Размещено на http://www.allbest.ru/

Семья и государство в социальном пространстве

Оглавление

Введение

1. Семья как общественное явление

2. Семья в контексте традиционного российского общества

3. Семья и брак в Советской России

Заключение

Список литературы

Введение

Семья как фундаментальная социальная общность людей, имеющая сложную природу социального института и малой социальной группы, выполняет важнейшие социальные функции, играет особую роль в жизни человека и общества. Исследование семьи как уникального социокультурного феномена относится к числу сложных и актуальных проблем современности.

Актуальность темы обусловлена современными структурными изменениями в обществе, а семья как структурообразующая единица общества подчинена действию общих социальных закономерностей. В настоящее время семья переживает переход от традиционных устоев к модернизированным. Старые ее формы дезорганизуются, уступая место новым формам семейной организации. Институциональные же функции семьи редуцируются за счет частичного или полного замещения некоторых из них государством и другими социальными институтами общества. В целом, формируется новый характер взаимоотношений семьи и государства.

Проводимые в нашей стране в 90-х годах XX века социально-экономические реформы оказали на российскую семью неоднозначное воздействие, привели к глубоким изменениям в ее жизнедеятельности. Многие семьи, лишившись прежней государственной поддержки, не сумели приспособиться к новым условиям жизни. В переходный период произошли резкая дифференциация доходов семей, массовое обнищание многих из них. Одним из следствий этого стало ухудшение здоровья людей. Значительно снизилась продолжительность жизни россиян. Увеличилась детская и материнская смертность, возрастает нестабильность браков, резко упала рождаемость, началась депопуляция населения. Это привело к падению качества трудового и интеллектуального потенциала России.

Серьезный удар, нанесенный семье - дезорганизация ее жизни как специфической социально-психологической общности, которая проявилась в разрушении сложившихся в течение многих десятилетий нравственно-этических норм и традиций. Усилилась конфликтность отношений между супругами, родителями и детьми как следствие их экономической, психологической и правовой незащищенности. Рост конфликтных семей опасен для общества, так как такие семьи воспроизводят негативные социально-психологические стереотипы. За эти годы снизилась роль семьи в процессе социализации детей, в воспроизводстве ее духовных традиций. Это отразилось на воспитательном потенциале семьи, следствием чего явился рост детской безнадзорности и социального сиротства. Названные процессы, в свою очередь, способствовали росту девиантного и асоциального поведения детей и подростков.

С другой стороны, актуальность темы обусловлена гносеологическими факторами.

Во-первых, это связано с тем, что семья является объектом изучения различных, связанных между собой социальных, естественных и гуманитарных наук. На основе их интеграции предпринимаются попытки создать единую обобщающую науку о семье - фамилистику, которая находится в стадии разработки и становления. Однако в этом процессе обозначилось резкое разграничение социально-философского аспекта изучения от конкретно-научного подхода к ее исследованию. В исследовании семьи, с одной стороны, наблюдается эмпирическое «мелкотемье», сочетаемое с изучением «частокола частностей», т.е. демографических, социологических, психологических и других характеристик семьи, с другой -- наметилась тенденция синтезировать все формы проявления жизнедеятельности людей в этой сфере. Реализация этой тенденции, в полной мере возможна на основе осмысления семьи как общественного феномена.

Во-вторых, «многожанровый» подход к исследованию семьи приводит к простой сумме различных методов ее изучения: исторического, правового, демографического, социологического, психологического, педагогического, культурологического, социально-политического и др. В результате не вычленяется специфика социально-философского подхода, игнорируются особенности ее философского познания.

По мере того, как увеличивается число конкретно-научных исследований о семье, все более актуализируется необходимость общетеоретического анализа данного социального института. Методологические принципы исследования семьи как целостного социального образования, разработанные в социальной философии, являются теми «азбучными истинами», забвение которых с неизбежностью приводит к не адекватному пониманию данного явления общественной жизни.

В-третьих, необходимость изучения семьи актуализируется и тем обстоятельством, что в демографических, социально-экономических и социокультурных процессах развития института семьи последних десятилетий много неизученного, что значительно затрудняет научное прогнозирование жизнедеятельности семьи и разработку действенной государственной семейной политики. Кроме того, переход к рыночным отношениям и становление нового социально-экономического уклада вносит в систему семейных ценностей, традиций и норм значительные изменения, последствия которых сегодня сложно предугадать, но характер и содержание которых необходимо изучать.

1. Семья как общественное явление

Роль семьи в жизни общества очень важна и многогранна. Немного есть общественных явлений, которые фокусировали бы в себе практически все основные аспекты человеческой жизнедеятельности и выходили на все уровни практики: от общественно-исторического до индивидуального; от экономического до духовного. Семья - одно из них. Этим объясняется неуклонный интерес к семье специалистов различных областей знаний - социологов, юристов, психологов.[12]

Предметом изучения социологии являются закономерности развития и функционирования семьи в обществе. Поэтому социологическое определение семьи формулируется через ее признаки и функции. К основным функциям семьи, как уже было отмечено, относятся репродуктивная, хозяйственно-экономическая, воспитательная, рекреативная и коммуникативная.

