Репрезентация и конфликт немецкой и советской идентичности в романе Г. Яхиной "Дети мои"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Репрезентация и конфликт немецкой и советской идентичности в романе Г. Яхиной "Дети мои"

Крюкова О. С., доктор филологических наук,

заведующий кафедрой словесных искусств факультета искусств

Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова

Хромова Д. А., магистрант Института филологии и истории

Российского государственного гуманитарного университета

В статье предпринят сопоставительный анализ немецкой и советской идентичности в среде немцев Поволжья в романе Г. Яхиной «Дети мои». Важнейшим маркером национальной идентичности является язык. Конфликт гражданской, советской, идентичности с немецкой начинается на уровне языка. Советская идентичность постепенно замещает идентичность немцев Поволжья, временами сосуществуя с ней. Конфликт советской и немецкой идентичности ярко проявляется в бунте в Гнаден- тале, обостряется в финале романа и в эпилоге. яхина немецкая идентичность советская власть

Ключевые слова: Россия; Германия; немцы Поволжья; имагология; современная русская литература; художественный образ.

Kryukova O. S., Doctor of Philology (Dr. habil.),

Head of the Department of Verbal Arts, Faculty of Arts,

Lomonosov Moscow State University

Khromova D.A., Master's student, Institute of Philology and History,

Russian State University for the Humanities

REPRESENTATION AND CONFLICT

OF GERMAN AND SOVIET IDENTITIES IN THE NOVEL BY G. YAKHINA “CHILDREN OF MINE”

The article undertakes a comparative analysis of German and Soviet identity among the Volga Germans in G. Yakhina's novel “Children of Mine”. Language is the most important marker of national identity. The conflict between civil, Soviet, and German identities begins at the language level. Soviet identity is gradually replacing the

identity of the Volga Germans, at times coexisting with it. The conflict between Soviet and German identity is clearly manifested in the revolt in Gnadenthal, exacerbated in the finale of the novel and in the epilogue.

Key words: Russia; Germany; Volga Germans; imagology; modern Russian literature; artistic image.

Введение

Первый роман Г. Яхиной «Зулейха открывает глаза» (2015) вызвал бурную реакцию литературной критики. Это произведение получило престижные литературные премии («Ясная Поляна» и «Большая книга»), было экранизировано (2019) и переведено на многие языки. Второй роман Г. Яхиной «Дети мои» (2018), так же, как и первый, написан на этническом материале, но несколько другого плана: в центре повествования находится жизнь немецкой колонии на Волге. Отечественные исследователи обращались к различным аспектам поэтики романа Г. Яхиной «Дети мои»: фольклорному началу [Багратион- Мухранели 2019; Лисенкова 2020; Шафранская 2019], особенностям хронотопа [Нестерова 2019], своеобразию языка и стиля произведения [Арзямова 2020]. Относительно близко к имагологическому подходу написана статья Е. Р. Ивановой «Лексико-семантическое поле «немецкий» в романе Г. Яхиной “Дети мои”» [Иванова 2019], но при анализе произведения в этой работе используются лингвистические методы, которые хотя и «высвечивают» важные элементы художественного своеобразия романа, но, тем не менее, как бы оставляют в стороне собственно литературоведческие и культурологические инструменты анализа. В то же время обращение к имагологическим аспектам романа поможет обратить внимание на такие его особенности, которые обычно остаются вне традиционного литературоведческого разбора произведения.

