Проблема размера и структуры прямых платежей крестьянства в годы нэпа приобрела важнейшее значение в общеэкономической и аграрной политике Советского государства. Через платежи крестьянства государство решало задачу сосредоточения в своих руках максимально возможного объема материальных и финансовых ресурсов с их последующим перераспределением между секторами экономики и сферами государственного управления в целях формирования фонда накопления, необходимого для начавшейся во второй половине 1920-х гг. индустриализации. Одновременно платежи крестьянства, особенно прямые налоговые, использовались как средство регулирования накопления в различных социально-экономических группах крестьянства на основе так называемого принципа классового подхода. При этом размер платежей лимитировался необходимостью оставления в аграрном секторе экономики достаточных финансовых ресурсов для обеспечения роста сельскохозяйственного производства, которое развивалось в годы нэпа как комплекс индивидуальных крестьянских хозяйств. Данное обстоятельство диктовало и необходимость определения наиболее рационального объема изъятия средств из сельского хозяйства.

Самообложение как местный налог являлось частью прямых платежей крестьянства и играло важную роль в налоговой политике Советского государства в деревне, внося свою долю в наполнение местного бюджета, решение насущных хозяйственных и культурных проблем деревни и регулирование накоплений в различных социально-экономических группах крестьянства. При этом во второй половине 1920-х годов происходит превращение самообложения из традиционного самодеятельного добровольного сбора в рамках земельного общества в разновидность прямого налогового платежа и часть сельских и волостных местных бюджетов. В статье рассматривается место самообложения в системе налогообложения крестьянства и процесс его трансформации во второй половине 1920-х годов.

Впервые самообложение, которое традиционно с дореволюционных времен и вплоть до начала 1928 г. находилось в ведении земельных обществ, было узаконено и стало законодательно регулироваться государством с 1924 г. Постановление ЦИК и СНК СССР от 29 августа 1924 г. [9] разрешало устанавливать сборы на удовлетворение местных культурных и хозяйственных нужд как в денежной, так и в натуральной форме, а также в виде трудового участия в определенных работах. Закон 1924 г. устанавливал принцип добровольности в проведении сельским сходом, представлявшим земельное общество, самообложения. Сумма сбора определялась сходом граждан села. Голосовавшие против принятия решения о самообложении или не присутствовавшие на собрании имели право не платить сборов по самообложению, а принудительное взыскание их запрещалось. Роль административных органов ограничивалась по закону лишь регистрацией решений сельских сходов, что на практике часто не соблюдалось.

Во второй половине 1926 г. органы НК РКИ СССР и РСФСР по поручению союзного и республиканского правительств проводят обследование практики самообложения в 1925/26 окладном году. Обследование носило достаточно масштабный и репрезентативный характер: методом механической выборки по поселенным спискам опросом было охвачено 5000 хозяйств с анализом не менее 50 хозяйств из каждого поселения по трем социальным группам [2, д.767, л.5]. Оказалось, что общая сумма самообложения по РСФСР составила не менее 50-60% от размера единого сельскохозяйственного налога, то есть около 100 млн руб. [Там же]. Самообложение давало половину доходов земельных обществ, которые и распоряжались этими средствами, используя их на содержание пастухов, лесных сторожей, уполномоченных земельных обществ и всей канцелярии общин, а также на социально-культурные нужды.

самообложение налоговая политика обязательный платеж

Наркомат РКИ РСФСР отмечал, что раскладка самообложения осуществляется по чисто внешним признакам без учета социально-экономического состояния хозяйств: на двор, по едокам, по душевым наделам и т.п. В докладе Совнаркому РСФСР НК РКИ подчеркивал, что основная тяжесть самообложения ложится на бедняцкие хозяйства и методы исчисления платежей по самообложению "находятся в резком противоречии классовому принципу", принятому всей налоговой системой [Там же, л.7]. В качестве характерного примера приводились данные по Воронежской губернии: верхняя зажиточная группа уплатила в 1925/26 окладном году по самообложению 25% единого сельхозналога, середняки - 71,2%, а беднота - 124% от суммы сельхозналога [Там же, л.5].

24 августа 1927 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление "О самообложении населения", которое вводило новый порядок самообложения на основе классового принципа и усиления роли местных Советов [7]. Формально по новому закону самообложение разделялось на два вида: обязательное и добровольное. Последнее проводилось по тем же правилам, что и раньше, но на практике этот вид самообложения не применялся. Решение сельского схода о сумме обязательного самообложения принималось простым большинством голосов, если на сходе присутствовало не менее половины граждан, имевших избирательное право. Распределение сборов осуществлялось сельским Советом с учетом экономического состояния хозяйств. Решение схода о самообложении вместе с раскладкой сумм утверждалось по представлению сельсоветов волостными и районными исполкомами, после чего оно становилось обязательным для всех и реализовывалось сельским Советом. Последнему закон предоставил широкие полномочия по сбору и использованию средств самообложения. В случае невыполнения постановления сельские Советы взыскивали взносы в административном порядке. Расширение полномочий Советов в сфере самообложения являлось свидетельством того, что с 1927 г. начались юридическое подчинение земельных обществ сельским Советам, нажим на них при проведении хозяйственно-политических кампаний [5, с.89].

