Ut pictura poesis: образ творчества Симоне Мартини в поэме Марио Луци "Земное и небесное странствие Симоне Мартини"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ut pictura poesis: образ творчества Симоне Мартини в поэме Марио Луци «Земное и небесное странствие Симоне Мартини»

Павел А. Алешин



Аннотация

«Земное и небесное странствие Симоне Мартини» (1994) - произведение крупнейшего итальянского поэта XX в. Марио Луци, написанное им в 80-летнем возрасте. Живопись Симоне Мартини - одухотворенная, поэтичная, связанная с куртуазной культурой, при этом с мировоззренческой точки зрения еще в полной мере средневековая, медитативная - близка по духу поэзии Луци. Устремленность творческого взора к небесному, вглядываемость в мир sub specie aeternitatis - то, что роднит поэта и художника. «Подарив голос» сиенскому живописцу, размышляющему о своем искусстве, Луци говорит - таким образом - и о своей поэзии, т. е. живопись в поэме становится метафорой поэзии и шире - искусства вообще. При этом прекрасное знание произведений Симоне Мартини и ощущение духовной близости с ним позволило поэту создать удивительно точный и выразительный образ его творчества. Этому посвящена глава поэмы «Он, его искусство», рассмотрение которой и является целью статьи.

Ключевые слова: Марио Луци, Симоне Мартини, Проторенессанс, итальянская поэзия XX в.



Ut pictura poesis: the image of Simone Martini's art in Mario Luzi's poem “Earthly and Heavenly Journey of Simone Martini”

Pavel A. Aleshin

мартини луци поэт художник

Abstract

The poem “Earthly and Heavenly Journey of Simone Martini” (1994) was composed by a great Italian poet of the 20^th century Mario Luzi when he was eighty years old. Simone Martini's painting, spiritual, poetic, rooted in courtly culture and at the same time reflecting a meditative and medieval worldview, is close in spirit to Luzi's poetry. The poet and the painter share the focus of their creative gaze on the Heavenly, viewing the world sub specie aeternitatis. “Giving a voice” to the Sienese painter, speaking on his art, Luzi expresses his views on his own poetry: painting in the poem becomes a metaphor for poetry and, more broadly, for art in general. At the same time, an excellent knowledge of the art of Simone Martini enabled the poet to create a surprisingly accurate and expressive image of his work. The purpose of the article is to analyse part of the poem entitled “He, his art”.

Keywords: Mario Luzi, Simone Martini, Proto-Renaissance, 20^th century Italian poetry