Репрезентация немецкой идентичности в романе

Действие в романе «Дети мои» начинается в немецкой колонии Поволжья - Гнадентале, что в переводе означает «благодатная долина». Реальный немецкий Гнаденталь на Эльбе упоминается в эпилоге романа. В начале повествования жизнь немецкой колонии очень консервативна, так как потомки приехавших в Россию немцев практически сохранили бытовой уклад жизни XVIII в. Расположенный на правом берегу Волги хутор Удо Гримма представляет собой еще более замкнутое, архаичное, пространство. В начале романа автор с помощью развернутой метафоры характеризует языковую ситуацию в Гнаден- тале: его жители пользуются диалектом, выработанным из смешения языков немецких земель: «Колонисты привезли свои языки в середине восемнадцатого века с далеких исторических родин - из Вестфалии и Саксонии, Баварии, Тироля и Вюртемберга, Эльзаса и Лотарингии, Бадена и Гессена. В самой Германии, давно уже объединившейся и теперь гордо именовавшей себя империей, диалекты “варились в одном котле”, как овощи в бульоне, из которых искусные кулинары - Гот- шед, Гёте, братья Гримм - в итоге приготовили “изысканное блюдо”: литературный немецкий язык. А в поволжских колониях практиковать “высокую кухню” было некому - и местные диалекты замешались в единый язык, простой и честный, как луковый суп с хлебными корками» [Яхина 2020, с. 20]. В школе Гнаденталя преподавался высокий немецкий Курсив авт. - О.К., Д.Х., изучался также русский, по учебнику «Русская речь» Вольмера, но гнадентальцы владели русским плохо, на примитивном бытовом уровне, однако и очень скудный словарный запас из ста слов позволял им совершать несложные торговые операции на Покровской ярмарке. Владение «высоким немецким», по мнению не очень образованного Удо Гримма, могло бы повысить привлекательность дочери на «ярмарке невест» уже в самой Германии, поэтому школьный учитель Якоб Бах и был приглашен к Кларе давать частные уроки на затерянном хуторе. Лингвистические проблемы, связанные с владением немецким, русским и киргизским языками, в том числе - и с овладением речью как таковой, играют важную сюжетную роль в романе.

Якоб Бах, будучи преподавателем «высокого немецкого», выступает в начале романа неким связующим звеном между немецкой идентичностью и идентичностью немцев Поволжья, между Гнаден- талем и Германией. Герой, в понимании земляков, в начале романа отличается определенными, но вполне простительными странностями. Его любовь к бурям и грозам обнаруживает мифопоэтическое начало личности, которое в дальнейшем ходе повествования только усиливается. Якоб Бах обладает и литературной одаренностью, и аналитическими способностями. Так, школьный учитель интуитивно приходит к выводам о различии картины мира в разных языках, сравнивая свой родной язык с языком работников-киргизов с хутора Удо Гримма.

Немецкий литературный язык, являясь основой немецкой идентичности, социально престижен для колонистов Гнаденталя, которые не слишком хорошо им владеют, но по-своему ценят знание «высокого немецкого». По подсчетам Е. Р. Ивановой, в тексте романа представлено около 200 лексем, которые относятся к лексико-семантическому полю «немецкий» [Иванова 2019, с. 64]. Некоторые названия реалий Гнадентале даются в приблизительной русской транслитерации (шульгауз, шульмейстер). «Немецкое» в романе представлено также обширным ономастическим пластом: фамилии обитателей Гнаденталя и новых для колонии людей представляют собой фамилии людей, значимых для немецкой культуры - композиторов, художников, писателей, философов и т.п. Так, фамилия главного героя Якоба Ивановича Баха вызывает ассоциации с великим немецким композитором Бахом, а фамилия пастора Адама Генделя - с композитором Генделем. Фамилия Клары - Гримм - напоминает о братьях Гримм, а фамилия мукомола Юлиуса Вагнера - о композиторе Вагнере. Е. Р. Иванова небезосновательно полагает, что таким образом, с помощью прецедентных имен «подчеркивается мысль о не востребованном в России начала ХХ века потенциале российских немцев, чьи “громкие” фамилии постоянно напоминают о лучших представителях германского народа и его достижениях мирового уровня» [Иванова 2019, с. 65]. По мнению О. А. Лисенковой, тот факт, что многие жители Гнаден- таля носят фаммилии известных немецких писателей, «подчеркивает, что поволжские немцы живут в том же культурном пространстве, что и далекая Германия» [Лисенкова 2020, с. 392].

