Православие как основа существования русской действительности в автобиографическом романе И.С. Шмелёва "Лето господне"

Размещено на http://www.allbest.ru/

136

ПРАВОСЛАВИЕ КАК ОСНОВА СУЩЕСТВОВАНИЯ РУССКОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В АВТОБИОГРАФИЧЕСКОМ РОМАНЕ И. С. ШМЕЛЁВА «ЛЕТО ГОСПОДНЕ»

Ляйрих Е.Б. Елецкий государственный университет им. И. А. Бунина

Многие исследователи занимались изучением творческого наследия И. С. Шмелёва, в том числе и автобиографического романа «Лето Господне», над которым автор работал в эмиграции в течение десяти лет, с марта 1934 по февраль 1944 года. Среди них друг Шмелёва, русский философ и литературный критик И. А. Ильин, А. Н. Любомудров, О. Н. Михайлов, Н. Г. Морозов, О. Н. Сорокина, А. П. Черников и многие другие.

В рамках статьи на данную тему, естественно, невозможно в полной мере осветить проблему изображения русского православия в романе Ивана Сергеевича Шмелёва «Лето Господне». Слишком велик объём материала, он заслуживает отдельного глубокого и серьёзного исследования. Цель статьи - заявить о проблеме, поставить вопрос более детального анализа произведения именно с точки зрения изображения в нём русского православного быта как основы семейного и общественного уклада.

«Великим мастером слова и образа», по словам русского философа И. А. Ильина, был Иван Сергеевич Шмелев [Ильин 1991: 180]. Эта характеристика как нельзя более точно отражает суть творчества знаменитого писателя.

Произведения Шмелева являются выражением тех идеалов, которые всегда определяла русская классика. Гуманизм, страстная убежденность в конечном торжестве добра и справедливости, красота нравственных чувств, изначально выстраданная любовь к России и ее народу, противоречивость исканий и радость духовных озарений - о них он с непревзойдённым мастерством поведал в своих романах, повестях и рассказах.

Находясь за границей, в отрыве от Отечества, Шмелёв, как многие писатели и поэты первой волны русской эмиграции, создаёт свои лучшие произведения о России. Наряду с Буниным, Тэффи, Аверченко и другими, он видит прошлое с высоты уже обретённого жизненного опыта. Образ России преломляется в его творчестве через призму пережитого и обретает новые черты. Иногда картины прошлого слегка идеализированы, но они всегда узнаваемы и точны. Русская действительность, повседневная жизнь людей, их поведение, язык, на котором они говорят, ежедневные заботы и мысли изображаются И. С. Шмелёвым настолько достоверно и в то же время поэтично, что трудно осознать, что роман «Лето Господне» написан вдали от Родины. Как и И. А. Бунин, Шмелёв унёс в изгнание в своём сердце Россию конца XIX века и сохранил её образ в своих произведениях. Быть, по его словам, «писателем родным, национальным, в лучшем смысле слова тем, под трудами которого может смело стоять подпись русскими буквами, быть выразителем родного и нужного, звать к свету, к бодрости, к вере в то, что и в простых сердцах, и в бедных людях заложены великие возможности» [Черников 1999: 51], - в этом видел для себя Шмелев высшее счастье и смысл творческой деятельности.

