Подходы к изучению этнического самосознания и современные реалии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Подходы к изучению этнического самосознания и современные реалии

Содержание

1. Теоретические основы феномена самосознания этнической общности

2. Социально-культурная дистанция при анализе этнического самосознания

3. Национально-этническое самоопределение населения РФ в 2000-е гг.

1. Теоретические основы феномена самосознания этнической общности

Явление этнического самосознания отличается сложностью структуры и многообразием проявления. Его социологическое исследование наталкивается на проблему дискуссионности понятий «этнос» и «этничность». Эта тема является одной из центральных в современной этнической социологии. Прежде чем перейти к анализу теоретических взглядов на феномен этнического самосознания, остановимся на том, что в этносоциологии подразумевается под понятием «этнос».

На сегодняшний день в науке сформировались два противоположных методологических подхода к этой проблеме, которые сводятся к признанию или отрицанию идеи реальности этнической «субстанции». Приверженцы примордиализма (от лат. «исконный») настаивают на первозданности этничности, её биосоциальной или социально-исторической природе. Те же, кто не признает реальность этноса, относятся к конструктивистскому и инструменталистскому направлениям, отстаивая концепцию сознательного конструирования социальной группы на основе культурной общности. Примордиализм является традиционным направлением для наук, изучающих этнос, а взгляды сторонников конструктивизма и инструментализма лежат в русле теории постмодернизма.

В рамках примордиалистской теории работали многие учёные, идеи которых можно разделить на два течения: социобиологическое и эволюционно-историческое. Сторонники первого считают этнос природной, биологической общностью, а сторонники второго - социальной.

В крайней форме этот подход характерен для П.Л. Ван ден Берга. Он рассматривает этничность в категориях социальной биологии как «расширенную форму родственного отбора и связи», как изначальный инстинктивный импульс.

В отечественной науке ярким сторонником социобиологического направления является Л.Н. Гумилев. Он рассматривал этнос как «форму существования вида homo sapiens». Гумилёв даёт следующее определение этноса - это «естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности». То есть в его понимании этнические группы - это биологические сообщества, подобные ареалу обитания животных.

Как видно, в социобиологическом понимании этнос трактуется как расширенная родственная группа людей. Сторонники этого направления истолковывают этничность как «объективную данность, изначальную характеристику человечества и полагают, что осознание групповой принадлежности заложено в генетическом коде и является продуктом ранней человеческой эволюции» .

Эволюционно-историческое представление об этносе прослеживается в трудах русского этнографа С.М. Широкогорова. Он определил этнос как группу людей, говорящих на одном языке, объединенных верой в общее происхождение и обладающих определенным культурным комплексом, отличным от других групп населения» . Другой советский этнограф Ю.В. Бромлей дал следующее определение: «Этнос может быть определен как исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая межпоколенная совокупность людей, обладающих не только общими чертами, но и относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований (самосознанием), фиксированном в самоназвании (этнониме)».

Следовательно, примордиализм рассматривает этничность как объективную общность, появившуюся в процессе исторического развития (эволюционно-исторический подход) или биологической эволюции (социобиологический подход). Примордиалисты настаивают на изначальности этнической идентичности, «привязывая её происхождение то к древней государственности, то к складыванию общего национального языка, или отсылая к метафоре общих национальных судеб» . Ряд современных отечественных исследователей (Е.И. Филиппова, Л.М. Дробижева, Г.У. Солдатова и др.) не согласны с тезисом примордиалистов о врожденности, генетической предрасположенности этнических характеристик и утверждают, что этничность формируется только в процессе социализации. В отечественной науке примордиалистские взгляды на природу этноса господствовал до конца 1980-х годов.

В начале 90-х годов ХХ в. отечественную теорию этноса подверг критике представитель конструктивистской методологии В.А. Тишков. Конструктивисты исходят из противоположной примордиализму установки: этничность не есть нечто данное человеку изначально, этничность «конструируется» людьми в ходе их творческой социальной деятельности. Учёные этого направления отвергают идею врожденного, биологического характера этничности. Этническая общность основана на вере в то, что её члены связаны природными узами, единым типом культуры и идеей об общности происхождения. При таком подходе этнос является результатом социального конструирования воображаемых общностей. Наиболее крупными теоретиками этого направления являются Э. Геллнер, Б. Андерсон, Э. Хобсбаум, Ф. Барт, В.А. Тишков.

Так, Э. Геллнер, автор книги «Нации и национализм» полагал, что национальная принадлежность не является врожденным человеческим свойством, хотя и воспринимается как таковая. Нация - это продукт человеческих убеждений. «Два человека принадлежат к одной нации лишь только в том случае, если их объединяет одна культура, которая в свою очередь понимается как система идей, условных знаков, связей, способов поведения и общения. Два человека принадлежат к одной нации лишь только в том случае, если они признают принадлежность друг друга к этой нации» .

Б. Андерсон так же был сторонником конструктивистских взглядов на этнос, считая его «воображаемым сообществом, которое основано на представлении об общности происхождения, культуры, языка, судьбы, «священной миссии», границ или территории, «национальной трагедии или исторической непрерывности» .

Один из известных западных теоретиков конструктивизма - Ф. Барт говорит о «ситуативной этничности» и акцентирует внимание на конструируемых культурных маркерах, определяющих границы между этническими общностями.

