Е.П. Ковалевский: опыт интерпретации северокавказской истории

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Е.П. Ковалевский: опыт интерпретации северокавказской истории

Р.А. Тлепцок

Одной из позитивных особенностей современного этапа развития историографии стало усиление «исследовательского интереса» к проблемам «региональной истории». Характерно, что подобное явление отражает стремление «пересмотреть» сложившиеся представления в сторону их углубления за счет привлечения новых источников и современной интерпретации уже известных. Не ограничиваясь историческими данными, полученными в наследство от своих предшественников, историки упорно пытаются выйти за пределы достигнутого, выявить и заставить «заговорить» новые источники.

Отличительной чертой современной историографии стала ее способность сделать широко доступными подлинники документов, хранящихся в архивах и библиотеках. При этом в мировой науке продолжают дискутироваться вопросы -- какие знания, являющиеся исторически значимыми, должны быть сохранены и переданы последующим поколениям, каковы оптимальные способы и технологии трансляции исторического опыта? В этом смысле историки, выполняя своеобразную социальную миссию, являются ответственными за «отбор» и «толкование» свидетельств, достойных быть увековеченными в массовом сознании¹.

В исторических реалиях XIX века основным каналом информации российской общественности о событиях на Северном Кавказе являлась периодическая печать. Начав Кавказскую войну, России пришлось столкнуться с неизвестным миром, с народами, имеющими другие традиции и обычаи. По мере развития событий, наряду с острейшими военно-политическими проблемами, актуальными становились знания о народах региона. Даже в специальные разведывательные отчеты и описания военностратегического назначения стали входить сведения по этнографии и истории горцев.

Предпринимались настойчивые попытки расширить представления российского общества о народах региона. Прекрасно знавший Кавказ генерал Г.И. Филипсон в своих воспоминаниях с глубоким сожалением отмечал, что в Петербурге «незнание Кавказа доходило до смешного»². Это обстоятельство, быть может, и представлявшееся некоторым «усмирителям» «смешным», тем не менее, играло трагическую роль: обе стороны так и не смогли понять друг друга.

Все более осознавалось, что «всякая весть о Кавказе, какая бы она ни была, недостаточна и обрывочна, возбуждает живейшее любопытство» ³. Реакцией на своеобразие «горского мира» стало стремление русских ученых более глубоко осмыслить историю народов региона. «Главная» деятельность по собиранию этнографического материала сосредоточивалась по преимуществу в двух учреждениях: в Академии наук, посылавшей экспедиции, издававшей крупные этнографические труды, и в Географическом обществе и его Кавказском отделении, собравшем обширные этнографические материалы. Однако сугубо научные знания были рассчитаны на узкий круг интеллектуалов, в то время как общественное мнение формировалось в основном на материалах опубликованных в журналах и газетах.

Возобновление издания «Вестника Европы» в 60-е гг. XIX в. совпало с окончанием Кавказской войны и необходимостью инкорпорации региона в политическую и социально-экономическую структуру Российской империи. По мере включения Кавказа в сферу политического, правового и экономического влияния Российской империи вызревала необходимость в информации о коренном населении края, о природногеографическом положении его отдельных частей. Отражением этой тенденции стало появление в журнале публикаций, посвященных кавказской тематике⁴. Особое место в этом ряду занимают «Очерки этнографии Кавказа»⁵ Е.П. Ковалевского, опубликованные в журнале «Вестник Европы» в 1867 году. Научная деятельность Е.П. Ковалевского сочеталась с талантом государственного деятеля и организатора. Особую и весьма обширную область его научных интересов составлял Кавказ, изучению которого он отдал последние десятилетия жизни. К сожалению, жизнь и деятельность Е.П. Ковалевского, его научный вклад в изучение этнографии Кавказа не стал еще предметом специального исследования. В статье делается попытка хоть отчасти восполнить этот пробел.

