Карелы в 1917 году: выбор национальной стратегии. От культурной автономии до присоединения к Финляндии

Размещено на http://www.allbest.ru/

КАРЕЛЫ В 1917 ГОДУ: ВЫБОР НАЦИОНАЛЬНОЙ СТРАТЕГИИ. ОТ КУЛЬТУРНОЙ АВТОНОМИИ ДО ПРИСОЕДИНЕНИЯ К ФИНЛЯНДИИ

Витухновская-Кауппала Марина

Университет Хельсинки Финляндия

Abstract

During the ten months of 1917, from March to December, several nationalistic projects replaced each other in Russian Karelia, and the degree of their radicalism increased with time. After the February Revolution, the wishes of the Karelian population were limited to long-established national and cultural needs: school education and service in local languages. However, the weaker the central power became, the greater was the desire to separate from it. National regions began to put forward projects of national-territorial selfgoverning autonomies. In the summer of 1917 a project of the Karelian administrative region appeared. The most radical project of national self-determination of the Karelian region including secession from Russia received the strong support of the population only after the Bolshevik coup.

Keywords: Russian Karelia, February Revolution, nationality issue, national autonomy, Finland, the Karelian cultural society, Bolshevik coup.

карельский национальный самоопределение большевистский

Февральская революция 1917 г. стала катализатором многих политических процессов, развивавшихся в России в предшествовавший период. Наряду с преобразованием политического устройства страны не менее бурно и стремительно шло развитие национальных движений и обособление национальных регионов. Толчком к эмансипации национальных окраин послужили принятые Временным правительством политические реформы: отмена дискриминационных ограничений для меньшинств и уравнение всех граждан страны в их правах. Изменение политического климата в стране, обретение гражданских свобод наряду с ослаблением легитимности власти привело высвобождению центробежных сил. Меньшинства начали проявлять тягу к эмансипации. Не случайно национальный вопрос обсуждался как на «низовом», региональном, уровне, так и в Петрограде. Каждая из значимых партий сформулировала свои подходы к национальному вопросу и грядущему региональному и национальному устройству России. Причём весной и летом 1917 г. ведущие партии высказались по преимуществу за предоставление меньшинствам культурно-национальных автономий, хотя региональное устройство России виделось различным политическим силам по-разному.

Так, меньшевики до октября 1917 г. выступали за централизованную Российскую республику и культурно-национальные автономии¹. Видный кадетский специалист по праву, профессор Московского университета Ф. Ф. Кокошкин на VIII съезде партии в мае 1917 г. доказывал, что немедленный переход к федеративному устройству в настоящий нестабильный период невозможен, но считал необходимым предоставить народностям широкую культурно-национальную автономию Красовицкая Т. Ю. Этнокультурный дискурс в революционном контексте февраля -- октября 1917 г.: Стратегии, структуры, персонажи. М., 2015. С. 18. Там же. С. 19--21.. III съезд эсеров в мае -- июне 1917 г. высказался за введение в России «формы федеративной демократической республики с территориально-национальной автономией в пределах этнографического расселения народностей» Протоколы Третьего съезда Партии социалистов-революционеров, состоявшегося в Москве 25 мая -- 4 июня 1917 г. : (Стенографический отчёт). Пг., 1917. С. 481. Цит. по: Красовицкая Т. Ю. Этнокультурный дискурс в революционном контексте... С. 25.. Позиция большевиков по национальному вопросу не была единой: на проходившей в апреле VII Всероссийской конференции РСДРП(б) мнения разделились. Ленин выступил за предоставление национальным регионам государственности в форме республик, Сталин в принципе выступал за осуществление -- в особых случаях -- права наций на самоопределение, однако только при наличии политической целесообразности. Георгий Пятаков вообще выступал против права на национальное самоопределение. Большинством голосов была принята резолюция Сталина, предполагавшая весьма вольное решение национального вопроса Там же. С. 30--33..

Повсеместно активизировалась деятельность националистических организаций. Как отмечает Т. Ю. Красовицкая, «общероссийским партиям пришлось столкнуться с лавинообразно возникающей массой “этнических” партий». Общее количество национальных партий в три раза превосходило количество общероссийских. Основная часть национальных партий выдвигала требования разных форм децентрализации управления и автономий Там же. С. 34--35.. Причём национальные движения каждого региона, как правило, не были однородными. Так, одна группа чеченских активистов стояла за светское национальное самоуправление, а другая агитировала за шариат для Чечни. Подобные же процессы происходили в Дагестане Там же. С. 38--40.. Грузинские меньшевики и большевики выступали за сохранение России как унитарного государства, отрицая идею автономизации, а грузинские национал-демократы требовали воссоздания грузинской государственности.

В июне 1917 г. украинская Центральная Рада провозгласила автономию Украины. Такое же требование выдвинули молдавская национальная партия и мусаватистское движение Азербайджана, а в июле 1917 г. в Казахстане была создана партия Алаш, выступавшая за национально-территориальную автономию. О национально-культурной автономии заявляли народы Поволжья и Сибири. В самых разных частях империи созывались национальные съезды. Центробежные тенденции коснулись и армии. Деникин вспоминал: «С началом революции и ослаблением власти, проявилось сильнейшее центробежное стремление окраин, и наряду с ним, стремление к национализации, то есть, расчленению армии. <...> Начались бесконечные национальные военные съезды. Заговорили вдруг все языки: литовцы, эстонцы, грузины, белорусы, малороссы, мусульмане -- требуя провозглашённого “самоопределения” -- от культурно-национальной автономии, до полной независимости включительно» Деникин А. И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии (февраль -- сентябрь 1917 г). Париж, 1921. Т. 1. С. 196--197..

