Размещено на http://www.allbest.ru/

Имяславская этимология и радиксология

В.Р. Тимирханов

Сегодня все более актуально для лингвистической науки звучат вопросы об использовании надежных методологических опор и аналитических технологий, выработанных в смысловом пространстве отечественной традиции органически цельного устройства языка, до сих пор лишь фрагментарно востребованной языкознанием, однако содержащей в себе мощный исследовательский ресурс. Сравнительно-историческая индоевропеистика, начиная со времени становления научной этимологии, накопила огромный фактический материал и аналитику, пользующуюся авторитетными методами, приемами, процедурами. Но последние десятилетия ставят перед этимологией и лингвистикой корня все новые задачи, связанные с выявлением глубинных "слоев содержания концептов" [1:48], поиском исходных, древнейших ментальных структур языковых значений, а также указанием на источники и причины эволюции национально-культурного своеобразия языковой картины мира. Так или иначе современная этимология уделяет все большее внимание проблемам интериоризации, поиску внутренних связей, объясняющих генезис общего словарного фонда родственных языков. В этом смысле особый интерес вызывают такие модели, которые способны теоретически обосновать "движущие силы" и механизмы эволюционного развития отдельных семантических групп, рядов лексики, генетически соотносимых слов.

Русское имяславие (в его лингвистической версии) как онтологическая философия слова и традиция изучения синергийного устройства языка предлагает этимологической науке и своеобразное видение проблем внутренней формы слова, отличное от потебнианского, и оригинальный взгляд на внутренние ресурсы языковой семантики, лежащие в основе "судьбы слова" (термин А.Ф. Лосева). Утверждение динамической сущности семемы, высокий энергетический потенциал этимона - те положения, которые позволяют имяславию сформулировать принцип семантической активности слова. Языковая семантика при таком понимании оказывается не только показателем охвата действительности, фиксатором пространства мира и человека, но и показателем участия языка в конструировании этого пространства и его осмыслении.

Остановимся на базовых определениях принципа семантической активности, как его понимает один из идеологов русского имяславия А.Ф. Лосев. Анализируя семантические предпочтения в выборе тех или иных свойств обозначаемого в ряду генетически близких слов, в которых "еще не затемнился исходный корень", ученый видит в этимологии открытое указание на специфический подход языка к миру реальных вещей: "Словесное обозначение в данном случае проявило огромную семантическую активность, перестроило в известном направлении данное родовое понятие и заставило подойти к объективно существующему предмету только с одной, но вполне определенной и остро-дифференцированной стороны. Подобная активная семантическая направленность языкового знака совершенно исключена в математическом обозначении, которое лишь пассивно следует за процессами мысли, не зависящими ни от каких обозначений" [2: 12]. Возникновение и жизнь языкового значения, его варьирование мыслятся как процесс и результат особых деятельностных тактик коммуникации, понимания и познания, предпринимаемых человеком в силу его языковых возможностей. "…Языковое обозначение исходит не просто из отражения действительности в человеческом сознании или мышлении (этим занимается математика, логика и вообще всякая наука в меру своего развития в данный момент истории), но из чего-то гораздо более сложного и важного, чем отражение, а именно из активного вмешательства в действительность, из активного выбора из нее того, что нужно человеку для общения с другим человеком на том или ином отрезке времени, большом или малом, т.е., иначе говоря, из коммуникативного использования действительности и, следовательно, из того или иного ее переделывания или преподнесения" [2: 12]. Далее А.Ф. Лосев называет формирование знаковости языка "актом интерпретации как соответствующих моментов мышления, так и соответствующих моментов действительности" [2: 96]. Речь идет об интерпретации бытия в языке. Словесное бытие представляется особым типом бытия, наряду с чисто логическим и чисто вещественным. Его суть в имяславии определяется логосным основанием творения. Синергия Бога, человека и языка - вот что определяет способы конструирования мира слов и мира вещей. Семема активна не сама по себе, но и человек в освоении семантического пространства активен не сам. Так возникает понимание синергетики семантической деятельности человека. Важные разъяснения этих положений лингвистики русского имяславия находим в современном православном богословии: "Сочетание волений-энергий Творца и волений-энергий свободных тварных личностей есть синергия" [3:77]. И далее: "В имени, которое нарекает человек творению, проявлен логос этой вещи - единство Божественной воли и света - энергии, которой держится вещь, а также свободная воля и энергия именующего человека… Суть языка больше в синергии…: соотношение Божественной и человеческой воли определяет не только результат - синтагму, но и установку - парадигму именования, которая первоисточно и есть сама синергия" [3:84].

