История ХХ века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Билет №1

1. Концепция истории России в трудах М.М. Щербатова

Историко-политические воззрения М.М. Щербатова (1733-1790) нашли свое яркое выражение в его выступлениях в Уложенной комиссии 1767 г. в защиту привилегий дворянства и против требований крестьянства и купечества. Он уже тогда выступил с историческим обоснованием исконности крепостнических прав дворянства.

М.М. Щербатов остро чувствовал, как подтачивались основы дворянского господства, но не понимал исторических закономерностей и видел причину этого явления в непоследовательной политике правительства в деле защиты прав дворянства. Он выдвигает требование непосредственного участия дворянства в управлении Россией, подкрепляя его историческим обоснованием совместного управления царя и бояр в прошлом. Отсюда оппозиция к политике "просвещенного абсолютизма". Этот взгляд противоречил татищевской формуле о единодержавии.

М.М. Щербатов, как противник "просвещенного абсолютизма", был изолирован от активной политической деятельности. Он находился в оппозиции к Екатерине II, ее вельможам и давал им едкие характеристики. Весь темперамент Щербатова как политического деятеля проявился в публицистике. В связи с Уложенной комиссией историк подверг критическому разбору "Большой наказ" Екатерины II, а позднее "Жалованную грамоту" дворянству. В то время, когда Вольное экономическое общество поставило вопрос об ослаблении крепостнического гнета, М.М. Щербатов выступил с запиской в защиту прав дворянства на крепостных крестьян, давая этому историческое обоснование. Он откликнулся статьями на такие события, как русско-турецкая война 1787-1791 гг., война со Швецией 1788 г.

Освещение злободневных проблем современности вело М М. Щербатова к более широким обобщениям и к изучению истории. В 1776-1777 гг. он создает труд "Статистика в рассуждении России". Ценность этой работы состоит в том, что в ней впервые дается статистическое описание России. Позже появились сочинения историка "Путешествие в землю Офирскую" (1783-1784) и "О повреждении нравов в России" (1786-1789), которые затрагивают петровские преобразования и время Екатерины II. В своих трудах от публицистики автор переходит к истории. Публицистика М. М. Щербатова не могла быть издана при Екатерине И. Он сам это прекрасно понимал, но продолжал писать. Произведения Щербатова увидели свет лишь в XIX в.

Щербатов - первый историк, который в отечественной историографии отрицательно оценил реформы Петра I, прежде всего в плане заимствования им западных образцов в быту, военном деле, в духовной культуре. Он дал отрицательную оценку правлению Екатерины II. Главное заключается в том, что М. М. Щербатов выступает против Екатерины II и ее политики как ярый крепостник, точно такой же, какой была и сама императрица. Он не понял того, что в новых исторических условиях Екатерина II защищала крепостничество и самодержавие напыщенными фразами о попечении всему народу. Против этой завуалированной политики, за прямую поддержку правительством прав и привилегий дворянства, выступили открытые крепостники в лице М. М. Щербатова.

Крепостнические идеи М. М. Щербатова нашли свое развитие в многотомной "Истории Российской от древнейших времен". В течение 20 лет было напечатано 7 томов, но работа так и осталась неоконченной. Его труд заканчивается 1610 г., хотя исследователь хотел довести русскую историю до Петра I, М. М. Щербатов некритически следовал историческим источникам, особенно если они совпадали с его воззрениями. Историк доказывал ведущее значение в истории России дворянства, особенно дворянской аристократии, на которую должно опираться самодержавие. Идею о значении аристократии Щербатов развивает в описании событий при Иване IV, рассказывая о его борьбе с боярской аристократией. Многое заимствовано им из второй редакции Хронографа, а оценка опричнины взята у Андрея Курбского. Автор выделяет два периода в правлении Ивана Грозного: "хороший", когда царь делил свою власть с Избранной радой, и "плохой", когда велась политика опричнины.

М.М. Щербатов - аристократ, и с позиций аристократа он рассматривает и восстание начала XVII в. под руководством И. Болотникова. Ученый считает, что эта война возникла вследствие того, что духом возмущения и буйства весь народ российский так был заражен, что каждый "искал токмо случая... смущения вызвать". Закрепощение крестьян в XVII в. он рисует как благодеяние для самих крестьян.

Реакционные взгляды автора, сухой язык, перегрузка малозначительными фактами сделали "Историю Российскую" справочной книгой аристократов. Научная ценность этого сочинения состоит в источниковедческой стороне, в том, что здесь помещены тексты "Русской правды" и "Судебника" 1497 г. М.М. Щербатов был одним из основоположников в России такой вспомогательной исторической дисциплины, как геральдика. Им были разработаны гербы для ряда городов и губерний страны.

2. Идеологический диктат большевистской партии в исторической науке в годы советской власти. «Краткий курс истории ВКП(б)»

История как наука в СССР также была объектом идеологического вмешательства.

До конца 1920-х годов историки дореволюционной школы продолжали работать относительно свободно. Они могли преподавать и издавать свои труды, признание истинности марксистско-ленинского учения от них не требовалось. В этот же период формировалась советская марксистская историческая школа, лидером которой был историк М. Н. Покровский, занимавший тогда номенклатурный пост заместителя наркома просвещения РСФСР.

В 1930 году было создано дело «буржуазных историков». За решёткой оказались известные учёные, в том числе академики Н. П. Лихачёв, М. К. Любавский, С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле и ряд других. Историков обвиняли в великодержавном шовинизме и монархических взглядах.

М. Н. Покровский, борясь с шовинизмом, впал в противоположную крайность -- национальный нигилизм. Вместе со своими учениками он резко осуждал арестованных историков.

В 1930-е годы политика приобрела определяющее значение для исторической науки в СССР, а конкретные исследования стали сверяться с историческими воззрениями Сталина. Основой взглядов Сталина на историю России было представление об её отсталости, высказанное в 1931 году в речи на I Всесоюзной конференции работников промышленности: «История старой России состояла, между прочим, в том, что её непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все -- за отсталость. За отсталость военную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную».

