Построение и деконструкция альпийского пространства в романе Арно Камениша "Сец Нер"

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПОСТРОЕНИЕ И ДЕКОНСТРУКЦИЯ АЛЬПИЙСКОГО ПРОСТРАНСТВА В РОМАНЕ АРНО КАМЕНИША «СЕЦ НЕР»

Н.В. Любимова, кандидат педагогических наук,

профессор, профессор кафедры лексикологии и стилистики немецкого языка факультета немецкого языка Московского государственного лингвистического университета

Аннотация

Альпийский литературный дискурс формировался веками. К XVIII веку утвердился мифологизированный образ свободного и здорового мира, населенного трудолюбивыми крестьянами. Однако в современных текстах Альпы предстают не только как живописная кулиса, на фоне которой происходят события. В зависимости от жанра произведения и модуса нарратива, альпийское пространство наделяется особыми свойствами. Оно инструментализируется, приобретает черты гетеротопа. При этом происходит отчуждение от привычных оценок и ожидаемых эмоций. В статье рассмотрен роман Арно Камениша «Сец Нер», в котором создан деконструированный образ альпийской жизни на фоне живописной природы.

Ключевые слова: художественное пространство; альпийский дискурс; модус нарратива; деконструкция образа; гетеротоп.

Abstract

N.V. Lyubimova, PhD. (Pedagogics), Professor, Professor at the Department of Lexiсology and Stylistics of German, Faculty of the German Language, Moscow State Linguistic University.

CONSTRUCTION AND DECONSTRUCTION OF THE ALPINE SPACE IN THE NOVEL «SEZ NER» BY ARNO СAMENISH.

The alpine literary discourse has been formed for centuries. By the 18th century a mythologized image of a free and healthy world inhabited by hardworking peasants had been established. However, in the modern texts the Alps do not only present themselves as a spectacular scenery for the events. Depending on the genre of the text and the mode of the narrative, the alpine space is endowed with special properties, it is instrumentalized and becomes a heterotope. At the same time, there is an alienation from the usual assessments and expected emotions. The article considers the novel «Sez Ner» by Arno Kamenish, in which a deconstructed image of Alpine life against the background of picturesque nature is created.

Key words: fictional space; alpine discourse; narrative modus; image deconstruction; heterotope.

Введение

В связи с непрекращающимися дискуссиями о статусе швейцарской литературы в немецкоязычном культурном пространстве актуальным является анализ конкретных произведений, представляющих современный литературный дискурс Швейцарии [Sorg 2005; Barkhoff, Heffernan 2010; Matt 2012]. Одним из признаков определенной части текстов швейцарской литературы является построение особого художественного пространства. Через объективацию данной категории читатель входит в так называемый альпийский дискурс, знакомится с альпийскими мотивами, которые давно стали и конституирующим признаком, и коллективным символом швейцарской культурной идентичности [Любимова 2016].

Альпийский литературный дискурс формировался веками, был отчасти противоречивым, но к XVIII в. в литературе сложился мифологизированный идиллический образ прекрасного, свободного и здорового мира, населенного сильными, честными и трудолюбивыми крестьянами. Отметим, что в этом вопросе литературный дискурс неизбежно отражал результаты научных усилий каждой эпохи. Еще в первой четверти XVIII в. естествоиспытатель, врач и палеонтолог Й. Я. Шойхцер (1672-1733) вывел типаж здорового, честного и наивного пастуха-сыровара homo alpinus helveticus и заложил тем самым «фундамент надконфессионального общешвейцарского альпийского дискурса» [Maissen 2010, с. 177].

В современной швейцарской литературе Альпы предстают не только как живописная кулиса, на фоне которой разворачивается действие, хотя и эта декоративная функция пространства успешно освоена. Альпы - это топологический, геологический, а также этический и идеологический водораздел по признакам верх / низ; мы / они; сила / слабость; дикая природа / окультуренное городское пространство и т. д.

В зависимости от жанра произведения и модуса нарратива альпийское пространство наделяется особыми свойствами, оно инструментализируется, вплоть до оформления характерных признаков гетеротопа, что позволяет автору формировать пространственновременное единство особого типа.

Читая некоторые современные тексты, мы сталкиваемся не с восторженно-поэтическим отношением к Альпам, а с отчуждением от привычных оценок и ожидаемых эмоций. Предлагаем рассмотреть данный тезис на конкретном примере.

