Учение Платона об идеях

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

тема

Учение Платона об идеях

Содержание

Введение

Основная часть

Мир вещей и мир идей

Гносеологический подход: постижение мира идей

Государство как одно из произведений отражающих идеализм Платона

Kритика Аристотелем учения Платона об идеях

Заключение

Список использованной литературы

Введение

В процессе исторического развития нет другой эпохи, столь важной, знаменательной и поучительной, как та, которая связана с зарождением философии. Невозможно представить себе современную культуру без античного наследия.

Платон является культовой фигурой среди персоналий античной философии. В нем, как в образце, на все времена воплощен культурный идеал человечества всесторонне развитой личности. Но в историю античной культуры Платон вошел в первую очередь не как талантливый поэт, музыкант или выдающийся спортсмен, а прежде всего (а, пожалуй, даже и в основном) как философ, у которого “больше, чем у кого- нибудь, философия была жизнью”¹ и который “свои теоретические построения выстрадал всей свое благородной эллинской душой”².Как остроумно и верно заметил Уайтхед, вся история западной философии есть не что иное, как примечание к Платону.

Великий философ (427-347) был очень знатного происхождения. Его отец, Аристон, его мать, Периктиона, - из дома Солона. Подлинное его имя - Аристокл, Платон - прозвище, которому он обязан своим мощным телом; по другим сведениям, он получил его, благодаря размашистому стилю и широкому лбу ("платос" по-гречески означает полноту, широту, просторность).

О жизни Платона достоверно известно немногое. Как и все юноши его сословия, он получил хорошее воспитание и образование. Решающий поворот в его биографии связывают с именем Сократа. Когда отец привел его учиться к Сократу, великий скептик рассказал, что накануне ночью он видел во сне белого лебедя; такой сон предвещал, что у него будет новый ученик, которому суждено стать одним из самых просвещенных людей в мире.³ В 20 лет Платон бесед, обратился к диалектике и философии. После казни своего учителя (399 г. до н. э.) он был вынужден бежать из Афин. Скитаясь по миру, побывал в Мегаре, Кирене, Сиракузах, Египте, приобщаясь к мудрости знаменитых ученых. Существует мнение о том, что в Египте, общаясь с жрецами он получил тайные знания и стал Великим Посвященным, что очень сильно повлияло на его деятельность. По возвращении в Афины Платон основал школу, получившую в честь героя Академа название «Академия». Последние годы его преподавания в школе отмечены дружбой и сотрудничеством с Аристотелем, его гениальным учеником. После себя Платон оставил огромное количество философских и других сочинений. К числу наиболее значимых можно отнести такие произведения, как «Государство», «Законы», «Федр», «Протагор» и другие.

Центром того, что Платон создал в области науки, он сам всегда называл учением об идеях. Многие исследователи также склоняются к тому, что данное учение - своеобразное «ядро» всей философии Платона. Первоначально представляя собой логическую теорию, оно обратилось в мировоззрение и общий принцип философской науки. Вместе с тем, идеалистическая диалектика Платона не изолирована и не оторвана от остальных учений великого философа, а наоборот, являясь в принципе их основой, она гармонирует и дополняет все стороны платоновской философии.

Мир идей и мир вещей

Суть философской концепции состоит в том, что первоосновой мира является не материальная, а идеальная сущность - «идея» или эйдос. Эйдос - явный лик подлинного бытия (перевод Лосева). Эйдосы вечны, неподвижны и неизменны, что Платон показывает на примере идеи прекрасного следующим образом: “нечто, во-первых, вечное, то есть не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения, во-вторых, не в чем-то прекрасное, а в чем-то безобразное, не когда-то, где-то для кого-то и сравнительно с чем-то прекрасное, а в другое время, в другом месте, для другого и сравнительно с другим безобразное. Прекрасное это предстанет ему не в виде какого-то лица, рук или иной части тела, не в виде какой-то речи или знания, не в чем-то другом, будь то животное, Земля, небо или еще что-нибудь, а само по себе, всегда в самом себе единообразное; все же другие разновидности прекрасного причастны к нему таким образом, что они возникают и гибнут, а его не становится ни больше, ни меньше, и никаких воздействий оно не испытывает”.

Согласно этому учению, мир вещей, воспринимаемых посредством чувств, не есть мир истинно существующего: чувственные вещи непрерывно возникают и погибают, изменяются и движутся, в них нет прочного, совершенного и истинного. И все же вещи не совершенно отделены от истинно существующего, каким-то образом они «причастны» ему. А именно: всем, что в них есть истинно сущего, утверждает Платон, чувственные вещи обязаны причинам. Эти причины - формы вещей, не воспринимаемые чувствами, постигаемые только умом, бестелесные и нечувственные. Таким образом, Платон отделил созерцаемое чувствами от созерцаемого умом, перенес «умопостигаемые» предметы в какую-то «занебесную», по его собственному выражению, область. В результате этого термин «идея», который первоначально обозначал лишь созерцаемую умом форму или причину чувственных вещей, стал обозначать бытие идеальное, нечувственное и даже сверхчувственное.

Небытие Платон отождествляет с материей. Благодаря существованию материи возникает множество чувственных вещей. Материя, которую Платон уподобляет «матери», принимает в свое лоно идею и превращает единство и целостность каждого постигаемого умом вида во множество чувственных вещей, обособленных друг от друга в пространстве. При этом для Платона идеи возникают раньше материи; понятием небытия уже предполагается - как его условие - бытие; небытие тоже есть бытие, только бытие иное по отношению к данному.

