Сопряжение философии и литературы: художественно-философская модель мира

Размещено на http://allbest.ru

Курсовая работа

Сопряжение философии и литературы: художественно-философская модель мира

Содержание

Введение

Глава 1. Возможности литературы как философии и философии как литературы

1.1 Религиозная философия К.С. Льюиса в «Хрониках Нарнии»

1.2 В.С. Соловьев литературность философии и философичность поэзии

1.3 Н.В. Гоголь «Шинель»: постижение бытия «маленького человека»

Глава 2. Творчество Ф.М. Достоевского: версия русской философии

2.1 В.С. Соловьев об идейном мире Ф.М. Достоевского

2.2 Духовный образ идей Ф.М. Достоевского у Н. Бердяева в «Миросозерцании Достоевского»

Заключение

Библиографический список

Введение

Актуальность исследования. Актуальность данной темы обусловлена широким общественным интересом к литературному художественному творчеству как кладези философских идей и смыслов.

В мировой культуре достаточно много писателей, в творчестве которых можно разглядеть глубокие философские смыслы.

Философия и литература в таком случае слиты воедино: творение художественных образов открывает и выражает философию, в этом и заключается феномен искусства.

Творчество во всех своих вариациях это результат динамики философского мышления, развития идеи бытия в полюсе фантазийного ареала сознания творца. И творимое бытие, самостоятельно не может вырваться за границы ареала установленного автором, только он способен расширить или, наоборот, сузить область, в которую погружено, творимое им бытие.

Интерес философов к литературе потому и велик, что природа творчества до сих пор не понятна: писатели создают возможную и даже необходимую духовную реальность, именно по этой причине таких авторов можно назвать философами.

Дух это, прежде всего, предмет философии и, создавая образную духовную реальность, писатели создают образную философию.

Различие между литератором и философом лежит в способе описания духовности, которая выражается через понимание человеческой жизни, социальной жизни, законов природы.

То есть литератор строит свое виденье духа посредством образов, а философ - посредством сухого научного текста, в котором не отслеживается четкий сюжет, единственное, что можно отследить в философском трактате, это стремительный поток мысли.

Каждому великому писателю удается создать такую бытийную реальность, в которой будут учитываться все насущные проблемы современного общества, проблемы духовности общества, проблемы кризиса познания, кризиса развития, то есть вечные проблемы.

Великие умы всегда чувствуют и более эмоционально переживают все кризисы своего поколения и пытаются их преодолеть с помощью придуманных образов, создавая свою реальность происходящего.

Это подтверждает Б. Бессонов в своей статье «Философия и литература; общее и особенное»: «Как правило, все выдающиеся писатели и поэты были глубокими мыслителями. Шекспир и Байрон, Гёте и Гейне, Пушкин, Достоевский и Толстой. В то же время многие видные философы были писателями.

Все мы писатели -- философы, говорил Ж.-П.Сартр. Сартр отмечает, что с юных лет мечтал, соединив философию с литературой, стать одновременно Спинозой и Стендалем.

Хочешь быть философом -- пиши романы, заявлял А. Камю. Писатель Ф. Мориак говорил о себе так: "Я -- метафизик, работающий с конкретным материалом"» Бессонов, Б. Н. Философия и литература: общее и особенное / Б. Н. Бессонов // Философия и литература: линии взаимодействия, Сборник научных статей / Отв. ред.: И.А. Бирич. - Вып. 1. - М.: МГПУ, 2009. - 5 с .

Таим образом, любой творческий акт и философия связаны воедино, ведь и философия не родилась бы без художественных образов, философия пропитана творческим художественным началом.

Цель исследования - рассмотреть взаимное притяжение философии и литературы в творчестве писателей и философов.

Цель исследования конкретизируется в решении следующих задач:

1. Показать влияние религии и философии на становление мировоззрения ребенка посредством художественной переработки религиозно-философских идей (на примере творчества К. Льюиса).

2. Исследовать взаимовлияние философии и поэзии в творчестве В.С. Соловьева.

3. Рассмотреть повесть Н.В.Гоголя «Шинель» как художественно-философское постижение бытия «маленького человека».

4. Изучить идеальный мир Ф. Достоевского в понимании В.С. Соловьева.

5. Рассмотреть духовное содержание мира Ф.М. Достоевского в интерпретации Н. Бердяева.

Глава 1. Возможности литературы как философии и философии как литературы

1.1 Религиозная философия К. С. Льюиса в «Хрониках Нарнии»

Познание философии и мифологии начинается еще с детства, в этом возрасте у человека начинает строиться мировоззренческая картина, и фундаментом в этом огромном наслоении взглядов и учений, которых будет получать человек в течение жизни, является мифология и религия. Религию прививают ребенку верующие родители, ведь вера или неверие, как правило, преемственны. Родители во всех случаях навязывают ребенку свое мировоззрение. Но наравне с родительским насаждением ребенок впитывает в себя и опыт других, посредством постижения смысла литературных произведений, мифов и многого другого. И в этом плане к нашему рассмотрению подходит творчество английского религиозного писателя Клайва Льюиса, который в своем произведении «Хроники Нарнии» собрал столько религиозных мифов, а так же и народных поверий, сколько возможно уместить в детском художественном тексте.

Главным идеологическим центром всего произведения является христианство.

В произведении «Хроники Нарнии» Клайв Льюис повествует о рождении нового волшебного мира существом, материализующимся в виде льва, Асланом. Он рассказывает об истории этой страны, войнах, захватах нашествиях, так же о правителях и о смерти этого прекрасного мира. Клайв Льюис, создавая Нарнию, обратился к мифологии. Он взял за основу не только мифологию определенного народа, Льюис взял за основу Нарнии столько мифов, сколько смог там уместить, это и античные мифы, и древневосточные, и скандинавские, и христианские. Население Нарнии это дриады, наяды, гномы, фавны, единороги, сатиры, говорящие животные и так же персонажи которых он выдумал сам. Все эти персонажи и связанные с ними истории пронизаны мифологическими сюжетами. Например, волк Могрин, который прислуживал Белой Колдунье напоминает о скандинавском Фенрире. Так же проглядываются некоторые сюжеты античной мифологии, например, когда попав на остров Мертвой Воды, герои нашли ручей, который при соприкосновении его воды с чем-либо, превращает это в золото, здесь можно увидеть между строк, миф о царе Мидасе. Еще сюжет о том, как Юстэс во время их путешествия превратился в дракона. «Почти все мы знаем, что прячут в своем логове драконы; но, как я уже говорил, Юстэс читал совсем не те книги.