1. Арно Камениш: «Сец Нер» и разрушение иллюзий

Die Hirten stehen hinter der Hutte hinter dem Holzberg und hacken Holz unter strahlend blauem Himmel. Der Schweiss lauft ihnen uber Kinn und Hals. Der Schweinehirt drescht den Holzschlegel auf den Holzklotz nieder, tac, fur den Senn, sagt er, hebt schnaufend den Holzschlegel bis uber den Kopf, tac, fur die Sauhunde, sagt der Kuhhirt, tac, fur den Senn, tac, tac, fur die Rattenfanger, tac, fur den Senn, tactac, fur die Holzgotter, tac, per la patria, tac.» Выделено авт. - Н. Л. [Camenisch 2013, S. 125].

Композиционно текст представляет собой своего рода лоскутное одеяло. Он состоит из 283-х автосемантичных фрагментов объёмом от одного предложения до трех четвертей страницы. Уже на основании особенностей композиции и способа развития сюжетных линий можно признать автора мастером короткой формы. Эти «лоскуты» текста связаны между собой за счет пространственных и временных дейктических маркеров, а также благодаря наличию группы узнаваемых персонажей, которые попеременно мелькают в потоке информации. В процессе чтения сначала возникает иллюзия хаотичного коллажа, однако элементы коллажа постепенно упорядочиваются, читатель начинает понимать смыслы и, наконец, отличать персонажей друг от друга.

1.2 Сюжет и художественное пространство

Сюжет сводится к тому, что высоко в горах на альпийских лугах Сурсельвы (округ в кантоне Граубюнден) пасется скот - коровы, свиньи, овцы: «Альпы и коровы имеют к Швейцарии такое же отношение, как море к Италии и Эйфелева башня к Франции. Альпийское хозяйство имеет столетние традиции, оно видоизменялось время от времени и приспосабливалось к актуальной ситуациии...» [Ochsenbein 2017].

Согласно обычаю, скот отправляют на высокогорные пастбища на весь летний сезон. Крестьянская община нанимает людей, которые постоянно находятся при животных, выполняя всю необходимую работу: выгон скота на пастбище, дойка, сыроварение, уход за животными и проч. Жильем главным героям произведения служит небольшая хижина (Hutte), расположенная в живописном месте, откуда открывается захватывающий дух вид на реально существующие вершины Альп - Пиц Тумпив (3101 м):

. wo die Spitzen der Berge gegen Himmel ragen, Seite an Seite, in der Mitte der Pez Tumpiv, machtig, wie er da steht, mit seinen 3101 Metern, als uberrage er die anderen schneefreien Bergspitzen. [Camenisch 2013, S. 5].

. где к небу, бок о бок, тянутся вершины гор, посередине возвышается Пиц Тумпив, могучего вида, высотой 3101 метр, будто бы превосходя все остальные бесснежные вершины Зд. и далее перевод авт. - Н. Л..

и Сец Нер (2310 м), давший имя роману:

Der Sez Ner ist die Mitte der Surselva. Bescheiden in der Hohe, hat er alles, was einen Berg zu einem Berg macht. Die Steilhange, die Schattenseiten, die Kanten, den Spitz, den Steinmann, das Kreuz. Auf der Ruckseite die Felswand, um in den Tod zu sturzen. Anspruchslos steht er da, duldet das Treiben um ihn herum, trotzt den Wetterlaunen, umringt von machtigen Genossen mit ehrfurchtigen Namen, die dem Himmel naher stehen [Camenisch 2013, S. 65].

Сец Нер - это центр Сурсельвы. Скромный по высоте, он обладает всем, что гору делает горой. Крутыми склонами, теневыми сторонами, ребрами, остроконечной вершиной, каменным туром, крестом. На задней стороне есть скальный обрыв, чтобы сорваться и погибнуть. Непритязательно стоит он здесь, терпит суету вокруг себя, сопротивляется капризам погоды, окруженный мощными товарищами с вызывающими благоговение именами, которые находятся ближе к небу.

