Некоторые проблемы современной русской грамматики и категория грамматикализации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования

«Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»

Некоторые проблемы современной русской грамматики и категория грамматикализации

М.В. Всеволодова

В статье рассмотрены некоторые факты современной русской грамматики, как бы нарушающие установленные правила функционирования языковых единиц разных уровней, но вместе с тем системные для речи естественного общения, для языка СМИ и для научной литературы и не воспринимаемые как нарушение нормы. О некоторых из них грамматики вообще не пишут, некоторые же лингвисты относят к фразеологизмам.

В статье дается отличная от принятой в современной грамматике структуризация некоторых категорий: полноты / краткости прилагательных, управления, квантитативности (в частности, числительных), нулевой формы и словосочетания, а также парадигм предлогов и связочных глаголов. Выводы автора проиллюстрированы многочисленными примерами и сделаны на основе сопоставления как с языками близкородственными, так и относящимися к другим языковым группам. Подобное видение этих фактов и предлагаемое объяснение их относится к собственно теоретическому аспекту лингвистики.

В работе представлено также новое понимание термина «грамматикализация» -- принятие языком, казалось бы, неправильных форм и структур в состав грамматики -- и вводится понятие «деграмматикализации» как выхода некоторых единиц из грамматической системы языка.

Ключевые слова: статус языка; модели языка; функционально-коммуникативная модель; объективная грамматика; грамматикализация; русский язык в сопоставительном аспекте.

Maya Vsevolodova

Some challenges of modern russian grammar and a grammaticalization theory

Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory

The article deals with some facts of modern Russian grammar, which seem to break set functioning rules of language units at diverse levels. Nevertheless, they are quite system for the speech of natural communication, mass-media language and research literature. Moreover, these facts are not perceived as a norm violation. Some of them are if ever mentioned in grammars, some are treated as phraseological units. Furthermore, the author challenges the current dogmas about the lack of synonyms in language as well as about the contradiction of synchrony and diachrony, since the language is permanently evolving and it is essential for linguistics to know the ways and types of these changes.

Key words: language status; language models; functional-communicative model; fact-based (objective) grammar; grammaticalization.

1. Основы подхода к материалу

Современная лингвистика вообще и русистика в частности, как и вся наука, развиваются. Уровень и структуру современной русистики нельзя сопоставить даже с уровнем 1980-х годов, хотя именно тогда были замечены некоторые реализации, казалось бы, не типичные для категорий, которые они воплощают. Но сейчас мы можем объяснить эти случаи и понимаем, что нашим предшественники объяснить их в те годы было еще трудно. Мы вернемся к этим случаям далее. Развивается и меняется и Язык вообще Наша работа и постоянный по необходимости выход в другие языки -- языки наших учащихся -- убедили нас в том, что все языки мира имеют в основе одну структуру, одну единицу мироздания -- Язык (с большой буквы), что не отвергает уникальности каждого отдельного языка. Лингвистические универсалии и фрек- венталии подтверждают эту точку зрения., и каждый конкретный язык. Представим то видение современного состояния и русистики, и Языка, которое сформировалось у нас в результате более чем 60 лет работы по преподаванию русского языка как иностранного и связанного с этим анализа языковых явлений. Практически все рассматриваемые в статье языковые факты в свое время были представлены в наших статьях (см., например: [Всеволодова, 2015; 2016а]). Но сейчас нам важно синтезировать все эти явления в рамках одной категории.

Примечание. Говоря об уровнях лингвистики 1980-х годов и современной, мы не оцениваем лингвистику тех лет как плохую. Это вопрос развития самой лингвистики, в том числе и с учетом того, что сделано нашими учеными в прежние времена. Важно иметь в виду, что есть и такие случаи, когда уровень лингвистики еще не способен понять концепцию какого-либо конкретного ученого. Думается, что именно так обстояло дело с «новым учением о языке (яфетическая теория)» Н.Я. Марра, о котором писали, что его положения не подтверждаются лингвистикой. Марр первым заговорил о языковой картине мира, пусть и в других терминах. В те годы в его статьях удивляло, что, описывая какой-нибудь язык, он описывал в первую очередь не глаголы и формы слов, а специфику понимания носителями данного языка окружающего нас мира, а потом отражение такого понимания в грамматике. Еще И.И. Мещанинов -- ученик Марра -- в 1945 г. писал, что восприятие каждым народом окружающего его мира отражается в первую очередь в грамматике его языка [Мещанинов, 1945]. Сейчас, когда пишут о языковой картине мира, в первую очередь говорят о семантике лексики и не вспоминают грамматику. Но наши исследования показали, что основные различия отражаются в содержании бинарных оппозиций одного уровня, формирующих в каждом языке те или иные функционально-семантические категории, например, именной темпоральности или именной локативности.

2. Модель языка

В процессе решения конкретных задач у каждого лингвиста формируется определенное представление о языке -- модель языка. Понятие и термин «модель языка», а конкретно «функциональная модель языка», было введено и на начальном этапе разработано, как известно, Бюлером в 1934 г.

Модель, в его концепции, не может быть неправильной, она может быть другой, что, разумеется, не исключает возможных конкретных ошибок в любой модели, в том числе и в нашей, обнаружив которые мы всегда об этом говорим, потому что это важно в первую очередь для наших коллег -- иностранных преподавателей русского языка. В отличие от прошлых времен сейчас даже в рамках одного направления может быть несколько моделей, несколько вариантов. Мы уже писали о функциональном направлении в России, содержащем, по крайней мере, четыре модели Напомним, это наша функционально-коммуникативная дидактико-лингвисти-ческая модель, модель А.В. Бондарко, модель Г.А. Золотовой и воронежская семантико-функциональная модель. См., например, [Всеволодова, 2015; 2016а].. Мы работаем именно в этом направлении, и функциональной нашу грамматику мы назвали еще в 1951 г., когда термин «функциональная» в русистике вообще еще не употреблялся. Конкретно -- это функциональнокоммуникативная дидактико-лингвистическая модель Это название дал нашей модели Ю.В. Рождественский, и он настаивал именно на такой формулировке: дидактико-лингвистическая, а не лингво-дидактическая, как говорят некоторые.. Наша модель -- открытая, и мы активно используем положения других моделей, если они оказываются адекватными для анализа языка. Наша работа заставляет нас всякий раз «выходить в другие языки», что оказалось очень полезным и позволяющим увидеть в русском языке очень интересные и характерные именно для него особенности.

