"Из Пиндемонти" в Страстном сюжете Каменноостровского цикла

Пушкин говорит о «налоге» именно потому, что это слово («podatek») использует Мицкевич, описывая парламентские прения и намекая на предстоящую борьбу с тиранами. «Налог» - как обязанность поэта участвовать в дебатировании политических вопросов - у Пушкина в его насмешливых строках как раз и оказывается «прозаическим сором».

Я не ропщу о том, что отказали боги Мне в сладкой участи оспоривать налоги [ст. 3-4]

В первых строках пушкинского стихотворения появляются выражения «кружится голова» [ст. 2] и «сладкая участь» [ст. 4]. Поэт, наверное, почувствовал в стихах Мицкевича радость неофита от причастности к бурлящей жизни Запада с его демократическими свободами. Кроме того, по словам польского поэта, смысл «шума» в Европе и России понятен тому, «кому случилось побывать На депутатских прениях в Париже». Пушкин же, как известно, за пределы России не выезжал. Поэтому он пишет, что «не ропщет» (на судьбу), так как «недорого ценит громкие права» [ст. 1].

«Или мешать царям друг с другом воевать» [ст. 5] - поэт продолжает тему «прозаического сора». Возможно, что он иронизирует над сравнением музы певца, воспевающей царский «смотр войска» (читай: и торжество победы над Польшей), с погасшим разрывным снарядом. То есть, Пушкин «не ропщет», что не стал поэтом-воином, чья проповедь гражданских свобод воспламеняла бы сердца на борьбу с царями.

Слово «балагур» имеет решающее значение в следующих четырех строках [ст. 6-9]. На патриотический и полемический пафос стихотворений Пушкина «На взятие Выршавы» Мицкевич ответил антироссийским памфлетом, пронизанным революционным пафосом, вызывавшим ненависть к империи. Историю царской России он представил стереотипно и карикатурно. Автор рассказал, как Петр I «оевропеил» русских («умыл, побрил, одел в мундир холопа»), описал «игры» царя на петербургской площади («псарне», «саранчатнике», и т.д.), где царь растит «псов» и «пасет саранчу», чтобы опустошать земли. Он осмеял русских царей и их воспитание («царь растет, живет и тлеет» в своем мундире), сатирически изобразил «смотр» и войска («Все блещут медью, словно самовары, И снизу морда конская, как кран»), посмеялся над командирами и генералами («жалкие червячки», вся сила которых в царских милостях) ^{[13, с. 255-260]} и т.д. Автор не имел препятствий в издании «Отрывка» во Франции. В Польше до 1831 г. также действовал закон о свободе печати. Наверное, во время пребывания Мицкевича в России в кругу декабристов и литераторов не раз обсуждалось, что русские лишены даже свободы печати. Пушкин как будто бы отвечает на эти разговоры. В свободе печати, которой пользуется польский поэт, русский поэт видит реализацию «громких прав» только на «слова». «Cлова, слова, слова» [ст. 9] - так Пушкин (вслед за ответом Гамлета на вопрос Полония: «Что вы читаете, принц? - Cлова, слова, слова») отвечает на то, что он прочитал о царе, Петербурге и «смотре войска» в «Отрывке». Поэтому поэт говорит, что ему «мало горя, свободно ли печать Морочит олухов, иль чуткая цензура В журнальных замыслах стесняет балагура» [ст. 6-8]. «Олухи» - это те, кто с удовольствием потребляет на Западе карикатурные сведения о России и кому, по мнению Пушкина, морочат голову. Мицкевич подпадает под категорию морочащих голову «балагуров».

В третьем томе «Современника» (готовился летом 1836 г. на Каменном острове) Пушкин напечатал без подписи свою статью «Мнение М. Е. Лобановао духе словесности, как иностранной, так и отечественной». В этой статье он отстаивал мысль, что «цензура не должна проникать все ухищрения пишущих», что в литературе законна свобода мысли и она дарована литературе ^{[20, VII, с. 279]}. Пушкину, таким образом, было дело до цензуры и свободы печати в 1836 г., а в стихотворении «Из Пиндемонти» он говорит не о том, что он принимает цензуру как нечто неизбежное или положительное, а о своем безразличии к литературе, в которой, по его мнению, свободы мысли нет. Так он оценивает сатиры Мицкевича.

В средних четырех строках стихотворения поэт декларирует, что ему дороги «иные, лучшие, права» и «иная, лучшая, свобода» [ст. 10-11], то есть не та свобода, которая дает права на «слова» (пустословие), на участие в политических дебатах и борьбу с царями.