Отечественный учёный В.А. Тишков (директор Института этнологии и антропологии им. Миклухо-Маклая РАН) понимает под этносом «группу индивидов, которой свойственно общее название, элементы культуры, общее происхождение и историческая память, чувство солидарности; и представляют собой продукт процесса нациестроительства». Учёный считает, что членов одного этноса объединяет не общее происхождение, а «представление или миф об общей исторической судьбе членов этой общности» . Например, «хорватов объединяет не свой отличительный язык, а убеждение, что хорватский язык отличен от сербского и настойчивое его именование хорватским».

Нам импонирует идея учёных этого направления об этносе как социальном конструкте, значимой реальности, способной определять действия людей, их мобилизацию на достижение целей.

Как можем видеть, сторонники конструктивистской теории подчёркивают субъективный характер этноса. С их точки зрения, этничность является новым интеллектуальным конструктом. В качестве конструирующей силы могут выступать государство, политические элиты, интеллектуалы-идеологи. Далее этот конструкт (этничность) транслируется на потенциальных представителей этноса при помощи различных средств (система образования, средства массовой информации, книги, фильмы и т.д.). Соответственно «конечный продукт» будет зависеть от того, кто именно выступает в виде конструирующей группы, кто и как осуществляет сам процесс конструирования и каков контекст этого конструирования.

Довольно близок к конструктивизму инструменталистский подход к пониманию этноса. Сторонники этой постмодернистской теории считают, что этническая группа является общностью, объединённой групповыми интересами для достижения каких-либо целей. Наиболее известные сторонники этого направления: Дж. Дэвис, Н.Н. Чебоксаров. По словам А.В. Авксентьева: «инструментализм еще более последователен в субъективизации этничности. В его трактовке этничность выступает как характеристика, навязанная извне, прежде всего политическими элитами, как инструмент групповой мобилизации для достижения узкоутилитарных целей элит, которые они не в состоянии достичь сами, без привлечения широких «неэлитных» слоев». То есть, этничность в рамках этого подхода выступает инструментом социальной мобильности и солидарности, средством для достижения групповых интересов. При этом от принадлежности к определённой этнической группе индивид получает выгоду: «этничность для инструменталистов - это групповая стратегия, с помощью которой обеспечивается доступ своих членов к ограниченным ресурсам».

Можно сделать вывод, что в современной науке сформировались три основные методологических точки зрения на природу этничности. Примордиалисты рассматривают этничность как неизменную данность и как прирожденную характеристику индивидов, инструменталисты как политически - обусловленное ситуативное явление, а конструктивисты - как социальный конструкт. Сегодня прослеживается тенденция отказа от жесткого следования той или иной концепции, подчёркиваются преимущества интегрированного подхода. Это будет способствовать формированию более полного представления о феномене этничности. Синтез подходов представляет собой попытку преодолеть оппозицию между примордиализмом, конструктивизмом и инструментализмом. Данный факт признают многие исследователи, например, вот что думает по этому поводу В.А. Тишков: «Все подходы к пониманию этничности не являются обязательно взаимоисключающими». Полагаем, что для успешного изучения этничности и процессов этносознания необходима интеграция этих подходов, так как вряд ли можно игнорировать психофизиологические особенности народа, обусловленные его генофондом, а также социальные начала формирования общностей.

От того, какой точки зрения на природу этничности придерживается учёный во многом зависит его взгляд на содержание остальных этносоциальных явлений. Термин «этническое самосознание» также вызывает в науке активные дискуссии.

Долгое время этническая принадлежность индивида была тождественна языковой или религиозной принадлежности. Но по мере развития науки, учёные всё больше убеждались в сложности такого явления как этничность. Основным признаком для определения индивида как члена этнической группы на сегодняшний момент стало этническое самосознание. Оно формируется в процессе социализации и под воздействием социальных институтов, включает в себя как когнитивные, так и эмоциональные компоненты. К анализу этого явления обращались учёные многих областей знания.

Для того чтобы разобраться в феномене этнического самосознания, остановимся для начала на понятии самосознание. В наиболее общем виде под самосознанием понимается «осознание субъектом самого себя, т.е. состояний своего тела, фактов сознания, своего Я (внешнего вида, особенностей личности, системы ценностей, предпочтений и стремлений)». Этносоциолог А.В. Авксентьев даёт такое определение: «Самосознание - индивидуально-психологический и социально-психологический процесс осознания человеком или социальной группой своих свойств, качеств, положения в системе общественных отношений, интересов, идеалов, ценностей». Автор отмечает, что «социальное самосознание представляет собой осознание собственной идентичности социальной общностью, понимание всеми членами общности единых целей и интересов, выработку коллективных норм и ценностей, устремлений и идеалов». Самосознание присуще не только отдельному индивиду, но и любой социальной общности. Поскольку, этнос - это социальная группа, то мы можем говорить об этническом самосознании.

Обратим внимание на интересующее нас явление этнического самосознания. В науке существуют различные точки зрения на этническое самосознание и различные определения этого понятия. В общем, этническое самосознание можно понимать, как осознание людьми своей принадлежности к определенной этнической группе. В советской этнологической науке с 50-х годов существовал именно такой взгляд на природу этнического самосознания, как одного из важнейших признаков этноса (В.В. Мавродин, А.Г. Агаев, В.И. Козлов). С развитием этносоциологии, это понятие разрабатывалось, уточнялось и расширялось.

Ключевым для существования этносов и этнического самосознания является социально-психологический механизм распределения людей по группам «мы» - «они». В каждой этнической группе формируется чувство единства - чувство «мы», с помощью которого индивид отличает свою этническую группу от других.