3. Характеристика нашей модели

Поскольку нашей задачей является обучение активному общению на русском языке, а адекватного для наших задач описания русского языка в русистике не было, мы должны были заняться анализом и описанием всего языкового материала, который формирует нашу речь, включая языки разных профессий и специальностей и механизмы функционирования языка. И наша, казалось бы, прикладная модель всегда выводила и выводит нас на фундаментальный уровень языка, который позволяет и заставляет нас увидеть не только «норму», но и систему русского языка, которая в русистике еще не представлена. И, как оказалось, многие языковые явления, которые в теории считаются «периферией» языка, в действительности составляют очень важные, иногда уникальные категории русского языка. В языке периферий нет.

Мы постоянно имеем дело и с живым языком, и с языком СМИ, и с самой разной литературой. Нам приходится объяснять и вводить в речь наших учащихся необъяснимые в рамках традиционной грамматики явления, которые в наших школах не изучаются, поскольку носитель языка их получает, можно сказать, с рождения, и никто над ними не задумывается. Но если носителю другого языка -- ино- фону -- такие конструкции, как поднялась детская рука и поднялись детские руки будут понятны на основе, можно сказать, элементарной грамматики, то как объяснить соотношение форм в предложении поднялись (мн.ч.) / поднялось (ед.ч. ср.р.) две/двадцать три/сто четыре детские (мн.ч., именительный падеж)/детских (мн.ч. родительный падеж)руки (ед.ч. родительный падеж)? Где здесь логика? И почему это так? Как и почему, покажем далее, но то, что такие, на первый взгляд, необъяснимые сочетания форм являются правилом, есть результат того, что в свое время были основания и наше языковое осмысление ввело их в правила грамматики. Мы считаем, что это результат грамматикализации, принятия языком, казалось бы, неправильных форм и структур в состав грамматики. Ниже мы представим наше понимание такого употребления данного термина. Но сначала покажем, на какое понимание самого Языка, сформировавшееся в современной лингвистике, мы опираемся.

4. Статус Языка и Мироздание

Одним из важнейших, с нашей точки зрения, положений лингвистики, выработанным не только на основе наших языков, но и с учетом выводов биологов, является признание наличия Языка у всего живого, включая животных и растения. Мы уже писали об этом [Всеволодова, 2015; 2016а; 2016б] и не будем здесь конкретизировать этот факт. А это, в свою очередь, подтверждает принадлежность Языка к единицам Мироздания, основными структурами которых являются поля и дискретные единицы, образующие множества, пересекающиеся между собой. Что касается полей, то задолго до этого вывода Йост Трир ввел понятие семантического поля для лексики, а потом А.В. Бондарко ввел понятие функционально-семантических полей (ФСП), или функционально-семантических категорий (ФСК). Последнее оказалось не совсем точным, поскольку каждое ФСП формируется несколькими ФСК, каждая из которых представляет категорию языковых единиц определенного уровня [Всеволодова, 2009]. Но, работая на этой основе, оказалось необходимым выделить и функционально-грамматические поля (ФГП), формируемые одной функционально-грамматической категорией (ФГК), например, ФГК предложных единиц [Всеволодова, Кукушкина, Поликарпов, 2014], ФГК полных и кратких прилагательных [Всеволодова, 2013]. И именно ФГК полностью соответствуют гениальному определению А.В. Бондарко, что Язык есть двуединство поля и категории. Категории -- это объективация нашего мышления. И в самом языке тоже есть свои единицы. Это категории, соответствующие полям Мироздания, и парадигмы, соответствующие множествам дискретных единиц, пересекающихся между собой. Но и категории тоже пересекаются, чем подтверждается полевой характер языковых структур и самого Языка как единицы мироздания. Именно этим объясняются некоторые положения наших выдающихся лингвистов недавнего прошлого, которые, с одной стороны, могли бы в ряде случаев вызывать возражения, но, с другой стороны, показывают, что они видели эти «полевые» характеристики наших парадигм и категорий, но в то время объяснить определенную двойственность языковых разрядов было трудно или даже невозможно. Покажем это на нескольких примерах.

В свое время Н.Ю. Шведова перевела дробные числительные из разряда частей речи (ЧР) -- числительных -- в словосочетания (с/с) на том основании, что там можно употребить союз и: ноль целых и три десятых. Но во всех южнославянских языках в составных числительных названия единиц присоединяются к предшествующему числительному этим союзом, ср. сербский: двадесет и едан, сто и пет. В наших языках не один разряд числительных образуется двумя или тремя самостоятельными числами, ср.: частица с энергией свыше десять в двадцатой степени; строение объемом порядка двадцать на десять и на пятнадцать метров; раствор крепостью не более один к пяти и др. Мы объединили все такие разряды в класс комплексных числительных, у которых есть свои грамматические особенности, не отмечаемые в наших грамматиках, в частности, способность выступать в Им.п. после предлогов, управляющих Род.п., что видно уже на приведенных примерах [Судзуки, 2007]. И значит, все составные числительные и все комплексные, несомненно, будучи числительными, т.е. определенной ЧР, в то же время входят в состав синтаксических единиц -- словосочетаний. И Н.Ю. Шведова увидела это раньше, но оставить их в составе ЧР тот уровень грамматики не позволял.