«Земное и небесное странствие Симоне Мартини» (1994) - произведение крупнейшего итальянского поэта XX в. Марио Луци (1914-2005) Марио Луци - автор более 20 поэтических книг, первая - «Ко-рабль» - вышла в 1935 г. С 1955 г. преподавал французскую литературу во флорентийском университете. В 1978 г. стал лауреатом премии Виа- реджо, позднее несколько раз номинировался на Нобелевскую премию по литературе. В 2004 г. был назначен пожизненным сенатором. Многие критики называют Марио Луци одним из главных представителей герме- тизма, хотя поэт считал этот термин надуманным. Его творчество сложно ограничить какими-то рамками, в нем прослеживаются различные влия-ния (от Данте и Бокаччо до С. Малларме и Т.С. Элиота)., написанное им в 80-летнем возрасте. Сложно определить его жанр, но, пожалуй, вернее всего назвать его лирической или даже, ввиду его полифоничности, лирико-драматической поэмой. В основе сюжета - вымышленное путешествие сиенского живописца эпохи Проторенессанса. В предисловии автор пишет: «Симоне Мартини, согласно известным рассказам, умер в Авиньоне в 1344 г. Возможно, я нанес обиду исторической правде, или же нет, придумав это последнее странствие, предпринятое им по зову Сиены и его родного мира. С женой Джованной, братом Донато, художником, и его прекрасной и странной женой, тоже Джованной, их дочерями и еще несколькими слугами он отправился в Италию. Каравану предстоял долгий и утомительный путь. Его сопровождал студент (предположим, богослов), возвращавшийся в Сиену после завершения учебы: более свидетель, толкователь и хронист, чем участник приключения. Написавший же все это - немного каждый из них и никто из них в частности. Заголовки в данном случае служат простыми пояснениями» Luzi M. Viaggio terrestre e celeste di Simone Martini // Earthly and Heavenly Journey of Simone Martini, by Mario Luzi. Bilingual Edition / Trans. from the Italian by L. Bonaffini. With an Introduction by B. Cale. Kobenhavn & Los Angeles: Green Integer, 2003. P. 18 (перевод наш. - П. А.).. Надо отметить, что Марио Луци не совсем «придумал» это путешествие: возможно, поэт почерпнул идею из текста Джорджо Вазари, который в своих «Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» ошибочно сообщал о возвращении художника в Сиену незадолго до смерти: «В конце концов они (Симоне Мартини и Липпо Мемми. - П. А.) вернулись в Сиену, на свою родину, где Симоне приступил к огромнейшей живописной работе над Портоне ди Камоллиа, многофигурному Венчанию Богоматери; но так как с ним в это время приключилась весьма тяжелая болезнь, работа осталась незавершенной, он же, побежденный тяжким недугом, отошел из жизни сей в 1345 г., к величайшей скорби всего города и Липпо, его брата (на самом деле Липпо был братом жены Симоне. - П. А.)» Вазари Дж. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, вая-телей и зодчих. М.: Альфа-книга, 2008. С. 154.. Предисловие прямо сообщает одну из главных тем произведения - возвращение к истокам, к началу, и речь идет не только о художнике, но и о самом авторе, ведь Сиена - город его детства.

Однако выбор главного героя - Симоне Мартини - обусловлен не только детскими воспоминаниями и не только схожей психологической ситуацией, в которой находится автор и в которой изображен в поэме художник: пожилой мастер, вспоминающий свое прошлое и размышляющий о жизни и смерти.

Живопись Симоне Мартини - одухотворенная, поэтичная, аристократичная, связанная с куртуазной культурой, при этом с мировоззренческой точки зрения еще в полной мере средневековая, медитативная - близка по духу поэзии Луци, которого можно отнести к тем поэтам XX в., чьи произведения, по словам О.А. Седаковой, написаны «ввиду Слова Божия» См.: Седакова О.А. Четыре тома. М.: Ун-т Дмитрия Пожарского, 2010. Т. 2: Переводы. С. 542. У О.А. Седаковой речь идет о Р.М. Рильке, П. Кло-деле, Т.С. Элиоте и П. Целане.. Сам итальянский поэт, не любивший, когда критики пытались ограничить его творчество какими-то терминологическими рамками, тем не менее всегда называл себя поэтом-христианином и говорил: «Я не человек церкви, но христианство заключено во всем, что я думал и писал...» Цит. по.: Mustari С. Mario Luzi Poeta. Testimoni. URL: https://www. santiebeati.it/dettaglio/95521 (дата обращения 22.04.2023) (перевод наш. - П. А.).. Эта устремленность творческого взора к небесному, вглядываемость в мир sub specie aeternitatis - то, что роднит поэта и художника.

«Подарив голос» Симоне Мартини, размышляющему о своем искусстве, Луци говорит - таким образом - и о своей поэзии, т. е. живопись в поэме становится метафорой поэзии. При этом ощущение духовной близости с сиенским живописцем позволило поэту создать удивительно точный и выразительный образ его творчества. Этому посвящена глава поэмы «Он, его искусство», рассмотрение которой и является целью нашей статьи Перевод фрагментов поэмы Марио Луци наш. - П. А. Целиком наш перевод этой части поэмы см.: Отрывок из поэмы «Земное и небесное странствие Симоне Мартини» / Пер. с ит. П. Алешина // Артикуляция. 2021. Вып. 15. Май. URL: http://articulationproject.net/11431 (дата об-ращения 22.04.2023)..

