"Да разверзнет Господь!" Вымышленная религия в антиутопии М. Этвуд "Рассказ служанки" и постсекулярная религиозность

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Да разверзнет Господь!» Вымышленная религия в антиутопии М. Этвуд «Рассказ служанки» и постсекулярная религиозность

Вероника Владимировна Хорина, Ольга Константиновна Михельсон

Аннотация

Статья посвящена исследованию вымышленной религии, разработанной М. Этвуд в антиутопическом романе «Рассказ служанки». В работе рассматриваются понятие вымышленных религий, терминологические трудности, связанные с его переводом и употреблением, проблематика функционирования вымышленных религий и их место в постсекулярной религиозности. Посредством анализа сконструированного в романе мира высвечивается ряд ключевых проблем, стоящих перед современным обществом: реакция человека на возможную экологическую катастрофу, гендерное неравенство, использование религиозной и псевдорелигиозной повестки для ограничения свобод, продвижение антинаучной картины мира, политическое и религиозное насилие. В статье демонстрируется, как вымышленная внутри антиутопического романа религия способна отражать современные религиозные, культурные и политические процессы, проявляя их негативные стороны. При этом, будучи не просто частью популярной культуры, но востребованным произведением, «Рассказ служанки» встраивается в контексты постсекулярного общества и воздействует на общественное мнение и поведение.

Ключевые слова: вымышленная религия, «Рассказ служанки», М. Этвуд, религиозный фундаментализм, постсекуляризм

Abstract

“May the Lord Unfold!” Fictional Religion in M. Atwood's Dystopia “The Handmaid's Tale” and Post-Secular Religiosity

Veronika V. Khorina, Olga K. Mikhelson

The paper treats fictional religion developed by M. Atwood in the dystopian novel “The Handmaid's Tale”. The paper examines the concept of fictional religions, terminological difficulties associated with its translation and usage, functioning of fictional religions and their place in post-secular religiosity. Through the analysis of the world constructed in the novel, a number of key problems facing modern society are highlighted: the human response to a possible ecological disaster, gender inequality, the use of religious and pseudo-religious agendas to restrict freedoms, the promotion of an anti-scientific worldview, and political and religious violence. The article demonstrates how religion, fictionalized within the dystopian novel, is able to reflect modern religious, cultural, and political processes by revealing their negative sides. At the same time, being not just part of popular culture, but a sought-after work, “The Handmaid's Tale” is embedded in the contexts of post-secular society and affects public opinion and behavior.

Keywords: fictional religion, “The Handmaid's Tale”, M. Atwood, religious fundamentalism, post-secularism.

Романы-антиутопии, получившие особое развитие в начале XX в., стали ответом на утопические идеи прошлого, пусть даже совсем недавнего. В период, когда научно-технический прогресс стал чрезвычайно интенсивным, возможность преобразования мира и общества казалась реальной. Однако социально-политические процессы к середине XX в. не только не давали надежд на создание совершенного общественного устройства, но и, более того, вызывали серьезные опасения в отношении возможного утопического будущего. Революция в России, возникновение тоталитарных режимов, две мировые войны, сопровождаемые острыми экономическими кризисами - все это инициировало волну художественных произведений, ставших классикой современной антиутопии.

В центре их внимания оказалась личность, заключенная в клетку тотального контроля, в условиях принудительного лишения индивидуальности, свободы выбора, слова и даже мыслей. Подавление сознания, манипуляции с ним, жесткая регламентация жизни, подчиняющая личность во имя служения общей идее становятся теми инструментами антиутопического мира, которые оказываются способны поставить под угрозу понятие объективной истины и заменить настоящие ценности их суррогатами. Темы, которые постепенно начали проявляться в антиутопических произведениях второй половины XX - начала XXI в., также отражали общественный страх грядущего: угроза ядерной войны, компьютеризация и механизация, экологические катастрофы, спровоцированные перенаселением и перепроизводством, загрязнением планеты и глобальным потеплением. В связи с этим в оптике внимания литераторов оказываются гендерная проблематика, вопросы выживания, осознанного потребления и биоэтики (Fitting, 2010: 143-147).

