Принципы уголовного судопроизводства как воплощение нравственных основ уголовно-процессуальной деятельности

Введение

Несмотря на то, что вопрос о понятии и системе принципов уголовного судопроизводства является одним из наиболее разработанных в доктрине российского уголовного процесса [3; 8; 15; 25; 30; 32; 41; 86; 89; 102], интерес к данной проблематике на протяжении многих лет не ослабевает ни у законодателя, ни у ученых, ни у практиков, так как именно принципы лежат в основе уголовно-процессуального права, именно на них строится уголовно-процессуальная деятельность, именно они «являются тем ориентиром, который определяет направления развития и совершенствования всей системы современного уголовного судопроизводства» [47, с. 18]. О том же, что российское уголовное судопроизводство после принятия УПК РФ 2001 года продолжает развиваться, свидетельствуют многочисленные изменения, уточнения, дополнения, которые на протяжении 17 лет постоянно, с настораживающей частотой, вносятся в уголовно-процессуальный закон. И многие из этих изменений носят поистине концептуальный характер, прямо влияют на социальную направленность уголовного судопроизводства, на его наиболее существенные черты, но при этом, к сожалению, порой вступают в противоречие с закрепленными в законе принципами уголовного процесса. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федер. закон от 18 дек. 2001 г. № 174-ФЗ (ред. от 01.04.2019) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2001. № 52, ч. 1, ст. 4921; 2019. № 14, часть 1, ст. 1459.

¹ Конституция Российской Федерации: принята всенародным голосованием 12 дек. 1993 г. (с изм. и доп. от 21.07.2014 № 11-ФКЗ) // Российская газета. 1993. 25 дек.

В действующем Уголовно-процессуальном кодексе (далее - УПК РФ)¹ впервые за всю историю отечественного уголовно-процессуального законодательства принципам уголовного судопроизводства посвящена отдельная глава (гл. 2), в которой, помимо исходных положений, заимствованных из Конституции России 1993 года (законность, состязательность сторон, презумпция невиновности, обеспечение обвиняемому и подозреваемому права на защиту и др.)², закреплен принцип уважения чести и достоинства личности (ст. 9), а также принцип, связанный с реализацией положений статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод: заключена в Риме 4 нояб. 1950 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2001. № 2, ст. 163. - разумного срока уголовного судопроизводства (ст. 6.1), введенный в УПК РФ Федеральным законом от 30 апреля 2010 года О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок»: Федер. закон Рос. Федерации от 30 апр. 2010 г. № 69-ФЗ // Там же. 2010. № 18, ст. 2145. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР: утв. Верхов. Советом РСФСР 27 окт. 1960 г. // Ведомости Верхов. Совета РСФСР. 1960. № 40, ст. 592. (Утратил силу).. В отличие от УПК РСФСР 1960 года , в ст. 2 которого закреплялись карательные задачи советского уголовного процесса (быстрое и полное раскрытие преступления, изобличение виновных и справедливое наказание), в УПК РФ 2001 года среди исходных положений (принципов) уголовного судопроизводства в качестве его назначения провозглашены защита прав и законных интересов потерпевших от преступления, защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, ограничения ее прав и свобод (ст. 6), что свидетельствует о правообеспечительной и восстановительной направленности современного российского уголовного процесса.

Дискуссии о понятии и системе принципов уголовного судопроизводства, которые на протяжении десятилетий идут в теории уголовного процесса, вызваны в том числе и нечетким определением самого предмета спора. Уголовнопроцессуальный закон (ни прежний, ни действующий) не раскрывает понятия принципа уголовного судопроизводства, не указывает и на те качества, свойства, которыми должна обладать данная категория. Взгляды же ученых на философскую и социальную природу принципов уголовного процесса всегда были и остаются достаточно субъективными и в силу этого многообразными.

Сущность и правовая природа принципов российского уголовного судопроизводства

В общей теории права принципы права определяются как «основные идеи, исходные положения или ведущие начала процесса его формирования, развития и функционирования» [65, с. 76]. В доктрине уголовного процесса, в соответствии с этим общетеоретическим положением, принципы уголовного судопроизводства чаще всего рассматриваются как обусловленные общепризнанными принципами и нормами международного права, законодательно закрепленные наиболее значимые положения системообразующего характера, выражающие демократическую и гуманистическую сущность российского уголовного процесса, определяющие построение всех его институтов и обеспечивающие достижение целей и задач, стоящих перед уголовным судопроизводством.