По воззрению, изложенному в «Федре», местопребывание идей - занебесную область» - «…занимает бесцветная, бесформенная, неосязаемая сущность, подлинно существующая, зримая лишь кормчему души - разуму…». Комплекс Идей с вышеописанными чертами вошел в историю под названием "Гиперурания" , употребленным в "Федре". "Это место над небесами, - писал Платон, - Гиперурания, никто из земных поэтов его не воспевал и не воспоет должным образом. И все же это так, ибо надо же иметь мужество, чтобы говорить правду, в особенности, когда говорят об истине. Ведь это и есть субстанция (реальность, бытие, т.е. идеи), которая лишена цвета, фигуры и неосязаема, которую, возможно, созерцает лишь водительница души, нус, это и есть подлинный объект истинной науки, которой это посильно. Кроме того, сама мысль о боге питается интеллектом и чистой наукой, а также это дело каждой души, имеющей сердце, воспринять то, что к ней взывает; и ведомая бытием, она возрадуется, созерцая истину, пока, вращаясь, не будет приведена в то же состояние. В процессе эволюции мысль видит справедливость как таковую, видит мудрость, видит науку, не ту, что вовлечена в становление, и не ту, что разнится, имея дело с разными объектами, кои мы называем существами, но ту науку, которая есть реальное знание об объекте, который есть реальное бытие. И только созерцая подобным образом другие реальные целостности, наполнившись ими, она затем снова окунется в целокупность неба и вернется домой"⁵.

"Местность Гиперурания" означает локальность наднебесную, или "поверх физического космоса", и, стало быть, есть образ, указывающий, в точном смысле, место, которое не есть место. Действительно, идеи тут же описаны как то, что не имеет ничего в предметном смысле (без фигуры, цвета, неосязаемые). Гиперурания, следовательно, есть образ непространственного, умопостигаемого, надфизического мира. Платон усердно подчеркивает, что Идеи "доступны лишь наиболее возвышенной части души", т.е. открыты понимающему уму и только ему.

Платон понимает свой мир идей как иерархически организованную систему, в которой идеи нижнего яруса подчинены более высоким, и дальше, и выше, вплоть до Идеи на вершине иерархии, которая есть условие всех остальных и не обусловлена никакой другой (необусловлена, значит, абсолютна). На вершине этой иерархии стоит Благо или Единое. Единому противостоит начало, также упорядочивающее, но рангом ниже, понимаемое как безусловное и неограниченное начало множественности. Второй принцип получил название Диады, или Дуализма. Из соединения этих двух начал вырастает тотальность всех идей. Единое воздействует на неограниченную множественность в духе ограничения и детерминации, обозначения границ, т.е. как формальный принцип, дающий форму, границы и пределы. В то же время принцип множественности исполняет роль субстрата, подобно интеллигибельной материи, если использовать позднейшую терминологию. Каждая и взятые все вместе идеи, следовательно, есть своего рода "смесь" двух принципов (ограничения и безграничного).

Рождение идей из принципов Единого и Диады нельзя понимать как временной процесс, это, скорее, метафора, иллюстрирующая анализ онтологической структуры. Процесс происходит вне времени.

Ступенькой ниже в иерархии интеллигибельного мира расположены математические объекты, числа и геометрические фигуры, которые, в отличие от идеальных чисел, множественны (много единиц, 2, 3..., много треугольников и т.п.), впрочем, они также доступны познанию.

Позже Филоном Александрийским и Плотином эта сложная сфера платоновской умопостигаемой реальности будет названа "ноэтическим космосом". В самом деле, Платон выстраивает некую тотальность бытия мыслимого во всех его связях и отношениях, и того, что в диалоге "Федр" названо "Гиперуранией", или "Долиной правды", т.е. некой обители, где души блаженствуют, созерцая.

Гносеологический подход: постижение мира идей

В досократовской философии вопрос о познаваемости мира или вообще не упоминался, или познаваемость мира напрямую связывалась с возможностями чувственного восприятия. Заслуга Платона в том, что он в отличие от своих предшественников обратил особое внимание на недостатки чувственного восприятия (и соответственно основанного на нем обыденного сознания). Он полагал, что всякое знание, выражаемое в понятиях, есть воспоминание; как первоначальное, до всякого восприятия приобретенное достояние души, оно возвращается в сознание, как только идея вызвана сходными с ней восприятиями. Познание - это припоминание душой априорного знания. А восприятие, по Платону, представляет вещи не такими, какими они есть “на самом деле”, а такими, какими они кажутся нам (или нашим органам чувств).

Многие современники Платона не понимали, что, мир идей вообще можно созерцать. Например, глава школы киников Антисфен вступил с философом в спор: «Этого коня перед собой я вижу, а вот «идеи» коня, «конности», «лошадности», о которой ты, Платон, твердишь, я не вижу». Платон отвечал ему, и смысл его возражений был таков: «Да, «идеи» коня ты не видишь, но это происходит только оттого, что ты хочешь и надеешься увидеть ее обычными глазами. Я же утверждаю, что ее можно увидеть только «глазами ума», с помощью «интуиции ума».

Платон полагал, что идея - общее для всех обнимаемых ею предметов. Коней в чувственном мире множество, а идея коня в умопостигаемом мире - некоторая целостность, и, как такая целостность, она - только одна. Эта идея - то, что всякого чувственно воспринимаемого коня делает именно конем, и ничем другим. Но общее для многих предметов не может открыться чувствам. По своей природе оно бестелесно, запредельно по отношению ко всему чувственному. Оно доступно только уму. Способность к созерцанию истинного бытия, мира идей, самих идей приобретается отнюдь не усвоением какой-то особой - философской информации. Такую способность приобретают, когда на кон поставлено не познание, а само бытие человека. Необходимо изменение в бытии самого человека, вернее - изменение его онтологического статуса, изменение его ума. А такие изменения предполагают проживание-прохождение экзистенциально значимого опыта, который современными мыслителями удачно назван «опытом-пределом». Во времена Платона такой опыт-предел именовался инициацией, то есть посвящением подготовленных - по своему качеству и умению - людей. Разумеется, современники Платона не знали термина, аналогичного латинскому initiation. Для них процесс опыта-предела именовался иначе, а именно - участием и прохождением Мистерий. Только тот приобретает мудрость как способность к созерцанию ликов подлинного бытия, кто успешно прошёл испытания, к примеру, в малых Элевсинских мистериях и получил статус мистеса. Современное толкование мистики хотя и связано с греческим терминологически, но по существу далеко ушло от греческого исконного толкования. Для античного грека звание, или статус мистеса был почётным статусом человека, посвящённого в таинства богини Персефоны (Психеи) - посвященного не только в смысле обладания каким-то сокрытым от непосвященных секретным знанием. Прежде всего, имелось в виду именно опытно пережитое изменение существа самого человека, изменение такого рода, которое достаточно точно названо «вторым рождением человеческого существа».