Карельские регионы Олонецкой и Архангельской губерний не остались в стороне от мощных центробежных процессов, охвативших империю. Однако если взлёт национальных движений многих народов России был подготовлен их элитами в предшествующие годы, то в карельских районах к 1917 г. националистической активности почти не существовало. Как показывает один из крупнейших специалистов по теории нации и национализмов Мирослав Хрох, процесс формирования нации делится на три стадии. На первой и второй стадиях основную роль играют национальные элиты, и лишь к третьему этапу национальное движение обретает широкую массовую поддержку. В карельских регионах до наступления третьей фазы в начале 1917 г. было ещё далеко Как показывает Хрох, национальное становление делится на три стадии: А, B, С. На первом этапе действуют национальные активисты, которые изучают родной язык и культуру. На этом этапе осознаются национальные корни и формируется один из столпов каждой нации -- историческая память. На стадии В в борьбу вступает новое поколение национальных активистов. Они начинают вести целенаправленную пропаганду среди населения, которое должно стать нацией. И только в третьей фазе С национальное движение приобретает массовый характер, то есть нацию представляют не только интеллектуалы, но само население становится нацией (Хрох М. От национальных движений к полностью сформировавшейся нации: процесс строительства наций в Европе // Нации и национализм / ред. Б. Андерсон, О. Бауэр, М. Хрох [и др.]. М., 2002. С. 121--145).. Первые попытки карельских и финских националистов развернуть национальное наступление были задушены к 1909--1910 гг. Расскажем об этих попытках подробнее.

Симптомы зарождения национального движения в карельских районах появились в годы первой русской революции. Толчком к первым робким действиям карельской национальной элиты стали события 1905 г. и беспрецедентные свободы, дарованные гражданам России царским манифестом. Финские национальные активисты, считавшие Российскую Карелию Российской Карелией мы называем здесь регион проживания компактной группы карелов, населявших приграничные с Финляндией регионы Архангельской и Олонецкой губерний (территорию современной Республики Карелия). По переписи 1897 г., численность этой группы карелов составляла чуть более 75 тысяч человек. В России было ещё два региона компактного проживания карелов, которые не будут затронуты в этой работе. Наиболее значительной по численности группой карельского населения России были т. н. тверские карелы, проживавшие в отдельных уездах Тверской губернии. По переписи 1897 г., их численность составляла почти 118 тысяч человек. Существовала ещё группа новгородских карелов, проживавшая в Новгородской губернии и составлявшая по той же переписи почти десять тысяч человек. (в Финляндии этот регион принято называть Восточной Карелией) ирредентой Финляндии, активизировали свою деятельность, объединив усилия с проживавшими в Финляндии российскими карелами. В 1906 г. в г. Тампере (Таммерфорс) была создана первая карельская националистическая организация «Союз беломорских карел», основными задачами которой были просвещение карелов, внедрение финской культуры и экономическая помощь региону (речь тогда шла только о Беломорской Карелии Беломорской Карелией в Финляндии называли заселённую карелами западную часть Кемского уезда Архангельской губернии. RantaR. Vienan Karjalaisten liitosta Karjalan sivistysseuraksi v. 1906--1922. [Kangasala], 1997. S. 25--45.). Как это часто бывало с национальными движениями крестьянских народов, почти не имевших своей интеллигенции, Союз создавался в большой степени силами финских национальных активистов -- самый широкий слой населения Карелии, крестьянство, почти не был в него вовлечён. Большинство членов Союза (почти 80 %) проживали в Финляндии и/или были финнами по национальности¹¹. Именно поэтому деятельность «Союза беломорских карел» рассматривалась как российской властью, так и большой частью самих карелов как «панфинская», имеющая целью в конечном итоге перетянуть карелов на сторону Финляндии -- сначала идейно, а потом и политически.

Хорошо иллюстрирует тогдашнее отношение олонецких карелов Т. е. карелов, проживавших на территории Олонецкого, Петрозаводского и Повенецкого уездов Олонецкой губернии. к деятельности Союза письмо жителя села Реболы, крестьянина Феодора Васильевича Нечаева, его председателю Алексею Митрофанову. В 1917 г. Нечаев играл важную роль в жизни Ребольской волости -- он был гласным губернского земского собрания, членом Повенецкой уездной управы (позже, с сентября 1917 г. -- председателем Ребольской волостной земской управы), занимался продовольственным вопросом и даже в декабре 1917 г. был выбран в Ребольский совет, который заменил собою земство Мы почерпнули сведения о деятельности Нечаева из его писем Митрофанову [Национальный архив Финляндии, Хельсинки -- Kansallisarkisto (далее -- KA), Karjalan sivistysseura arkisto ja sailytysyksikot. Puheenjohtajan kujeenvaihto. Sidos 31] и из воспоминаний ребольского общественного деятеля, главы продовольственной комиссии в 1917 г. Пекки Кюёттинена (Ibid. Karjalan sivistysseura arkisto ja sailytysyksikot. Muistelmat. Kot. 112).. В длинных письмах, написанных хорошим слогом и по-русски, Нечаев летом 1917 г. объясняет, почему он сам и многие его соплеменники раньше выступали против деятельности Союза, воспринимая его как финского агента влияния. «Когда поднялась после 1905/07 гг. шумиха о панфинской пропаганде, о присоединении Карелии к Финляндии, -- пишет Нечаев, -- на горизонте нашей серенькой карельской тиши часто стали упоминать Вашу фамилию. Читали появившуюся в обращении газету “Karjalaisten pakinoita”, возник пресловутый союз “Карельское Братство” Карельские православные братства были созданы в 1906 г. деятелями Русской православной церкви для борьбы с «панфинской» и лютеранской пропагандой в Карелии. Полные названия братств: Архангельское православное беломорско-карельское братство во имя св. Михаила и Карельское братство во имя святого великомученика Георгия Победоносца. Георгиевское братство действовало на территории Олонецкой и Финляндской епархий, а братство Архангела Михаила -- в епархии Архангельской.. Не знаю, как отнеслись к этому движению архангельские братья карелы, но мы, т. е. повенецкие, отнеслись отрицательно. Хотя я, говорю лично за себя и многих моих знакомых в уезде, не сочувствовали Братству, но не сочувствовали и идее присоединения Карелии к Финляндии. Как-никак, а всё же русское влияние сильно проявило себя здесь у нас в Карелии.. ,» Ibid. Karjalan sivistysseura arkisto ja sailytysyksikot. Puheenjohtajan kirjeenvaihto. Sidos 31..

