Поэтика романа - семейная хроника М.Е. Салтыкова-Щедрина

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН

САМАРКАНДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

УНИВЕРСИТЕТ им. А. НАВОИ

ДИССЕРТАЦИЯ

Поэтика романа - семейная хроника М.Е. Салтыкова-Щедрина

Направление: 5А220101-литературоведение (рус)

на соискание степени магистра филологии

На правах рукописи

Юлдашева Лола Кулдашевна

Научный руководитель: доц. Михайличенко Б.С.

САМАРКАНД 2006

ВВЕДЕНИЕ

Наука о литературе пока еще не установила первого творца жанра романа - семейная хроника. Можно лишь выдвинуть две версии на этот предмет: первая, исконно русская, она уходит в XVI век и, вероятно, имеет отношение к известной книге «Домострой». Анонимный автор выделил раздел, который связан с проблемой семейных отношений. Здесь устанавливаются правила и нормы взаимоотношений в русской семье. И, несмотря на архаичное мышление, получившее название «домостроевского», все-таки в книге утверждается идеал гармонических взаимоотношений родителей и детей. Настоящее предположение, к сожалению, не подтверждается фактографическими сведениями: с XVII по XIX вв. исследователи не могут указать на произведения, которые бы отдаленно напоминали жанр семейной хроники. Можно было бы назвать драму Д.Фонвизина «Недоросль», но это иной литературный род.

Наиболее достоверной считается версия заимствования, на что указывает французская литература. Диссертант придерживается второй версии происхождения необычного жанра.

В русской литературе Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин стоит особняком, его произведения не потеряли своей актуальности, поэтому они привлекают исследователей и в настоящее время.

Жанр романа - семейная хроника в художественной системе М.Е. Салтыкова-Щедрина занимает особое место. Писатель обращается к нему на протяжении всего творчества, однако, произведения этого жанра до сих пор остаются наименее изученной частью литературного наследия писателя, хотя в XX веке отдельные вопросы рассматривались щедриноведами (С.Макашин, Я.Эльсберг, К.Тюнькин, Е.Покусаев, А.Бушмин и др.). Эти работы в основном посвящены социальным явлениям в аспекте своеобразия художественного метода и в контексте творчества писателей «натуральной школы».

Объектом диссертационного исследования являются произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина, образующие жанровую системность, романный жанр - семейная хроника. В русской литературе XIX в. к этому жанру обращались:

- С.Т.Аксаков «Семейная хроника» (1856), «Детские годы Багрова-внука» (1858), «Воспоминания» (1856);

- Н.Г.Гарин-Михайловский «Детство Тёмы» (1892), «Гимназисты» (1893), «Студенты» (1895) и «Инженеры» (1907);

- Л.Н.Толстой «Детство»(1852), «Отрочество»(1854), «Юность»(1857);

- А.Н. Толстой «Детство Никиты» (1920).

Авторы названных романов - семейных хроник уделяли преимущественное внимание изображению истории семьи, семейным традициям, процессу формирования личности, связь героев с окружающим миром особенно в детские, отроческие и юношеские годы.

Между тем классический образец романа - семейная хроника в национальной литературе создан М.Е. Салтыковым-Щедриным. Его романы «Господа Головлевы» (1872-1876) и «Пошехонская старина» (1887-1889) становятся предметом настоящего изучения.

Материалом для исследования служат тексты романов «Господа Головлевы» (1872-1876) и «Пошехонская старина» (1887-1889).

Предмет изучения - поэтика романов М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» (1872-1876) и «Пошехонская старина» (1887-1889), рассматриваемая с точки зрения романа - семейная хроника.

Во второй половине XIX века русская литература по-прежнему продолжала осваивать тему дворянства. С.Аксаков в «Семейных хрониках» и «Детских годах Багрова-внука», а Л.Толстой в «Детстве» открыли мир поэзии патриархальной деревенской жизни. Они воспели чистоту нравственного чувства своих героев. В этих романах даже деревенские будни наполнены радостью жизни. Здесь показаны картины старых добрых времен и старых добрых нравов.

В романах современников М.Е. Салтыков-Щедрин видел стремление упрочить дворянский образ жизни, против чего он резко протестовал. На его взгляд, в помещичьих усадьбах царствовали вовсе не патриархальные семейные идиллии, а застой и деспотизм.

Целью диссертационной работы является исследование жанровой структуры романов - семейная хроника М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» и «Пошехонская старина».

Задачи исследования:

1) дать сведения о теории литературы как науке;

2) определить понятия «жанр», «роман», «семейная хроника»;

3) проанализировать сходные и отличительные взгляды ученых и критиков на проблему жанра роман - семейная хроника;

4) проанализировать с точки зрения жанра особенности сюжетно- композиционной организации;

5) охарактеризовать внутреннюю организацию каждого текста в отдельности.

Научная новизна работы отличается системным анализом жанровой природы романов М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» и «Пошехонская старина», исследуется поэтика жанра романа семейная хроника. Критики рассматривали названные произведения комплексно, в традициях культурно-исторической школы, и при этом только вскользь затрагивали тему, которую мы выбрали в качестве диссертационного исследования.

Методологической основой диссертации являются теоретические исследования в области жанра и поэтики. В настоящей работе используются два методологических способа: а) культурно-исторический метод; б) компаративизм (сравнительно-сопоставительный анализ текстов).

Научно-практическая значимость работы заключается в том, что её результаты могут быть использованы в историко-литературных и теоретических исследованиях по проблемам поэтики и типологии жанра романа. Материалы и обобщения можно применить при подготовке общих и специальных курсов по истории русской литературы XIX века, и написания итоговых и выпускных работ студентами, обучающихся по программе бакалавриата.

Во введении обосновывается актуальность темы, структура диссертации, объект исследования, актуальность работы, цель и задачи исследования, методы анализа и сфера применения.

В первой главе - «Теория жанра романа семейная хроника» рассматриваются критические работы, на основе которых создается жанровая концепция романа-хроники.

Вторая глава полностью посвящена анализу жанра романа семейная хроника исключительно на материале текстов Салтыкова-Щедрина М.Е. «Господа Головлевы» и «Пошехонская старина».