Идею о том, что в основе формирования этносов лежит механизм разделения на «своих» и «чужих», развивал в своих трудах еще Л.Н. Гумилёв. В своей пассионарной теории этногенеза он использовал понятие этнической комплиментарности и понимал под ним ощущение подсознательной взаимной симпатии (антипатии) членов этнических коллективов. «Принцип комплиментарности фигурирует и на уровне этноса, причем, весьма действенно. Здесь он именуется патриотизмом и находится в компетенции истории, ибо нельзя любить народ, не уважая его предков. Внутриэтническая комплиментарность, как правило, полезна для этноса, являясь мощной охранительной силой. Но иногда она принимает уродливую, негативную форму ненависти ко всему чужому; тогда она именуется шовинизмом» . То есть, как мы видим, отношение к другим этносам закладывается уже в процессе формирования этнической группы и может быть положительным, отрицательным или нейтральным. Такое сравнение своей группы с чужой является основанием этнического самосознания.

В 40-е годы ХХ века П.И. Кушнер в своих трудах акцентирует внимание на понятии этнического самосознания, называя его «этническим определителем». Вслед за П.И. Кушнером к явлению этнического самосознания обращаются и другие учёные. Так, Н.Н. Чебоксаров, рассматривает этническое самосознание как признак этнической группы наряду с традиционными признаками (язык, территория, культура и др.). «Взаимодействие этих признаков, их суммарное влияние на образование и сохранение этнической общности, выражается в виде вторичного явления - этнического самосознания, которое <…> оказывается решающим для определения принадлежности отдельных людей или целых человеческих коллективов к той или иной этнической общности», - пишет Н.Н. Чебоксаров. Учёный обращает внимание на важность этнического самосознания при определении принадлежности того или иного индивида к определённому этносу.

Данный подход продолжает развивать известный советский историк и этнограф, академик АН СССР Ю.В. Бромлей. Он не сводит этническое самосознание лишь к осознанию индивидом своей этнической принадлежности, а расширяет его, включает в этническое самосознание представления о типичных чертах «своей» группы, её свойствах, достижениях, этнических интересах. Бромлей также акцентирует внимание на дихотомии «мы» - «они»: «Как на уровне личности, так и на уровне общности суждения о свойствах своего этноса неразрывно связаны с представлениями о характерных чертах других этнических образований и их членов». Представления о чертах чужого этноса отражаются не «зеркально», а преломляются через призму своих норм и ценностей. В данном случае, некоторые типичные характеристики другого этноса могут быть преувеличены, приписаны несуществующие черты, а некоторые не зафиксированы вовсе, и в результате этого формируются этнические стереотипы. При этом такое сравнение «мы» - «они» всегда носит эмоциональный и оценочный характер и ведёт к появлению симпатий или антипатий к определённым этносам. Оценки «своей» и «чужой» этнической общности часто бывают искажёнными, что может привести к формированию этноцентризма - «склонность воспринимать все жизненные явления с позиции своей этнической группы, рассматриваемой, как «эталон», то есть при известном её предпочтении». Понятие этническое самосознание расширяется и рассматривается Ю.В. Бромлеем уже как неотъемлемый компонент существования и функционирования этноса. Можно сказать, что Ю.В. Бромлей вводит в науку узкое и широкое понимание этнического самосознания. В первом случае, это принадлежность к определённой этнической общности, а во втором - представления о культуре, ценностях, нормах, истории, территории проживания своего народа.

Впоследствии, учёные, занимающиеся проблемами этничности, всё больше внимания уделяют явлению этнического самосознания.

По мнению Г.В. Старовойтовой, важнейшими эмпирическими индикаторами этнического самосознания являются: этническая самоидентификация, представления об этноконсолидирующих и этнодифференциирующих признаках, представления о «национальном характере», о чертах внешнего облика этнофоров. Элементы традиционной культуры (национальные праздники, обычаи, обряды, язык), как считает Г.В. Старовойтова, относятся к косвенным индикаторам этнического самосознания.

Изучению этнического самосознания уделил много внимания этнопсихолог А.А. Налчаджян. Он выделил три уровня, на которых необходимо рассматривать проблему этнического «я»:

· на уровне личности (этнофора);

· на уровне этноса в целом (общеэтнический уровень);

· на уровне отдельных социальных групп этноса (например, семьи).

А.А. Налчаджян называет этническое самосознание «результатом индивидуального и группового творчества», которое сохраняется, прежде всего, в сознании людей, также в памятниках культуры и в традициях.

В.Ю. Хотинец считает, что «этническое самосознание есть относительно устойчивая система осознанных представлений и оценок реально существующих этнодифференциирующих и этноинтегрирующих компонентов жизнедеятельности этноса. В итоге формирования данной системы человек осознает себя в качестве представителя этнической общности». Учёный отводит этническому самосознанию ключевую роль: «этническое самосознание есть квинтэссенция всех составляющих этничности человека».

По мнению этнопсихолога В.Г. Крысько, «самосознание представляет собой результат осмысления людьми своей принадлежности к определённой этнической общности и положения последней в системе общественных отношений» .

В.В. Солдатова рассматривает этническое самосознание «как разделяемые в той или иной мере членами данной этнической группы общие представления, которые формируются в процессе взаимодействия с другими народами». По её мнению, этническое самосознание формируется в процессе социализации и является результатом осознания общей истории, культуры, традиции, места происхождения.

