Данные о русских княгинях в княжеских завещаниях и договорных грамотах XIV - начала XVI в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Данные о русских княгинях в княжеских завещаниях и договорных грамотах XIV - начала XVI в.

Е.Л. Конявская

ИРИРАН', Москва, Россия, СПбГУ, Санкт-Петербург, Россия

Рассматривая роль русских княгинь в системе властных структур, автор статьи обращается к договорным грамотам и завещаниям русских князей и княгинь XIV - начала XVI в. Анализ этих источников дает возможность получить значимый материал по статусу, владениям и властным прерогативам русских княгинь.

Ключевые слова: завещания, договорные грамоты, русские княгини, владения

DATA ABOUT RUSSIAN PRINCESSES IN TESTAMENTS AND TREATIES OF THE 14th - BEGINNING OF THE 16th CENTURY

Elena L. Konyavskaya

Institute of Russian History of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia,

Saint Petersburg State University, Saint Petersburg, Russia

Considering the role of Russian princesses in the system of power structures, the author of the article refers to treaties and testaments of Russian princes and princesses of the 14th - beginning of the 16th century. An analysis of these sources makes it possible to obtain significant material on the status, possessions and power prerogatives of Russian princesses.

Keywords: testaments, treaties, Russian princesses, possessions

При изучении роли русских княгинь в системе властных структур, необходимо использовать материал летописей. Но, как правило, их информация оказывается крайне скупой и односторонней: летописи сообщают о происхождении княгинь, рождении у них детей, оплакивании ими скончавшихся мужей, принятии монашества и преставлении [Конявская, с. 47-61]. Реже, если княгиня не уходит в монастырь, можно встретить информацию о том, что вдова принимает участие во внутрисемейных княжеских делах, в политической и церковной жизни. Данные же о владениях княгинь, их роли во взаимоотношениях внутри княжеского дома, их властных прерогативах в завещаниях и договорах русских князей оказываются более значимыми.

Больше такого материала в завещаниях. Из них можно узнать, что княгини получали от своих мужей после смерти последних села в станах и волости за пределами станов. Последние, в частности, упоминаются в договоре Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем Серпуховским 1364-1365 г. как волости «за княгинею Ульяною» (вдова Ивана Калиты), а затем во второй духовной грамоте Дмитрия. Однако статус владений мог быть разным. В первой половине XIV в. завещанные территории имели статус пожизненного владения, а затем переходили в ведение их сыновей или других лиц2. Например, Заячковом, Заберегой, говорится в духовных Ивана Ивановича, владеет великая княгиня Мария Александровна, но после ее смерти эти места достанутся его супруге. В целом, владения, переданные Симеоном Гордым супруге Марии Александровне, к моменту написания этих завещаний частично были уже у нее отняты [Кучкин, 2004, с. 254-255], а другие (как в приведенном примере), согласно второй духовной Ивана Ивановича, «по ее животе» переходят его жене и сыновьям3.

Из второй духовной Ивана Ивановича можно узнать о том, что и волостями великой княгини Ульяны после ее кончины будут распоряжаться сыновья Ивана Ивановича, которым, в свою очередь, он завещает передать ряд территорий дочери вдовы его отца4: «А что волости за кнлгинью за Оульганою, ис тых волостии по ее жи|воті діти мои дадуть дч(е)ри ее Сурожикъ, сел(о) Лучиньское»5.