В третьей главе анализируется жанровое своеобразие романа - хроники "Пошехонская старина", романа семейная хроника "Дневник провинциала в Петербурге", а также художественная хроника «Господа Ташкентцы».

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования и намечаются перспективы научной работы.

Глава первая ВОПРОСЫ ТЕОРИИ ЖАНРА РОМАНА «СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА»

жанр роман семейный хроника

Каждая наука должна иметь свою теорию, без нее трудно говорить о мастерстве, искусности, высокой технике умения в какой-либо области. Теория (от греч.- наблюдение, исследование) обобщает опыты, устанавливает объективные закономерности и вырабатывает конкретные правила.

Наука о литературе системно прослеживает процесс возникновения, развития, канонизации или исчезновения и замены литературных форм и категорий. Поспелов Г.Н. Теория литературы. Учебник для ун-тов.-М.:Высшая школа,1978.-С.230-280 В этой системе достойное место занимает теория жанров; одни из них появились еще в античные времена, другие в последующие культурологические эпохи; третьи становятся результатом миграции литератур Востока и Запада. К новым жанровым разновидностям относится и «роман - семейная хроника».

Хроника (от греч. - время; летопись; художественное произведение, содержащее последовательное изложение общественных или семейных событий) Словарь иностранных слов.-М.:Русский язык,1988.-С.564; литературный жанр, повествующий об исторических событиях или частной жизни в их временной очередности. В центре хроники находится время как субъект исторического процесса. Если в дневнике на первый план выступает личность автора, а в историческом романе - характеры и взаимоотношения действующих лиц, активно проявляющих себя в истории, то в хронике организующей силой сюжета предстает сам ход времени, которому подвластны действия и судьбы персонажей. Для хроники обычен экстенсивный сюжет, образуемый чередованием сцен, фрагментов, картин изменяющейся действительности; структура хроники отражает темы, длительность, порядок и ритм изображаемых событий, за точку отсчета которых, как правило, принимаются моменты реально-исторических деяний.

На ранних этапах словесности элементы хроники входят «в связанном виде» в мифологические и эпические сюжеты, отражая их историческую основу; в этом смысле «хроникальны» многие произведения античной и средневековой литератур. В Средневековье хроника выделилась в самостоятельный исторический жанр. С эпохи Ренессанса материалы хроник используются в художественных целях, что было связано с постановкой гуманистической проблемы: усиленный интерес к человеческой личности и человек стал перед лицом времени. Позже эстетически переосмысливаются сами приёмы хроникального повествования. На почве романтического представления о «духе времени», об индивидуальности каждой эпохи возникают романтические хроники. Замкнутое, «остановившееся» время становится предметом семейной и усадебной реалистической хроники (С.Т.Аксаков, Н.С.Лесков). Для романов на современные темы источником сюжетов и повествовательной техники может служить газетная хроника в её принципиальной незавершенности. Метод старой, «исторической» хроники пародировался для сатирического развенчания застойного быта («История одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина). В XX в. усиление хроникального начала связано с эволюцией эпической манеры и тяготением литературы к документальности («Жизнь Клима Самгина» М.Горький). Редкая, как самостоятельный жанр, хроника образует внутри многих произведений систему включения реального, исторического времени в вымышленный сюжет. Важным жанровым признаком романа - семейная хроника является автобиографический фактор. Однако в одних произведениях он функционирует активно, в других может устраняться, исчезать. В последнем варианте не следует искать знака равенства между семьей, действующей в романе и жизнью автора.

Теоретический аспект романа - семейная хроника может усиливаться и за счет мемуарных и документальных записок, воспоминаниях о событиях и лицах прошлого, прямо или косвенно причастных к жизни героя Словарь иностранных слов.-М.:РЯ,1988.-С.311.. Вполне понятно, что это самостоятельные жанры, отличающиеся своей спецификой. Речь должна идти о способах заимствования романом хроникой элементов мемуарной и документальной литератур. Эти заимствования придают повествовательной манере «семейной хроники» перспективу идейно-познавательного характера. В целом же семейная хроника в большей мере культивирует художественный вымысел.

Одной из разновидностей хроники были дворянские родословные. Их форма и легла в основу литературного жанра романа - семейной хроники. Это самая первая жанровая разновидность романа - хроники, представленная в русской литературе, в первую очередь, романами С.Т.Аксакова «Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука». Целью данной работы и является стремление проследить трансформацию жанра семейной хроники в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина. На основе идейно- художественного анализа произведений писателя ("Господа Головлевы", «Дневник провинциала в Петербурге", "Пошехонская старина") устанавливаются функциональные возможности пространственной - временной организации в формировании жанровой структуры данных романов- хроник.

Учение самаркандского литературоведа Я.О. Зунделовича о жанре романа - семейная хроника.

В качестве наиболее общего, исходного определения жанра романа - хроники можно опереться на точку зрения Я.О.Зунделовича в его книге «Дело Артамоновых»- роман- хроника». Я.О.Зунделович утверждает, что динамика повествования у М.Горького определяется не столь стремительными силами известной сюжетной установки (т.е. противоборствующими устремлениями персонажей, замкнутых в пределах известного «круга»), сколько нарастающими изменениями в определенной группе людей, которые обусловлены эпохальными временными сдвигами. «Герой романа - хроники» не столько и не только определенный коллектив, сколько время, эпоха. Говоря другими словами, судьбы персонажей в романе-хронике в первую очередь конкретизируют известные исторические этапы. Эти судьбы значительны не сами по себе (при всей их индивидуализации), а являются как бы приметами определенного периода, этапами известного исторического процесса» Зунделович Я.О.Роман-хроника «Дело Артамоновых»,.: Труды Узб.ун-та.-Самарканд:СамГУ, 1956.- Вып.64.-С.3.

Я.О. Зунделович начинает аналитическое рассмотрение «Дела Артамоновых» именно с жанрового определения и высказывает на первый взгляд довольно необычную, парадоксальную мысль: динамика повествования в романе - хронике определяется не столько пространственно - временной организацией сюжета, сколько изменением человека, личности. К такому резкому изменению личности, по мнению Я.О.Зунделовича приводят эпохальные исторические события.