Как пишет З.В. Сикевич (профессор кафедры культурной антропологии и этнической социологии СПбГУ, автор многих трудов по проблемам межэтнических отношений): «Этничность не существует вне сравнения и вне коммуникации, только в ходе взаимодействия с иной этнической группой она может проявить свою особость, «индивидуальность». Это основное проявление этничности, так как могут трансформироваться и культурные, и организационные характеристики группы, неизменной остается лишь дихотомия между членами данной общности (то есть «нами») и членами других общностей (то есть «не-нами»)». То есть, даже при исчезновении языка, утрате традиций или территории этнос может сохраниться, этому способствует этническое самосознание. Оно является неотъемлемой характеристикой любого этноса, представление о котором всегда соотносятся с представлениями о других этнических группах. Иными словами, образ этнического «Я» и «Мы» не может сформироваться вне сравнения с другими этносами. Внешним выражением этнического самосознания является этноним - самоназвание народа. Помимо этого, полагает З.В. Сикевич образ этнического «Я» включает в себя несколько компонентов:

1) этническую самоидентификацию, включающую представление об этноконсолидирующих и этнодифференцирующих признаках;

2) представление о национальном характер на уровне системы модальных автостериотипов;

3) установки, выявляющие направленность межэтнических отношений;

4) социокультурные установки и оценки, выявляющие отношение к своей культуре, языку, истории, традициям;

5) этнически обусловленные модальные ценности.

Авторы монографии «Русские: этносоциологические очерки» также под этническим самосознанием понимают не только идентификацию - отнесение человеком себя к той или другой национальности, но и его представление о своем народе, его характерных чертах (национальные автостереотипы), культуре, языке, территории проживания, историческом прошлом, т.е. образ «мы». Все эти представления эмоционально окрашены, к ним вырабатывается определенное отношение, например, чувство гордости, сопереживания и т.п., способное стимулировать поступки людей.

При анализе межэтнических отношений особенно важно обращаться к феномену этнического самосознания, т.к. «этническое самосознание, как и любое другое групповое самосознание, «руководит» поведением людей».

Таким образом, сегодня учёные, занимающиеся этническими проблемами, признают, что этническое самосознание является неотъемлемой чертой каждой этнической группы. Существуют различные взгляды на структуру этнического самосознания, единой общепринятой модели нет. В общем, можно сказать, что в структуру этнического самосознания входят эмоциональные и рациональные компоненты: образ «мы» (автостериотипы) и образ «они» (гетеростериотипы), знания о культуре, нормах, ценностях, истории своего этноса, этнические интересы и чувства. Об особой значимости этнического самосознания хорошо сказала З.В. Сикевич: «Этническое самосознание - этого своего рода «последний рубеж» сохранения этничности, ибо в ходе исторического развития могут быть утеряны и язык, и общая территория и даже культурные традиции, но пока сохраняется этническое самосознание, не тускнеет и образ этнического «мы»».

В результате вышесказанного, можно сделать вывод, что в современной этнической социологии не существует единой точки зрения на сущность этноса. Основные теории сводятся к двум направлениям: примордиализм и постмодернизм (конструктивизм и инструментализм). Часть учёных, относящихся к традиционному постмодернистскому течению, рассматривает этнические группы как природные, биологические образования. Другие считают, что этносы - это культурные общности, с присущими им характеристиками: территория, язык, экономика, расовый тип, религия, мировоззрение и даже психический склад.

На смену примордиалистским концепциям пришли теории конструктивизма и инструментализма, которые рассматривают этнос как «воображаемое сообщество». Сегодня наблюдаются тенденции к интеграции данных подходов.

На этой основе в науке формируется понимание феномена этнического самосознания. Оно включает эмоциональные и рациональные компоненты: автостереотипы, гетеростереотипы, знания о культуре, нормах, ценностях, истории своего этноса, этнические интересы и чувства. Оно является ключевым при отнесении индивида к определённой этнической группе. Для этнического самосознания характерно наличие эмоционально-оценочного отношения к собственной и внешним социальным группам, оценку их с позиции «мы» - «они» (комплиментарное сознание). В этой связи, важным является обращение к явлению социально-культурной дистанции между различными этническими группами.

2. Социально-культурная дистанция при анализе этнического самосознания

Этничность не существует вне сравнения, между различными этническими группами неизбежно существует социально-культурная дистанция. От того, каковы её масштабы, зависит уровень предубеждений и наличие или отсутствие напряжения в межэтнической коммуникации.

В этнологии и социологии с 1960-х гг. стала популярна концепция, разработанная норвежским социальным антропологом, сторонником конструктивистского подхода к анализу этноса Фредриком Бартом. При изучении проблем, затрагивающих межэтническое взаимодействие и этническое самосознание, следует обратиться к теории этого учёного.

Ф. Барт обращает внимание на то, что культурное многообразие современного общества продолжает существовать, несмотря на всеобъемлющие контакты и потоки информации. Сохранению этнических общностей способствуют этнические границы: «интересующие нас границы - это, конечно, границы социальные, хотя у них могут быть и территориальные составляющие», - пишет Ф. Барт. Этнической границе соответствует сложная организация социальных отношений и поведения. Если индивид ассоциирует другого индивида как члена своей группы, то предполагается наличие определенных, разделяемых ими двоими, ценностей, знаний, оценок. Этот процесс и обеспечивает сохранность этнических групп. Существование в обществе базовых этнических категорий, обязывающих своих носителей к определенному ролевому поведению, является, по мнению Ф. Барта, фактором, поддерживающим распространение культурных различий. Процесс межэтнического взаимодействия строится на основе существования культурных различий. Только те культурные характеристики, которым придается маркирующее значение, имеют первичную значимость для этноса и определяет масштабы культурной дистанции. Маркеры могут быть единичными или представлять собой набор, который является результатом исторических, политических, экономических условий и конкретных ситуаций.