Определение целей использования средств, а также вопрос о предельных размерах самообложения союзный закон отнес к компетенции союзных республик. В постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 7 января 1928 г. приводился перечень культурных и хозяйственных нужд, финансирование которых могло производиться из средств самообложения: содержание культурно-просветительных учреждений, учреждений здравоохранения и социального обеспечения, ветеринарных и агрономических пунктов. Кроме этого, средства самообложения могли использоваться на дорожное строительство, противопожарную охрану, благоустройство сел и деревень [6]. Контроль над расходованием средств возлагался на ревизионные комиссии местных Советов. Предельный размер самообложения устанавливался в 35% от суммы единого сельскохозяйственного налога со всех хозяйств данного селения в окладном году. Этот предельный размер могли повышать до 50% губернские и окружные исполкомы с согласия СНК союзных республик. Понижалось количество присутствующих на сельском сходе при решении вопроса о самообложении до одной трети общего числа граждан, имевших избирательные права. Все бедняцкие хозяйства, освобожденные от уплаты единого сельскохозяйственного налога, освобождались и от уплаты сборов по самообложению, а колхозы и маломощные середняцкие хозяйства получали при раскладке суммы сборов такие же льготы, как и по сельхозналогу. Таким образом, уже к началу 1928 г. четко просматривается усиление в законодательстве о самообложении принципов, характерных для общей системы прямого обложения деревни: прогрессивности и подоходности налога, а также дифференцированного подхода к различным социально-экономическим группам крестьянства.

В условиях хлебозаготовительного кризиса конца 1927 г. - начала 1928 г. и "чрезвычайщины" 1928 г., переросшей затем в сплошную коллективизацию, самообложение использовалось партийно-государственным руководством как действенное средство экономической и аграрной политики. К 1 июля 1928 г. в РСФСР принятая сходами сумма самообложения составила 73 млн 686 тыс. руб. К указанному сроку поступило более 54 млн руб. [3, с.5]. Форсирование сбора средств по самообложению с переложением его значительной части на наиболее экономически мощные хозяйства имело целью через изъятие из деревни существенной части денежных накоплений стимулировать реализацию крестьянством хлеба до весеннего повышения цен и ускорить хлебозаготовки. В этих условиях самообложение проводилось административными методами. Волостные и районные исполкомы на основе контрольных цифр, данных вышестоящими исполкомами, разрабатывали свой план по каждому сельсовету и даже селению, определяя не только размер самообложения, но и его целевое назначение и сроки уплаты, что ограничивало самодеятельность населения и инициативу сельских Советов.

Выборочное обследование НК РКИ РСФСР практики самообложения в 7 регионах республики показало, что на территории 53 из 69 обследованных сельсоветов самообложение проводилось по инициативе вышестоящих исполкомов, причем в 47 были приняты контрольные цифры без изменения. Очень часто руководство проведением самообложения лежало даже не на сельсоветах, а на районных и волостных уполномоченных [1, д.163, л.12]. Предельный размер самообложения (не более 35% от единого сельскохозяйственного налога) в хлебозаготовительных районах не имел практического значения и составлял в среднем от 40 до 50%, а в Воронежской губернии достиг 74% [3, с.7]. В подобных случаях (повышение до 50% единого сельхозналога) закон предусматривал разрешение вышестоящих исполкомов, но оно даже не запрашивалось. Собранными по самообложению средствами распоряжались сельские Советы, что означало лишение земельных обществ их традиционных финансовых прав и имело целью превращение местных Советов из узкоадминистративных органов в полновластных руководителей деревни.

За 1927/28 - 1929/30 окладные годы по самообложению в РСФСР было собрано около 230 млн руб.: в 1927/28 г. - 65,2 млн, в 1928/29 г. - 61,4 млн, а в 1929/30 г. в условиях сплошной коллективизации происходит резкое повышение самообложения до 103,4 млн руб. По отношению к единому сельскохозяйственному налогу самообложение составило в 1928/29 г.26,3%, а в следующем 1929/30 г. достигло 49,6% [4, с.82].

В условиях насильственной коллективизации обязательное самообложение начинает использоваться как средство давления на единоличника, как средство "самораскулачивания" крестьянских хозяйств. По новому закону о самообложении 1930 г. колхозники освобождались от внесения средств по самообложению, а предельный размер его для единоличников устанавливался в 50% от единого сельхозналога с правом райисполкомов повышать до 100% [8]. В сочетании с повышенным общим обложением это ставило большинство единоличных крестьянских хозяйств перед выбором: либо вступление в колхоз, либо ликвидация хозяйства через распродажу имущества для выполнения налоговых обязательств.

В регулировании государством в годы нэпа самообложения крестьянства отчетливо выделяются два этапа. На первом, с августа 1924 г. по август 1927 г., государство законодательными актами подтверждает и закрепляет традиционно сложившуюся в земельных обществах практику проведения самообложения на принципах добровольности, уравнительного расклада сборов, полновластия земельных обществ в распоряжении средствами, предусматривая лишь регистрацию решений сельских сходов местными Советами. На втором этапе, в 1927-1929 гг., земельные общества лишаются своих традиционных финансово-экономических прав, проведение самообложения и распоряжение собранными средствами переходит в руки местных Советов. Самообложение становится частью местного бюджета, причем государство законом определяет его целевое назначение и порядок использования, пытаясь, таким образом, переложить на население содержание местных учреждений образования, здравоохранения, социального обеспечения и даже частичное финансирование развития самого сельского хозяйства. Самообложение в этот период теряет свой самодеятельный характер, становится обязательным и включается в систему прямых налоговых платежей крестьянства государству. История самообложения в деревне второй половины 1920-х годов есть история его огосударствления и превращения в один из местных прямых государственных налогов. Фактически самообложение трансформируется в разновидность и даже составную часть единого сельскохозяйственного налога с его принципом классовости и подоходно-прогрессивным характером, отличаясь от него лишь целевым назначением.

Список литературы