Отношение России к конфликту в Югославии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Отношение России к конфликту в Югославии

югославия сербия россия самосознание

Ровно год назад Европейское сообщество признало независимость этой бывшей югославской республики во главе с лидером мусульман Алией Изетбеговичем и тем самым, хотело оно того или нет, выпустило из бутылки страшного джинна войны практически у себя на пороге "Югославия в миниатюре"-как некогда, в более светлые времена для этой страны, называли Боснию и Герцеговину, раскололась на три враждебных лагеря - сербский, мусульманский и хорватский. Даже сегодня нет единого мнения о том, какая война ведется на холмистых боснийских просторах: гражданская, религиозная, или вопрос заключен в тривиальном завоевании территорий? сербский лидер Радован Караджич, например, склонен считать, что все вышеперечисленные определения в одинаковой степени имеют право на жизнь. И с его мнением трудно не согласится. Годовщина начала кровавой резни прошла под знаком неповиновения боснийских сербов решению всего мира помирить либо развести по углам зарвавшихся драгунов. План Вэнса-Оуэна без промедления подписали хорваты, увидев, что он им приносит "лишние" земли. Сложнее обстоят дело с мусульманами, хотя они получали жирные куски экземпляр развитых областей, где сосредоточено 2/3 военных промышленных предприятий, залежи полезных ископаемых и тому подобное. Однако они предпочитали иностранную военную интервенцию и тянули со всей подписью до тех пор, пока не убедились, что сербы ни при каких обстоятельствах этого не сделают. Другими словами, Алия Изетбегович подмахнул план Вэнса-Оуэна, оставалось верным своей теории, согласно которой только иностранные штыки спасут Боснию от "сербской агрессии". Почему же сербы все-таки подписали документы по мирному урегулированию, согласно которым Босния и Герцеговина делятся по этническому принципу на 10 полуавтономных провинций, сохраняя, таким образом, единое государство? Сербы, прежде всего, недовольны разделом территорий. Который международный эксперимент кропотливо перенесли на географические карты. Главный принцип этой картографии заключен в том, чтобы, учитывая спорность многих земель и смешанный состав населения, не дать возможности Боснии и Герцеговине в будущем развалится на 3 национальных куска. Между тем необходимо признать, что сам план Вэнса-Оуэна далек от совершенства, чего не отрицают и его авторы. Но, как это ни парадоксально, альтернативы ему пока нет. Что не устраивает в нем конкретно сербов? В принципе они согласились с его общими статьями, но не приняли главного-администратора границ внутри будущего государства, а также тех земель, которые отошли к ним. В отличие от мусульман и хорватов, сербам достались в основном слабо развитые в промышленном отношении районы. Как выразился один белградский комментатор: "Мы получили лишь камни да гремучих змей в придачу". Кроме того, сербам придется вернуть большинство территорий, завоеван в ходе боевых действий дорогой ценой - жизнями собственных солдат. От этого так просто не отказываются. Политика, отважившегося на подобный шаг, обычно придают анафеме. В этой связи характерно высказывание одного из охранников Радована Караджича, который находится с ним круглосуточно. Он без обиняков заявил нам: "Мы его повесим на первом же фонарном столбе, если он поставит свою подпись". Вряд ли это может относится к разряду"черного юмора". У нас нет никаких сомнений, приговор будет незамедлительно приведен в исполнение. Да и сам Караджич не раз в неофициальных беседах говорил о дамокловом мече расправы, висящим над ним. Поэтому в наиболее щекотливых вопросах лидер боснийских сербов не решается брать на себя непосильную ответственность, а старается переложить тяжесть решения на Скупщину-парламент Сербской Республики, депутаты которой славятся своим радикализмом. Известно, что стабильность Югославии всегда держалось на взаимоотношениях двух республик - Хорватии и Сербии. Формально Сербия, Крупнейшая югославская республика, находится в стороне от конфликтов в Хорватии (а ранее - в Словении). Первоначально она твердо придерживалась превращения Югославии в обновленную федерацию: выступало за модель, предполагавшую достаточно широкую самостоятельность республики, но с очень сильным центром. Распад федерации означала для Сербии ослабление ее ведущей роли в сообществе югославских республик, ухудшение положения сербов, живущих в других республиках, и, наконец, усиление центральных тенденций в самой Сербии. (Автономные края этой республики-Воеводина и Косова-и без того все больше выходили из ее подчинения, превращались фактически в самостоятельных субъектов СФРЮ. Особенно болезненно оказалась проблема Косова). Поэтому с порога были отвергнуты тогдашние предложения Словении и Хорватии о конфедеративном устройстве страны. Сербское руководство осудило и провозглашение данными республиками независимости, назвав эти акты противозаконными, угрожающими целостности СФРЮ, таящими в себе опасность гражданской войны. С целью пресечения действий сепаратистов оно настаивало на решительных действиях союзных органов и ЮНА, чтобы положить конец военным действиям в этих республиках. Тем не менее, по мере развития событий в стране появились некоторые изменения и в позиции Сербии. К примеру, здесь относительно быстро смирились с уходом из Югославии Словении и полностью поддержали вывод частей Югославской народной армии с территории республики. Словения для них не главное, ибо первоочередная задача-решение территориальных споров с Хорватией. Во главу угла всех усилий республики была поставлена задача обеспечить всестороннюю поддержку хорватским сербам, взять их под свою защиту. Руководства Сербии твердо стоит на том, что самоопределение хорватского народа нельзя связывать с отделением республики в ее нынешних границах. В случае выхода Хорватии из югославской федерации вопрос о внутренних границах следует решать на основе права и других народов на самоопределение(заметим, что данное положение никоим образом не относятся к албанскому населению автономного края Косово, входящего в состав Сербии). При этом руководство недвусмысленно подчеркивает, что речь идет также о сербах, проживающих в других республиках, прежде всего в Боснии и Герцеговине. Черногория до недавнего времени солидаризировалось с руководством Сербии практически по всем принципиальным политическим вопросом и выступала за модель "прочной югославской федерации". Но в свете бурных событий связанных с односторонним провозглашением Словении и Хорватией независимости, руководство этой республики также внесло коррективы в свою позицию; чтобы конкретно способствовать успеху Гаагской конференции, речь можно вести о союзе суверенных государств и только при изменении внутренних границ. Серьезная эволюция в вопросе о будущем устройстве Югославии произошла в позиции Македонии. После решения Хорватии и Словении о независимости руководство этих республик как бы пытается наверстать упущенное и не отстать от "северных" республик. Итоги проведенного здесь в сентябре 1991 года плебисцита фактически означали изменение государственного статуса Македонии - республика перестает быть прежней федеральной единицей СФРЮ и приобретает статус самостоятельного государства. В продолжение начатой линии парламент Македонии не так давно принял решение обратиться к Европейскому Сообществу с просьбой признать ее независимость.