Когда в 1932 году умер Покровский, его похоронили на Красной площади, а в газетах было напечатано сообщение ЦК ВКП(б), в котором его называли «всемирно известным ученым-коммунистом, виднейшим организатором и руководителем нашего теоретического фронта, неустанным пропагандистом идей марксизма-ленинизма». Имя Покровского было присвоено Московскому университету и Московскому историко-архивному институту.

В 1920-е годы были ликвидированы исторические факультеты университетов, заменённые факультетами общественных наук, где история специализированно не изучалась. Восстановление исторических факультетов, уже на коммунистических принципах, произошло в середине 1930-х годов. С этого периода лидерство в сообществе советских историков удерживали марксисты, отказавшиеся от крайностей концепции Покровского: академики В. П. Волгин, Н. М. Лукин, позднее Б. Д. Греков.

16 мая 1934 года вышло совместное постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школе». Историкам было поручено написать конспекты будущих учебников. К этим конспектам в августе 1934 года были написаны «Замечания товарищей Сталина, Кирова и Жданова». В «Замечаниях» партийных деятелей подвергались критике многие положения, которые авторы конспектов взяли у Покровского. «Замечания» были опубликованы в январе 1936 года, когда вышло новое постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) «О преподавании истории в школе». В этом постановлении осуждалась «школа Покровского».

Существенной причиной осуждения М. Н. Покровского было то, что его взгляды не соответствовали новой идеологической ситуации. С середины 1930-х годов официальная пропаганда сделала резкий поворот от идеи мировой революции к имперскому представлению о «великом русском народе».

Сталину импонировало самодержавие и наивный монархизм масс с его обожествлением государя. Неслучайно монография вернувшегося из ссылки Е. В. Тарле «Наполеон» понравилась Сталину. Тарле, не скрывавший своего, хотя и небезоговорочного, преклонения перед сильной личностью «императора Французской республики», был восстановлен в АН СССР и стал одним из наиболее влиятельных советских историков[71]:37. В 1937--1939 годах были изданы три его новых исследования. Историк был неоднократно удостоен Сталинской премии.

14 ноября 1938 года было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском „Краткого курса истории ВКП(б)“», в котором, в частности, говорилось: «В исторической науке до последнего времени антимарксистские извращения и вульгаризаторство были связаны с так называемой „школой“ Покровского…». На протяжении примерно двух десятков лет «Краткий курс» оставался основополагающей работой для изучающих новейшую историю России и СССР.

В учебниках, изданных до начала Великой Отечественной войны, традиционно писали о завоевательной политике царской России. В конце 1930-х годов стали говорить, что завоевание Россией было для народов окраин Российской империи «наименьшим злом». После войны усилилась кампания шовинизма, выражение «наименьшее зло» ушло в прошлое, появилась универсальная формула «добровольное присоединение». Народные движения против царского колониализма стали рассматриваться как антирусские и реакционные. Примером такой перемены в трактовках является оценка борьбы горцев Кавказа под руководством Шамиля. Прежде он изображался бесстрашным героем и лидером освободительной войны. В 1950 году оценка резко изменилась. Азербайджанский учёный Г. Гусейнов, получивший Сталинскую премию за книгу по истории азербайджанской философии, был через несколько месяцев лишён награды, поскольку в своей работе положительно писал о Шамиле. Затем в журнале «Большевик» появилась статья первого секретаря ЦК КП(б) Азербайджана М. Д. Багирова, в которой Шамиль назывался агентом Англии и Турции. Началось разоблачение Шамиля и «реакционной сущности мюридизма». Позже, в 1956--1957 годах, в связи с XX съездом КПСС, был поднят вопрос о возвращении к оценке движения Шамиля как национально-освободительного.

В 1949 году с редакционной статьи в «Правде» под названием «Об одной антипатриотической группе критиков» началась «борьба с космополитизмом». Вскоре «безродных космополитов» и «антипатриотов» начали выискивать и «разоблачать» повсеместно, в частности, на историческом факультете МГУ. Слово «космополит» служило эвфемистической заменой слова «жид». О стиле обвинений свидетельствует текст из журнала «Вопросы истории» за 1949 год: «Историческая наука является одним из участков идеологического фронта, на котором кучка безродных космополитов пыталась вести свою вредную работу, распространяя антипатриотические взгляды при освещении вопросов истории нашей Родины и других стран».

После смерти Сталина возможности историков постепенно расширились, начались острые дискуссии по ранее запретным темам. Рамки дозволенного стали шире, но сохранялись и при Хрущёве, вновь сузившись при Брежневе. Однако выход за их пределы наказывался не так сурово, как прежде.

В 1953--1957 годах главный редактор журнала «Вопросы истории» академик А. М. Панкратова и её заместитель Э.Н. Бурджалов (историк А.М. Некрич называет его «мотором журнала») стремились последовательно проводить линию на десталинизацию советской исторической науки, считая важной задачей журнала пересмотр многих положений «Краткого курса истории ВКП(б)». Журнал организовывал дискуссии по проблемам истории. Партийные органы расценили редакционную политику как излишне радикальную, в постановлении ЦК КПСС от 9 марта 1957 «О журнале „Вопросы истории“» Панкратовой были предъявлены обвинения в либерализме и буржуазном объективизме, фактически она была отстранена от должности главного редактора. Бурджалов был снят с работы.

А.М. Некрич писал по поводу проведённой в 1965 году партийными органами дискуссии о его книге «1941. 22 июня»: «Когда я думаю о наказании, которое постигло почти всех участников дискуссии, не могу отделаться от мысли, что дело было не только в книге, а в общей тенденции, возникшей в нашей стране вскоре после революции. Партийная установка, нигде публично не высказанная в прямой форме, заключалась в том, чтобы создать новую коллективную память народа, начисто выбросить воспоминания о том, что происходило в действительности, исключить из истории все, что не соответствует или прямо опровергает исторические претензии КПСС». Аналогичная дискуссия состоялась и в связи с работой А. А. Зимина, поставившего под сомнение официально признанную датировку «Слова о полку Игореве».

