"Ругон-Маккары" Золя. Идея цикла романов

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Ругон-Маккары" Золя. Идея цикла романов

Хронология развития событий в романах

«Карьера Ругонов» (1871)

«Его превосходительство Эжен Ругон» (1876)

«Добыча» (1871--1872)

«Деньги» (1891)

«Мечта» (1888)

«Завоевание Плассана» (1874)

«Накипь» (1882)

«Дамское счастье» (1883)

«Проступок аббата Муре» (1875)

«Страница любви» (1878)

«Чрево Парижа» (1873)

«Радость жизни» (1884)

«Западня» (1877)

«Творчество» (1886) Клод Лантье

«Человек-зверь» (1890) Жак Лантье

«Жерминаль» (1885) Этьен Лантье

«Нана» (1880) Анна Купо

«Земля» (1887)

«Разгром» (1892)

«Доктор Паскаль» (1893)

Толмачебник

С 1868 г. Золя собирает материал для двадцатитомного цикла романов «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история семьи при Второй империи» (Les Rougon-Macquart, l'historie naturelle et sociale d'une famille sous le Second Empire, 1871 --1893)², действие в котором охватывает 1851 --1870 гг. Первый из них, «Карьера Ругонов», начал печататься в газете летом 1870 г., но из-за событий франко-прусской войны и коммуны вышел отдельным изданием лишь в октябре 1871 г. К восьмому роману серии («Страница любви») был приложен рисунок генеалогического древа; при издании заключительного романа, «Доктора Паскаля», Золя эту схему уточнил и расширил. Авторский замысел помогают понять «Первоначальный план издания» (в 1869 г. предполагалась публикация 10 романов; в 1875 г. план расширился до 20 книг), предисловие к «Карьере Ругонов» и подзаголовок цикла. В основу систематизации материала положен естественный принцип -- действие наследственности, для чего Золя специально изучает труды П. Люка («Трактат по естественной наследственности»), Ш. Летурно («Физиология страстей»), Ч. Дарвина. «Человеческая комедия» стала литературной моделью, но Золя специально оговорил различие между собой и Бальзаком («Моя история будет больше научной, чем социальной»), поскольку решил представить Вторую империю в виде общественного организма. Его основу составляет семья, единица не только родовой, но и общественной «телесности», что подчеркнуто множественным числом имени. Поскольку Ругон-Маккары поражены наследственной болезнью, то роковым образом заболевание передается и империи, от чего она гибнет. Этот биологический процесс -- подобие неотвратимой катастрофы, от поколения к поколению ускоряющейся, но до поры скрытой за фасадом показного благополучия, блеска всемирных выставок и варьете. Золя не объясняет, отчего болезнь конкретной семьи становится проклятием всего общества, отчего уже на исходных позициях отклонение от биологической нормы у него становится своего рода героическим началом, «призраком революции». золя ругон социальный роман

Социально-биологическое разложение Второй империи прослежено Золя на примере трех поколений одной семьи. Брак невротической Аделаиды Фук, дочери богатых огородников из Плассана с крестьянином Ругоном привел к появлению на свет детей и внуков, всячески преуспевших при той коррупции, которая поразила французское общество при Наполеоне III. Связь же с контрабандистом и пьяницей Маккаром имела иное следствие -- деградацию и вырождение, свойственные уже не детям идущего к успеху Пьера Ругона, а низам общества (пролетариям, крестьянам), опускающимся все ниже и ниже. Именно на основе противоречивого действия наследственности Золя задумал «показать человека наших дней целиком». Всего цикл насчитывает около 1200 персонажей. Эта масштабная панорама охватывает как парижскую, так и провинциальную жизнь. С одной стороны, «тело» этой жизни поражено болезнью и кровь переносит инфекцию от органа к органу. Так становится возможным бунт угнетенной природы, которая мстит за себя, взрываясь то половым -- в романе «Нана», то военным -- в романе «Разгром», то денежным -- в романе «Деньги» и даже артистическим -- в романе «Творчество» безумием, одни виды которого перетекают в другие. С другой стороны, не все во французском обществе подлежит распаду. Это прежде всего относится к гению новейшей цивилизации и той порожденной им рукотворной среде, которая как бы обособилась от «падшего человека» и жаждет независимого, более радостного существования. Таковы в изображении Золя магазины, железные дороги, рынки, биржи, шахты, прачечные, парижские улицы. Однако в общественном организме все неумолимо взаимосвязано.

Поэтому от несколько гротескных на их фоне людей им передается не только энергия созидательного труда, но также и импульс насилия, в результате чего эти ожившие материальные сущности (паровоз с женским именем «Лизон» в романе «Человек- зверь»), моментами вырываются из-под контроля, по-человечески любят и ненавидят, что вызывает в памяти читателя сходную образность у В. Гюго (пушка, Собор Парижской Богоматери).

Все части цикла представляют собой динамично написанные социально-бытовые романы. Самый личный из них -- «Творчество», где многие персонажи имеют реальные прототипы. Сезанн, узнав себя в Клоде Лантье, был настолько уязвлен, что навсегда разорвал отношения с Золя (Сандоз). В лучших романах Золя имеется несколько пластов. Первый связан с магистральной темой цикла (протест против искажения природы человека в империи), которая трактуется гротескно и сатирически. Второй воплощен в серии несколько обособленных от основной линии сюжета импрессионистических очерков на тему интересующей Золя в данный момент профессии. Третий перекликается с эротической темой, трагическим мотивом неудовлетворенного желания.