Ф. Барт, как сторонник конструктивистского подхода к феномену этничности, отмечает, что часто «конструированием маркеров-различий» занимается этническая элита для мобилизации членов этнической группы вокруг себя и достижения определенных целей.

Исходя из теории культурных границ и маркеров, учёный понимает этнос как «форму социальной организации культурных различий». Наличие «маркированного отличия в поведении» поддерживает устойчивость границ и культурные различия между этносами.

По мнению Ф. Барта, в качестве дифференцирующих, разделяющих людей на «своих» и «чужих» в повседневной жизни выступают только те различия, которые и при самоидентификации, и при отнесении других к определенным этническим, социальным или иным группам, воспринимаются в качестве значимых. При этом «рынок» культурных маркеров для формирования очерченного границами этнического целого очень разнообразен. В разное время и в разных условиях таковыми могут служить язык, исторические представления, религия, особенности бытовой культуры. Проблема в том, что эти средства поддержания коллективного «мы» на определенном этапе могут принять гипертрофированный характер.

Западный социолог и политолог С. Хантингтон, автор книги «Столкновение цивилизаций», также затрагивал проблему культурных границ.

Центральным понятием в теории С. Хантингтона является цивилизация, под которой он понимает культурную общность высшего ранга, большие конгломераты стран, обладающие общими определяющими признаками (культура, язык, религия, история) . Поскольку растёт роль культуры в современном мире, учёный подчёркивает особую значимость культурных маркеров: «в мире после «холодной войны» флаги имеют значение, как и другие символы культурной идентификации, включая кресты, полумесяцы и даже головные уборы, потому что имеет значение культура, а для большинства людей культурная идентификация - самая важная вещь» .

Между цивилизациями, по мысли учёного, проходят «линии разлома», причиной том являются культурные различия: «в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой <…> Наиболее значимые конфликты будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям <…> Линии разлома между цивилизациями - это и есть линии будущих фронтов» .

Как видим, по мнению С. Хантингтона, культурный фактор играет в современном мире ключевую роль: различия в базовых ценностях, историческом прошлом и религии являются источником конфликта. Учёный обращает внимание на следующую тенденцию: «на микроуровне наиболее напряженные линии разлома проходят между исламом и его православными, индуистскими, африканскими и западнохристианскими соседями» .

По мнению Барта и Хантингтона, этнические границы между различными этносами сохраняются благодаря культурным маркерам.

Идею об этнической границы в отечественной литературе развивал этнограф П.И. Кушнер. Он отмечает сложность в определении этнических границ: «в отличие от границ политических или административных этнические рубежи одного народа могут взаимно пересекаться с этническими рубежами другого» . Но при этом, учёный обращает особое внимание на территорию как этнический маркер: «этническая территория складывается веками, и за это время население настолько свыкается с занимаемой им территорией, что начинает считать её «родной»».

Концепцию этнических границ успешно использовали в своём исследовании учёные Института этнологии и антропологии РАН во главе с Л.М. Дробижевой в ходе проекта «Этнические и административные границы: факторы стабильности и конфликтности» (1997-1998 г.). Работа над этим проектом велась во время нарастания социальной напряженности в России, политической нестабильности, наличием противоречий между центром и субъектами страны. Таким образом, в такой ситуации необходимо было обратить внимание на проблемы межэтнических отношений и в частности на изучение этнических границ. Исследователи сконцентрировались на социально-культурной дистанции между титульными народами республик Российской Федерации (на примере татар, якутов, осетин, тувинцев) и русскими, живущими в этих республиках. Целью исследовательского проекта являлось «выявление внутренних и внешних факторов, влияющих на объединение и разъединение народов в Российской Федерации на рубеже XXI в., объяснение процессов межэтнического взаимодействия во имя взаимопонимания и согласия».

Под этнической границей у всех этих учёных, как и у Ф. Барта, понимается не территориальное разделение народов, а субъективно осознаваемая и переживаемая дистанция в ходе межэтнического взаимодействия.

Исследователи, участвовавшие в этом проекте, разделяют основные идеи Ф. Барта, но они сделали предположение, что маркерами могут являться не только культурные характеристики, но и ценности, сформировавшиеся на другой основе (например, политические представления, демографическое воспроизводство народа, его экологическая безопасность, преодоление социального неравенства и др.). Как считает Л.М. Дробижева, изучение этнических границ помогает узнать не только, что разъединяет, разграничивает людей из разных этнических общностей, но и что их объединяет: «в полиэтнических обществах отношения между этническими группами не сводятся исключительно к поискам «чужаков», а определяются интересами взаимодействия с живущими рядом людьми иных национальностей» .

Под социально-культурной дистанцией исследователи из института этнологии и антропологии РАН подразумевали измеряемую степень близости или своеобразия, отличия. Для её анализа были изучены отношения представителей указанных этносов, во-первых, к общечеловеческим ценностям; во-вторых, к специфическим этнокультурным ценностям и предписаниям; и в-третьих, проанализирован психологический ракурс восприятия другой группы и собственной этнической идентичности.

Важность измерения социальной дистанции для изучения этнического самосознания и межэтнических отношений состоит в том, что с помощью него определяется статус, потенциал социальных групп, а в этнически дифференцированном обществе - и социальные позиции этнических групп, уровень этнической толерантности. Социологи пришли к выводу, что с ростом межэтнической напряженности этнические границы в этноконтактной ситуации вырисовываются все отчетливее.

