Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРЕДЕЛЫ И ВОЗМОЖНОСТИ ЯЗЫКОВОЙ НОРМЫ: ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ АСПЕКТ

Пупышева Ирина Николаевна, к. филос. н., Тюменский государственный университет

АННОТАЦИЯ

общение языковой норма речь

В статье рассматриваются некоторые этапы развития языковой нормы с точки зрения ее связей с обобщающей способностью человека. Норма представляется одной из форм обобщения, а умение правильной речи - инструментом упорядочения общения. В истории нормирования можно выделить две противоречивые ориентации: на «языковой идеал» - и с таким акцентом норма способна обострять классовые (сословные) противоречия; на типичность живой речевой практики - что, напротив, способствует сглаживанию этих противоречий. Идеализирующая и типизирующая способности на сегодня - социальные функции нормы.

Ключевые слова и фразы: языковая норма; общение; обобщение; «языковой идеал»; грамматическое искусство; грамматическая наука

ANNOTATION

LANGUAGE STANDARD LIMITS AND CAPACITIES: HISTORICAL-CULTURAL ASPECT

Pupysheva Irina Nikolaevna, Ph. D. in Philosophy, Tyumen State University

Some stages of language standard development from the point of view of its connections with the man`s generalizing capability are considered in the article. Standard is presented as a generalization form, and proper speech ability - as a communication ordering instrument. In standardization history two contradictory orientations can be singled out: at Їlanguage ideal? - and with such accent standard is able to worsen class conflicts; and at live speech practice typicalness that, on the contrary, promotes these conflicts smoothing. Today idealizing and typifying capabilities are standard social functions.

Key words and phrases: language standard; communication; generalization; Їlanguage ideal?; grammatical art; grammatical science

Понятие нормы, нормального чрезвычайно важно для человеческого существа. Нормальная погода, зарплата, квартира, еда, работа, друзья… составляют представления о необходимых жизненных условиях. Норма поведения и речи - то, чем должен руководствоваться человек в повседневной жизни. Но если соблюдение нормы поведения поддерживается уголовным кодексом и совестью, то основания для следования норме языковой не столь убедительны. А между тем ее значение и функциональность очень важны.

Такое значимое место речевая норма занимает в становлении рациональности. Как результат и форма обобщения речевого опыта (или опыта речевого общения), норма начинает исполнять предписывающую функцию еще в древности. «Грамматическое искусство» (как исторический этап лингвистической науки) носило эстетический и исключительно предписывающий характер (представляя собой не обобщенный вариант живой речи, а грамматически совершенный образец). Имя (слово) в античности рассматривалось как подобие подлинной природы вещи, а потому проблема грамматической правильности была аспектом проблемы истинности. Так и Платон в «Кратиле», рассматривая проблему истинности и правильности, подчеркивает генетическую связь слова с сущностью [2]. И дать правильное имя (а норма поначалу касалась правильного именования) означало назвать вещь в соответствии с ее природой («эйдосом»).

Формальная логика упорядочила и унифицировала использование слов в соответствии с ходом мысли. Но универсальность и убедительность логики только способствовали поддержке связи «правильной речи» с «Истиной» (Аристотель разрабатывает грамматические категории как структуры проявления самого бытия). Понятия «говорить правильно» и «говорить логически связно» категориально сблизились. Настолько, что стоики видят в изучении речи путь к постижению человеческого разума, а через него - к разуму божественному, к «Логосу», правящему миром и определяющему судьбу каждого. В этой связи кажется важным установление грамматических правил употребления слов в предложении. Стоики создают развернутое учение о частях речи, выделяют падеж, время у глагола, типологию предложений. Нормированность, таким образом, выходит за границы правильного именования, подключая область правильного грамматического употребления. Словесная «предметность» (лектон) стоиками представляется областью чистого смысла, в технике и искусстве речевого соответствия которой, в упорядочении высказываний видится задача грамматики.

Логическое упорядочение речи обнаружило множество «аномалий» (например, обозначение одним словом одного рода как мужских, так и женских особей). Это актуализировало вопрос о природе и дальнейшем развитии нормы - между античными «грамматическими» школами (Александрия и Пергам) разгорается соответствующий спор: александрийские грамматики выступают за систематизацию, не знающую исключений, грамматики из Пергама - за нормирование с опорой на обиход. Все явственнее становится влияние общественных речевых привычек на развитие представлений о правильности, а потому и зависимость нормы от общения и обобщения.