Югославский фактор и особенности национального самосознания в современной России

Сегодня, когда конфликт вокруг Югославии в его горячей фазе похоже, на данном этапе, завершен (в латентных формах он, судя по всему, будет длиться не один год), есть возможность разобраться в том, как российское общественное мнение реагировало на этот конфликт. Анализ результатов социологических исследований последних месяцев отчетливо демонстрируют, по меньшей мере, два аспекта этой реакции. Первый, отношение россиян непосредственно к конфликту, причинам его породившим, основным его участникам; и, второй, более глубинные факторы, в которых через призму югославского конфликта, проецируется отношение россиян к своей собственной стране, ее месту в новой геополотической реальности.

Что касается отношения россиян непосредственно к Югославии, то оно складывается под влиянием множества факторов. С одной стороны, это фактор единства православных и общеславянских истоков, союзничество в ряде крупных войн в последнее столетие, включая Вторую мировую войну, и, наконец, общность судьбы в посткоммунистическую эпоху, когда Югославия и Россия оказались, по существу, на периферии мирового процесса. Кроме того, Россия, как и Югославия, столкнулась с проблемой агрессивного сепаратизма и до сих пор не сумела эту проблему решить. Поэтому, в силу сказанного, отношение к Югославии является некой проекцией российского национального самосознания в современной эпохе. Не случайно подавляющее большинство россиян в конфликте НАТО и Югославия выступило на стороне Югославии: почти 80% против 1% по данным всероссийского исследования РНИСиНП, проведенного в конце апреля, высказались в поддержку Югославии в данном конфликте, сочтя начало бомбардировок неприкрытой агрессией НАТО против Югославии. Даже среди таких “прозападнических” (по собственному определению) партий как “ЯБЛоко” Григория Явлинского, доля тех, кто возлагает ответственность за происходящее на НАТО, сильно превышает половину (57,3% по данным “Фонда Общественное Мнение”). В то же время отдельные группы в российском обществе различаются между собой степенью интереса к ходу конфликта, готовностью поддержать более или менее жесткие действия со стороны России, а также отношением к С.Милошевичу и его действиям в Косово. Несмотря на практически всеобщую поддержку Югославии (на уровне симпатий), лишь значительное меньшинство населения высказывается за реальную военную помощь этой стране со стороны России - военной техникой и вооружением 15,1%, за помощь добровольцев из России 2,9%, за помощь военными специалистами - 3,6%, за разрыв дипломатических отношений с НАТО - 2,6%, а за непосредственное участие в военных действиях на стороне Югославии - всего 0,6%. Со значительным отрывом преобладает мнение, согласно которому “помощь России Югославии должна носит только политический характер” (52,8%).