Немецкая литература в романе представлена не только фамилиями жителей Гнаденталя. Якоб Бах мечтал повесить в классной комнате портрет Гёте, но произошла досадная подмена: портрет, купленный мукомолом Вагнером у старьевщика в Саратове, имел мало сходства с классиком. Стихи Новалиса, Шиллера, Гейне звучали в школьном классе, о чем автор сообщает с иронией: «Стихи лились на юные лохматые головы щедро, как вода в банный день» [Яхина 2020, с. 19], но йенский романтизм и гейдельбергская школа действовали на школьников усыпляюще. Ученики Баха лучше воспринимали басни Лессинга, как более наглядные и основанные на привычном с детства анималистическом материале. Эти произведения «вызывали интерес у самых любознательных. Но и те скоро теряли нить повествования, рассказанного строгим и выспренным высоким немецким» [Яхина 2020, с. 20]. Для обучения Клары Якоб Бах использовал лучшие, на его взгляд, образцы немецкой классики, читая с ней Гёте, Шиллера и Новалиса. Работа над устной речью Клары представляла собой обучение смене языкового кода: «Начинали с главного - с устной речи. Кларе предлагалось рассказать что-либо. Бах слушал и переводил - “перелицовывал” короткие диалектальные обороты в элегантные фразы высокого немецкого» [Яхина 2020, с. 59]. После того как занятия «высоким немецким» прекратились, Бах, слушая Кларины рассказы, песенки и сказки, все-таки оценил своеобразную красоту диалекта.

Немецкая идентичность в романе ярко проявляется и в фольклорных произведениях: шванках, паремиях, топонимических легендах и сказках, которые Якоб Бах начал сочинять на основе народных сказок, правда, его литературная деятельность сначала носила прагматический характер: за интересные фольклорные и этнографические записи парторг Гофман выдавал бывшему шульмейстеру стакан молока, позже - другие продукты.

Написав десятки страниц о жизни и быте гнадентальцев, не оставив без внимания и детские игры, и народный костюм, и незамысловатые кушанья («степные клецки»), Бах пришел к парадоксальному выводу, что те по своему складу характера и образу жизни заметно отличаются от настоящих немцев, «рейхсдойчев»: «...за более чем сто лет русские немцы, сами того не заметив, превратились в отличный от рейхсдойчей народ» [Яхина 2020, с. 190]. Диалектика Своего и Чужого в размышлениях Баха сближает поволжских немцев с их степными соседями: «И если разобраться, узкоглазые киргизы в войлочных шапках много ближе гнадентальцу, чем говорящие с ним на одном языке жители далекой Германии.» [Яхина 2020, с. 188].

Образ Германии в романе

Анализ немецкой идентичности был бы неполным без исследования образа Германии в произведении. Саму Германию многие жители Гнаденталя никогда не видели воочию, но слышали о ней от представителей старшего поколения и шульмейстера. Географические представления Клары были еще примитивнее: до начала занятий с Бахом она была уверена, что в мире существуют только две страны - Россия и Германия, которые соединяются Волгой. Между тем Удо Гримм, отец Клары, собирался переехать в Германию и там выдать дочь замуж. Далекая Германия, историческая родина, существовала в коллективном сознании российских немцев и как недостижимый идеал, «земля обетованная», к которой стремился уставший и измученный поисками лучшей жизни колонист. О «немецкой мечте», наряду с российской мечтой и американской мечтой, напишет в одной из своих корреспонденций Якоб Бах, который выводит формулу национального характера российских немцев из влияния совокупности социальных мифов: «Сегодня, как и десять, как и сто лет назад, в сердце немецкого колониста удивительным образом сочетаются два противоположных начала: тяга к оседлости, традиционность и неисправимый фатализм заставляют его десятилетиями усердно возделывать свое поле, не ропща на судьбу и легко покоряясь любому ее повороту; как вдруг зов далекого счастья подвигает его сняться с места и, презрев плоды своего труда, скитаться по планете, переменой мест утоляя унаследованную от дедов и прадедов душевную жажду» [Яхина 2020, с. 190-191].

Помимо Германии как «земли обетованной», недостижимой и прекрасной Аркадии, в романе есть и другой облик Германии - Германии тяжелого труда, социального неравенства, несправедливости и классового антагонизма. Эта прозаическая Германия связана с образом Гофмана, который «утверждал, что родился в угольных копях Рейнбабена, на жирных шахтных полях Рура» [Яхина 2020, с. 229]. О рождении будущего партийного деятеля у трудящейся матери во время ее работы на сортировке угля, о шахтерском труде с детства, о смерти матери и приобщении Гофмана к миру социального протеста в романе говорится пунктирно, отдельные эпизоды биографии персонажа-пассионария неизвестны даже гнадентальцам. Переезд в Советскую Россию для Гофмана был его поиском идеальной страны, реализацией социальной утопии, у истоков которой стояли его соплеменники. Бах же, напротив, хотел после бунта в Гнадентале покинуть Советскую Россию в поисках безопасного места для Анче. Размышления Баха о спокойном уголке в мире не связаны с «немецкой мечтой», но они верно определяют роль Германии в его жизни: «Страна, которую не назвать было родиной, но не назвать и чужбиной, - Рейх» [Яхина 2020, с. 315].