Работа Е.П. Ковалевского задумывалась как часть обширного труда «О народах живших и ныне живущих в пределах России» и опиралась на значительную историографическую и источниковую базу. Необходимо отметить, что исследование носило во многом описательный, а не аналитический характер, при анализе тех или иных проблем мнение автора зачастую оставалось как бы «в стороне», он аргументировал то или иное положение мнениями, для Е.П. Ковалевского, авторитетными. Обращаясь к фрагментам истории черкесов, автор ставит под сомнение многие положения, содержащиеся в «Истории адыгейского народа» Ш.Б. Ногмова⁶, аргументируя в числе прочего и тем, что «...трудно допустить, чтобы в устных преданиях народа могло сохраниться происшествие с такой подробностью и ясностью, в течение такого долгого времени (с IV до XIX столетия)» ⁷. Исследование Ш.Б. Ногмова не случайно оказалось предметом пристального внимания со стороны Е.П. Ковалевского, так как будучи закончено около 1839 г., оно было опубликовано полностью только в 1861 г. Опубликованный на Кавказе, потом в Петербурге и Москве, этот труд был замечен прогрессивной русской общественностью.

Одной из базовых проблем для автора становится этнолингвистический анализ «новой» российской территории. Е.П. Ковалевский отмечает, что «прошло более 60 лет, как с владычеством русских на Кавказе началось их знакомство с его жителями, но этнографические о нем сведения недалеко подвинулись вперед»⁸. Исследователь «видел» препятствия в изучении региона не только «в неприязни части народов Кавказа к русским». но и в другой, не менее важной причине. «При знакомстве с жителями Кавказа, -- делает вывод Е.П. Ковалевский, -- нами не обращалось особенного внимания на существенный признак, отличающий народы между собой, именно на языки, которыми они говорят»⁹. Автор указывает, что попытки «расширить» историческое знание, предпринятые «академиками Гильденштет и Палласом и иностранными путешественниками -- Клапротом, Каленатано, Боденштедтом и др., не могли привести к прочным результатам, потому что эти ученые ограничивались записыванием немецкими буквами, со слуха, некоторых слов; тогда как только элементарные формы и грамматический строй представляют существенное основание каждого языка и различие его от других»¹⁰. По мнению Е.П. Ковалевского эту научную задачу реализовала особая программа 1853 г. Российской Академии наук под руководством Петра Карловича Услара¹¹. П.К. Услар стал одним из основоположников научного изучения кавказских (иберийско-кавказских) языков и автором грамматических очерков с текстами и словарями абхазского, чеченского, аварского, лакского, даргинского, лезгинского, табасаранского (в рукописи) языков. В контексте этого свою научную задачу Е.П. Ковалевский видел в «изучении исторической географии Кавказа, на сколько-то необходимо будет нам для уяснения происхождения и исторической судьбы народов, населяющих регион»¹².

Значительное место в этнодемографи- ческой панораме Кавказа исследователь отводит черкесам. Знаковой проблемой для автора стало определение численности населения. Действительно, если племенная характеристика черкесов не вызывала затруднений, то наличие совершенно различных свидетельств численности черкесов требовало критического анализа данных. Ограничиваясь перечислением различных точек зрения Р.А. Фадеева, Ф.Ф.Торнау, Теофила Лапинского (Тафик-Бей), Е.П. Ковалевский делает вывод, что «приведенные разнообразные цифры подтверждают, как трудно достигнуть истинного определения населения такого народа, как черкесы»¹³. «Все обитатели Закубанского края говорят одним языком, изменяющимся только в наречиях, сходствуют между собой образом жизни, нравами и обычаями, наружным видом, нравственными и духовными свойствами; почему, несомненно, -- делает вывод исследователь,- составляют один народ, который называет себя вообще, по имени языка, «адыге», и у нас известен под названием «черкесов».¹⁴

Анализируя различные исторические свидетельства Ш.Б. Ногмова Е.П. Ковалевский подвергает критике некоторые его выводы, касательно научной трактовки этнонимов, считая научно необоснованными выводы об этнонимах «Анты» и «Джики (Джиги)». Имеет смысл отметить, что тезис Ш.Б. Ногмова об антском происхождении адыгов был подвергнут критике уже в первой рецензии на «Историю адыгейского народа». А. Г. Кешева¹⁵. Трактовка этнонима «Джики (Джиги)» потребовала экспертного заключения Института этнологии и антропологии Российской Академии наук, согласно которому «этноним Черкес и топоним Черкесия как обозначения народа и его страны на Северо- Кавказе появляются в армянских, грузинских, арабских, персидских, тюркских и др. исторических источниках с ХШ в., вытеснив предшествующую этнонимическую номенклатуру -- керкеты, зихи, джики, кашаги, касы, касоги, джаркасы и др... несмотря на определенные различия социального, культурного, языкового характера, с историко-этнографической точки зрения, это единый черкесский (адыгский) народ»¹⁶.