Приведем несколько определений семьи, предложенных социологами.

По мнению А.Г. Харчева, семью можно определить как обладающую исторически определенной организацией малую социальную группу, члены которой связаны брачными или родственными отношениями, общностью быта и взаимной моральной ответственностью и социальной необходимостью, которая обусловлена потребностью общества в физическом и духовном воспроизводстве населения2.

Н.Д. Шимин определяет семью следующим образом: «Семья - это специфическая форма социальной жизнедеятельности людей, обусловленная экономическим строем общества, основанная на браке или родстве, включая всю совокупность отношений (между мужем и женой, родителями и детьми, между различными поколениями), складывающихся на базе совместной разносторонней деятельности ее членов, в которой реализуются как потребности общества (в физическом и духовном воспроизводстве человеческой личности, в обеспечении нормальной совместной жизнедеятельности людей в сфере личной жизни), так и потребности индивида (в интимных связях, в семейном, личном счастье)»1.

Думается, для общего определения семьи в социологии не следует стремиться к его полной конкретизации и пытаться дать исчерпывающий перечень ее функций и признаков, следует ограничиться лишь общими, стабильными чертами. С учетом сказанного, предлагаем следующее определение семьи как социального института.

Семья - это малая социальная группа людей, объединенных кровнородственными или иными, приравненными к ним связями, а также взаимными правами и обязанностями.

Юридическое понятие семьи. Действующее законодательство не содержит правового определения семьи. В юридической литературе по вопросу о его необходимости существует две противоположные позиции..[9]

Приверженцы первой из них считают нужным дать законодательное определение семьи. Но поскольку различные отрасли права регулируют разные по содержанию отношения с участием членов семьи, возникают трудности в выработке универсального понятия семьи, приемлемого для всех отраслей права. По их мнению, нужно выработать и закрепить в законе определение семьи для каждой правовой отрасли, субъектами которой являются члены семьи.

Существует также мнение, согласно которому не стоит на законодательном уровне давать определение семьи. Обосновывается оно тем, что очень многообразны критерии, характеризующие семью, и слишком разнятся условия существования семей. К тому же, авторы этого мнения полагают, что семья как таковая субъектом права не является, субъектами являются конкретные члены семьи, более того, семья - это явление не правовое, а социологическое.

Вряд ли можно однозначно согласиться с подобными выводами и предложениями. Прежде всего, сложность и многогранность явления не влечет вывода о том, что в его определении должны быть указаны все присущие ему признаки, достаточно ограничиться основными и относительно постоянными.

Ссылка на социальный характер семьи верна, но это не отрицает возможности ее правового определения. Попав в сферу правового регулирования, семья становится социально-правовым явлением, что дает возможность включить в ее определение как социальные, так и правовые признаки. По меньшей мере два из них отражены в действующем семейном законодательстве:

- наличие взаимных прав и обязанностей членов семьи (этот признак является обязательным);

- как правило, члены семьи проживают совместно, хотя носителями семейных прав и обязанностей могут быть члены разных семей (например, алиментные обязанности бывших супругов или дедушки и бабушки по содержанию своих внуков).

Вызывает сомнение и утверждение о том, что семья субъектом права не является. Анализ действующего законодательства доказывает обратное. Как самостоятельное понятие «семья» встречается в тексте ряда статей СК РФ (ст. 1, 2,22,27, 31, 54, 57 и др.).

Таким образом, имеется достаточно оснований, чтобы рассматривать семью в качестве самостоятельного субъекта права. А это приводит к выводу о необходимости правового определения семьи и его отражения в законе..[5]

Встречающиеся возражения авторов по поводу того, что в семейном законодательстве при употреблении термина «семья», по сути, речь идет о правах и обязанностях ее членов как совершенно отдельных субъектах семейно-правовых отношений, лишь подчеркивают сложность такого социально-правового феномена, как семья. Правовая взаимосвязь членов семьи является непременным условием ее существования. Сказанное позволяет сделать вывод о том, что в семейном праве семья выступает как единый коллективный субъект, члены которого также являются самостоятельными субъектами семейных правоотношений.

2. Семья в контексте традиционного российского общества

Исторически сложилось так, что в дореволюционной, дооктябрьской России, а в определенной мере и в постреволюционном Советском Союзе были сильны патриархальные воззрения. Они вбирали в себя взгляд на мир традиционного русского мира, крестьянства, мещанства небольших российских городов. Это был патриархальный мир традиционного житейского уклада, который включал в себя и веками отработанный механизм социализации, воспитывающий соборность, работу на благо семьи, подчиненность детей и женщин главе семьи - мужчине.