Существует мнение, что в «Ругон-Маккарах» Золя преодолел «ограниченность» натурализма и пришел к широким социальным обобщениям. Думается, точнее другая точка зрения. Как натуралист Золя все время менялся. Его путь от «Терезы Ракен» к роману «Жерминаль» -- это путь от сравнительно частного физиологического этюда к физиологическому осмыслению жизни социума, социально- биологическому образу мира.

Название романа «Жерминаль» имеет немало оттенков, связанных с весной, зарождением новой жизни, социальным протестом (жерминаль, или март-апрель, -- седьмой месяц по календарю революции 1789-- 1794 гг.), с незримым трудом, который обеспечивает благосостояние тех, кто «наверху». В центре романа -- страдания шахтеров. Они буквально приносят себя в жертву Молоху -- шахте Воре, «злому хищному зверю». Это ненасытное божество обрекает семью Маэ быть вечными детьми голода. «Они» (Поселок двухсот сорока) довольствуются самым элементарным, как бы борются за огонь (кусок мяса по праздникам, можжевеловая водка, полуживотные радости). Шахтеров, правда, поддерживает внутреннее достоинство человека труда, но оно сродни покорности лошадей, годами в штольнях не видящих света. Тем не менее сокращение жалкой получки приводит к явлению «красного призрака революции». Хотя взрыв народного гнева (уподобляемый Золя первобытной силе природы, ветру) и укрощен, в перспективе он обещает гибель Империи и освобождение труда.

Без творчества Золя, совместившего на основе утвержденного им натурализма всю палитру нериторических стилей (от романтизма до символизма), невозможно представить ни движение французской прозы от XIX к XX веку, ни становление поэтики современного социального романа.

Франция нашего периода:

Вторая империя - это эпоха Наполеона Третьего (1851 - 1870). Экономический подъем, промышленный переворот, концентрация производства и начального накопления капитала. Франко-прусская война, в которой Франция терпит унизительное поражение. И гражданская война 1870 года. Парижская комунна, какой-то важный памятник в честь этой войны.

Взлет фр. словесности (1850-1880): Гюго, Флобер, Парнас, Гонкуры, ЗОЛЯ

После падения второй империи наступает время Третьей Республики. Он нём уже пишет Мопассан

Из лекций:

В 20ти книгах Золя про Ругон-Маккаров - взлёт и падение империи, то бишь империи Наполеона третьего. Прогресс, который должен бы сделать людей лучше, их портит. Техника калечит. Любовь становится источником несчастий. Внутри натурализма живет мечта о религии любви, техники и труда. Новый бог - прогресс. Однако он калечит на деле людей так же сильно, как и старый бог. Наверху - те, кто едят и не трудятся, а внизу - те, кто трудятся и не едят. В Жерминаль Дед бессмертный, человек голода, подземный человек, который подавил в себе силу недоедания, который скручивает шею девушке-булке - мифологическое вкрапление, одно из тех, что делает натуралистскую литру страшно интересной.

Многие натуралисты начинают свой путь из газет. В каждом есть что-то репортерское или фланерское. Мопассан постоянно гулял с блокнотиком и всё записывал, а вечерами прорабатывал записанный опыт. Поэтому фрагментарность развита. Для Золя роман - это что-то слишком романтическое и с классическим построением. Золя делает неодномерные, несбалансированные, фрагментарные по своей природе вещи. Золя работал в газете, в издательстве. Современное человечество нервно, оно исполнено дрожи, весь мир движется, испускает токи, импульсы, таким же и должен быть новый автор. Не сочинитель, а автор, тот, кто схватывает эту вибрирующую мысль, осуществляет в творчестве, он - проводник читателя к сути мира. Когда Золя пишет про железную дорогу, он туда лично идёт, со всеми разговаривает, ездит, всё исследует, аж читает научные и технические труды. Он готовится к сочинению романа, как некий методолог.

В некотором роде его предшественником во Франции был, скажем, Бальзак.. Золя трактует Бальзака как романтика, потому что у него полно небывальщины. Фигура Вотрена кажется Золя совершенной небывальщиной. Дело в том, что эти три ингредиента: романтизм, натурализм, символизм присутствуют стабильно, какой бы период ни был, просто характер их соотношения постоянно меняется.

Материал должен говорить сам за себя. Такая вот установка на выражение. Золя писал, что произведения литературы должны стать куском жизни, причём он делает напор на привнесение индивидуального личного восприятия в объективную и точную картину - как в фотографии. Натуралистов привлекает образ художника как человека-камеры, который стремится запечатлеть всё многообразие жизни.

В романе Э.Золя «Творчество» Клод Лантье влюблен в эту жизнь, он своего рода мистик её. Квинтэссенция Парижа открывается в образе женщины на барже. Эта картина художника - выражение единственной страсти Клода. Всего себя он кладёт на алтарь творчества, в конечном счёте его убивает эта созданная им женщина. Выразить себя полностью - это значит сойти с ума, умереть.

Натурализм субъективен при всей своей объективности. Материал неважен, он отчужден, важно его видение. Клод Лантье пытается родить изображаемую им женщину, разъединить себя с куском своей жизни, это, фактически, приглашение на эшафот. Кусок не абстрактной жизни, а кусок жизни самого автора. Накопление материала, срастание, потом отчуждение от автора. Натуралист занят не столько материалом, сколько собственным видением материала. Отсюда - эротический компонент.