Другой жанровой особенностью романа - хроники он считает то, что главным героем является не столько человек, сколько историческое время. Эта мысль представляется интересной в том отношении, что жанровый канон романа - хроники отнюдь не ограничивается и даже не определяется пространственно-временной организацией повествования, а более всего определяется функцией героя. Судьба героя в романе - хронике значительна не сама по себе, а только как примета определенного исторического периода. В этой части определения Я.О.Зунделовича нуждается в коррекции, так как воссозданию «образа времени» подчиняется и сюжетно-композиционная организация произведения, активное воздействие на которую оказывает художественное время - пространство, «хронотоп».

Теоретические суждения о жанре романа - семейная хроника М.М. Бахтина

М.Бахтин с полной очевидностью доказал, что жанр и жанровые разновидности определяются именно «хронотопом», реализованном в повествовательной структуре произведения. «Хронотоп»- это единство художественного времени с художественным пространством. Причем в этом единстве ведущее начало, - отмечал Бахтин,- принадлежало художественному времени.

В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет, созидающих целостную картину человеческого бытия: «Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно - зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории». Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М. Литературно-критические статьи, С.122. Диалектические отношения данных понятий заключаются в том, что приметы времени раскрываются в пространстве, а пространство осмысляется и измеряется временем («время как четвертое измерение пространства»). Понимая хронотоп как формально-содержательную категорию литературного произведения, М.Бахтин указывает на то существенное различие, которое устанавливается между объективным временем-пространством и субъективным (художественным) хронотопом. Объективное время в хронотопе, данное через призму восприятия автора и персонажей утрачивает впечатление длительности, оно как бы «выпадает из нормального течения биографического времени. Автор - создатель абсолютно свободен в управлении этим временем, замедляя или убыстряя движение событий, регулирует полностью плотность повествования. О событии,- как справедливо заметил М.Бахтин,- можно сообщить, осведомить, можно при этом дать точные указания о месте и времени его свершения.

Но событие не становится образом. Превращение действия в образ совершается только благодаря особому сгущению примет времени (субъективного, объективного и исторического) на определенных участках сюжетного пространства.

Это научное открытие М.Бахтина и привело нас к мысли, что романы М.Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы", «Пошехонская старина", «Дневник провинциала в Петербурге", «Господа Ташкентцы» отличаются друг от друга, прежде всего хронотопом, реализованном в сюжетно-композиционной организации этих произведений. Но эта мысль, безусловно, нуждается в доказательстве. Эти доказательства, на наш взгляд, содержатся в идейно-художественном анализе повествовательного строя исследуемых произведений М.Е. Салтыкова-Щедрина.

М.Е. Салтыковым-Щедриным было создано более двадцати крупных произведений- романов и циклов, и совершенно очевидно, что эффективное изучение их невозможно без определенного типологического подхода. В настоящей диссертационной работе мы не ставим задачей разобраться во всех жанровых определениях, которыми наделяли литературоведы XX века романы М.Е. Салтыкова-Щедрина. Это невозможно, на наш взгляд, прежде всего из-за отсутствия критической литературы в полном объёме. И еще потому, что данная работа представляет собой самостоятельное исследование. Тем не менее, в процессе анализа произведений М.Е. Салтыкова-Щедрина мы будем указывать на существенный разнобой в жанровых определениях.

О жанровой терминологии романа - семейная хроника; поиск оптимальной номинации

С определенной долей оговорок можно утверждать, что творцом словосочетания «семейная хроника», ставшего термином, был С.Т.Аксаков. Перед исследователями открывается перспективная жанрово- терминологическая проблема по выяснению истории происхождения номинации - «семейная хроника».

Справедливо стремление щедриноведов подчеркнуть родственную близость всех произведений великого сатирика и выдвинуть понятие основного их типа. А.Бушмин считает основным определяющим типом «цикл рассказов» не в жанровом, а в повествовательном смысле; М. Горячкина - «хронику»; Я.Эльсберг - «роман-обозрение». Наиболее убедительной из существующих обозначений представляется классификация А.Бушмина Бушмин А. Сатира Салтыкова-Щедрина.-М.-Л.-:Наука,1959.-С.240., который выделяет романные разновидности циклического типа. К таким своеобразным романам - циклам он относит «Историю одного города», "Дневник провинциала в Петербурге", "Господа Головлевы", «Убежище Монрепо», «Современную идиллию», "Пошехонскую старину". Остальные произведения принадлежат к циклам, причем, по мнению Бушмина, те в которых «зависимость между рассказами проявляется слабо» приближаются к типу сборника («Губернские очерки», «Сатиры в прозе», «Невинные рассказы»). Указанные А.Бушминым шесть произведений причисляет к романам и В.Я.Кирпотин. Е.Покусаев и Я.Эльсберг, в свою очередь, определяют данные произведения как «общественный (сатирический) роман».

Цикл в системе теории жанра романа - семейная хроника.

Самаркандский литературовед Б.С.Михайличенко считает, что семейная хроника как жанр в мировой литературе обладает индивидуальным структурным комплексом. Уже в XIX веке писатели стали включать в историю семьи целые циклы. Примером в данной связи выступают романы-циклы «Человеческая комедия» О.Бальзака, «Ругон-Маккары» Э.Золя, «Сага о Форсайтах» Д. Голсуорси. В конце XIX-начале XX века в западноевропейской литературе эта форма претерпевает изменения и заметно трансформируется. Жанрообразующим показателем начинает выступать не цикличность, связывающая в единое целое относительно самостоятельные художественные произведения, а хронотопная организация. Таковы романы Нобелевских лауреатов Мартина дю Гара «Семья Тибо» (8 томов), Т.Манна «Будденброки» Михайличенко Б.С. О теории жанра романа «семейная хроника»//Филология.- Самарканд: СамГУ,2003.-С.-110-113.. Это, безусловно, как считает О.Р.Садуллаева, повлияло на творчество американских писателей в стремлении создать свои варианты романов-хроник. И здесь явно преуспевают писатели - латиноамериканцы (Г.Маркес, Ж.Амаду, Борхес), трансформировав под влиянием «магического реализма» европейские формы хроники Садуллаева О.Р. Роман-хроника в американской и среднеазиатской литературах//Восток и Запад: взаимосвязи тюркской, славянской и зарубежной филологии. Самарканд: СамГУ,1997.-С.72-74..