В случае малых Элевсинских мистерий успешное их прохождение тоже оказывалось малым по масштабу онтологическим изменением в существе человека. Ведь слово мистес буквально переводится как «видящий сквозь туман», то есть - видящий истину бытия не ясно и отчётливо, но, напротив, неясно - сквозь затуманивающую духовный взор среду. Вы уже видите сквозь гилетику вещей этого текучего мира подлинные, неизменные лики бытия, но ещё не совсем ясно и отчётливо различаете эти эйдосы - лики. И только пройдя Великие мистерии происходит «второе рождение человека».

Лишь пережив некое экзистенциальное событие, своеобразный опыт-предел, благодаря чему вы сами меняетесь уже не в смысле приобретения новой информации, но в смысле онтологического события «второго рождения» (инициации, посвящения!), можно узнать( Платон в диалоге «Федон» устами своего учителя Сократа выдвигает - в качестве аргумента бессмертия души! - знаменитый философский тезис, согласно которому подлинное знание есть припоминание душой тех ликов подлинного бытия, которые душа созерцала да своего воплощения в земном теле - этой гробнице и темнице души), что же на самом деле зашифровано, как некое послание, в данном философском тексте… Глубоко в пещере сидят узники, прикованные за бедра и шею так, что они могут глядеть только прямо перед собой - на стену пещеры. На стене движутся или покоятся тени, проекция вещей. Эти теневые проекции получаются от того, что позади узников в пещере горит огонь костра, в свете которого над оградой кто-то невидимый проносит разные фигуры - иногда молча, иногда с определённым звуком. Понятно, что не имея возможности встать и обернуться, узники пещеры думают, что они созерцают не тени, а самую что ни на есть настоящую реальность.

Но вот однажды одному из узников довелось освободиться от своих уз (скорее, ему помогли в этом). Освобождённый с трудом повернулся и застыл от удивления, увидев костёр, оградку и весь «театр Теней». Он подошёл поближе к костру, но никого из обманщиков там не нашёл. Зато увидел, что гораздо выше и впереди есть выход из пещеры, откуда бьёт яркий дневной свет. Протирая слёзы от света и щурясь, бывший узник поднимается к выходу и…что же он обнаруживает? Привыкнув к свету, его глаза различают залитую солнцем долину. Весело журчит речушка, по-весеннему щебечут птицы, яркая зелень первой листвы и травы, цветочное разноцветье, яркое голубое небо с плывущими на нём белыми облаками… Велико изумление путешественника, впервые наблюдающего подлинную реальность!

Захлёбываясь от восторга, бывший узник спешит вернуться к своим собратьям и поведать им об истинном положении вещей! Но, вбежав в темноту пещеры после яркого дня, наш герой спотыкается и падает - под дружный смех соплеменников. Они не верят ни единому его слову, принимая за сумасшедшего. Сначала смех, затем - агрессия и практика изгнания. В этом впервые подчеркнуто не только совпадение знания о мире самим миром, но и несовпадение понятия о предмете с самим предметом.

Такой поворот умственного взгляда - от теней к эйдосам как ликам подлинного бытия - Платон именует словом «эпистрофе». Эпистрофе завершается метанойей - переменой состояния ума под воздействием созерцания подлинной реальности. Это и есть просветление, или - духовное пробуждение, в результате которого человек начинает видеть подлинную реальность - мир эйдосов.

Государство как одно из произведений отражающих идеализм Платона

Проблема государственного устройства была, есть и будет одной из самых сложных и противоречивых проблем, стоящих перед человечеством. Множество людей уже тысячи лет пытаются понять, каким государство должно быть "в идеале". При этом некоторые люди считают лучшим сильное, боеспособное государство с хорошей экономикой, другие - государство, в котором каждый человек ощущает себя вполне свободным и счастливым. Так проблема общественного, государственного устройства перерастает в проблему понимания блага, человеческих ценностей и свободы личности. Этим вопросам и посвящен трактат Платона "Государство". Интерес к древнегреческому философу Платону, к его творчеству не ослабевает, быть может, даже усиливается в наше время. Во-первых, мнение даже самого обыкновенного человека, жившего две с половиной тысячи лет назад, интересно само по себе. Конечно, интерес многократно усиливается, если этот человек - Платон. "Платон - один из учителей человечества. Не будь его книг, мы не только хуже понимали бы, кем были древние греки, что они дали миру, - мы хуже понимали бы самих себя, хуже понимали бы, что такое философия, наука, искусство, поэзия, вдохновение, что такое человек, в чем трудности его исканий и свершений" - писал В.Ф. Асмус. Итак, значение мнения гениальнейшего афинского философа о важнейших человеческих проблемах очевидно.

Социально-политическим вопросам посвящены несколько произведений Платона: трактат "Государство", диалоги "Законы", "Политик". Все они написаны в довольно необычном жанре - жанре диалога между Сократом и менее известными греческими философами, например, Главконом, Адимантом, Кефалом. В своих произведениях Платон говорит о модели "идеального", лучшего государства. Эта модель не есть описание какого-либо существующего строя, системы, а, напротив, модель такого государства, которого нигде и никогда не было, но которое должно возникнуть, то есть Платон говорит об идее государства, создает проект, утопию. Это не значит, что автор не пробовал повлиять на государственное управление. В то время на Сицилии, в Сиракузах, было правление тиранов, и Платон не раз пытался образумить развращенного Дионисия, остановить деспотию и кровопролитие на Сицилии, что закончилось весьма плачевно: афинского философа был не раз изгнан из города, а один раз чуть было не продан в рабство. Так бесславно закончилась попытка устроить государственное управление на основах разума.

