О мифологической составляющей фольклора и литературы

Размещено на http://www.allbest.ru/

О мифологической составляющей фольклора и литературы

Т.М. Степанова, М.А. Алентьева

Имевшая место в советском литературоведении, искусствоведении и культурологии недооценка мифологизма существенно сужала потенциал осмысления многих художественных явлений, обедняла их смысл. По этой причине необходимо обратить внимание на некоторые вопросы теории и истории истолкования концепта мифологизм. В советский период понятие мифы по преимуществу обозначало ряд жанров фольклора, принадлежащих к так называемой несказочной прозе (легенды, предания, былички). Слово "миф" восходит к др.-гр. mythos - рассказ, рассказывание, сказание,; его латинский аналог - fabula (повествование, басня). Подобным же образом и при акценте на вымышленности рассказанного определен миф в "Толковом словаре живого великорусского языка" В.И. Даля: это область баснословного, небывалого, сказочного; мифология определяется как баснословие.

В Новое время миф как часть фольклора стал пониматься и иначе: не как любой вымысел, облеченный в рассказ, а как достояние исторически далеких эпох, как "древнее народное сказание о богах и легендарных героях, о происхождении мира и жизни на земле" [1]. И, наконец, на протяжении последнего столетия актуализировалось и внедрилось в научно-гуманитарную сферу третье значение слова "миф" [2]. В соответствии с ним мифология мыслится как надэпохальная, трансисторическая, бытующая в жизни народов на протяжении всей их истории форма общественного сознания, которая связана с особым родом мышления Мифология в таком ее понимании - это одна из констант жизни человечества, феномен, наличествующий всегда и везде. Имея в виду данное значение слова "миф", ученые имеют все основания говорить о всемирно-историческом мифологическом процессе.

Обозначим основные свойства мифологии как формы общественного сознания. Во-первых, предмет мифа обладает общезначимостью, имеет касательство к фундаментальным началам бытия: природе как целому, жизни племен, народов, человечества, вселенной. В мифах особенно важна логическая оппозиция "хаос - порядок (космос)". Мифология (вплоть до Ницшевой переоценки всех ценностей) придерживалась классической картины мира, возвышая все то, что служит упорядочению бытия, предпочитая космос хаосу.

Во-вторых, смысл мифа (выражаемая им концепция, идея) пeреживается теми, для кого он существует, как нечто непререкаемое, истинное, не подлежащее сомнению и аналитическому рассмотрению. Мифологические представления, утверждал Шеллинг, разумеются "как истина, и при том как вся, как полная истина"; они "не допускают сомнения в своей истинности" [3]. Мифология по сути внерациональна (хотя и может иметь логически упорядоченную форму): критичное к себе мифы не терпят. По словам авторитетного ученого, мир мифа это "абсолютная реальность", и из анализа он выходит уже радикально демифологизированным" [4]. Миф как таковой требует полного доверия к себе. Иначе говоря, миф "гносеологически парадоксален: он опознается в качестве мифа лишь со стороны, извне причастного ему сознания. Для тех же, кто приемлет миф, он существует в качестве полной и самодостаточной истины, не как миф" [5].

В-третьих, форма мифа (в отличие от формы произведения искусства), - по мнению Е. Хализева, - является гибкой, податливой, свободно меняющейся и варьирующейся.

Диапазон форм мифотворчества и бытования мифов безгранично широк и на протяжении последних двух столетий (начиная с эпохи романтизма) основательно изучен. В XIX в. мифологические школы обращались главным образом к исторически ранним мифам, ученые же XX столетия активно вовлекли в сферу обсуждения и мифы Нового времени, в том числе современные. Главное же, мифология ныне осмыслена как надэпохальная универсалия. Таково учение К.Г. Юнга об архетипах, в свете которого мифология предстала как непреходяще значимая "проекция коллективного бессознательного", которое составляет "огромное духовное наследие" [6].

В тотально атеистический советский период увлечение мифологической доминантой фольклора, мягко говоря, не приветствовалось. Однако само это явление невозможно было устранить из духовной, культурной, художественной сферы, поэтому оно, несомненно, существовало и в официально допущенной советской литературе именно на уровне художественных архетипов, зачастую "ассимилируясь" и нивелируясь другими формами фольклоризма.

Мифология (в особенности упрочившаяся на протяжении близких нам эпох) ценностно неоднозначна, что неотвратимо порождает споры о ее природе и общественной роли. Отношение мифологии к культуре как таковой, в частности к области познания и тому, что именуется разумом и истиной, понимается по-разному. Существуют два едва ли не полярных рода концепций. Первые - тотально критичны к мифу как общественно значимому явлению (они восходят к европейскому рационализму XVII-XVIII вв.). В этом же русле находится антимифологизм советского периода. Вторые, напротив, акцентируют позитивную значимость мифологии. Такова традиция романтической философии и эстетики.

Яркий образец последовательного отвержения мифологизированного сознания - книга Р. Барта "Мифологии" (1957), где мифы характеризуются как "лжеочевидности", содержащие "идеологический обман", во власть которого невольно попадают люди, как только они берутся рассуждать и обобщать. Цель мифов, считает автор,- это "обездвижение" мира, его омертвление: миф навязывает обществу представление о реальности как извечно гармоничной, тем самым ее опрокидывая и опустошая [7]. Как видим, Барт понимает мифологию как фатально искажающую и обедняющую жизненную конкретику.

