Этапы жизни человека на основе фольклорного материала

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

В современном мире понятие «возраст» напрямую ассоциируется с количеством лет. Мы довольно часто оперируем словами «молодой», «старый», «зрелый», «юный», не задумываясь о том, что в традиционных представлениях эти слова обозначали принадлежность к определенному этапу жизни.

Изучая фольклорные тексты, мы обратили внимание на практически полное отсутствие привычных нам обозначений возраста. В то же время в них можно увидеть знаки и признаки, по которым отличались друг от друга разные этапы жизни человека.

Мы попытались выделить основные критерии, которые обусловливали принадлежность человека к той или иной социовозрастной группе. Взяв за основу этнографические описания и исследования, проанализировав тексты устного народного творчества разных жанров, мы постарались составить периодизацию человеческой жизни, принятую в русской традиции.

Целью нашего исследования являлось выделение этапов жизни человека на основе фольклорного материала.

Для достижения поставленной цели нами были определены следующие задачи:

1) рассмотреть каждый период жизни человека;

2) выявить особенности каждого возрастного периода;

3) установить связь между этапом жизни человека и основной задачей этого возраста;

4) провести кросс-жанровый анализ фольклорного материала;

5) выявить жанры, наиболее полно отражающие особенности каждого периода;

6) сопоставить традиционные народные представления о возрастных периодах с исследованиями этнографов, психолога, а также с данными интернет-опроса;

7) разработать сценарий внеклассного мероприятия по теме.

Актуальность. В современном мире во многих научных дисциплинах существует своя периодизация человеческой жизни, которая проводится на основании специфических для каждой науки критериев. Однако в фольклористике эта тема мало изучена, в частности, нет отдельных работ, посвященных возрасту и этапам жизни человека в народных представлениях и на материале фольклора. В нашей работе мы на основе анализа фольклорного материала постарались выявить традиционные народные представления о возрасте и критерии для разграничения социовозрастных групп.

Научная новизна нашего исследования заключается в том, что впервые этот вопрос рассмотрен в междисциплинарном ключе. Выделенные нами периоды мы сопоставили с периодизациями этнографов и психолога, а также с современными коллективными представлениями.

Объектом исследования в нашей работе является возраст и периодизация человеческой жизни.

Предметом исследования послужили этапы жизни и возраст человека в народных представлениях и их отображение в устном народном творчестве.

Материалом нашей выпускной квалификационной работы стали паремии, колыбельные песни, потешки и пестушки, загадки, лирические любовные и хороводные песни, заговоры, гадания, частушки, сказки и проч. Некоторые тексты мы использовали из личного архива, однако основу составили уже опубликованные тексты - из сборников П.В. Шейна, Л.А. Астафьевой и В.А. Бахтиной, В.П. Аникина, А.В. Кулагиной и др. Также в своем исследовании мы опирались на труды этнографов И.И. Шангиной, Т.А. Бернштам и Н.И. Прокопьевой. При подготовке выпускной квалификационной работы мы провели опрос в сети Интернет.

Теоретико-методологической основой исследования стали научные труды следующих авторов: Т.А. Бернштам, А.А. Панченко, Б.Н. Рыжова, И.И. Шангиной и др.

Методы исследования: методы анализа, синтеза, обобщения, сравнительно-исторический, описательный и др.

Структуру можно представить следующим образом: выпускная квалификационная работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы и приложения. В первой главе мы рассматривали период младенчества и детства, во второй - отрочества, в третьей - юности и молодости, а в четвертой - зрелости и старости.



Глава 1. Младенчество и детство

жанровый фольклорный игровой обрядовый

1.1 Границы периодов и их особенности

Первая возрастная группа, которую мы выделили в нашей работе, называется «младенчество». В энциклопедии «Славянские древности» дано следующее определение младенца: «…это ребенок от рождения до освоения ходьбы…» [21, с. 257]. Несмотря на то, что продолжительность этого периода составляет всего год - полтора, на наш взгляд, это важный жизненный этап.

Материнство считалось главным предназначением женщины. Народная мудрость гласит: «У кого детей много, тот не забыт у Бога» [11, с. 260]; «У кого детей нет - во грехе живет» [2]. Забота о ребенке начиналась еще до его рождения. Для этого существовало много правил и запретов, которые должна была соблюдать беременная женщина, чтобы ее ребенок родился здоровым и крепким. Например, она должна была следить за своими эмоциями, не обижать ни человека, ни животное, ей запрещалось выходить на улицу после захода солнца, смотреть на пожар и т.д. [51]. Подобных запретов существовало множество, они передавались из поколения в поколение и свято соблюдались.

Большое значение имел пол будущего ребенка: «Дочь - чужое сокровище»[11, с.98]; «Растить дочку - лить воду в пустую бочку»;

«Дочерьми красуются, сыновьями в почете живут» [2]. Как мы видим из приведенных пословиц, наиболее желанными были именно мальчики, на которых смотрели как на будущих помощников.

У нас ныне Семик-Троица! Царь-государь в поход пошел.

За ним гонят двое, трое, четверо:

«Царь-государь, воротись назад, Твоя царевна дочку родила!»

«Для дочери не ворочусь:

Как дочка-то не домашний гость».

У нас ныне Семик-Троица! Царь-государь в поход пошел,

За ним гонят двое, трое, четверо:

«Царь-государь, воротись назад, Твоя царевна сына родила!»

«Для сына-то я ведь ворочусь:

Как сын-от ведь мой домашний гость» [6, с. 106].

Текст этой песни тоже подтверждает наш вывод о том, что именно рождение мальчика считалось настоящим праздником.

В русской традиции новорожденный ребенок воспринимался как существо, находящееся на границе миров, как своеобразный природный материал [35]. По всей видимости, этим можно объяснить большое количество обрядов и ритуалов, целью которых было «доделывание» и «оформление» человека. При «доделывании» повитуха выправляла головку, тельце, ножки и ручки новорожденного. В случае рождения ребенка слабым применялось «перепекание»: новорожденного, привязав к хлебной лопате, задвигали в теплую печь [Там же]. Таким образом они отправляли ребенка на «дозревание» в тот мир, из которого он пришел.