Хотя, как справедливо отмечено, категорию принципов нередко пытаются использовать не только для обозначения основ уголовного судопроизводства, но и для характеристики сущности составляющих его этапов [86, с. 35-40], выделяя принципы предварительного расследования [99, с. 124-150], принципы судебного разбирательства [101, с. 45, 139], принципы кассационного производства [81, с. 56, 367] и т. д. При этом положения, выделяемые авторами в качестве таких «стадийных принципов», как правило, распространяют свое действие не на одну, а на многие стадии уголовного судопроизводства. В настоящее время в теории уголовного процесса устоялось мнение о том, что важнейшие нормативные правила осуществления уголовно-процессуальной деятельности на отдельных ее стадиях следует рассматривать как общие условия следственной и судебной деятельности; принципами же ныне принято называть исходные начала всей уголовно-процессуальной деятельности в целом. Иная трактовка данного понятия порождает лишь недопонимание и безрезультатные споры о терминах.

Как представляется, признание того или иного правового положения в качестве принципа уголовно-процессуальной деятельности не может быть произвольным. Принципы должны обладать определенными сущностными признаками, свойствами. Среди таких качеств, свойств принципов уголовного судопроизводства, как правило, выделяют их основополагающий характер, объективность, нормативность, распространенность принципов на все или подавляющее большинство стадий уголовного процесса, императивную сущность, функциональный (в отличие от принципов судоустройства) характер, системность, взаимосвязанность принципов, их направленность на достижение целей уголовного судопроизводства [8, с. 9-10; 13, с. 22-23; 21, с. 11-20; 27, с. 21; 49, с. 5-16].

В период действия УПК РСФСР, в котором принципы процесса не были выделены законодателем в отдельную главу, в процессуальной теории высказывались различные точки зрения о том, какие положения закона должны считаться принципами уголовного судопроизводства. Ученые считали оптимальным самое разное количество принципов: от одиннадцати до двадцати [87, с. 90-126; 92, с. 49-60], а

В. П. Нажимов относил к числу принципов 27 различных положений закона [63, с. 3-13]. Такое значительное расхождение было связано с тем, что одни авторы рассматривали определенные правовые требования в качестве самостоятельных принципов, а другие объединяли их в единый принцип более общего характера. Так, например, положение об уважении, охране прав и интересов личности некоторыми учеными рассматривалось как единый комплексный принцип, а другие делили его на ряд самостоятельных принципов: неприкосновенности личности, неприкосновенности жилища, тайну частной жизни граждан и т. д. [18, с. 8-9; 88, с. 9293]. В других случаях к принципам процесса, как уже отмечалось, относили общие условия судебного разбирательства и даже некоторые из процессуальных гарантий [35, с. 27-29].

Действующий уголовно-процессуальный закон содержит специальную главу, посвященную принципам процесса, в которой законодатель перечисляет те нормативные положения, которые, с его точки зрения, являются определяющими, исходными для осуществления всей уголовно-процессуальной деятельности и для ее законодательной регламентации. Такой прием - непосредственное указание принципов в статьях специализированного кодифицированного процессуального законодательства - у многих ученых встретил безоговорочную поддержку и одобрение, «поскольку лица, применяющие нормы права или руководствующиеся ими, вступающие или вовлекаемые в правоотношения, получают возможность соотносить принимаемые решения или осуществляемые действия с базовыми требованиями, заложенными в основу конкретной отрасли права или вида правоприменительной деятельности» [15, с. 14].

Казалось бы, такое законодательное решение должно было прекратить дискуссию о том, какие положения должны быть включены в систему принципов уголовного процесса и какова должна быть их формулировка. В соответствии с главой 2 УПК РФ, к числу принципов ныне отнесены следующие положения: назначение уголовного судопроизводства (ст. 6), разумный срок уголовного судопроизводства (ст. 6.1), законность при производстве по уголовному делу (ст. 7), осуществление правосудия только судом (ст. 8), независимость судей (ст. 8.1), уважение чести и достоинства личности (ст. 9), неприкосновенность личности (ст. 10), охрана прав и свобод человека и гражданина (ст. 11), неприкосновенность жилища (ст. 12), тайна переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 13), презумпция невиновности (ст. 14), состязательность сторон (ст. 15), обеспечение обвиняемому и подозреваемому права на защиту (ст. 16), свобода оценки доказательств (ст. 17), язык уголовного судопроизводства (ст. 18), право на обжалование процессуальных действий и решений (ст. 19).

Однако наличие в УПК РФ специальной главы, в которой система принципов уголовного процесса четко очерчена, породило иные проблемы. Прежде всего, вышеуказанная законодательная конструкция не соответствует достаточно распространенной в уголовно-процессуальной доктрине точке зрения о том, что принципы не отождествимы с конкретными правовыми нормами [9; 50, с. 136]. Привычный для отечественной теории уголовного судопроизводства способ выводить «норму-принцип из ряда других нормативных предписаний путем аналитико-синтетического их рассмотрения», оказался не применимым: «теперь все, что не попало в главу с соответствующим названием ... к числу принципов отнести нельзя» [83, с. 28-29]. В условиях действующего правового регулирования принципы уже не могут располагаться за пределами соответствующей главы УПК РФ, выводиться из совокупности иных процессуальных норм.