Там много говорилось об экспорте, импорте, системах правления и трубопроводах, но ни слова не было о драконах. Вот почему он долго не мог понять, на чем лежит. На камни это не походило, на колючки тоже, хотя было твердым и кололось, да к тому же он нащупал рукой какие-то круглые, плоские предметы, которые звенели и перекатывались под рукой. В пещере было полутемно, но Юстэс разглядел, наконец, то, что любой из нас угадал бы заранее - он лежал на кладе! Здесь были короны (это они кололись), монеты, кольца, серьги, браслеты, кубки, блюда, золотые слитки и драгоценные камни» Льюис, К. С. Хроники Нарнии: Покоритель зари или плавание на край света / К. С. Льюис - М: Эксмо, 2010. - 123 с здесь можно узреть отсылку на скандинавскую мифологию, дракон Фафнир.

Все же, самым главным источником, на котором зиждется не только это произведение, а все его работы, является Евангелие. Хроники Нарнии даже именуют как детский христианский катехизис.

Аслан, создатель и божество Нарнии, является воплощением Иисуса, в средневековье считалось, что лев - это символ Иисуса. Это подтверждают некоторые сюжеты из книг.

Например, в книге «Лев, Колдунья и платяной шкаф» Аслана убивает Колдунья за предательство, которое было совершено Эдмундом, и он воскресает с восходом солнца «Колдунья наклонилась и перед тем, как нанести удар, проговорила торжествующе:

- Ну, кто из нас выиграл? Глупец, неужели ты думал, что своей смертью спасешь человеческое отродье? Этого предателя-мальчишку? Я убью тебя вместо него, как мы договорились; согласно Тайной Магии жертва будет принесена. Но когда ты будешь мертв, что помешает мне убить и его тоже? Кто тогда вырвет его из моих рук? Четвертый трон в Кэр-Паравеле останется пустым. Ты навеки отдал мне Нарнию, потерял свою жизнь и не избавил от смерти предателя. А теперь, зная это, умри!

Люси и Сьюзен не видели, как она вонзила нож. Им было слишком тяжко на это смотреть, и они зажмурили глаза. Поэтому они не видели и другого - как в ответ на слова Колдуньи Аслан улыбнулся и в его глазах сверкнула радость… Под лучами солнца все выглядело совсем иначе, все цвета и оттенки изменились, и в первое мгновение они не поняли, что произошло. Но тут же увидели, что Каменный Стол рассечен глубокой трещиной на две половины, а Аслан исчез.

- Какой ужас… - расплакалась Люси. - Даже мертвого они не могут оставить его в покое!

- Кто это сделал?! - воскликнула Сьюзен. - Что это значит? Снова Магия?

- Да, - раздался громкий голос у них за спиной. - Снова Магия.

Они обернулись. Перед ними, сверкая на солнце, потряхивая гривой - видно, она успела уже отрасти, - став еще больше, чем раньше, стоял… Аслан» Льюис, К. С. Хроники Нарнии: Лев, Колдунья и платяной шкаф / К. С. Льюис - М: Эксмо, 2010. - 167-169 с .

Таким образом, можно понять, что Аслан, подобно Христу, искупает грехи людей. Так же, в одной из книг, он предстает перед читателем в облике ягненка, это все является явным библейским сюжетом.

Льюис пишет о сиянии исходящем от гривы Аслана, подобно нимбу, все нарнийцы клянутся именем Аслана. Лев создает Нарнию песней, он дает ее жителям заповеди, они основываются, прежде всего, на заповедях Моисея.

Клайв Льюис затрагивает тему сущности Иисуса, насколько она божественна или человечна. В книге «Конь и его мальчик» он описывает рассуждения говорящего коня, по имени Игого, «называя его львом, хотят сказать, что он силен, как лев, или жесток, как лев, - конечно, со своими врагами. Даже в твои годы, Аравита, можно понять, как нелепо считать его настоящим львом. Более того, это непочтительно. Бели бы он был львом, он был бы животным, как мы. - Игого засмеялся. - У него были бы четыре лапы, и хвост, и усы… Ой-ой-ой-ой!

Дело в том, что при слове «усы» один ус Аслана коснулся его уха. Игого отскочил в сторону и обернулся. Примерно с секунду все четверо стояли неподвижно. Потом Уинни робкой рысью подбежала ко льву.

- Дорогая моя дочь, - сказал Аслан, касаясь носом ее бархатистой морды. - Я знал, что тебя мне ждать недолго. Радуйся.

Он поднял голову и заговорил громче.

- А ты, Игого, - сказал он, - ты, бедный и гордый конь, подойди ближе. Потрогай меня. Понюхай. Вот мои лапы, вот хвост, вот усы. Я, как и ты, - животное» Льюис, К. С. Хроники Нарнии: Конь и его мальчик / К. С. Льюис - М: Эксмо, 2010. - 174 с , в этом отрывке он дает свой ответ на этот вопрос, показывает свое понимание Иисуса в пользу человека, но при этом, он так же остается ноуменом, трансцендентным для понимания человека.

Завершает историю о Нарнии Льюис полным ее крушением - смертью «Это было настоящее крушение, - ответил Аслан мягко. Ваши родители и вы - в том мире, Мире Теней - мертвы. Учебный год окончен, каникулы начались. Сон кончился, это утро.

И говоря так, Он больше уже не выглядел как Лев, и все, что случилось потом, было таким великим и прекрасным, что я не могу это описать. Для нас тут конец историй, и мы можем только сказать, что с тех пор они жили счастливо, и для них это было началом настоящей истории. Вся их жизнь в нашем мире и все приключения в Нарнии были только обложкой и титульным листом, теперь, наконец, они открыли Первую Главу в Великой Истории, которую не читал никто в мире: истории, которая длится вечно, и в которой каждая глава лучше, чем предыдущая» Льюис, К. С. Хроники Нарнии: Последняя битва / К. С. Льюис - М: Эксмо, 2010. - 222 с , здесь явно все повествование пронизано библейским сюжетом, это особое ортодоксальное христианское понимание, жизни как подготовки к истинному вечному бытию.