В натурализме резко противопоставляется живое и мёртвое. Всё стариковское должно быть уничтожено. Красное должно торжествовать над черным. Биология - это плоть, кровь, сексуальность, наследственность, неврозы, нация, политические изменения, обновление индивидуализма. Вопреки своей первоначальной оптимистической устремленности, натурализм трагичен и его картина современного человека вызывает переживание. Человек в новой бездне, в плену у новых богов. С одной стороны, человек - венец природы, с другой - он в западне, в капкане, в овраге.

Герой натурализма - не «я», а «мы». Живое всегда не само по себе, а в компании таких же, как он. Ещё для натурализма важно «оно», потому что «оно» - сильнее единичного. Это трагедия индивидуальности, интеллектуальности. Человек обманут самим собой, он не знает, кто он, но стремится стать частью среды.

Социум предстаёт как большое тело. Шахта в Жерминаль - это тело. Там есть хребет, ребра, привязаны к этому существу лошади. Подземная, черная, не видящая красного света жизнь. Место, где эротическое начало подавляется и вырывается, где возможна схватка за любовницу, где возможно ужасающее совокупление в бездне под завалом. Это телесный роман, где властвует бессознательное.

Краткие содержания:

Нана 1880

Анна Купо по прозвищу Нана, дочь спившейся прачки Жервезы Маккар и покалечившегося рабочего Купо, умерла в Париже в 1870 г. восемнадцати лет от роду от оспы, пережив на несколько дней своего двухлетнего сына и оставив в печали несколько десятков своих любовников. Впрочем, её любовники утешились быстро. Кроме того, надвигалась война с пруссаками. В комнате, где разлагалась Нана, чьё прекрасное, с ума сводившее лицо превратилось в гнойную маску, то и дело раздавался крик: «В Берлин! В Берлин! В Берлин!»

...Она дебютировала в театре Борднава «Варьете», куда на премьеру пародийной оперетты о триумфе Венеры над рогоносцами собрался весь светский, литературный и театральный Париж. О Нана все говорили уже неделю -- эта не умевшая повернуться на сцене, обладавшая скрипучим голосом, лишённая всякой грации полная девушка покорила зал с первого своего появления на сцене: не талантом, разумеется, но сумасшедшим зовом плоти, исходившим от неё. Этот-то зов привёл к её ногам всех мужчин города, и она не умела отказывать никому, ибо о любви у неё были сентиментально-галантерейные представления, разврат перестал быть ей в новинку едва ли не с четырнадцати лет, а деньги любовников были единственным источником её существования. Неряшливая, живущая среди неопрятности и грязи, проводящая дни в сверхъестественной праздности Нана выглядела поистине роскошным животным и в качестве такового была равно привлекательна для бульварного журналиста Фошри, банкира Штейнера, полусветских львов Вандевра и Ла фалуаза, аристократа графа Мюффа. Вскоре к этим поклонникам прибавился семнадцатилетний Жорж Югон, отпрыск аристократического рода, совершенный ребёнок, весьма, однако, прыткий в постижении запретных удовольствий.

...Графиня Сабина Мюффа, вышедшая замуж семнадцати лет, жила весьма добродетельно и, правду сказать, скучно. Граф, человек желчный и замкнутый, старше жены, уделял ей явно недостаточно внимания. Фошри, скучающий на рауте у Мюффа, начинает всерьёз подумывать о том, чтобы добиться её расположения. Это не мешает Фошри присутствовать на ужине, который даёт Нана, собирая на нем актёров и актрис своего театра, но главное -- мужчин, осаждающих её квартиру днём и ночью. Разговор на ужине у Нана, хоть и не в пример более оживлённый, крутится вокруг тех же тем: война, политика, сплетни. Сплетни, однако, главенствуют. Все связи на виду, и дамы спокойно обсуждают с мужчинами достоинства своих любовников. Напившись, Нана впадает в истерику: как всякая шлюха, она начинает требовать от присутствующих уважения к себе и сетует на свою ужасную жизнь. Ее жалобы сменяются столь же истерическими признаниями в любви к очередному её кавалеру -- Дагнэ; присутствующие обращают на все это мало внимания, поглощённые кто карточной игрой, а кто -- выливанием шампанского в рояль. В подобных развлечениях охотно участвует не только интеллектуальная, но и политическая элита: сам принц становится завсегдатаем театра «Варьете» и в антрактах всегда бывает в уборной Нана, а то и увозит её со спектакля в собственной карете. Мюффа, сопровождающий принца, сходит с ума от ревности: он сам, сорок лет прожив сдержанной и строгой жизнью, всецело поглощён необъяснимой страстью к златокудрой Венере, красавице, идиотке. Он тщетно добивается Нана: назначив ему свидание, она взяла отпуск в театре и уехала в Орлеан.