В строках с 14 по 17 (начало вторых девяти строк) в подтексте Пушкин отвечает на обвинение в подкупленности: в корыстной службе царю, продаже совести и чести («Русским друзьям»). В своей откровенной речи поэт ставит вопрос о «службе» по-другому. «Никому» - никакой власти поэт не желал бы давать отчет в своих действиях и помыслах и «никому» не хотел бы «служить и угождать». В это «никому» включается и Мицкевич, и те, перед кем Пушкин должен объясняться по поводу службы царю, и сам царь, от цензуры которого зависит возможность Пушкина печататься, и Европа, в которой «Господин Народ» властвует «отвратительной» или «эгоистической» властью, то есть служить власти «Народа» - это также служить власти одних над другими. Пушкин мог бы сказать, что поэт хочет служить божественно-прекрасному, Музе, но он не сказал этих правильных для поэта слов, а сказал слова с христианской точки зрения неправильные : «себе лишь самому Служить и угождать» [ст. 15-16] - при этом презирая как раз эгоизм демократической власти, считая его отвратительным. Как это объяснить?

Пушкин имеет в виду здесь не моральный аспект эгоистического индивидуализма, а честность перед самим собой художника, чья муза должна следовать «веленью Божию». В следующем за «Из Пиндемонти» <Памятнике> сказано: «Веленью Божию, о муза, будь послушна» - не своевольна, а послушнадолжна быть муза, но велению не «мирской власти», а божественной. Искренними словами, но звучащими неправильно с христианской точки зрения,поэт демонстрирует отсутствие всякого лицемерия и полную неподкупность - будучи обвиненным в подкупленной совести. За правильными словами как раз может скрываться грех купленности («льстец лукав»). Такую же тактику - искренности - использовал Пушкин в стихотворном послании «Друзьям», отвечая на обвинения в лести царю («Я смело чувства выражаю, Языком сердца говорю <…> Я льстец! Нет, братья, льстец лукав» ^{[20, III, c. 47]}).

В заключительных строках стихотворения поэт демонстрирует, что его дух не отторгнут от Божественного, что Бог открывается ему через вдохновенные создания искусства и красоту природы в видимом человеку мире. (Красота и вдохновение хотя и в мире, но не от мира сего ).

По прихоти своей скитаться здесь и там, Дивясь божественным природы красотам, И пред созданьями искусств и вдохновенья Трепеща радостно в восторгах умиленья. -- Вот счастье! вот права... [ст. 18-22]

Чувствовать божественную красоту, чутко внимать природе и искусству - выступают здесь как духовный критерий связи поэта с Богом, дарующим художнику вдохновение. Пушкин не видел нужды отделять «восторги умиления» («чисто эстетический восторг», по формулировке А. А. Долинина ^{[9, c. 51]}) от духовной веры и нравственности. Сам Творец даровал поэту вдохновение и, значит, связь с Богом не нарушена и грехи поэта искупаются. Слово «умиление» означает здесь и благодать, как и в первом стихотворении «евангельского» цикла, где покаянная молитва «умиляет» поэта - дарует благодать. Терпение и смирение («Молитва») нужны поэту, чтобы оставаться творцом, послушным «веленью Божию», и «сердцем возлетать во области заочны» поэзии, несмотря ни на какую власть, обиды или клевету.

Пушкин активно продолжал свою литературную и журнальную деятельность в 1836 г., и в своей «посмертной» речи он говорит не об эгоистической жизненной программе, а о том, что он не совершал духовного преступления, не «продавал вольную душу» и желал «угождать» не власти, а себе-творцу («чтить» в себе присутствие Творца и «несмертные, таинственные чувства» ^{[20, III, c. 150]}). «Естественные права», дающие «полную свободу мыслящей человеческой личности» (Н. В. Измайлов), оказываются не естественными и невозможными правами в реальной жизни, насыщенной всем чем угодно, кроме той свободы, которая «потребна» поэту. (Об отсутствии естественной свободы поэт писал в стихотворении «Не дай мне бог сойти с ума...»). Пушкин противопоставляет политическим правам - права творца. В творческом духе, освобождающем от политических предубеждений и социальных перегородок, в причастности к божественной красоте и вдохновенным созданиям искусства поэт обретаает истинную свободу («счастье»).

Последнее стихотворение «евангельского» цикла символизирует победу над предсказанной смертью, которая так устрашила героя «Странника». Освободившись от «цепей» Закона и убежав на указанный ему перстом «некий свет», странник у Пушкина обрек себя на гибель, и пятая часть стихотворения не была пронумерована. «Из Пиндемонти», несмотря на то, что это четвертое стихотворение пронумерованного цикла, помечено римской цифрой VI. То есть то, что не удалось страннику - явиться на Суд и спастись, удалось поэту Каменноостровского цикла, и его четыре стихотворения, соотнесенные с сюжетом Страстной недели, должны (в случае смерти) стать свидетельством последних событий духовной жизни поэта (как четыре канонических Евангелия рассказывают о последних событиях земной жизни Христа).

Библиография

1.Битов А. Г. Каменноостровская месса. Новый Мир, 2006 N 1. - С. 142-161.