Диалектика взаимодействия немецкой и советской идентичности в романе

Немецкая, пусть и своеобразная, идентичность гнадентальцев в начале романа не вступает в идеологический конфликт с российской: в Гнадентале только следят за сменяемостью русских императоров, чтобы официальный императорский портрет в школе соответствовал тому или иному представителю династии Романовых. Российские немцы, к которым Екатерина обращалась «Дети мои», с немецкой дисциплинированностью соблюдают предписания властей. События Первой мировой войны и революции происходят вне затерянного хутора, о них Бах мог только догадываться: «Возможно, это была война. Возможно, гнадентальцы успели спасти хоть малую часть посеянного хлеба. А, возможно, и нет - если всех мужчин забрали воевать, как забирали до этого в Галицию и в Польшу, где Российская империя уже несколько лет воевала с Германской» [Яхина 2020, с. 100]. Напротив, события Гражданской войны очень настойчиво дают о себе знать и связаны с эскадрами на Волге и появлением бандитов на хуторе. В индивидуальной хронологии Баха 1918 год называется годом разоренных домов, а 1919 - годом безумия.

Конфликт новой гражданской, советской, идентичности с немецкой начинается на уровне языка. Непонимание бывшим шульмейсте- ром нового языка объясняется не плохим владением русским языком, а незнанием новых советских реалий и соответствующих этим реалиям новых слов. Так, пришедший после длительного перерыва в Гнаденталь, Бах был поражен тем, что кирха была закрыта, а разбитое стекло на ней было затянуто тканью «красного цвета со странной надписью: «Вперед, заре навстречу!» [Яхина 2020, с. 151-152]. Новых песен и новых лозунгов он не знал, поэтому надпись и кажется ему странной. Советская идентичность проявляется и в планируемой Гофманом замене на портрет вождя и публичном сожжении портрета «императора-кровопийцы».

В колонии зазвучали новые, советские, песни, веселые детские крики, правда, с новым, идеологическим, содержанием («Будь готов!»), и даже в детском саду появились «фотографические портреты значимых взрослых, от Карла Маркса и Фридриха Энгельса до Карла Либкнехта и Розы Люксембург» [Яхина 2020, с. 256]. Заметим, что «значимые взрослые» представлены идеологически правильными, с точки зрения новых властей, немцами, что знаменует сосуществование немецкой и советской идентичности.

С утверждением новой власти изменяется и топонимика: на карте Поволжья, наряду со старыми топонимическими наименованиями - Урбах, Штрауб, Унтердорф и Куккус, - появляется Марксштадт. Новый строй распространяется на миропонимание как таковое: Гофман предлагает реформировать даже такую устойчивую семиотическую систему, как народный календарь: «...предлагал внедрить в сознание советских немцев два новых: месяц Революции вместо месяца вина и месяц зимы вместо Христова месяца» [Яхина 2020, с. 236]. Эти реформаторские идеи, однако, не были новыми, так как впервые календарь подвергся идеологическому реформированию еще во времена Великой французской революции. Шванки, сказки и легенды, по мысли Гофмана, также нужно было изменить на новый лад, изъяв из них религиозное содержание. Радикальное реформирование привычных основ жизни, в конце концов, закончилось бунтом в Гнадентале, жестоким, беспощадным и разрушительным, как всякий русский бунт, как ни парадоксально, поскольку описанные в романе беспорядки происходили в немецкой колонии Поволжья, в которой, тем не менее, сохранились смутные исторические воспоминания о Е. И. Пугачёве.

Конфликт идентичности российских немцев с Советской властью обостряется перед Великой Отечественной войной, когда руководство Германии видело в этнических немцах «Троянского коня», а советское руководство рассматривало их как «пятую колонну». В эпилоге романа говорится о трагической судьбе Якоба Баха, тяжелой инвалидности Анны Бах как отражении многих и многих судеб немцев Поволжья.