Между тем ряд видных критиков не разделяют в плане теории концепцию «цикл как жанровый показатель» романа - семейная хроника.

Обычно легко отличить цикл от романа по отсутствию единой линии действий, проходящей через все произведения. Не случайно А.Бушмин, Е.Покусаев и Я.Эльсберг, сравнивая, сопоставляя щедринский роман с циклами, все-таки главной жанровой приметой называют его сюжетность.

Цикл представляет собой объединение малых жанровых форм (рассказов, очерков, зарисовок, новелл). Каждый из этих малых жанров обладает самостоятельностью и завершенностью. В «Господах Ташкентцах» сюжетные линии, связанные с образом каждого ташкентца, разобщены между собой. Сюжетные круги состоят из особенных описаний жизненного пути отдельных ташкентцев. Иное дело в "Господах Головлевых", где все события слагаются в единую картину жизни Головлева. Таким образом, вполне возможно установить четкую границу между романом и циклами М.Е. Салтыкова-Щедрина. Однако единая линия действий, позволяющая легко отличить романы от циклов, не является специфическим признаком романа. Чтобы доказать принадлежность к роману произведений, отграниченных щедриноведами от циклов, надо опереться на какие-то другие признаки.

Своеобразный роман, созданный М.Е. Салтыковым-Щедриным, представляет собою один из возможных ответов на задачи, которые ставила современная писателю жизнь перед русской литературой. Упор на изображение современности и жизни общественного человека в щедринском романе ведет почти к полному исчезновению любовных интриг. В "Господах Головлевых" еще имеются как бы намеченные пунктиром сердечные линии, а в "Дневнике провинциала в Петербурге" и "Пошехонской старине" амурная интрига совершенно отсутствует. В жанровом же отношении, каждый из названных романов неповторим. Если "Господа Головлевы" продолжают традицию С.Т.Аксакова и тяготеют к «семейной хронике», то в "Пошехонской старине" пространственно-временная организация отличается характерными признаками мемуарных жанров. Напомним в данной связи суждение В.Белинского о мемуарах: «Наконец самые мемуары, совершенно чуждые всякого вымысла, ценные только по мере верной и точной передачи ими действительных событий. Самые мемуары, если они мастерски написаны, составляют как бы последнюю грань в области романа, замыкая ее собой».

Форма литературного дневника как разновидность жанра романа - семейная хроника.

Условия возникновения художественных записей, ведущихся изо дня в день, кажется вполне объяснимыми. Писатели отвечают на беды своих героев, которые они переживают в новых условиях кризиса семьи. Но ранние произведения (начало XIX в.) почти не замечают кризиса быта или считают эти беды неотъемлемой частью человеческой жизни. Писатели второй половины XIX века учитывают обусловленность краха семьи и возможность его преодоления, но уже не самими героями произведений. Отсюда рождается стремление воспроизводить жизнь персонажей достоверно, исторически правдиво. И эту функцию достаточно успешно может выполнить дневниковая форма повествования.

"Дневник провинциала в Петербурге" построен в совершенно другом хронотопе. Большое влияние уделено раскрытию социальных условий бытия персонажей. Разорившийся мелкий дворянин пореформенного времени тщетно пытается догнать уходящую от него эпоху, пристроится к какому-нибудь делу. Неудачи его отражают бессилие и ненужность дворянства, сходящего с исторической сцены. «Дневник» явно, на наш взгляд, тяготеет к форме политической хроники. Эта жанровая разновидность представляет собою движущуюся панораму современной писателю жизни, рассказ о важных событиях, об изменениях в настроении общества и поворотах политического курса. Это своего рода хроника современной жизни в течение одного года.

Центральной фигурой является повествователь. Он проходит через разнообразные ситуации, встречается со многими людьми, делится с читателями своими мыслями и наблюдениями об увиденном и услышанном. Но все это оказывается направленным не во внутрь, не на раскрытие характера повествователя, его внутреннего мира, а на характеристику образа времени, эпохи.

В семейной хронике, сложившейся в древности, не существует в качестве отдельных положений всеобъемлющей духовности, проникающей во все сферы жизни. Культурная система этого жанра зачастую наполняется символикой образов окружающей природы. Рушится семейный быт, исчезают поместья, чахнет пейзаж. Жизнетворная сила природы еще гармонизировала жизнь героев толстовских и аксаковских хроник, у М.Е. Салтыкова-Щедрина она уже не в состоянии подчинить своим законам семейную несостоятельность, банкротство, гибель. И даже на этом уровне прослеживается несомненная жанровая эволюция романа - семейная хроника.

Теория жанра «семейная хроника» в достаточной мере не разработана. И мы вынуждены выстроить такую систему, которая учитывала бы следующие категории: поиск оптимального термина и его трактовка; хронотопная модель; жанровая циклизация; дневниковая форма повествования. Все это становится сравнительно прочной основой при детальном анализе романов М.Е. Салтыкова-Щедрина. Жанровое своеобразие романа - семейная хроника отличается огромной силой воздействия на читателя. Развиваясь совершенно самостоятельно и параллельно с классическим романом, несущим на себе влияние французской культуры, произведения семейной хроники в большей степени выделяются своим стремлением не только изображать национальную жизнь в кризисные периоды дворянской семьи, но и действовать на нее.

Глава вторая ПОЭТИКА РОМАНА - СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА М.Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА "ГОСПОДА ГОЛОВЛЕВЫ"

Жанрообразующим началом во всех типах романов-хроник, как уже было отмечено, является пространственно-временная организация, «хронотоп». Последний в семейной хронике имеет свои особенности: в центре внимания любого романа данного типа - история семьи, изображение социальной семейной среды, прозаической каждодневности, пристальное внимание к быту, вне которого, в сущности, и не могут быть отражены семейные отношения.

Время в семейной хронике - это обыденно-бытовое «семейное время» или «родовое». Оно обладает качеством длительности и стремится к охвату ряда десятилетий, без которых невозможно понять изменений, происходящих в семье, роде. Это особое «родовое» время органически прикрепленное, приращенное к жизни семьи. В семейной хронике может описываться жизнь нескольких поколений или только одного поколения семьи.