Именно в этом ключе необходимо понимать специфику языкового значения как сущности, "заряженной бесконечными семантическими возможностями" [2:123]. Изобразительная интерпретация бытия в языке, с точки зрения имяславского принципа активной семантики, весьма своеобразна. Она и стихийно-хаотична и вполне целенаправленна. При этом подходы языка к миру вещей основаны на извлечении из этого мира всегда чего-либо "частичного и заведомо неадекватного", что, конечно же, углубляет и без того разительные контрасты этимологических решений языков. С одной стороны, мы имеем в языке "разнообразный семантический хаос тех или иных корней или основ", при том что "все эти разнообразные значения одного и того же корня почему-то вдруг все же выражены одним и тем же языковым комплексом с разными его модификациями" - и это свидетельство незримого или явного присутствия некоего инварианта в корневой семантике ("этому хаотическому множеству семантики все же принадлежит какой-то хотя бы легкий намек на единство") [2:77]. С другой стороны, "в этой языковой стихийности есть своя семантическая целенаправленность" [2:78], устанавливаемая "волениями-энергиями" логосов творения и фиксируемая этимологией и когнитивистикой линиями развития значений слов и культурно-языковых концептов. Внешнее противоречие снимается, если допустить, что механизмы исторического становления слова имеют синергетическую природу. Так, по А.Ф. Лосеву, и следует обозревать "обширнейшие семантические горизонты", признавая факт "собственной судьбы слова" и его "бесконечной семантической валентности", вечной и творческой подвижности акта мысли, изображаемого языковым значением. "Языковые знаки являются и актами мысли, и актами понимания реальной действительности. Но однажды возникнув из отражения действительности и из теоретического мышления, т.е. став интерпретацией, языковые знаки начинают жить своей собственной жизнью, создают свои собственные законы, методы или просто навыки и традиции и становятся условно свободными, условно независимыми, условно самостоятельными, так что законы и вообще способы функционирования языковых знаков обладают своей собственной природой, т.е. природой не прямого отражения действительности или мышления о ней, но своего собственного понимания и самой действительности и самого мышления о ней, своей собственной их интерпретации" [2:102 - 103]. Возможности понимания судьбы слова, "в разных языках бесконечно разнообразной, капризной и логически необъяснимой", могут быть основаны (и для этимологии в том числе) на вычислении семантики корня [2:102]. Для А.Ф. Лосева, С.Н. Булгакова и П.А. Флоренского корень - это прежде всего "этимон", источник, предтеча всех судеб слова.

В ходе лингвофилософского анализа языка возникает особая зона интересов имяславия, привлекающая в качестве своеобразного самостоятельного объекта исследований особые структурные единицы языка - корневые слова. Если говорить более широко, то корневая проблематика актуализируется не только в связи со спецификой этимологических решений лингвистики имяславия, но и при рассмотрении общетеоретических и методологических вопросов. Апелляция к данным, содержащимся в значении и структуре корня, возникает при обсуждении процесса становления идей бытия в словесную форму и даже утверждении изначального единства человеческого языка.

Имяславие отчетливо понимает, что, несмотря на апофатичность раскрытия тайны слова, невозможность рациональной инструментовки связи смысла и материи, рождаемой в слове, язык должен сохранить неопровержимые, первые и непосредственные свидетельства взаимоопределения мысли и слова. Эти свидетельства должны быть показательными в свете общего устройства языка и потенциально заряженными силой развертывания первоначальной оформленности слова в его последующей языковой жизни. С точки зрения лингвистического имяславия, слова как ментальные сущности возникают раньше любого их употребления. Но первым и в этом качестве единственно возможным для нашего наблюдения условием их бытования являются корневые слова. В них должна проявиться и закрепиться некая изначальная заданность именования, ссылка на которую при всех последующих модификациях и самого этого корня, и образованных на его базе слов сохраняется в дальнейшем как факт первичного соприкосновения энергии мира и языка. Имяславское видение корня сфокусировано на целом ряде существенных принципов, получивших наиболее последовательное освещение в работах С.Н. Булгакова и А.Ф. Лосева.

С.Н. Булгаков, подчеркивая, что именно "изначальное корневое значение" служит основой для образования различных "гнезд и семейств слов и грамматических употреблений", характеризует корневое слово в истоках языковой номинации как некую зачаточную и вследствие этого синкретичную предоформленность: "Такое рудиментарное слово, - ни существительное, ни глагол, - обрубок слова, его туловище, еще не вполне оформлено, чтобы жить полною жизнью, но оно уже родилось как слово, как смысл, как значение, как идея" [4:18]. Вместе с тем, понимая обязательность оформления любой единицы языка, ученый справедливо считает далее гипотетический синкретизм очевидной условностью, не более чем предположением, относящимся к умозрительной области конструирования словесного значения, и отмечает, что данное мнение "проверено… быть, конечно, не может, по существу же кажется нам сомнительным" [4:70].