Аналогичным образом трактуется мифологизированное сознание в семиотическо-культурологических трудах Ю.М. Лотмана, ориентированных, по словам самого ученого, на научную традицию Аристотеля и Декарта. Здесь миф выводится за рамки культуры: противопоставляются одно другому пространства культурное (рационально-логическая сфера) и мифологическое (иррациональное)[8] (близкой позиции придерживается С.С. Аверинцев). Совсем иначе судят о мифологии, рассматривая ее как уникальную культурную ценность, такие мыслители, как Г.Г. Гадамер и Д.С. Лихачев. В статье Гадамера "Миф и разум" (1954) говорится, что научная и мифологическая картины мира не антагонисты, что "у мифа и разума общая, одинаковыми законами движимая история" и что они по сути дружественны и взаимодополняющи: "Миф не надо осмеивать как обман священников или бабьи россказни, а услышать в нем голос <...> мудрого прошлого". "Мифические чары", отмечает философ, внерациональны, но мифы - это не произвольные фантазии, а носители собственных, вненаучных истин, которые "формируют великие духовные и нравственные силы жизни" [9].

В том же русле - суждение Д.С. Лихачева о мифе как "упаковке данностей", которая является благом и ценностью, "ибо упрощает мир <...> и наше поведение в мире". Говорится даже, что без "мифологизации данности" последняя "не может быть воспринята". В то же время отмечается, что существуют мифы, искажающие реальность, а потому негативно значимые. Таково, например, представление о русской истории как средоточии извечной рабской покорности [10]. Тем самым констатируется ценностная неоднородность мифологии: бытующему в массовом сознании "туману мифов" противопоставляется достойная своего призвания мифология как необходимый и насущный феномен культуры, приближающий общество к истине. мифология общество культура творчество

Приведенные суждения о мифах как причастных познанию, мудрости, истине имеют весьма серьезные резоны. Вместе с тем высказывания Г.Г. Гадамера и, в особенности, Д.С. Лихачева, по мнению Е. Хализева, нуждаются в некоторой конкретизации. Он считает, что "упаковкой данностей" правомерно называть результаты любого освоения людьми окружающей реальности: не одно только мифологическое, но также непосредственно-жизненное и собственно научное. Повседневная практика и научная деятельность устремлены к тому, чтобы "упаковки данностей" были наиболее прозрачными, чтобы они содействовали видению и пониманию предмета (феномена) в его полноте, многообразии его свойств, в его неоднозначности. Про миф этого не скажешь: здесь преобладают схематизация объекта, его упрощение, придание ему однозначности. Как утверждал Ф.А. Степун, существуют две формы упрощения осваиваемого предмета: 1) упрощение его изложения, которое, характерно для верной себе науки, не желающей облекаться в тогу загадочной понятийно-терминологической каббалистики; 2) упрощение самого предмета изложения. Последнее и характерно для мифа, который не желает видеть оттенки и нюансы обозначаемого, его сложность, тем более - противоречивость. Схематизируя реальность, миф оказывается подобием синекдохи (часть мыслится и "подается" как целое), нередко помножаемой на гиперболу (подвергнутый мифологизации объект предстает укрупненно, броско, как бы плакатно). Именно этими чертами в близкие нам эпохи обладают "непрозрачные" мифологические "упаковки" объектов. Мифы содержат в себе и знание о предметах, феноменах, сущностях, т.е. истину (пусть и неполную), и односторонность понимания реальности, всяческие искажения и заблуждения. В мифологии, говоря иначе, истина интуитивных прозрений сочетается с рациональной недостаточностью.

Слагающаяся из мифов ценностно разнокачественных, мифология как целое побуждает отнестись к ней уважительно и бережно, а в то же время и критически. Фольклор уходит корнями в неопределенно далекие времена. Он составляет первоисток культуры человечества - феномен, из которого со временем возникали все ее формы. Первая стадия народного творчества - это архаические родоплеменные мифы. Доминирующее их свойство - безудержность коллективного вымысла (фантазии), нередко кажущаяся современному человеку не просто данью наивности, но и чем-то нелепым, абсурдным. Однако нашими далекими предками плоды подобного вымысла принимались за непререкаемую и полную истину.

Архаические мифы - это предкультурный феномен: они были единственной формой сознания человеческих сообществ в пору, когда не существовало ни религии как таковой, ни искусства, ни (тем более) науки и философии. И мифология (в соединении с ритуалом) выступала как сила, организующая, цементирующая поведение и сознание отдельных людей и их сообществ. Преобладающая форма архаической мифологии - олицетворение (одухотворение, очеловечивание) явлений природы [11].

Литература

1. Даль В.И. Словарь русского языка: В 4 т. - М., 1982. - Т.3.

2. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М., 1976.

3. Шеллинг Ф.В. Й. Введение в философию мифологии // Шеллинг Ф.В. Й. Соч. в 2 т. - М., 1989. - Т.2. - С. 214, 323.

4. Элиаде М. Аспекты мифа. Пер. с фр. - М., 1995. - С. 142, 150.

5. Хализев E. Теория литературы. - М., 2000. - С. 245.

6. Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. - М., 1994. - С. 126.

7. Барт Р. Избранные труды. Семиотика. Поэтика. - М., 1989. - С. 46, 118.

8. Лотман Ю.М. Семиотика культуры // Избранные статьи: В 3 т. - Таллинн, 1992. - Т 1. - С. 41.

9. Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. - М., 1991. - С. 97, 94, 98-99.

10. Лихачев Д.С. Без тумана ложных обобщений (вместо предисловия) // Там же. Степун ФА. Бывшее и несбывшееся. - СПб., 1996. - С. 547.

11. Веселовский А.Н. Миф и символ // Русский фольклор. Вопросы теории фольклора. - Л., 1979. - С. 189-190.

Размещено на Allbest.ru