В целом в античной культуре налицо стремление к упорядочению именования, логических (и уже на их основе грамматических) структур и форм, способных выступить общим основанием в поиске Истины, для которого, как покажет история, национальные различия не столь существенны. Претензия на знание нормы и владение искусством составления правильных высказываний обнаруживает общность людей на основе интересов и принципов, жизненных и научных позиций. Овладение нормой предваряет приобщение к высокой культуре, открывает путь в содружество художников, ученых, философов, «жадных до одной только Истины». И если принципы ее формирования носят эстетический характер, то цель - гносеологическая.

В Средние века претензия языковой нормы на Истину приобрела религиозный оттенок. Грамматика включалась в тривиум свободных искусств. Ее преподавание касалось основ Священного писания. И Библия стала грамматическим образцом. В Европе использовались в основном греческие и латинские тексты, а потому и соответствующие языки воспринимаются как приближенные к Истине. И впоследствии греколатинская грамматическая система окажется эталоном для развития ряда европейских языков. На долгое время, правда, учитывая их «бытовое» обслуживание и погрешности перевода, латынь и греческий останутся обладателями исключительных прав при ведении богослужений. Это канон, незыблемый и неоспоримый.

Постепенно латынь для католической части Европы становится не только религиозной, но и общекультурной нормой. Тексты медицинские, научные, теологические, философские пишутся на латыни, в то время как в обиходе активно используются языки национальные. «Языковой идеал» связывается с языком в целом. При этом приоритет письменной речи над устной приводит к оформлению нормы в качестве «литературной». Научно-философские и художественные произведения, написанные каноническим языком, прививают речевой «норме» определенную (литературную) стилистику. Стиль, манера выступают результатом обобщения особенностей употребления тех или иных средств, то есть опыта речевого общения. Расхождения литературного и научного стилей в пределах одной языковой нормы свидетельствуют об усилении опоры на объективный речевой опыт.

Немаловажно и то, что нарастание сферы применения национальных языков заставляет с ними считаться и вызывает вопрос о формировании универсальных межъязыковых грамматических структур на основе латыни. Авторы «Истории лингвистических учений. Позднее Средневековье» отмечают к ХIII-ХIV векам появление согласованности ряда мыслителей (например, Р. Бэкон, Р. Килворди, И. Дакийский) в положении: «Логика одна и та же у всех, следовательно, и грамматика» [1, с. 14]. От этой мысли уже недалеко до деятельности по упорядочению национальных языков. И логика, и грамматика представляются естественными структурами языка, продолжающими структуры мироздания. В спорах номиналистов и реалистов присутствует предположение о реальном существовании общего как общих логико-грамматических структур в том числе. Оттого грамматика позднего Средневековья тоже (подобно александрийским предшественникам) не приемлет исключений. В определенном смысле взаимовлияние письменной и устной речи ослаблено - они разведены по целям, сферам употребления, языкам, навык письма значим при сословном делении. Норма, таким образом, становится привилегией социальной, претензия на владение ее основами сопутствует претензии на правомочность.

Связь с Истиной и претензия на правильное истолкование связали судьбы грамматической нормы и христианского мировоззрения. А потому протестантский раскол оказался революционным и для лингвистики. Возможность и потребность перевода Библии на национальные языки актуализировали проблему их стандартизации и упорядочения. Перевод священных текстов требует развернутой грамматической, синтаксической и логической языковой структуры, системы абстрактных понятий (какие, кстати, в большинстве своем и были латинско-греческого происхождения). Немаловажную роль в повсеместном распространении нормы (а появляется и такая потребность) сыграло книгопечатание. Тиражные тексты выступают стандартом письменной речи. Казалось бы, до грамматического единства языков рукой подать.