Здесь-то её и застал сбежавший от матери Жорж Югон, которого Нана в припадках сюсюкающей романтики называет то Зизи, то Бебе. Ровесница юноши, обладающая, однако, несравнимо большим опытом, Нана получает удовольствие от игры в детскую любовь-дружбу. Происходят совместные любования луной и осыпания Зизи невыносимо пошлыми прозвищами с попутным переодеванием его в любимую ночную сорочку. Жоржа, однако, приходится прятать, ибо Нана посещают в Орлеане и Штейнер, и граф Мюффа. Сабина Мюффа тем временем поддаётся наконец на ухаживания Фошри, но графа это мало заботит: он весь поглощён Нана. Его не останавливает даже жестокая, резкая статья Фошри о Нана, озаглавленная «Золотая муха». С Фошри трудно спорить: Нана и впрямь золотая муха, всасывающая смерть с падали и заражающая Париж. Пока Мюффа в квартире Нана читает эту статью, хозяйка любуется собой перед зеркалом, раскачивается всем торсом, ощупывает родинку на бедре и сильную грудь. Какую бы разрушительную отраву, какого бы золотого зверя ни видел в ней Мюффа, он хотел её, и хотел тем сильнее, чем явственнее сознавал её чудовищную порочность и тупость. Нана и сообщает ему о том, что Сабина, девятнадцать лет прожив с графом, теперь изменяет ему с Фошри. Ударив её, граф выбегает вон, а Нана разрешает своей служанке Зое впустить следующего. Пробродив всю ночь под дождём, Мюффа возвращается к ней и сталкивается нос к носу со Штейнером. Щтейнер принёс деньги -- тысячу франков, которые Нана попросила у него накануне. Доведённая до крайней степени раздражения назойливостью обоих, Нана, вообще чрезвычайно легко переходящая от слез к смеху, от сентиментальности к гневу, выставляет вон обоих. Ей все надоели. Изгнанный и совершенно уничтоженный граф возвращается домой. В дверях он встречается со своей женой, только что приехавшей от любовника. Выгнав графа и банкира, Нана понимает, что роскошную квартиру придётся сменить на жилище поскромней. С актёром «Варьете» фонтаном -- редкостным уродом -- она поселяется в более скромном жилище. Первое время их жизнь течёт почти идиллически, затем Фонтан начинает поколачивать её, и она готова находить в этом своеобразное удовольствие, но всему есть предел: Нана нуждается в отдушине. Такой отдушиной становится для неё подруга -- потаскушка по кличке Атласная, которая, без особого удовольствия отдаваясь мужчинам и сохраняя девически-невинный вид, гораздо больше радости находит в лесбийских утехах. Впрочем, однажды, посещая публичный дом, где ночевала Атласная, Нана попала в облаву и едва унесла ноги. Искавший примирения граф Мюффа пришёлся ей как нельзя более кстати. Она легко уговорила его добиться того, чтобы роль порядочной женщины в очередной премьере Борднава досталась ей, а не её вечной сопернице Розе Миньон. Мюффа выкупил эту роль у Борднава за пятнадцать тысяч франков -- он теперь готов на все. Именно за его счёт Нана и стала «кокоткой высшего полёта». Она переехала в роскошный особняк на авеню де Вилье, купленный графом, но не оставила ни Жоржа, которого время от времени снисходительно принимала, ни Атласную, в объятиях которой приобщалась к неведомому прежде пороку. Это не мешает ей увлечься братом Жоржа, Филиппом Югоном,

На скачках в Булонском лесу Нана, окружённая мужчинами, становится подлинной королевой Парижа: на бега выставлена рыжая кобыла по кличке «Нана». Сомнительный каламбур «Кто скачет на Нана?» вызывает общий восторг. На рыжую кобылу ставят почти все, и она с блеском выигрывает скачки: Нана уносят домой едва ли не на руках. Вандевр на скачках разорился, но Нана это мало трогает. Вандевр скандалит в скаковом обществе, утверждая, что результат скачки подтасован, Исключённый из общества, он поджёг свою конюшню и сгорел там со всеми лошадьми. Это заставило Нана впервые задуматься о смерти и испугаться её. А вскоре у неё случился выкидыш -- она два месяца не верила в свою беременность, объясняя все нездоровьем, и едва не умерла. Разоряющийся граф Мюффа проводит у неё все своё время. Его дочь Эстелла выходит замуж за Дагнэ, но графиня выглядит моложе и лучше дочери: её связь с Фошри уже ни для кого не тайна. Граф давно чувствует себя чужим в собственном доме. На свадьбе Эстеллы и Дагнэ он выглядит постаревшим и жалким. Дагнэ улучает момент, чтобы прямо перед торжеством забежать к Нана и, как он выражается, вручить ей свою невинность. Обоих чрезвычайно забавляет это приключение.

Нана царит над городом. Филипп Югон, назначенный полковым казначеем, приносит ей все казённые деньги и попадает в тюрьму. Его младший брат закололся ножницами прямо в особняке у Нана после того, как она сказала, что никогда не выйдет за него замуж. Граф Мюффа сходит с ума от ревности, пока Нана одного за другим разоряет все новых и новых любовников. Застав у неё безобразного старика, маркиза де Шуара, граф находит наконец силы сбежать от чудовища, сломавшего его жизнь: разорённый, он возвращается к жене, к тому времени порвавшей с Фошри, и всецело предаётся религии. Нана вскоре исчезает из Парижа -- по слухам, она побывала в России, была на содержании у какого-то князя, но не поладила с ним и вернулась в Париж. Здесь умирает её ребёнок -- заброшенный, забытый ею Луизэ, материнскую нежность к которому она так любила демонстрировать. На другой день она внезапно заболевает оспой. Ее смерть совпадает с началом войны. Почти никто из подруг и любовников Нана не решается подойти к её телу -- слишком силён страх заразиться.

Она лежит одна в гостинице, куда приехала сразу после возвращения. Ее лицо -- сплошной гнойник -- обращено кверху, правый глаз провалился, из носу вытекает гной, щека покрылась красной коркой. Прекрасные рыжие волосы ореолом стоят над застывшей маской.