Постановка религиозной проблематики внутри жанра антиутопии во многом стала следствием как обозначенных тем, так и секуляризации, развития науки, медицины, женской эмансипации и последовавшей за этим реакции религиозных фундаменталистских течений. В этом контексте появляются антиутопии, в которых герой противостоит общественному устройству, жестко регламентированному главенствующей религией. Зачастую религиозные системы в подобных произведениях в основе имеют реальные религии, возведенные в радикальную степень или представленные в гротескной иронической форме. Таким образом минимизируется связь с реальным прототипом и появляется «вымышленная религия» (fictional religion), существующая в рамках художественного произведения и являющаяся результатом авторского вымысла. Целью данного исследования выступает анализ вымышленной религии.

Другое направление, в котором используется религиозная тематика, - милленаристские или постапокалиптические антиутопии, где человечество становится жертвой катастрофы, активированной нынешним мировым порядком. Религия и возрождение особой новой духовности в этих сюжетах является единственным способом для людей объединиться и выжить. Развиваясь уже в контексте постсекулярности, данное направление антиутопических произведений предлагает кардинально новую вымышленную альтернативу существующим религиозным системам - «изобретенную религию» (invented religion), пытаясь избежать их ошибок и крайностей. Это стремление к созданию новой религии, способной спасти человечество от гибели, максимально сближает антиутопический и утопический жанры.

Методологически данное исследование опирается на концепцию изобретенных религий К. Кьюcак (Cusack, 2010) и вымышленных (фикциональных) религий М.А. Дэвидсена (Davidsen, 2013). Термин invented religion был введен К. Кьюсак в ее программной одноименной работе (Cusack, 2010), в которой она рассматривает изобретенные религии, анализируя генезис и развитие подобных явлений в современных обществе и культуре. Основываясь на концепции П. Буайе, считавшего, что «человеческое сознание нарративно, или литературно» (2017: 276) и в центре любой религии находится нарратив, поскольку именно через повествование сообщества передают культуру, К. Кьюсак подчеркивает принципиальную значимость историй для человечества, что и лежит в основании феномена изобретенных религий (Cusack, 2010: 21). Исследовательница полагает, что первой изобретенной религией современности стало викканство - новая религия, ассоциируемая с почитанием природы и ведовством. К изобретенным религиям К. Кьюсак также относит дискордианизм, Церковь всех миров, пастафарианство, джедаизм и матриксизм (Cusack, 2010: 24).

Представляется, что концепция К. Кьюсак содержит ряд противоречий. Так, одним термином обозначаются как уже устоявшееся новое религиозное движение викканство, так и движения, возникшие на основе художественных источников, будь то литературные или кинематографические произведения. Викка, безусловно, восходит к учению и сочинениям Дж. Гарднера, в этом смысле ее можно рассматривать как сконструированную или изобретенную религию, однако сам Дж. Гарднер вполне в духе других религиозных деятелей не приписывал себе заслугу изобретения викки, а напротив, подчеркивал, что это древняя дохристианская традиция (Hutton, 2001: 205-240). Движения, возникшие на основе художественных произведений, будь то Церковь всех миров, в основе которой лежит роман Р. Хайлайна «Чужак в чужой стране», джедаизм или матриксизм, возникшие из киноэпопей «Звездные войны» и «Матрица», действительно, изначально были плодом творческого вымысла создателей. Однако далее эти изобретенные религии развивались независимо от своих «изобретателей», которые, заметим, вовсе не обязательно стремились изобрести какие- либо новые религии, функционирующие за пределами произведений.

Тем не менее пастафарианство и другие подобные учения, часто именуемые пародийными религиями за свойственное им сатирическое изображение религиозных догм (Quillen, 2017: 206), действительно изначально были именно изобретены. Однако они имеют специфический характер, поскольку в первую очередь создавались для того, чтобы инициировать общественный разговор о религии в современном обществе и привилегиях традиционных религиозных институтов (Laycock, 2013: 24).