Заключение

Немецкая идентичность в романе Г. Яхиной «Дети мои» основывается на немецком литературном языке и диалекте Гнаденталя, включает в себя разнообразные фольклорные жанры, имена и произведения классиков немецкой литературы, проявляется также в ономастике и топонимике, особенностях быта. Однако образ жизни жителей Гна- денталя уже существенно отличается от образа жизни «рейхсдойчей». Советская гражданская идентичность постепенно замещает идентичность немцев Поволжья, временами сосуществуя с ней. Конфликт советской и немецкой идентичности является в романе центральным, вбирая в себя частные конфликты: Якоба Баха и Клары с общиной, Гофмана с жителями Гнаденталя; ярко проявляется в бунте в Гнаден- тале, обостряется в конце романа и в эпилоге, что связано с эпохой репрессий и событиями Великой Отечественной войны.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES

1. Арзямова О. В. Функционально-смысловая роль парантезы в романе Г. Яхиной «Дети мои» // Известия Воронежского государственного педагогического университета. 2020. № 3 (288). С. 183-186. doi: 10.47438/2309- 7078_2020_3_183. [Arziamova, O. V. (2020). Funstional-semantic role of parantesis in the novel by G. Yakhina “Children of mine”. Ivzestia of the Voronezh State Pedagogical University, 3(288), 183-186. (In Russ.)].

2. Багратион-Мухранели И. Л. Трансформация классического немецкого фольклора в романе Гузель Яхиной «Дети мои» // Парадигмы переходности и образы фантастического мира в художественном пространстве XIX - ХХ вв. Коллективная монография. Нижний Новгород, 2019. С. 327-333. [Bagration-Mukhraneli, I. L. (2019). Transformation of classical German folklore in Guzel Yakhina's novel “Children of mine”. Paradigms of transition and images of the fantastic world in the artistic space of the 19^th-20^th centuries (pp. 327-333). Nizhny Novgorod. (In Russ.)].

3. Иванова Е. Р. Лексико-семантическое поле «немецкий» в романе Г. Яхиной «Дети мои» // Балтийский гуманитарный журнал. 2019. Т 8. № 1 (26).

4. С.64-66. doi:10/26140/bgz3-2019-0801-0014 [Ivanova, E. R. (2019). The lexical-semantic field “German” in the novel “Children of mine” by G. Yakhina. Baltic Humanitarian Journal, 8, 1(26), 64-66. (In Russ.)].

5. Лисенкова О. А. Мифическое и профанное время в романе «Дети мои» Гузели Яхиной // Парадигмы культурной памяти и константы национальной идентичности. Коллективная монография. Нижний Новгород, 2020.

6. С.64-70. [Lisenkova, O. A. (2020). Mythical and profane time in the novel “Children of mine” by Guzeli Yakhina. Paradigms of Cultural Memory and Constants of National Identity (pp. 64-70). Nizhny Novgorod. (In Russ.)].

7. Набиуллина А.Н. Пространственно-временные образы и мотивы в романах Г. Яхиной «Зулейха открывает глаза» и «Дети мои» // Актуальные вопросы современной филологии и журналистики. 2019. № 3 (34). С. 32-37. [Nabiullina, A. N. (2019). Spatial-temporary images and motives in the novels by G. Yakyina “Zuleyha opens eyes” and “Children of mine”. Topical issues of modern philology and journalism, 3(34), 32-37. (In Russ.)].

8. Нестерова О. А. Хронотоп сказки в романе Г. Ш. Яхиной «Дети мои» // Обсерватория культуры. 2019. Т 16. № 6. С. 584-594. [Nesterova, O. A. (2019). The chronotop of fairy tale in the novel “Children of mine” by G. Yakhina. Observatoty of culture, 6(16), 584-594. (In Russ.)].

9. Шафранская Э. Ф. Фольклор как сюжетообразующий концепт в романе Гузели Яхиной «Дети мои» // Палимпсест. Литературоведческий журнал.

10. № 2. С. 101-110. [Shafranskaja, E.F. (2019). Folklor as a plot-forming conzept in Guzel Yakhina's novel “Children of mine”. Palimpsest. Literary journal, 2, 101-110. (In Russ.)].

11. Яхина Г. Ш. Дети мои. М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной,

12. [Yakhina, G. Sh. (2020). Deti moi (Children of mine). Moscow: AST Publishing House: Edition of Elena Shubina. (In Russ.)].

Размещено на Allbest.ru