Творчество 1886

Клод Лантье, художник, повесился в своей мастерской перед неоконченной картиной в ноябре 1870 г. Его жена Кристина, позировавшая для этой картины и мучительно ревновавшая к ней, потеряла рассудок от горя. Клод жил в полной нищете. От него не осталось ничего, кроме нескольких набросков: последнюю и главную картину, неудавшийся шедевр, сорвал со стены и сжёг в припадке ярости друг Клода Сандоз. Кроме Сандоза и Бонграна -- другого приятеля Клода, художника-мэтра и академика-бунтаря, -- на похоронах не было никого из их компании.

...Все они были родом из Плассана и подружились в коллеже: живописец Клод, романист Сандоз, архитектор Дюбюш. В Париже Дюбюш с великим трудом поступил в Академию, где подвергался беспощадным насмешкам друзей: и Клод, и Сандоз мечтали о новом искусстве, равно презирая классические образцы и мрачный, насквозь литературный романтизм Делакруа. Клод не просто феноменально одарён -- он одержим. Классическое образование не для него: он учится изображать жизнь, какой её видит, -- Париж, его центральный рынок, набережные Сены, кафе, прохожих. Сандоз грезит о синтезе литературы и науки, о гигантской романной серии, которая охватила и объяснила бы всю историю человечества. Одержимость Клода ему чужда: он с испугом наблюдает за тем, как периоды воодушевления и надежд сменяются у его друга мрачным бессилием. Клод работает, забывая о еде и сне, но не идёт дальше набросков -- ничто не удовлетворяет его. Зато вся компания молодых живописцев и скульпторов -- лёгкий и циничный насмешник Фажероль, честолюбивый сын каменотёса Магудо, расчётливый критик Жори -- уверены, что Клод станет главой новой школы. Жори прозвал её «школой пленэра». Вся компания, разумеется, занята не только спорами об искусстве: Магудо с отвращением терпит рядом с собой шлюху-аптекаршу Матильду, Фажероль влюблён в прелестную кокотку Ирму Беко, проводящую время с художниками бескорыстно, вот уж подлинно из любви к искусству.

Клод сторонился женщин до тех пор, пока однажды ночью, неподалёку от своего дома на Бурбонской набережной, не встретил во время грозы заблудившуюся молодую красавицу -- высокую девушку в чёрном, приехавшую поступать в лектрисы к богатой вдове генерала. Клоду ничего не оставалось, как предложить ей переночевать у него, а ей ничего не оставалось, как согласиться. Целомудренно поместив гостью за ширмой и досадуя на внезапное приключение, утром Клод смотрит на спящую девушку и замирает: это та натура, о которой он мечтал для новой картины. Забыв обо всем, он принимается стремительно зарисовывать её маленькие груди с розовыми сосками, тонкую руку, распустившиеся чёрные волосы... Проснувшись, она в ужасе пытается спрятаться под простыней. Клод с трудом уговаривает её позировать дальше. Они запоздало знакомятся: её зовут Кристина, и ей едва исполнилось восемнадцать. Она доверяет ему: он видит в ней только модель. И когда она уходит, Клод с досадой признается себе, что скорее всего никогда больше не увидит лучшую из своих натурщиц и что это обстоятельство всерьёз огорчает его.

Он ошибся. Она зашла через полтора месяца с букетом роз -- знаком своей благодарности. Клод может работать с прежним воодушевлением: одного наброска, пусть и удавшегося лучше всех прежних, для его новой работы недостаточно. Он задумал изобразить обнажённую женщину на фоне весеннего сада, в котором прогуливаются пары и резвятся борцы. Название для картины уже есть -- просто «Пленэр». В два сеанса он написал голову Кристины, но попросить её снова позировать обнажённой не решается. Видя, как он мучается, пытаясь найти натурщицу, подобную ей, она в один из вечеров сама раздевается перед ним, и Клод завершает свой шедевр в считанные дни. Картина предназначается для Салона Отверженных, задуманного как вызов официозному и неизменному в своих пристрастиях парижскому Салону. Около картины Клода собирается толпа, но толпа эта хохочет. И сколько бы ни уверял Жори, что это лучшая реклама, Клод страшно подавлен. Почему женщина обнажена, а мужчина одет? Что за резкие, грубые мазки? Лишь художники понимают всю оригинальность и мощь этой живописи. В лихорадочном возбуждении Клод кричит о презрении к публике, о том, что вместе с товарищами покорит Париж, но домой он возвращается в отчаянии. Здесь его ждёт новое потрясение: ключ торчит в двери, какая-то девушка ждёт его уже два часа... Это Кристина, она была на выставке и видела все: и картину, на которой с ужасом и восхищением узнает себя, и публику, состоявшую из тупиц и насмешников. Она пришла утешить и ободрить Клода, который, упав к её ногам, уже не сдерживает рыданий.

...Это их первая ночь, за которой следуют месяцы любовного опьянения. Они заново открывают друг друга. Кристина уходит от своей генеральши, Клод отыскивает дом в Беннекуре, пригороде Парижа, всего за двести пятьдесят франков в год. Не обвенчавшись с Кристиной, Клод называет её женой, а вскоре его неопытная возлюбленная обнаруживает, что беременна. Мальчика назвали Жаком. После его рождения Клод возвращается к живописи, но беннекурские пейзажи уже наскучили ему: он мечтает о Париже. Кристина понимает, что хоронить себя в Беннекуре для него невыносимо: втроём они возвращаются в город.