1.3 Способы деконструкции пространства

В романе действуют пастух-сыровар (der Senn), помощник сыровара (der Zusenn), свинопас (der Schweinehirt), подпасок (der Kuhhirt). В ряде эпизодов в действие включаются люди «снизу» или чужие: ветеринар, пастор, крестьяне из деревни, приезжающие проведать своих коров, туристы, альпинисты и т. д. Подобная диспозиция запускает механизм ожидания традиционного описания романтики крестьянской жизни на фоне альпийских лугов и импозантных трехтысячников. Однако автор уходит от таких свойственных альпийским текстам особенностей сюжетосложения, как покорение вершин или трогательные сцены с эдельвейсами и альпийскими розами, которые в европейском сознании являются культовыми растениями, символами Альп в целом [Scheidegger 2011]. Используя набор типичных для постмодернистской литературы приемов, автор создает деконструированный образ альпийской жизни. При этом он соблюдает литературные традиции: как тематика, так и основные концепты (красота природы, здоровье, противоборство добродетели и порока) в общих чертах совпадают с тем, что читатель находит у Халлера, Руссо, Готтхельфа, Гесснера и других. Рассмотрим, какие приемы работают у Арно Камениша на деконструкцию.

Главный прием - это вызывающе нарочитый уход от идиллической «Аркадии». Это проявляется в том, например, что фрагменты пространства характеризуются далеко не романтическими маркерами - грязь, навоз, мухи, плесень и испорченный сыр:

Der Kase blaht sich, in der Nacht wirft er die Gewichtssteine zu Boden, dass alle erwachen. Der Schweinehirt und der Kuhhirt tragen die verdorbenen Laibe durch die klare Nacht uber den Platz durch den Stall und werfen die Laibe in den Gullenkasten [Camenisch 2013, S. 5].

Сыр вздувается и ночью сбрасывает камни, положенные сверху гнётом, от чего все просыпаются. Ясной ночью свинопас и подпасок несут испорченные сырные круги по двору, через хлев и выбрасывают их в ящик с навозом.

Для полноты картины противоположные по коннотации объекты (ясная ночь, вздутые круги сыра и ящик с навозом) встраиваются в единый контекст.

Красота окружающей природы описывается в большей степени в ироническом модусе - никто, кроме туристов, не восторгается видами Альп, несмотря на наличие обязательных атрибутов идиллического мира. Для усиления эффекта отчуждения туристы больше ориентируются на проспекты и почтовые открытки, нежели на реальную природу:

Ein Mann sitzt auf der Terrasse des Bergrestaurants. In der Hand halt er eine Postkarte. Es ist schon schon in den Bergen, sagt er. In den Bergen ist es uhh schon, sagt seine Frau und putzt die Brille. Der Herr Schlussel hat auch gesagt, in den Bergen sei es schon [Camenisch 2013, S. 167].

Мужчина сидит на террассе горного ресторана. В руке он держит почтовую открытку. Красиво в горах, говорит он. В горах у-у-у как красиво, говорит его жена и протирает очки. Господин Шлюссель тоже говорил, что в горах красиво.

В то же время опытные «альпийцы» буквально издеваются над туристами («чужими»), ищущими в Сурсельве утраченную идиллию:

Touristen fahren vor uber die Naturstrasse, die letzten Fruhling ausgebessert wurde, mit ihren schonen Autos und halten beim Zaun vor der Hutte an und hupen. Sie hupen und schauen zum Hugel oberhalb der Hutte hinauf, wo Kuhhirt und Schweinehirt im Gras liegen, und machen Zeichen, bis sie selber aussteigen mussen, um den Zaun aufzumachen, und weiterfahren, zwanzig Minuten spater die gleiche Strecke im Ruckwartsgang zuruckfahren, weil die Strasse nicht viel weiter fuhrt und es fur grosse Wagen keinen Wendeplatz gibt, und vor dem Zaun, den sie offen gelassen hatten, der jetzt wieder zu ist, anhalten mussen und den Zaun aufmachen. Auf dem Hugel im Gras liegen die Hirten und winken den Ausfluglern zu [Camenisch 2013, S. 11-13].

Туристы подъезжают по отремонтированной прошлой весной грунтовой дороге на своих красивых машинах и останавливаются у забора перед хижиной и сигналят. Они сигналят и смотрят поверх хижины на склон, где на траве лежат подпасок и свинопас, туристы подают знаки, пока им не приходится самим выйти из машин, чтобы отодвинуть загородку, и едут дальше, а минут через двадцать возвращаются задним ходом, потому что дорога ведет не слишком далеко, а большим машинам для разворота не хватает места, и им приходится останавливаться перед загородкой, которую они оставляли открытой, но которая теперь уже закрыта, и открывать ее снова. В траве на склоне лежат пастухи и машут туристам руками.