Представляет интерес антропологическое описание черкесов, данное автором: «выше среднего роста, крепко сложены и отличаются правильными и мужественными чертами лица, сквозь которые редко проглядывает свирепость»¹⁷. Е.П. Ковалевский отмечая, что «между черкешенками встречаются настоящие красавицы», указывает, что «в низших же слоях черкесского общества, женщины, по свидетельству лиц, имевших возможность видеть их тысячами, при переселении в Турцию, не отличаются красотою, и в этом отношении уступают мужчинам»¹⁸. Оценивая социальный статус женщины в обществе он замечает, что «в народе, у которого личная храбрость и физическая сила составляют все достоинство, женщина не может пользоваться своими правами и должна находиться в угнетении»¹⁹. «Нет ничего обиднее для черкеса, -заключает Е.П.Ковалевский,- как уподобить черкеса женщине. Сказать черкесу, что он достоин, носить юбку, значит -- нанести ему такое оскорбление, какое может быть искуплено только кровью»²⁰.

Давая различные характеристики миру повседневности черкесов, исторических реалий окончания Кавказской войны, исследователь отмечает их «замкнутость и отчуждение», что представляло «неимоверные затруднения к ознакомлению с их домашней, социальной политической жизнью»²¹. Вследствие этого различные суждения автора базируются исключительно на свидетельствах «лиц, которым, по особенным случаям, удалось ближе познакомиться с черкесами»²².

Подводя итог историко-этнографического анализа Е.П. Ковалевский, в соответствии с устоявшейся официальной историографической традицией приходит к выводу о том что, черкесы и абхазы «...представляют в истории народов необыкновенное явление. Тогда как в других местах Европы и Азии и северной Африки народы перемешивались между собою, перекрещивались и как бы переваривались в горнилах, когда из этих горнил вытекали народы с обновленными силами физическими и духовными, когда они созидали государства, достигшие в Европе высшей степени социального и политического развития, которым суждено ныне располагать судьбами народов не только в старом, но и в новом свете,-- в это время, черкесы и абхазы, за самыми малыми исключениями, оставались в одном и том же первобытном положении и не выходили из своей среды».

Причину этого явления Е.П. Ковалевский видел в ставшем «модным» с «эпохи Просвещения» географическом детерминизме, который заключался «в особом топографическом положении страны, занимаемой этими народами с древнейших времен... и в особенных типических их свойствах. Их ограждали, с одной стороны, непроходимая ущелья, покрытия девственным лесом северо-западного Кавказского хребта, а с другой -- море»²³.

Важное место в работе Е.П. Ковалевский отводит и проблеме христианизации Северного Кавказа, указывая, «что прежде у них (черкесов -Т.Р.) было распространено христианство, это доказывают -- предания, памятники и история»²⁴. Размышляя об исторической памяти народов Кавказа, автор замечает, что у черкесов «существует смутное воспоминание о христианстве; до сих пор сохраняются у них некоторые обряды и праздники христианской церкви, которые они смешивают с обрядами ислама и язычества»²⁵. Подтверждение факта ранней христианизации народов Северо-Западного Кавказа Е.П. Ковалевский видел в том, что «по морскому берегу и даже несколько вглубь гор, встречаются развалины церквей и остатки надгробных памятников с латинскими и греческими надписями. Памятники с латинским крестом и гербом Генуэзской республики попадаются более в северной части побережья, а с греческими надписями и с изображением греческого креста находятся преимущественно в южной части Черкесии. Встречаемые здесь и особенно ближе к Абхазии, остатки христианских церквей носят на себе явственно тип византийского стиля».