Очень хорошо традиционный взгляд на семью выразил русский философ Павел Флоренский. «Прежде всего требуется оздоровить семью. Вопреки взглядам, составляющим задний фон многих высказываний современности, общество слагается не из индивидов-атомов, а из семей-молекул. Единица общества есть семья, а не индивид, и здоровое общество предполагает здоровую семью. Распадающаяся семья заражает и общество. Государство должно обязательно (создать) наиболее благоприятные условия для прочности семьи, для (прочности) должна быть развита система мер, поощряющих крепкую семейственность».

В традиционной российской семье торжествовал и усваивался главный принцип соборного, холистского мира, господствующей холистской идеологии. Мы знаем, что холистическая идеология придает значение социокультурной тотальности, целостности и пренебрегает человеческим индивидом или же подчиняет его. Такая идеология относится к иерархическому обществу, в котором, как в случае с индийской системой каст, порядок является результатом установления ценности, а именно ценности целого. Из этого следует, что части или элементы, в частности, индивиды, оказываются подчиненными целому или тому, что воплощает, выражает, представляет целое [14]

Для понимания особенностей и социокультурных оснований жизни и самого широкого распространения патриархальной семьи в России отметим, что холистскую идеологию с большей или меньшей степенью рефлексивности, а в абсолютном большинстве случаев без всякой рефлексивности вообще, разделяла не только масса необразованного крестьянства, но и значительная часть русской интеллектуальной элиты. Особенности мировоззрения интеллектуальной элиты российского общества, в частности славянофилов, мы подробно разбирать не будем, отметим лишь ее вполне сочувственное отношение к патриархальному народному быту, патриархальной крестьянской семье.

Уже в середине XIX века И. Киреевский писал о том, что если мы захотим… «вникнуть во внутреннюю жизнь нашей избы, то заметим, что каждый член семьи никогда в своих усилиях не имеет в виду своей личной корысти. Мысли о собственной выгоде совершенно отсек он от самого корня своих побуждений. Цельность семьи есть одна общая цель и пружина». Человек для семьи и во имя семьи - таков описываемый и защищаемый Киреевским идеальный принцип семейной солидарности, основа вековых российских семейных устоев.[7]

Патриархальная семья в России - это особый мир теплых человеческих взаимоотношений, взаимоподдержки и защиты, мир, в котором каждый вносил свою посильную лепту в общее семейное дело. Патриархальная семья прежде всего экономическая ячейка общества, содружество соработников. Тот, кто работал для общего семейного блага, был в почете и уважении, а того, кто по тем или иным причинам не работал, рассматривали на переферии семьи.

В основе всех частных и общественных отношений лежит один прототип, из которого все выводится, - именно двор или дом, с домоначальником во главе, с подчиненными его полной власти чадами и домочадцами… Этот начальный общественный тип играет большую или меньшую роль во всех малоразвитых обществах; но нигде он не получил такого преобладающего значения, нигде не удержался в такой степени на первом плане во всех социальных, частных и публичных отношениях, как у великорусов.

Иными словами, патриархальная семья и патриархальные семейные отношения воспроизводятся и одновременно воспроизводят национальную социокультурную традицию.

Известный монархический автор начала прошлого века Н.И. Черняев указывал на то, что при первом историческом появлении великорусского племени уже можно было подметить его отличительные черты: энергию и предприимчивость, дар устроения и организации, способность, сплотившись в одну артель, всецело подчиниться ее большаку. Эти качества - удалая энергия, дух устроения, артели и подчинения - помогли великорусскому племени совершить его великую историческую миссию - создать из раздробленной Русской земли одно государство, претворив ее рассеянные племена в одну нацию посредством самодержавной царской власти, которая была единственным средством для совершения такого дела.[8]

Политическое и экономическое положение отца отражается в его патриархальном отношении к остальным членам семьи. В лице отца авторитарное государство имеет своего представителя в каждой семье, и поэтому семья превращается в важнейший инструмент его власти. Подобного же мнения придерживается и известный французский социолог П. Бурдье: «Социальный порядок функционирует как огромный символический механизм, утверждающий ту мужскую гегемонию, на которой основан и он сам».

Для русского крестьянина патриархальная семья представляет собой не только высшую ценность, но и самое естественное положение вещей. При заключении брака, как правило, обязательным было венчание, оформлявшее брак официально («законный брак»). Исключение составляли т.н. браки сводные, чаще всего у старообрядцев-беспоповцев и некоторых сектантов. В брак в конце XIX века вступали мужчины в 24-25 лет (после службы в армии), женщины - между 18 и 22 годами.

Но такое вполне благоприятное и современное положение в сфере семейных отношений сложилось лишь к концу XIX века, то есть всего немногим более ста лет назад! Да и касалось это лишь возраста вступления в брак, когда в семейные отношения вступали уже достаточно взрослые люди. Да и не везде, несмотря на утверждения автора энциклопедии «Народы России», положение было столь благостно, хотя развитие капиталистических отношений, процессы урбанизации постепенно размывали представления о патриархальной семье как о социокультурной норме.