Н.Ю. Шведова увидела, что падежная форма именных структур, относившихся к мотивированному управлению, не зависит от управляющего слова и соответственно не должна входить в состав такой категории, как управление, относимой к подчинительному типу синтаксических связей. Она перевела их в разряд именного примыкания. Сейчас мы располагаем данными двух или даже трех разных моделей языка, которые оправдывают, с одной стороны, такое понимание, а с другой -- объясняют его. Но и ставят некоторые новые проблемы. Е.С. Скобликова еще в 1971 г. показала, что управление -- это не подчинительная связь, а способ вхождения существительных в предложение [Скобликова, 1971]. И соответственно, падежная форма существительного в предложении может определяться разными условиями. В 1973 г. Г.А. Золотова вслед за А.М. Мухиным ввела в русистику понятие синтаксемы, т.е. синтаксической формы слова [Мухин, 1964; Золотова, 1973], но до нее Т.П. Ломтев, говоря о функционировании слова в предложении, выделил два уровня формы слова: 1) словесная форма -- морфологическая форма ЧР с соответствующими служебными единицами: предлогами, отрицанием, частицами, если они есть, но без указания на само слово, т.е., например, «инфинитив + бы», «на + П Названия падежей даются их начальными заглавными буквами и полужирным шрифтом: именительный -- И, родительный -- Р, дательный -- Д, винительный -- В, творительный -- Т, предложный -- П.», «не + глагол СВ»; 2) словоформа -- конкретная форма конкретного слова в предложении, например: ехать бы, на работе, не присел. Понятие синтаксемы -- это третий, основной, собственно функциональный уровень слова в языке: в словаре слова «спят», а «работают» они в синтаксисе. Во многих языках нет морфологического изменения слов, соответственно, нет форм конкретного слова, но синтаксемы есть во всех языках. Синтаксемы -- лексическая универсалия, и в нашей модели языка это понятие оказалось очень важным. Мы увидели, что понятия и термины «словоизменение» и «формообразование», употреблявшиеся некоторыми лингвистами как синонимы, -- это названия разных механизмов. В славянских языках действует механизм словоизменения, которое и создает грамматическую парадигму данного класса слов, данной ЧР. В тюркских, иранских, корейском, китайском языках действует категория формообразования, когда само слово не изменяется, но к нему в виде предлогов или послелогов, или других формантов присоединяются языковые элементы, определяющие его форму и значение. Так, в тюркских языках к существительному присоединяется послелог -- показатель падежной формы -- один и тот же для всех слов, показатель числа -- ед. или мн. ч., но при наличии числительного при существительном никаких формантов количественности нет, поскольку эта характеристика слова названа числительным. Это интересный и очень важный факт, подтверждающий правоту болгарских лингвистов, выделивших в категории числа существительных три формы; единственное, множественное исчетное множество.Это тоже должна быть лингвистическая универсалия. А для русского языка учить инофонов склонению квантитатива гораздо труднее, чем просто склонению. В китайском языке сочетание студент читать (даем кальку) равнозначно нашему студент читает; но при наличии после слова студент частицы de то же сочетание студент de читать равно нашему чтение студента («студента чтение»), при невозможности вообще построить с/с типа чтение книги. Словоформа студент de -- синтаксема. Это проблемы языковых механизмов разных языков, и в практике преподавания русского языка инофонам, и при представлении грамматики русского языка как неродного их нельзя не учитывать.

Но введение синтаксемы выявило еще одну проблему. В принципе, понятие синтаксемы работает для всех полнознаменательных ЧР. Синтаксемы у Г.А. Золотовой представлены тремя разрядами: 1) свободные синтаксемы -- семантически самостоятельные, форма которых не зависит от других слов, например: в мае, на улице, уходи; 2) обусловленные, форма которых определяется структурой предложения, как, например, в предложении Брату завтра сдавать экзамен, -- где и Д субъекта и УМ предиката синонимичны модели предложения с модальным значением: Брат завтра должен сдавать экзамен. Уже эта модель показывает, что понятия субъект и предикат у нас далеко не всегда выражаются подлежащим и сказуемым их нельзя отождествлять, это единицы разных уровней предложения; 3) зависимые, форма которых определяется другим словом: Я читаю интересную книгу, где форма глагола читаю определена личным местоимением 1-го лица ед.ч. я в позиции подлежащего, В дополнения книгу определен требованиями переходного глагола читать, а форма прилагательного интересную -- грамматическим родом, числом и падежом определяемого существительного. Грамматики синтаксем у нас еще нет. В словарях указывается обычно форма зависимой именной словесной формы существительного при представлении глаголов. Вместе с тем как раз именные свободные и обусловленные синтаксемы представляют в определенной степени специфику каждого из славянских языков, в том числе и русского.

Синтаксема -- лингвистическая универсалия. Как показал опыт описания разных ФСП, именно свободные именные синтаксемы участвуют в формировании соответствующих именных ФСК каждого ФСП. Но как показал наш уже достаточно богатый материал, именно свободные именные синтаксемы показывают, что мы имеем дело с гораздо более сложными единицами. Так, при описании ФСК именной темпоральности и именной локативности было выявлено, что формы существительных в определенных значениях могут выступать в нескольких синтаксических вариантах, что зависит от выражаемого ими значения и от лексического класса существительных. Еще до введения в русистику понятия синтаксемы мы при описании этих категорий ввели понятие «именная группа» (ИГ). Как оказалось, объем понятий «синтаксема» и «именная группа» не всегда совпадают. Покажем выявленные нами варианты употребления этих единиц.

1. В ФСК именной темпоральности при выражении прямого времени, не полностью занятого действием, названия дней недели и месяцев могут выступать как без определения, так и с определением: позвоню в среду -- в следующую среду, приехал в мае -- в прошлом мае; то же для названий частей суток и времен года: утром звонил -- этим утром звонил, это было весной -- то было раннею весной.