Идеальное государство трактуется Платоном как реализация идей и максимально возможное воплощение мира идей в земной общественно-политической жизни - в полисе. Конструируя идеальное общество, Платон проводит аналогию между справедливым человеком и справедливым государством. Так, трем началам (частям) человеческой души - разумному, яростному и вожделеющему -аналогичны в государстве три схожих начала - совещательное, защитное и деловое, а им соответствуют три сословия - правителей, воинов и производителей (ремесленников и земледельцев).

Справедливость состоит в том, чтобы каждое начало занималось своим делом и не вмешивалось в чужие дела. Кроме того, справедливость требует соответствующей иерархической соподчиненности этих начал во имя целого: способности рассуждать (т.е. философам, носителям этой способности) подобает господствовать; яростному началу (т.е. воинам) - быть вооруженной защитой, подчиняясь первому началу; оба этих начала управляют началом вожделеющих (ремесленниками, земледельцами и другими производителями), которое «по своей природе жаждет богатства».

Идеальное государство Платона - справедливое правление лучших и благородных. Таким образом, лучший тип государственного устройства - если среди правителей выделится кто-нибудь один - монархия, если несколько правителей - аристократия. Идеальному (аристократическому) государственному устройству Платон противопоставляет четыре других. В трактате "Государство" Платон пишет о том, что главная причина порчи обществ и государств (которые когда-то, во времена "золотого века" имели "совершенный" строй) заключена в "господстве корыстных «интересов", обуславливающих поступки и поведение людей. В соответствии с этим основным недостатком Платон подразделяет все существующие государства на четыре разновидности в порядке ухудшения государственности, «извращения» совершенного типа, нарастания "корыстных интересов" в их строе. Тимократия - власть честолюбцев, по мнению Платона, еще сохранила черты "совершенного" строя. Она появляется, когда появляется частная собственность на землю и дома, происходит превращение свободных в рабов.

Это ведет к вырождению идеальной аристократии и возникновении тимократии. «Там побоятся ставить мудрых людей на государственные должности, потому что там уже нет подобного рода простосердечных и прямых людей, там будут склоняться на сторону тех, что яростны духом, а также и тех, что попроще - скорее рожденных для войны, чем для мира, там будут в чести военные уловки и ухищрения, ведь это государство будет вечно воевать». В государстве такого типа правители и воины были свободны от земледельческих и ремесленных работ. Большое внимание уделяется спортивным упражнениям. Люди этого государства отличаются жадностью, грубостью и сребролюбием.

Удовольствиям, пишет Платон, они предаются втайне, «убегая от закона, как дети от старого отца, ведь воспитало их насилие, а не убеждение». Платону ненавистны войны, особенно между эллинами. У людей уже заметно стремление к обогащению, и "при участии жен" спартанский образ жизни переходит в роскошный, что обуславливает переход к олигархии. Олигархия - «строй, основывающийся на имущественном цензе». В олигархическом государстве уже имеется четкое разделение на богатых (немногочисленный правящий класс) и бедных, которые не участвуют в управлении и которые делают возможной совершенно беззаботную жизнь правящего класса. В этом государстве как бы два государства: одно -бедняков, другое - богачей. У бедных появляется ненависть против бездельников-богатых, приводящая к перевороту в государстве и установлению демократии.

Демократия. «Демократия, на мой взгляд, - пишет Платон, - осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из свои противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию». В этом государстве будет «полная свобода и откровенность и возможность делать что хочешь». В таком обществе к власти может придти человек, который не имеет способности к управлению и не добродетелен, но ему оказывается почет, лишь бы он обнаружил свое расположение к толпе.

Однако, демократия «опьяняется свободой в неразбавленном виде», она еще более усиливает разобщенность бедных и богатых классов общества, возникают восстания, кровопролития, борьба за власть, что может привести к возникновению наихудшей государственной системы - тирании.

Тирания. По мнению Платона, если некое действие делается слишком сильно, то это приводит к противоположному результату. Так и здесь: избыток свободы при демократии приводит к возникновению государства, вообще не имеющего свободы, живущего по прихоти одного человека - тирана. «Из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство». Тирания - наихудший тип государственного устройства, где царят беззаконие, уничтожение более или менее выдающихся людей, подозрение в вольных мыслях и многочисленные казни под надуманным предлогом предательств, «очищения» государства от всех тех, кто мужественен, великодушен, богат. С позиции своего идеального государства Платон классифицирует существующие государственные формы на две большие группы:

1. Приемлемые государственные формы

2. Регрессивные - упадочные.

Первое место в группе приемлемых государственных форм - это его “идеальное” государство. К упадочным, нисходящим государственным формам он относил тимократию. В античной Греции к этому типу больше всего относилась Спарта V и VI вв. Существенно ниже тимократии стояла олигархия - власть нескольких личностей, опирающаяся на торговлю, ростовщичество. Главным предметом раздражения. Платона является демократия, в которой он видит власть толпы, неблагородного демоса, и тирания, которая в античной Греции начиная с VI в. До н. э. представляла диктатуру, направленную против аристократии.