Мы знаем, что в конце XIX века женщина продолжала оставаться «детородной машиной», что изнашивало женский организм, вело женщину к преждевременной гибели, но, самое главное, практически не оставляло ей шанса стать личностью: получить образование и хорошо оплачиваемую профессию. В среднем крестьянки беременели «не через два с лишним года, а до истечения первого года после родов. Если же здоровье женщины оставалось в порядке в течение отведенного природой детородного периода, то она рожала доношенных детей с интервалом в 12-15 месяцев, рожая за 20-25 лет до 20 детей, что и фиксировал учет родильных отделений, но не могли отразить метрики». Эти данные также относятся к концу XIX - началу XX века, то есть ко времени не самого плохого положения российской женщины.[9]

Многочисленные свидетельства современников событий, а начиная с XVIII-XIX веков и все более возрастающий массив статистических материалов, со всей наглядностью показывают, что патриархальная семья была традиционно структурированной хозяйственной ячейкой общества, но отнюдь не всегда сосредоточением христианской морали и высоких нравственных норм. Но и патриархальная семья средневековой Европы в этом отношении была нисколько не лучьше, если не хуже. Подкрепляя это утверждение, мы можем еще раз обратить внимание читателя на длинный список грехов-преступлений и денежной платы за них, своеобразный прейскурант, введенный римским папой Иоанном XXII, и представленный нами по сочинению Э. Даэнсона «О боге и черте» в заключительной части параграфа «Эволюция семьи в обществе доиндустриального типа социальной организации».

Справедливо отмечая, что Москва и особенно Петербург накануне революции были «совершенно западными городами», со всем букетом их социальных пороков, не следует забывать, что кроме жителей Москвы, Петербурга и некоторых других крупных городов, по многим параметрам сопоставимых с европейскими, в остальной России народ жил в другой исторической эпохе, обладая соответствующей ей ментальностью. Деревни, которые зимой заносило снегом так, что между ними не было никакого сообщения, с трудом можно назвать обществом в собственном смысле этого слова.

Мы знаем также, что в 90-е годы XIX века российская деревня вступила в полосу острой экономической и социокультурной нестабильности. Деревенские люди семьями и поодиночке стали в массовом порядке перебираться на жительство в города. Жизнь в быстро модернизировавшемся городе с деревенским количеством детей в семьях с гораздо большей долей безотцовщины и сиротства (и это было лишь малой частью разворачивавшегося системного конфликта) не оставалась без глубоких культурно-психологических и социально-политических последствий, имевших основной источник - исторически стремительное столкновение деревенского и городского миров.

В результате развития амбивалентных процессов, в том числе и массового переселения крестьян, захлестнувшего города и городскую культуру, в стране сложились три основные формы моногамной семьи - патриархальная, детоцентристская и супружеская.

Патриархальная семья характеризуется доминированием мужчины в домохозяйстве. Он является главой семьи. В такой семье младшие ее члены и женщины должны подчиняться старшим и мужчинам. Лишь в конце XVIII - начале XIX века с развитием индустриального производства обозначился распад патриархальной семьи как доминирующего института. Но патриархальная семья была наиболее распространенной в России до Второй мировой войны.

В детоцентристской семье взрослые придают очень большое значение благополучию детей и прикладывают усилия, чтобы при любых обстоятельствах сохранить брак в их интересах. В супружеской семье доминируют эгалитарные отношения, стабильность брака зависит от желаний и качества отношений между супругами. В послевоенные годы начиная с конца 40-х вплоть до 80-х годов ХХ века доминирующей стала детоцентристская семья.

Все большее распространение получает и супружеская семья, которая становится более заметной, но пока еще не основной.

Следует обратить особое внимание читателей на то, что именно в рамках супружеской нуклеарной семьи происходит ускорение процесса освобождения человека из-под определяющего влияния авторитарной социокультурной традиции.

В России рассмотрение темы семьи и семейных отношений в контексте взаимоотношений мужчины и женщины, любви и полового чувства стало популярно в конце XIX - начале ХХ века, особенно после поражения первой русской революции. Именно тогда начался процесс перехода от патриархальной к современной форме организации семьи, в России, в рамках рассматриваемой нами проблематики, появился целый ряд значимых научных публикаций..[4]

В стране впервые так открыто в научных публикациях, научно-популярной и художественной литературе, общественных диспутах, на уровне обыденного сознания обсуждаются вопросы семьи и брака, отношений между мужчиной и женщиной.

Так, например, философ, психолог и литератор Л. Войтоловский в работе «Текущий момент и текущая литература. (К психологии современных общественных настроений)», анализируя распространение любовно-эротической тематики в современной ему русской литературе начала ХХ века, отмечает, что в наплыве эротических настроений есть не только минусы, но и плюсы: они позволяют восстановить силы русскому обществу, растратившему их в эпоху общественных потрясений, этот наплыв - результат тех мучительных дум и переживаний, которые лихорадочным роем осаждают российского обывателя.

Л. Войтоловский говорит о возрастном, сезонном и социальном ритмах любви. Если в стабильных, развитых европейских обществах ее сезонный характер подчинен социальному регулированию, люди хотят освобождения от природы и одновременно доминирования над ней. В менее стабильных и успешных обществах, подверженных ломкам и потрясениям, чувственность играет роль лекаря, возобновляющего энергию и восстанавливающего утраченные общественные силы.