Деятельность Союза в Российской Карелии была довольно скоро сведена на нет: с одной стороны, часть карелов отнеслась к ней настороженно, а с другой -- активные полицейские мероприятия местных властей уже через три года сделали финскую национальную и религиозную деятельность в карельских районах невозможной См. об этом подробно: Витухновская М. А. Российская Карелия и карелы в имперской политике России, 1905--1917. СПб., 2006.. Следует, однако, отметить и ещё одну важную причину -- почти тотальную аполитичность местного населения. Крестьянское население карельских деревень по преимуществу не обладало ещё отчётливо выраженным политическим и национальным сознанием. Как отмечается в обобщающем труде Д. В. Ольшанского по политической психологии, для крестьянства в целом характерны «наибольшие сложности с выработкой социально-группового сознания и, тем более, групповой идеологии. Сами условия их образа жизни, постоянная трудовая загруженность укрепляют крестьянскую индивидуалистическую психологию, не давая ей выйти на более высокий уровень развития, препятствуя формированию осознания себя как большой социальной группы» Ольшанский Д. В. Основы политической психологии. Екатеринбург, 2001. С. 129--130.. Эта специфика крестьянской ментальности хорошо видна и при изучении карельского материала. Скудные источники -- немногочисленные письма, дневники или воспоминания крестьян, как правило, разочаровывают: они обычно предельно конкретны, их авторы сосредоточены на жизненных реалиях и совершенно не готовы увидеть «за деревьями леса» -- за единичным событием или фактом цельное явление или процесс. Основная масса карелов не была готова в предреволюционный период высказывать определённые политические или национальные предпочтения.

Тип национального самосознания карельского крестьянина, как мы пытались показать в предшествующих публикациях См., например: Витухновская-Кауппала М. «Карелия для карел!»: Гражданская война как катализатор национального самосознания // Ab Imperio. 2010. № 4. C. 245--282; Её же. Национальное самосознание восточных карел до и после Октябрьской революции // Народ, разделённый границей: карелы в истории России и Финляндии в 1809--2009 гг.: эволюция национального самосознания, религии и языка / предисл. Т. Хямюнена. Петрозаводск, 2011. С. 156--172; Eadem (Vitukhnovskaya-Kauppala M.). The Eastern Karelians in the Russian Civil War of 1917--1922 // Nation split by the border: Changes in the ethnic identity, religion and language of the Karelians from 1809 to 2009 / ed. T. Hamynen, A. Pashkov. Tampere, 2012. P. 86--114., наиболее точно определяет предложенный Эриком Хобсбаумом термин «народный протонационализм». Исследователь понимает под протонационализмом «определённое чувство коллективной принадлежности», основанное на различных формах массовой идентификации. Хобсбаум отмечает всю сложность анализа крестьянской ментальности -- это предполагает проникновение в мысли и чувства людей неграмотных, не способных отчётливо осознать и сформулировать свою принадлежность к той или иной общностиХобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб., 1998. С. 74--77.. При этом Хобсбаум высказывает предположение, что в основе такого типа коллективной идентичности может лежать массовая культурная идентификация с определённым языком, идея общего происхождения, то есть единства некой этнической группы («чувство племени»), общие обряды и ритуалы, а также религия Там же. C. 84, 101, 110--111, 115.. Те немногие свидетельства о характере идентичности карелов, которыми мы располагаем, позволяют делать вывод о том, что в основе сплочённости этой группы лежало несколько факторов: культурная и языковая общность, «чувство племени», а также ощущение цельности своего региона, окружённого «чуждыми» по вере (финны) или по культуре и языку (русские) народами См. об этом: Витухновская-КауппалаМ. «Карелия для карел!». C. 260--262..

Карельский регион не был однороден ни в экономическом, ни в культурном, ни в этническом отношениях Об этническом структурировании карельского населения см.: Прибалтийско-финские народы России / отв. ред. Е. И. Клементьев, Н. В. Шлыгина. М., 2003. С. 160--197.. Эту неоднородность необходимо учитывать, пытаясь анализировать специфику составляющих его национальных территорий и их населения. Важную роль в каждом конкретном случае играл уровень экономических связей с финляндскими либо с российскими центрами. Так, в Карелии сформировались экономические зоны, тесно связанные с Финляндией. В качестве примера можно назвать пограничные районы Кемского уезда и северной части Олонецкой губернии (Олангская, Тихтозерская, Вокнаволоцкая, Кондокская и Ухтинская волости Кемского уезда и Ребольская и Поросозерская волости Повенецкого уезда Олонецкой губернии).

Отсюда карельские разносные торговцы -- коробейники сотнями уходили торговать в Финляндию О коробейничестве и его истории см.: Joustela K. Suomen Venajan-kauppa autonomian ajan alkupuoliskolla vv. 1809--65. Helsinki, 1963; Naakka-KorhonenM., KeynasM. Halpa hinta, pitka matka: Vienan-karjalainen laukkukauppa. Helsinki, 1988; Hamynen T. Raja ei erottanut -- karjalaisen laukkukaupan monta vuosisataa // Kainuussa ja Vienassa: Nakokulmia naapurusten elamaan. Joensuu, 1997. С. 55--75; Базегский Д. В. Экономические связи Беломорской Карелии и Северной Финляндии (Кайнуу) во второй половине XIX --

начале ХХ в. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Петрозаводск, 1998.. Для огромного числа карелов источником заработка были лесные работы на финляндские фирмы; жители приграничных районов, почти не связанных инфраструктурно с Россией, приобретали в Финляндии продукты и повседневные товары. Кроме того, великое княжество становилось образцом для подражания для живущих по соседству карелов -- оно предлагало передовые модели хозяйствования -- такие как, например, организация хуторских хозяйств (особенно актуальная после столыпинской реформы), молочное животноводство, осушение болот по финляндскому образцу. Министерство финансов так резюмировало многочисленные обращения олонецкого губернатора Н. В. Протасьева: «согласно уведомлению олонецкого губернатора, карельское население... поставлено, ввиду отсутствия удобных путей сообщения, в полную экономическую зависимость от Финляндии» Мероприятия, предпринятые Олонецким губернатором: Национальный архив Республики Карелия. Ф. 1. Оп. 1. Д. 106/61. Л. 128..