В связи с этим возник вопрос о том, насколько совершенна та «закрытая» система принципов, которая представлена в действующем УПК РФ, насколько она вобрала в себя все те наработки и достижения, которые были предложены в теории уголовного судопроизводства, и в полной ли мере она отвечает потребностям правоприменительной практики.

Полагаем, что закрепленную в главе 2 УПК РФ систему принципов уголовного процесса трудно признать безупречной, адекватно отражающей современные и перспективные потребности регламентации и осуществления уголовно-процессуальной деятельности. Это мнение разделяется многими учеными- процессуалистами, отмечающими, что «закрепленная в УПК система принципов не отражает сущность и основные черты уголовного процесса ... Вполне очевидны декларативный характер части из них, недооценка роли принципов в механизме уголовно-процессуального регулирования» [15, с. 4]. Данное обстоятельство делает исследования проблем принципов уголовного процесса весьма актуальными и значимыми. Как справедливо отмечает профессор И. Б. Михайловская, «установленный законом перечень принципов не исключает, а предполагает необходимость теоретических изысканий, предметом которых могут быть как вопросы, связанные с реализацией в нормативной модели и практике применения указанных в законе принципов, так и проблема системы принципов, их взаимосвязи, полноты» [61, с. 119].

В современной доктрине уголовного процесса существуют иные, отличные от законодательных установок, представления о том, какие положения следует рассматривать в качестве исходных, имеющих принципиальное значение, и какова должна быть их формулировка. Именно во взглядах на систему принципов уголовного судопроизводства отчетливо проявляется многообразие мнений российских процессуалистов по поводу того, какие положения следует рассматривать в качестве исходных, основополагающих для осуществления уголовно-процессуальной деятельности.

Таким образом, посвятив принципам уголовного судопроизводства специальную главу Кодекса, законодатель взял на себя ответственность за закрепление их оптимального и исчерпывающего перечня. Однако решение данной задачи трудно признать успешным, что вызвало новую волну интенсивных дискуссий о понятии и системе принципов уголовного судопроизводства. Одни ученые обоснованно полагают, что ряд положений, позиционируемых законодателем в качестве принципов уголовного судопроизводства, таковыми не является по своей сути. Прежде всего, вызывает возражение включение в главу 2 УПК РФ положения о назначении уголовного судопроизводства (ст. 6). Правовая конструкция о назначении уголовного судопроизводства открывает главу 2 Кодекса, что, казалось бы, придает ей особую значимость, фундаментальность. Однако ряд авторов, основываясь на позиции Верховного Суда РФ См.: Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов: постановление Пленума Верхов. Суда Рос. Федерации от 13 дек. 2012 г. № 35 // Бюл. Верхов. Суда РФ. 2013. № 3. П. 3., полагают, что, по сути, в статье 6 УПК РФ закреплены задачи уголовно-процессуальной деятельности, которые, даже если их назвать назначением, не являются ее принципами [21, с. 11; 60, с. 2; 84, с. 67]. Многие ученые сходятся во мнении о том, что назначение уголовного судопроизводства - это не что иное, как его цель, в качестве которой выступает защита и восстановление законных прав и свобод граждан и которая не может позиционироваться как принцип процессуальной деятельности [11, с. 91; 57, с. 340; 71, с. 73].

По мнению А. В. Смирнова, не может быть отнесена к числу принципов уголовного процесса и состязательность, так как она представляет собой нечто большее, чем принцип, «является общей целью действия всех принципов уголовного судопроизводства и именно через них проявляет себя в полном объеме. Состязательность - это не принцип, а тип судопроизводства, поэтому все принципы процесса ... имеют состязательное содержание или испытывают его влияние» [78, с. 73].

Многие ученые-процессуалисты считают, что отдельные положения, включенные законодателем в главу 2 УПК РФ, «не дотягивают» до уровня исходных, основополагающих положений, определяющих сущность и направления развития всей системы уголовного судопроизводства. Профессор В. М. Быков, с которым солидарны и другие авторы, не считает принципом уголовного процесса свободу оценки доказательств (ст. 17 УПК РФ), полагая, что она является главным правилом оценочной деятельности, которому место в статье 88 УПК РФ, где эти правила излагаются [19, с. 232; 34, с. 12-13].

Вызывает возражения и включение в число принципов процессуальной деятельности правила о разумности сроков уголовного судопроизводства, в котором некоторые процессуалисты видят лишь одно из общих условий досудебной и судебной деятельности [1, с. 125-127; 10, с. 64-66; 20 с. 23-29].