Согласно М. Альтшулеру, в то время как на Западе первым долгом историка является интеллектуальная и научная честность, в соответствии с которой ему следует стремиться быть по возможности объективным и делать выводы на основании фактов, для советского историка эти цели не обладают безусловной ценностью, поскольку советская историческая наука должна служить целям коммунистического воспитания; кроме того, она опирается на априорное мировоззрение. Ряд советских историков принимал участие в диссидентском движении (Л. Н. Краснопевцев, П. И. Якир, М. Я. Гефтер, В. А. Рубин и др.).

Только в 1989 году на русском языке была впервые опубликована работа Карла Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII века». По словам Ю. Н. Афанасьева, её не публиковали потому, что в ней Маркс «вторгся в святая святых нашей самобытности: заговорил о сомнительной нравственности и неприглядной природе княжеской власти на Руси, высказал своё мнение о причинах возвышения Москвы».

«История ВКП (б). Краткий курс» -- учебник по истории Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), опубликованный в 1938 году. Составлен при личном участии секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина.

В том же году специальным постановлением ЦК ВКП(б) от 14 ноября «Краткий курс истории ВКП (б)» и его глава «О диалектическом и историческом материализме» были объявлены «энциклопедией философских знаний в области марксизма-ленинизма», где дано «официальное, проверенное ЦК ВКП (б) толкование основных вопросов истории ВКП (б) и марксизма-ленинизма, не допускающее никаких произвольных толкований»[1]. «Краткий курс» активно внедрялся пропагандой в СССР и подлежал обязательному изучению на занятиях по истории партии, сыграв важную роль в популяризации официальной сталинской версии идеологии и истории. Борьба положительных персонажей с отрицательными составляла главный сюжет книги.

Билет №2

1. Исторические воззрения И.Н. Болтина

Большое значение в развитии отечественной историографии имели труды дворянского историка второй половины XVIII в. Ивана Никитича Болтина (1735-1792).

И.Н. Болтин родился в 1735 г. Историк происходил из дворянской семьи, владел поместьями в Нижегородском, Арзамасском, Алатырском уездах и несколькими сотнями крепостных душ. Воспитывался он дома и, видимо, не мог похвастаться исключительной образованностью. В 1751 г. он был определен на службу в военно-гвардейский полк, находился там до 1768 г., когда вышел в отставку в чине генерал-майора.

Выход И.Н. Болтина в отставку позволил ему более свободно располагать своими занятиями. Однако, будучи с 1769 г, по 1779 г. директором таможни в Василькове, он имел относительно слабые возможности для знакомства с новейшей исторической литературой. Вместе с тем в этот период ИН. Болтин хорошо ознакомился с географией и топографией Украины, результатом чего явились "Географическое описание Киевского наместничества" и "Географическое описание Черниговского наместничества", которые погибли, видимо, вместе с собранием А. И. Мусина-Пушкина.

Выход в свет в конце 60-х - начале 70-х гг. XVIII в, первых томов "Истории Российской" В.Н. Татищева значительно помог историку в его научных занятиях русскими древностями.

Со времени переезда И. Н. Болтина в Петербург в 1779 г. его возможности как исследователя значительно расширились, а в 1782 г. появился труд "Хорография Сарептских целительных вод". Примечательным в нем является не только интерес к историко-археологическим вопросам, но и внимание к проблемам современной жизни (состояние помещичьих имений, положение крестьян и дворовых).

В 80-е гг. И.Н. Болтин, вероятно, не без помощи Г. А. Потемкина, с которым был знаком еще во время военной службы, быстро продвигался по служебной лестнице. Уже весной 1781 г. Болтин был назначен прокурором Военной коллегии, а с 1788 г. стал ее членом. Именно к этому времени относится и расширение круга знакомств историка, приобщение к деятельности Российской Академии Наук по составлению словаря русского языка.

Во Франции в 1783 г. вышла клеветническая работа Леклерка по истории России, что вызвало возмущение в российском обществе. В ответ на нее, вероятно, в 1784-1786 гг. И.Н. Болтиным был написан главный труд - "Примечания на Историю древния и нынешния России г. Леклерка, сочиненные генерал-майором Иваном Болтиным" в 2-х томах. Книга его пользовалась популярностью у читающей публики, и автор не без гордости писал, что успех его сочинения засвидетельствован "всеобщим одобрением" читателей. Вместе с тем книга вызвала и некоторые критические отзывы, прежде всего, со стороны М. М. Щербатова. Со своей стороны И. Н. Болтин в 1789 г. издал небольшое произведение - "Ответ" на "Письмо" Щербатова. В нем разбирались те доводы, которые автор "Истории Российской" приводил в оправдание правильности высказываний им по проблемам русской истории. Одновременно с изданием "Ответа" историк задумал другой капитальный труд в стиле "Примечаний" на книгу Леклерка. На этот раз в основу критики была положена "История Российская" М. Щербатова, а результатом этой длительной работы явились "Критические примечания", изданные уже после смерти ученого, в 1793-1794 гг. Они свидетельствовали о его обширной эрудиции, хорошем знании деталей различных исторических эпох.

В 90-е годы И. Н. Болтин принял участие в издании исторических памятников Древней Руси. Первое из таких изданий - "Правда Русская" - появилось в 1792 г. В числе помощников историка были А. И. Мусин-Пушкин и П. Елагин, но основной труд пришелся на долю Болтина. Менее известны данные о причастности ученого к другим изданиям древнерусских памятников в конце XVIII в. Значительный интерес в этом отношении представляет второе издание "Книги Большому чертежу" (1792). Небезынтересным является вопрос о возможности участия И. Н. Болтина в издании "Слова о полку Игореве". Умер И. Н. Болтин в 1792 г.

Труды И. Н. Болтина носят полемический характер, в них имеется критический разбор работ других авторов и обоснование своих взглядов и выводов. Болтин-историк - представитель дворянского просвещения XVIII в., рационалист. Он сдержанно относился к религии, указывал на противоречие между богатством монастырей и учением об аскетизме.