Отрицательные формы государственной власти Платон противопоставляет своему видению "идеального" общественного устройства. Огромное внимание автор уделяет определению в государстве места правящего класса. По его мнению, правителями "идеального" государства должны быть исключительно философы, для того чтобы в государстве властвовали рассудительность, разум. Именно философы обуславливают благосостояние, справедливость государства Платона, ведь им свойственны "правдивость, решительное неприятие какой бы то ни было лжи, ненависть к ней и любовь к истине". Платон считает, что любое новшество в идеальном государстве неизбежно ухудшит его (нельзя улучшить "идеальное"). Очевидно, что именно философы будут охранять "идеальный" строй, законы от всяческих нововведений, ведь они обладают "всеми качествами правителей и стражей идеального государства". Именно поэтому деятельность философов обуславливает существование "идеального" государства, его неизменность. По существу, философы охраняют остальных людей от порока, каким является любое нововведение в государстве Платона. Не менее важно и то, что благодаря философам правление и вся жизнь "идеального" государства будет построена по законам разума, мудрости, там не будет места порывам души и чувствам.

Если в государстве Платона существуют люди, которые занимаются законами и устройством государства, то естественно предположить, что в нем существуют и люди, занимающиеся исключительно земледелием, ремеслом. Действительно, основной закон существования "идеального" государства состоит в том, что каждый член общества обязан выполнять только то дело, к которому он пригоден.

Всех жителей "идеального" государства автор разделяет на три класса. Низший класс объединяет людей, которые производят необходимые для государства вещи или способствуют этому; в него входят самые разные люди, связанные с ремеслом, земледелием, рыночными операциями, деньгами, торговлей и перепродажей - это земледельцы, ремесленники, торговцы. Несмотря на то, что торговцами и земледельцами могут быть совершенно различные люди, все они, по Платону, стоят приблизительно на одной ступени нравственного развития. Внутри этого низшего класса также существует четкое разделение труда: кузнец не может заняться торговлей, а торговец по собственной прихоти не может стать земледельцем.

Принадлежность человека ко второму и третьему классам, а это классы воинов-стражей и правителей-философов, определяется уже не по профессиональным, а по нравственным критериям. Нравственные качества этих людей Платон ставит гораздо выше нравственных качеств первого класса.

Так Платон создает тоталитарную систему разделения людей на разряды, которая немного смягчается возможностью перехода из класса в класс (это достигается путем длительного воспитания и самосовершенствования). Переход этот осуществляется под руководством правителей.

Характерно, что если даже среди правителей появится человек, больше подходящий для низшего класса, то его необходимо "понизить" без сожаления. Таким образом, Платон считает, что для благосостояния государства каждый человек должен заниматься тем делом, для которого он приспособлен наилучшим образом. Если человек будет заниматься не своим делом, но внутри своего класса, то это еще не гибельно для "идеального" государства. Когда же человек незаслуженно из сапожника (первый класс) становится воином (второй класс), или же воин незаслуженно становится правителем (третий класс), то это грозит крахом всему государству, поэтому такой "перескок" считается "высшим преступлением" против системы, ведь для блага всего государства в целом человек должен делать только то дело, к которому он наилучшим образом приспособлен.

Для обоснования иерархии в обществе Платон ссылается на миф, где Бог, вылепивший людей, в тех из них, кто способен править, примешал при рождении золота, а в их помощников - серебра, а в земледельцев и ремесленников - железа и меди. Лишь в тех случаях, когда от золота родится серебряное потомство, а от серебра - золотое, Платон допускает перевод членов одного сословия в другое. Придуманный им миф кончается предостережением, что государство погибнет, когда охранять его будет железный или медный сторож.

В трактате "Государство" Платон пишет о том, что "идеальное" государство должно обладать, по меньшей мере, четырьмя главными добродетелями:

1. Мудростью,

2. Мужеством,

3. Рассудительностью,

4. Справедливостью.

Мудростью не могут обладать все жители государства, но правители- философы, избранные люди, безусловно, мудры и принимают мудрые решения. Мужеством обладает большее количество людей, это не только правители - философы, но и воины-стражи. Если первые две добродетели были характерны только для определенных классов людей, то рассудительность должна быть присуща всем жителям, она "подобна некой гармонии", она "настраивает на свой лад решительно все целиком". Под четвертой добродетелью - справедливостью - автор понимает уже рассмотренное деление людей на разряды, касты: ".заниматься своим делом и не вмешиваться в чужие - это есть справедливость". Следовательно, разделение людей на классы имеет для Платона огромное значение, определяет существование "идеального" государства (ведь оно не может быть несправедливым), и тогда неудивительно, что нарушение кастового строя считается высшим преступлением. Так государство Платона незаметно, ради лучшей цели, приобретает те недостатки, которые рассматривал сам автор, описывая "порочные" государства (например, расслоение общества в олигархическом государстве).

Характерно, что Платон, живший во времена всеобщего рабовладельческого строя, не уделяет рабам особого внимания. В "Государстве" все производственные заботы возлагаются на ремесленников и земледельцев. Здесь же Платон пишет, что в рабство можно обращать только "варваров", не эллинов, во время войны. Однако он же говорит, что война - зло, возникающее в порочных государствах "для обогащения", и в "идеальном" государстве войны следует избегать, следовательно, не будет и рабов. Как писал В.Ф. Асмус, в трактате «Государство" "класс рабов как один из основных классов образцового государства не предусматривается, не указывается, не называется". Это не значит, что автор выступает против угнетения человека человеком, просто, по его мнению, высшие разряды (касты) не должны иметь частной собственности, чтобы сохранить единство.

В связи с рассмотренным разделением людей на разряды возникает вопрос: кто же возьмет на себя ответственность определения способности человека к некоему делу, и только к нему? По-видимому, в "идеальном" государстве эту функцию возьмут на себя мудрейшие и справедливейшие люди - правители-философы. При этом они, естественно, будут выполнять закон, ведь закон - важнейшая составляющая "идеального" государства, и его выполняют все без исключения (доходит до того, что дети должны играть по законам государства). Таким образом, правители-философы вершат судьбы всех остальных людей. Они не только определяют способности человека, но и осуществляют регламентацию брака, имеют право (и должны) убивать малолетних детей с физическими недостатками (здесь, как и в некоторых других случаях, Платон берет за образец государственное устройство современной ему Спарты).