Уровень социальной дистанции традиционно измеряется с помощью шкалы Э. Богардуса. Свою методику профессор Южнокалифорнийского университета Эмори Богардус начал разрабатывать и применять в 1924 году. В этот период происходил рост мегаполисов за счет массовых притоков в крупные города Соединенных Штатов представителей, как разных регионов страны, так и разных культур. По этой причине интерес многих американских учёных был направлен на изучение процессов интеграции в американском обществе. Величина социальной дистанции как раз позволяет судить о степени интеграции и солидарности образующегося сообщества, а так же об общем уровне развития демократической культуры.

Суть методики, разработанной Э. Богардусом, заключается в том, что респондента просят отметить те типы социальных контактов, в которые он охотно вступил бы с представителями той или иной социальной или этнической группы.

С точки зрения Э. Богардуса, социальная дистанция - это такая характеристика социальных связей и контактов, как «степень понимания и близости». Учёный отмечал, что демократичное общество стремится к уменьшению социальной дистанции между представителями различных социокультурных групп, однако определённая социальная дистанция всегда есть между людьми. Можно говорить только о том, что дистанция может быть минимальной, или максимальной, или находиться где-то между этими значениями. О подлинно толерантной национальной идентичности речь может идти тогда, когда отсутствует жёсткое противопоставление «своих» и «чужих». Показателем сокращения дистанции является способность представителя одной этнической группы допускать в качестве членов семьи и близких друзей представителей других этносов.

То есть можно говорить о том, что сокращение социальных дистанций в межгрупповых отношениях согласуется с тенденцией сокращения «физических» дистанций между представителями различных культур и этносов, что эти процессы взаимосвязаны. Возможность непосредственного общения представителей различных этносов создаёт предпосылки для формирования толерантных отношений. Однако, этот вопрос не вызывает единства в научной среде. Украинские социологи отмечают, что «исторический опыт, и, прежде всего, тот, который накоплен в постсоветском социальном пространстве, обнаруживает иные тенденции, связанные с национальной толерантностью в обществе заново формирующихся национально-гражданских и политических идентичностей».

Этнопсихолог В.Ю. Хотинец отмечает нестабильность социально-культурной границы: «границы этнических общностей, образуемых на основе избранных культурных характеристик, и содержание этнической идентичности являются подвижными и изменяющимися понятиями не только в историко-временном, но и в диахронном, ситуативном планах» .

Согласно точке зрения В.Е. Кагана, отношения между «своими» и «чужими» не лишены внутренних и внешних противоречий, разрешаемых в весьма «тонком и рискованном балансировании». Утрата баланса между «своими» и «чужими» и «выход в пространство самодовлеющего страха перед чужим и есть ксенофобия в том негативном смысле, в котором это слово обычно используется» .

Надо отметить, что выстраивание барьеров, маркирующих и отделяющих «своих» от «чужих», выполняет важные социальные функции. Как пишет Л.Д. Гудков, «отсутствие барьеров между теми, кто считается большинством населения «нашими» и «не-нашими», равнодушие, апатия или слабость отталкивания от чужого (или, напротив, привлекательность чужого) означало бы предельную атрофию социальных связей, аморфность отношений социальной и этнической солидарности, неразличимость близкого и дальнего, важного и неважного. Представить себе такую аномическую ситуацию крайне трудно, если вообще возможно» .

Исследуя феномен социокультурной границы, мы имеем дело с коллективным бессознательным, сформированным традициями, общественным и личным опытом. По словам исследователей из Перми: «коллективное бессознательное всегда предвзято. Оно не стесняется в оценках, навешивании ярлыков, часто бывает несправедливым, далеко не всегда корректным» . Таким образом, формируются стереотипы, как совокупность устойчивых упрощенных обобщений, эмоционально окрашенных и обладающих устойчивостью. В межкультурном общении неизбежно существуют стереотипы. Встречаясь с представителями других народов и культур, человек обычно проявляет склонность воспринимать их поведение с позиции своей культуры. Люди склонны преувеличивать достоинства своего этноса и преуменьшать достоинства других. Непонимание чужого языка, символики, жестов ведёт к их искажённому истолкованию, порождает негативные чувства, враждебность.

Чем больше в образе «другого» содержится негативно оцениваемых черт, тем выше уровень взаимного недоверия, напряжения, опасения. В этом случае «другой» может восприниматься и оцениваться не только как иной, но как «чужой», несущий с собой некие подразумеваемые «угроз». «В результате чего может усилиться взаимное социальное дистанцирование, которое может приводить со стороны принимающей среды к дискриминации и ограничению в правах различных иммигрантских групп, актам агрессии, а со стороны последних - к замыканию, социальной и пространственной сегрегации в рамках собственных этнических общин» .

Таким образом, в этнической социологии при исследовании самосознания этнических групп важным является учёт социальных и культурных границ. Это понятие было введено сторонником конструктивистского подхода к объяснению этничности социальным антропологом Ф. Бартом, и затем разрабатывалось в трудах других учёных. По его мнению, культурное многообразие общества продолжает сохраняться благодаря существованию этнических границ. Те культурные различия, которые воспринимаются представителями этноса, как значимые, закрепляются в качестве маркеров этнической дифференциации. Маркерами отнесения человека к «другому» могут служить внешние черты, поведение, особенности характера, язык. Этнос, таким образом, является формой организации культурных различий.

С. Хантингтон, автор книги «Столкновение цивилизаций», также затрагивал проблему культурных границ. По его мнению, между цивилизациями проходят «линии разлома».