Что же касается меры ответственности за возникший конфликт, то здесь доминируют оценки, согласно которым главная вина лежит на НАТО и США (79%), в то же время достаточно большое число россиян (26%) склонны обвинять в развязывании войны С.Милошевича и еще 7% - неумелую внешнюю политику самой России.

Почему же мнения россиян так явно контрастируют с общественным мнением большинства стран Запада? Вряд ли это можно объяснить лишь православным славянским братством, тем более, что такие православные славянские государства, как Болгария, выступили скорее на стороне НАТО. Также не следует преувеличивать тесный характер взаимоотношений народов России и Югославии. Во всяком случае за последние полувека отношение между бывшим Советским Союзом и Югославией были намного прохладнее, чем с другими странами социалистического блока. Югославия для россиян была гораздо более закрытой страной, чем Болгария, Польша, ГДР и др. В современном контексте Югославия является тем зеркалом, в котором российское самосознание видит, в первую очередь, собственные проблемы.

Первая из этих проблем - эволюция отношений России и Запада. “Западническая” составляющая российского национального самосознания, доминировавшая в стране как минимум последние 15-20 лет, ныне подвергается весьма серьезному испытанию. Именно “Запад” становится в массовом сознании концентрированным воплощением “зла”, разного рода страхов и угроз. Широко распространяется мифологическое представление о “Западе” как о центре “подрывной политики против России” (с этим тезисом согласны 26,9% опрошенных россиян). Те, кто на первое место в своей идейно-политической идентификации ставят сторонников “самостоятельного русского пути развития”, по своей численности (19,3%) превосходят либералов (6,4%) и коммунистов (18,9%). А утверждение о том, что “у России свой путь, отличный от стран Запада” поддерживается почти семьюдесятью процентами опрошенных - впору говорить о новом российском консенсусе. Однако “западные фобии” в сегодняшней России имеют свои четкие и вполне понятные ограничения, уходящие корнями в социально-культурные российские традиции.

От того, что Россия “разлюбила” Запад, ни в коей мере не вытекает, что Россия “полюбила” Восток и иные цивилизационные миры. В культурном сознании российского населения отсутствуют какие-либо серьезные доминанты, связывающие его с “Востоком”. Русские не знают и не хотят знать ни культуры, ни иных цивилизационных достижений Востока. Менталитет “восточного” человека, включающий в себя согласно традиционному о нем представлению скрытность, корпоративность, растворение индивида в коллективе, - чужд современному россиянину, по уровню своей индивидуализации оставившим позади себя страны Запада. В России давно разрушен патриархальный мир с его ориентацией на “общинные” ценности, распалась патриархальная семья, эмансипировались женщины, все более ритуальной становится традиционная религиозность, с серьезными проблемами сталкивается в глубоко атомизированном обществе национальная солидарность. На вопрос о том, к сотрудничеству и союзу с какими странами России следует стремиться, а с каких, напротив, следует опасаться, “картина” оказалась довольно похожей (если не считать страны бывшего СССР - Белоруссию, Украину, Казахстан). Так среди стран “со знаком плюс” лидируют США (19,6%), далее идут Франция, Германия, Канада, Италия, и лишь далее Япония, Индия, Китай. Среди стран “со знаком минус” лидируют те же США (21,8%), далее идут Афганистан, Израиль, Китай, Германия, Великобритания, Франция и т.д. Таким образом, отношение России к Западу определяется европоцентрическим менталитетом основной массы россиян, воспринимающих себя как “западников-неудачников”, которых “отвергли”, “обманули ожидания”. И враждебное, в первую очередь, на словах отношение к Западу и США не отменяет уважения, и даже преклонения перед достижениями Запада, стремления многих уехать на Запад навсегда или на время. Жители России хотели бы жить как на Западе, но для этого необходимо “идти своим путем”, чтобы нас уважали. Откровенные русские “западники” с большим отрывом отдают предпочтение США, что естественно, но и их идейные противники, “патриоты” и “коммунисты-традиционалисты”, не любящие США, не видят им никакой консолидированной альтернативы. Первых ставит в тупик вопрос о странах “со знаком минус”, а вторых - “со знаком плюс”. Таково первое противоречие национального самосознания нынешних русских. В этой связи Югославия, будучи страной более западной, чем Россия, с современнной рыночной экономикой, которой в России неизвестно когда предвидеться, получает поддержку россиян такую, на которую не может рассчитывать ни одна из стран Востока, окажись она в ситуации такого же противостояния с США. Образ Югославии включает в себя и положительное отношение россиян к западному образу жизни и, одновременно, отрицательное отношение к политике США.