Из числа первых обрядов «оформления» можно назвать обряд отсечения и перевязывания пуповины. Несмотря на то, что до 7-8 лет пол ребенка практически не подчеркивался, при рождении на нем обязательно акцентировалось внимание. Так, в русской традиции существовали специальные ритуалы для обозначения пола ребенка: если в семье рождалась девочка, пуповину обрезали на прялке, а если мальчик - на топоре [52, с. 11]. Символичен был и сам обряд перевязывания пуповины: «девочке пуповину перевязывали нитками, приготовленными из женских стеблей конопли… первый раз заворачивали в женскую рубаху». Мальчику же перевязывали ее мужскими стеблями конопли, а затем заворачивали в мужскую рубаху.

Далее следовал обряд очищения. В некоторых местностях ребенка парили в бане, сопровождая эту процедуру определенным приговором:

«Бабушка Соломоньюшка Христа парила да и нам парку оставила. Господи, благослови! Ручки, растите, толстейте, ядренейте; ножки, ходите, свое тело носите; язык, говори, свою голову корми. Бабушка Соломоньюшка парила и правила, у Бога милости просила. Не будь седун, будь ходун; банюшки-парушки слушай. Не слушай ни уроков, ни причищев, ни урочищев, ни от худых, ни от добрых, ни от девок-пустоволосок. Живи, да толстей, да ядреней» [3, с. 31]. Баня и мытье рассматривались как переходный обряд из одного мира в другой.

Включение ребенка в социальную сферу жизни происходило через обряд крещения - новорожденного принимали в православную общину. «Где были родины, там будут и крестины» [11, с. 77]. С церковным крещением совпадает еще один немаловажный обряд - имянаречение: «Без имени ребенок - чертенок» [2], «С именем Иван, без имени - болван» [11, с. 416]. По народным представлениям, ребенок становился человеком только после получения имени.

Существенными этапами в развитии младенца считались прорезывание зубов, введение в рацион «взрослой» пищи, отлучение от груди, первая стрижка волос, освоение речи и самостоятельные шаги, однако четких возрастных границ эти периоды не имеют. Многие из этих этапов отмечались определенными ритуалами. «Мать давала ребенку кусок хлеба, посыпанный солью, и говорила: ?Дай Бог от груди отстать, а к хлебушку пристать?… В день отлучения от груди принято было гадать о будущем ребенка. На полу расстилали скатерть, клали на нее различные предметы: деньги, хлеб, книгу, нож (веретено); ребенка спускали на пол и смотрели, к какому предмету он потянется ручками. Если возьмет деньги - будет торговым человеком, если нож (веретено) - хорошим ремесленником (хорошей хозяйкой), если книгу - умным и знающим, если хлеб - хорошим землепашцем [51].

В многовековой народной практике существовали требования, выполнение которых было необходимо для обеспечения блага ребенка и спокойствия родителей. Так, например, «чтобы младенец покойно спал, не должно качать люльку пустой; … чтобы он не запоздал разговорной речью, не нужно давать ему смотреться в зеркало; чтобы не сделался сидякой, т.е. чтобы он научился ходить не позднее своих сверстников, не должно мести около него, когда он сидит на полу…» [38, с. 27-29].

У многих групп русского населения вплоть до первой половины XX века существовал запрет на стрижку волос ребенку до года. Четкого объяснения этому нет. Вот как звучат поверья, связанные с этим запретом:

«Замедлишь рост ребенка и укоротишь срок его жизни, например, чтобы он беспрепятственно рос, не нужно ему обрезать ногтей и стричь волосы ранее года»; «До года ребенку нельзя было стричь волосы - жизнь укоротится». Следующее поверье показывает связь волос с мыслительными способностями: «До года не стригут - ума меньше будет». «Стрижка волос до года отрицательно влияет на развитие памяти и речи: ?Ребенку до году не стригут волосы - ?чтобы не отрезать язык, то есть ребенок не будет говорить. Стригут, когда ребенок говорит хотя бы несколько слов».

Долгое неуменье говорить и ходить считалось болезнью. В русской традиции для лечения болезней в основном применялись лекарственные травы, но особую роль играла вера в магическую силу заговоров и ритуалов. Так, если ребенок отставал в развитии от сверстников, совершали такого рода действия: «Когда ребенок долго не говорит и не ходит, то, как пекут хлебы, его сажают под дежу, когда вынут из нее тесто, и потом, вымывая над этою дежой себе руки водою, которой смазывали сверху поделанные хлебы, говорят: ?Как мои хлебы кисли, так и ты, мое дитятко, кисни (полней); как мои хлебы всходили, так и ты ходи; как я, мое дитятко, говорю, так и ты говори» [38, с. 31]. Здесь мы опять сталкиваемся с так называемым «доделыванием» человека.

Очень сложно определить, с какого момента ребенок переставал считаться младенцем. Нет единого мнения по этому поводу. По всей видимости, первые шаги переводили ребенка из мира младенчества в мир детства.

Период детства не имеет выраженной нижней границы, а вот верхняя обозначена более конкретно - от семи до восьми лет. Если целью периода младенчества было «оформление» ребенка как человека, то у периода детства были свои цели - за это время от ребенка требовалось «войти в разум». Он активно познавал жизнь, знакомился с окружающим миром. Малыш должен был расти и крепнуть физически.

Итак, периоды младенчества и детства не имеют четкого разграничения. По всей вероятности, именно поэтому у исследователей других научных областей эти периоды объединены в один. Так, психолог Б.Н. Рыжов не выделяет в отдельную категорию младенчество, в его исследованиях ребенок от рождения и до двенадцати лет принадлежит эпохе детства [36]. Этнограф Т.А. Бернштам тоже не выделяет категорию младенчества, а детство у нее продолжается до совершеннолетия [16]. В работах же этнографа И.И. Шангиной отсутствует, наоборот, период детства, а младенчество начинается от рождения и заканчивается в 7-8 лет переходом в отрочество [51].

По результатам проведенного нами интернет-опроса 90% респондентов считают младенчество и детство разными возрастными группами. Наибольшее число опрошенных в качестве верхней границы младенчества указали возраст 1 год, а детства - 13-15 лет. Эти данные позволяют нам сделать вывод о том, что в русском сознании сохранилось выделение младенчества как отдельного этапа. Интересным является и то, что современный взгляд на завершение периода младенчества практически совпадает с традиционными народными представлениями. А вот верхняя граница периода детства близка к обозначенной в исследованиях Б.Н. Рыжова. Мы, в свою очередь, тоже считаем, что это два разных возрастных этапа, имеющих свои цели и свои особенности.