Отечественные исследователи проблем этничности также развивали понятия этнических границ, социальной и культурной дистанции и активно использовали их в своих исследованиях. Например, учёные Института этнологии и антропологии РАН во главе с Л.М. Дробижевой провели масштабное исследование «Этнические и административные границы: факторы стабильности и конфликтности» (1997-1998 г.). Учёные сделали предположение, что маркерами могут являться не только культурные характеристики, но и ценности, сформировавшиеся на другой основе (например, политические представления, демографическое воспроизводство народа, его экологическая безопасность, преодоление социального неравенства и др.).

В ходе изучения социальной дистанции между различными социальными группа, между «нами» и «не-нами» эффективно использовать шкалу Э. Богардуса, в том числе и в её модифицированном варианте.

Исследование этических границ напрямую связано с этническим самосознанием и межэтническими отношениями и помогает понять, какие противоречия существуют между контактирующими этническими общностями, с целью урегулирования их отношений. Можно узнать, по каким маркирующим признакам человека относят к представителю определённой этнической группы, а также как работают идентификационные механизмы восприятия представителей «своей» и «не-своей» групп.

3. Национально-этническое самоопределение населения РФ в 2000-е гг.

самосознание этнический культурный общность

Сегодня в России проживает сложное по этническому составу население. В Конституции страны этническое многообразие отражено в виде формулировки «многонациональный народ». Этническая мозаика по данным переписи 2002 года включает в себя около 180 этнических групп. Около 80% населения составляют русские, среди других национальностей наиболее многочисленными являются татары (3,8% населения), украинцы (2%) и башкиры (1,2%).

Надо отметить, что в ходе проведения переписи около 10-15% населения трудно воспринимали вопрос о национальной принадлежности, а инструкция запрещала переписчикам что-то объяснять. Как и в советских переписях, перепись 2002 г. не учитывала возможность указания респондентами двойной этнической идентичности, поэтому часть населения вынуждена была делать жесткий выбор в пользу одной из национальностей своих родителей.

В 90-е годы в результате распада СССР, огромного многонационального и мультикультурного государства, постсоветская территория стала зоной напряжённых межэтнических отношений.

«Формы негативной консолидации - изоляционизм, подогревание разнообразных комплексов национальной ущербности, компенсаторная ксенофобия и сопутствующие ей суррогатный традиционализм (православие, мифологизированное имперское прошлое), ностальгия по идеализируемым советским временам - восполняют отсутствие позитивных достижений и ценностей в настоящем», - так описал ситуацию 90-х годов Л.Д. Гудков . В условиях общей социальной нестабильности, кризиса идентичности, происходила актуализация этнического самосознания.

С 1990-х годов увеличился миграционный приток нерусского населения из постсоветских республик в крупные города России, возникла проблема нелегальных мигрантов и враждебного отношения к ним со стороны местного населения. На фоне нестабильной политической и экономической обстановки обострились проблемы в сфере межэтнических отношений. Военные действия на Кавказе породили такое явление как «кавказофобия» - массовые негативные установки по отношению к выходцам из кавказских республик Российской Федерации. Эти проблемы не теряют своей актуальности и сегодня.

По данным Федеральной службы государственной статистики, на 1 апреля 2010 г. в стране насчитывалось 56,7 тыс. вынужденных переселенцев. Более 35% из них (19,8 тыс.) составляли бывшие жители Казахстана, 19% (10,6 тыс.) - Грузии, 12% (7,0 тыс.) - Узбекистана, 5% (3,0 тыс.) - Таджикистана. Более 12 тыс. человек (21%) переселились внутри России из регионов с нестабильной общественно-политической обстановкой. По данным из этого же источника за первую половину 2010 года наблюдается увеличение прироста в миграционном обмене с Республикой Молдова, Украиной, Азербайджаном, Таджикистаном. Этнические диаспоры в крупных городах увеличились за счёт трудовых мигрантов, часто нелегальных.

В таких условиях происходит усиление этнофобии и мигранофобии среди русского населения. Они производны от страхов утраты «ресурсов» и «утраты собственной идентичности». Респонденты, обосновывая свое неприятие приезда мигрантов в Россию, чаще всего высказывали следующие суждения:

? «мигранты занимают рабочие места, где могли бы работать местные жители» (35% респондентов);

? «мигранты способствуют росту преступности» (31%);

? «не платят налоги, а все деньги отправляют на родину» (23%);

? «дают взятки, подкупают милицию и административные органы» (22%);

? «сбивают оплату труда местного населения» (20%);

? «наживаются на местном населении» (20%);

? «распространяют болезни» (18%).

Заметны и страхи утраты идентичности:

? «мигранты - «чужие», живут по чуждому и непонятному укладу жизни, говорят на непонятном языке» (26% респондентов);

? «ведут себя агрессивно и нагло, я их боюсь» (24%);

? «мигранты живут лучше коренного населения» (14%);

? «выживают коренное население с насиженных мест» (14%).

То есть, как мы можем видеть, русские склонны приписывать мигрантам негативные качества. Существует и значительная социокультурная дистанция между этими группами населения. При этом в качестве этнических маркеров выступают образ жизни, язык и особенности поведения.

На сегодняшний день ситуация с межэтническими отношениями в разных регионах страны отличается. В целом, по данным Всероссийского центра изучения общественного мнения (май 2010 года), 35% россиян могут назвать те народы и этносы, которые вызывают у них неприязнь и антипатию. По данным ВЦИОМ сейчас составляемый список фобий, возглавляют чеченцы и представители других северокавказских народов, жители или приезжие из Закавказья (уровень антипатий по отношению к представителям этих этническим групп составляет 29% всего населения). Значительно реже говорят о неприязни к выходцам из Средней Азии (6%), а 3% россиян недолюбливают китайцев и евреев. Симпатию у россиян вызывают представители славянских народов (36%) и европейцы (8%).