В художественной хронике обычно действуют представители трех последних поколений, а история рода в более отдаленные времена в сжатом виде сообщается в начале. Она создает своеобразный зачин, являющийся знаком того, что перед нами семейная хроника. Таким образом, главным признаком жанра семейной хроники является последовательно-летописное начало. У С.Т.Аксакова эту функцию выполняет название произведения, в котором уже заключено определение жанра: «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука». В этих произведениях описывается жизнь трех поколений семейства Багровых. Летописный хронотоп обусловливает сюжетно-композиционные особенности произведения и своеобразие авторской дистанции. Форма повествования развивается от первого лица: рассказ ведется от Багрова-внука, который в «Семейной хронике» то сливается с автором-создателем, то отделяется от него, что и приводит к фрагментарности, «мозаичности» сюжетно-композиционной организации текста. С.Т.Аксаков одним из первых обратился к жизни помещичьей семьи в ее повседневности, одним из первых изобразил со свойственной ему объективностью и беспристрастностью типичное «дворянское гнездо».

Хроника С.Т.Аксакова и не имеет, по существу, единого сюжета. Она состоит из пяти глав, которые сам автор, желая подчеркнуть фрагментарность своего рассказа о трех поколениях семьи Багровых, назвал отрывками. И, тем не менее, она является цельным художественным произведением, поскольку жанр хроники допускает и фрагментарность построения, и незавершенность сюжета.

Разные композиционные типы семейных хроник имеют в своей основе отличительные типы хронотопов. В одном случае, писатель воссоздает события последовательно, не нарушая хронологию событий. В другом, автор выбирает наиболее существенные, с его точки зрения, события из семейной истории. А в третьем варианте автор может сочетать и то и другое, то есть, если в определенной части хроники преобладает последовательность во времени (имеется в виду объективное, историческое время), то в другой части хроники отмечается отчетливо выраженная концентричность повествования на отдельных «узловых» моментах истории семьи. Исходя из вышесказанного, мы можем приблизительно выделить (определить) три основных типа романов - семейных хроник:

1. Роман - семейная хроника с хроникальным типом сюжета. К этому типу романов можно отнести роман «Семья Тибо» Мартен дю Гара, «Сагу о Форсайтах» Дж. Голсуорси, «Будденброки» Т. Манна. Хроникальный сюжет в конечном итоге способствует воссозданию образа времени, образа исторической эпохи через судьбы героев- членов одной семьи, сохраняя при этом иллюзию последовательного, поступательного движения времени. Художественное время не забывается, не выбивается из русла течения объективного (исторического) времени.

2. Семейная хроника с концентрическим типом сюжета. К этому типу романов можно отнести автобиографическую трилогию Л.Н.Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность»; "Господа Головлевы" М.Е. Салтыкова-Щедрина, романы Франсуа Мориака и т.д. особенность сюжетно- композиционной организации здесь заключается в том, что в романе воссоздаются только отдельные периоды, представляющие исключительную важность событий, которые произошли в жизни семьи. Именно поэтому «связь» между отрывками осуществляется главным образом с помощью ретроспекций, проспекций и ассоциаций, т.е. композиционными художественно-изобразительными средствами. Прерывистость «хронотопа» в конечном итоге работает на создание особой плотности повествования в таких «отрывках», концентрированности сюжета, его динамичности. Художественное время в отдельных и узловых сценах может, как бы поворачиваться вспять, не совпадать с объективно- историческим.

3. Роман - семейная хроника с хроникально-концентрическим типом сюжетно-композиционной организации. К данной типологической группе можно отнести произведения С.Т.Аксакова «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука», тетралогию Гарина - Михайловского, "Пошехонскую старину" и "Дневник провинциала в Петербурге" М.Е. Салтыкова-Щедрина. Для семейной хроники характерен стилевой прием воспоминаний, так как в качестве рассказчика может выступать представитель последнего поколения, бывший очевидцем части событий, а остальные передающий по рассказам свидетелей и семейным преданиям. В таких случаях хроника по своим жанровым особенностям приближается к мемуарам.

Процесс вырождения дворянства и распада семьи с особой психологической глубиной был раскрыт М.Е. Салтыковым-Щедриным в романе "Господа Головлевы", в котором отразились и дореформенная и послереформенная эпохи.

История создания романа "Господа Головлевы" выходит за рамки обычных представлений о творческом процессе. В недрах одного сатирического обозрения «Благонамеренные речи» зарождается сначала замысел другого цикла, которому впоследствии суждено стать романом. Отдельным изданием "Господа Головлевы" вышли в1880 году. Но некоторые главы печатались уже раньше в «Отечественных записках» (1872-1876 гг.) среди очерков, объединенных под названием «Благонамеренные речи». Выпуская в 1876 г. «Благонамеренные речи» отдельной книжкой, М.Е. Салтыков-Щедрин исключил из них те очерки, которые позднее были объединены в головлевскую хронику.

В «Благонамеренных речах» сохранились следы того, что в их состав первоначально входили очерки "Господа Головлевы". Так в очерк «Непочтительный Коронат» эпизодически введены «головлята»- двое детей Порфирия Владимировича Головлева. Первоначальная очерковая форма "Господ Головлевых" наложила отпечаток на всю книгу: отдельные главы сохраняют некоторую самостоятельность и законченность очерка, названия глав оставлены большей частью те самые, которые были им даны в цикле «Благонамеренные речи» («Семейный суд», «По-родственному», «Семейные итоги» и т.д.). Но это ни в коей мере не нарушает цельности и стройности "Господ Головлевых" как единого художественного произведения.

Появление первой главы будущего романа («Семейный суд») вызвало горячие отклики современников. «Семейный суд» был тепло встречен Н.А.Некрасовым, И.С.Тургеневым, И.А.Гончаровым, А.М.Жемчужниковым. «Вчера я получил октябрьский номер. - И, разумеется, тотчас прочел «Семейный суд», которым остался чрезвычайно доволен,- писал И.С. Тургенев автору.- Фигуры все прорисованы сильно и ярко; я уже не говорю о фигуре матери, которая типична - и не в первый раз появляется у вас-она, очевидно, взята живьём - из действительной жизни, особенно хороша фигура спившегося и потерянного «балбеса». Она так хороша, что невольно рождается мысль, отчего Салтыков, вместо очерков не напишет крупного романа с группировкой характеров и событий, с руководящей мыслью и широким исполнением?.. «Семейный суд» мне очень понравился, И я с нетерпением ожидаю продолжения описания подвигов «Иудушки». Тургенев И.С. Собрание сочинений в 12-ти томах. Т.XII.- М.:Гослитиздат,1958.- С.480.