1.2. Внешний вид и лексика

Одежда младенца состояла главным образом из трех пеленок и свивальника. Первая пеленка называлась «изголовник». Она складывалась в виде треугольника, которым повязывали голову. Вторая, тоже треугольная, использовалась для пеленания нижней части тела (гузна) и называлась «подгузник». Третьей - простынкой, окутывалось все тело ребенка. Для закрепления пеленок служила длинная широкая лента - свивальник. Иногда вместо изголовника использовался чепчик [51].

В России с древних времен такой способ пеленания считался очень удобным и разумным. Запеленатый ребенок не мог шевелить ни руками, ни ногами, ни головой. Его было легко переносить, удобно нянчить и качать [Там же].

Для того чтобы помочь малышу привести в движение занемевшие от тугого пеленания мышцы, матери занимались с ними «потягушками». Так, распеленав ребенка, мать укладывала его на подушку, поглаживала его, потягивала ножки, ручки и говорила: «На кисеньку потягушеньки, на Петеньку порастушеньки» [Там же]. Часто упражнения сопровождались пением пестушек, помогающих превратить гимнастику в развлечение.

Вдоль - растушки, Поперек - толстушки, Ручки - бобушки, Ножки - бегушки, Глазки - смотрушки,

Роток - говорок [4, с. 103].

Катая ребенка по подушке, чтобы он мог размяться, пели:

Тушки! Тутушки!

Сели

На подушки. Пришли Подружки, Столкнули

С подушки [51].

Для шитья пеленок и одежды младенцев всегда использовалась старая материнская и отцовская одежда. Во-первых, такая ткань была мягче и не царапала нежную кожу малыша. Во-вторых, это экономило средства. Но самое главное - это древние поверья. Ношенная матерью или отцом одежда должна была передать новорожденному необходимые ему человеческие качества, а также любовь и нежность родителей [Там же].

Пеленание младенцев продолжалось приблизительно до 5 месяцев. После этого на ребенка надевалась длинная рубашка с пояском, одинаковая как для мальчиков, так и для девочек. Поясами для детей служили обыкновенные покупные тесемки или самодельные, сплетенные из красных шерстяных ниток, шнуры [Там же]. Иногда сразу после рождения ребенка мать вручную изготавливала детский витой нательный пояс-оберег - тельник. Зачастую в него вплетались волосы отца и матери. Считалось, что такой пояс оберегает ребенка и его жизненную силу от сглаза. Первый тельник хранили всю жизнь [31, с. 11].

До 7-8 лет, то есть до окончания периода детства, одежда детей не претерпевала изменений. И мальчики, и девочки ходили в рубашке из ситца или холста, подвязанной поясом, другой одежды, как и обуви, у них не было. Зимой добавлялась теплая одежда, которая доставалась от старших братьев и сестер, надевались шапки, обувались валенки. В одежде детей не было явных половых различий. Это было обусловлено древним поверьем о том, что ребенок такого возраста - существо бесполое, а мальчиком и девочкой станет, только «войдя в разум» [51].

Первая стрижка обычно проводилась в год, так как считалось, что младенец обладает незначительной жизненной энергией, а обрезание волос уменьшает ее. Кроме того, это рассматривалось как еще один шаг по отделению новорожденного от сферы природы. Во многих местностях к этому времени ребенок должен был уметь есть ложкой, пить из чашки, сидеть, говорить первые слова, ходить, то есть обладать всеми признаками человека [14]. Первое подрезание волос обычно сопровождалось наделением ребенка атрибутами, которые указывали на принадлежность миру культуры: поясок, крестик. Все эти действия приводили человека к его «настоящему» рождению. Первое подрезание волос совмещалось с обрядом пострижения, который связан с половой идентификацией детей. Ребенка во время пострижения «сажали на стол (нередко - на кожух1, под который клали веретено или гребенку для девочки, топор или нож для мальчика), а повивальная бабка (или крестные родители) стригли волосы, сначала крестообразно, а затем и всю голову. В этот день ребенку впервые дарят новую рубаху, а в некоторых местах впервые опоясывают его и надевают крестик» [15, с. 56]

Номинации младенцев отличались разнообразием. Наиболее общими были названия «дите», «дитя», «младенец», «младень» [51].

Люшеньки, люли, Спи, дитя, усни, До утренней зари,

До свежей росы [4, с. 59].

С гоголя - вода,

С младенца - вся худоба! Вода - под пол,

Младенец - на пол [4, с. 108]

Часто названия младенца характеризовали физический рост и соответствующее ему поведение. Так, новорожденных называли «кувяка» (плачущий) [16, с.25]: Как бы была матка, была бы и кувятка [11, с. 131]. Малыша в пеленках называли «повитыш», «кутыш»; кормящегося грудью - «подсосок», «сосун»; пускающего слюни - «слигоза»; ползающего - «паполза» и т.д. [16, с. 25]

…Прижила себе чечетка, Прижила себе лебедка Ровно двадцать внучат. Два сидня, два лежня,

Два поползня… [8]

Для малыша, который начинал вставать на ножки, самыми распространенными были названия «дыба», «дыбуля», «дыбок» [16, с. 25].

Дыбочки дыбок!

Скоро Сашеньке годок [4, с. 114].

Дыбок, дыбок, Завтра годок! Дыбок, дыбок,

Целый годок! [4, с. 114]

К детям же обращались уже более обобщенно: «детка», «посикуша», «ребятня», «мелочь», «челядь», «горох» [24, с. 169]. Все чаще начинали называть по имени, о чем свидетельствуют многочисленные фольклорные тексты:

У волка боли, У лисы боли,

У Николаши боль

На березку в лес улети [4, с. 119]. Тпрушки, тпрупрушки,

Пекла баба преснушки: Всем по преснушке, Мишутке - две [4, с. 110].

Следует отметить, что практически во всех фольклорных текстах, распространенных в этих периодах, при употреблении имени ребенка использовались ласкательные суффиксы.

Итак, на основании проведенного анализа можно сделать вывод о том, что смена возрастной группы не подчеркивалась в одежде: состав детского костюма не менялся с пяти месяцев до семи-восьми лет. Первая стрижка же совпадала по времени с переходом в детство. Что касается номинаций, то у каждой возрастной группы были свои специфические обращения. Общим признаком для периодов младенчества и детства было отсутствие половых различий и в одежде, и в прическах, и в номинациях.



1.3 Воспитание

В русской народной традиции существовал свой подход к воспитанию.

Многочисленные фольклорные тексты дают нам представление о его сути.

Новорожденный ребенок до года почти постоянно находился в подвешенной к потолку колыбели, «зыбке», как ее называли в народе:

Стоит город не на земле, не на воде;

В том городе воевода спит (Ребенок в зыбке) [55, с. 121].