В связи с этим в контексте данного исследования предпочтительным представляется использовать термин М.А. Дэвидсена «вымышленная», или «фикциональная» (fiction-based), религия (Davidsen, 2013). М.А. Дэвидсен трактует вымышленные религии как основанный на художественной литературе подтип посттрадиционной религии. Последняя свойственна современному постсекулярному миру. Между тем стоит обратить внимание на сложности в поиске убедительных альтернатив при переносе терминов fictional (вымышленная) и invented (изобретенная) в русский язык, поскольку при переводе они становятся почти синонимичными. Однако при рассмотрении вымышленных и изобретенных религий в качестве функциональных сюжетных единиц в рамках художественных произведений термины представляются хоть и близкими, но четко дифференцированными: англоязычное fiction-based означает, что нечто основывается на художественном произведении, предположительно литературном, но далее может выйти за его пределы и функционировать самостоятельно (как, скажем, джедаизм). Между тем англоязычное fictional не подразумевает развитие литературных религий в реальном мире.

В данной статье под вымышленной религией понимается религиозная система, существующая и функционирующая сугубо в рамках художественного произведения, пусть и имеющая в основе реальные прототипы. В более поздних работах и сама К. Кьюсак начинает активнее использовать понятие вымышленных религий (Cusack, Robertson, 2019). Помимо методологии К. Кьюсак и М.А. Дэвидсена, в исследовании также применялись текстологический метод, позволивший раскрыть внутреннее содержание и логику источника, а также герменевтический метод, подразумевающий социокультурный контекстуальный анализ, необходимый для понимания контекста источника.

Роман канадской писательницы М. Этвуд «Рассказ служанки» Этвуд М. Рассказ служанки. М., 2020. 384 с., изданный в 1985 г., был высоко оценен критиками и вызвал широкую общественную дискуссию. Экранизация в виде сериала, начавшего выходить с 2017 г., спровоцировала новую волну читательского интереса, что побудило автора написать продолжение антиутопии под названием «Заветы». Действие романа М. Этвуд происходит в республике Галаад, якобы образованной на территории США в результате насильственного захвата власти религиозно-политической группировкой под названием «Сыны Иакова». В мире условного будущего одной из главных проблем человечества становится вызванное радиоактивным фоном и другими экологическими катаклизмами резкое снижение женской и мужской фертильности и, соответственно, рождаемости. Поэтому актуальной целью «сынов Иакова» выступает переустройство мира с помощью тотального контроля над населением, в первую очередь над женщинами. Причины всех постигших человечество бедствий они видят вовсе не в экологических факторах, а, вполне в духе общественных и религиозных движений древности и Средневековья, в развращенности общества и культуры, распущенности и независимости женщин, ставших сосудами зла, а поэтому лишенных Богом способности к продолжению жизни.

В результате возникает милитаризированное государство Галаад, вся жизнь в котором жестко регламентирована религиозными нормами, инспирированными новым прочтением Ветхого и Нового Завета. Социум этого государства поделен на страты, функционирующие в соответствии с четким гендерным разделением и социально-экономической иерархией. Верхушкой иерархии становятся командоры - политический истеблишмент Галаада, те самые «сыны Иакова», их наследники и преемники. Они занимаются внешней и внутренней политикой, являются самым привилегированным классом. Их жены и дочери также пользуются привилегиями, обладая относительной свободой во взаимодействии с другими членами общества, однако не имеют права на работу или какую-либо общественно-политическую активность, посвящая себя лишь необременяющим занятиям вроде вязания или садоводства.

В большинстве своем «жены», как их называют, бесплодны, поэтому в обществе появляется отдельный класс женщин - «служанки». Будучи способными к зачатию и рождению детей, они используются семьями командоров в качестве суррогатных матерей. Их жизнь определена лишь репродуктивной функцией, любая другая деятельность для них остается под запретом.

Служанки обезличены и объективированны - их лишают реальных имен, заменяя на притяжательные прилагательные, ассоциируемые с именем командора, в семье которого они находятся. Так, например, главная героиня, от лица которой ведется повествование, носит имя «Фредова», т. е. буквально принадлежащая командору Фреду.