Начинается она стихотворением «Куда ты ведешь меня, мое искусство?»:

Куда ты ведешь меня, мое искусство? в какую далекую пустынную обитель вдруг бросаешь меня?

В какой рай благоденствия, свободы и света, искусство, ты меня переносишь своим волшебством?

Мое? Нет, не мое это искусство: я занимаюсь им, совершенствую его, открываю ему человеческие тайны страдания - к божественным оно готовит меня, к тайнам пламени и созерцания в небесах, в которые я направляюсь.

О, мое непознаваемое состоянье! мое неустойчивое воплощенье!

В этом стихотворении замечательно передано средневековое, еще несекуляризированное понимание искусства как чего-то превосходящего своего творца («Мое? Нет, не мое это искусство») и связанного не просто с иррациональным, а непосредственно и в первую очередь с божественным: «В какой рай благоденствия, // свободы и света, // искусство, ты меня переносишь своим волшебством?» (курсив наш. - П. А.). Это обращение к искусству задает тон остальным стихотворениям этой части поэмы, которые будут так или иначе раскрывать заложенные в нем идеи, на различных уровнях раскрывая образ творчества Симоне Мартини.

Произведения Симоне Мартини в поэме Марио Луци. Непосредственных описаний произведений сиенского мастера - экфрасисов - Марио Луци не создает, но в его поэме есть рефлексия о созданных живописцем образах. Как и другие части поэмы, глава «Он, его искусство» - это группа стихотворений, представляющих собой поток сознаний, голосов: главным образом слышна внутренняя речь художника и автора-поэта (иногда они сливаются в одно «я»), в одном стихотворении говорит Сивилла (о ней будет сказано ниже), но в стихах присутствуют - слышимо или неслышимо - Другие, т. е. те, к кому они обращаются или о ком думают, создавая полифоничность поэмы, о которой говорилось в начале. Так, например, Симоне Мартини обращается к Живописи (Искусству) и Сиене: «Куда ты ведешь меня, мое искусство?»; «Искусство, что мне освещает твой взор?»; «Живопись, я скучал по тебе...»; «Я теряю тебя, нахожу, // вновь теряю, мой город...» Тем не менее отсылки к конкретным произведениям сиенского мастера рассыпаны по тексту, и в некоторых случаях их можно легко узнать.

Во втором стихотворении рассматриваемой нами главы поэмы - пожалуй, самом экфрастичном из всех - дается как бы замысел, первоначальный творческий импульс знаменитой фрески Симоне Мартини с конным портретом кондотьера Гвидориччо да Фольяно в сиенском Палаццо Публико (ок. 1330):

Земля, еще далекая, пустынная земля, изодранная северным ветром - мул бьет копытом по ее плотной корке.

Проходят

по ней, от города к городу - он вспоминает - караваны торговцев и пилигримы, идущие в Рим.

Проходят

порой в одиночестве

от замка к замку

на своих выряженных лошадях

капитаны

с мыслью о Сиене

и ее сложном государственном строе.

Я смогу, возможно, смогу запечатлеть самого одинокого... но и он уйдет

без следа - о, справедливая

благодать - по этим сверкающим равнинам,

многое пережив и многое отдав,

словно и был он, и не был.

Здесь легко угадывается изображенный на фреске пейзаж: «пустынная земля, изодранная северным ветром», где проходят «порой в одиночестве от замка к замку на своих выряженных лошадях капитаны». Поэт как бы повторяет сам метод создания пейзажа, используемый художником. С одной стороны, предельная схематичность и слитность пейзажа: Луци и в начале, и в конце стихотворения обращает внутренний взор читателя к земле («пустынная земля», «плотная корка», «сверкающие равнины»). С другой стороны, как и у художника, у Луци акцентировано «последовательное и непрерывное развертывание земной поверхности» Виппер Б.Р. Итальянский Ренессанс XIII-XVI вв.: В 2 т. М.: Искус-ство, 1977. Т. 1. С. 66., земля - это вечная дорога, по которой всегда кто-то идет.