Традиционным считалось укачивание ребенка под пение колыбельных песен. Колыбельные песни - это самый начальный элемент воспитания. Они не только знакомили ребенка с родной речью, с голосом матери, но имели и познавательную функцию, так как содержали большое количество информации об окружающем мире, о традиционных занятиях, о ролях членов семьи.

Спи, пока забот не знаешь, Баюшки, баю,

Когда будешь ты больша,

Все узнаешь ты тогда, Баюшки, баю.

Нынче господу молись, Уму-разуму учись, Баюшки, баю.

В церковь Божию ходи И со всеми мир веди, Баюшки, баю.

Почитай отца и мать, Ближних бойся осуждать. Баюшки, баю [4, с. 61].

Как мы видим, эта песня содержит нравственные заповеди, уже с колыбели воспитывая малыша.

Во многих колыбельных песнях рисовалось будущее ребенка, заполненное трудом, но в них не делался акцент на трудности такой жизни, скорее они приучали малыша к мысли, что от работы можно и нужно получать удовольствие. Например:

… Не дадим Коле спать, Будем рано разбужать, Будем рано разбужать, На работку посылать, На работку на таку,

Да на веселую страду, Будем сено косить,

Да будем в кучки носить [Там же].

В этой колыбельной тяжелая пора страды названа «веселой».

На выбор песни иногда влияли настроение и поведение малыша:

Ну, баю, баю!

Баю дитятку мою! Придет старый старичок,

Хворостинкой посечет; Он за то посечет,

Что ты мало ночью спишь,

По ночам всегда кричишь! [4, с. 71]

Такой песней мать старалась припугнуть шумливого или капризного малыша.

Широко распространено в колыбельных пожелание богатства:

Вырастешь велик - Будешь в золоте ходить, Будешь в золоте ходить,

Чисто серебро носить… [4, с. 46]

Дело в том, что пение над колыбелью рассматривалось как заклинание, слова которого имеют магическую силу. Например,

Баюшки, баю! Сохрани тебя

И помилуй тебя Ангел твой, Сохранитель твой. От всякого благу, От всех скорбей, От всех напастей: От лома-ломища, От крови-кровища, От зло-человека - Супостателя [12, с. 4].

В приведенном тексте отчетливо звучит просьба матери о защите ребенка.

Недоумение у современных людей вызывают так называемые «смертные» колыбельные. Например:

Спи, дитя мое мило, Будет к осени друго, К именинам третье ,

Се дни Ванюшка помрет, Завтра похороны,

Будем Ваню хоронить,

В большой колокол звонить [4, с. 69].

Существуют разные версии, объясняющие цель таких колыбельных. Некоторые из них говорят о прямом назначении данных песен. Так, их могли исполнять уставшие от бедности и большого количества детей матери. Или же в роли исполнителей выступали юные няньки - старшие сестры либо соседские девочки, которым совершенно не хотелось нянчить детей. По другой версии назначение таких колыбельных - защита ребенка от злых существ. Мать обманывала вредоносные силы, пытаясь показать, что ребенок ей не очень дорог и нужен. В пользу этой версии говорит обращение матери в самом начале: «спи, дитя мое мило». Мы солидарны именно с этой версией. По мере роста и развития ребенка к колыбельным песням добавлялись пестушки, с помощью которых молодые матери занимались с малышами простейшими упражнениями. Когда ребенок начинал понимать многие слова, на смену пестушкам приходили потешки - песенки-приговоры, сопутствующие игре с пальцами, ручками и ножками ребенка, - которые носили главным образом воспитательный, развивающий характер [4, с. 9].

Так, например, «Коза рогатая» бодает тех, кто не ест кашку и не пьет молока; игра «Чей нос?» учит тому, что нехорошо кушать одному, а надо делиться:

– Чей нос?

– Макеев.

– Куда едешь?

– У Кеев.

– Што везешь?

– Рожь.

– Што возьмешь?

– Грош.

– Што купишь?

– Калач.

– С кем съешь?

– Один.

– Не ешь один! Не ешь один [4, с. 128].

При этом шутливо подергивают ребенка за нос.

В известной игре «Сорока» кашку получают все, кроме мизинца:

Мальчик-пальчик Каши не варил, Дров не носил, Кашку не студил,

Деток не кормил [4, с. 126].

Эта игра подводит ребенка к мысли, что кто не работает, тот не ест.

В период детства уход за ребенком со стороны взрослых был минимальным. Ему предоставлялась почти полная свобода действий:

«Засиженное яйцо всегда болтун» [2]. Домашних обязанностей у детей данной возрастной группы не было. «Задачей» ребенка этого возраста было расти, физически крепнуть, учиться говорить, познавать мир. В летнее время дети в основном находились на улице под присмотром старших братьев и сестер. В зимнее время малыши наоборот практически не бывали на улице, проводя время на печке вместе со стариками. Бабки с удовольствием развлекали детей небылицами, сказками и прибаутками, которые продолжали ненавязчиво знакомить детишек с окружающим его миром [51].



Коси, коса, пока роса

Роса долой - косец домой

Коса любит лопатку,

Лопатка - песок,

Сам косец - пирожок,

Чтобы сердце обжег [4, с. 140].

Пчелка летела, Уронила медок

Прямо дитятке в роток. Мед - под головами,

Сахар - под ногами! [4, с. 138].

– Куды, Фома, едешь, Куды погоняешь?

– Сено косить.

– На что тебе сено?

– Коровок кормить.

– На что тебе коровы?

– Молоко доить.

– На что тебе молоко?

– Ребяток поить [4, с. 141].

Ребенка с малых лет приучали к тому, что от хорошо сделанной работы можно получить радость и удовольствие. Для этого взрослые иногда играли с детьми «в труд». Вот как описывает эти игры И.И. Шангина: «…Сын видит вернувшегося с охоты отца, слушает его рассказы, у него, естественно, возникает желание стать таким же удачливым охотником, как отец. И поэтому отец вместе с сыном отправлялся на огород, ставил там из веревочной петли и берестяного колпачка ловушку, обещая, что в нее обязательно попадет перепелка, только надо немного подождать. Малыш отправляется домой, а мать кладет в ловушку пойманную накануне отцом птицу. Через некоторое время домашние напоминают ребенку о необходимости проверить ловушку. Он бежит на огород и, радостный, приносит свою первую добычу. Взрослые хвалят малыша, мать целует его и ласково называет своим ?промышленником, удачливым охотником… Если мать видела, что дочка играет в куклы, то всегда напоминала ей, чтобы она не забыла сварить для кукол обед, а то они останутся голодными. Самым главным в этих играх с детьми была их серьезность, уважительное отношение к его ?труду, полное отсутствие желания посмеяться над несмышленышем, подшутить над ним» [51].