После первой русской революции страна стояла на пороге сексуальной революции, уже тогда влияние православной церкви как социального института, христианских по своей генеалогии ценностей и норм во все большей мере элиминировалось материалистическим, научным мировоззрением. В России появляются социологи, занимающиеся проблематикой семьи и семейных отношений. Здесь, прежде всего, следует выделить работы Н.К. Михайловского, М.М. Ковалевского, а также выдающегося ученого, психиатра и психотерапевта В.М. Бехтерева. [17]

3. Семья и брак в Советской России

Перейдем теперь к анализу эволюции/революции семьи и семейных отношений в период после Октябрьской революции 1917 года. Социокультурные изменения ХХ века отличались тотальным, всеобщим характером, распространяясь практически на все сферы человеческой жизни, включая систему ценностей, модели поведения, адаптационные стратегии личности, формы семьи, модели семейных отношений, гендерные роли мужчины и женщины.

Интенсивность динамики социокультурной среды превышала исторические аналоги, требуя новых адаптационных стратегий, превращая в «музейные экспонаты», бессмысленные на новых отрезках исторической динамики нормы, ценности, социальные позиции, модели повседневного существования. Для характеристики России как переходного общества вполне применим термин известного исследователя общества модерна У. Бека «halbmoderne Gesellschaft» - полусовременное общество.

В связи с этим вполне уместным представляется и характеристика, данная российскому социуму А.С. Ахиезером. Существуют традиционные общества, которые пытаются сохранить основы традиционализма, веру в возможность жить по мифологическим циклам, пытаясь их сочетать с достижительными ценностями. К этим странам можно было причислить и Россию, но с одной важной оговоркой. В России не сложились эффективные институты, способные обеспечить бесконфликтное сотрудничество, диалог между ценностями сообществ, ставших на путь модернизации традиционного типа, и ценностями идеологического общества, не выявилась достаточно развитая способность преодолевать исторически сложившийся в стране раскол между архаичной и достижительной культурами..[17]

В постреволюционной, советской России/СССР огромные массы людей оказались затронуты процессом массовой маргинализации, заключавшемся преимущественно в утрате прошлого социального статуса и неопределенности статуса нынешнего, более или менее резком разрыве с социокультурной традицией, проявившемся, в том числе в отношении семьи, содержательного наполнения гендерных ролей и модели репродуктивного воспроизводства человека.

Социальный институт семьи в России в послереволюционный период претерпел существенные изменения. После Октябрьской революции 1917 года в России/СССР стали распространяться идеи женского равноправия, которые наиболее четко артикулировали две «музы» русской революции - Инесса Арманд и Александра Коллонтай. Они говорили о браке как о любовном и товарищеском союзе двух равных членов коммунистического общества, свободных и одинаково независимых.

Коллонтай писала, «что современная семья утратила свои традиционные экономические функции, а это означает, что женщина вольна сама избирать себе партнеров в любви». В 1919 году вышел ее труд «Новая мораль и рабочий класс», основанный на сочинениях немецкой феминистки Греты Майзель-Гесс. Коллонтай утверждала, что женщина должна эмансипироваться не только экономически, но и психологически. Идеал «великой любви» («grand amour») трудно достижим, в особенности для мужчин, поскольку он входит в противоречие с их жизненными амбициями. Чтобы стать достойной идеала, личности следует пройти период ученичества, в виде «любовных игр» или «эротической дружбы», и освоить сексуальные отношения, свободные и от эмоциональной привязанности, и от идеи превосходства одной личности над другой.

Коллонтай полагала, что только свободные и, как правило, многочисленные связи могут дать женщине возможность сохранить свою индивидуальность в обществе, где господствуют мужчины (обществе патриархата). Приемлема любая форма сексуальных отношений, но предпочтительнее «последовательная моногамия», каждый раз основанная на любви или страсти смена брачных партнеров, серийных отношений мужчин и женщин. семья общество патриархальный социальный

В качестве наркома государственного призрения она устраивала общественные кухни как способ «отделить кухню от брака». Заботу о воспитании детей она тоже хотела возложить на общество. Она предрекала, что со временем семья отомрет, и женщины научатся заботиться о всех без разбора детях, как о своих собственных.

Да и лидер РСДРП (б) и Советского государства В.И. Ленин, хотя и не разделял теорию и практику свободной любви, придавал большое значение обобществлению материальной стороны быта, созданию общественных столовых, яслей, детских садов, которые он называл «образчиками ростков коммунизма». Это «те простые, будничные, ничего пышного, велеречивого, торжественного не предполагающие средства, которые на деле способны освободить женщину, на деле способны уменьшить и уничтожить ее неравенство с мужчиной по ее роли в общественном производстве и общественной жизни».