Все мировоззрение Клайва Льюиса опирается на религию, на ортодоксальное христианство и на мифологию. Все его произведения выстроены на основе библейских сюжетов с вплетением мифических героев, скорее, для развлечения читателей, чем для смыслового утяжеления произведения.

Нарния это проекция нашего мира, здесь он предлагает читателю свое понимание Бога, в Аслане слиты воедино три божественных начала: Бог дух, Бог отец и Бог сын.

Бог дух выражается в непостижимости его бытия, для всех он нечто нуминозное, он есть все, и все есть он.

Бог отец выражается в творческом начале, сотворение Нарнии и ее разрушение для создания истинного мира.

Бог сын выражается в его жертвенности. Таким образом, Льюис объединяет Троицу в одно начало, он смыслит Бога как единого Абсолюта, который является сутью всего бытия. Познание всего сущего возможно, по его мнению, только через познание Абсолюта.

Как говорилось в начале, «Хроники Нарнии» ориентированы на детей, хоть в этом возрасте человек еще не в силах понять и вычленить истинный смысл автора, но эта религиозная картина начинает складываться в его сознании, в дальнейшей жизни, с постижением религиозного опыта человеку будут приходить образы из детства, будет приходить понимание христианских идей заключенных в детской сказке.

«Хроники Нарнии» не единственное произведение содержащее религиозные смыслы, но самое фундаментальное.

1.2 В.С. Соловьев литературность философии и философичность поэзии

Владимир Соловьев кроме своих великих философских работ как «Смысл любви», «Общий смысл искусства», «Чтения о Богочеловечестве» и многих других оставил большое наследие стихотворных произведений. Самыми известными стихотворениями стали произведения из цикла «София». философия бердяев достоевский поэзия

Соловьев в этот период изучал мистические учения и на этой почве увлекся идеей Софии. В понимании философа-поэта София - это видение, преследующее его. Он видит ее во всем окружающем мире: и в природе, и в любимой женщине одновременно. Софии Владимир Соловьев посвящает ни одно стихотворение.

«…О нет, зачем? В одном недвижном взоре

Все чудеса,

И жизни всей таинственное море,

И небеса…» Соловьев, В. С. Избранное / В. С. Соловьев - М: Терра-Книжный клуб, 2009. - 97 с

В этом стихотворении он вмещает в Софию все бытие, все отражается в ней и она во всем. Она представляется ему чем-то трансцендентным, непонятным, таинственным, всеобъемлющим, всепроникающим. Если принять ее и уподобиться ей, стать ее частью, то можно и самому стать всеобъемлющим. София это некий высший дух охватывающий все прекрасное, что есть в мироздании.

В поэме «Три свиданья», Соловьев описывает слияние с природой, постижение божественного высшего смысла, ощущение нуминозного которое можно постичь только в отрешенности от обыденности, посредством духовных исканий путем практики аскетизма, почувствовать единение с Вселенной.

«Прилегши наземь, я глядел и слушал...

Довольно гнусно вдруг завыл шакал;

В своих мечтах меня он, верно, кушал,

А на него и палки я не взял.

Шакал-то что! Вот холодно ужасно...

Должно быть, нуль,- а жарко было днем...

Сверкают звезды беспощадно ясно;

И блеск, и холод - во вражде со сном.

И долго я лежал в дремоте жуткой,

И вот повеяло: "Усни, мой бедный друг!"

И я уснул; когда ж проснулся чутко,-

Дышали розами земля и неба круг.

И в пурпуре небесного блистанья

Очами, полными лазурного огня,

Глядела ты, как первое сиянье

Всемирного и творческого дня.

Что есть, что было, что грядет вовеки -

Все обнял тут одни недвижный взор...

Синеют подо мной моря и реки,

И дальний лес, и выси снежных гор.

Все видел я, и все одно лишь было -

Один лишь образ женской красоты...

Безмерное в его размер входило,-

Передо мной, во мне - одна лишь ты.

О лучезарная! тобой я не обманут:

Я всю тебя в пустыне увидал...

В душе моей те розы не завянут,

Куда бы ни умчал житейский вал.

Один лишь миг! Видение сокрылось -

И солнца шар всходил на небосклон.

В пустыне тишина. Душа молилась,

И не смолкал в ней благовестный звон.

Дух бодр! Но все ж не ел я двое суток,

И начинал тускнеть мой высший взгляд.

Увы! как ты ни будь душою чуток,

А голод ведь не тетка, говорят.» Соловьев, В. С. Избранное / В. С. Соловьев - М: Терра-Книжный клуб, 2009. - 134 с

В этой поэме он описывает три встречи с божественным началом в разных возрастах. Оно являлась ему в разных ипостасях: впервые, в виде девичьего лика, то есть он познал божественное через чистую, искреннюю, детскую любовь, позже через соприкосновение с высоким искусством, он настолько проникся переживанием, поиском встречи с просветлением, что оно ему явилось на короткий миг. В дальнейшем, ради поиска единения с возвышенным, он решил обратиться к аскетизму, к полному единению с природой.

Соловьев излагает об этой встрече именно в стихотворной романтической форме неспроста, он хочет передать чувственность этого момента в поэтическом жанре, для того что бы читающий человек прочувствовал творческое начало божественного. Любое творчество - это проявление божественного, ведь на творческом начале априори зиждется природа Бога.

Природа творчества так же трансцендентна, как и природа Бога, с понятием творчество связывают понятие «Муза», муза предстает перед человеком в виде некого субъекта или явления, после взаимодействия с ней у человека открывается поток информации, этот поток трансцендентен по своей природе.

Но он неотъемлемо связан с душевными переживаниями человека, но что бы писать о своих душевных переживаниях В. С. Соловьев утверждает, что поэт непременно должен их пережить, этим и объясняется его порыв к воссоединению с божественным путем увлечения аскезой. Философу-поэту необходимо было пережить это, почувствовать всей телесностью абсолютное единение с природой, с духом, почувствовать свою беспомощность перед божественными силами.

