Рассказ А.М. Горького "Старуха Изергиль" в свете традиций романтизма

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Максим Горький - несомненно, одна из наиболее значительных фигур в русской литературе ХХ столетия, а может быть, и не только русской, если вспомнить отношение к нему и его творчеству таких выдающихся зарубежных художников слова, как Анри Барбюс, Теодор Драйзер, Ромен Роллан, Анатоль Франс. Когда-то он считался писателем номер один в советской литературе, ряд созданных им произведений (роман «Мать», пьеса «На дне», рассказы «Старуха Изергиль» и «Челкаш», «Песня о Соколе» и «Песня о Буревестнике», повесть

«Детство», очерк «Владимир Ильич Ленин») входил в обязательную школьную программу, его книги широко издавались и популяризировались. Горький считался идеологически значимым литератором, что, конечно, накладывало отпечаток и на представление о его личности, на трактовку, оценку и восприятие его книг. После решительного отказа от коммунистической идеологии на исходе ХХ века авторитет Горького пошатнулся, в нем стали видеть часть культурного наследства, утратившего актуальность в новых условиях. По-видимому, по этой причине и 150-летие со дня его рождения не отмечалось так широко, как можно было бы ожидать, памятуя о его былых заслугах и действительной значимости оставленного им литературного наследия. Впрочем, утрата культурной памяти - общая беда нашего времени, коснувшаяся не только Горького.

Писать о Горьком сейчас непросто. Его приходится прочитывать как бы заново, как бы соизмеряя с теперешними представлениями о его эпохе и включая в контекст времени, в которое мы живем. О Горьком написано огромное количество литературы - и рецензий, и публицистических, и аналитических статей, и сборников, и весьма объемистых монографий. Однако большая часть этого массива была выпущена в годы советский власти и носит на себе явный отпечаток господствовавшей тогда идеологии, под знаком ее вынуждено было существовать и литературоведение, прежде всего - занимавшееся проблемами социалистического реализма, символом и наиболее ярким представителем, которого (заслуженно или нет - другой вопрос) считался Горький. Это, конечно, не значит, что вся горьковиана прошлого может быть отвержена за ненадобностью. Но научно-критические труды об этом писателе приходится читать весьма критически, помня о необходимости отделять зерна от плевел, что тоже порой бывает весьма и весьма затруднительно.

Исходя из признаний самого писателя, можно сказать, что основным вектором его духовных исканий было стремление выявить правду о человеке. Причем такую правду, которая не унижала бы, а возвеличивала человека. Главной силой, препятствующей росту человеческого в человеке, Горький считал мещанство, тожество пошлости во взаимоотношениях между людьми. В 1903 году он сообщил своему корреспонденту в одном из писем, что начал работать над произведением «О человеке и мещанине». Этот замысел был осуществлен, но не в том виде, как его первоначально мыслил писатель. В том же 1903 году им была написана философская поэма «Человек». А двумя годами ранее из-под его пера вышла пьеса «Мещане». Рассмотренные вместе, он словно бы воплощают замысел, в котором два враждующие начала контрастно противопоставлены. Но контрастное противопоставление обоих этих начал в том или виде есть во многих произведениях Горького. Оно наглядно представлено в «Песне о Соколе», о нем неоднократно упоминается в автобиографической трилогии, противостояние мещанству - одна из важных тем незавершенного романа «Жизнь Клима Самгина». Собственно говоря, творческий путь Горького начинался с поиска персонажей, в характерах которых есть ростки человечности, которые не приемлют «свинцовые мерзости» окружающей среды и выражают им протест. Комментируя в 1899 году свои ранние рассказы («Мой спутник», «Однажды осенью» и др.), Горький писал: «То, что должно бы звучать во всех этих вещах, есть только чувство возмущения и обиды за человека. Я не знаю ничего лучше, сложнее, интереснее человека. Он - все» [7, с. 21].

Представления Горького о подлинных героях, о тех, в ком он видел черты идеала, в полной мере отразились в его ранних произведениях: «Макар Чудра», «Старуха Изергиль», «Песня о Соколе» и др. Этот идеал не случайно получил в то время лишь такое - возвышенно-отрешенное от реального быта - выражение. Для его иного - реалистического - воплощения своего представления о человеческом величии писатель еще не обрел тогда, в 90-е годы XIX столетия, глубокого знания жизни, необходимого жизненного материала для творчества в реалистическом ключе и достаточного литературного опыта. Кроме того- рубеж веков был отмечен в России расцветом модернизма, породившего ряд ярких, отвечавших запросам публики литературных течений. Все они так или иначе генетически были связаны с романтизмом, порой заявляя открыто об этом в своих манифестах. Декадентства, крайнего выражения модернистских тенденций Горький не принимал, считая его свидетельством духовного упадка. Но модернизм не исчерпывается декадентством. Он в идейно-художественном отношении явление сложное, неоднозначное и противоречивое. Некоторые его устремления молодому Горькому были созвучны и близки, и влияние романтизма в его раннем творчестве дает о себе знать довольно отчетливо.

Одно из таких ранних, имеющих отчетливую романтическую окраску произведенийM. Горького и, по мнению критиков, наиболее яркое [6,с. 34],- рассказ «Старуха Изергиль» (1894). По свидетельству самого автора, он был написан быстро, в одну ночь, на большом эмоциональном подъеме. Есть в рассказе автобиографический элемент, писатель использует в нем некоторые впечатления, полученные им во время путешествия в 1991 году по Южной Бессарабии (территория современной Молдавии). Как установлено литературоведами, в легендах о Ларре и Данко есть следы молдавского фольклора. Сам Горький называл «Старуху Изергиль» своей творческой удачей, лучшим рассказом, и считал, что она написана «стройно и красиво».

Возможно, что такая оценка обусловлена «ноткой» романтизма в личности Горького, о которой упоминают мемуаристы.

Стройность, о которой говорил Горький, обеспечивает рассказу, состоящему из трех частей, имеющему обрамление, сквозная идея - стремление выявить и утвердить истинную ценность человеческой личности. Особенно писатель ценил в человеке проявление героического начала. При этом героизм мог принимать у него разные формы и проявляться в самых разных обстоятельствах. Это своего рода нравственно-психологическое качество, обеспечивающее человеку преодоление самого себя, победу над косным и несовершенным в самом себе. Он считал, что и «маленькая победа над собой делает человека намного сильнее» («О том, как я учился писать»). Этот пафос борьбы за человека в немалой степени способствовал росту авторитета Горького не только как мастера слова, но и как духовного лидера, в крайне неблагоприятных социально-исторических условиях призывавшего современников не ронять своего высокого человеческого достоинства.