В своих трудах И.Н. Болтин ставит такие важные вопросы как: сходство и отличие общего исторического процесса в России и Западной Европе; происхождение русского народа; возникновение крепостного права. Ученый высказывался за ограничение крепостного права, за установление точного размера повинностей и даже ставил вопрос о постепенной отмене крепостного права.

Историческая концепция И.Н. Болтина по истории изложена в труде "Примечания на историю древнюю и нынешнюю России г. Леклерка". В данной работе автор приводит основные аргументы Леклерка и опровергает их фактами, называет его "нахальным клеветником". Историк ставит своей задачей защитить правду об отечестве.

Автор опровергает мнение Леклерка, будто русские произошли от гуннов, и дает обзор народов, населявших в древности Восточную Европу. Он доказывает, что славяне в древности были известны под именем венедов, гепатов и даков.

Леклерк писал, что русские в период образования Киевского государства были кочевым народом, и приписывал заслугу в создании Киевского государства варягам.

И.Н. Болтин дает сведения о древнерусских городах, что говорит об оседлом образе жизни восточных славян. Историк считает, что славяне находились на том же уровне средневековой культуры, что и другие народы Европы. Ученый высказывает свое мнение по "норманнскому" вопросу. Варягов он признает скандинавами, хотя в другом месте называет финнами. Деятельности варягов исследователь не придает большого значения, верно полагая, что они стояли на более низком уровне развития, чем славяне.

Заслугой И.Н. Болтина было то, что он впервые отметил наличие феодализма в русской истории. В политическом устройстве удельной Руси историк находил феодальные черты. Путем сравнения с Западной Европой И. Н. Болтин устанавливает наличие феодализма на Руси.

Одним из первых в отечественной историографии он рассмотрел вопрос о возникновении крепостного права в России. Ученый считает крестьян до XVI в. свободными на том основании, что они имели право свободного перехода к другому помещику. И.Н. Болтин видит в крепостном праве результат злонамеренной воли дворян. Вместе с тем автор указывает, что продавать крестьян без земли все же не разрешалось. Но с петровского времени рекрутские наборы и уравнение поместий с вотчинами привели к превращению крестьян в холопов и к установлению права продавать крестьян без земли, отдельно от своих семей и т.д. Ошибка историка состояла в том, что, по его мнению, этот процесс протекал независимо от законов, ибо "нет закона, делающего лично крестьян помещикам крепостными". Этот взгляд долго держался в дворянской и буржуазной историографии XIX в.

Как источниковед, И. Н. Болтин стоял выше своих предшественников. Историк следовал за Шлецером в критике источников, в работе над которыми выделял три этапа: 1) сличение летописных текстов и выяснение ошибок, сделанных при их переписке; 2) собирание сведений относительно географии.

Для познания России он считал необходимым привлекать не только русские, но и иностранные источники. Источниковедческую работу ученый считал не менее важной, чем написание самой истории. Критикуя Леклерка и Щербатова, он призывал их уметь отличать правду от вымысла. В примечаниях на книгу Леклерка И.Н. Болтин обратил внимание на неправильный перевод статей договоров Руси с греками, "Русской правды", "Судебника" 1550 г., "Соборного уложения" 1649 г. и др. Он высказывал свой взгляд на метод исследования, подчеркнув, что история - наука, а не летопись, ее не следует перегружать второстепенными подробностями. И. Н. Болтин понимал и на высоком для своего времени уровне пользовался критическим подходом к источникам.

Историк одним из первых пытался выяснить объективные факторы, определяющие исторический процесс. Он выделил такие факторы, как климат, воспитание и форма правления. И. Н. Болтин был далек от научного понимания общественного развития, но он искал пути понимания исторического процесса и в этом сделал шаг вперед, признав общность истории России и Западной Европы.

И хотя в историографической литературе И. Н. Болтин отнесен к официальному направлению, многие идеи, высказанные им, предвосхитили концепции либеральных историков XIX в

2. Историческая концепция Л.Н. Гумилева

1 октября 1912 года в семье двух замечательных поэтов - Н.С. Гумилева и А.А. Ахматовой родился будущий великий ученый и мыслитель современности - Лев Николаевич Гумилев. Жизнь ученого сложилась очень трудно. Первый удар судьбы последовал в

1921 году - расстрел отца. 1930 год - не приняли в университет из-за “социального происхождения”. 4 года пришлось работать чернорабочим, коллектором, лаборантом. 1935 год - первый арест. К счастью, вскоре его выпустили, но с университетом пришлось расстаться. Лев Николаевич продолжает образование самостоятельно, изучая историю древних тюрок и восточные языки в институте востоковедения.

1937 год - восстанавливается в университете. 1938 год - Гумилев вновь арестован и осужден на 5 лет лишения свободы. Срок отбывал в Норильске, а после освобождения, работал в экспедиции Норильского комбината.

1944 год - уходит добровольцем на фронт и в составе 1 -го Белорусского фронта доходит до Берлина.

После окончания войны экстерном оканчивает университет и поступает в аспирантуру института Востоковедения. Но вновь удар судьбы - ждановский доклад, и сына опальной А. А. Ахматовой исключают из аспирантуры. Лев Николаевич устраивается на работу библиотекаря в психотерапевтической больнице, что дает ему возможность защитить кандидатскую диссертацию, затем работа в археологической экспедиции на Алтае.

1949 год - научный сотрудник музея “ Этнография народов СССР”, ноябрь - новый арест и 10 лет Гумилев проводит в лагерях под Карагандой, затем под Омском.

1956 год - Л.Н. в Ленинграде. Директор Эрмитажа М.И. Артамонов принимает его на работу, где он в 1962 г. Защищает докторскую диссертацию по теме: “Древние тюрки”

1962 год - приглашен на постоянную работу в Институт географии при географическом факультете университета, где и проработал до конца жизни.

В 60-е годы увидели свет первые монографии Л.Н. Гумилева - “Хунну”(1960).“Открытие Хазарии” (1966), “Древние Тюрки”(1967), “Поиски вымышленного царства”.