Это была творческая необходимость, ведь для В. Соловьева как для поэта встреча с возвышенным была предметом мысли, а не субъективным переживанием, как он сам пишет: «субъективные состояния, как таковые, не допускают поэтического выражения; что бы можно было облечь их в определенную форму, нужно, чтоб они стали предметом мысли и, следовательно, перестали быть только субъективными. Предметом поэтического изображения могут быть не переживаемые в данный момент душевные переживания, а пережитые и представляемые» Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика /В. С. Соловьев - М: Искусство, 1991. - 399 с . Он хотел показать в этой биографической поэме, что его поиск встречи с возвышенным, не просто субъективен, а является предметом мысли и не только его.

В.С. Соловьев дает собирательный поэтический образ поиска встречи и связи с неким трансцендентным объектом. Что-то похожее на то, что представлено в фильме «Орфей и Эвридика», режиссером-сценаристом которой был Жан Кокто. В этом признанном классическом для кинематографа фильме показан поиск Орфеем Смерти, она воплотилась в девушку и Орфей, который так же был поэтом, разглядел в ней эту непреодолимость, трансцендентность, оторванность от этого мира. И она стала для него музой. Любой поэт, писатель, любая творческая душа так можно интерпретировать, на наш взгляд, позицию Ж. Кокто занимается поиском чего-то априори идеального, стремится к этому идеалу, но идеал всегда утопичен, и связь с ним либо мнима, либо мимолетна.

Философская поэзия В.С. Соловьева повлияла на русскую поэзию конца XIX века, определила во многом своеобразную философизацию поэзии А. Блока, в частности, повлияла на цикл стихов о видении Прекрасной Дамы:

«Всё бытие и сущее согласно

В великой, непрестанной тишине.

Смотри туда участно, безучастно, -

Мне всё равно-вселенная во мне.

Я чувствую, и верую, и знаю,

Сочувствием провидца не прельстишь.

Я сам в себе с избытком заключаю

Все те огни, какими ты горишь.

Но больше нет ни слабости, ни силы,

Прошедшее, грядущее - во мне.

Всё бытие и сущее застыло

В великой, неизменной тишине.

Я здесь в конце, исполненный прозренья,

Я перешел граничную черту.

Я только жду условного виденья,

Чтоб отлететь в иную пустоту.» Блок А. А., Собрание сочинений. В 6 т. Т.1. Стихотворения 1897-1903. / А. А. Блок - М: Терра-Книжный клуб, 2009. - 127 с

А. Блок, подобно В. Соловьеву, ожидает встречи с неким духом, он стремится к абсолютному единению с миром в его духовном измерении. Выражением такого единения может быть любовь, в которой стремление к красоте едино с духовным прозрением.

Философская поэзия В. Соловьева представляет нам многогранную картину мира, здесь выражаются все пережитые им экзистенциальные состояния во время поиска встречи с божественным.

Здесь мы можем увидеть одиночество и беспомощность человеческого бытия, так же господство стихии, природы - мир представляется хаотичным. Вместе с этим, человек неотделим от природы, он слит с ней воедино, он его неотъемлемая часть, но природа довлеет на человека, он должен осознавать свою ограниченность и безграничность мира, в этом выражается трагичность человеческой жизни.

Таким образом, можно сказать, что, несмотря на разделение самим В.С. Соловьевым философии и поэтического творчества, в его поэтике заложены философичные интенции, которые невозможно выразить в строгой логической форме научных трудов. Философская поэзия направлена именно на прямой контакт с читателем, на его образное восприятие.

1.3 Н.В. Гоголь «Шинель»: постижение бытия «маленького человека»

Тот факт, что один человек вобрал в себя качества и мыслителя, и художника поразителен, но это не редкость в мировой литературе. У таких людей, художников-мыслителей, как пишет Д.И. Чижевский, главной потребностью является эстетическое выражение мысли, то есть красота изложения находится в противоречии со стройностью мысли: «Мыслитель в нем вступает в конфликт с художником, более того: любой мыслитель сталкивается с принципиальной неадекватностью всякого словесного оформления мысли.

Этот конфликт слова и идеи, содержания и формы - хроническая болезнь, неизбежная для всякого писателя, пытающегося - как бы неблагоразумно это ни было - быть одновременно художником и мыслителем» Чижевский Д.И. Избранное: В 3 т. Т. 1: Материалы к биографии: (1894-1977) / Д. И. Чижевский // Сост., вступ. ст. В.В.Янцена; Коммент. В.В.Янцена и др. - СПБ: Библиотека-фонд «Русское Зарубежье» / Русский путь, 2008. - 12 с

Противоречивость свойственна всему творчеству Н. Гоголя, над ним довлел не только конфликт между идеей и художественным оформлением, но также идейные противоречия.

Творческий путь Н. Гоголя был предметом исследования многих отечественных мыслителей, потому что он описывал типичную жизнь русского народа.

Все его персонажи были не индивидуальными как, например, у Л. Толстого: Наташа Ростова, Анна Каренина и многие другие - у этих персонажей есть присущая только им личность, читатель, узнавал их, этих персонажей невозможно перепутать ни с кем.

А у Н. Гоголя все персонажи типовые, они не содержат в своей сущности определенной личности, это как бы собирательный образ, характеризующий какой-либо тип человека.

Так и в небезызвестном произведении «Шинель» главный герой Акакий Акакиевич Башмачкин не описывается как личность, мы видим только образ человека. Автор принижает своего героя, и этим он принижает всех людей, относящихся к этому типу.

В ответ этому Ф. Достоевский написал «Бедных людей», где главный герой Макар Девушкин осмысливает гоголевского персонажа как себя самого, его это огорчает, понижает его самооценку.

«Посылаю вам одну книжку; тут все разные повести; я прочла кое-какие; прочтите одну из них под названием «Шинель»… Книжку вашу, полученную мною 6-го сего месяца, спешу возвратить вам и вместе с тем спешу в сем письме моем объясниться с вами.

Дурно, маточка, дурно то, что вы меня в такую крайность поставили. Позвольте, маточка: всякое состояние определено всевышним на долю человеческую. Тому определено быть в генеральских эполетах, этому служить титулярным советником; такому-то повелевать, а такому-то безропотно и в страхе повиноваться.