Советское государство с первых дней своего существования приступило к активному реформированию гражданского законодательства, в том числе в части, регулирующей брачно-семейные отношения. Прежде всего из процесса этой регуляции была исключена Православная церковь. Так, уже в 1917 году «18 декабря отнята у церкви регистрация рождений и браков. 20 декабря введен гражданский брак как единственно имеющий юридическую силу». [5]

Хотя официально аборты не были узаконены, в первые три года Советское правительство относилось к ним достаточно терпимо. Поскольку эта операция часто производилась людьми неквалифицированными, в антисанитарных условиях, что приводило к тяжелым последствиям и летальным исходам, декрет от 18 ноября 1920 г. предписывал производить аборты под строгим медицинским контролем. Хотя к абортам был приклеен ярлык «пережитка прошлого», женщинам не возбранялось пойти на этот шаг, при условии, что операция будет производиться врачами в больничных условиях. Это был тоже первый закон такого рода.

Говоря о новом законодательстве в области семьи и брака, В.И. Ленин подчеркивал его направленность на освобождение женщины и ребенка, на защиту их прав: «…законы (Советской России. - С.Г.) не освящают лицемерия и бесправного положения женщины и ее ребенка, а открыто и от имени государственной власти объявляют систематическую войну против всякого лицемерия и всякого бесправия».

Обсуждение проекта нового кодекса законов о браке и семье в начале 20-х годов сопровождалось призывами к отмене любых форм регистрации брака, в том числе и светской государственной регистрации: «Уничтожая суеверие необходимости церковного венчания для законности брака, нет надобности заменять его другим суеверием - необходимости облечения свободного союза женщины и мужчины в форму регистрированного брака .

Второй советский кодекс законов о браке, семье и опеке был принят в 1926 году. В целом кодекс продолжал западническую либеральную традицию в сфере семьи и семейных отношений, сложившуюся в первые послереволюционные годы. Так, например, регистрация браков стала необязательной, поскольку кодекс признавал легитимными существующие фактические браки. При этом фактическим признавался брак, которому соответствовали следующие условия: «Факт совместного сожительства, наличие при этом сожительстве общего хозяйства и выявление супружеских отношений перед третьими лицами в личной переписке и других документах, а также, в зависимости от обстоятельств, взаимная материальная поддержка, совместное воспитание детей и пр.».

Заметим, что в первое десятилетие советской власти в нашу жизнь и соответственно в русский язык вошла гендерно ориентированная часть новояза, касающаяся, прежде всего, положения женщин и их участия в строительстве социализма/коммунизма. Это замечание важно, поскольку изменения в языке являются индикатором изменений в повседневной жизни.

Мы знаем, что марксистская идеология не содержит никаких доказательств в пользу сохранения семьи; скорее она приводит к противоположному выводу. В первые дни революции было распространено мнение, что семья - это не более как «буржуазный пережиток» и что процесс ее «устранения» неотвратим.

Так, видный российско-американский социолог П.А. Сорокин в статье «О влиянии войны», опубликованной в журнале «Экономист» № 1 за 1922 год, представил следующие данные по состоянию петроградской семьи после революции 1917 года: «На 10 000 браков в Петрограде теперь приходится 92,2% разводов - цифра фантастическая, причем из 100 расторгнутых браков 51,1% были продолжительностью менее одного года, 11% - менее одного месяца, 22% - менее двух месяцев, 41% - менее 3-6 месяцев и лишь 26% - свыше 6 месяцев. Эти цифры говорят о том, что современный легальный брак - форма, скрывающая по существу внебрачные половые отношения и дающая возможность любителям «клубники» «законно» удовлетворять свои аппетиты», чем вызвал неудовольствие В.И. Ленина.

Затем наступила столь сильная реакция, что посредством законодательства стало осуществляться гораздо более сильное принуждение граждан к выполнению своих семейных обязанностей, чем это имело место в большинстве стран Запада. Можно предположить, что возник некоторый комплекс сил, действующих в этом направлении, что могло совпасть с политикой правящей верхушки.

Институт семьи, пошатнувшись в 1920-е годы, когда в СССР были еще сознательные марксисты, а сам марксизм еще не прошел через полосу перерождений, на волне сталинского термидора уже в 1930-е годы не только полностью восстанавливает, но даже укрепляет свои позиции. В Советском Союзе не только не проявилось сколь-либо значимой тенденции к отмиранию государства, что должно было произойти согласно марксистской теории, но проявилась прямо противоположная тенденция к его укреплению. Уже в 30-е годы прошлого века советское государство сумело подняться в «предгорья» имперской организации и могущества, достигнув этих вершин уже после окончания Второй мировой войны.

Недаром во все времена, начиная с Античности, стабильные семейные отношения считались мощным политическим стабилизирующим фактором. Монархи и политические диктаторы, пытаясь консолидировать общество под своим руководством, взывали к семейным ценностям, сравнивая государство с одной большой семьей, рассматривая себя как «отца нации» или «Большого Брата».