Вообще, надо сказать, что в литературе конца XIXи первой трети XXстолетия М. Горький занимает видное место. Какие бы вопросы ни поднимали исследователи литературы: о характере литературной жизни на рубеже веков и путях развития русской литературы, о борьбе отдельных литературных течений, об индивидуальных судьбах писателей, о важных издательских инициативах- все эти и другие вопросы в той или иной оказываются связаны с именем Горького.

В отечественной критике и литературоведении ХХ века накоплен обширный и не лишенный значимости по сей день материал по творчеству Горького. Однако изучение творческого наследия писателя нередко носило односторонний характер, о чем уже упоминалось ранее. Наследие это чаще всего интерпретировалось в социально-политическом ключе. Мировоззренческим характеристикам творчества Горького во всем их полном объеме и во всей их противоречивости уделялось гораздо меньше внимания. Доминировала некоторая односторонность и стремление навести идеологический глянец на образ Горького. Кроме того, весьма нечасто рассматривалась поэтика писателя, черты созданного им оригинального художественного мира. В частности, - романтическая составляющая этого мира, особенно не раннем этапе творческого пути писателя.

Актуальность исследования (ВКР) состоит в том, чтобы в нескольких аспектах рассмотреть один вопрос о связи рассказа «Старуха Изергиль» с традициями романтизма.

Для реализации поставленной цели решаются следующие задачи:

– определить особенности романтизма как литературного направления;

– охарактеризовать романические веяния в русской литературе рубежа XIX-XXвеков;

– выявить основные черты раннего творчества Горького;

– рассмотреть художественную структуру рассказа «Старуха Изергиль» с точки зрения ее соотнесенности с романтизмом;

– выявить и охарактеризовать наличие в произведении черт, роднящих его с мировоззрением и эстетикой романтизма.

Объект исследования: рассказ М. Горького «Старуха Изергиль».

Предмет исследования: романтические традиции в рассказе «Старуха Изергиль».

Методы исследования определяются целями и задачами данной работы: описательно-аналитический метод; дедукция, индукция; анализ, синтез; систематизация, конкретизация; метод контекстуального анализа.

Практическая значимость нашего исследования заключается в том, что данный материал учителя-словесники могут использовать на уроках при изучении творчества Горького.

Настоящая работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников.



Глава 1. Романтические веяния в русской литературе конца XIX - начала XX века

Литературное движение, как и развитие культуры в целом диалогично. Ни одно литературное явление не существует изолированно, оно всегда в контакте, в «общении» с другими явлениями. Этим обеспечивается как полнота литературной жизни, так и «обмен опытом» внутри художественной системы.

В полной мере это касается и того времени, к которому относится романтический период творчества Горького. В начале XIX столетия ситуация была такова: романтизм сменил сентиментализм, в чем-то ему противостоя, в чем-то развивая его художественные принципы. Более того, между ними существовало промежуточное явление, обеспечившее относительно «мягкий» переход от одного направления к другому. Это был так называемый «предромантизм». На смену романтизму затем пришел критический реализм, который правильнее было бы называть реализмом социально-психологическим. На рубеже XIXи XXвеков романтизм входил в иной историко-литературный контекст. Он являлся одним из модернистских течений, тесно с традициями романтизма связанных, сам уже заметно отличался от романтизма начала столетия, а помимо «традиционного» реализма с установкой на рассмотрение человека как порождения определенной социальной среды, параллельно с ним существовала такая модификация, как «неорелизм», с модернизмом связанная. И некоторые черты усвоившая. «в начале XIX века романтизму противостоял классический реализм, в конце XIX века - этот реализм противопоставлялся модернизму: пережив кризисные моменты, реализм видоизменился. Адаптация реализма в изменившихся условиях в два этапа: сначала, на исходе XIX столетия - в творчестве таких писателей, как В. Гаршин, В. Короленко и А. Чехов. Затем, в начале XX века в творчестве Л. Андреева, И. Бунина, Б. Зайцева и др.» [34, с. 5]. М. Горький в начале литературного пути был и биографически, и творчески связан с представителями как первой, так и второй формаций. В его раннем творчестве наряду со «следами» романтизма находят и приметы «неорелизма». В самом общем виде его особенности можно определить так: «литературное направление, включающее в себя стилевые тенденции романтизма и модернизма, возникшие на одной реалистической основе в ходе взаимовлияния реалистического, романтическогои модернистского искусств» [34, с. 6].

По мнению ряда исследователей, неореализм, как и модернизм, возникают в противопоставлении рациональной картине мира, основанной на объяснении человека социальными явлениями и процессами. Модернизм был занят поисками новых смыслов человеческого существования, постижимых через интуитивную деятельность, далеко не всегда доступных разуму доступных разуму. Интуитивизм - характерная черта модернизма, с романтизмом начала XIXвека генетически связанная. Неореализм же занимал некое промежуточное положение между «классическим» реализмом и модернизмом. Он также неоднороден по составу.

Взаимовлияние модернизма и реализма в начале XX века приводит, например к появлению таких течений, как импрессионистическо-натуралистическое (Б. Зайцев и A.Куприн), мифологическое (представители - М. Пришвин, А. Ремизов,Ф. Сологуб),экзистенциальное (В. Брюсов и Л. Андреев), и сказово-орнаментальное (А. Белый, Е. Замятин, И. Шмелев). Если иметь в виду Горького, то наиболее очевидная его связь с экзистенциальным течением.

Необходимо констатировать, что развитие жанров в начале XX века идет ко все большему многообразию, ко все большему выражению творчески- индивидуального начала. Это обусловлено общей тенденцией к субъективизму в искусстве данного времени. Творческая индивидуальность все меньше и меньше определяется жанровыми характеристиками. Жанр становится второстепенной, а то и третьестепенной литературной категорией.

Одним из наиболее ярких представителей неоромантизма активно взаимодействующего с неореализмом стал Горький на раннем этапе творчества.