Княгини также могли совершать самостоятельные «купли». Такие приобретения уже были в полном их распоряжении, и княгини могли завещать их по своему усмотрению. «Купли» княгинь фигурируют в договорах и завещаниях русских князей с достаточно раннего времени. Так, в договоре Михаила Ярославича 1318 г. с Юрием Даниловичем и Новгородом упоминаются села в Вологде и Бежецком уезде, которые «покупила» княгиня Василиса, вдова Андрея Александровича. Правда, земли эти по заключаемому договору должны были быть возвращены «Святой Софии» с некоей компенсацией кунами. В следующей статье идет речь уже о княгине самого Михаила Ярославича («такоже и дітемь его, и кнлгыни его») - о такого же рода возвращении земель во владение Новгорода, «зная своих истцов»6. Есть более позднее упоминание, но о более раннем прецеденте. Во втором завещании Ивана Калиты говорится о селе Павловском: «бабы нашее куплл»7. Речь идет о жене Александра Невского. Если в XIV в. княгини покупали села, то в XV столетии среди их «куплей» фигурируют и волости.

Но уже в завещании Дмитрия Донского 1389 г. по воле князя супруга будет «вольна» не только в собственных «куплях», но и в тех «примыслах» великого князя, которыми он ее «благославляет»: «с(ы)ну ли которому да|стъ, по д(у)ши ли дастъ. А діти мои в то не въступаютъс(л)»8. В завещании Владимира Андреевича Серпуховского также перечисляется целый ряд завещаемых княгине сел, о которых князь заявляет отдельно: «Ti села кнлгини моеи щприснь ділу, в тіх селех кнлгини мога волна, которому с(ы)ну дастъ, тому то и есть, а діти | мои в ті села не въступаютсл» (РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. I. № 12). Подобные «опричные» территории выделяет своей супруге и Василий Дмитриевич, особо оговаривая, что в них она «вольна». В частности, таковыми названы сельцо Семчинское и волость Гжеля. Этот статус Семчинского и Гжели подчеркивает и сама Софья, когда завещает их внуку Юрию: «чимъ мл пожаловалъ и бл(аго)с(ло)виль мои госпщдарь, великїи кн(л)зь Василеи Дмитрювич, и по |ложил на ми>еи вили»9.

Владения (а не только драгоценные вещи) выделяли в завещаниях князья не только женам, но и дочерям. Так, по первому варианту завещания Михаила Верейского его дочери Анастасии предназначались весьма обширные территории, при этом князь оставлял на волю Ивана III их обмен на равнозначные: «А дал есми дочери своей, КН(А)Г(И)НЄ Анастасьі, | въ Мрослаеском ^ізде свои два села, Юфонасьееское селцо в Локні з деревнлми да Костинское селцо з деревнл|ми и со всім с тім, что К тім селцом и К деревнлм истарины потлгло, как было за мною. А бИдііт ті селца надобны | моем^ г(осподи)н^, великом^ КИ(А)ЗЮ, и г(осподи)нъ мои КНАЗ(Ь) велики, дастъ моеи дочери, КН(А)Г(И)НЄ Настасьі, в тіх земел(ь) місто сво|и земли» (РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. I. № 28). Иван Васильевич, тем не менее, этот пункт завещания отклонил, и в правленном великим князем варианте Анастасии10 не оставлены владения - они переходили К Ивану III, который в качестве компенсации выплачивал ей 300 рублей, что может быть соотнесено с ценой двух сел.

Из городских владений князей в XIV в. княгини по завещанию мужей получали часть пошлин (осмьничего, тамги и др.). Однако впоследствии, в XV в., таких упоминаний нет: владения княгинь росли, а прямые выплаты сокращались. русская княгиня княжеский грамота

На княгинь возлагались обязанности в различных ситуациях после смерти князя. В полной мере и в особой формулировке это было зафиксировано во втором завещании Дмитрия Донского. Великая княгиня Евдокия представлялась гарантом исполнения завещания: «Приказываю діти свои сво|еи княгині», - такая фраза будет повторяться в завещаниях Владимира Андреевича Серпуховского и потомков Дмитрия - Василия Дмитриевича и Василия Васильевича. Это не остается лишь общим трафаретным заявлением. Дмитрий Донской поручает своей жене Евдокии раздел выморочных владений своих детей. Она вправе и обязана наделить уделом сына, если он родится после кончины Дмитрия, перераспределить уделы, если кто-то из сыновей утратит владение, распределить прежний удел князя, который вступает в права главы княжеского дома. В завещании неоднократно подчеркивается, что слово матери не оспаривается сыновьями. Как это было реализовано на практике? Оказывается, что предписания завещаний не всегда точно исполнялись. Так, Дмитрий Донской дает указание супруге наделить сына, который может родиться уже после написания завещания, уделом, «возмА по части оу болшиі его братьи»11. Младший сын Дмитрия Константин родился после составления завещания за 4 дня до смерти отца. Из первого завещания Василия Дмитриевича ясно, что Константину были выделены Тошна и Устюжна, но выделены они были из владений великого князя, владения других братьев не были затронуты12.