В университете раскрылся еще один талант Л.Н., как лектора, на его лекции по народоведению, которые он читал для небольшой группы студентов, собиралась огромная аудитория. Слушать его приезжали люди разных профессий со всего города. Его эрудиция не подавляла, а заставляла слушателей учиться и узнавать как можно больше.

1974 год - Л.Н. защищает вторую докторскую диссертацию по теме: “Этногенез и биосфера Земли”. За 197 -1975 гг. число статей резко увеличилось. Книги Л.Н. переводят за границей. Всего в 1977 - 1988 гг. было опубликовано 2 книги 14 статей. Статьи выходят не только в СССР, но и за рубежом - в США, Англии, Италии, Венгрии, Польше.

Делом всей его жизни была теория этногенеза.

Вступительное слово Н.В. Гумилевой, жены: «…Благодаря нему русская наука… оказалась на высоте своего призвания и в который раз совершила чудеса открытий. …На жизнь Льва Николаевича с детства наложила отпечаток трагическая судьба его родителей. Расстрел Н.С. Гумилева, великого русского поэта, стал вехой в истории русской культуры. Но для юного Льва Николаевича это стало мукой всей его жизни. Трагическая судьба его матери А.А. Ахматовой также повлияла на Льва Николаевича. Считалось, что сын был тяжкой обузой для матери, люди, считая ее в некотором смысле своей “собственностью”, своим вмешательством и бестактностью омрачали жизнь впечатлительного и ранимого Гумилева.

Концепция Л.Н. Гумилева

Особую позицию в отношении происхождения и сущности этносов занимал наш выдающийся отечественный исследователь, человек интересной и нелегкой судьбы, оригинальный мыслитель Л.Н. Гумилев.

Этнос им рассматривался как биосферное явление, хотя социальные факторы при формировании и функционировании этноса им учитывались. С его точки зрения, этнос - специфическая форма существования Homo sapiens, а этногенез - локальный вариант внутривидового формообразования, определяющийся сочетанием исторического и ландшафтного факторов. Основные положения концепции Л.Н. Гумилева кратко можно свести к следующему:

1. Главную роль в формировании этноса играет ландшафт. Этносы всегда связаны с природным окружением благодаря активной хозяйственной деятельности, которая проявляется в двух направлениях: приспособлении ландшафта к себе и себя к ландшафту. Ландшафт определяет возможность этнического коллектива при его возникновении, подсказывает род занятий и определяет культуру возникшей этнической целостности. Коль скоро разнообразны ландшафты, разнообразны и народы. Ландшафт есть тот плавильный котел, который формирует сам этнос.

2. Этнос - коллектив особей, противопоставляющий себя другим коллективам. Принципиальное различие этносов - в стериотипе поведения.

Структура этнического стереотипа - строго определенная норма отношений.

Эти нормы - в каждом случае своеобразные - негласно существуют. Во всех областях жизни и быта, воспринимаясь в данном этносе в каждой отдельной эпохе как единственно возможный способ общежития, поэтому для членов этноса они вовсе не тягостны. Сила этнического стериотипа поведения огромна, потому что члены этноса воспринимают его как единственно достойный, а все прочие как дикость.

Именно характер поведения определяет этническую принадлежность человека. А раз так, то возникновение нового этноса есть создание нового стериотипа поведения, отличного от предыдущих. Этот стериотип поведения возникает в результате безотчетной деятельности людей, к бессмысленно рассуждать, лучше он или хуже.

3. Этнос - это не просто скопище людей, похожих друг на друга, а система различных по вкусам и возможностям личностей, продуктов их деятельности, традиций, географической среды, этнического окружения т.е. динамическая система, включающая не только людей, но и элементы ландшафта, культурные традиции и взаимосвязи с соседями.

Первым коллективом после человечества в целом является суперэтнос - группа этносов, возникающих одновременно в одном регионе и представляющих мозаичную целостность: христианский и исламский миры.

В структуру этноса как системной целостности входят субэтносы отличающиеся от прочих манерами, обхождением, способами выражении чувств и т.д., например, в состав русских входят поморы, камчадалы, русско-устьинцы, яицские, донские, кубанские казаки; среди мордвы - эрьзя, мокша объединиться в этнос нельзя, так как принадлежность к нему воспринимается субъектом непосредственно, а окружающими констатируется как факт, не подлежащий сомнению. Следовательно, в основе этнической диагностики лежит ощущение. Это ощущение формирует этническое поле. Ребенок, установивший связь с матерью с первым криком и первым глотком молока, входит в ее этническое поле, которое потом лишь модифицируется вследствие общения ребенка с отцом, другими детьми и всем народом. Но поле в начале жизни слабо, и если ребенка поместить в иную среду, то оно перестроится.

4. Этнос - это не состояние, а природный процесс, наблюдаемый этнос - фаза этногенеза. Этногенез продолжается в течение длительного времени, примерно 1200-1500 лет, проходя четыре фазы: возникновение, подъем, упадок, умирание.

5. Источником движения в этногенезе выступает открытая В.И. Вернадским энергия живого вещества биосферы. Эффект этой энергии применительно к этносу - пассионарность.

Пассионарность (страсть) - это способность отдельных особей -(пассионариев) поглощать из внешней среды больше энергии, чем необходимо для поддержания этноландшафтного равновесия организма со средой. Пассионарность - атрибут не сознания, а подсознания, важный признак, выражающийся в конституции нервной деятельности.

Это подсознательная тяга к деятельности ради собственных иллюзий в ущерб своей жизни. Рост числа пассионариев - это рост количества деятельности, числа событий. Новые люди убеждают своих соплеменников поклоняться новым богам, стремятся покорить новые народы обживают новые земли.

Они организуют строительство новых зданий, сочиняют и поют новые песни, пишут поэмы и новаторские научные труды. Все это изменяет не только их собственное поведение, но и поведение окружающих, которых иногда силой, иногда личным примером заставляют подчиняться новой поведенческой культуре.