Среди женщин особым расположением государства пользуются «тетки» - они проводят идеологическую индоктринацию служанок и полностью контролируют их жизнь. Из всех галаадских женщин только у теток остался доступ к знанию - чтению и письму, которые запрещены остальным. Являясь одним из столпов, поддерживающих идеологическую целостность государства, они обладают судебной властью и правом на участие в общественной жизни, в том числе на проповедничество и управление миссионерской деятельностью, осуществляемой Жемчужными Девами за пределами Галаада. Как уже упоминалось, всем женщинам Галаада, кроме теток, запрещено читать и писать, иметь работу, кроме домашней, и распоряжаться финансами, нарушение этих запретов влечет за собой телесные наказания или, в случае рецидива, смертную казнь.

Какое же место занимает религия в антиутопическом мире романа? Уже из краткого описания социальной структуры Галаада становится очевидно, что специфически интерпретированный и извращенный библейский дискурс распространяется на все сферы жизни тоталитарного государства. Внедрение его происходит уже на уровне топонимики - название республики отождествляет ее с ветхозаветным Галаадом и символизирует возвращение к библейским традициям. Номинация социальных групп также связана с образами Священного Писания - командоры праведников, ангелы и хранители, очи Господни - все эти названия постулируют близость мужчин к Богу, а значит, легитимируют их власть. Названия женских групп, напротив, обозначают их подчиненное положение. Так, общее наименование персонала, обслуживающего элиту по хозяйству, - «марфы» - отсылает к евангельскому сюжету, в котором из двух сестер, принимавших в своем доме Христа, именно Марфа заботилась об устройстве гостя и большом угощении (Лк. 10: 38-42). Институт суррогатного материнства обоснован в системе этого вымышленного государства ветхозаветной историей Рахиль, которая, не имея возможности дать Иакову детей, прибегла к помощи «плодоносной» служанки. Внешний вид женщин кодифицируется в соответствии с библейской цветовой символикой: так, жены командоров облачены в голубые одежды, связанные с образом святости и Девой Марией, а служанки - в красные, одновременно указывающие как на жертвенность, так и на греховность Roland K.M. The symbolic power of red in Margaret Atwood's The Handmaid's Tale // Undergraduate Honors Theses. East Tennessee State University. Paper 167. Johnson City, Tennessee, 2013. 30 p..

Библия для Галаада не священный текст, а орудие пропаганды - специальная трактовка избранных библейских сюжетов становится инструментом внедрения в сознание общества устойчивых образов и стереотипов, воспитания инвариантного шаблонного восприятия политических и социальных явлений. Библейские цитаты, вырванные из контекста, а зачастую и вовсе дописанные и искаженные, превращаются в политические лозунги и элементы повседневной коммуникации, формируя собственную ограниченную семиотическую систему. Это подкрепляется запретом не только на самостоятельное, но и на публичное чтение Библии: отрывки, соответствующие политической программе Галаада, воспроизводятся лидерами в составе официальных речей или в назидательных беседах, но верифицировать сказанное невозможно, а значит, общество антиутопического мира романа вынуждено верить и подчиняться.

Любой конкурентоспособный идеологический авторитет в Галааде преследуется по закону, поэтому церкви уничтожают, а представителей любой религии, не отрекшихся от веры, казнят, вывешивая их тела на стене для публичного обозрения. Репрессиям подвержены абсолютно все слои населения Галаада: любое инакомыслие, неблагонадежное поведение, не говоря уже о нарушении общественных норм и «преступлениях против государства», выявляются шпионами тайной полиции и почти всегда заканчиваются смертной казнью. Помимо отсутствия церквей, религиозная жизнь Галаада практически лишена обрядов и таинств. На замену им пришли политические суррогаты, направленные на воспитание покорности и создание иллюзии сопричастности государственным, понимаемым как божественным, деяниям. Среди них можно отметить «молитвонады» - общественные собрания по случаю свадеб или военных побед, сопровождаемые проповедью командора и распеванием гимнов; мужские и женские «избавления», или публичные казни, имеющие устрашающий и назидательный характер; церемонии зачатия и рождения ребенка, строго регламентированные сюжетом о Рахили, в некоторых деталях воспроизводящие его буквально. Процесс личного обращения к Богу механизирован: в специальных магазинах под названием «Свитки духа» можно заказать пять видов молитв, после чего эти унифицированные тексты прокручиваются специальным прибором необходимое количество раз. Из текста романа следует, что почти тайно практикуются и индивидуальные молитвы, наедине с собой. Зачастую люди, не знакомые с Писанием, используют запомнившиеся с детства религиозные песенки, стихи и гимны.