Подтверждение ранней христианизации региона Е.П. Ковалевский находит «в византийской истории, из которой известно, что в XI веке по Р.Х. были посылаемы из Византии особые миссионеры для введения христианства в западном Кавказе»²⁶. Однако автор ошибся на тысячу лет и первые семена христианства были занесены сюда еще в I веке. Согласно церковным преданиям, записанным византийскими авторами Оригеном и Евсевием Памфилом в III-IV вв. н.э.²⁷, первые семена христианства были занесены сюда еще в I веке, благодаря апостольской деятельности святых Андрея Первозванного и Симона Кананита в причерноморских греческих колониях Кавказа. Отсюда христианство проникало и в среду заселявших Северный Кавказ адыгов (черкесов). По церковному преданию, св. апостол Андрей в 40-м году нашей эры проповедовал христианское вероучение среди горских народов: алан, абазгов и зикхов²⁸.

В то время как исламизация Северного Кавказа начинается с середины XV века, когда турецкие султаны, «заняв престол византийских императоров, распространили магометанскую веру между кавказскими народами, в том числе и между черкесами, и с того времени начали считать их своими подданными»²⁹. Однако, замечает Е.П. Ковалевский, «черкесы, которых турецкий султан считал своими подданными, на деле никогда ему не повиновались. Они признавали его, как наследника Магомета и падишаха всех мусульман, духовным своим главой, но не платили никаких податей, не поставляли солдат и не допускали вмешиваться в их внутренние дела, терпя турок, занимавших несколько укрепленных мест, по праву только единоверия. В случае посягательства на их свободу, они прибегали к оружию и выходили победителями»³⁰.

Вызывает исследовательский интерес и оценка Е.П. Ковалевским характера и численности переселения горских народов Северного Кавказа в Османскую империю. Современники по-разному оценивали общее число черкесов переселившихся в Турцию, отмечая при этом, что точные цифры получить невозможно (приводились оценки в 320, 500 и 900 тысяч человек)³¹. В результате, «одна четверть черкесов решила переселиться на Кубань, а три четверти -- в Османскую империю, при этом шапсуги и убыхи уехали в Турцию почти все, а абад- зехи и бжедуги -- более чем наполовину»³². «К несчастью, -- отмечает автор, -- переезд черкесов в Турцию сопровождался болезнями и большой смертностью, за что наши недоброжелатели за границей не преминули обвинять русское правительство». Выражая сожаление, гибнущим при попытке переезда в Турцию черкесам, одновременно Е.П. Ковалевский указывает, что «правительство платило деньги за переезд черкесов и снабжало неимущих всем необходимым для пути»³³.

Однако сохранившиеся архивные данные свидетельствует о немалой бюрократической волоките, возникшей при реализации перевозки черкесов и определении порядка оплаты за нее. Так, турецкое правительство высылало суда для перевозки переселенцев, «но они (черкесы-Т.Р.) теряли терпение в ожидании очереди и кидались на вольнонаемные греческие суда. На этих-то судах, тесных и неудобных, развивались болезни, и явилась большая смертность»³⁴. Оправдывая действия правительства автор отмечает, что в сложившихся условиях «русское правительство оказало им всевозможные пособия, снабжая нуждающихся пищей и одеждой, и принимая больных в лазареты Константиновского укрепления»³⁵. Между тем реальная ситуация с перевозкой черкесов в Турцию не выглядела столь позитивно и стала предметом острой дискуссии в штабе Кубанской области с начала 1863 г. Правительство видело целесообразность организации бесплатной перевозки черкесов и стремилось заключить «договор с Русским обществом пароходства и торговли... с уплатою фрахта на счет казны», аргументируя это, тем обстоятельством, что «большинство непокорных увлеклось бы бесплатным перевозом и оставило бы родину без борьбы с нами»³⁶. Понижение платы за проезд с 4 рублей с человека или ее полная отмена по мнению военных чиновников не обременили бы «расходы казны.и с лихвою вознаградился бы ускорением окончания войны»³⁷. 10 января 1863 г. специальным предписанием начальника штаба Кубанской области³⁸ устанавливались правила бесплатной перевозки, однако уже в мае 1863 г. они были приостановлены «до разъяснения отношений России и Турции»³⁹.