Но со временем пассионарность убывает, энергия растрачивается, появляется все больше субпассионариев, т.е. особей, наделенных малой долей энергии. Если в результате завоевания соседями, разрушительной силы субпассионариев этнос не прекращает своего существования, он переходит в реликтовое состояние и доживает свой век спокойно, медленно угасая (возможно, в реликтовом состоянии находятся финские народы Поволжья - мордва, мари, история которых тонет в глубине тысячелетий).

5. Особенности психологического склада русского человека.

Природно-климатические условия России далеко не однозначны. Поэтому говорить о возникновении единой психологии народа едва ли возможно. В условиях Севера и Сибири жизнь и труд людей были в значительной степени связаны с охотой и рыболовством, с работой в одиночку, что требовало мужества, силы, выносливости и терпения. Многодневное отсутствие общения приучало к замкнутости, молчаливости, а напряженный труд -- к размеренности и неторопливости.

Для сельскохозяйственного населения характерен «рваный» ритм труда. В течение короткого капризного лета нужно было посеять, вырастить и убрать урожай, посеять озимые, заготовить корм для скота на целый год и выполнить множество других хозяйственных работ. Трудиться приходилось много и споро, удесятеряя свои усилия в случае обильных и несвоевременных дождей или раннего заморозка. После того, как осенью работа заканчивалась и в ней наступал перерыв, люди стремились сбросить с себя накопившуюся усталость. Ведь и само по себе окончание работы -- праздник. Поэтому и расслабляться, и праздновать умели шумно и ярко, с размахом. «Зимний» цикл формировал спокойствие, неторопливость, размеренность, а как крайние проявления -- медлительность и лень.

Из-за непредсказуемости погодных условий крестьянину трудно было что-либо заранее спланировать и рассчитать. Поэтому российскому человеку мало свойственна привычка к равномерному систематическому труду. Капризная погода породила и еще одно малопонятное западноевропейцу явление -- русское «авось».

Природно-климатические условия столетиями формировали повышенную работоспособность, выносливость и терпение народа. Народ отличался способностью к концентрации физических и духовных сил в нужный момент, умением «собраться в кулак» и совершить сверхусилие тогда, когда, кажется, уже все ресурсы человека исчерпаны.

По своему характеру человек, живущий на территории Евразии, -- это человек крайностей и систематических бурных переходов, шараханий из одной стороны в другую. Потому-то «русские медленно запрягают, но быстро едут» и «либо грудь в крестах, либо голова в кустах».

Важным фактором, сказавшимся на духовности, была территория. Необъятность, бескрайность земли, безграничность равнинных просторов определили широту натуры человека, распахнутость души, постоянную устремленность в безоглядную даль, в бесконечность. Движимый самыми разными причинами, он всегда стремился на край и даже за край света. Это формировало ведущую черту духовности, национального характера -- максимализм, доведение всего до границ возможного, незнание меры. Евразия, расположенная на стыке континентов Азии и Европы, в течение тысячелетий была ареной масштабного «слияния» разных народов. В сегодняшней России трудно найти человека, у которого нет генов, «не смешана кровь» нескольких древних народов. Только учитывая многополярный характер сегодняшнего россиянина, воспринимаются слова поэта Ф.И. Тютчева: Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: у ней особенная стать --В Россию можно только верить.

Овладение новыми территориями, необъятность земель создавали возможность непрерывного переселения людей. Этот процесс позволял самовыразиться всем неуемным, непоседливым натурам, гонимым и угнетенным, помогал реализовать свое стремление к воле.

Воля в представлении российского человека -- это, прежде всего, возможность жить (или пожить) согласно своим желаниям, не тяготясь никакими социальными узами. Российская воля и западноевропейская свобода отличаются. Воля -- всегда только для себя. Волю стесняют равные, стесняет и общество. Воля торжествует или в уходе из общества, или во власти над ним. Личная свобода в Западной Европе связана с уважением к чужой свободе.

Воля в России -- широко распространенная и первая форма протеста, бунт души. Бунт ради освобождения из-под психологического гнета, от стресса, возникающего из-за непосильного труда, лишений, притеснений... Воля -- страсть творческая, в ней распрямляется личность. Но она и разрушительна, поскольку психологическую разрядку часто находят в материальном разрушении, в том, чтобы, отдаваясь собственному максимализму, крушить все подряд, что попадет под руку -- посуду, стулья, барскую усадьбу. Это -- буйство эмоций при незнании других форм протеста, это -- бунт «бессмысленный и беспощадный».

Огромная территория и суровые природные условия определили образ жизни и соответствующую ему духовность, венцом которой явилась общая вера в Бога, вождя, коллектив^8. Потеря этой веры вела к крушению общества, к гибели государства, потере личностных ориентиров. Примеры тому: Смута начала XVII века -- отсутствие «природного» царя; февраль 1917 года -- разрушение веры в справедливого, заботливого монарха; рубеж 90-х годов -- потеря веры в коммунизм.

Таким образом, для понимания и отражения процессов, протекающих на территории России, необходимо учитывать историческое пространство: взаимосвязь природных, географических, хозяйственных, политических, психологических и других факторов. В то же время факторы исторического пространства нельзя рассматривать как «застывшие», навсегда данные. Они, как и все остальное в мире, находятся в движении, подвержены изменениям в историческом времени.

Билет 3

1. Основы формирование мировоззрения Н.М. Карамзина, его историческая концепция

Исторические взгляды Н.М. Карамзина формировались под влиянием Великой французской революции. Он говорил, что собрание в Париже подтверждает его выводы о путях его развития - путь постепенного эволюционного развития без всяких революций в рамках тех условий, которые свойственны данному народу и в данное время. Революционным преобразованиям противопоставляется историческая традиция. В прямой зависимости традиции, институты развивают у Карамзина политическую форму государства. Он признавал республику политической организацией и отдавал предпочтение республике, но при этом ставил возможное существование республики в зависимое состояние от правового состояния общества.