Среди подобных произведений, отражающих именно эти идеи русского писателя, является «Лето Господне» - это изображение мира русского бытового благочестия, где православный жизненный, трудовой, годовой циклы взаимосвязаны и взаимопроникновенны. В этом плане в первую очередь обращает на себя внимание кольцевая композиция текста, отражающая годовой цикл православных праздников и дат религиозных обрядов: Великий Пост, Благовещение, Пасха, Троица, Преображение, Покров, Рождество и вновь канун Великого Поста. Перед нами - мир повседневной бытовой жизни, где все находится в нерасторжимом единстве. Эти звенья православного календаря сцепляют будничные дела персонажей романа: Великим Постом запасают на лето лед, на Спас-Преображение снимают яблоки, в канун "Ивана-Постного" солят огурцы, после Воздвижения рубят капусту. И так год за годом.. «И всего у нас запасено будет, ухитимся потеплее, а над нами Владычица, Покровом Своим укроет ... Работай - знай - и живи, не бойся, заступа у нас великая» [Шмелёв 1991: 420-421], - резюмирует один из главных персонажей произведения Горкин. Таким образом, заложенная в основу композиции произведения идея замкнутого круга придает романному миру законченность, совершенство и гармонию. Интересно, что в романе рассказ ведется от лица мальчика, что делает его, по сути, лирическим повествованием о внутреннем откровении маленького человека. Московский быт семьи «среднего класса», основанный на православных традициях, незыблемой вере, увиден глазами ребенка. Он описан точными, выразительными словами: вот «таратанье московской капели», в солнечном луче «суетятся золотинки», уходит «масленица-жирнуха», снег как «толчёные орехи, халва-халвой», блестят на стёклах «пузырьки глазочки», капли с крыши «вьются как золотые нити», «хряпкают топоры», покупаются арбузы с «подтреском», «сочно хряпают» огурцы, видна «черная каша галок на небе» [Ильин 1991: 176]. Эти определения говорят о явлениях жизни больше, чем самые точные их описания. В книге, обращаясь к нежным годам детства, Шмелев запечатлел мировосприятие верующего ребенка, доверчиво принявшего в свое сердце Бога. Эта нежность восприятия распространяется на всё окружающее. Недаром так много в тексте слов уменьшительных, ласкательных. Пахнет «тёплою кислотцою», «снежком порадовать», «хвост реденький», «денёк Господь послал» и т.п. [Шмелёв 1991: 277]. Крестьянская, ремесленная и купеческая среда предстает как целостный, органичный мир, нравственно здоровый, полный внутренней многовековой культуры. Эта культура не сиюминутна, она выпестована столетиями исторического бытового уклада, основанного на нравственных и религиозных ценностях. В ней нет ничего наносного, привитого «сверху», по приказу, все аспекты этой культуры эволюционировали в течение очень долгого времени, бережно отфильтровывалось истинно ценное, за ненужностью отмирало злое и лживое. «Молитовку прабабушка Устинья доверила … божью багодать» [Шмелёв 1991: 322].

Впервые в русской художественной литературе так полно и глубоко воссоздан автором церковно-религиозный пласт жизни русского народа. Во внутренних переживаниях персонажей Шмелева открывается духовно- душевная жизнь православного христианина. Смысл и красота православных праздников, связанных с ними бытовых обрядов, обычаев, остающихся неизменными из века в век, раскрыт столь ярко и талантливо, что книга стала подлинной энциклопедией русского бытового Православия.

Удивительно образный, художественно богатый язык Шмелева органически связан с разнообразием живой народной речи, в нем словно отразилась сама душа православной России. «У Канавы опять станция - Петушки: Антип махорочку покупал, бывало. Потом у Николая-Чудотворца, у Каменного Моста: прабабушка свечку ставила. На Москва-реке лед берут, видно лошадок, саночки и зеленые куски льда, - будто постный лимонный сахар» [Шмелёв 1991: 278]. «Что во мне бьется так, наплывает в глазах туманом? Это - мое, я знаю. И стены, и башни, и соборы… и дынные облачка за ними, и эта моя река, и черные полыньи, в воронах, и лошадки, и заречная даль посадов… - были во мне всегда. И все я знаю. Там, за стенами, церковка под бугром, - я знаю. И щели в стенах - знаю. Я глядел из-за стен… когда?.. И дым пожаров, и крики, и набат… - всё помню! Бунты, и топоры, и плахи, и молебны… - все мнится былью, моей былью… - будто во сне забытом» [Шмелёв 1991: 279].