Современные исследователи произведений Горького отмечают, что на протяжении всего творческого пути писатель испытывал склонность к ницшеанско-экзистенциалистским идеям. Особенно сильно она давала о себе знать в 1890-1900 годы, когда интерес к философии Ницше и мировосприятию экзистенциалистского толка давал о себе знать в русской культуре особенно отчетливо. В то же время молодому Горькому импонировали идеи таких русских философов, как В. Розанов и Н. Федоров.

«В горьковском миропонимании розаново-федоровское активное христианство с его призывом к действию преобразуется в культ индустриального покорения природы, в человекобожеский прометеизм.

Русские марксисты - А. Луначарский, А. Богданов, В. Базаров и Горький в том числе - отвергали христианского Бога как иллюзорное средоточие человеческой мечты о всемогуществе, ставя на его место «титанически гордого Человека» [15, с.105]. Такой Человек обнаруживал несомненное родство с ницшевским Сверхчеловеком.

Через все творчество Горького красной нитью проходит культ Человека с большой буквы характерен для Горького на протяжении всего творческого пути. Хотя, конечно, некоторые изменения в этом культе происходили, поскольку мировоззрение писателя претерпевало изменения.

Человек с большой буквы у Горького - это деятель, труженик. Но труд может принимать различные формы, в зависимости от того, какой смысл придает ему сам человек. В произведениях Горького с предельной четкостью обнажается противоречие между стремлением к труду, приносящему обычно радость, и осознанием его рабского характера, убивающего эту радость.

«Нетрудящиеся» горьковские босяки выражали протест против буржуазного понимания труда. Протест этот не был социально эффективным, но сама протестующая личность через его выражение заявляла о своем праве на свободу от буржуазных отношений.

Если говорить о принципах романтизма, которые пережили свое «второе рождение» в литературе этого периода, то они способствовали утверждению достоинства человеческой личности, самоценности духовно-творческой жизни.

Романтизм основан на резком противопоставлении идеала и действительности (так называемое «двоемирие»). Поиск идеала «приводил» романтиков к народным истокам культуры, к фольклору, где титанические образы, воплощавшие народный идеал, не были редкостью. В русском фольклоре они присутствуют в волшебных сказках, в былинах, преданиях. На новом витке развития романтизма этот интерес отчетливо проявился и в творчестве Горького. Пример тому - рассказ «Старуха Изергиль», в котором, как уже говорилось, использовались образы молдавского народного творчества. Подводя итог вышесказанному, необходимо отметить, что рубеж XIXи XXвеков, был своего рода «пограничным этапом» в истории реалистического искусства. Возникла необходимость в новом художественном явлении, которое воплотило бы логику литературного развития, обусловило существование видоизмененного реализма в новых условиях.

Таким явлением в начале ХХ века и стал «неореализм» - реализм, обогащенный элементами поэтики романтизма и модернизма. Раннее творчество отвечало этой тенденции.



Глава 2. Романтизм в творчестве Горького и рассказ «Старуха Изергиль»

2.1 Характерные черты романтического стиля в ранних произведениях писателя

Леонид Андреев так сказал про М. Горького: «Величайший романтик, огромнейший <…> талант, первый, быть может, во всей литературе рыцарь пролетариата». При этом все раннее творчество Горького Андреев определил как «чудесный и вещий сон о пролетариате» [18, с. 173].

И далее, с грустной проницательностью, хоть и знал, что вызовет недовольство Горького, считавшим себя трезвым реалистом, сетовал, что Горький насилует Богом данный талант, катая вверх-вниз «сизифов камень реализма» и мучительно распиная свой вещий сон «на четырех правилах арифметики» [18, с. 173].

Хотя Андреев и называет Горького величайшим романтиком, все же, на наш взгляд, черты творчества Горького более подходят под определение неореализма.

Дореволюционное творчество М. Горького точно совпадает с границами трех революций в России и истории большевизма, к которому писатель, по его собственному выражению, «примазался» еще в 1902-1903-м годах, от которого в ужасе отрекся в 1917-1918-м, а в 20-х - «примазался» вновь, трагически сокрушив этим в себе художника.

«Соотношение “социологического” и “космического” мышления в дореволюционном творчестве Горького именно таково, как мы его представили, определяя понятие “неореализма”, - пишет Ю.В. Бабичева. - Недостижимое стремление писателя выразить свой “чудесный сон о пролетариате” соединением большевизма с неохристианством пронизало все его дооктябрьское творчество» [4, с. 12].

Этот период творческого развития Горького удобно систематизировать в соответствии с логикой развития освободительного движения в России, которому он так откровенно и истово принадлежал. Здесь выделяются четыре периода, каждый из которых отличается от другого не только гражданским настроением, но и явно обозначившимся пристрастием к какой-то из родовых и жанровых форм литературного творчества.

90-е годы 19 века в творчестве Горького - время становления того типа его романтического метода, который чуть позднее он стремился обосновать уже не как свое, а как массовое течение в литературе, называя его в поисках подходящей понятийной формы то «пролетарским», то «социальным» романтизмом, то «романтизмом коллективизма».

Сам он принял участие в формировании этой разновидности творческого метода, объединившего в себе черты классического романтизма и обновленного реализма, серией «выдумок», «вымыслов», то есть произведений с фантастическим элементом в жанре легенд и сказок: «Макар Чудра»,

«Девушка и смерть», «Валашская сказка», «Хан и его сын», «Крымская легенда».

Ранние его рассказы о босяках и бродягах, свободных от уродливого развитого чувства собственности («Челкаш», «Два босяка», «Дед Архип и Ленька» и др.), традиционно причисляемые к разряду критико-реалистических (разоблачают «свинцовые мерзости» собственнического мира), - в сущности, также «стоят на грани реализма и романтизма, являя собою зародыши обновленного, «нео» реализма» [4, с. 13].

Заканчивается ранний период художественных исканий Горького «романтико-реалистическим повествовательным ансамблем» [4, с. 14] (как этот рассказ называет профессор Бабичева) «Старуха Изергиль» (1894) и поэмой «Человек» (1904). Последняя представляет собой романтико-философский монолог, написанный ритмизованной прозой.