Клод посещает старых друзей: Магудо уступает вкусам публики, но ещё сохраняет талант и силу, аптекарша по-прежнему при нем и стала ещё безобразнее; Жори зарабатывает не столько критикой, сколько светской хроникой и вполне доволен собою; Фажероль, вовсю ворующий живописные находки Клода, и Ирма, еженедельно меняющая любовников, время от времени кидаются друг к Другу, ибо нет ничего прочнее привязанности двух эгоистов и циников. Бон-гран, старший друг Клода, признанный мастер, взбунтовавшийся против Академии, несколько месяцев кряду не может выйти из глубокого кризиса, не видит новых путей, рассказывает о мучительном страхе художника перед воплощением каждого нового замысла, и в его депрессии Клод с ужасом видит предзнаменование собственных мучений. Сандоз женился, но по-прежнему по четвергам принимает друзей. Собравшись прежним кругом -- Клод, Дюбюш, Фажероль, Сандоз с женой Анриеттой, -- приятели с печалью замечают, что спорят без прежней горячности и говорят все больше о себе. Связь порвалась, Клод уходит в одинокую работу: ему кажется, что сейчас он действительно способен выставить шедевр. Но Салон три года подряд отвергает его лучшие, новаторские, поражающие яркостью творения: зимний пейзаж городской окраины, Батиньольский сквер в мае и солнечный, словно плавящийся вид площади Карусель в разгар лета. Друзья в восторге от этих полотен, но резкая, грубо акцентированная живопись отпугивает жюри Салона. Клод снова боится своей неполноценности, ненавидит себя, его неуверенность передаётся Кристине. Лишь через несколько месяцев ему является новый замысел -- вид на Сену с портовыми рабочими и купальщиками. Клод берётся за гигантский эскиз, стремительно записывает холст, но потом, как всегда, в приступе неуверенности портит собственную работу, ничего не может довести до конца, губит замысел. Его наследственный невроз выражается не только в гениальности, но и в неспособности реализоваться. Всякая законченная работа -- компромисс, Клод одержим манией совершенства, создания чего-то более живого, чем сама жизнь. Эта борьба приводит его в отчаяние: он принадлежит к тому типу гениев, для которых невыносима любая уступка, любое отступление. Работа его становится все более судорожной, воодушевление проходит все быстрее: счастливый в миг рождения замысла, Клод, как всякий истинный художник, понимает все несовершенство и половинчатость любых воплощений. Творчество становится его пыткой.

Тогда же они с Кристиной, устав от соседских сплетен, решают наконец пожениться, но брак не приносит радости: Клод поглощён работой, Кристина ревнует: став мужем и женой, они поняли, что былая страсть умерла. К тому же сын раздражает Клода своей непомерно большой головой и замедленным развитием: ни мать, ни отец ещё не знают, что у Жака водянка головного мозга. Приходит нищета, Клод приступает к последней и самой грандиозной своей картине -- снова обнажённая женщина, олицетворение ночного Парижа, богиня красоты и порока на фоне сверкающего города. В день, когда при сумеречном вечернем свете он видит свою только что законченную картину и вновь убеждается, что потерпел поражение, умирает двенадцатилетний Жак. Клод тут же начинает писать «Мёртвого ребёнка», и Фажероль, чувствуя вину перед оборванным старшим товарищем, с великими трудами помещает картину в Салон. Там, вывешенная в самом отдалённом зале, высоко, почти невидимо для публики, она выглядела страшно и жалко. Новая работа Бонграна -- «Деревенские похороны», написанные словно в пару к его ранней «Деревенской свадьбе», -- тоже никем не замечена. Зато огромный успех имеет фажероль, смягчивший находки из ранних работ Клода и выдающий их за собственные; Фажероль, ставший звездой Салона. Сандоз с тоской смотрит на друзей, собравшихся в Салоне. За это время Дюбюш выгодно и несчастливо женился, Магудо сделал своей женой уродину аптекаршу и впал в полную зависимость от неё, Жори продался, Клод награждён прозвищем помешанного -- неужели всякая жизнь приходит к такому бесславному концу?

Но конец Клода оказался страшнее, чем могли предположить друзья. Во время одного из мучительных и уже бессмысленных сеансов, когда Клод снова и снова рисовал обнажённую Кристину, она не выдержала. Страшно ревнуя к женщине на полотне, она бросилась к Клоду, умоляя впервые за многие годы снова взглянуть на неё как на женщину. Она все ещё прекрасна, он все ещё силён. В эту ночь они переживают такую страсть, какой не знали и в юности. Но пока Кристина спит, Клод поднимается и медленно идёт в мастерскую, к своей картине. Утром Кристина видит его висящим на перекладине, которую он сам когда-то прибил, чтобы укрепить лестницу.

...Воздух эпохи отравлен, говорит Бонгран Сандозу на похоронах гения, от которого ничего не осталось. Все мы -- изверившиеся люди, и во всем виноват конец века с его гнилью, разложением, тупиками на всех путях. Искусство в упадке, кругом анархия, личность подавлена, и век, начавшийся с ясности и рационализма, заканчивается новой волной мракобесия. Если бы не страх смерти, всякий подлинный художник должен был бы поступить, как Клод. Но и здесь, на кладбище, среди старых гробов и перекопанной земли, Бонгран и Сандоз вспоминают, что дома их ждёт работа -- их вечная, единственная пытка.

Жерминаль 1885

Механик Этьен Лантье, изгнанный с железной дороги за пощёчину начальнику, пытается устроиться на работу в шахту компании Монсу, что близ городка Воре, в посёлке Двухсот Сорока. Работы нет нигде, шахтёры голодают. Место для него на шахте нашлось лишь потому, что накануне его прихода в Воре умерла одна из откатчиц. Старый забойщик Маэ, чья дочь Катрина работает с ним в шахте второй откатчицей, берет Лантье в свою артель.