Одновременно отмечается перенасыщенность главы Кодекса, посвященной принципам, статьями, дублирующими нормы Конституции РФ, устанавливающими гарантии правового статуса личности [15, с. 2], и указывается, что к числу исходных, принципиальных положений незаслуженно не отнесены предписания, являющиеся основополагающими, определяющими для регламентации и осуществления российского уголовного судопроизводства. Так, в УПК РФ в числе принципов не указана публичность уголовно-процессуальной деятельности, хотя это положение, отраженное в главе 3 Кодекса, безусловно, является принципиально значимым для российского уголовного процесса, а в теории уголовного судопроизводства и в учебной литературе повсеместно и традиционно рассматривается в качестве его принципа [2; 5; 9; 14; 55, с. 32-33; 90, с. 60-64; 91, с. 4142; 98, с. 70-72].

Законодатель не включил в систему принципов российского уголовного судопроизводства и требование всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств совершенного преступления, которое, текстуально хотя и отсутствует в УПК РФ, но заложено в ряде его норм и может быть выведено из их содержания (ст. 73, 299 и др.) и которое по своей значимости многими учеными рассматривается в качестве исходного при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности [7; 35, с. 14; 43; 48, с. 19-20].

Кроме того, учеными-процессуалистами на роль уголовно-процессуальных принципов предлагаются целый других положений-идей. Так, В. Т. Томин включает сюда положение о нравственности уголовного судопроизводства, о процессуальной независимости должностных лиц, ведущих процесс, об объективной истине, об участии народного элемента в уголовном судопроизводстве [86, с. 151-235; 89, с. 212-232].

Н. Н. Апостолова рассматривает как принцип идею о целесообразности [4]; Е. В. Рябцева - о разумности уголовного судопроизводства, которая предполагает предоставление его участникам выбора вариантов поведения для достижения желаемого результата [76, с. 66-69]. А. С. Александров считает, что именно целесообразность «определяет прагматичность, избирательность уголовного преследования. В условиях противодействия равновеликих процессуальных сил очевидно, что наиболее вероятным результатом состязательного процесса будет взаимоприемлемый для сторон компромисс, оформленный приговором суда, который заключает в себе формальную (судебную) истину» [89, с. 54]. В последние годы появилось много сторонников у предложения считать принципом уголовного судопроизводства положение о справедливости уголовно-процессуальной деятельности [12; 17; 23; 27].

Очевидно, что такое многообразие идей, касающихся содержательного наполнения системы принципов российского уголовного судопроизводства, может существенно влиять на правосознание правоприменителей, однако профессиональная деятельность последних базируется только на тех из идей-положений, которые реально восприняты законодателем и нашли закрепление в УПК РФ.

Целостность системы принципов уголовного процесса

Столь же неопределенными являются и доктринальные представления о целостности системы принципов уголовного судопроизводства, их значимости и юридической силе. Так, М. Т. Аширбекова считает необходимым говорить об иерархии принципов, о существовании двухуровневой системы основных начал уголовного судопроизводства [9, с. 25-26]. По мнению автора, первый уровень системы составляют два принципа - публичность и состязательность, определяющие публично-состязательную организацию российского уголовного процесса. Остальные принципы - принципы второго уровня - представляют собой стандарты защиты прав и свобод личности в сфере уголовного судопроизводства, однако они не являются определяющим компонентом в организации всей уголовно-процессуальной деятельности [9, с. 26].

Разделяя подобный подход, другие авторы также говорят о неравнозначности принципов [78, с. 60]. И. А. Пикалов отмечает особую значимость в системе уголовно-процессуальных принципов положений о законности уголовного судопроизводства и его состязательности, называя их изначальными принципами, тогда как все остальные, по мнению автора, являются лишь общими условиями (правилами) судопроизводства, обеспечивающими реализацию двух названных принципов [70, с. 7; 72, с. 46].

Данная идея не нова. Попытки ранжировать систему принципов уголовного судопроизводства предпринимались еще в советской уголовнопроцессуальной науке [62, с. 3-29]. Безусловно, что «принципы уголовного процесса действуют не изолированно, а в рамках целостной системы, и значение каждого принципа обусловлено не только собственным содержанием, но и функционированием всей системы. Только в системе принципы уголовного процесса приобретают подлинную правовую и социальную значимость» [55, с. 33-34]. При этом система принципов уголовного процесса - это не случайная совокупность, сумма произвольно сгруппированных законоположений, а пронизанный единством целей комплекс самостоятельных по содержанию, но взаимосвязанных и взаимодействующих положений, отражающих оптимальный порядок осуществления и качественное единство такого вида государственной деятельности, как уголовное судопроизводство. В силу этого мы полностью разделяем сформировавшуюся в уголовно-процессуальной доктрине советского периода и отстаиваемую многими современными авторами точку зрения о том, что не допустима сама постановка вопроса о делении принципов уголовного судопроизводства на главные и второстепенные [32, с. 79; 33, с. 67; 41, с. 3334; 100, с. 33].