Родители не заставляли детей работать, но если ребенок сам проявлял желание, они с удовольствием его привлекали. Так, например, при работе в огороде мать могла привлечь дочь к собиранию овощей или уборке сорняков, а сын получал возможность подержать инструменты, подавая отцу [Там же].

Маленьких детей наказывали редко, считая это бесполезным. «Детей наказывай стыдом, а не грозою и бичом» [54, с. 92]. Кроме того, существовали и поверья: «Ребенок растет в день на одну мачинку, в год на пяденьку (а каждый раз, когда мать ударит его по голове, он на мачинку сседается, оттого упрямые малорослы)» [2].

Вместо наказания родители прибегали к уговорам и объяснениям, которые чаще всего носили фантастический характер. Детей двух-четырех лет могли пугать серым волчком, злым Бабаем, Кокой с огромным ртом, который поедает непослушных детей и т.д. Детей постарше пугали героями демонологических рассказов, или быличек: лешим, чертом, водяным, кикиморой и т.д. Так, например, если «ходить вечером на реку или озеро, купаться в омуте у мельницы», то там можно «попасть в лапы к водяному - старику, покрытому мхом и болотной травой» [51].

Итак, в традиционной русской культуре отсутствовало воспитание в современном понимании этого слова. Роль воспитателя выполняло бытовое искусство. Для каждого этапа взросления имелись свои жанры. В период младенчества ребенок чаще всего находился под присмотром матери, а в период детства основными воспитателями детей становились представители старшего поколения - деды и бабки, а также старшие братья и сестры. Детям этой возрастной группы в основном предоставлялась почти полная свобода. Но это продолжалось только до определенного возраста.

1.4 Социальные роли и общение со сверстниками

Как мы уже упоминали, в период младенчества происходило включение новорожденного в социальную сферу через обряд крещения. В некоторых традициях существовал специальный «крестинный» обед для детей. «В нижегородской губернии, например, он устраивался для ?малых детей села, от научившихся ходить до семи-восьми летнего возраста; при этом, если новорожденный был мальчиком, собирали в основном всех мальчиков, если девочкой - девочек. Их сажали на кутник (печную лавку), и отец говорил стряпухе: ?Сажай их обедать, чтобы они нашего… в крапиву не посадили?; в Новгородской и Псковской губерниях на крестины собирали детей обоего пола, давали им по горсти крутой каши, чтобы они ?не обижали родившегося или пожелали ему хорошего роста» [16, с. 56].

Активное участие детишек в обрядовой жизни начиналось уже в период детства. Сначала они в качестве зрителей сопровождали ребят постарше, а по мере роста, сами с удовольствием включались в действие. Например, в Рождество они пели под окнами домов:

Я, маленький юльчик, Сел на стульчик,

В трубочку играю, Христа поздравляю. Хозяин с хозяюшкой,

Поздравляю вас с праздничком, С Христовым Рождеством!

Подайте пятак, Отцу на табак, Матери на кофе,

Сестре на картофель [51].

Дети этой возрастной группы еще не могли петь рождественские гимны или славить Христа, поэтому своей песенкой они просто поздравляли с праздником, однако хозяева дома, прослушав песенку, должны были обязательно чем-нибудь угостить детишек [Там же]. В Егорьев день, когда выгоняли скот, дети ходили по избам и распевали:

Батюшка Егорий, Спаси нашу скотинку И в поле и за полем,

И в лесу и за лесом, Волку и медведю - Пень да колода.

Ворону, вороне - Камешек дресвяный!

Батюшка Егорий, во свечку,

А нам, молодцам, по яичку [4, с. 239].

Существовало большое количество закличек-заговоров, которые исполнялись при определенном случае. Например, когда одолевала засуха, дети зазывали дождь:

Дай Бог дождю

В толстые вожжи! Поливай весь день На наш ячмень,

На бабью рожь, На мужичий овес, На девичью гречу,

На маличье просо[4, с. 241].

Или в начале марта закликивали весну:

- Весна красна! На чем пришла?

– На сошечке, на бороночке! На овсяном снопочку,

На ржаном колосочку! [4, с. 239].

Однако главной формой бытия ребенка до семи лет была игра. Именно через игру дети знакомились с миром, в котором им предстояло жить, с его радостями и горестями. Игра не только воспитывала у детей сноровку, сообразительность и активность, но и учила преодолевать неудачи и переживать неуспех.

С возраста 2-3 лет малыши играли на улице под надзором так называемых «пестуний», «нянек» - старших девочек, которые помогали детям организоваться для игры. Самостоятельная же игровая деятельность начиналась в 7-8 лет. Игры детей в этом возрасте были общими, без различия по гендерному признаку [51].

Каждому этапу развития ребенка были свойственны свои игры. В двух- трехлетнем возрасте основной задачей было занять малыша, позабавить. С этой целью часто использовались приговорки [Там же]. Так, например, если детям попадалась улитка, или «лизавица», то они приговаривали:

Лизавица, лизавица, Выпусти рога -

Я дам пирога,

Масляного, премасляного [4, с. 250].

Игра продолжалась до тех пор, пока улитка не покажет свои рожки. Посредством игр дети учились взаимодействию в коллективе: развивалось умение постоять за себя и справедливость, вырабатывалась привычка к безусловному подчинению установленным порядкам и соблюдению этических норм. Чаще всего игры начинались со считалок, которые определяли роль каждого ребенка в игре.

Катилось яблоко Мимо сада, Мимо сада, Мимо града.

Кто поднимет,

Тот и выйдет [4, с. 336].

Тани, Вани, Что за вами, -

Вы стоите все столбами? Там за вами лавка есть, На нее надо присесть: Поскорее все беги,

А ты, мальчик, поводи! [4, с. 328].