Он носит на себе явные следы массового тогда увлечения учением Ф. Ницше, особого интереса к только что вошедшему в сферу внимания русского общества его трактату-поэме «Так говорил Заратустра». Общий этот корень обеспечил и видимую перекличку поэмы Горького с тогда же созданной повестью А. Куприна «Поединок».

Композиция «Человека» состоит из двух разнохарактерных частей: одической и драматической. Первая представляет собой торжественное описание победного шествия Человека - вперед и выше! - к своему неизбежно светозарному будущему: «по пути к победам над всеми тайнами земли и неба» [17, с. 95].

Как солнце планетами, окруженный созданиями собственного творческого духа («всегда голодная Любовь», «усталая Надежда», хромающая Дружба и «Ненависть, охваченная Гневом»), он повелевает ими - и только Мысль ему подруга, и с ней он неразлучен. Создавшая Человека из животного, она ему предана и дерзко вступает за его в спор с самою «старой ветошницей» - Смертью.

Таков доведенный до апофеоза гимн человеческим возможностям.

Во второй части меняется ситуация, а с нею тон и жанр монолога. Человек устал. В минуту слабости его одолевает коварный враг - Ложь. Разворачивает драматическая борьба: «Мысль горда, и Человек ей дорог, - она вступает в битву с Ложью, и поле битвы - сердце Человека» [16, с. 187].

По законам драматургического рода, эта драма «в кулисах души» разыгрывается с переменным успехом. Вот Человек - отравлен ядом Лжи неизлечимо и грустно верит, что на земле нет счастья выше полноты желудка».

Тогда «печально опускает крылья Мысль и дремлет, оставляя Человека», а он «теряет сам себя, перерожденный слабостью своею в животное без Гордости и Мысли» [16, с. 188].

Но стоит возмущению вспыхнуть в нем, как оно разбудит Мысль и «вновь идет он дальше, один сквозь терния своих ошибок, один средь жгучих искр своих сомнений» и говорит им гордо: «Вы лжете, говоря, что я бессилен, что ограничено сознание мое! Оно растет!»

К финалу и эта драматическая часть набирает высоту апофеоза: «Так шествует мятежный Человек - вперед! И выше! Все вперед! И выше!»

Главное в этом программном произведении Горького - идея вечного мятежа, который воспринимается им как творческое начало жизни: «Смысл жизни вижу в творчестве, а творчество безгранично!» [16, с. 190]. В этих словах - символ веры романтика Горького: гражданина и писателя.

Стоит отметить также, что одическая хвала Человеку с его неисчерпаемым творческим потенциалом не была исключительно горьковским достоянием или открытием: это был пафос всей предреволюционной эпохи.

И он выражен в целом ряде других произведений разных авторов: в стихотворении В. Брюсова «Хвала Человеку», в поэме В.Маяковского «Человек», в драме Л. Андреева «Жизнь человека», романтической легенде А. Куприна «Тост» и др.

В 1895 году Горький пишет «Песню о Соколе». Уж и Сокол - две полярные формы жизни: гниение и горение. Писатель противопоставляет мужество борца в лице Сокола - малодушию приспособленца Ужа.

Жизненный принцип Ужа он называет мещанской самоуспокоенностью. И девиз Ужа «Рожденный ползать - летать не может» для Горького означает приговор мещанскому благополучию. Для писателя жизненный принцип Сокола - жизненная мудрость, которую Горький разделяет.

Стоит добавить, что в этот период - начало ХХ века - у Горького проявляется некоторое романтизированное восприятие эпохи: он верит в светлое будущее, в новую жизнь. Такие романтические настроения, конечно же, отразились и в творчестве.

Например, в «Песне о Буревестнике» (1901) с помощью романтических средств была раскрыта личность, ниспровергающая застойный мир. В образе «гордой птицы» сосредоточены все дорогие автору проявления чувств: сила, смелость, уверенность в победе над скудной и скучной жизнью. Буревестник соединил в себе удивительные способности: взлететь вверх, «пронзить» мрак, призвать бурю и насладиться ею, даже за тучами увидеть солнце.

Подводя итог вышесказанному, можно отметить характерную черту раннего периода в творчестве Горького: писатель всегда и во всем стремился к возрождению основ человеческого бытия, данного природой.

В ранних романтических произведениях Горького заложено и запечатлено пробуждение человеческой души - самое прекрасное, чему всегда поклонялся писатель.

2.2 Романтическая традиция в рассказе «Старуха Изергиль»

У рассказа есть биографическая первооснова. Она, разумеется художественно трансформирована. Действие происходит в конце XIX века под г. Аккерман (сейчас г. Белгород-Днестровский, Украина) на побережье Черного моря. Здесь повествователь знакомится со старухой Изергиль, которая знает множество легенд. Однажды она рассказывает ему легенду о Ларре. (Повествования о Ларре и Данко правильнее называть легендами или преданиями, в самом же произведении они названы «сказками».)

Предание-«сказка» о Ларре такова. Много тысяч лет назад в далекой стране жило племя. Однажды на племя налетел орел и похитил девушку. Через 20 лет эта девушка вернулась с сыном, родившимся у нее от орла.

Сын, 20-летний юноша Ларра, был красив и горд. Он вел себя дерзко даже с самыми уважаемыми людьми. И как-то раз совершил преступление - убил местную девушку за то, что она отвергла его.

Ларра считал себя первым на земле. Жители решили наказать Ларру за его гордость. В наказание они дали ему полную свободу. Ларра мог делать, что хотел - люди не наказывали его. Однако свобода и одиночество стали ему в тягость. Он искал смерти, но люди намеренно не убивали его. Сам себя он убить не мог. Вот уже тысячи лет Ларра не живет среди людей и не умирает. Тень Ларры ходит по свету в ожидании смерти.

В тот же вечер старуха Изергиль рассказывает автору историю своей жизни. Изергиль прожила яркую, насыщенную жизнь. В молодости у нее было много романов. Мужчины «ползали» за ней и даже осыпали ее золотом. Но сама она безумно любила одного пана. Из-за любви к нему она убила человека. В 40 лет Изергиль вышла замуж, но ее мужа уже нет в живых. Одинокая Изергиль живет одна и на досуге рассказывает молодежи свои легенды. В продолжение вечера старуха рассказывает легенду о Данко.