Это уже по способности человека рассчитано; иной на одно способен, а другой на другое, а способности устроены самим богом… Зачем писать про другого, что вот-де он иной раз нуждается, что чаю не пьет? А точно все и должны уж так непременно чай пить! Да разве я смотрю в рот каждому, что, дескать, какой он там кусок жует? Кого же я обижал таким образом? Нет, маточка, зачем же других обижать, когда тебя не затрогивают!» Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15 томах. Т.1. Повести и рассказы / Ф. М. Достоевский - Л.: «Наука», Ленинградское отделение, 1988. - 87-89 с . Ф. Достоевский в этом произведении высказал свой протест на гоголевское унижение «маленького человека».

Так же Д. Чижевский не обошел стороной «Шинель» Гоголя, он написал статью «О "Шинели" Гоголя. Философ мыслит главного героя Башмачкина Акакия Акакиевича не только как тип «маленького человека», а как выдающуюся личность, которую постигло духовное падение. Чижевский выделяет главной проблемой «Шинели» перерождение духа, восход жизни под влиянием любви.

Мыслитель делает акцент на том, что любовь сама по себе феномен, и неважно к какому объекту человек испытывает это чувство, будь то нечто возвышенное, или какой-либо незначительный материальный объект.

Стержнем этого душевного перерождения является именно та страсть, что человек испытывает к объекту свой любви.

Страсть - это движущая сила души и так же телесности, в том плане, что человек непреодолимо нуждается в объекте вожделения, он вырастает и духом и деятельностью.

Дмитрий Иванович утверждает, что главной темой всего произведения является не сама шинель, а именно испытываемая к ней страсть, ее можно побороть только при наличии у человека веры в Бога. «Автор констатирует, что страшная гибель возможна не только от страстей больших, но и ничтожных, и делает вывод: "Сюжет "Шинели" - своеобразное обращение евангельской притчи о "лепте вдовицы": как лепта, грош может быть великою жертвою, так и мелочь, шинель, может быть великим искушением (мысль из "Добротолюбия"). Не только Бог, но и диавол соответственно ценит такую лепту» Чижевский Д. И., О «Шинели» Гоголя / Д. И. Чижевский // Современные записки - Париж, 1938. № 67. .

Философ пришел к выводу, что это произведение великого писателя вобрало в себя всю его уже сложившуюся религиозную парадигму.

«Шинель» Гоголя интересна и с точки зрения современной науки. В 2002 году группа ученых, философов и филологов, изучали это произведение, применяя каждый свои методологии.

Эта работа разделена на две части, в первой части ученые рассматривают романтическое художественное мышление Гоголя. Сквозной идеей всех его сочинений является человеческая пошлость, которая выражается в тщеславии, алчности, гордыне, присущим героям.

А. Савенков писал, что правильная интерпретация произведений Н. Гоголя невозможна, если читатель не понимает, каким образом писатель мыслил православие и духовность.

Так же группа исследователей рассматривают апокалиптичность творчества Гоголя, они описывают ее в форме юродства «Можно предположить, то если в художнике-Гоголе апокалиптичность в том виде, в каком она представлена ранее, действительно разоблачилась, не пережила себя, то в Гоголе-христианине, Гоголе-православном апокалиптичность выступила в форме юродства» Феномен «Шинели» Н. В. Гоголя в свете философского миросозерцания писателя / (К 160-летию изд.) Под ред. Ю. И. Мирошникова, О. В. Зырянова // Коллективная монография - ЕКБ:УрО РАН, 2002 - 57 с.

Образ Акакия Акакиевича - образ юродивого, исследователи подтверждают это приводя в пример признаки юродства: «Г.Федотов дает такие признаки феномена юродства, как аскетизм, отказ от здравого смысла и пророческий дар, направленный на социальное служение».

Дальше, ссылаясь на Ч. Лото, исследователи творчества Н.В. Гоголя рассуждают о том, что Акакий Акакиевич это отражение святого Акакия, подвиг которого - послушание, он даже встает из гроба по приказу своего духовника.

«И Акакий Башмачкин Гоголя тоже не может оставить ни на минуту свою службу, свой вид послушания…Гоголь создает образ аскета, не осознающего своего послушания» Там же., 56-57, то есть показывает Башмачкина юродивым как связующим между миром человеческим и миром божественным.

Глава 2. Творчество Ф.М.Достоевского: версия русской философии

2.1. В.С. Соловьев об идейном мире Ф.М.Достоевского

Соловьев активно занимался литературной критикой и работы этого жанра составили достаточно объемный том его сочинений «Философия искусства и литературная критика».

Но философ не считал себя ни литературной критиком, ни биографическим исследователем поэтов и писателей, о которых писал. Он считал, что ему по силам выявить ту идею, на которой зиждется все творчество художника, например, в творчестве Ф.М. Достоевского идею, которая стала отсчетной точкой рождения его гениальных произведений. «В трех речах о Достоевском я не занимаюсь ни его личной жизнью, ни литературной критикой его произведений. Я имею в виду только один вопрос: чему служил Достоевский, какая идея вдохновляла всю его деятельность?.. Те сердечные качества и та точка зрения, на которые указывает гр. Толстой, тесно связаны с той господствующей идеей, которую Достоевский носил в себе целую жизнь, хотя лишь под конец стал вполне овладевать ею. Уяснению этой идеи посвящены три мои речи» Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика /В. С. Соловьев - М: Искусство, 1991. - 227-229 с .

В речах о Достоевском мало что говорится конкретно о писателе Соловьев рассуждает о современной литературе, о ее реалистичном характере, о попытке выразить волнующие современное общество идеи. Если прежние писатели заботились об эстетической составляющей своих произведений, и к тому же у них это превосходно сочеталось со смыслообразующей идеей, то о своих современниках Соловьев иного мнения. Он пишет, что они полностью потеряли стройность слога и, тем самым, разрушили всю эстетику своих творений в погоне за сухим смыслом, они описывают реальность и пытаются найти решение насущных проблем, то есть слишком хотят угодить массе. «Они, во-первых, стараются рабски списывать явления этой действительности, а во-вторых, стремятся столь же рабски служить злобе дня, удовлетворять общественному настроению данной минуты, проповедовать ходячую мораль, думая чрез то сделать искусство полезным.