Завещания тверских князей до нас не дошли, но частично духовная Михаила Александровича, великого князя Тверского, пересказывается в Повести о преставлении Михаила Новгородской IV летописи. Из этого пересказа понятно, что по завещанию Михаила Александровича старший сын Иван получал больше, чем другие. В завещании Михаил Александрович устанавливает в своем потомстве порядок наследования от отца К сыну, видя в нем залог прекращения острого соперничества между дядями и племянниками. В завещании предписывалось «брату брата чтити и любити, а стареишего брата всЬмъ слушати»13. Статьи, касающиеся княгини, летописец не передал, но последующие события свидетельствуют о том, что в завещании содержались нормы, подобные тем, что обнаруживаются во второй духовной Дмитрия Донского. Вскоре после смерти отца Иван Михайлович, новый великий князь тверской, «захотіша свою братию обидети и повеліша бояром своим цілование сложити къ своеи братии ко князю Василию и ко князю Феодору Михаиловичем, и ко князю Ивану Борисовичу». Те обратились с жалобой К великой княгине тверской Евдокии. Княгиня посылает К Ивану бояр - своих и обратившихся К ней князей, апеллируя именно к «грамоте» Михаила Александровича. Княгиня утверждала, что поведение бояр великого князя неправомерно. Положениям грамоты Иван противопоставил свое требование, сказав, что его бояре (по-видимому, те из них, кто проживал на территории удельных князей) сложили к братьям крестное целование по его слову, и начал на своих родственников «враждовати... и нелюбие дръжати»14.

Рассмотренный сюжет показывает, что великие княгини имели у себя на службе бояр. Но есть свидетельства и гораздо более ранние. Обращает на себя внимание фраза из завещания Симеона Гордого: «А хто моихъ боирь иметь служити оу моее кнлгини, а волости имуть відати, дають кнлгині моеи прибытъка половину»15. Как можно видеть, речь идет о боярах великого князя, которые будут служить в дальнейшем в переданных ей волостях. Из этой статьи можно узнать, на каких условиях служили княгиням бояре. Сходные тексты (хотя и без упоминания материальных условий) относительно бояр княгини читаются во втором завещании Дмитрия Донского: «А хто моих боирь имет служыти | моеи княгине, техъ боирь, дети мои, блюдите с одиного»16. Неоднократно упоминаются они и в завещании Владимира Андреевича Серпуховского. Характерно, что здесь декларируется и право княгини суда на своих территориях, в том числе она может судить бояр: «А судит кнлгини мои оуділь свои и ті села, и боире свои сама» (РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. I. № 12). О боярах княгини-вдовы Михаила Александровича Тверского Евдокии говорилось выше. В тверских летописях упоминается боярин и другой тверской княгини - вдовы сына Михаила, Бориса Михайловича (называется его прозвище - Воронец)17.

Определенно говорит о своих боярах, а также о детях боярских и слугах в своем завещании 1451 г. Софья Витовтовна: «А что которыи мои | боире, и діти боирьскіи, и сл^ги мои, котщрыи сложили мні, великои кнлгині, и тіх всіх г(о)с(поди)нъ мои, с(ы)нъ мои, великіи | [кнлзь Ва] силеи Васил(ь)евич, жалует и блюдет, как и своих»18. Это закономерно, поскольку владения ее были уже обширны и необходимость боярского управления ими очевидна. Разумеется, во владениях, которые даны княгине «до живота», могли действовать бояре ее супруга, но Софья упоминает в завещании большое количество своих «куплей», которые находятся в полном ее распоряжении, могут быть проданы, обменены, завещаны.