Философы, на основах разума, управляют остальными классами, ограничивая их свободу, а воины играют роль "собак", держащих в повиновении низшее "стадо". Этим усугубляется и без того жестокое разделение на разряды. Например, воины не живут в одних местах с ремесленниками, людьми труда. Люди "низшей" породы существуют для обеспечения "высших" всем необходимым. "Высшие" же охраняют и направляют "низших", уничтожая слабейших и регламентируя жизнь остальных.

Можно предположить, что такая всесторонняя мелочная регламентация важнейших поступков человека, которые он, по современным понятиям, должен решать сам, приведет к разобщению людей, недовольству, зависти. Однако в "идеальном" государстве этого не происходит, напротив, единство людей Платон считает основой такого государства. Во времена древности, "золотого века", когда сами боги управляли людьми, люди рождались не от людей, как сейчас, но от самой земли. Люди не нуждались в материальных благах и много времени посвящали занятиям философией. Во многом единство древних обуславливалось отсутствием родителей (у всех одна мать - земля). Платон хочет достичь того же результата, "обобществив" не только людское имущество, но и жен, детей. Автор хочет, чтобы никто не мог сказать: "Это моя вещь", или "Это моя жена". По идее Платона, мужчины и женщины не должны вступать в брак по собственной прихоти. Оказывается, браком тайно управляют философы, совокупляя лучших с лучшими, а худших - с худшими. После родов дети отбираются, и отдаются матерям через некоторое время, причем никто не знает, чей ребенок ему достался, и все мужчины (в пределах касты) считаются отцами всех детей, а все женщины - общими женами всех мужчин. Как писал В.Асмус, для Платона общность жен и детей является высшей формой единства людей. Такая общность описана им для класса воинов-стражей, которым автор уделяет огромное внимание. По его мнению, отсутствие вражды внутри класса стражей повлечет за собой единство низшего класса и отсутствие восстаний.

Платон также выступает противником частной собственности: «Ни у кого не должно быть такого жилища или кладовой, куда бы не имел доступ всякий желающий». Таким образом, правящие классы государства Платона составляют коммунистическое единство. Этот коммунизм, как уже говорилось, не допускает среди высших классов бедности или богатства, а следовательно, по логике автора, уничтожает среди них раздоры. Прообраз власти у Платона - это пастух, пасущий стадо. Если прибегнуть к этому сравнению, то в "идеальном" государстве пастухи - это правители, воины - это сторожевые собаки. Чтобы удержать стадо овец в порядке, пастухи и собаки должны быть едины в своих действиях, чего и добивается автор. Итак, по выражению К.Поппера, платоновское государство обращается с "человеческим стадом", как мудрый, но жестко сердечный пастух со своими овцами. Этого скрестить с тем-то, этих - на бойню. Видно, что, по нашим представлениям, это тоталитарная программа, при которой кучка людей (пусть даже мудрейших) подчиняет "жалкие вожделения большинства, разумным желаниям меньшинства".

Видимо, Платон считал, что все бедствия людей происходят из-за отсутствия общности, постоянных раздоров, отсутствия хорошего начальства. Все это наблюдается во время мира, напротив, во время войны существует и единство, и порядок, и общая цель. Во время войны у людей много общего, и они, благодаря порядку, мудрым начальникам и регламентации жизни могут добиться того, чего невозможно сделать, живя, как заблагорассудится и занимаясь не своим делом. Единство людей во время войны замечательно показал Л.Толстой в "Войне и мире", показал ту силу, которая возникает, когда все векторы человеческих стремлений направлены в одну сторону, а это возможно только во время социальных потрясений. Когда же их нет, каждый человек более или менее свободен, и все векторы людских желаний направлены в разные стороны, возникает хаос, беспредел, невозможно провести общую линию действий, как это делается на войне. Так почему бы не устроить жизнь государства таким образом, чтобы люди всегда жили как бы на войне, но, естественно, не погибали?

Такой жизнь была в Спарте, которая иногда служила Платону как образец для построения "идеального" государства. Все государство, безусловно, получит гораздо больше пользы, если плотник останется плотником, а не начнет писать картины, но, по современным представлениям о человеческих ценностях и свободах, платоновское государство является квинтэссенцией тоталитаризма. Анти индивидуалистическое государство Платона можно описать следующей цитатой из "Законов", выражающей суть тоталитаризма: "никто никогда не должен оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению: нет, всегда - и на войне, и в мирное время - надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Пусть человеческая душа приобретает навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей, и даже не понимать, как это возможно.

Пусть жизнь всех людей всегда будет возможно более сплоченной и общей. Ибо нет и никогда не будет ничего лучшего в деле достижения удачи, а также победы на войне. Упражняться в этом надо с самых малых лет. Надо начальствовать над другими и самому быть у них под началом. А безначалие должно быть изъято из жизни всех людей, и даже животных, подвластных людям".

Очевидно, что эти принципы выполняются в "идеальном" государстве Платона, и действительно, "нет ничего лучшего в деле достижения удачи и победы на войне". Но как же личность? Дело в том, что для Платона личности с ее целями и интересами как бы не существует, существуют только общие интересы. Дело в том, что для Платона "идеальное" не только "лучшее", но и то, что является "идеей" предмета. Слово "идея" и близкое к нему "эйдос" обозначает у Платона "сущность", "форму", "вид", "облик" предмета. Это умопостигаемая, внутренняя форма вещи, а не та, что непосредственно дана чувственному восприятию. Идеи-формы бестелесны. Тела пребывают в непрестанно движущемся (все течет), неустойчивом, становящемся, а не ставшем мире, постоянно непостоянном. Разум ищет в этом движении ту скрытую поверхностью вещей сущность, которая не только сохраняется во всех изменениях вещного бытия, но и является исходной причиной этих изменений.