По всей видимости, в официальной религиозной пропаганде этого вымышленного сообщества отсутствуют любые намеки на эсхатологические представления и идеи о спасении, как нет упоминаний о существовании ада или рая. Существует только Галаад, служение которому и есть награда и спасение. Один из главных вопросов, которым задается героиня романа: «Неужели они сами верят, что это все - благо?», и оказывается, что не верит почти никто. Командоры имеют доступ к черному рынку, наркотикам и изменяют женам, принуждая служанок к сексуальным связям. Дети, которых рожают для семей элиты служанки, зачастую оказываются никому не нужны. Фертильность - это еще один ценный ресурс, который должен принадлежать государству, а полная семья используется лишь для репрезентации общественных норм. Так, в Галааде не придают значения демографическим показателям и казнят людей больше, чем их рождается. Религия в этом мире становится лишь обложкой режима и применяется как ее главный артефакт, легитимирующий насилие, репрессии и преступления против свободы личности: «Бог - достояние нации», гласит один из лозунгов Галаада.

Во многих рецензиях и аннотациях к роману можно прочесть, что М. Этвуд описывает мир, победу в котором одержал христианский фундаментализм¹. Однако это не совсем верно. Автор действительно взяла за основу идеи христианских (главным образом протестантских) движений, распространенных в Америке, - вымышленная религия романа «Рассказ служанки» имеет некоторые черты англо-американского пуританства XVII в. Однако М. Этвуд, с одной стороны, довела их взгляды и положения до крайности, а с другой - соединила их с радикальными проявлениями иных религиозных (в том числе иудейских и мусульманских) и политических движений. В тексте прослеживаются аналогии и с нацистской организацией Лебенсборн, историей американского рабства и идеологией коммунизма радикального толка. Поскольку это литературное произведение, очевидно, что описываемый мир М. Этвуд обогатила и собственными идеями, еще больше гипертрофируя идеологическую систему Галаада, чтобы максимально высветить волнующую ее проблематику сексуального насилия и гендерного неравенства. Таким образом, «Рассказ служанки» не является зеркалом современного протестантского фундаментализма, как заявляла и сама писательница в ответ на обвинения в антихристианском характере романа, - это критика использования любой религии в качестве прикрытия тирании Kelly S.D. The Handmaid's Tale' wants us to heed the threat of fundamentalism // Christianity Today. 2017. May 10. Margaret Atwood on what “The Handmaid's Tale” means in the age of Trump // The New York Times. 2017. March 19. .

Вышедший в 1985 г. «Рассказ служанки» стал откликом на окружающую действительность: в Иране только что произошла исламская революция, в том числе лишившая женщин многих гражданских прав, в США при президентстве республиканца Р. Рейгана христианские фундаменталисты получили большее влияние, вступив в борьбу со многими свободами, включая право на аборт. Неслучайно главная героиня романа сообщает, что ее мать в прежние времена была «активной феминисткой», в то время как жена командора, в чью семью она попала, была известной «телеевангелисткой»: именно во время написания романа фундаменталисты в США имели эфирное время на телеканалах и набирали все большую популярность (Frankl, 1998: 512), получая общественную поддержку, действовали фундаменталистские протестантские террористические группировки, например «Армия Бога» (Altum, 2003: 2).