Конечно, ни та, ни другая из этих целей не достигается. В безуспешной погоне за мнимо реальными подробностями только теряется настоящая реальность целого, а стремление соединить с искусством внешнюю поучительность и полезность к ущербу его внутренней красоты превращает искусство в самую бесполезную и ненужную вещь в мире, ибо ясно, что плохое художественное произведение при наилучшей тенденции ничему научить и никакой пользы принести не может» Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика /В. С. Соловьев - М: Искусство, 1991. - 230 с. .

Философ говорит о том, что современное искусство «привлекает человека к тьме и злобе житейской с неясным иногда желанием просветить эту тьму, умирить эту злобу. Но откуда же искусство возьмет эту просвещающую и возрождающую силу?» Там же, 231 с , простая трактовка реальной действительности не в силах просветить эту тьму, тут мыслитель говорит о возврате к религиозному мироощущению, о том ничто кроме Бога не сможет не только осветить, но и освятить действительное людское бытие. «Искусство, обособившееся, отделившееся от религии, должно вступить с нею в новую свободную связь» Там же, 231 с . Он говорит о будущем, о том в каком свете он видит будущее искусство, оно будет не просто включено в религиозную концепцию мира, оно будет управлять ею.

Этот переход от светского творчества к религиозному не случится в один миг, для этого нужна крепкая основа, которая открывает и несет в себе религиозные истины. Такой основой, по мнению Соловьева, и является творчество Ф. Достоевского: «Если в современном реалистическом художестве мы видим как бы предсказание нового религиозного искусства, то это предсказание уже начинает сбываться. Еще нет представителей этого нового религиозного искусства, но уже являются его предтечи. Таким предтечей был и Достоевский».

Главной идеей Ф.М. Достоевского, по мнению В.С. Соловьева, было достижение общественного идеала и процесса его достижения это построение возможных путей преобразования общества посредством религиозного миросозерцания.

Ф.М. Достоевский за свои преобразовательные вольнодумные мысли поплатился каторгой, там он получил то, что не получил в кругах просветительского политически ориентированного сообщества веру в Бога и осознание греховной сущности человека. «Если там, среди представителей просвещения, остаток религиозного чувства заставлял его бледнеть от богохульств передового литератора, то тут, в мертвом доме, это чувство должно было воскреснуть и обновиться под впечатлением смиренной и благочестивой веры каторжников. Как бы забытые Церковью, придавленные государством, эти люди верили в Церковь и не отвергали государства. И в самую тяжкую минуту за буйной и свирепой толпой каторжников встал в памяти Достоевского величавый и кроткий образ крепостного мужика Марея, с любовью ободряющего испуганного барчонка. И он почувствовал и понял, что перед этой высшей Божьей правдой всякая своя самодельная правда есть ложь, а попытка навязать эту ложь другим есть преступление» Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика /В. С. Соловьев - М: Искусство, 1991. - 236 с .

По возвращении из ссылки он сделал для себя несколько выводов: во-первых, идеальное жизненное устройство не может выдумать один человек, оно зарождается в самом народе в массе, но никак, ни у конкретной личности, во-вторых, такое навязывание своего идеала это прямое насилие людей, а в третьих, этот идеал в вере в Бога, в Христа.

Для В.С. Соловьева творчество Достоевского является пророческим, он пишет: «В сознании этих истин Достоевский далеко опередил господствовавшее тогда направление общественной мысли и благодаря этому мог предугадать и указать, куда ведет это направление. Известно, что роман "Преступление и наказание" написан как раз перед преступлением Данилова и Каракозова, а роман "Бесы" - перед процессом нечаевцев» Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика /В. С. Соловьев - М: Искусство, 1991. - 237 с .

Писатель познал общественную истину, открыл в себе прогностические способности применимые к общественным изменениям.

Общественный идеал Достоевского - это Церковь, не светское общество, а религиозное общество, объединенное верой в Бога, соборностью: «Церковь должна заключать сама в себе все государство, а не занимать в нем лишь некоторый угол, и что если теперь это почему-нибудь невозможно, то в сущности вещей несомненно должно быть поставлено прямою и главнейшею целью всего дальнейшего развития христианского общества...

Вся мысль моей статьи в том, что в древние времена, первых трех веков христианства, христианство на земле являлось лишь церковью и было лишь церковь. Когда же римское языческое государство возжелало стать христианским, то непременно случилось так, что, став христианским, оно лишь включило в себя церковь, но само продолжало оставаться государством языческим по-прежнему, в чрезвычайно многих своих отправлениях.

В сущности так несомненно и должно было произойти. Но в Риме, как в государстве, слишком многое осталось от цивилизации и мудрости языческой, как например самые даже цели и основы государства. Христова же церковь, вступив в государство, без сомнения не могла уступить ничего из своих основ, от того камня, на котором стояла она, и могла лишь преследовать не иначе как свои цели, раз твердо поставленные и указанные ей самим Господом, между прочим: обратить весь мир, а стало быть, и все древнее языческое государство в церковь.

Таким образом (то есть в целях будущего), не церковь должна искать себе определенного места в государстве, как «всякий общественный союз» или как «союз людей для религиозных целей» (как выражается о церкви автор, которому возражаю), а, напротив, всякое земное государство должно бы впоследствии обратиться в церковь вполне и стать не чем иным, как лишь церковью, и уже отклонив всякие несходные с церковными свои цели. Все же это ничем не унизит его, не отнимет ни чести, ни славы его как великого государства, ни славы властителей его, а лишь поставит его с ложной, еще языческой и ошибочной дороги на правильную и истинную дорогу, единственно ведущую к вечным целям.

Вот почему автор книги об «Основах церковно-общественного суда» судил бы правильно, если бы, изыскивая и предлагая эти основы, смотрел бы на них как на временный, необходимый еще в наше грешное и незавершившееся время компромисс, но не более. Но чуть лишь сочинитель этих основ осмеливается объявлять, что основы, которые предлагает он теперь и часть которых перечислил сейчас отец Иосиф, суть основы незыблемые, стихийные и вековечные, то уже прямо идет против церкви и святого, вековечного и незыблемого предназначения ее» Достоевский Ф. М., Братья Карамазовы. В 2 т. Т. 1. части первая и вторая / Ф. М. Достоевский - М: Современник, 1981. - 71-72 с . В «Братьях Карамазовых» Достоевский говорит устами среднего сына Ивана, но идеальным христианином он представляет читателю Алешу.