В специальной литературе выделяют ряд требований, которым должна отвечать система уголовно-процессуальных принципов, относя к ним адекватность (отражение в системе принципов сущностных черт уголовного процесса), полноту или достаточность, непротиворечивость (неприемлемость присутствия в системе процессуальных принципов взаимоисключающих предписаний), независимость (недопустимость дублирования схожих по своей сути положений) [16, с. 16; 102, с. 7].

Адекватность системы принципов предполагает такой уровень обобщенности входящих в нее положений, который позволяет отразить качественно определенные, сущностные свойства уголовно-процессуальной деятельности и, одновременно, такой категории, как «принцип уголовного процесса». Если уровень обобщенности будет чрезмерно высок, то могут быть утрачены необходимые существенные свойства рассматриваемого объекта. А недостаточный уровень обобщения повлечет дробление принципов на такие положения, которые не имеют признаков, присущих принципу, и в итоге «теоретическая система, отягощенная несущественными второстепенными деталями, размывает характерные черты объекта» [102, с. 7] и дает искаженное представление о системе в целом.

Полнота системы принципов должна обеспечить в ней наличие такого количества принципов, которое позволит логически объяснить правомерность нахождения в данной отрасли права всех процессуальных норм.

Непротиворечивость системы означает отсутствие в ней исключающих друг друга принципов, а ее независимость предполагает выявление собственного, автономного содержания каждого принципа. Принципы уголовного процесса должны формулироваться, наполняться содержанием не произвольно, а таким образом, чтобы не парализовывать действие остальных общих начал.

Единая система принципов уголовного процесса обладает особым интегративным качеством. Нарушение любого принципа процесса приводит, как правило, к нарушению других принципов и, тем самым, к нарушению законности при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности. Вместе с тем благодаря неделимости системы принципов она обладает способностью к сохранению своей целостности, самовосстановлению, ввиду чего нарушение какого-либо принципа процесса необязательно парализует систему, и не исключает возможность достижения назначения уголовного судопроизводства [31, с. 179-192; 52, с. 2-3; 94, с. 64-65]. Но вряд ли возможно говорить о преимуществе одних принципов перед другими. Все они одинаково важны для построения и функционирования уголовно-процессуальных правоотношений. При этом каждый принцип имеет качественно определенное содержание и все принципы взаимно дополняют друг друга. Констатировать превалирование одних принципов над другими можно лишь ситуационно [93, с. 14]. Полагаем, что попытка оспорить правовую равноценность процессуальных начал, установить среди них внутрисистемную иерархию, выделить нормы-доминанты не может быть признана состоятельной. Каждый принцип одинаково важен при интерпретации уголовнопроцессуального законодательства и его применении, и для них не может существовать шкалы с делением на более или менее важные.

Нравственная составляющая принципов уголовного судопроизводства

Не ставя своей задачей всестороннее раскрытие сущности и значения принципов уголовного судопроизводства, авторы данной работы в полной мере разделяют точку зрения о том, что исходные положения осуществления уголовно-процессуальной деятельности должны представлять собой некие «одухотворяющие идеи» [73, с. 64], наполненные глубоким нравственным содержанием. Как справедливо отмечает В. А. Лазарева, «любая деятельность государства, внешняя и внутренняя, мирная и военная, законодательная, исполнительная и судебная, имеет смысл лишь тогда, когда направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» [51, с. 550]. Рассуждая о системе принципов российского уголовного процесса и придавая особое значение их нравственной составляющей, В. Т. Томин полагал необходимым выделить принцип нравственности уголовного судопроизводства [89, с. 207-208]. А. А. Давлетов считает необходимым включить в систему исходных положений уголовно-процессуальной деятельности принцип честности (совести) [37, с. 102].

Как уже отмечалось, в общественном сознании российских граждан в последние годы наметилась тенденция к неприятию нравственного содержания принципов уголовного судопроизводства, к их противопоставлению нормам морали, у которой, якобы, иные, чем у закона, ценности [64, с. 108-109]. Между тем еще А. Ф. Кони писал: «Как бы хороши ни были правила деятельности, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках. Чем больше оттенков в своем практическом применении допускают эти правила, чем глубже они касаются личности и участия человека, чем более важным интересам общественной жизни они служат, тем серьезнее представляется вопрос - в чьи руки отдается приложение этих правил и при каких условиях» [45].

Полагаем, что мерило современного уровня правосознания и правоприменения в обществе - это нравственность. Многогранная деятельность следователя, прокурора и судьи, регулируемая нормами уголовно-процессуального законодательства, в то же время не может не опираться на нормы и требования нравственности, сформировавшиеся в обществе на основе представлений о справедливости и порядочности, о добре и зле. Для уголовного судопроизводства формирование законодательства и правоприменительной практики на основе норм нравственности и морали имеет особое значение в силу того, что данный вид государственной деятельности связан с вторжением в личную жизнь граждан, применением мер принуждения, возможностью ограничения конституционных прав и свобод личности.