Ключевая проблема, которую актуализирует роман «Рассказ служанки», - религиозное насилие. Как пишет М. Юргенсмейер, характеризуя данный феномен: «религиозное насилие проявляется в общественной жизни повсюду и в каждой духовной традиции. Нет религий, склонных к насилию больше других: ислам по природе своей не насильственнее того же христианства. И точно так же нет религии, которая была бы абсолютно ненасильственной и свободной от прецедентов кровавого активизма - он присутствует даже в буддийских обществах» (2021: 12). Дискурс о насилии и религии был исследован в работах Ж. Батая, считавшего, что жизнь как тотальность существования является миром чистого насилия, насилия самого по себе, а его специфические формы (жертвоприношение, война, эротизм) позволяют принять смерть и вернуться в потерянный рай утраченной целостности. Ж. Батай делит насилие на трансцендентное, свойственное профанному и обращенное на других, и имманентное, свойственное сакральному и обращенное на себя самого. Трансцендентное насилие рационально и производится из соображений целесообразности, но оно при этом только отделяет людей от жизни, поскольку усиливает их овеществление. В то время как имманентное насилие, насилие жертвоприношения, трактуемое Ж. Батаем в первую очередь как принесение в жертву Богом себя самого, возвращает человеку ощущение целостности и родства со всем сущим, растворяя его в тотальном насилии самой жизни, обусловленном смертью (Батай, 2006; Зыгмонт, 2018).

Исходя из концепции Ж. Батая очевидно, что насилие мира «Рассказа служанки» - трансцендентное насилие, поэтому в религиозном и онтологическом планах оно бесполезно и существует только для установления контроля над личностью и обществом. Как точно заметил французский философ, следствием трансцендентного насилия является овеществление человека, именно это и происходит со служанками в мире романа, они становятся имуществом семьи командора, что отражает даже временно данное каждой из них имя. Подобное насилие на самом деле светское, оно не имеет внутренней сакральной сути, в отличие от сакрального насилия не прерывает «дискретность единичного существа», позволив, благодаря сакральному жертвоприношению, вернуть непрерывность бытия (Батай, 2006: 547). Таким образом и религия, сконструированная М. Этвуд, выступает не столько как сакральное, сколько как тоталитарная система.

Подводя итог, стоит отметить, что М. Этвуд, используя в качестве главного сюжетного условия вымышленную религию, основанную на реальных прототипах, смогла сформировать впечатляющую картину возможного будущего. И М. Этвуд, и авторы одноименного сериала, созданного по мотивам ее антиутопии, смогли облачить актуальные для современного мира проблемы в столь яркую и провокативную форму, что закономерно вызвали широкий общественный резонанс. Экологические проблемы, вопросы гражданских свобод в обществе, гендерное и иное неравенство, антинаучные взгляды, насилие, в том числе религиозное и политическое, - все это нашло отражение на страницах романа, но в следствие его популярности повестка «Рассказа служанки» вышла далеко за пределы литературы и кинематографа. Созданный в антиутопии образ служанки стал одним из символов женского протеста: женщины, одетые в красные накидки и белые чепцы, выходят на улицы по всему миру, чтобы отстаивать свои права, в том числе в сфере религии (Carrola, 2021: 90).

Таким образом, мы можем видеть, как вымышленная внутри антиутопического романа религия способна не только отражать современные религиозные, культурные и политические процессы, но и пытаться их трансформировать. Роман, будучи явлением популярной культуры, встраивается в контексты постсекулярного общества и конструирует общественное поведение и индивидуальную идентичность, в том числе в области религиозных явлений.

вымышленный религия этвуд постсекулярный

Список источников

1. Fitting P. Utopia, dystopia and science fiction // The Cambridge companion to utopian literature / ed. by G. Claeys. Cambridge, 2010. P. 135-153.

2. Cusack C.M. Invented religions: Faith, fiction, imagination. Surrey, Burlington, 2010. 179 p.

3. Davidsen M.A. Fiction-based religion: Conceptualising a new category against history-based religion and fandom // Culture and Religion: An Interdisciplinary Journal. 2013. Vol. 14, № 4. P. 378-395.

4. Буайе П. Объясняя религию: природа религиозного мышления: монография. М., 2017. 496 с.

5. Hutton R. The triumph of the Moon: A history of modern pagan witchcraft. Oxford, 2001.512 p.

6. Quillen E.G. The satirical sacred: New atheism, parody religion, and the argument from fictionalization // New atheism: Critical perspectives and contemporary debates / ed. by C.R. Cotter, P.A. Quadrio, J. Tuckett. Cham, 2017. P. 193-220.