Однако не стоит забывать, что значительная часть карельского населения была экономически ориентирована на Петрозаводск и Петербург. Это относится, прежде всего, к населению Петрозаводского и Олонецкого уездов Олонецкой губернии. Проживавшие здесь карелы в массе своей лучше знали русский язык и были хорошо знакомы с российскими реалиями. В следующей части нашей статьи, посвящённой тому, как в 1917 г. карельское население Северо-Запада России выбирало свои национальные стратегии, мы будем неоднократно сталкиваться с тем, что различные группы карельского населения делали этот выбор по-разному, в том числе и в зависимости от специфики их экономической и культурной ориентации.

К 1917 г. ситуация в и без того отсталых карельских регионах резко ухудшилась. Причиной была война, которая за три года сильно изменила к худшему ситуацию во всём регионе. Сельское хозяйство Карелии страдало от нехватки рабочих рук -- в результате массовых мобилизаций деревня лишилась 47 % трудоспособного мужского населения. Посевные площади в Карелии сократились к 1917 г. на 38 % в сравнении с 1913 г. Были закрыты или работали с недогрузкой многие лесопильные заводы, сворачивались лесозаготовки, а значит, крестьяне теряли возможность получить необходимый им дополнительный приработок. Деревня нищала. Единственной возможностью приработка для многих жителей близлежащих районов стало строительство Мурманской железной дороги. Однако и здесь условия жизни ухудшались, рабочий день часто превышал десять часов, а заработная плата постоянно задерживалась История Карелии с древнейших времён до наших дней. Петрозаводск, 2001. С. 316--317, 321..

Резкое ухудшение уровня жизни карельского населения фиксируется в различных чиновничьих рапортах и отчётах. Так, жандармский унтер-офицер П. Соколов, командированный весной 1915 г. в Кондокскую и Вокнаволокскую волости Кемского уезда, сообщал, что «население Корелы весьма бедствует в продовольственном отношении. Весь скот закуплен на железнодорожную линию, ржаная мука доходит до 15,5 руб. за мешок и её весьма трудно достать, провизия почти вся на исходе» Государственный архив Архангельской области. Ф. 1323. Оп. 1. Д. 437. Л. 121об. Цит. по: История Карелии с древнейших времён до наших дней. Петрозаводск, 2001. С. 322.. Учитель М. И. Бубновский в начале 1917 г. писал, что в карельском крае крестьяне «по неделям живут без хлеба» и питаются «мякиной, сосновой толчёной корой и мелко раскрошенной сухой соломой, примешанной с горстью муки» Бубновский М. В бане // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1917. Вып. 7/8. С. 289. Цит. по: История Карелии с древнейших времён до наших дней. Петрозаводск, 2001. С. 322..

Всё вышесказанное позволяет понять, почему после Февральской революции наступил новый подъём активности в карельских регионах. Те проблемы, которые были сформулированы и внесены в политическую повестку ещё в 1905--1906 гг., за истёкшее время не только не были разрешены, но и в большой степени даже усугубились. Напомним, с какими требованиями обращались в 1906 г. к первому российскому парламенту карельские активисты Ranta R. Vienan Karjalaisten liitosta Karjalan sivistysseuraksi. S. 18--20..

Эти насущные проблемы были сформулированы на съезде беломорских карелов, состоявшемся в декабре 1905 г. в «столице» Беломорской Карелии селе Ухта. Его резолюция, впоследствии многократно подтверждённая в разных волостях Беломорской Карелии, включала экономические, социальные и национальные требования. Жители карельских регионов требовали улучшения экономического быта населения, предоставления права на приобретение земельной собственности, сооружения новых путей сообщения и упорядочения торговли лесом. Важным экономическим требованием было упразднение таможни на границе между Беломорской Карелией и Финляндией. Из национальных требований выдвигались языковые -- обучение в школе и богослужение на местных языках, а также знание чиновниками языка населения. Наконец, значительным был пакет социальных требований, ибо здравоохранение и школьное дело находились в этих краях в плачевном состоянииФинно-угорские народы России : (Проблемы истории и культуры). Источники, исследования, историография. С. 22--23..

Указанные проблемы не были решены вплоть до 1917 г. Поэтому, как только вследствие революционных изменений исчезло административное давление на общественных деятелей, карельские и финские национальные активисты возобновили свою работу. Вскоре после петроградских революционных событий председатель «Союза беломорских карел» Алексей Митрофанов (Митро) написал писателю и национальному активисту, секретарю Союза Ииво Хяркёнену: «Теперь пришло время вновь начать ковать Сампо Беломорской Карелии, продвигая дело нашей красивой и убогой Карелии. Нужно незамедлительно созвать собрание находящихся в Финляндии беломорских карел и занимающихся этим делом финнов, чтобы обсудить, каким образом нужно было бы начинать продвигать дело Беломорской Карелии» Цит. по: Ranta R. Vienan Karjalaisten liitosta Karjalan sivistysseuraksi. S. 111.. Митро разослал приглашения небольшой группе живших в Финляндии беломорских карелов, которые в числе 22 человек должны были собраться в Тампере, -- символически встреча была назначена на день рождения Элиаса Лённрота, 9 апреля О деятельности «Союза беломорских карел» и позже «Карельского просветительского общества» в 1917 г. см.: Ibid. S. 110--123. См. также: Дубровская Е. Ю. Национальное движение в Беломорской Карелии в 1917--1918 гг. и вопросы национально-государственного самоопределения карелов // Исторические судьбы Беломорской Карелии. Петрозаводск, 2000. С. 88--97; Её же. Общественная жизнь карельского населения Олонецкой и Архангельской губерний в годы российской революции и Гражданской войны (1917--1920) // Трагедия великой державы: национальный вопрос и распад Советского Союза. М., 2005. С. 141--143..