Примечание. Эти два лексических класса слов -- названия частей суток и времен года в творительном падеже без предлога во многих словарях и грамматиках относят к наречиям, хотя и приводят примеры с определением. Операциональные методы определения перехода одной ЧР в другую, выделенные в свое время Т.С. Тихомировой [Тихомирова, 1972], показали, и мы об этом уже писали, что все эти словоформы, кроме словоформы днем и только в одном ЛСВ слова день со значением `одна четвертая часть суток с 12 до 16 часов'⁶, являются свободной именной синтаксемой, во-первых, сочетающейся с прилагательным: ранним утром, поздним вечером, темной ночью¹; во-вторых, не выпавшей из своей падежной парадигмы, ср.: утром, с утра, к утру, до утра; к вечеру, до вечера, с вечера, по вечерам, весной, к весне, с весны, за весну; но не: *к дню пришел, *с дня сижу жду, *спал до дня. Соответственно, здесь налицо пересечение в одной позиции словоформ разных ЧР: категорий имени и наречия, что подтверждает полевую структуру языка. Это и один из элементов грамматикализации, понимание которой в нашей модели будет представлено далее.

2. Существительные таких классов слов, как названия единиц времени: секунда, минута, час, день (`сутки'), сутки, неделя, декада, месяц, квартал, год, век, и названия определенных отрезков времени: пятидневка, десятилетие, столетие, тысячелетие -- в том же значении прямого времени, не полностью занятого действием, выступают обязательно с определениями разных лексических классов; в первую секунду, в эту минуту, в последний час, в майский день, на следующие сутки, на прошлой неделе, в летнем месяце июле, в третьем квартале, в первый военный год, в год начала войны, в двухтысячном году, в следующем веке, в первую пятидневку мая, в первом столетии до нашей эры, в IV тысячелетии до нашей эры и т.п. Употребляясь без определения, эти словоформы имеют другое значение, причем разное для разных слов, ср.: Приду к тебе на следующей неделе в субботу или в воскресенье -- Я в субботу и воскресенье не смогу, приду к тебе на неделе. В эту минуту он закончил решение задачи -- Он решил задачу в минуту.

3. В ИГ в+В.п. при указании на количество событий в каждый из повторяющихся отрезков времени названия временных единиц и определенных отрезков времени выступают в ед.ч. или в квантитативе (числительное + имя) всегда без определения: Экзамены сдаем два раза в год; В неделю у нас два выходных дня; Мы встречаемся несколько раз в месяц. Нашу библиотеку посещает больше ста человек в день.

4. При выражении пространства, времени, объектных отношений в ИГ выступает сочетание двух словоформ одного слова с предлогом между ними, и это целостная единица: день за днём, неделя/неделю ⁶ Ср.: 5 часов утра --11 часов утра; 12 часов дня -- 4 часа дня, 5 часов вечера --11 часов вечера, 12 часов ночи -- 4 часа ночи. В примерах типа Этим тёплым днём с раннего утра и до позднего вечера работали в саду; ясным днем и темной ночью представлен другой ЛСВ слова день. за неделей, дверь в дверь, ребенка за ребенком и т.п. (напр., Они год за годом анализировали этот материал; Наши дома стоят стена к стене; Мы живем с ним дверь в дверь; Они объезжали магазин за магазином, Врач осматривал ребенка за ребенком).

Возможны и словоформы разных слов: стоять спиной к двери, лежать головой к окну.

5. Наконец, системны ИГ с двумя предложными словоформами: ходил из дома в дом, полз от дерева к дереву; птица перелетала с куста на куст; звонит изо дня в день, придет с минуты на минуту, число посетителей от недели к неделе увеличивается.

Если в первом и третьем случаях можно говорить о словоформе существительного как свободной синтаксеме, то во всех остальных ее нельзя представить как самостоятельную единицу. Нашему в прошлом году есть соответствующая единица во всех языках, с предлогом, послелогом или без них, но нигде нельзя опустить эквивалент нашего прошлый. В речи естественного общения тоже вполне системна ИГ без предлога, ср. Прошлый год я никуда не ездил. Словоформы спиной и к стене в предложении он стоял спиной к стене нельзя представить по отдельности в словаре синтаксем в этом значении, поскольку их нельзя употребить в предложении самостоятельно, ср.: *он стоял спиной и *он стоял к стене. То же в ИГ день за днём, дверь в дверь, стена к стене, нога на ногу. Это случай, не представленный в наших грамматиках, когда первичный предлог управляет двумя словоформами.

Это, кстати, член парадигмы первичных предлогов, где выявляются функции первичного предлога, тоже не указываемые в наших грамматиках. А как оказывается, там есть случаи, когда первичные предлоги десемантизируются и употребляются как чисто формальные компоненты в постпозиции ко вторичному полнозначному предлогу, системно выступающему и без них в своем же значении, ср. структурную парадигму предлога близ: близ окна -- близ до окна -- близ к окну -- близ от окна -- близ с окном -- близ у окна.

Можно сказать, что здесь налицо тоже явление грамматикализации. Возможно, что это одна из характеристик славянских языков, и русского языка в частности, -- стремление говорящего усилить тот или иной смысловой компонент высказывания за счет его неоднократного выражения в составе соответствующей грамматической единицы. В парадигме некоторых синонимичных предлогов есть редупликаты -- единицы, состоящие из двух синонимичных предлогов, ср. выше близ у чего и дерево у дома/близ дома; работать для ради детей; к вопросу чего («К вопросу китайской революции». И. Сталин) и: к вопросу о чём, к вопросу насчёт чего, к вопросу про что, к вопросу по поводу чего, к вопросу касательно/касаемо чего, к вопросу относительно чего; в стиле а-ля Толстой, в стиле а-ля Толстого; ср.: Вам бы только стишки писать в стиле а-ля Ван Гог. Кому-то будущий флаг видится помпезным в стиле а-ля французских королей.

Последние два примера иллюстрируют еще одну специфическую черту нашей категории управления, поскольку в норме сам предлог в стиле управляет только Р, но в речи естественного общения есть и в стиле+И: Дом в стиле «Лев Толстой». В редупликате «работают» и И, и Р. Но есть такие единицы, которые выступают в И даже после предлогов, где все остальные слова выступают в косвенном падеже. К этому вопросу мы вернемся ниже.