В лингвистике существует немало различных подходов к определению специфики корневых и аффиксальных элементов слова. В имяславии признается единство и инвариантность значения корневой морфемы в гнезде производных слов, а противопоставленность корня и других морфем основана не столько на ранговых или функциональных характеристиках, сколько на учете структурно-семантического критерия: "Разумеется, ядро смысла слова связано именно с корнем, как показывает сравнение слов одного смысла, но разных оттенков, где остается постоянным и неизменным именно корень. …С корнями слов… связано ядро смысла, сама идея, остающаяся неизменной во всех словах данного корня и значения, между тем как все остальное имеет лишь оформляющее значение, вносит оттенки… Формальные элементы всеобщи и однообразны, корневые - индивидуальны и своеобразны" [4:22 - 23]. Поскольку один и тот же исходный корень может получать различное частеречное и комбинаторное оформление при помощи соединяющихся с ним иных морфологических элементов, для обнаружения ясных указаний на этимологическую первичность вершины и вычисления семантического инварианта корня существенно следующее понимание: "…Мы должны отвлечься здесь от морфологии слов, от тех семантических единиц, которыми будет оформлено слово как в том, так и в другом случае, - префиксов, суффиксов, флексий. Все эти частицы лишь выражают уже происшедшую перемену смысла, фиксируют совершившееся его определение, но его не создают, их роль служебная, и видеть в них источник этого определения значит то же, что искать причины высокой температуры в показывающем ее термометре… Словом, этимологическое облачение слова по отношению к нашему вопросу является второстепенным и производным, и мы можем от него отвлечься" [4:70 - 71].

Близкие взгляды, правда, опираясь на новые аргументы, демонстрирует А.Ф. Лосев, считая, что в "основе корневой морфемы как инварианта и морфологических показателей как вариации" [5:230] лежит особо понимаемая лингвофилософская категория окрестности. Применение теории окрестности к языку позволяет непротиворечиво представить, каким образом совмещается общее значение языковой единицы и любых ее модификаций, трансформаций в результате обретения внутриязыковых связей и речевых употреблений: "…Каждая реальная структура в языке берется не только самостоятельно и изолированно, но и как возможность бесконечных перевоплощений, как принцип реализации на разных и, притом тоже бесконечных, материалах… Если мы сейчас говорили о твердом и устойчивом основном значении…, то теперь с такой же решительностью мы должны постулировать и бесконечную текучесть…, наличие бесконечного числа разнообразных и разноречивых оттенков вокруг его основного значения" [5:219 - 220].

Обращение к "корневой" проблематике, наблюдение над языковыми механизмами интерпретации бытия, включенными в процессы формирования семантики корневой морфемы, может быть позитивным при решении целого ряда исследовательских задач, в т. ч. в изучении развития этимологических гнезд слов, в установлении принципов этимологического отождествления состава корнеслова и этимологических коррелятов в языках разной степени генетического родства.

Наиболее точную ссылку на инвариантное значение корня содержит семантика корневого морфа в непроизводном слове, вершине словообразовательного гнезда. Этот семантический вариант является своеобразной креатурой языкового знания о семантическом инварианте корня, которая конструирует однокоренные слова, модифицируя значения корневых морфем в соответствии с линиями судьба слова и выстраивая в соответствии с этим новые наборы их значимостей и функций. Этот семантический вариант можно считать профилирующим еще и потому, что здесь корневая морфема выступает в своей семантически "осязаемой" величине, тогда как в производных словах аффиксы и формативы диссимулируют (скрывают, камуфлируют) инвариантное значение корня.

Структурно-семантическая модель корневого слова может быть применена в целях вычисления семантического инварианта, лежащего в основе этимологического единства какого-либо лексического подмножества близкородственных языков. Так, изучая славянские лексемы с корневой вершиной *"заднеязычный + плавный + b (p)" и значения возводимых к ней слов гнезда в словарях, можно заметить, что во многих из них имеются семы возвышенности, рельефности, неровности.

Вот несколько примеров, где в качестве заглавных даем общеславянские формы:

*gъrbъ - общеславянское: словен. grb м. р. "гроб", grbа ж. р. "морщина", диал. hrba ж. р. "куча", болг. gъrbъ м. р. "спина";

*gъrbiti (se): болг. гърбя се "горбиться", н. - луж. gjarbis "делать выпуклыми", польск. диал. "морщить", рус. горбить "гнуть", "клонить";

*gribъ: болг. гриб "гриб", сербохорв. гриб (древесная губка), н. - луж. гриб "мясной нарост у лошадей", рус. диал. гриб "вспухшее место на холке лошадей", "утолщение, наплыв на дереве", грибы "губы" (идея бугрения, по мнению ученых, занимающихся фоносемантикой);

*grobnica: болг. гробница "могила", рус., ц. - слав. гробница "пышная могила", "мавзолей";

*grebti: болг. греба "гребу", словен. grebem, grebsti "рыть, копать", чеш. hrebu, hresti "хоронить";

*grabiti: ст-слав. грабити, грабимъ "хватать, грабить", чеш. hrabati "скрести", "загребать, рыть", лит. sagrabas, мн. "сгребенные в кучу остатки при вязке снопов";

*grub: чешск. hruby "толстый, грубый", польск. grubic "утолщать", лит. grabus "грубый, неровный, шероховатый", лтш. grumbili мн. "неровности", grumba "морщинка", gramba "выбоина, колея".