Накануне этого дня собравшееся руководство Союза определило новую стратегию: распространить деятельность Союза не только на Беломорскую, но и на Олонецкую Карелию, создав новое общество, соответствующее этой задаче. Во избежание конфликтов и недоразумений с новой российской властью было решено направить депутацию к Временному правительству, обозначив тем самым свои намерения. В эту депутацию были первоначально избраны четверо из руководителей Союза [А. Митрофанов (Митро), Т. Ремшуев (Маннер), И. Естоев (Таннер), С. Дорофеев (Аланко)], к которым потом присоединился известный активист Павел Афанасьев (Пааво Ахава). На следующий день на собрании «Союз беломорских карел» был преобразован в «Карельское просветительское общество». Таким образом, карельские активисты дали понять, что воспринимают карельский регион как единый и цельный, поскольку, как пояснял присутствующим Ииво Хяркёнен, здесь везде и в одинаковых условиях проживает «один народ, одна кровь и дух». Карельский национальный проект обновился, приобретя общенациональный масштаб. Проект устава Общества был утверждён позже, 28 мая 1917 г. Ranta R. Vienan Karjalaisten liitosta Karjalan sivistysseuraksi. S. 111--112. Он немногим отличался от устава «Союза беломорских карел», однако стоит отметить одну существенную особенность: члены Общества подразделялись на активных (готовых действовать) и пассивных, при этом две трети активных членов должны были составлять карелы, проживавшие в Архангельской и Олонецкой губерниях KA. Karjalan sivistysseura arkisto ja sailytysyksikot. Karjalan aseman parantaminen 1917--1920. Sidos 105.. Так выразилось стремление Общества сделать его деятельность массовой и приблизить к жителям Российской Карелии.

В первой половине мая 1917 г. депутация Общества более недели находилась в Петрограде. Временному правительству был доставлен пространный адрес «За Карелию Архангельской и Олонецкой губерний». Адрес начинался словами: «Мы явились сюда по делам живущих в России карел Архангельской и Олонецкой губерний. Мы, члены этой депутации, не живём среди названного народа, а в Финляндии, но мы все по рождению и родству оттуда и большая часть из нас русские подданные» Ibid.. Далее, сообщив о создании и целях «Карельского просветительского общества», авторы адреса перешли к характеристике тяжёлых условий жизни Карелии, подчёркивая, что «бывшее, теперь низвергнутое правительство так же мало заботилось об этой области, как и о многих других частях Русского государства... и не помогало им ни словом, ни делом». Рассказывая о совершенном упадке земледелия, скотоводства «и иных промыслов», о почти полном отсутствии путей сообщения, авторы адреса особенно подчёркивают отсутствие в крае просветительской и духовной работы, ибо карелы не понимают русских книг и церковных служб. При этом «поездки и прочие экономические сношения с Финляндией принесли в область финскую грамоту и просвещение» -- так что, намекали деятели Общества, именно из Финляндии «проникает немного просвещения в Карелию».

Карелы, сообщают авторы адреса, с нетерпением ожидают Учредительного собрания и разрешения своих проблем. «На этот раз мы ещё не представители всего народа, -- признаются они, -- но мы знаем, что наша деятельность, наши желания основаны на народной воле». Они ждут от Временного правительства помощи карелам и предлагают способствовать в выполнении предлагаемой программы. Первым пунктом программы выступают уже знакомые языковые требования -- «введение родного языка местного населения в церквах и школах», а также назначение чиновников, знающих язык народа. Для осуществления этого требования в карельских районах (предлагались сёла Ухта, Реболы, Паданы, Сямозеро и г. Олонец) должны быть учреждены духовная и учительская семинарии, а также два средних учебных заведения. Должна быть начата прокладка дорог в регионе, а кроме того, учреждены комиссии для подготовки местных экономических реформ, издания богослужебных книг и учебников и пр.

Адрес завершался географическими, демографическими и этническими сведениями о карелах, причём авторы явно пытались нивелировать как языковые, так и этнические различия между различными группами карелов, стремясь подчеркнуть единство народа. Кривя душой, авторы сообщали: «Язык повсюду тоже одинаков и отличается только тем, что на севере согласные выговариваются потвёрже и окончания совершеннее, чем на юге. Кроме того, на юге много слов, заимствованных из русского языка...» Ibid.. Отдельные прошения были переданы министру народного просвещения (с просьбой о создании школ и училищ) и обер-прокурору Святейшего Синода -- с просьбой о создании отдельной Карельской епархии и переводе служб на карельский язык Ibid..

Как видим, на начальном этапе своей деятельности вновь созданное Общество действовало осторожно, и в целом держалось линии, выработанной в 1905--1906 гг. Речь шла об элементах национально-культурной автономии для карелов, но ещё не было ни намёка на более глубокий национально-территориальный статус. Неопределённая ситуация в стране, непонимание будущего курса Временного правительства обусловили первые, робкие шаги карельских националистов. В Петрограде состоялись встречи с министрами просвещения и обер-прокурором Святейшего Синода (обещанное свидание с министром внутренних дел так и не произошло из-за занятости последнего), которые отнеслись к карельским посланцам доброжелательно. Министр народного просвещения А. А. Мануйлов сообщил, что правительство не будет препятствовать просветительской деятельности Общества. Оно может основывать в Карелии свои школы. Обер-прокурор Синода пообещал позаботиться о священниках, знающих карельский язык Ranta R. Vienan Karjalaisten liitosta Karjalan sivistysseuraksi. S. 116..

Получив эти ответы, Общество начало действовать самостоятельно -- на реальную поддержку Временного правительства рассчитывать не приходилось. Переписка членов Общества показывает, что действовали в нескольких направлениях См.: KA. Karjalan sivistysseura arkisto ja sailytysyksikot. Sihteerin ja toimiston kirjeenvaihto. 1917. F Sidos 32.. Прежде всего, осуществлялась подготовка народного собрания представителей карельских волостей в селе Ухта. С этой целью велась агитация -- были отпечатаны тысячи агитационных листков на южнокарельском (ливвиковском) диалекте, на русском и финском языках. Их рассылали по почте в самые разные карельские поселения. Кроме того, приступили к подготовке агитаторов-эмиссаров, которые должны были проводить беседы с народом в различных карельских деревнях, а заодно собирать сведения о настроениях в обществе. И наконец, отбирали учителей для открытия в Карелии передвижных школ. В письме Митрофанова Ииво Хяркёнену от 14 июля перечисляются предполагаемые агитаторы и учителя. Первых было отобрано шестеро (из двенадцати, пославших заявления). В списке учителей -- десять карельских девушек. Школы начали работать с осени 1917 г. Ibid. Елена Дубровская отмечает, что в 1917/18 учебном году в приграничных с Финляндией карельских волостях было открыто более десятка школ с преподаванием на финском языке в приграничных с Финляндией карельских волостях; общее количество учащихся в них превысило 400 человек (Дубровская Е. Ю. Национальное движение в Беломорской Карелии. С. 89).