7. Laycock J. Laughing matters: "Parody Religions" and the command to compare // Bulletin for the Study of Religion. 2013. Vol. 42, № 3. P. 19-26.

8. Cusack C.M., Robertson V.L.D. Introduction: The study of fandom and religion // The sacred in fantastic fandom: Essays on the intersection of religion and pop culture / ed. by C.M. Cusack, J.W. Morehead, V.L.D. Robertson. Jefferson, North Carolina, 2019. P. 1-14.

9. Frankl R. Televangelism // Encyclopedia of religion and society / ed. by W.H. Swatos Jr. Walnut Creek, 1998. P. 512-518.

10. Altum J.C. Anti-abortion extremism: The Army of God // Chrestomathy: Annual Review of Undergraduate Research at the College of Charleston. 2003. Vol. 2. P. 1-12.

11. Юргенсмейер М. «Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе. М., 2021.496 c.

12. Батай Ж. Проклятая часть. Сакральная социология. М., 2006. 742 с.

13. Зыгмонт А. Святая негативность. Насилие и сакральное в философии Жоржа Батая. М., 2018. 320 с.

14. Carrola M.Y. Activists in red capes: Women's use of the Handmaid's Tale to fight for reproductive justice // The Journal for Undergraduate Ethnography. 2021. Vol. 11, № 1. P. 89-107.

References

1. Fitting P. (2010) Utopia, dystopia and science fiction. In: Claeys, G. (ed.) The Cambridge companion to utopian literature. Cambridge, Cambridge University Press, 135-153.

2. Cusack C.M. (2010) Invented religions: Faith, fiction, imagination. Burlington, Surrey, Ashgate Publishing Limited. Davidsen, M.A. (2013) Fiction-based religion: Conceptualising a new category against history-based religion and fandom. Culture and Religion. 14 (4), 378-339.

3. Boyer P. (2017) Explaining Religion: The Nature of Religious Thinking. Moscow, Alpina Non-Fiction. (In Russian)

4. Hutton R. (2001) The triumph of the Moon: A history of modern pagan witchcraft. Oxford, Oxford University Press.

5. Quillen E.G. (2017) The satirical sacred: New atheism, parody religion, and the argument from fictionalization. In: Cotter C.R., Quadrio P.A., Tuckett, J. (eds.) New atheism: Critical perspectives and contemporary debates. Cham, Springer, 193-220.

6. Laycock J. (2013) Laughing matters: "Parody Religions" and the command to compare. Bulletin for the Study of Religion. 42 (3), 19-26.

7. Cusack C.M., Robertson V.L.D. (2019) Introduction: The study of fandom and religion. In: Cusack, C.M., Morehead, J.W. & Robertson, V.L.D. (eds.) The sacred in fantastic fandom: Essays on the intersection of religion and pop culture. Jefferson, North Carolina, McFarland & Company, 1-14.

8. Frankl, R. (1998) Televangelism. In: Swatos Jr., W.H. (ed.) Encyclopedia of religion and society. Walnut Creek, Altamira Press, 512-518.

9. Altum J.C. (2003) Anti-Abortion extremism: The Army of God. Chrestomathy: Annual Review of Undergraduate Research at the College of Charleston. 2, 1 -12.

10. Juergensmeyer M. (2021) Terror in the Mind of God: The global rise of religious violence. Moscow, Novoe Literaturnoe Obozrenie. (In Russian)

11. Bataille G. (2006) The accursed share. Sacred sociology. Moscow, Ladomir, 2006. (In Russian)

12. Zygmont A. (2018) Holy negativity. Violence and sacred in Georges Bataille's philosophy. Moscow, Novoe Literaturnoe Obozrenie. (In Russian)

13. Carrola, M.Y. (2021) Activists in red capes: Women's use of the Handmaid's Tale to fight for reproductive justice. The Journal for Undergraduate Ethnography. 11 (1), 89-107.

Размещено на Allbest.ru