Какие факторы влияют на антипатию и неприязнь? Сегодня каждый второй не может назвать конкретных причин своих негативных установок. Несколько лет назад в опросах доминировали экономические объяснения: представители других национальностей (прежде всего иммигранты, а также выходцы с российского Северного Кавказа) занимают рабочие места, которые должны принадлежать коренным жителям. Сегодня же такой мотив выдвигается куда реже (4% респондентов). Чаще всего ссылаются на опасения, связанные с угрозой террористических актов (13%) и нежеланием приезжих считаться с нормами и обычаями, принятыми в России (11%). То есть, межнациональную напряженность вызывает культурный фактор: видимые отличия в облике и поведении представителей других национальностей, плохой русский язык, необычная одежда, необычное поведение. Следовательно, в такой ситуации мы можем говорить о наличии между представителями местного населения и приезжими социально-культурной дистанции, границы которой определяются конкретными культурными маркерами (облик человека, язык, поведение).

По данным Левада-центр, идею «Россия для русских» поддерживает 18% россиян (ноябрь 2009 года) и число сторонников это идеи возросло с конца 1990-х годов, когда её разделяли 15% (1999 г.) . «Идею «Россия для русских» неплохо было бы осуществить, но в разумных пределах», - так считают 36% россиян.

К рабочим из стран ближнего зарубежья негативно относятся 35% населения, 44% нейтрально, а 19% - положительно (Левада - центр, ноябрь 2009) .

Напряжённость в сфере межэтнической коммуникации острее всего ощущается в больших городах. Приток иноэтнического населения, с одной стороны, имеет позитивную сторону, так как увеличивает количество трудовых ресурсов, но при этом создаёт сложности во взаимоотношениях людей разных этносов, отличающихся особенностями языка, культуры, образа жизни. Многомиллионная столица России стала центром концентрации большого числа этносов. Сегодня половина москвичей негативно оценивает межнациональные отношения в Москве (51%), 36% считает их напряженными, 15% - конфликтными. Главную причину этого видят в притоке иностранной рабочей силы и две трети жителей столицы предлагает его ограничить, ужесточив порядок их въезда (67%).

Социологами и демографами выявлена устойчивая тенденция роста социально - культурной дистанции между мигрантами и российским населением. Качественный состав приезжающих трудовых мигрантов за последние годы существенно изменился. Основной поток мигрантов составляют граждане стран СНГ (70% всех мигрантов), преимущественно из небольших городов и сёл. Приезжающие в страну оседают в основном в крупных городах, поэтому сложность их адаптации заключается не только в разнице культур, но и новой для них городской средой. Кроме того, снижается образовательный уровень мигрантов. Более 40% приезжих не имеют профессионального образования и могут заниматься только неквалифицированным трудом. Острее становится языковая проблема: 20% мигрантов считают, что им недостаточно знаний русского языка, поэтому предпочитают общаться на родном языке. Таким образом, миграция становится всё более «культурно далёкой», увеличивается социально-культурная дистанция между приезжими и коренным населением.

Однако директор Центра этнополитических исследований Э. Паин отмечает, что всё же «культурные различия между мигрантами и русскими в России значительно меньше, чем те различия, которые наблюдаются в Западной Европе, например, между арабами и французами во Франции или между выходцами из Индонезии и основной массой голландцев в Нидерландах». При этом можно говорить о разном уровне культурной дистанцированности между русскими и представителями других этнических общностей. По отношению к народам Кавказа она у русских выше, чем, например, по отношению к башкирам и татарам, не говоря уже о белорусах и украинцах. Эти различия отражаются на иерархии этнофобий, они же предполагают необходимость неодинаковых усилий для культурного сближения народов.

Л.Д. Гудков приходит к выводу, что «максимум возмущений фиксируется именно в тех группах, которые непосредственно не конкурируют или не сталкиваются с «чужими». Военных и милицию больше всех «заботит», что приезжие «отнимают рабочие места» у местных работников; пенсионеров - что они торгуют и «наживаются» на местном населении; руководителей и домохозяек - что они развращают и подкупают милицию; безработных - что «их очень много везде», учащихся - они просто им не нравятся, так как они «наглы» и т.п. Внутренняя агрессия обосновывается чужими, заимствованными из языка официоза или других социальных групп аргументами» .

По результатам Европейского социального исследования стал очевиден интересный факт - по своим установкам в отношении иноэтничных мигрантов молодежь практически не выделяется на фоне остальных возрастных групп. Нельзя сказать, что между ними нет различий, но на общем фоне достаточно высокого уровня мигрантофобии молодежь демонстрирует установки в общем негативном русле. Например, представления о том, что приезд мигрантов разрушает культуру России среди людей среднего и старшего возраста разделяют до 60%, а среди молодежи - 51%. При этом молодежь не является самой позитивной в своем отношении к мигрантам группой, чуть более положительные установки демонстрируют 35-40-летние-то самое поколение, социализированное в период демократического подъема, которое к тому же проходит сейчас этап наибольшего развития своего жизненного пути. Л. Гудков и Б. Дубинин считают, что на рубеже 1980-1990 гг. молодежь была терпимее других возрастных групп, сказывалась общая атмосфера надежд на перемены в обществе. В 2000-е на смену этому поколению пришли другие люди - с другими установками, выросшие в другом контексте.