Как показывает Елена Дубровская, активисты Общества открывали в крупных сёлах библиотеки и читальни. 13 мая вышел первый номер газеты «Karjalaisten sanomat» («Карельские новости»), в которой печатались заметки на финском языке в переводе на карельский. В сёлах Ухта, Вокнаволок и Реболы стали создаваться местные комитеты «Карельского просветительского общества». Дубровская справедливо отмечает, что их деятельность далеко не всегда встречалась в этих регионах с одобрением. Так, 21 мая 1917 г. съезд крестьянских депутатов Повенецкого уезда, «выслушав сообщение об активизации работы просветительского общества, вынес постановление принять решительные меры по пресечению подобной деятельности» Дубровская Е. Ю. Национальное движение в Беломорской Карелии. C. 89.. В дальнейшем мы покажем, что даже в Ребольской волости Повенецкого уезда, наиболее тесно связанной с Финляндией экономически и культурно, звучали серьёзные возражения относительно внедрения финского языка, сближения с Финляндией, и тем более присоединения к ней.

Самое знаковое событие, съезд представителей карельских волостей, состоялось 12--13 июля 1917 г. К тому времени ситуация в стране изменилась, и стало ясно, что власть Временного правительства ослабла. Помимо политических оппонентов в лице Советов этим воспользовались и национальные организации окраин. Одной из первых бросила вызов центральной власти украинская Центральная Рада, принявшая в одностороннем порядке 10 (23) июня Первый Универсал, провозгласивший национально-территориальную автономию Украины в составе России. 2 (15) июля Рада получила правительственную декларацию о том, что правительство благосклонно отнесётся к разработке проекта национально-политического статута Украины. Генеральный секретариат был признан высшим распорядительным органом Украины. Это привело к кризису внутри самого Временного правительства -- три министра- кадета (Д. И. Шаховской, А. А. Мануйлов и А. И. Шингарёв) покинули его в знак протеста против уступок автономистским требованиям Рады. На следующий же день в Петрограде началось вооружённое восстание анархистов и большевиков.

Серьёзный кризис разразился и в отношениях Временного правительства с Финляндией, являвшейся колыбелью карельского национального движения. 5 (18) июля, в разгар июльского кризиса, когда не ясен был ещё исход восстания большевиков в Петрограде, сейм одобрил (136 голосов «за» и 55 «против») социал- демократический проект «закона о верховной власти», суть которого сводилась к тому, что парламент Финляндии явочным порядком присваивает себе право принимать решения, касающиеся внутренних дел Великого княжества. Сейм решил не направлять этот «закон о верховной власти» на утверждение Временному правительству. Это привело к кризису в отношениях между Великим княжеством и Временным правительством и роспуску парламента Финляндии.

Как видим, Ухтинский съезд проходил, можно сказать, под аккомпанемент различных грозных событий, которые не могли не повлиять на радикализацию требований его организаторов. Однако прежде, чем мы обратимся к ходу и резолюциям самого съезда, вникнем в те настроения, которые в тот момент царили в карельской деревне. Историк Стэйси Черчилль обобщил наблюдения эмиссаров «Карельского просветительского общества», отражённые в их рапортах Рапорты содержатся в следующем архивном собрании: KA. Karjalan sivistysseura arkisto ja sailytysyksikot. Karjalan aseman parantaminen 1917--1920. Sidos 105.. Он констатирует, что хотя политические позиции жителей различных регионов Карелии сильно различались, эти различия не касались экономических проблем. Здесь царило единодушие: крестьян везде объединяло требование раздела земли и государственных лесных угодий.

Сравнивая рапорты из Беломорской и Олонецкой Карелий, Черчилль приходит к выводу, что если в первой преобладал «уверенный карельский дух» и ненависть к царским чиновникам, священникам и полиции, которых изгоняли из ряда мест, то жителям Олонецкой Карелии было, наоборот, присуще недоверчивое отношение к политической деятельности Финляндии в регионе. И хотя и здесь можно было найти людей, надеявшихся на присоединение Олонецкой Карелии к Финляндии, гораздо больше встречалось таких, кто жёстко противостоял этой идее. Эмиссар В. Петров, проехавший по волостям Олонецкой Карелии, в рапорте от августа 1917 г. подчёркивал, что «большая часть народа -- ничего не знающий элемент, цепляется за своё прежнее состояние и верит в “Великую Россию”, каким бы положение ни было» Churchill S. Ita-Karjalan kohtalo 1917--1922: Ita-Karjalan itsehallintokysymys Suomen ja Neuvosto-Venajan valisissa suhteissa 1917--1922. Porvoo ; Helsinki, 1970. S. 35--36..

Черчилль подчёркивает, что Олонецкая Карелия, тем не менее, не была однородным регионом. Население её северо-западных уездов, Ребольского и Поросозерского, было более подвержено финскому влиянию. Посланные сюда два агента сообщали, что многие жители выступали за создание здесь финской школы. Однако в других районах Олонецкой Карелии, по донесениям эмиссаров, жители даже стеснялись своего языка и стремились говорить с чужими по-русски, как бы демонстрируя свою «культурность». Поэтому агенты «Карельского просветительского общества» в этих регионах не имели успеха Ibid. S. 36..

Черчилль выражает уверенность в том, что население Беломорской Карелии, как и жители Ребольского и Поросозерского уездов, в целом положительно относилось к «панфинской» идее, то есть идее единства (духовного, культурного, а в будущем, возможно, и политического) финского и карельского народов. Однако наши наблюдения выявляют более противоречивую картину: мы не можем утверждать, что чувство национальной близости к финнам (профинская идентичность) господствовало во всей Беломорской Карелии. Отношение к Финляндии варьировалось в её различных волостях и зависело от многих обстоятельств, в частности, от близости к финляндской границе.