Соответственно, встает вопрос о статусе таких единиц, о способах их представления в соответствующих словарях. Это явление Языка, тоже относящееся к грамматике. Некоторые русисты относят их к фразеологизмам. Челябинская лингвистическая школа относит к фразеологическим предлоги, где первичный предлог стоит в постпозиции, типа длиной до двух метров⁸. С этим трудно согласиться, и для нас важно четко разделить фразеологизмы и грамматические единицы разных уровней.

русская грамматика языковый

5. Фразеология и грамматика

Фразеологизация и грамматикализация. По нашему мнению, в лингвистике есть две основные категории -- Грамматика (включающая и лексикологию, и фонетику, и интонацию) и Фразеология. По отношению к фразеологии существует термин «фразеологизация», обозначающий переход словоформ, словосочетаний и предложений во фразеологизмы. Но по отношению к грамматике такого термина официально пока нет, поэтому в русистике очень часто называют фразеологизмами такие явления, которые с точки зрения грамматики объяснить трудно или которые представляются автору нарушением грамматики. Но со временем такие структуры в силу своего систематического употребления входят в школьные грамматики и учебники и не требуют объяснения, поскольку для носителей языка они с детства воспринимаются как нормативные и правильные единицы. Постараемся найти принципиальные различия между фразеологией и грамматикой.

Фразеология и фразеологизмы. Нам представляется, что фразеологизмы всегда суть метафоры и, как правило, со значением оценки события, состояния, явления, лица, предмета. Фразеологические предложения, т.е. пословицы, типа Баба с возу -- кобыле легче; Тише едешь -- дальше будешь; Цыплят по осени считают; Без труда не вытащишь и рыбку из пруда; Работа не волк, в лес не убежит и др. -- Здесь словоформа длиной выполняет функции предлога, не выходя из свой части речи, и может быть изъята из предложения: нужны доски от одного до двух метров. Это коррелят предлога [Судзуки, 2007; Всеволодова, Кукушкина, Поли-карпов, 2014]. это всегда оценочная реакция на сообщение или на факт. Фразеологические с/с всегда, даже будучи носителями новой информации, употребляются тоже как своего рода характеристика, оценка: Ученые Москвы и Петербурга работают над этой проблемой плечом к плечу, где налицо фразеологизм -- оценочная метафора. В предложении Солдаты в шеренге стоят плечом к плечу ни метафоры, ни фразеологизма нет, это сообщение о характере построения солдат. Они могут стоять лицом к лицу, спиной к спине. Во фразеологизме нельзя изъять или заменить хоть одно слово. Их лексика -- закреплена. Там, где возможно по той же синтаксической модели построить структуры с разными словами: с минуты на минуту, с часу на час, со дня на день, с недели на неделю, налицо грамматическая структура, имеющая для носителей языка значение `очень скоро'. Употребить словоформы со дня, с недели, с минуты без определений как свободные синтаксемы невозможно. С определениями типа с этого дня, с той недели, с первой минуты те же словоформы имеют принципиально другое значение, как и словоформы на минуту, на час, на день, на неделю. То же наблюдаем в ФСК именной локативности. Одна и та же словоформа в разных условиях употребления имеет разные значения. В случаях Он вошел в дом -- Он вышел из дома; Он подошел к дереву -- Он отошел от дерева и в случаях Он ходил из дома в дом по всей деревне, Он буквально полз от дерева к дереву словоформы в дом, к дереву и словоформы из дома, от дерева в первых примерах называют единичный локус, а в других -- неопределенное множество поочередно посещаемых или достигаемых локусов, причем обязательно в соотношении друг с другом. Здесь нет метафоры, нет оценки, и это -- сообщение, передача новой информации. То, что в других языках может не быть таких структур, хотя слова со значением `дом' и `дерево', конечно, есть, действительно говорит о семантической специфике ИГ данного типа. Но это грамматические единицы. Когда они появились и закрепились в русском языке со «скрытным» значением, мы не знаем, но это не фразеологизмы.

Наша практика показала, что не отмеченные ни в словарях, ни в грамматиках единицы часто оказываются системными для той или иной профессиональной модели языка. Мы не можем выпустить иностранного студента-медика уже на первом курсе в анатомический практикум без предлогов кнутри от + Р и кнаружи от + Р, которых нет в словарях, см.: Бедренная вена проецируется кнутри от артерии, а бедренный нерв -- кнаружи от нее.

Как можно грамматически обосновать, что с подлежащими, выраженными существительными типа двойка, пятерка, десятка, сотня, тысяча, возможны три формы глагола в прош. вр.: прошел десяток лет -- прошло десяток лет -- прошли десяток лет; пришло пяток ребятишек -- пришел пяток ребятишек -- пришли пяток ребятишек? А как, исходя из собственно грамматических правил, можно объяснить носителю другого языка, что форма прошедшего времени глагола согласуется с существительным не по лицу, как в формах наст. и буд. вр., а по грамматической категории рода, которой во многих языках вообще нет?

Разумеется, мы, лингвисты, объяснить это можем, входя в историю языка, в языковую картину мира, но это тоже случай, когда в грамматике наблюдаются противоречия или нарушения более общих правил, вошедшие в грамматику и ставшие правилами.

Грамматикализация. Мы будем употреблять термин “грамматикализация” для обозначения процесса, в результате которого языковые структуры, которые трудно объяснить с точки зрения нормативной грамматики или которые представляются нарушением грамматических правил, в силу своего систематического употребления со временем входят в грамматику. Мы знаем, что за термином «грамматикализация» уже закрепилось другое значение: процесс приобретения неграмматической единицей языка грамматической функции, сопровождающийся утратой ею лексического значения. Но лучшего термина для наших целей подобрать нельзя. Наличие у одного и того же термина разных значений -- обычное явление даже в рамках одной науки. Главное, чтобы было ясно, в каком из значений используется термин в том или ином случае.