Иван же, предстает перед читателем, образованным человеком науки, который, в сущности, является атеистом, но для своей же выгоды пишет статьи, содержание которых не сходится с его убеждениями, но все же эти идеи рождаются в сознании именно Ивана, тем самым, можно предположить, что Достоевский хотел показать истинность этих суждений, что их принимают даже атеисты. Именно в этом произведении Достоевского В.С. Соловьев увидел его идеи и их сходство с его собственными мыслями.

Соловьев и Достоевский достаточно сблизились при жизни именно на основе идеи о Церкви как идеальном государстве. Соловьев и Достоевский вместе грезили о построении великого христианского общества.

Ф.М. Достоевский был в своем роде неким религиозным утопистом. Он верил в реальность идеального государства Церкови, с ее единением людей, соборностью в одной общей цели. И здесь надо рассматривать не все человечество, а именно русских людей, русских духом, настоящих православных христиан. В этом государстве, по мнению Достоевского, они найдут успокоение для души, произойти это может только посредством сакральной связи с Богом, с духом. В произведениях Ф. Достоевского у каждого человека связь своя, неповторимая, каждый мыслит Бога по-своему, но в рамках христианства. Все персонажи являются отражением автора, в них скрыта его собственная сущность, его собственные мысли, рассуждения, идеи, его собственный дух.

2.2 Духовный образ идей Ф.М. Достоевского у Н. Бердяева в «Миросозерцании Достоевского»

О Ф.М. Достоевском писали многие философы, ему приписывают подготовку условий для развития современного экзистенциализма. Разные мыслители исследовали его творчество с разных подходов и методологий. Но Н.А. Бердяев, в отличие от всех, исследует его не со стороны своего учения, а со стороны миропонимания самого писателя.

Бердяев дает пояснение свой цели исследования творчества Ф. Достоевского, подчеркивая, что его цель - это изучение духовного мира писателя, его мироощущение, миропонимание изнутри, не пытаясь навязать свою собственную картину мира, открыть субъективный взгляд художника на мир и на себя. «Моя задача иная. Моя работа должна быть отнесена к области пневматологии, а не психологии. Я хотел бы раскрыть дух Достоевского, выявить его глубочайшее мироощущение и интуитивно воссоздать его миросозерцание» Бердяев Н. А., Миросозерцание Достоевского / Н. А. Бердяев - М: АСТ, 1921. - 2 с. . Философ пишет о том, что в творчество Достоевского пронизано диалектикой, а именно идейной диалектикой, идеи в творчестве писателя живут своей собственной жизнью, которая так же изменчива как и жизнь людей.

Тут можно было бы уловить связь с идеями Платона, но Бердяев сам же это опровергает, говоря, что у Достоевского идеи не являются объективацией какого-либо предмета, они сосредотачивают в себе бытийную сущность явления. Для того что бы познать мир идей Достоевского, необходимо постичь его творчество не только с точки зрения психологического дискурса, а понять глубокий онтологический смысл его мысли-идеи. Бытийные идеи постоянно развиваются и изменяются, они никогда не стоят на месте, в них сосредоточен сюжет произведений, они управляют, детерминируют судьбы героев, определяют их онтологический смысл.

Можно сказать, что Ф. М. Достоевский был по своей природе рассуждений метафизиком, его произведения наполнены попытками раскрытия первоначальной природы бытия, мира, а так же и человеческой души.

Н.А. Бердяев рассуждает о постижении творчества Достоевского, говоря о том, что его нужно понимать как целостный дух, нужно вживаться в его идеи, в его дух, непрестанно транслируя их в своем сознании, и постигая их изнутри. Не следует использовать аксиологический метод, и навязывать его творчеству свое видение мира, исследователь, что бы понять идею писателя должен принять ее как данность и постичь путем созерцания. «В целостное явление духа нужно интуитивно проникать, созерцать его, как живой организм, вживаться в него. Это - единственный верный метод. Нельзя великое, органическое явление духа подвергать вивисекции, оно умирает под ножом оператора, и созерцать его целость уже более нельзя. К великому явлению духа нужно подходить с верующей душой, не разлагать его с подозрительностью и скепсисом» Там же., 4-5 с. .

Гений не может быть интернациональным, гений проявляется в том, что он обладает способностью выразить всеобщее, всенародное в национальной идее. «Творчество Достоевского есть русское слово о всечеловеческом. И потому из всех русских писателей он наиболее интересен для западноевропейских людей. Они ищут в нем откровений о том всеобщем, что и их мучит, но откровений иного, загадочного для них мира русского Востока. Понять до конца Достоевского - значит понять что-то очень существенное в строе русской души, значит приблизиться к разгадке тайны России» Бердяев Н. А., Миросозерцание Достоевского / Н. А. Бердяев - М: АСТ, 1921. - 5 с. .

Великий русский писатель в своем творчестве выражает всю русскую культуру, ее противоречивость, нигилистичность и вместе с тем, огромную, необъятную широкую русскую душу, душевность, духовность. Бердяев говорит об апокалиптичности русской культуры, которая выражается в религии, это, можно сказать, палка о двух концах, с одной стороны мы видим глубокую и непоколебимую веру, а с другой - сомнение, или вовсе отрицание Бога.

И в обоих этих случаях все вытекает к апокалиптичности, к полному уничтожению бытийной реальности. «В своей записной книжке Достоевский пишет: "Нигилизм явился у нас потому, что мы все нигилисты"». И Достоевский исследует до глубины русский нигилизм. Антиномическая полярность русской души совмещает нигилизм с религиозной устремленностью к концу мира, к новому откровению, новой земле и новому небу.

Русский нигилизм есть извращенная русская апокалиптичность» Там же., 6 с. . Это, по мнению философа, одна из ключевых проблем русского народа и русской культуры, культурное противоречие не всегда соблюдает баланс по своему выражению, посредством уровня культуры отдельных личностей. Нигилисты, атеисты преобладают над высоконравственными, духовными людьми, большинству несвойственна честность. «В России так разителен контраст между очень немногочисленным высшим культурным слоем, между подлинно духовными людьми и огромной некультурной массой.

В России нет культурной среды, культурной середины и почти нет культурной традиции. В отношении к культуре почти все русские люди нигилисты.