Поиск инварианта среди собранных производных искомой корневой вершины в современном русском языке и их славянских коррелятов позволил определить общую базовую семантику этих слов через идею рельефности, а также основные семантические переходы, определяющие магистральные линии исторического развития синкретичной семантики исходного слова. В славянских языках общеславянская корневая вершина в целом повторяет судьбу родственных им слов в русском языке, потому что они имеют сходные семантические и словообразовательные потенции. Историческая судьба слов с анализируемой корневой вершиной позволяет предположить, что указание на сему рельефности имплицитно присутствует в большинстве исследуемых словообразовательных гнезд, является в ряде случаев ядерной семой, а в случае ее перемещения к периферии структуры словесных значений все равно выполняет роль своеобразной креатуры, свидетельствует для носителей родственных славянских языков факт сходства свойств, ощущений референтов и познавательных актов, лежащих в основе активной семантизации исходного этимона.

Селективная модель корневого слова применена в области контрастивного анализа отдаленно родственных языков. Нами разработана процедура, обеспечивающая оптимизацию и корректное наложение сопоставляемой базисной русской и английской лексики, обоснована гомогенность коррелятивных корневых слов, их синхронная фономорфологическая структура экстраполирована в диахронию.

При формировании контрольных списков словника были учтены такие единицы русского и английского языков, этимологии которых признаются неясными, спорными, либо не отмечаются в словарях, например, рус. клок < праславянского *klъkъ - вероятно, звукоподражательного происхождения из первоначального праславянского интенсива *kluk-ta-ti - англ. clot "кусок; ком, шишка; глыба; сгусток", clout "зарплата, пластырь; клочок земли, обрывок, лоскут; чинить, латать" < общегерманского *klut - <индоевропейского с вариантным расширением *klk-/ *klt - "колотить, кромсать".

Каждая лексико-семантическая группа представлена своим ядром (семантическая корреляция здесь осуществляется в рамках номинации рубрики) и его периферией (сеть значений здесь устанавливается правилами семантических переходов между рубриками). Так, например, группа "Изображение объектов по признаку целостности (внутреннего единства)" представлена следующим ядром: клок "обрывок, отдельный кусок чего-либо, небольшая, незначительная часть чего-либо; пучок, торчащая прядь (волос, шерсти, травы, и т.п.)" - clout "заплата; клочок земли; обрывок, лоскут". Лом "ломанные или годные только для переработки (чаще металлические) предметы" - lame "имеющий какие-либо дефекты, повреждения; хромой". Цел "неразрушенный, непорванный и т.п.; неповрежденный; сохранившийся" - whole "весь, целый; невредимый; сплошной", "целое, сумма чего-либо". На периферии слова этой группы соотносятся со словами, корневая семантика которых включает: во-первых, изображение рельефных объектов, образующихся в результате лишения первоначальной целостности какой-либо поверхности (клок - clot "кусок; ком; глыба; шишка; сгусток"; scale "шелуха; накипь" - щель "узкое продолговатое отверстие, скважина"); во-вторых, изображение процессов, имеющих отношение к тому, что названо мотивирующим корневым существительным, а именно процессов наделения кого-, чего-либо некоторыми признаками, свойственными тому, что названо корневым существительным (клок - to clout "чинить, латать"; лом - to lame "изувечить, сломать").

Характеристика представленного в данной статье этимологического материала родственных языков показывает, что семантически значение корневой морфемы сохраняет достаточно стабильную структуру и определяет активность исторической судьбы слова на протяжении длительных эпох, выступая в современном языке прямым наследником наиболее древних языковых состояний. Обозначенные выше возможности применения имяславского принципа активной семантики не блокируются этимологическим научным дискурсом, скорее наоборот - придают ему методологическую уверенность и питают его объяснительные силы.

имяславская этимология радиксология семантика

Примечания

1. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М., 2001.990 с.

2. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982.480 с.

3. Прот А. Геронимус. Заметки по богословию имени и языка // Современная философия языка в России. М., 1999.

4. Булгаков С.Н. Философия имени. СПб., 1998.448 с.

5. Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей. М., 2004.296 с.

Размещено на Allbest.ru