Закон слеп и глух, лишь в руках профессионалов, наделенных определенными моральными качествами, он обретает жизнь, выливаясь в решения, не только законные, но и справедливые. Именно принимаемые решения формируют у населения доверие к закону в целом, к судебной власти и правоохранительным органам в частности.

Требования морали в ряде случаев прямо включаются в исходные положения (принципы) уголовного судопроизводства, и, собственно, эти исходные процессуально-правовые предписания возникли на основе соответствующих моральных представлений и правил. Только исходя из общности нравственных принципов социума с принципами уголовного судопроизводства можно говорить о нравственных началах уголовно-процессуальной деятельности. Ныне во главу этих нравственных, этических начал уголовного судопроизводства поставлена личность, ее законные права и свободы.

Одним из таких ценностных ориентиров, задающих направленность уголовно-процессуальной деятельности, ряд ученых считает положения статьи 6 УПК РФ [27, с. 17], отмечая, что в ней закреплена новая концепция уголовного судопроизводства охранительного типа [51, с. 544-545]. Анализ содержания статьи 6 УПК РФ действительно позволяет говорить о том, что в ней закреплен тип уголовного процесса нравственно-охранительной ориентации, где приоритет отдается защите прав личности, как пострадавшей от преступления, так и подвергаемой уголовному преследованию. Именно глубокое осознание следователем, прокурором, судьей целей уголовного судопроизводства создает психологическую основу выбора ими таких основанных на установлениях процессуального закона форм поведения, которые исходят из понимания сущности общечеловеческих моральных ценностей, справедливость и гуманность которых положительно воспринимается обществом в целом.

Нормы нравственности и принципы осуществления уголовно-процессуальной деятельности взаимосвязаны и взаимообусловлены. Поэтому общественным сознанием, как правило, дается единая правовая и нравственная оценка уголовно-процессуальной деятельности, направленной на достижение таких разноплановых задач, как защита прав и законных интересов потерпевших от преступлений, защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ), поддержание справедливости в обществе в целом.

Справедливость как исходное положение осуществления уголовно-процессуальной деятельности

Невозможно не согласиться с тем, что именно справедливость является связующим звеном между моралью и правом [56, с. 130], главным нравственным критерием уголовно-процессуальной деятельности. Общественное сознание особенно остро реагирует на нарушение справедливости в сфере уголовно-процессуальной деятельности в силу того, что именно здесь следственные и судебные ошибки влекут крайне отрицательные последствия. «Люди прибегают к лексике справедливости, - говорил Э. Канн, - когда они сталкиваются с реальным или воображаемым примером несправедливости» [105, р. 36].

Как уже отмечалось, в последние годы в отечественной теории уголовного процесса, на фоне общемировой тенденции к построению справедливой системы правосудия [103, рр. 5557; 109, рр. 47-73], справедливости в российском уголовном судопроизводстве, обоснованию необходимости возведения ее в ранг принципа процесса уделено достаточно много внимания в монографических и диссертационных исследованиях [12; 17; 21; 54; 59; 75; 85 и др.].

В нормах практически всех основных международных актов, регламентирующих деятельность в сфере осуществления уголовного правосудия, закреплено право каждого на справедливое судебное разбирательство в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона (ст. 10 Всеобщей декларации прав человека¹; ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах Всеобщая декларация прав человека от 10 дек. 1948 г.: принята на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН резолюцией 217 А (Ш) // Российская газета. 1995. 5 апр. Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 дек. 1966 г: принят Резолюцией 2200 (XXI) на 1496-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи; ст. 6 Европейской конвенции о защите прав и основных свобод и др.). Справедливости уголовного судопроизводства в отношении обвиняемого, путям и способам ее достижения много внимания уделено в трудах зарубежных авторов [103; 104; 106]. Справедливость же в российском уголовном процессе, как отмечает Л.М. Володина, должна быть обращена, исходя из его назначения, не только и не столько в сторону обвиняемого, сколько в сторону потерпевшего. Потерпевший обращается к государству в поисках справедливости, и государство в первую очередь обязано обеспечить его права и законные интересы в силу того, что не сумело защитить человека от преступного посягательства [27, с. 18].

Однако в тексте российского уголовно-процессуального закона справедливость, как принцип осуществления уголовно-процессуальной деятельности, не нашла своего воплощения. Действующий УПК РФ говорит лишь о назначении справедливого наказания (ст. 6), а также о справедливости приговора как судебного решения (ст. 226.9, 297, 389.9). Как представляется, действовать справедливо при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности - это значит действовать в соответствии с законом и теми фактами, которые были установлены в ходе расследования и рассмотрения дела и признаны достоверными, а потому только истинный приговор может быть справедливым.