Когда-то в старину племя людей оказалось в глубине дремучего леса. Один из них, молодой красавец Данко, призвал всех набраться смелости и пройти через страшный лес.

Люди поверили храброму Данко и пошли за ним. Путь через лес оказался трудным и долгим, и племя пало духом.

Люди злились и упрекали Данко за то, что он не оправдал их надежд. Обозлившееся племя было готово убить героя. Тогда Данко вырвал из своей груди сердце, пылающее, как факел, осветил лес своим сердцем и, наконец, вывел племя из леса в степь. Дойдя до цели, Данко умер.

Кто-то из племени испугался чего-то и прижал сердце Данко ногой к земле. Но оно не было раздавлено бесследно - искры от сердца разлетелись по степи.

С тех пор перед грозой по степи летают голубые искры - искры храброго сердца Данко.

Существует версия, что в легенде о ЛарреГорький позаимствовал сюжет о похищении из мифа о Ганимеде. Причем Горький видоизменяет миф в соответствии со своим замыслом: вместо юноши выступает прекрасная женщина, вместо Зевса - орел, в котором нет никакого божественного начала.

Скорее всего, для автора важно было подчеркнуть животное происхождение героя, имевшего кровную близость с тотемом, который считался не божеством, а родственником или другом. Следовательно, тотем Ларры - орел.

Однако в его облике нельзя не увидеть связи со славянской мифологией, где орел - владыка небес, управляющий небесными стихиями. Как долгожителю, ему свойственно долготерпение, он может жить, сколько захочет, искупавшись в реке Иордан.

Таким образом, отталкиваясь от фольклорных мотивов, от румынской сказки «Крынку, лесной охотник», молодой писатель истоки образа Ларры находит в греческой и славянской мифологии, соединяя ее, в свою очередь, с идеалистической философией Ницше. Например, неотъемлемым символом книги Ницше «Так говорил Заратустра» является именно орел.

Кроме того, изучение религиозного фольклора в творчестве Горького подвело ученых к мысли о том, что «возможными истоками легенд о Ларре и Данко могли послужить апокрифические и канонические тексты» [39;6].

Сама справедливость решения старейшин о наказании Ларры восходит к Ветхому Завету, рассказывающему о братоубийстве. Хотя Ларра, пожалуй, более гордый, чем Ларра. Приговорив Ларру к абсолютной свободе, старейшины тем самым повторили ветхозаветное наказание.

Таким образом, общество, описанное автором, было не языческим, а верующим в Единого Бога Творца. Это говорит о том, что Горький высоко ценил христианские иерархические ценности, по-своему осмысливая тему абсолютной свободы человека.

«Наряду с этим нельзя не отметить и пантеистические настроения Горького. Не случайно мать-земля выступает в истории Ларры как носительница нравственной правды.

Ведь в древнерусских поверьях восточных славян земле совсем не безразлично, кого она принимает в свое праведное лоно. Поэтому земля отказывалась принимать колдунов, самоубийц, тех, кто проклят родителями или родом» [39, с. 7].

Подводя итог всему сказанному, можно отметить, что молодой Горький, используя и переосмысляя фольклорно-сказочные, мифологические, апокрифические и ветхозаветные мотивы, переставляя местами эпизоды поверий о леших, опираясь на восточнославянские поверья о матери-земле и идеалистическую философию Ницше, создает на этой основе и вкладывает в уста Изергиль своеобразную сказку.

Уловив антисоциальную сущность «сверхчеловека», его животное начало, именно в образе Ларры писатель обобщает и синтезирует черты, характерные для героев преданий, легенд и сказок, осуждающих индивидуализм.

Причем горьковский герой получается намного сложнее и богаче всевозможных прототипов. Художник неоднократно обращается к нему на протяжении целого ряда лет. Исследователи полагают, что первоначально это был образ Юзгляра из одноименного стихотворения, затем Немого из «Башкинской легенды», и только после них Горький приходит к своему Ларре. Легенда о Ларре служит своеобразным доказательством высказывания-тезиса Изергиль: «Вот что может сделать бог с человеком за гордость!..», хотя само содержание истории о Ларреговорит о другом: герой был наказан, скорее, за индивидуализм, чем за гордость.

Собственно говоря, Горького меньше всего интересует сказочно- легендарная подоснова образа Ларры. Для писателя он - герой, с помощью которого отвергается и разоблачается индивидуализм как основа ницшеанского «сверхчеловека». Однако писатель усвоил, что заданную ему функцию его персонаж лучше и убедительнее исполнит, став полноценным героем легенды.

Поэтому Ларра, как легендарный и сказочный герой, живет во времени, которое отнесено к далекому прошлому и существует, пока длится сам рассказ. Однако, как и в любой сказке, это прошедшее время сближается с реальным настоящим, переходя во время безграничное: «Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно!» [16, с. 30].

Наряду с этим мнением существует и чисто событийное, оно дискретно и живет в поступках Ларры, фиксируясь только между отдельными событиями. И такое событийное время в конце концов становится вечным: «И все ищет, ходит, ходит…»

Рассказ «Старуха Изергиль» впервые был опубликован в «Самарской газете» в 1895 году.

В 1896 году выходят два тома горьковских «Очерков и рассказов» под редакцией С. Доротовского и А. Чарушникова. Первые отклики на «Старуху Изергиль» появляются в рецензиях, посвященных этому изданию.

Так, например, Н.К. Михайловский, говоря о нетипичности языка большинства героев Горького, для главной героини делает исключение, считая, что «ее цветистая речь, эти оригинальные красивые образы, может быть, и уместны в устах старухи Изергиль ввиду ее восточного происхождения» [39, с. 6].

Критик, рассматривая Данко в свете идей Ницше, приравнивает его к ЛойкоЗобару. Михайловский полагает, что и Ларру потянуло к людям только потому, что он полюбил страдания.

Многие современники М. Горького отнесли рассказ к романтическим произведениям. Даже В.Г. Короленко, чувствуя противоречивую сложность «Старухи Изергиль», писал: «Странная какая-то вещь. Это романтизм, а он ведь давно скончался. Очень сомневаюсь, что сей Лазарь достоин воскресения. Мне кажется, что вы поете не своим голосом. Реалист вы, а не романтик, реалист!» [39, с. 6]

Правда, наставник Горького не пытался вникнуть в саму специфику реализма своего ученика. Отсюда и подозрения относительно авторской самостоятельности начинающего художника.