Оба важных для топографии пространства ориентира - Сец Нер и Тумпив - постоянно присутствуют в тексте; иногда они одушевляются, однако сразу же и «приземляются» за счет нелепых подробностей, которые придают эпизодам анекдотичный характер:

Der Senn liegt am Vormittag vor der Hutte auf der Holzbank mit der halbleeren Schnapsflasche in der Hand und schlaft, wahrend die Ziege oben im ersten Stock im Zimmer vom Senn mit Sicht auf den Tumpiv auf dem franzosischen Bett steht undpinkelt» [Camenisch 2013, S. 11].

Утром сыровар лежит на деревянной скамье перед хижиной с полупустой бутылкой шнапса в руке и спит, а в это время наверху, на втором этаже в комнате сыровара c видом на Тумпив стоит на двуспальной кровати коза и мочится.

Очевидные для идеальной Швейцарии символы человеческой воли, страсти, любви, родного пространства - альпийские розы - в романе работают не так, как это от них ожидается. Текст Камениша совершенно не соответствует стилю, который Г. Келлер иронически назвал Alpenrosenpoesie. Альпийские розы постоянно упоминаются в тексте, но всё, что с ними связано, банализируется или подается под несуразным углом зрения:

Die Touristen fahren vor auf der Naturstrasse und halten vor dem Kuhhirten mit gepfluckten Alpenrosen in der Hand an. Die Touristen lassen den Motor weiterlaufen und wollen dem Kuhhirten den Alpenrosenstrauss abkaufen. Der Kuhhirt schweift mit seinem Blick uber die bluhenden Alpenrosenhange am Strassenrand zuruck zu den Touristen mit Huten und Sonnenbrillen im Auto [Camenisch 2013, S. 61].

Туристы подъезжают по грунтовой дороге и останавливаются перед подпаском, который держит в руках сорванные альпийские розы. Туристы не выключают мотор и просят подпаска продать им букет альпийских роз. Подпасок переводит взгляд со склонов у обочины дороги, заросших цветущими кустами альпийских роз, на туристов в шляпах и солнечных очках в машине.

Прочие семиотически значимые представители альпийской флоры также не раскрываются как символы альпийской романтики: эдельвейсы (EdelweiB) упоминаются единожды, когда речь идет о фрагментах снарядов, найденных среди альпийских роз и эдельвейсов, что намекает на роль Альп в военной доктрине Schweizer Reduit (Швейцарский редут). Третий растительный альпийский символ - горечавка (Enzian) - присутствует в тексте только в виде алкоголя (Enzianschnaps). Национальные костюмы, украшенные этническими растительными орнаментами, используются в коммерческих целях на фотосессии для рекламы.

Далее отметим, что среди действующих лиц нет равноправия. Здесь организована и поддерживается жесткая иерархия, в которой все - как люди, так и животные - хорошо знают свое место:

Die Kuhe haben Namen, die Schweine nicht. Die Schweine sind Schweine. Die Kuhe tragen runde Aluminiummarken an den Ohren und Zahlen auf den Huften. Die Hirten kennen Kuhe beim Namen... [Camenisch 2013, S. 37].

У коров есть имена, у свиней нет. Свиньи есть свиньи. Коровы носят алюминиевые бляхи в ушах и номера на бедрах. Пастухи знают коров по именам.

Прогресс вторгается в вековые традиции и модифицирует их, так создается причудливый узор, в котором «переплетено» новое и старое, привычное и инновационное:

Die Alp Nova, das ist eine moderne Alp, sagt der Senn. Sie haben Abzugsleitungen, da geht die Milch direkt von der Melkmaschine in den Milchkessel ruber. Die Alp wurden wir zu dritt schaffen. [Camenisch 2013, S. 173].

Альпийские пастбища Нова - это современные пастбища, говорит сыровар. У них проложены отводные трубки, там молоко поступает из доильной установки прямо в котел. С работой на таком пастбище мы бы справились втроем.

Камениш умело создает яркий иронический подтекст. Для этого он также использует особые приемы, например чрезмерно точную и, следовательно, избыточную, статистическую информацию:

41 Kuhe haben keine Horner, 32 haben Horner, 9 haben grosse Horner, 7 haben kleine Horner, 3 haben Hornstummel und 2 sind einhornig [Camenisch 2013, S. 41]. камениш деконструированный альпийский литературный

41 корова не имеет рогов, у 32-х рога есть, у девяти рога большие, у семи рога маленькие, три имеют обрубки рогов и две однорогие.