В процессе установления сталинской диктатуры усилились политическая централизация и государственная ориентация на ускоренное строительство социализма. Жизнь граждан Советского Союза, как мужчин, так и женщин, контролировалась внеэкономическим принуждением к труду, политическими репрессиями, установлением жесткого контроля за сексуальным и репродуктивным поведением граждан страны. Но политика государственных репрессий в отношении семьи имеет лишь ограниченную эффективность. Так, знаменитый автор романа-антиутопии «1984» Дж. Оруэлл определил семью как «очаг верности не партии, а друг другу». Но и это правило содержит в себе определенный процент исключений; советские люди хорошо помнили о выборе Павла Морозова, который сделал выбор не в пользу семьи, но в пользу Советского государства.

Находящемуся во врвждебном капиталистическом окружении СССР были нужны солдаты и бесплатная рабочая сила для осуществления «великих строек коммунизма», что предполагало сублимацию сексуальной энергии человека (как известно, в СССР секса нет) и использование ее для нужд советского государства. С другой стороны, в своем идеальном состоянии советская женщина фертильного возраста рассматривалась и как многодетная мать, и как экономически дешевая, готовая работать за идею рабочая сила. Права женщин, как, впрочем, и права человека вообще, советское руководство 30-х годов особенно не беспокоили, и в 1930 году в стране были закрыты женотделы. И.В. Сталин объявил об окончательном разрешении женского вопроса. «Кульминации это достигло в 1936 г., когда был принят новый семейный кодекс, запрещавший аборты… государство стало бороться за укрепление семьи: “свободную любовь“ заклеймили как антисоциалистическую»..[8]

Советское правительство во второй половине 30-х годов, как осознанно, так и неосознанно обратилось к российским социокультурым традициям, отойдя от одержимости идеей практичекого воплощения мировой революции, полной и повсеместной переделки мира. В армии вводились погоны и офицерские звания старой русской армии, красных командиров учили танцам и правилам поведения в обществе, в общественных садах заиграли духовые оркестры. Это был частичный поворот к прошлому, к тому старому миру, который пользовался столовыми приборами и танцевал на балах. Оказалось, что переделать мир и быт человека во всех его проявлениях не всегда нужно, часто старое лучше. Это был, как говорят историки, «консервативный откат», который означал кроме всего прочего, переход к консервативной, охранительной политике в отношении семьи.

Кратко рассмотрев эволюцию семьи, нравов, демографических особенностей в Советской России, подведем теперь некоторые итоги. В результате революционных преобразований советской эпохи были решены некоторые проблемы, стоявшие перед Россией, проведены индустриализация, урбанизация, совершен переход от патриархальной к эгалитарной семье, в том числе и демографический переход, достигнут невероятный прогресс в обеспечении всеобщей грамотности, медицине, социальной сфере вообще. Но цена революционного пути для страны оказалась невероятно высокой, свершения в своей основе амбивалентны, достигнуты на основе мобилизации, перенапряжения всех жизненных сил общества, что во многом предопределило цивилизационный слом постсоветской эпохи. [14]

4. Современная Россия: переходное общество - переходные формы семейных отношений

Итак, по ряду важнейших направлений, в том числе урбанизации, индустриализации, демографической революции переход от общества доиндустриального типа социальной организации к современному обществу во многом уже состоялся, другой вопрос, что удалось достигнуть определенных количественных показателей нового общества, тогда как их качественное наполнение во многом отличается от референтного для общества модерна. Российское общество по-прежнему представляет собой сложное переплетение элементов отсталости и развития, традиционализма и модернизации, динамики и застоя. Сосуществование этих противоречивых элементов создает амбивалентную социокультурную среду, в которой протекают социальные и политические процессы новейшей российской истории. В то же время в течение XX века в России сформировалась традиция модерна и стала частью повседневной жизни - модерн перестала быть частью будущего.

Современное российское общество сохраняет внутреннюю амбивалентность, его нельзя характеризовать как сугубо традиционное, но в полной мере оно не является и обществом модерна, что отчетливо проявляется в нормах, ценностях, моделях поведения и образе жизни в наименее успешных, образованных и доходных стратах общества: «Значительная часть выпавших из общинно-государственной системы индивидов не связывается рыночной и гражданской связью, а превращается в “перекати-поле“, оставаясь по сути элементами старой распределительной (но уже не жестко регламентированной, а хаотизированной) системы». Заметим, что следование традиционалистским стратегиям жизненного поведения человека, обращение к опыту прошлого как источнику для решения сегодняшних частных и социальных проблем происходит в моменты резкого ускорения социокультурной динамики, проявляясь в спонтанных архаических по своей генеалогии адаптационных реакциях личности.

Для значительной части российского общества продолжает оставаться традиционным восприятие необходимой и излишней меры труда и потребления, представление о мере естественных человеческих потребностей. В традиционном обществе человек работал для удовлетворения первичных, ограниченных потребностей, не проявляя, как правило, склонности к производству и потреблению сверх этой минимально необходимой нормы, перманентное расширение потребностей, использование в повседневной жизни различных, в том числе технических, новшеств могло восприниматься как патология, свойственная узкому кругу аристократии. Характерен взгляд крестьянина на труд как единственно справедливый источник собственности, признание принадлежности права на землю крестьянской общине, приоритет общинного блага и признание общей семейной собственности.