Он считал, что поскольку традицией, исконным институтом России было самодержавие, основной тенденцией социально-политического развития является эволюция самодержавной власти. Главное содержание - определять развитие просвещения. Эта тенденция должна привести к такому состоянию, в котором самодержавие будет совещаться со своими подданными, вовлекая их в управление государством. В то же время этот процесс не должен привести к упразднению сословий. Он будет способствовать их счастливому сближению, которое впоследствии необходимо закреплять законодательно. Но, Карамзин резко осуждает какие бы то ни было попытки учреждения конституции, в чем-то ограничивающей власть царя. В монархе соединяются все власти. Карамзин соглашается с тем, что власть самодержца имеет границы. Монарх может все, но он не может законно ограничить свою власть, т.е. самодержец не имеет права упразднить самодержавие.

Карамзин протестовал против преобразования государственных учреждений. «Всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надобно прибегать только в необходимости: ибо одно время дает надлежащую твердость уставам; ибо более уважаем то, что давно уважаем, и все делаем лучше от привычки». Главной ошибкой законодателей своего времени Карамзин называет создание новых государственных учреждений - разных министерств, Государственного совета и пр. Идее естественного равенства людей, свойственной Просвещению, Карамзин противопоставляет суждение: Право, государство, сословный строй России он связывает с идеей самобытного народного духа.

Консерваторов объединяет неприятие идей классической школы естественного права, теории общественного договора и ценности представительной демократии. Консерватизм признает ограниченность человеческого разума в деле преобразования общества. Консервативное мировоззрение исходит из того, что все преобразования должны опираться на исторический опыт общества.

В русской политико-правовой традиции XIX в. обычно выделял две волны консерватизма.

1. 20-40-е гг.- реакция на либеральный дух начала царствования Александра I

2. 60-90-е гг. - «пореформенный консерватизм», реакция на либеральные реформы Александра II.

Под воздействием Французской буржуазной революции конца XVIII в. Н.М. Карамзин отвергает необходимость революционных преобразований в обществе, он подчеркивает, что попытка осуществить мечту о всеобщем равенстве сделала французов несчастными, критикует индивидуализм политико-правовой и философской мысли эпохи Просвещения. Обосновывая незыблемость монархической формы правления, Н.М. Карамзин обращается к русской истории: Россия всеми своими победами обязана самодержавию. Для Карамзина характерно патриархальное восприятие личности монарха, из этого следует, что царская самодержавная впасть не может быть ничем ограничена, она должна передаваться по наследству, между монархом и народом должны складываться отношения взаимного нравственного доверия, что чрезвычайно необходимо для сохранения и развития монархии. Карамзин определяет границы вмешательства монарха в жизнь общества: монарх не должен ломать исторически обусловленные народные привычки, пытаться изменить народный дух. В этом смысле Петр I воспринимается Н.М. Карамзиным как тиран. Карамзин настойчиво подчеркивал, особое место России в мировой истории, обусловленное особым евразийским положением страны. Планы Сперанского вызвали резкую критику со стороны консервативного дворянства. Карамзин подал царю «Записку о древней и новой России», в которой обрушился на проекты Сперанского.

В «Записке» Карамзина исследовались формы правления для России. Осуждалась тирания как режим, нарушающий естественные, положительные и нравственные законы. Но монархия как форма - это наиболее надежная организация власти, порядка и стабильности. В «Записке» писатель подверг резкой критике все мероприятия, проводимые правительством, считая их несвоевременными и противоречащими « духу народа » и исторической традиции. Выступая за просвещение, он в то же время защищал самодержавие, доказывая, что Россия «основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спаслась мудрым самодержавием». Он доказывал, что дать крестьянам свободу означает навредить государству. Высказывая некоторые симпатии республиканской форме правления идеалом для России Карамзин считал сильную монархическую власть, опирающуюся на законы и осуществляющую нравственное воспитание и просвещение народа. Карамзин выступал против разделения власти. Всю власть должен соединять государь, «отец и патриарх» народа. Не формальные перемены могут помочь делу, не создание системы представительных учреждений, но правильный выбор управителей, подбираемых по их качествам, способностям и преданности престолу и России.

Карамзин критически оценивал положения «Указа о вольных хлебопашцах», полагая, что не они, а помещики могут быть основными заготовителями хлеба. Дворяне - основная опора трона, их надзор за крестьянами обеспечивает порядок и спокойствие. Требуется не отмена крепостного права как системы, а установление «благоразумной власти помещика», умеренного оброка, определенных законом размеров барщины и т.п. Власть помещиков над крестьянами должны контролировать губернаторы. Общей мыслью Карамзина было то, что стране нужны не реформы, а «патриархальная власть». По его мнению, дела пойдут в России как должно, если найдется в России 50 людей умных и добросовестных, которые ревностно станут блюсти «вверенное каждому из них благо» россиян. Историк-публицист призывал вопреки Сперанскому быть осторожнее в новых государственных творениях, стараясь всего более утвердить существующие и думая более о людях, нежели о формах.

2. Репрессии по отношению к историкам «старой школы». «Дело Платонова»

Период конца 1920-х -1930-х гг. стал временем массированного наступления партии на историческую науку и её кадры. Вторжение И.В. Сталина в область истории началось ещё в середине 1920-х гг. Первый удар пришёлся в 1924 г. на старого большевика, революционера, историка В.И. Невского. Он был одним из не многих, кто не поддерживал миф о выдающейся революционной деятельности вождя. Репрессивная политика сталинского руководства в отношении представителей исторической науки усилилась в конце 1920-х гг. Осенью 1928 г. Отдел агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) по указанию И.В. Сталина провёл специальное совещание с участием представителей ведущих научных учреждений. Оно было посвящено проблемам истории и экономики. На совещании в числе прочих, были подняты вопросы о живучести старой идеологии, о сознательной фальсификации, осуществляемой «тонко и талантливо». По итогам совещания была принята резолюция о разоблачении буржуазной науки. Критику деятельности представителей русской исторической школы продолжила первая Всесоюзная конференция историков-марксистов, которая состоялась 28 декабря 1928 г. -4 января 1929 г. М.Н. Покровский, откровенно заявил, что буржуазные историки «...находятся на научном кладбище, где нет места для марксизма». В работе конференции отсутствовали отдельные секции по античной и средневековой истории, такая особенность М.Н. Покровским была отмечена как положительный момент. В своей заключительной речи он дал этому объяснение: «Разве не верх нелепости относить феодализм к каким-то средним векам, когда все знают, что он существовал за тысячелетия до этого и существует в целом ряде стран? С этим школьным фетишизмом конференция разделалась»