Отвергая обвинения русского правительства в жестокости вследствие изгнания черкесов из мест их родины, Е.П. Ковалевский, в известном смысле оправдывая ее, указывает, что «в нравственном отношении, эта мера кажется жестокой, но при обсуждении ее нельзя терять из виду другой стороны -- политической. С этой точки зрения, принятая мера была вызвана прискорбностью, но крайней необходимостью»⁴⁰. Автор оправдывает действия правительства «цивилизаторской миссией» России, одновременно высказывая «самое искреннее желание, чтобы заселение благодатной страны последовало как можно успешнее, и чтобы притом не повторились грустные события, случавшиеся у нас в подобных делах»⁴¹. Исследователь, указывая в качестве параллели политику «европейцев по отношении к туземцам, при поселении в Америке, и колонизацию англичан в Австралии», тем не менее, отмечает, что русское правительство предложило черкесам право выбора, в отличии от европейцев, -- переселиться на Кубанскую плоскость, или, согласно желанию, отправиться в Турцию. От них зависело избрать последнее» ⁴². Подобная трактовка не отличалась особой оригинальностью и органично вписывалась в формирующуюся концепцию XIX века о прогрессивной цивилизаторской роли России в регионе. В заключении хотелось бы отметить значимость обращения автора к важнейшим сюжетам истории народов Северного Кавказа, не утратившим свое историографическое значение сегодня.

ковалевский северокавказская история

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Цит. по Шеуджен Э.А. Введение // Процесс инкорпорации Кавказа в состав Российской империи (Извлечения из «Вестника Европы» (1802-1918 гг.). М.: Изд-во Социально-гуманитарные знания, 2010. С.8-9.

2. Осада Кавказа. СПб., 2000. С. 100.

3. Современник. 1848. № 2. С. 86.

4. Ковалевский Е.П. Очерки этнографии Кавказа. Статья I. // Вестник Европы. 1867. Т.3. 9/21 сентября. С.75-140; Пржецлавский П. Дагестан, его нравы и обычаи //Вестник Европы. 1867. № 3, том III, отд. 1. С.141-192; Ковалевский Е.П. Очерки этнографии Кавказа. (часть2)//Вестник Европы.1867. т.4. 9\21 декабря. С.1-29; Кретович И. Дон, Кавказ и Крым (Из путевых воспоминаний)//Вестник Европы. 1868. Кн.4.1/13 апреля. С. 698-717 и др.

5. Евграф Петрович Ковалевский (10 (21) декабря 1790-- 18 (30) марта 1867) -- русский государственный деятель; горный инженер, директор Горного корпуса, с 1830 по 1836 Томский губернатор и главный начальник Колыванских и Алтайских заводов, сенатор; с 1856 -- попечитель московского учебного округа, с 1856 г. -- почётный член Академии наук. Активный участник университетских реформ. При нем было проведено в жизнь «Высочайшее дарование лицам, чувствующим призвание открывать частные учебные заведения» (1857). С 1858 по 1861гг. --первый министр народного просвещения, назначенный императором Александром II, и направление, данное Ковалевским своему ведомству, гармонировало с великой эпохой реформ. Ковалевский выдвинул на первый план заботу о народных училищах, воскресных школах и т. п., но из-за непродолжительности своего управления успел сделать немного. С 1859 г. -- Действительный тайный советник, с 1861 г. -- член Государственного Совета, с 1862 г. -- президент Вольного экономического общества. Автор работ:

Опыт геогностических исследований в Донецком горном кряже// Горный журнал. 1827. кн. 2; Геогностическое обозрение Донецкого горного кряжа// Там же, 1829, ч. 1, кн. 1--3; Проект цензурного устава 1859 г. и др.

6. Ногмов Ш.Б. История адыхейского народа. Нальчик: Полиграфкомбинат им. Революции 1905 года, 1994. 232с.

7. Ковалевский Е.П. Очерки этнографии Кавказа. (часть2)//Вестник Европы.1867. т.4. 9\21 декабря. С.21.

8. Процесс инкорпорации Кавказа в состав Российской империи (Извлечения из «Вестника Европы» (1802-1918 гг.)...С.95-96.

9. Там же. С.96.

10. Там же.

11. Петр Карлович Услар (20.8(1.9).1816- 8(20).6.1875), барон, русский языковед. Член-корреспондент Петербургской АН (1868). Окончил курс в Академии Генштаба. Один из основоположников научного изучения кавказских (иберийско-кавказских) языков. Автор грамматических очерков с текстами и словарями абхазского, чеченского, аварского, лакского, даргинского, лезгинского, табасаранского (в рукописи) языков. Разработал метод дескриптивного анализа языка. Один из предшественников теории фонем. Развивал концепцию пассивности переходного глагола в языках эргативного строя. Предпринимал попытки создания письменностей и организации просвещения для бесписьменных народов Кавказа. Автор сочинения «Этнография Кавказа. Языкознание». т. 1-6, Тифлис, 1887-96.