Работа невыносимо трудна, и пятнадцатилетняя Катрина выглядит вечно измождённой. Маэ, его сын Захария, артельщики Левак и Шаваль работают, лёжа то на спине, то на боку, протискиваясь в шахте шириной едва в полметра: угольный пласт тонок. В забое невыносимая духота. Катрина и Этьен катают вагонетки. В первый же день Этьен решает было покинуть Воре: этот ежедневный ад не для него. На его глазах руководство компании разносит шахтёров за то, что те плохо заботятся о собственной безопасности. Молчаливое рабство шахтёров поражает его. Только взгляд Катрины, воспоминание о ней заставляют его остаться в посёлке ещё на некоторое время. Маэ живут в непредставимой бедности. Они вечно должны лавочнику, им не хватает на хлеб, и жене Маэ ничего не остаётся, как пойти с детьми в усадьбу Пиолена, принадлежащую помещикам Грегуарам. Грегуары, совладельцы шахт, иногда помогают бедным. Хозяева усадьбы обнаруживают в Маэ и её детях все признаки вырождения и, вручив ей пару старых детских платьиц, преподают урок бережливости. Когда женщина просит сто су, ей отказывают: подавать -- не в правилах Грегуаров. Детям, однако, дают кусок булки. Под конец Маэ удаётся смягчить лавочника Мегра -- в ответ на обещание прислать к нему Катрину. Покуда мужчины работают в шахте, женщины готовят обед -- похлёбку из щавеля, картошки и порея; парижане, приехавшие осмотреть шахты и ознакомиться с бытом шахтёров, умиляются щедрости шахтовладельцев, дающих рабочим столь дешёвое жилье и снабжающих все шахтёрские семьи углём.

Одним из праздников в шахтёрской семье становится мытье: раз в неделю вся семья Маэ, не стесняясь, по очереди окунается в бочку с тёплой водой и переодевается в чистое. Маэ после этого балуется с женой, называя своё единственное развлечение «даровым десертом». Катрины между тем домогается молодой Шаваль: вспомнив о своей любви к Этьену, она сопротивляется ему, но недолго. К тому же Шаваль купил ей ленту. Он овладел Катриной в сарае за посёлком.

Этьен постепенно привыкает к работе, к товарищам, даже к грубой простоте местных нравов: ему то и дело попадаются гуляющие за отвалом влюблённые, но Этьен полагает, что молодёжь свободна. Возмущает его только любовь Катрины и Шаваля -- он неосознанно ревнует. Вскоре он знакомится с русским машинистом Сувариным, который живёт с ним по соседству. Суварин избегает рассказывать о себе, и Этьен нескоро узнает, что имеет дело с социалистом-народником. Бежав из России, Суварин устроился на работу в компанию. Этьен решает рассказать ему о своей дружбе и переписке с Плюшаром -- одним из вождей рабочего движения, секретарём северной федерации только что созданного в Лондоне Интернационала. Суварин скептически относится к Интернационалу и к марксизму: он верит только в террор, в революцию, в анархию и призывает поджигать города, всеми способами уничтожая старый мир. Этьен, напротив, мечтает об организации забастовки, но на неё нужны деньги -- касса взаимопомощи, которая позволила бы продержаться хоть первое время.

В августе Этьен перебирается жить к Маэ. Он пытается увлечь главу семейства своими идеями, и Маэ как будто начинает верить в возможность справедливости, -- но жена его тут же резонно возражает, что буржуи никогда не согласятся работать, как шахтёры, и все разговоры о равенстве навсегда останутся бредом. Представления Маэ о справедливом обществе сводятся к желанию пожить как следует, да это и немудрено -- компания вовсю штрафует рабочих за несоблюдение техники безопасности и изыскивает любой предлог для урезания заработка. Очередное сокращение выплат -- идеальный повод для забастовки. Глава семьи Маэ, получая безбожно сокращённый заработок, удостаивается также выговора за разговоры со своим жильцом о политике -- об этом уже пошли слухи. Туссена Маэ, старого шахтёра, хватает только на то, чтобы испуганно кивать. Он сам стыдится собственной тупой покорности. По всему посёлку разносится вопль нищеты, На новом участке, где работает семья Маэ, становится все опаснее -- то ударит в лицо подземный источник, то слой угля окажется так тонок, что двигаться в шахте можно, только обдирая локти. Вскоре происходит и первый на памяти Этьена обвал, в котором сломал обе ноги младший сын Маэ -- Жанлен. Этьен и Маэ понимают, что терять больше нечего: впереди только худшее. Пора бастовать.