Однако уже в те времена существовала и противоположная точка зрения, согласно которой «этот чудный рассказ не имеет ничего общего с романтизмом», а сама Изергиль нужна Горькому, «как тот кот, который ходит на «златой цепи» и рассказывает сказки».

Л.Е. Оболенский, отмечая глубину философской мысли автора рассказа, пишет о заметной творческой эволюции М. Горького. По мнению поэта и публициста, первая часть рассказа (история Ларры) во многом напоминает историю, рассказанную Макаром Чудрой, и отличается от нее только глубиной и широтой авторской мысли.

Говоря о проблематике рассказа «Старуха Изергиль», можно вспомнить стихотворение Леонида Мартынова «След» [3, с. 21].

А ты?

Входя в дома любые - И в серые,

И в голубые,

Всходя на лестницы крутые, В квартиры, светом залитые,

Прислушиваясь к звону клавиш И на вопрос даря ответ,

Скажи:

Какой ты след оставишь? След,

Чтобы вытерли паркет

И посмотрели косо в след, Или

Незримый прочный след

В чужой душе на много лет?

В этом стихотворении поэт размышляет о том, какой след останется после каждого из нас. И зависит это от нашей жизненной позиции, от отношения к людям и миру.

В рассказе «Старуха Изергиль» речь также идет о смысле человеческой жизни, о том, для чего приходит человек в мир, для чего живет и какой след оставляет на земле, уходя… Именно в этом и прослеживается смысловое созвучие стихотворения Мартынова и рассказа Горького.

В рассказе три главных героя: Данко, Ларра и Изергиль. Какой же след остается от каждого из них?

От Ларры - тень (тьма), которая «все ищет, ходит, ходит». От Данко - голубые искры (воплощение света). А от Изергиль (хотя она еще жива, но внешне напоминает смерть), вероятно, останутся легенды об этих и других героях, которые она рассказывает молодым, легенды, заставляющие думать о выборе жизненного пути. «Смотрели бы в старину зорко - там все отгадки найдутся», - говорит она рассказчику [16, с. 36].

С темой следа, оставляемого человеком на земле, связана и тема бессмертия. Бессмертие - это то, к чему всегда стремились люди. Изначально оно дано было Адаму и Еве. Но, совершив первородный грех, порожденный стремлением стать равными Богу, они навсегда лишились этого дара. И с тех пор человек не перестает искать пути и средства, дающие ему возможность обрести вечную жизнь.

Ларре не пришлось искать бессмертия: оно дано было ему небесами. Но для него это наказание. Почему? За что? За гордыню. В общении с людьми он проявил высокомерие, эгоизм, уверенный, что «таких, как он, нет больше». Люди увидели, что «он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего». Гордыня привела его к насилию над девушкой, которая оттолкнула его. «Я убил ее потому, мне кажется, что меня оттолкнула она, - говорит Ларра.

- А мне было нужно ее» [16, с. 27].

Примечательно, что Адам и Ева за гордыню лишены бессмертия, а Ларре, наоборот, оно дано. Но Адам и Ева остаются вместе и дают начало всему роду человеческому, который продолжает их в других людях. А Ларра один.

В его одинокой свободе, в жизни без людей, нет смысла. Поэтому он все время «вьется» возле людей, но не делает попыток к сближению.

В природе Ларры есть орлиное (в данном случае животное, бездуховное) начало: стремление к абсолютной свободе, жестокость. Но свобода птицы и свобода человека не одно и то же.

Чтобы чувствовать себя свободным, получать от этого удовлетворение и соответственно вести себя, человек должен находиться в обществе себе подобных. Вне общества эта свобода бессмысленна и не может принести радости.

Изергиль рассказывает: «Отец его - не был человеком… А этот - был человек» [16, с. 28]. И человеческое начало заставляет Ларру стремиться к людям, хотя он и считает себя выше их.

Прожив несколько десятков лет в одиночестве, на свободе, однажды он все-таки «подошел близко к людям и ничем не показал, что будет защищаться» [16, с. 28].

Чего он хотел от людей? Они решили, что он пришел за смертью. Да, действительно, он пришел за смертью. Но ведь он этого не сказал - об этом «догадался» один из людей. Ларра молча стоит перед ним, но это еще не означает, что он ожидает убийства.

Возможно, он хочет вернуться к людям, может быть, ищет понимания и прощения. В рассказе ничего не сказано об этом, но его молчаливое ожидание можно расценить по-разному. В этой ситуации есть только четко обозначенная позиция людей, но о желаниях Ларры мы можем только догадываться.

Люди злорадны и мстительны, они не умеют и не хотят прощать, хотя, наверное, десятки лет могли сгладить горечь обид и пробудить сострадание к тому, кто обречен на вечные одиночество и скитания. Они ни о чем не спросили Ларру. А сразу бросились на него, как бросаются звери на больное животное. Люди жестоки: они хотят видеть мучения обидчика, не жалеют его мать, которая стояла перед ними на коленях, смеются над страданиями Ларры, старейшины мелочно самолюбивы и тщеславны.

Так, может, не зря Ларра презирал людей? И все-таки они ему нужны. Конечно, развитие событий могло идти и по другому сценарию, который предполагает покаяние, прощение, желание изменить себя, но для этого герою не хватает жалости и любви.

Может быть, именно их он пытается найти «на своей груди, хватаясь за нее руками»: именно там находится сердце - средоточие человеческих чувств и душевных движений. Он дрожит, слыша смех людей и понимая, что они не хотят помочь ему.

И когда оставляют его одного, обессиленного, «в его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира». С этой минуты желание смерти станет единственным его желанием и поглотит в нем все остальное: «Он не понимает ни речи людей, ни их поступков - ничего».

По-человечески Ларру очень жалко. Гордыня оказалась сильнее и отняла у него сердце, а люди не захотели ему помочь, и Ларра, обреченный на вечные скитания, стал тенью. А ведь он был сильным, красивым, одним из лучших.

Бессмертие дано ему свыше, чтобы страдания за гордыню были вечными, так как гордыня - самый страшный грех и мать многих грехов: эгоизма, зависти, тщеславия, обидчивости, жестокости, нетерпения, самооправдания.