Например, сторонник «Карельского просветительского общества», житель Панозера Матти Вассанен в письме от 8 июля 1917 г. резко различал по степени приверженности «финской идее» жителей «верхних» и «нижних» деревень Беломорской Карелии. «Почтительно интересуюсь, -- писал он Алексею Митрофанову, -- как Просветительское общество собирается пробудить этих карел из нижних деревень, которые почти поголовно русскоязычные?» В письме выясняется, что «нижними деревнями» (alakylat) он называет поселения восточных волостей Беломорской Карелии, таких как Юшкозерская, Панозерская, Маслозерская и Подужемская. Автор письма негодует, что в отличие от Вокнаволокской, Кондокской, Тихтозерской и Ухтинской волостей (перечисленные волости располагались вдоль финляндской границы), где «народ знает, что нам нужно делать и чего единодушно требовать», и уверен, что в Финляндии находятся «наши братья карелы, которые вновь подняли флаг в защиту карельских интересов», жители «нижних деревень» ничего этого не осознают. «Это, наверно, происходит от того, -- горько сетует Вассанен, -- что здесь не было никакого (национального. -- М. В.) пробуждения», а местное население в основном обучалось в русских школах KA. Karjalan sivistysseura arkisto ja sailytysyksikot. Puheenjohtajan kirjeenvaihto. Sidos 31..

Интересно, что о подобном же ментальном разделении между восточными и западными волостями Беломорской Карелии свидетельствует и другой респондент Митрофанова, вновь избранный (вместо изгнанного после Февральской революции) староста Ухты Лео Панкконен. Уже после Ухтинского съезда, в конце июля 1917 г. он, перечисляя в письме те же волости -- Юшкозерскую, Панозерскую, Маслозерскую и Подужемскую, сообщает, что их жители всё-таки, в отличие от ухтинцев, склоняются в вопросе языка к русскому, хотя в школьном вопросе стоят, скорее, на позиции обучения на карельском или финском⁴⁵.

Существуют источники, показывающие, что и в селе Реболы далеко не все жители были носителями «профинского» духа. Уже упоминавшийся ребольский земский деятель Феодор Васильевич Нечаев объяснял в письме Митрофанову: «Как- никак, а всё же русское влияние сильно проявило себя здесь у нас в Карелии и присоединившись бы к финнам, [мы] должны бы были снова ломать всю жизнь, а что создали бы? Нужно понять карел, и я думаю, что уже между финнами и карелами образовалась большая брешь, заделать которую пришлось бы много потрудиться». Нечаев вспоминает о массовом и фактически принудительном переходе в лютеранство финляндских карелов, поскольку «православным карелам стало невыносимо жить в Финляндии». Приводит в качестве аргумента и уничижительное отношение финнов к карелам: «Как финны смотрят на православных финских кореляков? Смотрят как на животных. А на нас русских кореляков, как они величают нас “Ryssa”, “Pitkatukka”⁴⁶, и т. д. подоб.» «Да! -- констатирует Нечаев, -- повторяю, между финнами и корелами большая пропасть, и думается, что заделывать её не напрасный ли труд?»⁴⁷.

Важно отметить, что при этом Нечаев положительно относился к идее карельской автономии. Он пишет: «Да, уважаемый А. Митрофанов, теперь Вы взяли правильный курс! Выйдет или не выйдет что-либо из этого движения, пока судить преждевременно, но знайте, что Ваше имя станет дорогим всем карелам! Идея о самоуправлении Карелии очень скоро стала здесь распространяться и нашла массу сторонников. <...> Разъезжая часто по Повенецкому уезду, я много веду с жителями беседы по волнующему меня вопросу, и часто нахожу людей, сочувствующих Вашей идее»⁴⁸.

О том, насколько популярна была среди беломорских карелов идея национальной автономии, можно судить и по воспоминаниям финского национального активиста Юхо Альфреда Хейкинена (более известного по прозвищу «дед из Халла»). Он, в частности, описывает дискуссии, которые летом 1917 г. вели финские национальные активисты, стоявшие за присоединение Карелии к Финляндии, и представители беломорских карелов. Большинство карелов выступало за объединение Беломорской и Олонецкой Карелий в отдельную автономию и не одобряли идеи присоединения к Финляндии Kokko A. Hallan ukko: Piirteita maanviljelija J. A. Heikkisen elamasta ja elamantyosta. Porvoo ; Helsinki, 1939.

S. 246--247..

Были, однако, и такие карелы, которые уже на этом этапе поддерживали идею присоединения своего края к Финляндии. Письмо одного из них мы встречаем среди материалов Митро -- председателю «Карельского просветительского общества» писал солдат М. Воронов, уроженец Святозера Петрозаводского уезда Олонецкой губернии. Его короткое послание написано на ливвиковском диалекте (кириллицей) 9 июня 1917 г.: «Товарищ Митрофанов! Случайно в мои руки попала газета (“Карьялайстен саномат”) «Kaijalaisten sanomat», т. е. «Карельские новости» -- газета «Карельского просветительского общества»., которую я воспринял очень сочувственно. Я очень хочу, чтобы вся Карелия соединилась с народом Финляндии, да и от многих кореляков я сам слышал, большинство хотело бы соединиться с народом Финляндии, все знают финские порядки и новости. <.. .> Я же сам со своей стороны, когда буду дома, буду всем растолковывать начатые вами дела. Солдат М. Воронов. Почтовая станция Пюхарви (Святозеро) Олонецкой губернии Петрозаводского уезда» KA. Karjalan sivistysseura arkisto ja sailytysyksikot. Puheenjohtajan kirjeenvaihto. Sidos 31. Выражаю глубокую благодарность А. Левкоеву за перевод этого письма..

Как видим, в карельских регионах существовал значительный разброс мнений по отношению к национальным и административным перспективам развития Российской Карелии. Поэтому Ухтинский съезд, состоявшийся 12--13 июля, не был единодушен в принятии решений. По подсчётам организаторов, в съезде участвовала, лично или через депутатов, треть населения Беломорской Карелии -- до девяти тысяч человек. Здесь были делегаты от всех поселений Ухтинской волости, а также от Вокнаволокской, Тихтозерской, Кондокской и Панозерской волостей. Прислали своих представителей и карелы, работавшие на строительстве Мурманской железной дороги. Съезд был приурочен к традиционному православному празднику -- Петрову дню (дню Петра и Павла), который начинали отмечать 29 июня (12 июля), и празднование обычно продолжалось два-три дня.