12. Процесс инкорпорации Кавказа в состав Российской империи (Извлечения из «Вестника Европы» (1802-1918 гг.).С.99.

13. Там же. С.101.

14. Там же. С.101-102.

15. Избранные произведения адыгских просветителей. Нальчик, 1980. С. 144.

16. Заключение РАН об этнониме «Черкес» и топониме «Черкесия» Института этнологии и антропологии РАН об этнониме «черкес» 25 мая 2011года было подготовлено Заведующим отделом Кавказа ИЭА РАН, чл.-корр.РАН, доктором исторических наук, профессором С.А. Арутюновым.

17. Там же.

18. Там же.

19. Там же.С.103.

20. Там же.

21. Там же.

22. Е.П. Ковалевский указывает авторов и сочинения, которые использовались при написании работы: «Первое место занимает барон Торнау, русский штаб-офицер, слишком два года бывший в плену у черкесов (1836-1838) и описавший свои приключения в замечательном сочинении: «Воспоминания кавказского офицера Т.»; оно напечатано в «Русском Вестнике» за 1864год. Затем следуют: Теофил Лапинский, поляк, известный под именем Тафик-Бея, который прожил у черкесов три года и, по этому случаю, издал сочинение «Die Bergvolker des Kaukasus und ihr Freiheitskampf gegen die Russen», 1863г.; английский турист Бель, проживший три года у горцев и издавший о них сочинение под заглавием «Bell's Journal of a Residence in Circassia during the year 1837, 1838, 1839»; Фридрих Боденштет, живший между черкесами некоторое время и издавший сочинение под названием: «Die Volker des Kaukasus», 1847г. (второе издание, дополненное, вышло

в 1855 г.). Кроме того, я пользовался кавказскими периодическими изданиями и свидетельствами о быте черкесов от лиц, которым по служебному их положению, он сделался известен». См.: Процесс инкорпорации Кавказа в состав Российской империи (Извлечения из «Вестника Европы» (1802-1918 гг.)...С.102.

23. Там же. С.28-29.

24. Процесс инкорпорации Кавказа в состав Российской империи (Извлечения из «Вестника Европы» (1802-1918 гг.).С.110-111.

25. Там же. С.111.

26. Ковалевский Е.П. Очерки этнографии Кавказа. (часть2)//Вестник Европы.1867. т.4. 9\21 декабря. С.115.

27. О пребывании апостола на Кавказе пишет и св. Дорофей (307-322), епископ Тирский.

28. http://krotov.info/libr_min/05_d/dok/dokukin.html Мерцбахер Г. К этнографии обитателей Кавказских Альп //Известия Кавказского отдела императорского русского географического общества. Тифлис, 1905. Т. XVIII. N 2.

29. Процесс инкорпорации Кавказа в состав Российской империи (Извлечения из «Вестника Европы» (1802-1918 гг.).С.111.

30. Там же. С.111-112.

31. См.: РГВИА, ф. ВУА, д. 6696, ч. 15, л. 253-279.; Бадерхан Ф. Северокавказская диаспора в Турции, Сирии и Иордании (вторая половина XIX--Первая половина XX века) М.: ИВ РАН, 2001.

32. Процесс инкорпорации Кавказа в состав Российской империи (Извлечения из «Вестника Европы» (1802-1918 гг.).С.114.

33. Там же.

34. Там же.

35. Там же.

36. См.: Государственный архив Краснодарского края (ГАКК-далее). Ф. 325. Оп. 1. Д. 301. Л.422,477.

37. Там же. Л. 499-500.

38. См.: ГАКК. ф. 325, oп. 1, д. 301, л. 37, 38 и об.

39. См.: ГАКК. ф. 325, оп. 7, д. 301, л. 55.

40. Процесс инкорпорации Кавказа в состав Российской империи (Извлечения из «Вестника Европы» (1802-1918 гг.).С.115.

41. Там же.

42. Там же.

Размещено на Allbest.ru