Деграмматикализация. Но, как показала наша работа над предлогами и предложными единицами, в языке есть и обратный процесс -- деграмматикализация. Так, в ФСК именной локатив- ности у нас выявляется своего рода триада -- ИЛГ, отвечающие на вопросы куда? -- где? -- откуда?, ср.: поставить стакан на стол -- стакан стоит на столе -- взять стакан со стола; поставить книгу в шкаф -- книга стоит в шкафу -- взять книгу из шкафа; к дому -- у дома -- от дома, за дом -- за домом -- из-за дома, под стол -- под столом -- из-под стола. Но для некоторых случаев эта «тройственность» исчезла, например, с предлогами над, перед, хотя, например, в западнославянских языках сохранилась, ср. польск.: ротгяж Іатр% пай яїоі -- Іатра цгт пайяїоіеш -- іфцс Іатр% тайяїоіи. То же самое с аналогами наших предлогов перед, между и др.

Но в русском языке выход этих предлогов из такой системы употребления произошел только в литературном и нормативном языке См. интерпретацию из словаря XVIII в. ИЗ-ПЕРЕД, предлог с род. п. Употр. при обозначении предмета, от которого удаляется то, что находится непосредственно перед ним.. В речи естественного общения такие употребления еще встречаются: Я знаю, в чём разница между куницей и соболем. Интересно, если смотреть на мир из-над соболиного меха. Фирма ставит на стадионах навесы из-над ярусами. Самый эффективный способ охладить салон -- «выгнать» горячий воздух из перед поездкой. Подскажите, из-за чего при торможении идет стук из перед колеса и бьет руль. Таїїіпк запускает судно из между Хельсинки и немецким Ростоком. Величина данного предела соответствует процентному содержанию воды в грунте, в момент его перехода из между двумя консистенциями. Изпромеж листочков выбежал стебелёк с почкой.

Таких реализаций достаточно много (см. [Всеволодова, Кукушкина, Поликарпов, 2014]), их употребление не всегда понятно, но то, что они еще есть в речи, хотя в нашей грамматике их нет, -- это деграмматикализация, процесс выхода определенных единиц из языка.

Вместе с тем появляются и новые реализации, воспринимаемые пока далеко не всеми: Передача файлов вмежду компьютерами. В этом качестве «ИС» позволяет оптимизировать решение задачи построения сетей передачи данных в центрах УВД вмежду источниками и потребителями. Вылетел через встречку в лес, два раза кувыркнулся и встал вмеж двух сосен на колеса. Будут ли они грамматикализованы, пока решить трудно.

В южнославянских языках все три варианта употребляются с Р, т.е. предложения о лампе (даем кальку) в сербохорватском звучат одинаково: повесить лампу из-над стола, лампа висит из-над стола, снять лампу из-над стола.

Такие процессы идут на наших глазах, и наблюдать за ними и необходимо, и интересно. В польском языке предлоги из и с уже давно слились в один ^/ге (это, скорее, наше с), функционирующий во всех значениях наших обоих предлогов. Такой же процесс буквально на глазах прошел в украинском. В начале 1970-х годов я держала в руках две консервные баночки со сгущенным молоком, выпущенные на Украине. На обеих была помета, что молоко с сахаром, но на одной было с цукром, на другой -- из цукром. Сейчас употребляется только из и с Р, и с Т. Значит, в украинском деграмматикализация предлога с в норме закончилась.

6. Проблемы грамматики в теории и практике преподавания

Язык постоянно изменяется -- это его развитие. Но в нашей грамматике до сих пор не проанализированы типы этих изменений. А знать и понимать это лингвистика должна. И в грамматике, написанной не для школьников, а для собственно лингвистики, это направление должно быть. Покажем место и значение некоторых известных категорий именно в нашей модели, покажем грамматические явления, не получившие должного представления в нашей официальной грамматике, но принципиально важные для нас.

Актуальное членение, или категория предикации. В числе бесконечно важных категорий главной оказалось актуальное членение (АЧ), открытое чешским русистом В. Матезиусом в 1946 г., с которым наши русисты познакомились фактически в 1976 г. после выхода работы [Ковтунова, 1976]. Многие наши фонетисты и сейчас не признают этой категории. Но еще в конце 1960-х годов нашим преподавателем Е.А. Брызгуновой были выявлены интонационные конструкции (ИК), как теперь оказалось, маркирующие только рему (Р) и тему (Т). А Р и Т -- это составные члены категории предикации (не предикативности, выделенной раньше В.В. Виноградовым), или предицирования, т.е. конкретизации в рамках предложения смысловых компонентов «о чем говорим» и «что говорим», представленные в начале 1970-х годов в работах [Кацнельсон, 1971; Лекант, 1974].

Наше постоянное «сотрудничество» с другими языками показало, что АЧ -- лингвистическая универсалия, которая есть во всех языках. Но в славянских языках, в отличие от всех других известных мне языков, оно является главным после денотативного (содержательного) уровня, а во всех языках с грамматикализованным порядком слов (членов предложения -- ЧП) вторым по значению является именно порядок ЧП. Как известно, Фр. Данеш, основываясь на теории Матезиуса, выделил в предложении три уровня в таком порядке: денотативный -- формальный -- коммуникативный (АЧ). Наш материал показал, в славянских языках следует выделить четыре уровня в следующем порядке: денотативный -- коммуникативный -- семантический -- формальный. Важно, что если денотативный уровень нам задан объективным содержанием, коммуникативный определяется конситуацией, т.е. модусом-1 -- нашей речью и внеязыковыми условиями ее реализации, то семантический уровень -- это уровень нашего мышления, определяющий соотношение первых двух уровней с формальным, функции которого, как оказалось, принципиально отличаются от функций категории ЧП в языках с грамматикализованным порядком ЧП и отражают не роли участников ситуации (субъект и подлежащее, предикат и сказуемое в славянских языках суть единицы разных уровней), а их коммуникативную значимость, с точки зрения говорящего, в ситуации. Это, наравне с категорией предикации (АЧ), один из интерпретационных механизмов славянских языков [Всеволодова, 2016б: 595].

В нашей модели выявлены закономерности всех ИК, их роль в АЧ, а также введено понятие фокуса Т и Р, которые объясняют, например, перенос Р в начало предложения или усиление Т, которая в принципе в нейтральном варианте может и вообще не выделяться.