«Вот как был поражен человек за гордость!» - восклицает Изергиль.

Другой герой рассказа, Данко, наоборот, умер, но в этой смерти обрел бессмертие. Он вывел людей из тьмы лесов и болот к свету, пожертвовав своей жизнью.

Ларра и Данко - два полюса отношений к людям: первый - людей презирает, второй - любит и готов пожертвовать ради них своей жизнью. В легенде о Ларре люди жестокие и мстительные. В истории о Данке - слабые и трусливые.

От слабости они теряют человеческое лицо и становятся, «как звери». Слыша справедливые слова Данко и видя, как ярко «разгорелись очи» его, «они насторожились, как волки». «Не было на лицах и благородства», и в минуты слабости, озлобленные и усталые, люди готовы убить Данко.

Нет в их сердцах и благодарности. Они «не заметили смерти героя». Можно предположить, что люди испугались, будто сердце будет призывать их к новым подвигам, а подвиги всегда сопряжены с опасностью и риском. А может быть, горящее сердце - это символ совести, которая напоминает о бессилии и неблагородстве людей и побуждает к работе над собой, а на это неспособна безликая слабая толпа.

В чем разница между мужеством вести от мужества идти? Мужество вести предполагает еще и ответственность, которую добровольно берет на себя ведущий. Идти за кем-то намного проще, чем вести самому.

Итак, Данко ведет за собой слабых, трусливых, неблагодарных. Они ничем не лучше тех людей, которые описаны в истории о Ларре. И, конечно же, их было за что презирать. И в сердце Данко на миг «вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло» [16, с. 37].

Подводя итог вышесказанному, отметим, что Ларра так и осталсявысокомерным и самовлюбленным и потому не смог снизойти до людей. Второй оказывается выше негодования и презрения и жалеет несчастных в своей слабости людей.

Каким же сердцем нужно обладать, чтобы любить и жалеть даже трусливых, жестоких и неблагодарных! Вот почему это сердце не исчезает, а превращается в голубые искры, которые носятся над вольной степью, будя сердца других, озаряя их светом и напоминая всем, что «в жизни всегда есть место подвигу».

Как известно, в рассказе «Старуха Изергиль» отражены яркие впечатления писателя от его путешествия по южной Бессарабии весной 1891 года.

Мы видим Изергиль глазами рассказчика, ведущего повествование от первого лица. Хотя в нем присутствуют некоторые биографические черты самого писателя, его нельзя отождествлять с Горьким. Это художественный образ, находящийся во внутреннем мире произведения, созданного воображением художника слова. Образ Изергиль противоречив: казалось бы, о любви и страстных приключениях должна рассказывать молодая красавица, но перед нами - дряхлая старуха. При этом она никак не сопоставляет себя с героями своих рассказов, однако автор так умело вырисовывает портреты Изергиль и Ларры, что читатель видит некоторое сходство этих персонажей. Так проявляется авторская позиция по отношению к персонажам.

Чтобы разобраться в многочисленных противоречивых суждениях о рассказе «Старуха Изергиль», необходимо опираться, прежде всего, на его жанровое своеобразие и особенности композиции.

Редактируя рассказ, Горький меняет разбивку на главы. Однако, как в первом, так и в последнем варианте, писатель сохраняет трехчастную композицию рассказа.

Наряду с этим он вводит в свое повествование традиционного персонажа- рассказчика. Этим рассказчиком и является старуха Изергиль. Она нужна автору, чтобы связать воедино реалистическое и сказочное, сделать естественный переход от авторского обрамления к сказочно-фантастическому повествованию [3, с. 22]. В то же время рассказ Изергиль включен в рассказ повествователя. Создается так называемая рамочная композиция, построенная по принципу «рассказ в рассказе».

Сама Изергиль и история ее жизни - это связующее звено между прошлым и настоящим, между реальными и легендарными людьми.

Обычно, говоря о жанровом своеобразии этого рассказа, исследователи прежде всего обращают внимание на две легенды, объединенные в одно целое рассказом Изергиль о собственной жизни [7, с. 120].

Этот взгляд имеет смысл несколько подкорректировать. М. Горький, следуя сложившейся в русской литературе практике, отталкиваясь от легенд о Данко и Ларре, переводит эти легенды в форму сказочного повествования.

Впрочем, и сама Изергиль, история всей ее жизни и окружающая ее действительность кажутся «началом чудесной сказки». Другими словами, Горький добивается в своем рассказе того, что сказочное видится им в реальности, а реальность обретает сказочные черты. Эффект, характерный для романтической поэтики, где грань между реальногстью и вымыслом оказывалась сильно размытой.

С целью подчеркнуть стилевую равноценность каждой из трех частей рассказа, писатель сохраняет трехчастную композицию. При этом две из трех частей - сказки с легендарными героями, а третья часть - рассказ о жизни реального персонажа (Изергиль), которая преподносится писателем также как некая сказка.

В итоге получается, что реальность отражена в сказке, а сказка - в реальности. История о Ларре, открывающая собственно сказочное повествование Изергиль, начинается своеобразно: «Многие тысячи лет прошло с той поры, когда случилось это» [16, с. 25].

Именно теперь интонация рассказчика, едва намечающаяся в диалоге Изергиль-собеседницы, перерастает в сказочную. И старуха начинает свой рассказ с традиционной для сказочного текста присказки: «Далеко за морем, на восход солнца, есть страна большой реки...» [16, с. 25].

За присказкой следует зачин: «Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу…». Сказочный ритм зачина, наряду с трехкратным повтором опорных слов («людей»), обеспечивает особая синтаксическая конструкция: три самостоятельных двусоставных предложения, объединяемых интонационной связью.

Рисунок 1. Рамочная композиция рассказа «Старуха Изергиль»

И заканчивается рассказ о Ларре снова своеобразной синтаксической конструкцией: «так, с той поры остался он один свободный, ожидая смерти», переходящей в некое подобие традиционной сказочной концовки: «Он не понимает ни речи людей, ни их поступков - ничего! И все ищет, ходит, ходит. Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему...» [16, с. 27]

Заключительная фраза концовки наполнена назидательно- морализирующим смыслом и перекликается не только с концовкой присказки: «Вот какая щедрая земля в той стране!», - но и с финальной репликой самой Изергиль: «Вот что может сделать бог с человеком за гордость!». В итоге вся речь Изергиль превращается в стереотипно-формульную структуру сказочного повествования.