Как справедливо заметил П. Вайль, эта фреска - портрет одиночества: «Гвидориччо в 1328 году одержал победу над Каструччо Кастракани (об этом славном кондотьере много пишет в “Истории Флоренции” Никколо Макиавелли). По Симоне выходит, что он победил один, один и освободил изображенные на фреске города. Это - самурайско-ковбойская поэтика. Она же - тема странствующего рыцаря. Человеческое самостояние в своем предельном проявлении» Вайль П. Последний трудабур. URL: https://goo.su/JXptjd (дата об-ращения 22.04.2023).. Это одиночество - не только героя, но и самой земли - передано в тексте Марио Луци.

В стихотворении «Тревожное пробуждение, ангельский...» угадывается фреска «Маэста» (1315, Сиена, Кафедральный собор) - еще один шедевр Симоне Мартини:

Но она, лик цветущий на стебле благодати, господствует надо всем, овал едва-едва окаймленный пурпуром, все в себе заключает, сидя на своем троне смирения и головокружения.

Мадонна представлена у художника настоящей королевой в окружении придворных, Прекрасной дамой (здесь важно вспомнить и современные Мартини стихи трубадуров), это воплощение в изящных, плавных округлых линиях и в светлой гармонии красок утонченных идеалов куртуазной культуры. Луци - не без воспоминания о средневековой поэзии - не просто сравнивает Деву Марию с прекрасным цветком, но называет ее так («лик цветущий на стебле благодати»), подчеркивая вслед за живописцем как изящество ее облика, так и его мягкость, плавность («овал, едва-едва окаймленный пурпуром»).

В другом стихотворении как бы дан собирательный образ, или, вернее сказать, передано общее впечатление от фресок с изображением сцен из жизни святого Мартина в церкви Сан-Франческо в Ассизи (1313-1318):

И теперь отдых его переносит в древнее сердце его города, суматошного из-за праздника.

И он теряется - это все еще я? -

то на одной, то на другой обезумевшей улице,

завлеченный в сети придуманных и настоящих страданий, он вспоминает - некоторых из них он снова видит со вздохом колеблющимся между памятью и ощущением - тех, кто воспламеняли вместе с ним

жизнью эти высокие дома и принесли туда смерть, поселили вечность в этих комнатах.

Время, он чувствует это плотью, полное ими и пустое без них

все уравнивает внутри себя, но не уничтожает,

всею этою бренностью оно прославляется и кротко ее прославляет. Город. Башни.

Обратим внимание на строку: «это все еще я?» - Марио Луци, безусловно, было известно, что в композиции «Чудо воскресения мальчика» из этого цикла имеется предполагаемый автопортрет мастера (человек в синей шляпе).

Несколько стихотворений связаны с образом Девы Марии, столь благоговейно воплощенным Симоне Мартини:

...сияет чудесная согласованность.

В это мгновение

- золото и ляпис-лазурь - помоги мне, Мария, я запечатлею тебя во славу твою, во славу небес. Да будет так.

(«Мгновение.»)

Все затмевающие золото и ляпис-лазурь - как тут не вспомнить нежнейшую «Мадонну» из Государственного Эрмитажа (ок. 1340)?

А в следующих строках как будто различим не только голос художника, но и стремительный порыв ангела, который, подобно нему, обращается к Богоматери в позднем произведении Симоне Мартини «Полиптих Орсини» (ок. 1333-1337), в котором столь явно выражено влияние искусства северной готики:

Оставайся там, где ты есть, молю тебя, такой, как я вижу тебя.

Не отступай от этого своего образа, не улетай от строгих очертаний, которые я дал тебе, лишь из послушания.