И сопоставление с корейским языком (и мы об этом писали, см. ранее) показало: в корейском языке Р независимо от ее места в предложении всегда маркирована послелогом ^Ы, а само предложение в тексте, в речи обязательно кончается частицей ta/da. Но такое же предложение в номинализованной функции названия, подписи, надписи, как, например, название картины Саврасова «Грачи прилетели», не имеет в своем составе этих маркеров. Корейский язык показывает, что В.В. Виноградов выделил своей категорией предикативности собственно предложение, отделив этот уровень от уровня с/с, а категория предикации выделяет следующий уровень -- уровень предложения-высказывания. Мы общаемся высказываниями, а не просто предложениями, и главным для славян является не порядок ЧП, а порядок собственно словоформ. Маркерами же Т и Р являются ИК--главный механизм АЧ. Различие в интонировании одинаковых моделей в разных функциях -- это грамматика. Сравните интонирование: картина «Грачи прилетели»; и «Поздняя осень. Грачи улетели, лес обнажился, поля опустели» (Некрасов).

Примечание. Как отмечено в грамматике, когда предложение представляет собой только Р и состоит только из подлежащего и сказуемого, для него в нейтральном варианте нормативен обратный порядок слов с ИК-1 на подлежащем: Идет дождь; Звонила мама; Пришел автобус. Если нужно выделить фокус Р, подлежащее переносится в препозицию к сказуемому и выделяется ИК-1 смысловым (ИК-1с) -- вариантом ИК-1, выявленным В.И. Бухариным [Бухарин, 1986]. В названии картины «Грачи прилетели» такого выделения нет, хотя оно подразумевается.

Интересно, что в позицию Т и Р могут быть поставлены даже предлоги, имеющие гласный, для чего их нужно поставить в постпозицию к существительному, ср.: Работаю не только славы ради (Т -- ИК-1,), но и денег для (Р -- ИК-1с) (Е.А. Евстигнеев); (Он сидел) двух дам меж цвета беж.

Но предлоги, для которых постпозиция -- это норма, таких ИК на себя не принимают: Неделю назад отмечали новоселье. Неделю спустя случилось нечто невероятное.

Обучение русскому языку инофона, особенно живущего в русской языковой среде, без учета АЧ, равно как и описание самого русского языка, в частности, его синтаксической парадигматики не может быть успешным.

Но есть и другие важные аспекты современного уровня русистики. Обратимся к ним.

Некоторые аспекты современной Грамматики. Можно назвать некоторые авторитетные положения, с которыми подход к русскому языку в целях его анализа и описания для преподавания инофонам оказывается неадекватным. От ряда таких теоретических положений лингвистика уже отказалась, другие действуют до сих пор. Но многие характеристики языка нам еще не известны. Назовем, в том числе те, которые выявились при анализе нами языкового материала и в практике преподавания русского языка инофонам различных специальностей, т.е. для моделей языка разных профессиональных стилей, и которые нужно принять в целях адекватного описания русского языка для нашей работы.

История языка и современный язык. Еще в 1970-е годы считалось, что лингвистические работы, включая дипломы и диссертации, должны представлять материал или только современного языка, или только истории. Но где кончается история языка? Некоторые изменения происходят, как показано выше, на наших глазах. Впервые я услышала: Билеты будут продаваться по приходу автобуса из уст кассирши автобусной станции в Нальчике в 1964 г. Все, кто употреблял предлог по в значении после, употребляли его с П: по приходе, по приезде, по возвращении. Но, пожалуй, ни одна кассирша того времени предлог по с П не употребляла. В том же 1964 г. вышла коллективная монография под редакцией В.В. Виноградова и Н.Ю. Шведовой «Изменения в словосочетаниях XIX века», где в своем разделе В.А. Белошапкова писала, что в XVII в. эти формы были синонимами. Сейчас практически вся молодежь снова употребляет предлог по в значении после с Д. Но интересно, что наш профессор, дочь одного из наших крупнейших лингвистов прошлого века, в нашем с ней разговоре заметила, что словоформа по возвращению для нее всю жизнь была нормативной. Ни в одном из наших академических словарей последних десятилетий нет предлога касаемо, только касательно. Я впервые в жизни услышала касаемо по ТВ в начале двухтысячных и была, честно говоря, в шоке. Но в словаре Ушакова 1933--1940 гг. касаемо и касательно даны как синонимы. Сейчас многие, в том числе и филологи-русисты, употребляют именно касаемо. И значит, выход в историю языка нужен, а иногда обязателен, к чему мы вернемся ниже.

Грамматическая синонимика. Данный выше материал показывает еще, что авторитетное в 1990-х и в начале двухтысячных годов утверждение, что в языке нет синонимики, абсолютно ошибочно. Язык богат синонимикой, и не только лексической, но и грамматической, поскольку это одно из условий его устойчивости. Мы показали это выше на парадигме предлога близ. Но эта же парадигма работает для всех предлогов с этим корнем: близь, вблизи, близко, поблизости, в близости, и все эти предлоги суть синонимы, с тем что словоформа в близости еще не до конца опредложилась и допускает согласованное определение: в непосредственной/в некоторой/в определённой близости. Мы уже писали о системной для русского языка синонимике одного предлога с разными падежами типа в противоречие чего/ чему/к чему/с чем, аналогично чего/чему/к чему/ с чем [Всеволодова, Кукушкина, Поликарпов, 2014; Всеволодова, 2015, 2016а; Всеволодова, Виноградова, Чаплыгина, 2018]. И оказалось, что эти варианты системно функционируют в разных профессиональных стилях и не являются нарушением нормы, которую, пока не известно, кто и как у нас устанавливает.

Грамматикализация как механизм нормы и системы Языка.