Похвала такого взыскательного художника, каким, несомненно, считал М.Е. Салтыков-Щедрин И.С.Тургенева, не могла не повлиять на дальнейшую судьбу романа. Помимо неоспоримых достоинств «Семейного суда» по-видимому, повлияло и то обстоятельство, что в этом рассказе сатирические элементы сказались слабо и отчетливо выявились черты, сближающие М.Е. Салтыкова-Щедрина с традициями русской реалистической прозы.

Вторая глава "Господ Головлевых" («По - родственному») также была встречена горячим одобрением Тургенева, Анненкова и др. вскоре появилась третья глава: «Семейные итоги», заглавие которой, казалось, намекало на завершение головлевской хроники. Однако этого не случилось. Автор продолжал ее, и вскоре одна за другой были написаны и опубликованы четвертая («Перед выморочностью», в отдельном издании «Племяннушка») и пятая («Выморочный») главы.

Предполагалось, что «Выморочный» будет последней главой. Вслед за её публикацией в сентябрьской книге «Отечественных записок» сообщалось о том, что готовятся к печати «Эпизоды из жизни одного семейства» М.Е. Салтыкова-Щедрина. Сообщение это даёт основание думать, что автор собирался завершить роман до того, как написал рассказ «Семейные радости» (в отдельном издании романа «Недозволенные семейные радости»). Комментарии В.В. Иванова-Разумника// Салтыков-Щедрин М.Е.Сочинения,т.V.-М.-Л: ГИЗ,1927. -С.459-483.

При публикации его автор сделал к нему следующее примечание: «Прошу у читателей извинения, что возвращаюсь к эпизоду, которого однажды уже коснулся. По напечатании рассказа «Выморочный» не раз приходилось мне слышать, что я недостаточно развил отношения Иудушки к его новой приблудной семье, в лице второго Володьки. А так как отношения эти, действительно, представляют в жизни Иудушки момент очень характерный, то я решился пополнить настоящим рассказом сделанный пробел. Для тех, которым история Иудушки успела уже наскучить, считаю нелишним заявить, что еще один рассказ - и семейная хроника головлевского дома будет обязательно заключена». Салтыков-Щедрин М.Е. В воспоминаниях современников.-М.:Гослитиздат, 1957.-С.184.

Проходили месяцы, а обещанный автором рассказ все не появлялся в печати. И только в мае 1880 года, наконец, была опубликована заключительная глава «Решение» с подзаголовком «Последний эпизод из Головлевской хроники». Небезынтересно, что нигде "Господа Головлевы" не были названы автором романом. М.Е. Салтыков-Щедрин проявлял большую осторожность в отношении термина «роман».

"Господа Головлевы", в отличие от романа С.Т.Аксакова, не автобиографическое произведение и не обычная семейная хроника. В определении жанровой природы этого романа нет единой точки зрения. Одни называют его «романом- хроникой», другие - «семейным романом», третьи «разновидностью сатирического романа», четвертые - «социально-политическим романом» или же «общественно - психологическим романом». Прозоров В.В. Салтыков-Щедрин .- М.Е. Салтыков-Щедрин: Просвещение,1988.С.-127.

Все эти определения не лишены основания. В каждом из них намечается тот или иной признак, действительно свойственный "Господам Головлевым". Однако, идя по пути поиска жанрового термина можно продолжить эту линию. Почему, например, не назвать "Господ Головлевых" нравоописательным романом?

В.В.Прозоров полагает, что «основным» определяющим жанровым признаком романа "Господа Головлевы" является социальный фактор. В центре внимания автора стоят общественные проблемы.

Своё понимание романа М.Е. Салтыков-Щедрин подробно изложил в 1869 году в очерке «Что такое ташкентцы?»: «Мне кажется,- писал он,- что роман утратил свою прежнюю почву с тех пор, как семейственность и все, что принадлежит к ней, начинает изменять свой характер. Роман (по крайней мере, в том виде, каким он являлся до сих пор) есть по преимуществу произведение семейственности. Драма его начинается в семействе, не выходит оттуда и там же заканчивается. В положительном смысле (роман английский) или в отрицательном (роман французский), но семейство в романе играет первую роль… Роман современного человека разрешается на улице, в публичном месте, везде, только не дома… вы видите: драма начиналась среди уютной обстановки семейства, а кончилась бог знает где; началась поцелуями двух любящих сердец, а кончилась получением прекрасного места, Сибирью и т.п.». Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений в 20-ти томах.Т.10-М:1970.-С.32-33.

Здесь М.Е. Салтыков-Щедрин выступает против установившихся традиций (как на русской, так и на западноевропейской почве) с его любовно-семейной сюжетностью. Выдвигая на первый план задачу создания социального романа, он находит традиционный семейный роман слишком узким. Он указывает на необходимость решительного изменения общественной основы романа и настойчиво выдвигает на первое место проблему среды: «Ведь умирал же человек из-за того, что его милая поцеловала своего милого,- писал М.Е. Салтыков-Щедрин,- и никто не находил диким, что эта смерть называлась разрешением драмы. Почему?- а потому именно, что этому разрешению предшествовал самый процесс целования, т.е. драма. Тем с большим основанием позволительно думать, что и другие отнюдь не менее сложные определения человека тоже могут дать содержание для драмы, весьма обстоятельной. Если ими до сих пор пользуются недостаточно и неуверенно, то это потому только, что арена, на которой происходит борьба их, слишком скудно освещена. Но она есть, она существует и даже очень настоятельно стучится в двери литературы. В этом случае я могу сослаться на величайшего из русских художников, Гоголя, который давно провидел, что роману предстоит выйти из рамок семейственности». Салтыков-Щедрин М.Е. Что такое ташкентцы?-С.33./ «Господа Ташкентцы»/

Может показаться странным, что писатель, который так резко выступал против традиций «семейного романа» и выдвигал «задачу освещения социальной среды», «арены, на которой происходит борьба», построил этот роман на основе «семейственности». Однако впечатление это чисто внешнее: «семейным» содержанием невозможно объяснить все особенности жанровой природы романа "Господа Головлевы". «Семейный» признак сказался в нем главным образом лишь в обозначении тематических рамок, границ определенного круга жизненных явлений.