Подобный эффект также достигается с помощью многочисленных повторов одного и того же действия:

Die Ziege steht auf dem Brunnenrand, die Touristen fotografieren. Die Ziege trinkt, die Touristen fotografieren. Die Ziege zeigt die Horner, die Touristen fotografieren. Die Ziege knabbert am Alpenrosenstrauss uber dem Brunnenhahn, die Touristen fotografieren. Die Ziege knabbert am frischen Brot, die Touristen fotografieren. Die Ziege springt vom Brunnenrand herunter, die Touristen fotografieren [Camenisch 2013, S. 119].

Коза стоит на срубе колодца, туристы фотографируют. Коза пьет, туристы фотографируют. Коза показывает рога, туристы фотографируют. Коза жует букет из альпийских роз, туристы фотографируют. Коза жует свежий хлеб, туристы фотографируют. Коза спрыгивает с колодца, туристы фотографируют.

Однако наиболее сильным комическим воздействием обладает прием доведения действий героев повествования до абсурдных значений:

Der Georg hat sich in den Fuss geschossen, sagt der Giachen mit dem Schnupftabak auf dem Handrucken. Der Georg hat ein Kaninchen erledigen wollen, mit dem Niederjagdgewehr, anstatt dem Drecksvieh, cracs, einfach das Genick zu brechen. Er zieht den Schnupftabak hoch, buah, streicht sich mit dem Armel uber die Nase. Der hat das Kaninchen an den Ohren gepackt, es zwischen die Knie geklemmt, das Gewehr hinter den Ohren angesetzt und pamf. Er holt seinen Rotzlumpen aus der Hosentasche. Da hat das Kaninchen auch noch gestaunt [Camenisch 2013, S. 161-163].

Георг прострелил себе ногу, говорит Джахен, насыпая нюхательный табак на тыльную сторону ладони. Георг хотел прикончить кролика из малокалиберной охотничей винтовки, вместо того, чтобы, кракс, просто свернуть поганцу шею. Он втягивает носом табак, буаа, вытирает рукавом нос. Он взял кролика за уши, зажал его между колен, приставил винтовку за ушами и пафф. Он достает свой носовой платок из кармана брюк. Тут кролик-то и удивился.

Еще одной лингвистической особенностью индивидуального стиля Арно Камениша, которая может быть рассмотрена в русле геопоэтической гетеротопии, является техника оформления речевых характеристик действующих лиц, их неожиданная склонность к философским размышлениям и, как следствие, афористичность высказываний, придающая тексту непревзойденный альпийский колорит крестьянской мудрости. В этом умении Камениш вполне может соперничать с Иеремией Готтхельфом. Вот несколько примеров:

Der Kasekeller ist die Seele einer Kuhalp [Camenisch 2013, S. 147] (сырный погреб - душа альпийского пастбища);

Kuh ist nicht gleich Kuh [там же, S. 147] (корова корове рознь);

eine Kuh ohne Horner ist keine richtige Kuh und fertig [там же, S. 39] (безрогая корова - не настоящая корова, и всё тут);

je mehr Kase im Kasekeller liegt, umso dicker wird der Senn [там же, S. 67] (чем больше сыра в погребе, тем толще сыровар);

wer zu viel lugt, dem wachsen die Horner [там же, S. 151] (кто много лжет, у того растут рога) и др.

Подобные сентенции придают тексту непревзойденный альпийский колорит крестьянской мудрости. В этом умении Камениш вполне может соперничать с Иеремией Готтхельфом.

Заключение

Опираясь на свое видение мира, свой опыт и индивидуальное отношение к традициям, Арно Камениш последовательно разрушает архетипические идиллические представления об Альпах, создавая своеобразный «деконструированный» образ повседневной жизни на фоне всё еще прекрасной альпийской природы, организуя гетеротопическое пространство, о чем в том числе свидетельствуют философские размышления героев романа.

Несмотря на общий пародийный пафос произведения, автор не демонстрирует неприязни к созданному им закрытому и «нескладному» миру альпийской «глубинки» и не пытается вызвать подобные чувства у читателя. Напротив, текст постоянно вызывает улыбку: в нем ощущается, наряду с ироническим отношением, большая симпатия автора к этому миру.

Анализ и интерпретация подобных текстов важны для определения общего состояния литературного дискурса немецкоязычной Швейцарии, так как критики часто упрекают швейцарских (особенно молодых) авторов в том, что те не эксплицируют в своих произведениях тему родины, идентичности, национальных традиций, а в большей степени увлечены языковой игрой и саморефлексией.

Список литературы