Каждый язык уникален. Такими уникальностями русского языка, даже среди славянских, являются, помимо других, наличие форм Р ед.ч. после числительных два, три, четыре типа двадцать два дома и мн.ч. существительных мужского рода на ударное а типа дома. Это два специфических именно для русского языка грамматических последствия распада двойственного числа (дуалис). Уже в украинском, белорусском и, возможно, русинском, здесь другое, но тоже очень интересное соотношение соответствующих форм. Важно, что, если использование форм Р ед.ч. в таких квантитативах уже грамматикализовалось, то распространение форм И мн. ч. в словах мужского рода типа дома, -- это процесс грамматикализации, постепенно и пословно распространяющийся в современном русском языке до сих пор. И это не те изменения в языке, где синонимы время от времени сменяют друг друга, а те, которые входят в язык и остаются в грамматической системе языка. Судя по всему, это второй способ изменения нормы в языке. Представим наше понимание этих случаев.

Старая форма дв.ч. на -д сохранилась и сейчас, но как Им.п. мн.ч., у существительных муж. р. -- названий предметов, системно выступающих как парные: глаза, бока, рукава, берега. Ср. мн.ч. в устойчивом сочетании руки в боки.

Примечание. Слово глаз как синоним слова око -- тоже уникальность русского языка. Во всех славянских языках, включая восточнославянские, есть только око. Польский язык подсказывает, что первоначальное значение этого слова -- камень. В польском языке glaz -- это большой камень, валун, см. в популярной польской песне Ptynqt strumyk przez zielony las, a na brzegu lezalstukilowy glaz «Тёк ручей через зелёный лес, а на берегу лежал стокилограммовый валун». Вероятно, в русском языке этим словом называли маленький блестящий камешек, ср. глазурь.

У некоторых слов муж.р., но, возможно, и других родов, форма Им.п. дуалиса совпадала с формой Р ед.ч., например, стола, рукава (но ср.: глаза, бока, берега). Распадение в языковом сознании категории дуалиса привело к пониманию формы И дв.ч. как формы Р ед. ч., и в памятниках старославянского языка есть случаи употребления таких словоформ в позиции Р, хотя системой тогда это еще не стало. Как известно, когда дуалис начинает распадаться, сначала с ним системно сочетаются слова два и оба, не обязательные до этого. Этот факт отмечал еще Л.В. Щерба для серболужицкого языка, в котором, как и в словенском, категория дв.ч. работает еще и сейчас соответственно, выступали сочетания два стола и три/четыре столы. В процессе деграмматикализации дв.ч., в русском языке к два, оба присоединились три и четыре. А осмысление словоформ типа стола как Р привело постепенно к изменению сочетаний с ними падежной формы всех слов, в том числе и исходных форм дв.ч. типа оба глаза, оба бока, оба бёрега. В западно-славянских языках два присоединилось к три, четыре, ср. польск. dwa Біоіу. В украинском и белорусском два, три, четыре столы/окны (даем кальку) системно для слов муж. и ср. рода, а слова жен.р. выступают в Р ед.ч.

В русском языке сохранилось два слова, одно из которых всегда, а другое наряду с Р ед.ч. выступают при числительных два, три,четыре в форме двойственного числа: два/три/четыре часа и два/три, четыре шага (но и два ш&га). В падежной парадигме ед.ч. этих слов нет формы с таким ударением. Но в сочетаниях с определением уже возможны: В русском языке сохранилось два слова,одно из которых всегда, а другое наряду с Р ед.ч. выступают при числительных два, три,четыре в форме двойственного числа: два/три/четыре час& и два/ три, четыре шаг& (но и два ш&га). В падежной парадигме ед.ч. этих слов нет формы с таким ударением. Но в сочетаниях с определением уже возможны: два академических часа, три первых шага.

Вторым наследием дуалиса в русском языке стало распространение форм Им.п. мн.ч. на -- а у слов муж.р. на согласный. В Грамматике М.В. Ломоносова представлено 16 таких слов. В Грамматике Российской Академии наук 1863 г. -- 46. Еще в конце XVIII в. были домы и городы. Словоформа учителя появилась в начале ХХ в., и в школах еще в 1930-е и 1940-е годы учили, что учителя работают в школах, а Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин -- это учители марксизма. Словоформа профессора появилась в 1940-е годы, и не все сразу отвыкли от словоформы профессоры. Судя по всему, в настоящее время появление и закрепление в языке этой формы происходит в первую очередь в профессиональных стилях. Все наши моряки употребляют форму штурмана, катера. В профессиональных стилях астрофизиков, медиков, ботаников отмечена словоформа слоя: Верхние слоя звёзд ведут себя не так, как внутренние слоя; Верхние слоя роговицы глаза чувствительны к..., Дерево развивается изнутри, поэтому поверхностные слоя дерева всегда менее плотные, чем внутренние слоя.

В техническом стиле системны словоформы инженера, токаря, слесаря, которые не-которые словари уже дают как нормативный синоним словоформ на -- ы, -- и. Грамматисты, занимающиеся проблемами нормы, если такие есть, должны бы следить за этим процессом.

Некоторые проблемы категория управления. Важным и интересным оказался такой аспект управления, как частеречная характеристика управляемого слова. Как правило, существительные выступают в соответствующей падежной форме. Но личные и указательные местоимения часто переходят в определения. Остается ли при этом предлог предлогом? Ср.: Я взял нож и с помощью ножа открыл банку; -- Я взял нож и с его помощью открыл банку. В качестве капитана футбольной команды назначили Иванова; Нужен был новый капитан футбольной команды, и в этом качестве назначили Иванова.

Словоформы с помощью чего (но не с помощью кого) и в качестве кого/ чего суть собственно вторичные предлоги. Операциональные методы показывают, что они изменили свою частеречную принадлежность, ср.: Для меня важна помощь брата; но не *Для меня важна помощь ножа; качество мяса, но не *качество капитана. Словоформа с помощью в первом случае не вышла из парадигмы существительного и сохранила свои синтаксические связи, например, с прилагательным: Я с посильной помощью младшего брата передвинул шкаф. Во втором случае такая сочетаемость невозможна, и значит, во втором случае -- с неодушевленным существительным -- это уже предлог.