Указанные события обусловили начало разгромных дел против учёных. Пер-вой пострадала Академия наук, где до 1929 г. не было ни одного учёного-большевика. Конец такому положению был положен вместе с разгромом учёных «старой» школы. В состав Академии наук были введены марксисты: Н.И. Бухарин, Г.М. Кржижановский, П.П. Маслов, М.Н. Покровский, Д.Б. Рязанов, С.И. Солнцев. Первоначально планировалось провести громкий судебный процесс подобный «Шахтинскому делу». Но политическое руководство СССР учло неблагоприятный общественный резонанс и отказалось от «публичного избиения» научных кадров. Тем не менее, в тюрьме оказались академики: С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле, Н.П. Лихачёв, М.К. Любавский; член-корреспонденты: В.Г. Дружинин, Д.Н. Егоров, С.В. Рождественский, Ю.В. Готье, А.И. Яковлев, ректор Белорусского университета В.И. Пичета; профессора Московского и Ленинградского университетов, сотрудники академических институтов.

«Академическое дело» было передано в коллегию ОГПУ СССР для решения вопроса во внесудебном порядке. В итоге 71 из 259 академиков и член-корреспондентов АН СССР в конце 1929 г. были изгнаны из её состава. До сих пор не установлено точное количество пострадавших по «Академическому делу». Поданным В.С. Брачева арестовали 115 человек, по сведениям английского историка Д. Барбера -13018. Если учесть, что отголоски этого дела отозвались арестами историков напериферии, то число арестованных многократно возрастёт. В ходе «Академического дела» произошёл разгром «школы С.Ф. Платонова».

Учёных с мировыми именами вставших на путь сотрудничества с советской властью обвинили в контрреволюционной деятельности. Ссылка для историков означала крах их учёной карьеры. Оторванность от центральных архивов и крупных библиотек, от общения с коллегами обрекла их на творческое бесплодие. Они тяжело переносили ссылку, испытывали душевные страдания. Многие из них находились в преклонном возрасте и оставшиеся силы могли посвятить науке.

При определении наказания историкам по фальсифицированным делам, власть подходила дифференцировано. Приговоры для именитых историков были более мягкие, чем для остальных. Так, группа ученых, среди которых был С.Ф. Платонов, получила по 5 лет административной ссылки. Менее именитые учёные получили от 5 до 10 лет концлагерей. Расстрельные приговоры на данном этапе к историкам не применяли. Это говорит о том, что И.В. Сталин пока не ставил задачу физического уничтожения историков, наоборот, стремился их сломить психологи-чески, сделать «послушными» наиболее значимые фигуры. Этот вывод, подтверждают факты досрочного возвращения из ссылок некотрых историков. Например, в сентябре 1932 г. Е.В. Тарле был возвращён из ссылки и введён в состав Государственного учёного совета. Он понадобился И.В. Сталину для разработки новой исторической концепции. Затем были возвращены и другие историки, в их числе А.И. Андреев, С.В. Бахрушин, Б.А. Романов, В.И. Пичета и др. Некоторые из них сумели занять ключевые позиции в исторической науке. Они получили должности в вузах, продолжили заниматься научной работой, но уже в интересах сталинского режима. Пережив психологические травмы, связанные с арестами коллег некоторые буржуазные историки приняли условия сталинского руководства и остались верны своей профессии. Среди них Е.В. Тарле, В.В. Струве, А.И. Тюменев, Е.А. Косминский и др. Вскоре они стали «гордостью советской исторической науки».

Считаем, что такой переход был вынужденным, так как, не приняв условий партии, не возможно было жить и работать в стране. Показательно, что уже в начале 1930-х гг. к арестованным применяли методы психологического воздействия. В своих воспоминаниях историк-краевед Н.П. Анциферов писал, что к нему применялось психологическое давление. От него требовали показания против С.Ф. Платонова и Е.В. Тарле. В ход шли шантаж и запугивание самих арестованных, особенно престарелых С.Ф. Платонова и С.В. Рождественского. Их следователь упорно принуждал к оговору Е.В. Тарле.

От арестов в 1936 -1937 гг. тяжело пострадал Институт востоковедения, где были репрессированы учёные: А.И. Востриков, Ю.К. Щуцкий, Ц.Ж. Жамцарано, А.Ф. Искандеров, М.С. Троицкий, П.Е. Скачков, Д.П. Жуков, М.И. Тубянский, Б.А. Васильев и многие др. Репрессии не обошли стороной и этнографов, в начале -конце 1930-х гг. были арестованы: Н.И. Гаген-Торн, Н.И. Конрад, Е.А. Крейнович, Н.И. Лебедева, Н.М. Маторин, П.Ф. Преображенский, А.Н. Харузин, В.В. Чарнолуский и многие др.

Разгром буржуазной исторической науки в 1930-х гг. был логическим завершением политики сталинского руководства по отношению к буржуазным специалистам, которые уже успели к этому времени вырастить новую смену. На вопрос одного из профессоров о том, почему их раньше не арестовывали, если они преступники, следователь ОГПУ СССР А.Р. Стромин прямо ответил: «Тогда вам смена ещё не выросла». Смена буржуазной профессуре к концу 1920-х гг. действительно уже была. Ученики М.Н. Покровского серьёзно потеснили, если не по качеству подготовки, то хотя бы численно старую профессуру в вузах. Репрессии конца 1920-х -начала 1930-х гг. не обошли стороной и видных историков-марксистов.