Говоря о справедливости важнейшего уголовно-процессуального решения - приговора, ни закон, ни Пленум Верховного Суда Российской Федерации в своих разъяснениях не проводят отчетливых различий между такими его свойствами, как законность, обоснованность и справедливость. Верховный Суд РФ указывает, что приговор признается законным, обоснованным и справедливым тогда, когда он «соответствует требованиям уголовно-процессуального законодательства, предъявляемым к его содержанию, процессуальной форме и порядку постановления, а также основан на правильном применении уголовного закона», что «приговор может быть признан законным только в том случае, если он постановлен по результатам справедливого судебного разбирательства»ООН // Ведомости Верхов. Совета СССР. 1976. № 17, ст. 291.. То есть Верховный Суд РФ не конкретизирует, в чем проявляется каждое из этих свойств приговора, не уточняет соотношение справедливого приговора и справедливого судебного разбирательства.

Безусловно, что справедливость как идею, нравственное начало осуществления уголовно-процессуальной деятельности, затруднительно определить как простое правило. Если обратиться к семантике термина «справедливый», то в толковом словаре русского языка С. И. Ожегова «справедливый» означает «действующий беспристрастно, соответствующий истине, осуществляющий на законных и честных основаниях, истинный, правильный» [67, с. 658]. Другими словами, в российской ментальности справедливость всегда была сродни законности, беспристрастности и истинности. Интересны представления практикующих судей о соотношении законности и справедливости при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности. Председатель Арбитражного суда Свердловской области, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ И. В. Решетникова ответила: «Мое поколение юристов воспитывалось на тезисе: законно значит справедливо» [44, с. 886-887]. Однако, как точно отмечает С. А. Соловьев, «законное, то есть формально соответствующее “писаной” норме, далеко не всегда тождественно нравственной норме, справедливости» [79, с. 209]. О судебном приговоре: постановление Пленума Верхов. суда Рос. Федерации от 29 нояб. 2016 г. № 55. П. 1 // Российская газета. 2016. 9 дек.

Итак, исходя из нравственных представлений о сути справедливости видно, что в уголовном судопроизводстве она выражается в принятии законного, беспристрастного, истинного решения. Сущность законности в уголовном судопроизводстве представлена через одноименный принцип, сформулированный в статье 7 УПК РФ; беспристрастность частично реализована через принцип независимости судей (ст. 8.1 УПК РФ). Требование же истинности российский законодатель в текст действующего УПК РФ не включил.

Более полувека назад М. С. Строгович предложил понимать под истиной в уголовном судопроизводстве «полное и точное соответствие объективной действительности выводов следствия и суда об обстоятельствах расследуемого и разрешаемого дела, о виновности или невиновности привлеченных к уголовной ответственности лиц» [80, с. 308], связав тем самым установление истины с полнотой и точностью исследования обстоятельств совершенного преступления. При таком понимании истины предполагается активное участие суда в процессе доказывания, в установлении им события преступления и виновности подсудимого, в привлечении судом доказательств для глубокого, всестороннего исследования обстоятельств совершенного преступления с тем, чтобы в итоговом решении - приговоре - была изложена действительная картина произошедшего, как с фактической, так и с юридической точек зрения.

Однако такая активная позиция суда в процессе доказывания, инициативное восполнение им при необходимости неполноты проведенного предварительного расследования противоречит принципу состязательности сторон - важнейшей концептуальной идее, положенной в основу УПК РФ, текстуально закрепленной в статье 15 Кодекса. С необходимостью реализации данного принципа в российском уголовном судопроизводстве было связано появление в отечественном уголовно-процессуальном законодательстве ряда новых норм и институтов. Так, при регламентации производства в суде первой инстанции отчетливо видно стремление законодателя исходить из того, что основное назначение судебного разбирательства заключается в разрешении спора сторон. Каждая из сторон, с учетом своих интересов и избранной позиции по делу, самостоятельно определяет, в каком порядке наиболее целесообразно представить суду имеющиеся у нее доказательства. В соответствии с частью 3 статьи 15 УПК РФ, суд не должен выступать ни на стороне обвинения, ни на стороне защиты, обеспечивая лишь необходимые условия для реализации сторонами их процессуальных полномочий. Предоставление суду инициативы в доказывании, по мнению ряда ученых, чревато тем, что суд начинает восполнять недостатки в расследовании, его деятельность приобретает обвинителей уклон, суд проявляет активность в доказывании обстоятельств, образующих содержание предъявленного подсудимому обвинения [95, с. 21].