Несмотря на свою первоначальную очерковую форму, "Господа Головлевы" являются все же типичным романом-хроникой. Вслед за Аксаковым, М.Е. Салтыков-Щедрин прибегает к концентрически- хроникальному типу сюжета, выделяя из истории семьи Головлевых отдельные, центральные события, моменты. Именно поэтому архитектоника романа мозаична, текст как бы составлен из отдельных сюжетных сцен, которые расположены в строго хронологической последовательности.

Сюжет и композиция романа - хроники подчинены изображению распада, гибели головлевской семьи. Начинается роман с главы «Семейный суд». В этой части рассказывается о том, как богатеет имение Головлевых под руководством Арины Петровны. И, почти все временные детали концентрируются вокруг её имени: «Как женщина властная и притом в сильной степени одаренная творчеством, она в одну минуту нарисовала себе картину всевозможных противоречий и противодействий и сразу так усвоила себе эту мысль, что даже побледнела и вскочила с кресла». Салтыков-Щедрин М.Е. Господа Головлевы.-М.Е. Салтыков-Щедрин:Худ.лит.1985.-С.4. В дальнейшем ссылки на это издание будут даны в тексте диссертации с указанием страниц.

Создавая образ Арины Петровны, рассказчик как бы опирается на минимальные временные единицы: «Наконец она, однако, опамятовалась и произнесла: - Какова потеха! После чего опять последовало несколько минут грозового молчания» (с.4); «В первые минуты известие это, по-видимому, отняло у нее сознание» (с.4).

Внимание автора-повествователя фиксируется на самых мельчайших, незначительных на первый взгляд деталях, через которые передается характеристика семейного уклада: «Она (Арина Петровна) не приметила даже, что в это самое время девчонка Дуняшка ринулась было с разбега мимо окна, закрывая что-то передником, и вдруг, завидев барыню, на мгновение закружилась на одном месте и тихим шагом поворотила назад (в другое время этот поступок вызвал бы целое следствие)» (с.4).

Фигура повествователя, чрезвычайно приближенная по своим функциям к фигуре автора-создателя романа, также наделяется чрезвычайными полномочиями: повествователь концентрирует художественное и биологическое время: «В минуту, когда начинается этот рассказ, это был уже дряхлый старик, который почти не оставлял постели, а ежели изредка выходил из спальной, то единственно для того, чтоб просунуть голову в полурастворенную дверь жениной комнаты и крикнуть: «Чорт!»- и опять скрыться» (с.7.).

Структура двух временных блоков (художественное-настоящее, имеет отношение к повествователю, и биологическое «дряхлый старик», который содержит в себе память прожитых лет, включая и современность) прослеживается на протяжении всего романного текста. Представители семьи стареют, деградируют.

Характеризуя семейные взаимоотношения мужа и жены, автор-повествователь с помощью временных деталей создаёт удивительный сплав прошлого и настоящего. Концентрация временных элементов предельная. Отрезок времени, который подвергается своеобразному «спрессовыванию» настолько значителен, что в отдельных деталях нет временной конкретности: «С течением времени озорливость Владимира Михайловича не только не уменьшилась, но даже приобрела еще более злостный характер» (с.7); «С тех пор, сказавши себе раз и навсегда, что муж ей не товарищ, она все внимание свое устремила исключительно на один предмет: на округление головлевского имения, и действительно, в течение сорокалетней супружеской жизни, успела удесятерить свое состояние» (с.7); «Находясь в таких отношениях, они пользовались совместною жизнью в продолжении с лишком сорока лет, и никогда ни тому, ни другой не приходило в голову, чтобы подобная жизнь заключала в себе что-либо противоестественное» (с.7).

Имение Головлевых богатеет, но это удачливое накопительство не укрепляет семью, а, наоборот, становится подстрекающей силой ее распада, ее гниения. Ослабляются, затем и вовсе исчезают родственные связи, повседневные отношения приобретают форму либо презрительного равнодушия, либо взаимной брани и грызни. Каждый из головлевской фамилии и по наследственным своим задаткам, и по воспитанию был подготовлен к тому, чтобы цинично и жестоко отнестись к «семейным узам». Судьба дочери Арины Петровны изложена лишь фабульно: «Года через два молодые капитал прожили, и корнет неизвестно куда бежал, оставив Анну Владимировну с двумя дочерьми-близнецами: Анинькой и Любинькой» (с.11). Еще теснее сжимая, с помощью времени, сюжетную линию этой героини автор-повествователь разъясняет печальный финал героини: «Затем и сама Анна Владимировна через три месяца скончалась, и Арина Петровна волей-неволей должна была приютить круглых сирот у себя» (с.11).

Праздность, непригодность к какому-либо делу, безудержное стремление урвать для себя кусок получше, пожирнее присущи всем представителям второго поколения Головлевых. История жизни Степана, рассказанная автором-повествователем более подробно излагается ретроспективно, так как глава «Семейный суд» начинается как раз с известия, что в Головлево возвращается так и не определившийся в Петербурге Степан. Описывая судьбу Степана, автор-повествователь использует различные формы времени. Например, он заметно «сжимает» сюжетную линию: «Четыре года жил Головлев в Петербурге и, наконец, должен был сказать себе, что надежно устроиться когда-нибудь выше канцелярского чиновника для него не существует» (с.9.). Агония Степана - это сужение и ограничение для него жизненного времени-пространства. Он беспечно и вольготно живет в Петербурге, тратит деньги, которые ему присылает мать. И думает, что так будет всегда. Годы его жизни проходят в безалаберно-беспечном времяпровождении: «Что делал и как вел себя Степан Владимирович в надворном суде - неизвестно, но через три года его уже там не было» (с.10.). Или: «В какие-нибудь четыре-пять лет он прогорел окончательно и был рад-радехонек поступить, в качестве заместителя, в ополчение, которое в это время формировалось» (с.10). Постепенно желания его становятся примитивными: получить пищу и табак. «Но, наконец, наступила минута, когда он, так сказать, очутился лицом к лицу с глухой стеной» (с.10), т.е. у него только одна дорога - назад, в Головлево. Пешком от станции он идет к родной матери и «одна мысль до краев переполняет все его существо: еще три-четыре часа - и дальше идти некуда» (с.27). Характерно, что вокруг имени этого героя время не конкретизируется, оно отличается свойством неопределенности («он в четыре - пять лет прогорел»; через «три-четыре часа» его жизнь остановится) как и сама его не сказанная семейная биография.