Сказочная ткань текста предопределяет и фольклорное происхождение Ларры. Он, согласно мнениям исследователей, напоминает один образ из молдавских поверий. Это умершие люди, которые были злостными убийцами, клеветниками, самоубийцами и т.д.

Все они - эгоисты, ставящие собственные прихоти превыше всего и, как бы в наказание, умирающие трудной смертью, долго пребывая в мучительной агонии. После смерти тела их не тлеют, а они, выходя из могилы, становятся убийцами. В русских поверьях таких людей земля не принимает.

Многие горьковеды выделяют в Ларре индивидуализм как основную черту характера героя. Однако некоторые исследователи считают, что горьковский Ларра индивидуалист поневоле и «мы не находим в рассказе авторского осуждения Ларры» [1, с. 28]. Возможно, здесь сказывается введенная в оборот В.Г. Белинским формула «эгоист поневоле», употребленная им по отношению к Евгению Онегину.

Согласно этой трактовке Горький резко осуждает не столько Ларру, сколько людей и старейшин племени за их отношение к Ларре. Поэтому причины конфликтов Ларры и Данко со своими соплеменниками в принципе тождественны и объясняются недостатком в людях силы и благородства. Однако у такой концепции Г.Г. Агеносова, на наш взгляд, есть один недостаток: автор практически не учитывает фольклорных истоков образа Ларры, которые имеют специфическую смысловую окраску. А они представляются очевидными не только благодаря сказочной интонации легенды, куда органически входит образ из народных поверий, но и прямым использованием фольклорных мотивов и образов.

Один из них - похищение девушки орлом и его последующее самоубийство. Мотив самоубийства лебедя ради сохранения супружеской верности часто встречается в русском фольклоре и фольклоре других народов.

Поэтому прототипом горьковской легенды в какой-то мере можно считать румынскую сказку «Крынку, лесной охотник». В русских народных сказках орел чаще всего выступает в роли помощника главного героя, а функцию похитителя выполняют злые змеи. Смешанные браки с животными, птицами встречаются в сказочном эпосе многих народов. Это рудименты тотемизма, верования в происхождение людей от животных.

Неопределенность места согласуется с неопределенностью времени действия. Оно отнесено к далекому прошлому, но рассказчица сближает его с настоящим временем, превращая его в безграничное и вечное: «Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!» - заканчивает Изергиль свой рассказ.

История о Данко, как и первый рассказ, прерывается замечаниями перволичного повествователя. Они дополняют образ рассказчицы и побуждают читателяк интерпретации легенды с точки зрения реализма. Это происходит за счет повторов слова «искры» в авторских отступлениях и речи самой Изергиль, что создает особую ритмику.

Развивая в «Старухе Изергиль» философскую проблематику «валашской сказки», М. Горький продолжает совершенствовать композиционную структуру своего произведения.

Некоторые исследователиполагают, что «Старуха Изергиль» состоит из трех самостоятельных рассказов [1, с. 28]. Однако в действительности это три взаимодополняющие части одного произведения, связанные стержневой темой красоты, величия человеческого подвига и построенные по единой трехчастной схеме.

При этом каждая из трех частей рассказа содержит в себе мотивы, развивающиеся по той же схеме. Например, диалог повествователя с Изергиль идет под аккомпанемент пения молдаван, и их песни трижды напоминают о сказочных красавцах, которые, как утверждает сама Изергиль, «всегда смелы».

В рассказе три главных героя: Данко, Ларра и Изергиль.

Ларра и Данко - персонажи легендарные. Изергиль - лицо вполне реальное, хотя и озаренное отсветом романтики. В ней, как уже указывалось, есть что-то от Ларры: она всю жизнь жила только для себя, искала приключений, острых ощущений и наслаждений. И, добиваясь этого, нередко становилась причиной несчастья или даже гибели других людей. Вспомним мальчика-турка, задушенного часового. Есть даже прямые аналогии в их поступках: Ларра убил девушку, которая его оттолкнула, причем сделал этот так, что все вокруг содрогнулись: «…Он ударил ее и, когда она упала, встал ногой на ее грудь, так что из ее уст кровь брызнула к небу…» [16, с. 29]. Изергиль рассказывает, как наказала за обиду поляка: «Он сказал мне гордое, обидное слово. О! О!.. Я рассердилась! Я закипела, как смола! Я взяла его на руки и, как ребенка<…>И вот я размахнулась и бросила его с берега в реку. Он кричал. Смешно так кричал» [16, с. 29]. Это беспредельно гордое торжество личности, считающей себя вправе распоряжаться чужими жизнями. Есть в образе Изергиль черты, напоминающие о «демонизме» героев романтизма.

Изергиль не просто сюжетно функциональный персонаж, рассказывающий сказки. Она реальный, живой герой произведения. Жизнь старухи совсем не похожа на сказочную, да и к сказкам она обратилась лишь на склоне лет.

В сравнении с молдаванами- красивыми, сильными и полными жизненной энергии -Изергиль очень одинока и несчастна, хотя и старается убедить себя и собеседника в обратном: «Любят они меня. Много я рассказываю им разного.

Им это надо. Еще молодые все…». С одной стороны, автору безумно «жалко ее», а с другой - «грустно рядом с ней».

Особое место в рассказе занимают элементы детализированного описания Изергиль: глаза - «тусклые», губы- «потрескавшиеся», нос- «сморщенный», «загнутый, словно нос совы», щеки - «как черные ямы», пряди волос - «пепельно-седые». Все эти черты свидетельствуют о бурной жизни главной героини задолго до того, как она начала рассказывать повествователю свою историю.

Повествователь с большей охотой слушает легенды, чем историю самой старухи. И при первой же возможности пытается вернуть мысли Изергиль к сказочному повествованию. Писатель обращает внимание на то, что уже не в состоянии заметить Изергиль: «…очень странные голубые языки огня, намекавшие на что-то сказочное». По собственному признанию автора, он «слышал кое-что раньше о происхождении этих искр…» [16, с. 30].

...