Сами игры можно подразделить на простые, даже простейшие, и сложные - со значительным драматическим действием. Примером простой игры, доступной даже маленьким детям, была так называемая игра «в кучера»: «двое, трое берутся за руки - взнуздывают себя, взяв в зубы веревочки; концы держит кучер. Он погоняет лошадей: ?пошел, пади!» [4, с. 16]. «Игры-ловишки» требовали большего количества детей и являлись более сложными. Среди них: «гуси-лебеди», «кошки-мышки», «волк и овцы» и т.д. Еще один пример игры такого плана мы можем найти у Шангиной: «Очень популярной игрой…была игра, известная под разными названиями: ?ключи, ?кумушка, ?уголки. В ней участвовали пять человек. Перед началом игры на земле вычерчивался четырехугольник, по углам которого становилось по ребенку, пятый - ?водило? - вставал в центр очерченного пространства. Водящий говорит: ?Ключик, ключик, отпирай вдруг!? После этих слов дети, стоявшие по углам, быстро разбегались, стараясь поменяться местами. При этом водящий старался занять один из углов» [51].

В процессе игры дети сталкивались и с первыми конфликтами. При выяснении отношений часто в ход шли обидные прозвища и произведения детской сатирической лирики - дразнилки. Чаще всего в них высмеивались недостатки противника.

Рева-корова,

Продай молока

На три пятака! [51]

Такой стишок слышал в свой адрес излишне плаксивый, а таким высмеивался обжора:

Требуха, требуха, Съел корову да быка, Пятьдесят поросят,

Девяносто утят [4, с. 287].

Часто при высмеивании играли с именем: «Варвара - выше амбара»,

«Антошка - недопечена картошка», «Зина - разиня», «Илья, Илюхо - свинячье ухо», «Лизка - склизка» и т.д. [4, с. 268-269, 272, 276-277].

Использование дразнилок осуждалось: «Дразнило - собачье рыло», - но при всей негативности и в них была своя польза. Они развивали не только чувство юмора, но и прямоту в осуждении недостойного поведения, а также открытость при выяснении отношений [4, с. 17].

Развитию чувства юмора помогали также поддевки и остроты, которые относятся к словесным играм:

– Сенька! Под ногами грязь…

(Сенька невольно наклоняет голову.)

– Не кланяйся, я тебе не князь [4, с. 294].

Они развивали умение внимательно слушать друг друга, а также сообразительность. Скороговорки, еще одна разновидность словесных игр, учили правильно выговаривать слова.

Мышонку шепчет мышь:

– Ты все шуршишь, не спишь! Мышонок отвечает мыши:

– Шуршать я буду тише [51].

Итак, в период младенчества происходило включение новорожденного в социальную сферу через обряд крещения. Однако непосредственное участие в обрядовой жизни начиналось только в следующей возрастной группе. Большую же часть времени дети проводили в игровом общении со сверстниками.

Итак, в этой главе мы рассмотрели первые две социовозрастные группы - «младенчество» и «детство». Между этими двумя периодами отсутствует четкая граница.

Целью периода младенчества было «оформление» человека, целью периода детства - «вхождение в разум». Исходя из этого, для перехода в следующую возрастную группу от младенца требовалось овладеть основными необходимыми человеку умениями: сидеть, есть ложкой, ходить и говорить осмысленно первые слова. Можно сказать, что окончание младенчества отмечалось первой стрижкой волос, для совершения которой, как мы уже говорили, также требовалось освоение перечисленных навыков.

Смена периодов не подчеркивалась изменениями в одежде и в номинациях. Костюм ребенка не менялся с пяти месяцев и до окончания периода детства. Номинации сменяли друг друга по мере изменения поведения ребенка и приобретения им новых умений.

В русской традиции пол ребенка подчеркивался непосредственно при рождении. В дальнейшем же вплоть до окончания детства на нем не акцентировалось внимание: ни в номинации, ни в одежде, ни в игровой деятельности.

Воспитание как младенцев, так и детей осуществлялось посредством бытового искусства. Каждому этапу соответствовал свой фольклорный жанр.

Вместо наказаний старались прибегать к уговорам и объяснениям.

Главной формой бытия детей до семи лет была игра. Каждому этапу развития были свойственны свои игры. Сами игры можно подразделить на простые, даже простейшие, и сложные - со значительным драматическим действием. Разнообразием отличались и словесные игры: дразнилки, поддевки, остроты, скороговорки.

Одновременно с этим уже с ранних лет дети привлекались к участию в народных праздниках.

Период детства заканчивался в 7-8 лет.

Исходя из всего сказанного, можно сделать вывод о том, что период младенчества не был продолжителен: его длительность составляла примерно год-полтора. В то же время большое количество поверий, ритуалов и обрядов связано именно с этим возрастным этапом и поэтому мы не можем объединить его с детством. Особенности периода младенчества, невозможность определения четкой возрастной границы перехода, отсутствие маркеров в одежде и номинациях позволяют предположить, что этот период традиционно считался переходным этапом из мира природы в мир людей.

В качестве основных фольклорных жанров периода младенчества мы выделяем колыбельные песни, пестушки и потешки. Наши выводы совпадают с мнением респондентов: 84% опрошенных именно эти жанры отнесли к младенческому периоду. В детстве, на наш взгляд, наибольшей популярностью пользовались дразнилки, считалки, скороговорки. Среди опрошенных 74% также выделяют дразнилки как присущие именно этому периоду. Однако 48% респондентов отметили сказки, что, на наш взгляд, можно объяснить тем, что не все опрошенные выделяют отрочество как отдельный период.



Глава 2. Отрочество

2.1 Границы периода и его особенности

В этой главе мы рассмотрим следующий возрастной этап - отрочество. В этом периоде происходило включение детей в активную социально- трудовую жизнь общины.

В русской народной традиции отрочеством считался период от 7-8 лет. В основном переход осуществлялся без каких-либо обрядов семейного или общественного значения. Лишь в западнорусских областях имели место некоторые действия: «В западнорусских районах девочкам 7-8 лет прокалывали уши для ношения гусиных пушков. В Витебской губернии существовал обряд надевания на 6-8-летних детей штанов или юбки на старизне - на родительской одежде: дети должны были сопротивляться, для того чтобы ?дольше жить» [16, с. 58].

Ребенок 7-8 лет считался «вошедшим в разум», способным усвоить все необходимые навыки [51]. Родители начинали обучать своих сыновей и дочерей всему, что знали сами. «Умел дитя родить, умей и научить» - гласит народная мудрость [2]. В отличие от предыдущего периода, где основное время дети проводили в играх со сверстниками, в отрочестве начиналось активное приобщение мальчиков и девочек к труду. Одновременно с этим продолжалось духовно-нравственное воспитание, расширялось участие в обрядовой жизни общины. Важной особенностью отрочества была половая идентификация, которая внесла изменения в характер общения между подростками этой возрастной группы. Окончание периода отрочества связывалось с наступлением совершеннолетия, которое у мальчиков и девочек начиналось в разное время [51].