"Идея" у Платона это то, что есть:

1. Причина, источник бытия вещей, то, что дает им жизнь, волю к жизни, вызывает их бытие.

2. Образец, взирая на который, демиург создает вещный мир, подражая "идеальному".

3. Цель, к которой надо стремиться как к верховному благу.

4. Модель, порождающая структура, принцип вещи.

Таким образом, можно предположить, что, создавая диалог "Государство", Платон, в первую очередь, пытается понять, какова идея государства в нашем мире, с какого образца создавались существующие государства. Проблема познания идеи государства, безусловно, шире, чем проблема построения "лучшего" государства, поняв идею государства, мы одновременно поймем, к чему надо стремиться. Следовательно, вопрос о том, насколько хорошо государство Платона, вторичен, важнее то, что это не существующее государство, но его "идея".

Человек, не знакомый с творчеством Платона и впервые прочитавший трактат "Государство", скажет, что Платон создал отвратительное тоталитарное государство, что он был не прав. Современный человек осуждает Платона. Но ведь мы понимаем только свои культурные ценности, мы ценим личность, а все притесняющее ее называем тоталитаризмом. При этом мы не хотим понять, что автор имел совершенно другие понятия о человеческих ценностях. Мало того, мы даже не чувствуем, что, возможно, Платон не собирался воплощать в жизнь именно этот проект, что он писал об идее государства. Обвиняя Платона в тоталитаризме, мы сами подавляем его свободу, мы сами становимся тоталитарными людьми, уничтожающими право человека на другие мысли, другую культуру. Не стоит спешить обвинять Платона в тоталитаризме, когда тоталитаризма достаточно в нас самих, в каждой личности. Быть может, это изначально заложено в нас, как инстинкт самосохранения, и без него человек перестанет быть человеком.

Тем не менее, надо понять, что в любой, даже самой бытовой ситуации человек имеет право на собственное мнение. За две тысячи лет мы научились осуждать тоталитаризм общества. Теперь каждый человек должен стремиться исключить тоталитаризм из собственной души.

Критика Аристотелем учения Платона об идеях

Аристотель (384-322 г. до н.э.) родился в г. Стагире. Он происходит из старинной семьи врачей. Около 20 лет он провел в академии, руководимой Платоном. После этого несколько лет он был воспитателем легендарного Александра Македонского. С 335 года возглавил созданную им в Афинах философскую школу (Ликей). “Подобно своему ученику, Аристотель - Александр Македонский греческой философии - энциклопедически собрал и обобщил весь научный опыт Греции. Он сочетал колоссальные способности наблюдателя-натуралиста, исследователя фактов с гениальностью основоположника логики как науки”.

Ниже мы будем рассматривать теорию Аристотеля не в полном объеме (что само по себе могло бы послужить темой для не одного исследования), но лишь в той мере, в которой это необходимо для показания несходства взглядов его и Платона.

В своей “Метафизике” Аристотель подверг критике положения учения своего учителя о независимости понятий от вещей по бытию. Аристотель там же указывает и на источник этой ложной мысли: “к учению об эйдосах пришли те, кто был убежден в истинности взглядов Гераклита, согласно которым все чувственно воспринимаемое постоянно течет; так что если и есть знание и разумение чего-то, то помимо чувственно воспринимаемого должны существовать другие сущности (physeis), постоянно пребывающие, ибо в текучем знания не бывает”. Но кроме указания исторического источника учения об идеях, Аристотель развивает критику учения Платона об идеях и выдвигает в качестве альтернативы этому учению собственное учение об отношении чувственных вещей к понятиям.

Возражения Аристотеля против учения Платона об идеях могут быть сведены в основном к четырем, а именно:

1) предположение Платона об идеях как самостоятельном бытии, отделенном от существования чувственных вещей, бесполезно как для познания этих вещей, так и для объяснения их бытия: “они ничего не дают для познания всех остальных вещей (они ведь и не сущности этих вещей, иначе они находились бы в них)”;

2) постулируемый Платоном мир идей бесполезен не только для познания, но и для чувственного существования вещей: “...какое же значение имеют эйдосы для чувственно воспринимаемых вещей - для вечных либо для возникающих и преходящих. Дело в том, что они для этих вещей не причина движения или какого-либо изменения. А с другой стороны, они ничего не дают ... для бытия (раз они не находятся в причастных им вещах). ...Вместе с тем все остальное не может происходить из эйдосов ни в одном из обычных значений “из”. Говорить же, что они “образцы” и что все остальное им причастно, - значит пустословить и говорить поэтическими иносказаниями. В самом деле, что же это такое, что действует, взирая на идеи? Ведь можно и быть, и становиться сходным с чем угодно, не подражая образцу”. И у Платона, и у пифагорейцев слово “причастны” вовсе не дает строгого и вразумительного определения отношения между двумя мирами, а является скорее метафорой, что Аристотеля не удовлетворяет (кроме того, такое определение, по его мнению, просто невозможно, так как идеи не есть непосредственные сущности вещей: “... следует, по-видимому, считать невозможным, чтобы отдельно друг от друга существовали сущность и то, сущностью чего она есть; как могут поэтому идеи, если они есть сущности вещей, существовать отдельно от них?”);