Не оставляй пустынными мои сады лазури, бирюзы, золота, пестрых лаков, где ты расположилась

и подарила себя живописи и поклонению,

не превращай их в покинутый край, в весну, которой тебя не хватает, которой, значит, не хватает души, огня, духа мира.

Не делай так, что мое творение упало бы под своею тяжестью

и стало пустым, виновным.

(«Оставайся там, где ты есть, молю тебя...»)

Другое стихотворение связано с алтарным образом «Благовещение», написанным Симоне Мартини в 1333 г. совместно с Лип- по Мемми, в нем удивительным образом в речь Мартини/Луци встроена реплика Другого - первая строка воспринимается как слова Девы Марии:

Это был рай, уже?

Она молилась, молилась и к ней взывала

в то же самое время ее молитва.

Так растущий цветок ей раскрывался в новых ощущениях, так он наполнял ее до краев, разрастаясь божественной силой - это был мир и прошлый, и ожидаемый, и настоящий из века в век в своем рождении.

Теперь она поняла - сказанные и записанные

повсюду с такой прозрачностью истины казавшиеся ей безмолвными - они были о человеке

и его неясном предназначении. но сейчас? они разливались без покровов лжи и глупости. Magnificabo.

Magnificabo te.

Однако если у Симоне Мартини запечатлено мгновение потрясения Марии, услышавшей приветствие архангела Гавриила: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою» (Лк. 1:28) (и эти слова непосредственно изображены на алтарном образе), «она же, увидев его, смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие» (Лк. 1:29), то у Луци она как бы вспоминает о приходе божьего посланника, проникая в смысл сказанных им слов: «Не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнёшь во чреве, и родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречётся Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца» (Лк. 1:30-33). При этом алтарную картину и стихотворение объединяет не только сюжет, но и общий образ распускающейся лилии (символ чистоты Марии и напоминание о весне).

Ut pictura poesis

Использование ассоциаций на содержательном уровне служат одним из способов создания обобщенного образа творчества Симоне Мартини в этой главе поэмы Марио Луци. Поэта больше интересуют не конкретные образы, но сам процесс их создания, и, описывая его, он удивительно верно характеризует стиль сиенского мастера, «исполненного стремления к высшей, но недостижимой красоте», мастера, для которого основным средством художественной выразительности являются линия и свет:

Сон, черная река, - он погружает в нее свою темперу ради пламени зари, которое воспламенит, он надеется, завтрашний день -

Окутаны мраком бирюза и кармин в баночках и мисках, их вбирает

ночь в свое лоно, соединяет их c материей мира.

Будут ли они - мысль мучает его лишь мгновение, лишает покоя - готовы ответить на зов, когда в окнах едва забрезжит рассвет, и после, когда ворвется

и засверкает под сводами нефа полдень -

и судьба

красок, как и его судьба, неясна или же пробуждение для них несомненно, свет не обманет их, не предаст? И пребывают в материи

краски или в душе? -

фантазирует или проникает в сущее

его разум?

в паузе

начинающейся ночи

он теряет

и вновь обретает нити искусства и дня...

Освобождается вместе с ляпис-лазурью золото из его шкатулки, да,

но, неуверенный, он сдерживает чудо, - превращение золота в свет, в сияние,

будет ли дано ему в полной мере? Обретет ли

достаточно благодати

для такой тончайшей духовной алхимии?

Он засыпает,

падает в бездну,

какая глупость

- он чувствует-

эта мысль, как упряма эта тревога.

Кто он? Все вовлечено в игру, во вселенский танец.

Именно превращение материи (красок) и, следовательно, цвета в свет было, по Луци, тем, к чему стремился Симоне Мартини:

Живопись, я скучал по тебе. Наконец-то, вот оно, такое могучее, в воздухе, - мои околдованные чувства улавливают, раз за разом, стремление

человеческое и нечеловеческое пальмовых деревьев и песчаных холмов небес и камней, всех

вещей природы и искусства,

сопровождающих человека,

комментирующих его судьбу -

они страстно стремятся, время пришло,

проникнуть в сферу

их истинной формы,

каждая в свою собственную,

как звезды на небосводе:

каждая пребывает в драгоценном камне

истинного цвета

своей материи и сущности.