Летописные данные свидетельствуют о боярах в распоряжении Софьи и в гораздо более раннее время. Так, из летописей известно, что в 1398/1399 г. Софья Витовтовна с детьми «и с бояры многыми» ездила к Витовту в Смоленск и вернулась от отца с щедрыми дарами, получив «многы иконы, обложенныя златом и сребром, еще же часть Святых страстеи Спасовых, иже давно принесены были в Смоленескь от Царягорода»19. Дети Софьи - Юрий и Иван - были в то время малолетними и не могли иметь в своем распоряжении «многих бояр». Можно думать, что в составе боярского сопровождения Софьи могли быть наряду с боярами великого князя и ее бояре.

На своих территориях княгини имели волостелей, которые ими управляли. Во второй духовной Дмитрия Донского указывается: «А по котораи міста слободьскиі волостели судили ті слободы при мні, и кнлгини моее волостели судлть по та же міста, какь было при мні»20; «ис тіхь | волостии, и слобод, и сел, что есмь вымаль оу дітии своих изь оуділовь, а пода|валь кнлгині своей, а кому будет жалоба сиротамъ на волостели, и тЬмъ | людем оучинит исправу кнлгини мои, а діти мои в то не въступаютъс(А)»21. Здесь упоминаются сироты - крестьяне. В завещании Софьи Витовтовны говорится о серебрениках и страдниках (последних она отпускает на свободу). Василий Дмитриевич в первом завещании закрепляет за женой данных ранее ей холопов: «А кнлгині моеи ті люди, што е | смъ еи подавал при своемъ животі, и грамоты полные тіх | людеи оу нее» (РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. I. № 9). В последнем же его завещании в такого же рода статье добавляется, что будущая вдова обязывается передать своим дочерям из холопов князя каждой по пяти семей (остальные должны быть отпущены на свободу), а прежде говорится: «А ис ПерьлславлА кнлгині моеи Юлка так же со всі|ми людми, которого пути в неи люди ни будут» (РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. I. № 15). Борис Волоцкий передает супруге холопов, среди которых повар, сокольник, посельский и три хлебника (РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. I. № 24)22.

Таким образом, информация древнерусских актов - в первую очередь, завещаний русских князей (и княгинь) - дает значимый материал по статусу, владениям и властным прерогативам русских княгинь в XIV - начале XVI в.

Литература

Конявская Е. Л. Очерки по истории тверской литературы XIV-XV в. М., 2007. 400 с.

Кучкин В. А. «Свой дядя» завещания Симеона Гордого // История СССР. 1988. № 4. С. 149-158. Кучкин В. А. Духовные грамоты московского великого князя Ивана Ивановича Красного // Средневековая Русь. М., 2004. Вып. 5. С. 191-280.

References

Konyavskaya, E. L. Ocherki po istorii tverskoi literatury XIV-XV v. [Essays on the History of Tver Literature of the 14th - 15th Centuries]. Moscow, 2007. 400 pp.

Kuchkin, V. A. “Svoi dyadya” zaveshchaniya Simeona Gordogo [“Svoi Dyadya” of the Simeon the Proud's Will]. In Istoriya SSSR. 1988. No. 4. Pp. 149-158.

Kuchkin, V. A. Dukhovnye gramoty moskovskogo velikogo knyazya Ivana Ivanovicha Krasnogo [The Wills of the Moscow Grand Duke Ivan Ivanovich Krasny]. In Srednevekovaya Rus'. Moscow, 2004. Issue 5. Pp. 191- 280.

Размещено на Allbest.ru