2.Булгаков Сергий, прот. Апокалипсис Иоанна: Опыт догматического истолкования. - Париж: Ymca-Press, 1948.

3.Вяземский П. А. Мицкевич о Пушкине // Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика. Сост., вступ. статья и коммент. Л. В. Дерюгиной. - М.: Искусство, 1984. URL: http://az.lib.ru/w/wjazemskij_p_a/text_0770.shtml (дата обращения: 23.02.14).

4.Гофман М. Л. Посмертные стихотворения Пушкина 1833-1836 гг. - Пг., 1922. (Пушкин и его современники. Вып. XXXIII-XXXV). - С. 345-421.

5.Давыдов, Сергей (Davidov, Sergej). Puskin's Easter Triptych: “Hermit Fathers and Immaculate Women”, “Imitation of the Italian”, and “Secular Power” // Puљkin Today, ed. David M. Bethea (Bloomington: Indiana UP, 1993). - С. 38-58.

6.Диксон, Меган (Dixon, Megan) Adam Mickiewicz's Lectures on Slavic Literature. The Pushkin Review. Vol. 5. (2002). - C. 109-128.

7.Динега Гиллеспе, Алиса (Dinega Gillespie, Аlyssa). Side-Stepping Silence, Ventriloquizing Death: A Reconsideration of Pushkin's Stone Island Cycle. The Pushkin Review 6/7 (2003-2004). - С. 39-83.

8.Долгушин, Димитрий (священник), Цыплаков, Димитрий (диакон). Пасхальная тема в последнем лирическом цикле А. С. Пушкина. “Источниковедение в школе”, 2007 №1. (А. С. Пушкин и русская словесность). URL: www.orthgymn.ru/ publish/istved/iv1-07/easter.php#foot001 (дата обращения: 01.03.14).

9.Долинин А. А. Пушкин и Англия: Цикл статей. - М.: Новое литературное обозрение, 2007.

10.Измайлов Н. В. Лирические циклы в поэзии Пушкина 30-х годов // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - М.-Л.: АН СССР, 1958. - Т. 2. - С. 7-48.

11.Измайлов Н. В. Стихотворение Пушкина «Мирская власть»: (Вновь найденный автограф). - Изв. АН СССР. Отд. литературы и языка, 1954. - Т. XIII [вып. 6]. - C. 548-556.

12.Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960-1990; «Евгений Онегин»: Комментирий // Санкт-Петербург: Искусство - СПб, 2003.

13.Мицкевич, Адам. Избранные произведения в 2-х томах. - Т. 2. - М.: Художественная литература, 1955.

14.Мицкевич, Адам (Mickiewicz, Adam). Dziady, czкњж III. Ustкp. URL: http://pl.wikisource.org/wiki/Dziady_(Mickiewicz) (дата обращения: 21.04.14).

15.Мицкевич, Адам. «Олешкевич» (Oleszkiewicz), «Памятник Петру Великому» (Pomnik Piotra Wielkiego) в построчном переводе Н. К. Гудзия // Мицкевич А. Олешкевич. Памятник Петра Великого // Пушкин А. С. Медный всадник / Изд. подгот. Н. В. Измайлов. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1978. - С. 137-144 (Лит. памятники).

16.Мицкевич, Адам. «Русским друзьям» (Do Przyjaciol Moskali) в построчном переводе Н. К. Гудзия // Цявловский М. А. Мицкевич и его русские друзья // Цявловский М. А. Статьи о Пушкине. - М.: АН СССР, 1962. - С. 174-175.

17.Непомнящий В. С. Космос Пушкина // Пушкин. Избранные работы 1960-х - 1990-х гг. В 2 кн. Кн. I: Поэзия и судьба. - М: АО «Московские учебники», 2001. URL: http://lib.convdocs.org/docs/index-295698.html (дата обращения: 12.03.14).

18.Предположение жить: 1836 [Сборник] / Сост. Битов А. Г. - М.: Независимая газета, 1999.

19.Проскурин О. А. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. - М.: Новое литературное обозрение, 1999.

20.Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 10 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом); Текст проверен и примеч. сост. Б. В. Томашевским. 4-е изд. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977-1979.

21.Пушкин А. С. Полное собрание сочинений, 1837-1937, в 16 т. / Ред. М. А. Цявловский, Т. Г. Цявловская-Зенгер. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1959.

22.Старк В. П. Стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны...» и цикл Пушкина 1836 г. // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1982. - Т. 10. - С. 193-203.

23.Тоддес Е. А. К вопросу о каменноостровском цикле // Проблемы пушкиноведения: Сборник научных трудов. - Рига: Латвийский гос. университет им. П. Стучки, 1983. - С. 26-44.

24.Фомичев С. А. Последний лирический цикл Пушкина // Временник Пушкинской комиссии, 1981 / АН СССР. ОЛЯ. Пушкин. комис. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1985. - С. 52-66.

Размещено на Allbest.ru