3) третье возражение Аристотеля по поводу платоновской теории идей основывается на рассмотрении учения Платона о логических отношениях идей, а именно (1) логических отношений между самими идеями и (2) отношений между идеями и чувственными вещами: логическое отношение идей есть отношение общих идей к идеям частным. При этом, как считает Платон, общее - сущность частного. Но положение об отношении общих идей к частным и положение о субстанциональности идей, по мнению Аристотеля, друг другу противоречат: согласно гипотезе Платона, выходит, будто одна и та же идея может одновременно быть и субстанцией, и несубстанцией: субстанцией, так как, будучи по отношению к подчиненной ей частной идее более общей, она имеется налицо или отображается в этой частной идее как сущность; несубстанцией - по отношению к более высокой идее, которая и есть ее субстанция: “далее, согласно предположению, на основании которого мы признаем существование идей, должны быть эйдосы не только сущностей, но и многого иного (в самом деле, и мысль едина не только касательно сущностей, но и относительно всего другого; и имеются знания не только о сущности, но и об ином; и получается у них несметное число других подобных [выводов]); между тем по необходимости и согласно учениям об эйдосах, раз возможна причастность эйдосам, то должны существовать идеи только сущностей, ибо причастность им не может быть привходящей, а каждая вещь должна быть причастна эйдосу постольку, поскольку он не сказывается о субстрате (я имею в виду, например, если нечто причастно самому-по-себе-двойному, то оно причастно и вечному, но привходящим образом, ибо для двойного быть вечным - это нечто привходящее). Итак, эйдосы были бы только сущностью. Однако и здесь, [в мире чувственно воспринимаемого], и там, [в мире идей], сущность означает одно и то же. Иначе какой еще смысл имеет утверждение, что есть что-то помимо окружающих нас вещей - единое во многом? Если же идеи и причастные им вещи принадлежат к одному и тому же виду, то будет нечто общее им (в самом деле, почему для преходящих двоек и двоек, хотя и многих, но вечных, существо их как двоек в большей степени одно и то же, чем для самой-по-себе двойки и какой-нибудь отдельной двойки?). Если же вид для идей и причастных к ним вещей не один и тот же, то у них, надо полагать, только имя общее, и это было бы похоже на то, как если бы кто называл человеком и Каллия, и кусок дерева, не увидев между ними ничего общего.” платон мир идея государство

“А если мы допустим, что хотя общие определения в других отношениях и соответствуют эйдосам, например, самому-по-себе-кругу - “плоская фигура” и прочие части определения, но должно еще добавлять, что есть то, [идея чего она есть], то надо проследить, не оказалось ли это совсем бессодержательным. В самом деле, к чему это должно добавляться? К “середине”, или к “плоскости”, или ко всем частям [“круга”]? Ведь все, что входит в [охватываемую определением] сущность - это идеи, например, “живое существо” и “двуногое”. А кроме того, ясно, что “само-по-себе” должно наподобие “плоскости” быть некоей сущностью (physis), которая будет как род содержаться во всех эйдосах”; по мнению Аристотеля, Платон, впутывается также и в противоречие также и в своем учении об отношении между областью чувственных вещей и областью идей: он признает, что вещи чувственного мира заключают в себя нечто общее для них. Но общее - как общее - не может быть простой составной частью отдельных вещей. Отсюда Платон выводит, будто общее образует вполне особый мир, отделенный от мира чувственных вещей и совершенно самобытный. Итак, отдельно существуют и вещь, и ее идея. Но мир вещей - отображение мира идей, поэтому между каждой отдельной вещью и ее идеей существовать нечто сходное и общее для них обеих. И если по отношению к миру чувственных вещей необходимо допустить отдельный от него и самобытный мир идей, то точно так же по отношению к тому общему, что имеется между миром вещей и миром идей, должен быть допущен - в качестве вполне самобытного - новый мир идей. Это будет уже второй мир идей, возвышающийся одинаково и над первым миром идей, и над миром отдельный чувственных вещей. Но между этим новым, или вторым, миром идей, с одной стороны, а также первым миром идей и миром чувственных вещей - с другой, в свою очередь существует общее. И если в силу сходства мира вещей с первым миром идей оказалось необходимым предположить второй мир идей, то на том же основании - в силу сходства второго мира идей с первым, а также с миром чувственных вещей - необходимо предположить существование особого общего между ними, т.е. существование третьего мира идей. При последовательном развитии этой аргументации пришлось бы прийти к выводу, что над областью чувственных вещей высится не один- единственный самобытный мир идей, а бесчисленное множество таких миров.

6) четвертое возражение Аристотеля против теории идей Платона состоит в указании того, что эта теория не дает и не может дать объяснения важному свойству вещей чувственного мира - их движению, возникновению, становлению и гибели. Так как, по Платону, идеи образуют особый, совершенно отдельный, замкнутый мир сущностей, то не представляется возможным указать причины непрерывно происходящих в чувственном мире изменения и движения: “... однако если эйдосы и существуют, то вещи, им причастные, все же не возникли бы, если бы не было того, что приводило бы их в движение. С другой стороны, возникает многое другое, например, дом и кольцо, для которых, как мы утверждаем, эйдосов не существует. Поэтому ясно, что и все остальное может быть и возникать по таким же причинам, как и только что указанные вещи”.

Основной причиной трудностей, который испытывает платонова теория идей, состоит, по мнению Аристотеля, в абсолютном обособлении общего от единичного и в противопоставлении их друг другу: “они[33] в одно и то же время объявляют идей общими сущностями, а с другой - отдельно существующими и принадлежащими к единичному. А то, что это невозможно, у нас было разобрано ранее. Причина того, почему те, кто обозначает идеи как общие сущности, связали и то и другое в одно, следующая: они не отождествляли эти сущности с чувственно воспринимаемым; по их мнению, все единичное в мире чувственно воспринимаемого течет и у него нет ничего постоянного, а общее существует помимо него и есть нечто иное. Как мы говорили раньше, повод к этому дал Сократ своими определениями, но он во всяком случае общее не отделял от единичного. И он правильно рассудил, не отделив их. Это ясно из существа дела: ведь, с одной стороны, без общего нельзя получить знания, а с другой - отделение общего от единичного приводит к затруднениям относительно идей. Между тем сторонники идей, считая, что если должны быть какие-то сущности помимо чувственно воспринимаемых и текучих, то они необходимо существуют отдельно, никаких других указать не могли, а представили как отдельно существующие сказываемые как общее, так что получалось, что сущности общин и единичные почти одной и той же природы. Таким образом, это трудность, которая сама по себе, как она есть, присуща излагаемому взгляду”.