Критерием совершеннолетия у парней считалось физическое развитие и степень овладения трудовыми навыками, поэтому возрастные границы выражены не четко: от 15 до 17 лет [Там же]. Одним из признаков зрелости парня было появление растительности на лице: «Усы пробиваются, а он никак с детством не распрощается» [2] - говорили про парня, который физически был готов к переходу в следующую возрастную группу, а своим поведением не дорос даже до периода отрочества. Существовали обряды, стимулирующие рост усов и бороды: «В Рязанской губернии бытовал такой обычай: подростка, у которого только-только стала появляться первая поросль на лице, усаживала на плетень мать или какая-либо старшая родственница, после чего соседская дочка проводила над верхней губой молодого человека мокрой веткой» [41, с. 428]. Однако помимо этого совершеннолетие парня подразумевало физическую силу и интеллектуальную зрелость.

Одним из главных признаков совершеннолетия у девушек считалась ее половая зрелость, которая связывалась в первую очередь с приходом «девоченья», т.е. менструаций. В среднем это происходило в 13-15 лет. В отличие от парней, у девушек вступление в юность сопровождалось различными инициационными обрядами. «В Рязанской губернии девочку в первую Пасху после прихода менструаций наряжали в поне ву и водили по селу, предлагая всем встречным мужчинам: ?Надо ли вам?? В Тульской губернии девочка, вступающая в брачный возраст, в Пасху или Успеньев день должна была прыгнуть со скамьи в женскую поясную одежду - поне ву. После этого ее в женском наряде выводили на всеобщее обозрение. Затем женский костюм снимался и надевался только после свадьбы» [44, с. 177]. С наступлением половой зрелости у девушки также связывались и некоторые приметы и прогнозы, которые часто противоречили друг другу. Так, к примеру, «раннее развитие грудей заставляло опасаться, что девушка не сохранит целомудрие до брака, напротив, ранняя зрелость указывает на то, что ?девство? будет продолжительно» [20, с. 37].

Итак, отрочество, начавшись в 7-8 лет, заканчивалось с наступлением совершеннолетия, которое у девочек начиналось в 13-15 лет, а у мальчиков - в 15-17.

Выделенный нами период не совпадает по верхней границе с тем, что предлагается в исследованиях И.И. Шангиной. В ее работах отрочество заканчивается с наступлением брачного возраста: примерно через два года после совершеннолетия [51]. Однако мы считаем, что само понятие «брачный возраст» не имеет четкого определения, поэтому не может служить границей периода. Психолог Б.Н. Рыжов период отрочества не выделяет. В его работе до двенадцати лет продолжается период детства, а с 13 начинается юность [36]. В исследованиях Т.А. Бернштам детство продолжается до совершеннолетия, которое совпадает с наступлением брачного возраст, однако с 7-8 лет дети считаются подростками [16].

Проведенный опрос показал, что наибольшее число респондентов, 64%, не выделяет период отрочества.

На наш взгляд, отрочество имеет свои особенности и может быть выделено как отдельный этап взросления. Важными чертами этого периода было включение детей в активную социально-трудовую жизнь общины и половая идентификация.

2.2 Внешний вид и лексика

Главным элементом при переходе в другую возрастную группу была смена прически, одежды и номинаций, связанная с необходимостью подчеркнуть пол. Так, ранее мальчиков стригли наголо, а уже в этом возрасте им разрешалось делать стрижку, как у парней, «под горшок», сохраняя челку и оставляя открытыми уши [42, с. 432].

Девочки начинали отращивать косу, которую можно было заплести уже к десяти годам. Коса считалась одним из главных украшений девушки, поэтому уже с этого времени уходу за волосами уделялось много внимания.

Ты расти, расти, коса, до шелкова пояса;

Как ты вырастешь, коса, будешь городу краса!

Расти, коса, до пояса, не вырони ни волоса!

Расти, косынька, до пят - все волосыньки в ряд.

Расти, коса, не путайся, дочка, маму слушайся!

Такой приговор на хороший рост волос произносила мать при причесывании дочери.

Однако девочкам этой возрастной группы запрещалось вплетать в косу ленты. Косу скреплял «обрывок ткани или свитый из нитей гашник» [24, с. 169]. С такой прической им предстояло ходить несколько лет.

Переход в отрочество сопровождался изменениями в одежде как мальчиков, так и девочек. К этому моменту родители готовили им костюмы, существенной особенностью которых было то, что шились они из старой одежды взрослых. Детям этого периода новая одежда не полагалась [51].

Костюм мальчика состоял из рубахи-косоворотки, штанов и пояса. По праздникам же наряд дополнялся картузом, сапогами или лаптями, а зимой - катанками. Шитье такого первого «взрослого» наряда было важным этапом в жизни мальчика, потому что с этого момента подростки переставали дразнить младших ребят «бесштанниками» [42, с. 432-433]:

Бесштанный рак, Полезай в овраг; Там кошку дерут,

Тебе лапку дадут [Там же, с. 433].

Существовали разные поверья, связанные с шитьем костюма для мальчика: «Так, в некоторых местах штаны для мальчика полагалось сшить в один присест, иначе, когда вырастет, ему будет сложно найти невесту» [Там же, с. 432].

Девичий наряд в основном состоял из длинной рубахи с поясом. По праздникам костюм дополнялся сарафаном или юбочкой [24, с. 169].

Девочки, как и взрослые девушки, дополняли свой наряд различными украшениями.

А тари, тари, тари!

Куплю Маше янтари

Останутся деньги - Куплю Маше серьги,

Останутся пятаки -

Куплю Маше башмаки…[54, с. 503]

В этой детской потешке упоминаются самые популярные у девочек украшения - серьги и бусы.

Непременным атрибутом маленькой красавицы служили сережки- «пушки». Это были круглые шарики из гусиного пуха, которые впоследствии во время девичества - являлись важной деталью головного убора [24, с. 169].

Не меньше взрослых девочки любили носить бусы и браслеты. Однако для изготовления таких украшений чаще всего использовали подручные материалы или ягоды [Там же].

В связи с тем, что важной особенностью данного возрастного периода была половая идентификация, детям запрещалось примерять одежду и украшения противоположного пола. В противном случае, согласно народным поверьям, им грозила утрата присущих полу качеств, способностей и ума, а в некоторых локальных традициях - жизни [42, с. 432-433].