Герой отчетливо осознает, что уходит в замкнутое пространство, где его ждет смерть: «Он припоминает свою старую головлевскую жизнь, и ему кажется, что как только он перешагнет за порог этих дверей, так они сейчас же захлопнутся,- и тогда все кончено» (с.27).

Хронотоп трагически изменяется, в повествовательных деталях концентрируются временные значения года, часа, минуты, как бы проведенное через воспаленное сознание человека, обреченного на казнь: «В воображении его мелькает бесконечный ряд безрассветных дней, утопающих в какой-то сияющей серой пропасти,- и он невольно закрывает глаза» (с.29).

Не настоящее угнетает Степана, а мысль о будущем: «Мысль об этом неотвратимом будущем до такой степени всего его наполнила тоской, что он остановился около дерева и несколько времени бился об него головой» (с.29).

Приговор Арины Петровны суров - она хоронит сына заживо, не разрешая ему покидать пределы отведенной ему комнаты в мансарде и для Степана «потянулся ряд вялых, безобразных дней, один за другим утопающих в серой, зияющей бездне времени» (с.29). Этот зловещий приговор выражен нарочито спокойно, по-семейному обыденно: «Дня через три бурмистр Федор Ипатыч объявил ему от маменьки «положение», заключающееся в том, что он будет получать стол и одежду, и, сверх того, по фунту фалера в месяц» (с.30).

В замкнутом пространстве комнаты время для Степана перестает двигаться, оно утрачивает свою конкретность: «Целыми днями шагал он взад и вперед по отведенной ему комнате, не выпуская трубки изо рта и напевая кой-какие обрывки песен, причем церковные напевы неожиданно сменялись разухабистыми, и наоборот» (с.30). Распадом семейных связей руководит сама Арина Петровна. Её мир- это мир единоличного произвола, мир «властности», исходящий от одного лица, властности, не подчиняющейся никакому нравственному закону. У неё была выстроена целая линия погребов, кладовых и амбаров, которые были полностью забиты провизией, продукты гнили, портились, а её родной сын голодал в тесной комнате: «С утра до вечера он голодал и только об том и думал, как бы наесться» (с.31). Или же она пишет сыну Порфирию после смерти своей единственной дочери: «как жила твоя сестрица беспутно, так и умерла, покинув мне на шею своих двух щенков» (с.11).

Один за другим уходят из жизни искалеченные, потерявшие человеческий облик Головлевы. «Катастрофа», то есть отмена крепостного права, подорвала самодержавие Арины Петровны. Она, строя свою жизнь, строя свое благополучное, как ей представлялось, хозяйство, в конце-концов разрушила семью, обрекла на жалкий конец и мужа и сыновей. Но Арина Петровна делала это, не осознавая печальных итогов своего творчества по-головлевски.

Между тем сам М.Е. Салтыков-Щедрин утверждал, что в "Господах Головлевых" его сатира направлена на «принцип семейственности». «Язва праздномыслия», поразившая разные стороны духовной жизни России в послереформенное время, коснулось и сферы семейной жизни. Этой «язвой» одержим и чудовищный носитель зла салтыковского романа - Иудушка, Порфишка-кровопивец. Сама Арина Петровна, вспоминая рождение этого сына, считает, что появление его на свет связано с нечистой силой: «Но через три дня (вот оно - три раза-то прокричал!) она родила сына (вот оно - петушок, петушок!), которого и назвали Порфирием, в честь старца- провидца…» (с.12).

Образу Порфирия Владимировича в критике было уделено внимания больше, чем всем другим образам-характерам романа. Мы же прочитаем деяния этого персонажа несколько под иным углом зрения: перед нами стоит задача показать, как с помощью художественных деталей с временным содержанием разворачивается характеристика необычной личности семьи Головлевых. Например, в отличие от других братьев, которые писали матери только тогда, когда им надобно было денег, «Иудушка каждую неделю слал маменьке обширные послания…» (с.14).

Сжимая и уплотняя сюжетное пространство, автор-повествователь активно управляет хроникой: «Прошло не больше десяти лет с тех пор, как мы видели их, а положение действующих лиц до того изменилось, что не осталось и следа тех искусственных связей, благодаря которым головлевская семья представлялась чем-то вроде неприступной крепости» (с.59). Как видим, автор-хроникер сознательно опускает подробности процесса деградации головлевской семьи: десять лет, с его точки зрения, минимальный период.

Власть в Головлеве переходит к Порфирию, и первым делом он выгоняет из дома свою родную мать, которая помогла ему обворовать своих родных детей. Именно с «этих пор для старухи начался ряд мутных дней, посвященных насильственному покою» (с.66). Для нее начинается новый и скорбный отсчет времени. Она переехала к Павлу в небольшое имение, которое чудом удалось спасти от Порфирия. Перед нами совсем другая Арина Петровна: это никому не нужная, лишенная всякой собственности, старушка. Но у Павла она чувствует себя в безопасности от Порфирия. Оба они ненавидят Порфирия, и именно это чувство, а не семейные узы сближают их. Но вот заболевает чахоткой Павел, и теперь автор-повествователь нарочно избегает четкой временной определенности: «Таким образом, шли дни за днями, покуда, наконец, Павел Владимирович не очутился лицом к лицу со смертным недугом» (с.70). Или: «Сквозь полуотворенную дверь из соседней комнаты, не переставая, доносился сухой и короткий кашель, от времени до времени разрешающийся мучительной экспекторрацией» (с.72).