Культура ведь, не разрешает проблемы конца, исхода из мирового процесса, она закрепляет середину. Русским мальчикам (излюбленное выражение Достоевского), поглощенным решением конечных мировых вопросов или о Боге и бессмертии, или об устроении человечества по новому штату, атеистам, социалистам и анархистам, культура представляется помехой в их стремительном движении к концу» Бердяев Н. А., Миросозерцание Достоевского / Н. А. Бердяев - М: АСТ, 1921. - 6 с. . У Достоевского, все эти аспекты русского духа явно находят выход посредством поведения, миропонимания, мироощущения его персонажей.

Нигилистичность и апокалиптичность русского народа приводят к самоуничтожению, самоистребление свойственно русской душе. Достоевский сводит это явление к Христу, он добровольно дал себя казнить, его воскрешение ведет нас к тому, что и русская культура так же должна воскреснуть и не только культура, но и человек. Это новый аспект апокалиптичности, уничтожение данной реальности, для создания новой, новая реальность будет идеальной, здесь выражается библейский сюжет апокалипсиса: смерть этого мира и возрождение нового, так и человек умирает физически и воскрешается духовно. Это и есть духовное спасение всей русской культуры.

Бердяев пишет, что Достоевский открыл в человеке новую духовную глубину, которая была оттеснена в трансцендентный мир. Этот отрыв духовной глубины происходит в религии, отчуждение духовности приводит к агностицизму и материализму, по его словам, к обездушиванию человека, то есть, к потере связи с духом и чувства ощущения духовной глубины.

Ф.М. Достоевский в своем творчестве заставляет человека прочувствовать духовное, он показывает, что дух внутри человека, он не трансцендентен, сам человек есть существо духовное. «Для него человек есть не только «психологическое», но и духовное существо. Дух не вне человека, а внутри человека. Достоевский утверждает безграничность духовного опыта, снимает все ограничения, сметает все сторожевые посты. Духовные дали открываются во внутреннем имманентном движении. В человеке и через человека постигается Бог. Поэтому Достоевского можно признать имманентистом в глубочайшем смысле слова» Бердяев Н. А., Миросозерцание Достоевского / Н. А. Бердяев - М: АСТ, 1921. - 17 с. . Таким образом, писатель находит Бога в человеке, Иисус открывается в человеческом страдании, которое заключается в свободе.

По мнению Бердяева, вся религиозность великого писателя находится в состоянии свободы, в свободном творчестве, свободном пути, свободном поиске, свободной любви.

У Достоевского, как считает философ, можно увидеть религию свободы, которая присуща истинному русскому духу, освободившаяся от нигилизма и других негативных проявлений отчуждения духовной глубины. Возврат духовной глубины человеку обеспечивается у Ф. Достоевского посредством возврату к идеальному миру. Этим он похож на Платона. Каждый его персонаж идеолог «Герой из подполья -- идея, Раскольников -- идея, Ставрогин, Кириллов, Шатов, П. Верховенский -- идеи, Иван Карамазов --идея. Все герои Достоевского поглощены какой-нибудь идеей, опьянены идеей, все разговоры в его романах представляют изумительную диалектику идей.

Все, что написано Достоевским, написано им o мировых «проклятых» вопросах. Это менее всего означает, что Достоевский писал тенденциозные романы a these для проведения каких-либо идей. Идеи совершенно имманентны его художеству, он художественно раскрывает жизнь идей. Он -- «идейный» писатель в платоновском смысле слова, a не в том противном смысле, в каком это выражение обычно употреблялось в нашей критике. Он созерцает первичные идеи, но всегда в движении, в динамике, в трагической их судьбе, a не в покое» Там же., 15-16 с. . Тем самым, Бердяев говорит о схожести идей Ф. Достоевского с идеями Платона.

Платоновский мир идей как высший мир и мир наш, материальный, природный, мир, в котором присутствует человек мир теней, идеи падают в наш мир и все забывают нечто похожее и у Достоевского, и вообще в христианстве, когда наша жизнь понимается только как подготовка к истинной жизни. У Ф. Достоевского нынешняя жизнь так же является подготовкой к настоящей высшей духовной жизни. Человек не зря потерял связь с духовной глубиной, это детерминировано непреодолимостью апокаллиптичности человеческой сущности и в этом проявляется его свобода, в свободном выборе подлинного мира. Н.А. Бердяев здесь уже говорит не только о духовном образе Достоевского, а о духовном образе всего русского народа, как о отражении в творчестве писателя, который обобщает опыт русского народа, как он его видит.

Заключение

Вся художественная литература пронизана философствованием, философию мы видим на всех этапах развития творческой мысли, начиная с мифологии, заканчивая современными романами, в которых, казалось бы повествуется о бытовых жизненных проблемах и внутриличностных терзаниях и переживаниях отдельных личностей. Но это лишь иллюзия, это маска, которой сокрыт весь сакральный смысл философствования.

Художники посредством своих произведений повествуют нам свою картину мира, многие воспринимают ее как художественную, не наполненную особым смыслом сюжетную линию, но в основе всего авторского концепта непременно лежит какая-либо смыслообразующая, идея, трансцендентная по своей природе.

Так, например, Клайв Стейплз Льюис повествует о своем личном христианском миропонимании. Все его произведения пронизаны христианской мифологией, особенно выражено это в «Хрониках Нарнии». Это детская литература и посредством нее уже на этапе становления картины мира человек сталкивается с философскими идеями. Именно на этом примере ребенок познает религиозную картину мира. В детской художественной литературы ребенок может неосознанно впитывать глубокие смыслы и идеи через художественно-образную их интерпретацию.

Поэзия В.С. Соловьева, русского мыслителя, трансцендентна по своей природе, пронизана философскими идеями не только в сущностном, но и в смысловом контексте. Ведь толчком для написания стихотворения или поэмы, и вообще для любого творчества, является именно философская идея, либо непреодолимая феноменальная потребность в творчестве. Каждый человек когда-либо в своей жизни или читал и проникался чужими произведениями, или писал сам. Что на прочтение, что на стихотворчество человека побуждает непреодолимая идея или чувство, и это особенное выражение свое миропонимания и миропредставления является рефлексией, то есть философствованием.

...