Но все-таки разнообразие речи не укладывается в уже ставшие каноническими рамки; язык, вообще, представляет собой явление, сопротивляющееся стопроцентному соответствию правилам. Начинается эра становления национальных языков и национальных грамматических основ - с опорой на живую разговорную речь; как следствие, в изучении языка начинает преобладать дескриптивный метод, что свидетельствует о становлении грамматической науки в современном смысле этого слова. Норма уже более не равна письменной речи, слабеет ее связь с Истиной; ее основа - взаимовлияние привычки большинства на строгое правило и, наоборот, правила на формирование устной речевой привычки. А потому кодификация касается не только графики, появляется и орфоэпическая норма (отмечена уже в учебниках XVII века). И аномалии несоответствия звукового и буквенного рядов, родовой принадлежности слова и существа уже не повод к исправлению имен, но могут стать основанием для изменения нормы. Задачи лингвиста от эстетико-конструктивных меняются к научно-дескриптивным: обнаружение и фиксация вместо созидания, размышления и определения.

Такой подход - основанный на уравнении и усреднении вместо совершенствования и гармонизации - переводит нормированную речь из привилегий в разряд потребностей. Соответствующие изменения можно наблюдать и в обществе - оппозиционность «высшего света» и «низов» теряет остроту. Письменная речь, безусловно, остается эталоном, но уже динамичным. Факторы, из которых он складывается, - литература, деловое общение и пресса. Если литература довольно длительное время пишется слогом нарочито более высокопарным, нежели обыденное словоупотребление, и эстетически приукрашенным, а деловое общение представляет тенденцию к стандартизации и унификации речевых ситуаций на логической основе, то пресса - в силу широкой, не знающей сословных и классовых границ целевой аудитории - опирается на универсальные основы устной речевой практики. Вообще, по мере развития нормы со времен Просвещения все три тенденции остаются актуальными, и по ходу истории акцент ставится то на одном, то на другом.

Отдельного разговора заслуживают попытки создания универсальной (интернациональной) нормы - единого языка, созданного на основе общих грамматических, орфоэпических, синтаксических принципов и схожего лексического состава. Одним из первых о нем заговорил Р. Декарт, впоследствии предпринималось немало попыток, самая удачная известна как «эсперанто». Но искусственно созданная норма в глобальном масштабе не прижилась, возможно, оттого, что не отражала естественных тенденций и привычек.

Любопытна историческая зависимость изменений языковых от социокультурных (возможно и обратное). Владение нормой подразумевало претензию на Истину, правильность, правомочность, право голоса, на субъектные полномочия в социальной и политической сфере, и даже на исторической арене. И по мере «расширения» социального субъекта (до народа в целом) происходит усреднение и упрощение нормы (к примеру, одним из следствий революции 1917 года стала реформа литературного языка, ознаменовавшаяся вначале отменой всех возможных норм: отменой букв, не соответствующих никаким звукам, сложных стилистических приемов и т.п.).

Таким образом, связь нормы и мышления представляется крепкой и многоуровневой: нормирование речи - одна из форм обобщения - идеализирующего, гармонизирующего, канонизирующего, упорядочивающего, усредняющего, стандартизирующего… Опора на обобщение сближает нормирование с философией, обуславливающей «нормальность» речи то онтологической близостью Истине, то соответствием основам рационального мироустройства или же основам культурного упорядочения мира. Представление о правильном именовании и выражении тесно вплетено в общественное понимание мира и места человека в нем, и история этих представлений составляет историю идеалообразования. Правильная речь по ходу истории нередко оказывалась одним из факторов формирования общественной структуры: послужила она выделению интеллектуальной элиты; претензия властных структур на владение речевой нормой то вызывала реформирование ее в сторону упрощения, то тенденцию к повышению уровня образованности. Таким образом, норма оказывается явлением, выходящим за пределы чистой лингвистики, и пренебрежение ею сродни пренебрежению законами рациональной мысли.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. История лингвистических учений: позднее Средневековье. СПб.: Наука, 1991. 265 с.

2. Платон. Кратил [Электронный ресурс]. URL: http://www.libok.net/writer/1617/kniga/49292/platon/kratil/read (дата обращения: 11.11.2013).

3. Хомский Н. Картезианская лингвистика: глава из истории рационалистической мысли. М.: КомКнига, 2005. 232 с.

Размещено на Allbest.ru