Записи прений участников съезда, увы, не сохранились, поэтому нам невозможно представить себе, как проходило обсуждение насущных для карелов вопросов. По косвенным свидетельствам можно судить о том, что дискуссии были бурными: Пааво Ахава, вернувшись со съезда, писал Митро, что речей было много и прения были живыми Письмо Митро от Пааво Ахава от 25 июля 1917 г.: Ibid.. Обратимся к содержанию решений съезда. Они показывают, что «Карельское просветительское общество» и собравшиеся в Ухте карельские представители перешли от планов национально-культурной автономии к идее национально-территориальной автономии, то есть создания самоуправляющегося карельского региона внутри России.

Будущему Учредительному собранию адресовались следующие заявления съезда. На основе Архангельской и Олонецкой Карелий должна быть создана особая административная область под названием Карельская административная область или Карельско-Северная административная область. Её границы предлагалось определить следующим образом: на юге по реке Свири, на востоке по Онежскому озеру, Выгозеру, реке Выг и Белому морю, на севере -- по линии, соединяющей Кандалакшский залив и финляндскую границу, а на западе -- по границе с Финляндией и Ладожскому озеру. Впрочем, допускалось в будущем и специальное решение по границам области, которое разработала бы особая комиссия, назначенная Учредительным собранием (в комиссии должно было быть одинаковое число карелов и русских). Разграничение полномочий предлагалось такое: общими с Россией будут финансовые, почтовые, военные и судебные дела, тогда как все остальные стороны жизни будут подчиняться областной администрации. К ним были отнесены административные, аграрные и инфраструктурные вопросы, сфера образования, здравоохранения, торговли, промышленности и налогов. Автономизация должна была коснуться и дел церкви: на той же территории предполагалось создать Карельскую епархию.

В резолюции съезда подробно описывалась система органов управления будущей карельской автономией -- от деревенской сходки как низшего звена до Главного совета (промежуточные звенья -- волостной совет, уездный совет и сейм). Несомненно, в этой схеме проглядывают как черты системы земского самоуправления, так и структура финляндских органов власти. Однако самые насущные вопросы обнаруживаются в конце протокола. Во-первых, давно ставший для крестьян болезненным земельный вопрос. В протоколе говорится: «...необходимо, чтобы внутри области все земли с лесами и со всеми возможными природными богатствами и все озёрные и речные воды с порогами как и прибрежные части морей уступались бы без вознаграждения на вечные времена в народное владение в этой проектируемой административной области». Половина всей обобществлённой земли должна быть передана «в вечное потомственное владение» местному населению, четверть делится между волостями, и оставшаяся четверть остаётся во владении области. Анализируя суть указанного проекта земельной реформы, Стейси Черчилль справедливо замечает: обобществление земель и лесов

Карелии сделало бы невозможным для финнов, если Карелия присоединится к Финляндии, завладение этой землёй, а значит, объективно проект был направлен против «панфинской» идеи Churchill S. Ita-Karjalan kohtalo 1917--1922. S. 49..

Отдельно выделялись проблемы, решения которых участники съезда ожидали от Временного правительства незамедлительно. Это тот набор экономических и национальных требований, который уже прозвучал в 1905--1906 гг. и был повторён в адресе к Временному правительству: введение обучения и церковных служб на местном языке (для чего, в частности, следовало создать соответствующие учебные заведения и школы с обучением на родном языке), сооружение дорог из Финляндии и от Мурманской железнодорожной линии в Российскую Карелию и улучшение судоходных путей, устранение таможенных пошлин между Финляндией и Россией, а также организация почтового, телеграфного и телефонного сообщения с Беломорской Карелией Протокол, составленный на народном собрании в селе Ухтуа: Научный архив Карельского научного центра РАН. Ф. 1. Оп. 31. Д. 61; или: KA. Karjalan sivistysseura arkisto ja sailytysyksikot. Karjalan aseman parantaminen 1917--1920. Sidos 105. Финноязычная версия хранится в архиве Министерства иностранных дел Финляндии в Хельсинки: Ulkoministerion arkisto (далее -- UMA). Ryhma 11. Osasto A I. Asia 4..

Таким образом, как видим, несмотря на подробно расписанный проект национально-территориальной автономии, наиболее насущными проблемами карелы по- прежнему считали нерешённые экономические вопросы, из-за которых, как они прекрасно сознавали, не осуществлялось развитие их региона и ухудшалось их благосостояние. Нет сомнения, что и проект автономной области и стремление перейти к самоуправлению имели своей конечной целью облегчить возможность проведения реформ. В способность ослабевающей центральной власти хоть в чём-то улучшить сложившуюся тяжёлую ситуацию верилось всё меньше.

Необходимо напомнить, что аналогичные съезды с похожими решениями проходили в 1917 г. почти во всех национальных регионах России. «Требования автономизации, -- пишет исследователь аналогичных процессов в Молдавии, -- становились привлекательны по мере того, как массы уставали от политической смуты, от некомпетентности и неповоротливости Центра» Шорников П. М. Молдавская самобытность. Тирасполь, 2007. С. 220. Цит. по: Красовицкая Т. Ю. Этнокультурный дискурс в революционном контексте... С. 59.. При этом, как справедливо отмечает Т. Ю. Красовицкая, именно этнос выступал в условиях нестабильности как аварийная группа поддержки, как группа обеспечения экономических и политических преимуществ. Принадлежность к группе соплеменников давала человеку чувство защищённости Там же. С. 68--69.. Однако вплоть до большевистского переворота национальные регионы (за редким исключением) не ставили вопроса об отделении от России. Так, член оргкомитета Всероссийского съезда мусульман, сторонник культурной автономии мусульман в составе России осетин Ахмед Тембулатович Цаликов писал в сентябре 1917 г.: «Можно удивляться той беспримерной лояльности, тому тяготению к русской государственности, которое обнаружило мусульманское население... Можно удивляться... отсутствию центробежных сил на мусульманских окраинах.» Известия Всероссийского Мусульманского Совета. 1917. 8 сентября. Цит. по: Там же. С. 71..