Роман «Лето Господне» автобиографичен, образ автора - взрослого человека слит воедино с образом главного героя - ребёнка, детское мировосприятие которого ещё очень непосредственно и наивно. Язык романа словно создаёт живописное полотно, на котором яркими мазками сияют и слова народных песен, и тексты Священного писания, и молитвы, и просто слова и словечки, создающие единую неразрывную и органичную атмосферу, окружающую маленького человека. По мере взросления главного героя, от лица которого ведётся рассказ, меняется и язык повествования. Он постепенно взрослеет вместе с ним. Если в первой и второй частях романа автор употребляет слова более «детские», отражающие наивное, светлое восприятие мира ребёнком «так его всё расстроило, что и не ущипнул за щёчку» [Шмелёв 1991: 262], «а часики в тишине,- чи-чи-чи» [Шмелёв 1991: 262], «отец ходит с Горкиным по садику и разговаривает про яблоньки» [Шмелёв 1991: 419], то в дальнейшем появляется более «взрослая», обдуманная речь. «Я стал отсчитывать пуговки, как учил отец, сбрасывать столбики мизинцем…- и чёткий, крепкий, сухой их щёлк отозвался во мне и радостно, и больно» [Шмелёв 1991: 599], «Запах духов и кожи… е г о запах!.. - подняли во мне в с ё… Я закрыл сумочку, не видя… вышел из кабинета на цыпочках… и не входил больше». [Шмелёв 1991: 600].

«Лето Господне» - церковный календарь, прочитанный и пережитый ребенком. Он не постигает учения, не изучает церковные ритуалы отвлеченно-умозрительным способом, он воспринимает святое неосознанно, как неотъемлемую часть повседневного быта. Повествование от начала до конца окрашено радостью разносторонней жизни. Этот мир для него - небесный и одновременно материальный, земной, насыщенный звуками, красками, запахами, цветами, залитый золотым светом: «льется весеннее солнце на золотой дощатый двор. В осеннем золотистом саду золотятся яблоки, и небо золотое. И вся земля. И звон немолчный кажется золотым мне тоже, как все вокруг». [Шмелёв 1991: 331] И надо всем этим сияет золото куполов и крестов благословенной Москвы. Праздничный духовный свет, несущий в детское сердце Божью Красоту и Благодать.

«Кажется мне, что на нашем дворе Христос. В чёрном крестике от моей свечки - пришёл Христос. И всё - для него, что делаем… Мне теперь ничего не страшно: прохожу тёмными сенями - и ничего, потому что везде Христос». [Шмелёв 1991: 297] Для русского православного человека ощущение - что «везде Христос» - было основой стабильности и миропорядка. Русская жизнь, исконно русский быт были всегда тесно связаны с верой. Это наполняло их высокой духовностью и целесообразностью, что проявлялось и в семейном укладе, и в проведении религиозных праздников. Образ семьи, неотъемлемо связанной с православной религией, является для автора романа верным её устройством. Даже если не всегда и не везде строго соблюдаются бытовые обычаи и обряды, ежедневное следование канонам православной веры, православие остаётся для Шмелёва той моральной основой, на которой зиждется семья, а следовательно, и общество. И неизбежно разрушение веры ведёт к краху семьи, а в итоге - общественного устройства, о чём свидетельствует трагическая судьба не только автора романа, но и многих русских семей того времени. Поэтому возрождение и сохранение русской православной традиционной веры может стать одним из критериев духовного оздоровления современного общества.

Роман И. С. Шмелёва открыл ещё одну страницу русской жизни конца XIX - начала ХХ века. Точнее и проникновеннее всех выразил мнение читателей о романе «Лето Господне» И. А. Ильин, мыслитель, духовно близкий Шмелеву по взглядам на Россию, на русский народ, на православие: «3амечательный художник, страдающего и поющего сердца, сказал здесь некую великую правду о России. Он высказал и показал ее с той законченною художественною простотою, с тою ненарочитостью, с той редкой безыскусственностью, которая дается только душам предельной искренности и последней глубины ... Россия была такой» [Ильин 1991: 176].

роман шмелёв православный быт

Список использованной литературы

1. Ильин И. А. О тьме и просветлении: книга художественной критики: Бунин, Ремизов, Шмелев [Текст] / И. А. Ильин // Послесл. и примеч. В. Молодякова. - М.: Скифы, 1991. - 211 с.: ил.

2. Черников А. П. Шмелев [Текст] // Литература русского зарубежья. 1920 -1940. - М., 1999. - Вып. 2. - С. 51.

3. Шмелев И. С. Лето Господне [Текст] / И. С. Шмелёв. - Подписная библиотека «Возвращение». - В 10 т-х. - М.: Изд-во «Молодая гвардия», 1991. - Т. 2. / Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. О. Н. Михайлова. - 654 с.

Размещено на Allbest.ru