Директору шахт Энбо сообщают, что никто не вышел на работу. Этьен и несколько его товарищей составили делегацию для переговоров с хозяевами. В неё вошёл и Маэ. Вместе с ним отправились Пьеррон, Левак и делегаты от других посёлков. Требования шахтёров ничтожны: они настаивают на том, чтобы им прибавили плату за вагонетку лишь на пять су. Энбо пытается вызвать раскол в депутации и говорит о чьём-то гнусном внушении, но ни один шахтёр из Монсу ещё не состоит в Интернационале. От имени углекопов начинает говорить Этьен -- он один способен спорить с Энбо. Этьен в конце концов прямо угрожает, что рано или поздно рабочие вынуждены будут прибегнуть к другим мерам, чтобы отстоять свою жизнь. Правление шахт отказывается идти на уступки, что окончательно ожесточает шахтёров. Деньги кончаются у всего посёлка, но Этьен убеждён, что забастовку надо держать до последнего. Плюшар обещает прибыть в Воре и помочь деньгами, но медлит. Наконец Этьен дождался его. Шахтёры собираются на совещание у вдовы Дезир. Хозяин кабачка Раснер высказывается за прекращение забастовки, но шахтёры склонны больше доверять Этьену. Плюшар, считая забастовки слишком медленным средством борьбы, берет слово и призывает все-таки продолжать бастовать. Запретить собрание является комиссар полиции с четырьмя жандармами, но, предупреждённые вдовой, рабочие успевают вовремя разойтись. Плюшар пообещал выслать пособие. Правление компании между тем задумало уволить наиболее упорных забастовщиков и тех, кого считали подстрекателями.

Этьен приобретает все большее влияние на рабочих. Скоро он совершенно вытесняет их былого лидера -- умеренного и хитрого Раснера, и тот предрекает ему со временем такую же участь. Старик по кличке Бессмертный на очередном собрании шахтёров в лесу вспоминает о том, как бесплодно протестовали и гибли его товарищи полвека назад. Этьен говорит страстно, как никогда. Собрание решает продолжать стачку. Работает на всю компанию только шахта в Жан-Барте, Тамошних шахтёров объявляют предателями и решают проучить их. Придя в Жан-Барт, рабочие из Монсу начинают рубить канаты -- этим они вынуждают углекопов покинуть шахты. Катрина и Шаваль, которые живут и работают в Жан-Барте, тоже поднимаются наверх. Начинается драка между бастующими и штрейкбрехерами. Руководство компании вызывает полицию и армию -- драгун и жандармов. В ответ рабочие начинают разрушать шахты. Восстание набирает силу, пожаром распространяясь по шахтам. С пением «Марсельезы» толпа идёт в Монсу, к правлению. Энбо теряется. Шахтёры грабят лавку Мегра, погибшего при попытке спасти своё добро. Шаваль приводит жандармов, и Катрина едва успевает предупредить Этьена, чтобы он не попался им. Этой зимой на всех шахтах расставляют полицию и солдат, но работа нигде не возобновляется. Забастовка охватывает новые и новые шахты. Этьен наконец дождался прямой стычки с предателем Шавалем, к которому давно ревновал Катрину, и победил: Шаваль вынужден был уступить её и спасаться бегством.

Между тем Жанлен, младший из Маэ, хоть и хромая на обе ноги, выучился довольно резво бегать, разбойничать и стрелять из пращи. Его разбирало желание убить солдата -- и он убил его ножом, по-кошачьи прыгнув сзади, не умея объяснить свою ненависть. Столкновение шахтёров с солдатами становится неизбежным. Углекопы сами пошли на штыки, и, хотя солдаты получили приказ применять оружие только в крайнем случае, вскоре раздаются выстрелы. Шахтёры швыряют в офицеров грязью и кирпичами, солдаты отвечают пальбой и первыми же выстрелами убивают двух детей: Лидию и Бебера. Убита Мукетта, влюблённая в Этьена, убит Туссен Маэ. Рабочие страшно испуганы и подавлены. Вскоре в Монсу приезжают представители власти из Парижа. Этьен начинает ощущать себя виновником всех этих смертей, разорения, насилия, и в этот момент лидером шахтёров снова становится Раснер, требующий примирения. Этьен решает уйти из посёлка и встречается с Сувариным, который рассказывает ему историю гибели своей жены, повешенной в Москве, С тех пор у Суварина нет ни привязанностей, ни страха. Выслушав этот страшный рассказ, Этьен возвращается домой, чтобы провести в семье Маэ свою последнюю ночь в посёлке. Суварин же идёт к шахте, куда рабочие собираются вернуться, и подпиливает одну из скреп обшивки, защищающей шахту от подземного моря -- «Потока». Утром Этьен узнает, что Катрина тоже собирается пойти в шахту. Поддавшись внезапному порыву, Этьен идёт туда с ней: любовь заставляет его ещё на один день остаться в посёлке. К вечеру поток прорвал обшивку. Скоро вода прорвалась на поверхность, все взрывая своим мощным движением. На дне шахты остались покинутыми старик Мук, Шаваль, Этьен и Катрина. По грудь в воде они пытаются выбраться в сухую шахту, блуждают в подземных лабиринтах. Здесь и происходит последняя стычка Этьена с Шавалем: Этьен раскроил череп вечному сопернику. Вместе с Катриной Этьену удаётся выскрести в стене некое подобие скамьи, на которой они сидят над несущимся по дну шахты потоком. Три дня проводят они под землёй, ожидая смерти и не надеясь на спасение, но вдруг доносятся чьи-то удары сквозь толщу земли: к ним пробиваются, их спасают! Здесь, в темноте, в шахте, на крошечной полоске тверди, Этьен и Катрина в первый и последний раз сливаются в любви. После этого Катрина забывается, а Этьен прислушивается к приближающимся толчкам: спасатели дошли до них. Когда их подняли на поверхность, Катрина была уже мертва.

Оправившись, Этьен уходит из посёлка. Он прощается с вдовой Маэ, которая, потеряв мужа и дочь, выходит на работу в шахту -- откатчицей. Во всех шахтах, ещё недавно бастовавших, кипит работа. И глухие удары кайла, кажется Этьену, доносятся из-под расцветающей весенней земли и сопровождают каждый его шаг.

Размещено на Allbest.ru