Конституционный Суд Российской Федерации в целом ряде своих решений, подтверждая эту позицию законодателя, отмечал: при рассмотрении дела суд не должен подменять органы, обосновывающие обвинение, и устранять имеющиеся сомнения в виновности под- судимого¹; суд должен оставаться объективным и беспристрастным арбитром, не подменяя стороны и не вставая ни на позицию обвинения, ни на позицию защиты; суд не должен принимать на себя процессуальные правомочия сторон¹ По делу о проверке конституционности положений пунктов 1, 3 части 1 статьи 232, части 4 статьи 248 и части статьи 258 УПК РСФСР в связи с запросами Иркутского районного суда Иркутской области и Советского районного суда г. Н. Новгород: постановление Конституц. Суда Рос. Федерации от 20 апр. 1999 г. № 7-П // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1999. № 17, ст. 2205; По запросу Всеволжского городского суда Ленинградской области о проверке конституционности части 6 статьи 388 и части 1 статьи 402 УПК РФ: определение Конституционного Суда Рос. Федерации от 05 нояб. 2004 г. № 380-О // Там же. 2005. № 3, ст. 232.

² По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 УПК РФ в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы: постановление Конституц. Суда Рос. Федерации от 29 июля 2004 г. № 13-П // Российская газета. 2004. 7 июля; По делу о проверке конституционности положений частей ^{и 4 статьи 20, части 6 статьи 144, пункта 3 части 1 статьи 145, части 3 статьи 318, частей 1, 2 статьи 318 УПК РФ в связи с запросами Законодательного Собрания Республики Калерия и Октябрьского районного суда г. Мурманска: постановление Конституц. Суда Рос. Федерации от 27 июня 2005 г. № 7-П» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2005. № 28, ст. 2904.}.

В то же время Конституционный Суд РФ отрицает и тезис об абсолютно пассивной роли суда в доказывании, обосновывая это тем, что посредством правосудия обеспечивается баланс значимых для общества ценностей. И поэтому суд, там и тогда, где и когда это требуется для защиты прав и законных интересов участников, вправе, как по ходатайству сторон, так и по собственной инициативе, проводить необходимые процессуальные действия, без которых невозможно постановление обоснованного и справедливого приговора По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 УПК РФ в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан: постановление Конституц. Суда Рос. Федерации от 8 дек. 2003 г. № 18-П // Там же. 2003. № 51, ст. 5026; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр-на Передерия М. Г. на нарушение его конституционных прав частью 4 статьи 47 и пунктом 1 статьи 254 УПК РФ: определение Конституц. Суда Рос. Федерации от 20 нояб. 2004 г. № 359-0 // Там же. 2004. № 52, ст. 5586.. Таким образом, позиция Конституционного Суда Российской Федерации относительно роли суда в доказывании, в установлении процессуально значимых обстоятельств совершения преступления является непоследовательной, половинчатой.

Как уже отмечалось, в российской уголовно-процессуальной доктрине положение о необходимости установления в результате судебного разбирательства объективной истины и его базовый элемент - всесторонность, полнота и объективность исследования обстоятельств совершенного преступления - нередко продолжает рассматриваться как основополагающий принцип уголовного процесса [7; 39; 74, с. 88-91; 89, с. 227-230]. При этом подчеркивается, что только истина должна лежать в основе такого акта правосудия, как судебный приговор, что обязанность суда в каждом конкретном случае устанавливать по делу истину есть не только его служебный долг, но и долг нравственный [42]. То обстоятельство, что в тексте УПК РФ отсутствует прямое указание на необходимость установления истины по уголовному делу, не следует воспринимать как свидетельство того, что это более не является целью современного уголовного процесса [68, с. 11]. Ведь правовые явления, законы логики и моральные постулаты существуют вне зависимости от наших знаний о них и от позиции законодателя, использующего конкретный термин для обозначения определенного явления [10, с. 163].

Аналогичные представления укоренились и в общественном мнении россиян. Депутаты Государственной Думы Российской Федерации неоднократно вносили на рассмотрение Федерального Собрания России законопроекты о введении объективной истины как цели уголовного судопроизводства. Одна из таких инициатив принадлежала депутату А. А. Ремезкову, который при поддержке Следственного комитета РФ в 2014 году внес в нижнюю палату Федерального Собрания Российской Федерации законопроект, в котором предлагалось закрепить установление объективной истины как цели доказывания по уголовным делам, определив ее как «соответствие действительности установленных по уголовному делу обстоятельств, имеющих значение для его разреше- ния» Законопроект № 440058-6 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением института установления объективной истины по уголовному делу» / Государственная Дума РФ: [офиц. сайт]. URL: http://asozd 2.duma.gov.ru/ main.nsl/% 28SpravkaNew%29? OpenAgent&RN=440058-6&02 (дата обращения: 02.05.2019).. По сути, такое определение истины очень близко к определению, данному М. С. Строговичем в 1968 году.