Я разжигаю это стремление. Все мы ждем пришествия света,

что объединит нас и освободит.

В конце главы Луци/Мартини вновь, как и в ее начале, возвращается к размышлению о сути искусства, превосходящего своего творца:

Это написано, да, но каким неразличимым письмом был ли то алфавит? он написал часть этого светом и образами,

он возвеличивал золотом, лазурью, кармином

смирение, сияние,

это правда, но все же он

не расшифровывал смысл, проходила невредимой сквозь его творение тайна.

И это искусство, понимаемое как дар, причем не только в смысле того, что получено, но и того, что предполагает от получившего его дарение в ответ:

В какой точке заложено разделение? в какой оно трепещет? меня и моих красок, искусства, бывшего моим, и меня и моих тревог?

Радостная свобода, ожидающая за пределами соблюдаемых правил нас, художников, и нашу работу.

Чистейшей она возвращается в разум Бога в неопределенность - мы.

Загадка Сивиллы

Несколько стихотворений из рассматриваемой нами главы немного выделяются на фоне остальных. Это те стихи, в которых так или иначе присутствует образ Сиены. Важно понимать, что творчество Симоне Мартини для Луци - своеобразное концентрированное воплощение столь любимой им художественной культуры Сиены. Сам город - тоже персонаж поэмы: это не только цель выдуманного путешествия мастера, это еще и его родина, о которой он думает порой как о живом существе:

Сиена смотрит на меня всегда на меня смотрит со своей вышины далекой или с вышины памяти

и - словно потерпевшего кораблекрушение? словно перебежчика? - бросает меня навстречу теченью своих холмов,

кидает мне в грудь этот ветер, пронзает ее временем - и время мое безвольное

окольно устремляется к ней из глубины моего детства, из глубины моих мертвецов и всех едва

мне памятных существований...

И мы все еще - я и она, она и я - одиноки, пустынны.

Ради нашей последней любви? - Конечно.

Осознание важности образа Сиены позволяет лучше понять самое необычное стихотворение в этой главе поэмы, под заглавием «Сивилла». Сивилла здесь - это одна из мозаичных сивилл на полу Сиенского собора:

.И вот она, белеет

вместе со всем своим веком, ее истончает

незапамятный

обычай мира.

Вот она, у нее нет крови, в ее жилах - свет, впрыснутый зарею, разлитый полднем.

Она прозрачна, она не существует.

В этом стихотворении - как и в других - два голоса: персонажа - одной из сивилл - и автора. Это, вероятно, сивилла Кумская - из текста ясно, что это пожилая женщина:

Что я оставлю вам, потомки?

Смешно, некоторые называют меня колдуньей, другие, наоборот, матриархом.

Пожилой поэт, пожилой художник, пожилая сивилла (может, это одновременно и сама Сиена?) - все три подводят итоги. И для всех трех - здесь мы возвращаемся к началу наших размышлений - характерна устремленность взора к небесному, вглядываемость в мир sub specie aeternitatis, смирение перед бесконечным, но именно поэтому - еще восхищение воплощающей в себе это самое бесконечное красотой земной жизни:

...она вопрошает, догадывается и сама удивляется чему? уже не тому, что внутри нее темной цистерне, хранилищу человеческих знаний, сокровенному ясновидению ни хаосу, ни случайности, ни порядку или теории предвосхищенных событий но бытию - пусть отвечает оно, отвечает из своего сотворенного лона, творящего тень и свет, полноту жизни, которую не разрушит никакое будущее и не отдалит от своего центра - какое? возможно, оно записано в нас, в незнающем, шумящем рое.

Размещено на Allbest.ru

...