Номинации детей этого периода отличались разнообразием. На наш взгляд, целесообразно было бы выделить три группы форм обращений. К первой группе можно отнести называние по имени. Детей этой возрастной группы редко называли полным именем, чаще всего использовали краткие или с добавлением уменьшительных суффиксов: Манька, Петька, Емеля и т.д. [24, с. 169]

Антипка низок,

На нем сто ризок (Капуста) [5, с. 424].

Тани, Вани, трикадоры

Сахар, махар, помидоры, Аз, бас, трибабас,

И выходит кислый квас [4, с. 329].

Из текстов детского фольклора, например загадок и считалок, мы можем узнать, какое обращение было принято в детской среде. Так же обращались к ним и взрослые: видимо считая, что ласковые обращения предыдущих периодов они переросли, а до полных имен еще не доросли.

Мальчика 7-12 лет называли обычно: «недоросль», «парнишка», «хлопец», «малец», «отрок» [42, с. 431]. К девочке обращались: «недорослая», «подроща», «отроковица», «девчушка», «ярица», то есть расцветающая [24, с. 169]. Эти обращения можно отнести ко второй группе номинаций. Они отражают физиологические особенности и принадлежность к рассматриваемому периоду.

Третью группу составляют довольно специфические, на первый взгляд, обращения, связанные с приобщением детей к трудовой деятельности и характерные только для периода отрочества. Например: «пахолок», «бороноволок» - мальчик, помогающий отцу пахать, боронить землю [42, с. 431]. «Свой бороноволок дороже чужого работника» - гласит народная мудрость [2].

По отношению к девочкам широкое распространение получил термин «пестунья» [50].

Зыбочка дубова, Качалка шелкова,

Надо пестунья толкова… [4, с. 40]

Одной из основных задач девочек этого возраста было пестовать, то есть нянчить детей, что явилось причиной возникновения такого обращения.

Итак, как мы видим, в период отрочества смена статуса ребенка влекла за собой изменения внешнего облика и номинаций. Прическа и одежда детей этой возрастной группы должны были соответствовать их полу. Обращения отличались разнообразием.

2.3 Воспитание

В русской традиции воспитанием детей начинали заниматься именно в период отрочества. До ребенка старались донести, что он должен любить свою Родину, уважать родителей и заботиться о них, быть милосердным, помнить о своей чести и т.д.

При воспитании ребенка широко использовался фольклор. Так, каждое наставление находило свое отражение в народных пословицах: «С родной земли - умри, не сходи» [54, с. 96]; «Родимая сторона - мать, чужая - мачеха» [Там же]; «Кто мать - сыру землю любит, тот голоден не будет» [2]; «Природу не надо увечь, а надо беречь» [50]; «Другу дружи, а недругу не вреди» [2]; «Доброе братство сильнее богатства» [11, с. 94]. Как мы можем видеть, здесь и любовь к Родине, и почитание земли-кормилицы, и бережное отношение к природе, и любовь к ближнему.

В семье верными помощниками в воспитательном процессе были дедушки и бабушки, которые прививали внукам уважение к старшим, а особенно - к родителям: «Родительское слово мимо (на ветер) не молвится» [2]. От детей требовалось беспрекословное подчинение воле отца и матери, а тех, кто их ослушается, ждало суровое наказание.

«Мальчик у нас был потерявши. <…> Раньше мальчиков посылали за лошадям. Он поленился, а мать разозлилась да и сказала ему: ?Будь ты проклят!? Мальчик испугался, взял мешком накрылся и убежал. И не найти его нигде, искали всей деревней, служат во всех церквах, а его нет как нет. А дорога через лес у нас шла; как едут на возке, так лес зашумит, приклонится, мальчик выбежит из лесу, мешком накрывши, и попросится на возок, его посадят, а он просит: ?Накиньте на меня крестик, плохо мне, меня мучают. А лес зашумит, и все равно черти выхватят. Он было ужо мхом оброс и все мешком укрывши. Девять лет ходил. Раз ребята пошли в лес за гоноболью, видят под кустом мальчик сидит, мохом обросши и мешком укрывши. Мальчик заплакал: ?Накиньте на меня крестик! Один мальчик пожалел его, накинул. А ребята испугались, прибежали домой и все рассказали. Прибегли с деревни люди, мать его, и забрали того мальчика. Принесли домой, отмыли, а пожил он всего денька три, все рассказал, как черти его мучили. Он только уйти хочет, е ны лезут сзади и волокут его к себе» [32]. Подобные истории о последствиях материнского проклятия передавались из поколения в поколение. И в нашей семье существовала такая история, которую бабушка рассказывала моей маме: «Мать будила дочь ворошить сено. А та поздно пришла с гулянья, молодая, спать хотелось. Мать в сердцах и скажи: ?Чтоб тебя грозою убило!?. Ближе к обеду дочь пошла на поле, а все в это время обедали. Небо было ясное, и вдруг небольшая тучка и всего один удар грома. Девчонка упала замертво. Когда подбежали, она уж мертвая». Правда, моя прабабушка рассказывала эту историю не с целью запугать ее, а с целью посоветовать никогда не прибегать к проклятьям.

Большую роль играли сказки и бывальщины поучительного характера. Сказочные истории заставляли подростка задуматься о жизни: во что и кому верить, что считать истиной, а что - ложью. В любой сказке зло наказывается, а добро награждается. Так, в сказке «Морозко» за трудолюбие, ласку, терпение и доброту Настенька не только была спасена от смерти, но и получила много дорогих подарков, а злая и ленивая родная дочка была наказана. В сказке «Гуси-лебеди», только изменив свое поведение, героине удается спасти братца. С помощью сказок стремились пробудить в детях лучшие чувства, уберечь их от черствости, эгоизма, равнодушия.

Если в предыдущих периодах телесное наказание осуждалось, то в период отрочества оно считалось неотъемлемой частью воспитания. Однако применялось оно в основном к мальчикам, воспитанием которых примерно с 12 лет начинали заниматься отцы. Так, к провинившемуся сыну отец мог применить розгу, ремень или плеть, которые всегда были на виду для устрашения [42, с. 435]. «Не наказанный сын - бесчестие отцу», «Кулаком да в спину - то и приголубье сыну» [2]. Как мы видим из этих пословиц, в русской традиции наказание считалось обязательным. Девочки же оставались под опекой матерей, которые редко прибегали к телесным наказаниям: «Родная мать высоко замахивается, да не больно бьет» [55, с. 136].

...