Тот факт, что российское общественное мнение выступает в поддержку Югославии, тем не менее категорически против втягивания России в этот конфликт так же объясним особенностями состояния массового сознания. На протяжении долгого времени считалось, особенно на Западе, что Россия одержима неким “мессианством”, что ей есть дело до всего мира, что она в любой момент готова прийти на помощь всем тем, кто нуждается в ее помощи. Отчасти так оно и было. В настоящее же время настроения россиян, судя по всему, начинают меняться: они уже не стремятся отождествить себя со всем миром и тем более не рвутся его спасать. В то же время, и это очень важно для понимания отношения российского общественного мнения к югославскому конфликту, они начинают крайне болезненно реагировать на навязывание Западом тех стандартов и форм жизни, которые не отвечают национальным особенностям и традициям страны. Тональность этих настроений можно выразить в формуле: “Вы уж там сами по себе, а мы здесь сами по себе”.

Кроме того, естественное стремление каждого гражданина в любой стране быть “патриотом” парализуется глубоко сидящими в российском подсознании фобиями, в первую очередь, страхами перед возможной войной - гражданской или же с другими странами. Так согласно данным последних массовых опросов, страх перед угрозой гражданской войны не только разделяют, но и отдают ему первенство, более 40% россиян. Страх же перед угрозой войны с другими странами затрагивает более 30% населения, уступая только угрозе дальнейшего ухудшения экономического положения. Этот факт хорошо объясняет то обстоятельство, что, несмотря на широкое распространение в последние годы “патриотических” взглядов, лишь немногим более 5% населения готовы поддержать на выборах политиков “национал-патриотической ориентации”. Они вызывают опасение “втянуться в войну”, “сильно ухудшить отношения с Западом”, что “ограничат свободу поездок за рубеж” или “ограничат хождение иностранной валюты”. “Национал-патриоты” кажутся российским жителям слишком радикальными, опасными. Сформировался запрос на своего рода “безопасный патриотизм”, который не приведет к слишком опасным и непредсказуемым последствиям. Именно поэтому россияне с большим облегчением восприняли мирный план урегулирования на Балканах Ахтисаари-Черномырдина: 60% опрошенных по данным ВЦИОМ готовы поддержать этот план (против 21%), несмотря на явные уступки В.Черномырдина Западу и НАТО. Более того, около 75% высказались за продолжение мирных переговоров даже в случае срыва данного плана урегулирования конфликта на Балканах.

Рассматривая реакцию общественного мнения России на ситуацию на Балканах, важно, наконец, учитывать схожесть этнополитических проблем в России и Югославии. Проблема Косово выступает в качестве аналога проблемы Чечни в России, правда, с целым рядом существенных различий.

На самом деле для большинства жителей России вопрос о вине С. Милошевича носит весьма неоднозначный характер. С одной стороны, в отличии от западного общественного мнения, все понимают, что косовский конфликт мало чем отличается и по характеру и по последствиям от войны в Чечне. Со времен этой войны в России стали не любить, условно говоря, носителей “кавказского архетипа”, а албанцев считают чем-то похожими на чеченцев и втайне или въяве готовы сочувствовать “крутому” югославскому президенту. Жертвами и гуманитарными катастрофами нынешних россиян вообще трудно удивить, поскольку положение и многих русских, живущих в условиях “мира” достаточно катастрофично (46,0% считают свою собственную ситуацию катастрофической). Саму же проблему косовских албанцев воспринимают лишь как предлог для того, чтобы всем показать “кто сегодня хозяин”.

С другой стороны, россияне, в отличии от сербов, не столь дорожат своей территориальной целостностью и не только не готовы сражаться за “единство России”, но и считают, что Чечни следует предоставить государственную независимость (45%), лишь 21% считает, что ни при каких обстоятельствах нельзя соглашаться на выделение Чечни в самостоятельное государство. Конечно, аналогия здесь носит весьма условный характер, в силу того, что Косово 700 лет является историческим ядром Сербии, тогда как Чечня присоединенная к России в конце прошлого века и никогда не считалась общественным мнением своей российской.

Главный вывод, который сделало российское общество из югославского конфликта заключается в следующем. Во-первых, развеяны последние иллюзии о возможности безконфликтной интеграции России в западное сообщество. Во-вторых, что Россия на рубеже XXI века уже не является столь неуязвимой, как это было на протяжении последних пятидесяти лет. Соответственно, решить задачу нахождения своего места в мире невозможно иначе, чем путем возрождения собственной государственности, адекватной требованиям и задачам времени.

Размещено на Allbest.ru