Известный русский писатель, экономист, теоретик кооперативных форм развития народного хозяйства А.В. Чаянов писал о том, что «огромная область народного хозяйства в виде сельскохозяйственного производства построена в большей своей части не на капиталистических началах, а на началах трудового семейного хозяйства, которому свойственны иные мотивы хозяйственной деятельности и даже иное понимание выгодности»..[10]

Выгодность - это прежде всего все то, что способствует элементарному биологическому и социокультурному воспроизводству патриархальной семьи, бесчисленной смене поколений людей, ее темпоральной трансляции в вечности. Докапиталистическая (натуральная) форма ведения семейного хозяйства оказалась массово востребованной в постсоветский период.

Так, крестьяне развили в себе виртуозные способности к выживанию, к противостоянию обстоятельствам и вызовам судьбы. Эти способности бесценны именно в экстремальных условиях, когда семейная экономика вынуждена развернуться на самое себя, замкнуться в кругу родственных социально-экономических структур, стремительно нарастить сеть горизонтальных, стихийно-кооперативных связей с родственниками и односельчанами. Эти способности буквально из ничего сотворили сегодня некую самодельную гарантийно-страховую систему, цель которой - физическое и социальное выживание.

Именно такая судьба ожидала значительную часть населения России, обратившуюся в постсоветский период к докапиталистическим технологиям выживания, когда во имя гарантированного сохранения минимума ресурсов, необходимых для простого биологического воспроизводства жизни, отвергаются более рискованные, инновационные модели поведения. В постсоветский период до 70-80% наших соотечественников выбрали модель адаптации к реформам, которая находится за рамками капиталистической рыночной экономики, до предела уменьшив потребляемый пакет товаров и услуг, перейдя к натуральным формам самообеспечения. Семейная экономика этой, к нашему сожалению, подавляющей части российского общества складывалась как экономика выживания, основу которой составили натуральные формы самообеспечения и максимальная экономия на всем.

Именно в этой, социально незащищенной и низкодоходной части российского общества в течение большей части 90-х годов прошлого века происходил процесс горизонтальной сегрегации, означающий сосредоточение женщин в определенных профессиях и сферах деятельности при их относительной выключенности из других сфер.

Так, женщины, как правило, составляют большинство специалистов в образовании, здравоохранении, социальном обеспечении. Они преобладают среди армии офисных клерков, торговых служащих, работников общественного питания и бытового обслуживания, значительная часть женщин трудится на монотонных конвейерных линиях. Именно на такое положение вещей указывают результаты ряда исследований, проведенных и российскими социологами.

Видный специалист по теории организации У. Ханди рекомендует, чтобы при составлении портфеля трудовых усилий и вознаграждения за них должно было быть учтено по меньшей мере пять форм труда, пять составляющих профессиональной жизни.

1. Работа по найму - вам платят деньги за время, проведенное на работе.

2. Работа за гонорары - вам платят за результат.

3. Работа по дому - приготовление пищи, уборка, ремонт, покупки и т.д.

4. Неоплачиваемая работа - добровольный труд.[15]

5. Работа, связанная с обучением, - образование, профессиональная подготовка, учеба.

Следует также учитывать, что львиная доля статистических данных, показывающих ухудшение материального положения женщины и сосредоточенности ее профессиональных усилий в низкодоходных секторах экономики относится к тем примерно 70% наших соотечественников, чье материальное положение либо стагнировало, либо, в той или иной форме, ухудшилось в постсоветский период. В этих социальных стратах и положение мужчины оставляет желать лучшего.

Но есть еще и группа наших более успешных соотечественников, группа, которая в состоянии дать своим детям хорошее образование, востребованную и хорошо оплачиваемую на отечественном/мировом рынке труда профессию. Иными словами, эта часть общества может вкладывать необходимые материальные средства в биологическое и социокультурное воспроизводство новых поколений. Но если много вложено, то можно и ожидать адекватную отдачу, и отдача эта заключается в том, что радикально повышается качество этой части российского социума. Индивид становится личностью, следуя по пути, по которому уже прошли общества наиболее развитых стран Европы и Северной Америки. Там, где женщина в массовом порядке может добиться успешной профессиональной карьеры, достигнув должного уровня материальной независимости, она часто просто не спешит вступать в брак.

За сравнительно короткий исторический отрезок времени женщина вышла за рамки своей традиционной ролевой семейной функции, начав работать вне дома, получая образование, профессиональную квалификацию, активно пополняя не только ряды наемных работников, но и создавая собственные предприятия, главным образом в сфере услуг. Для современной женщины как в России, особенно в выигравшей от постсоветских реформ части общества, преимущественно сконцентрированной в российских мегаполисах - Москве и Петербурге, так и в «старой Европе», труд является не вынужденной необходимостью, а ценностью, причем едва ли не основной. Так, согласно опросу, проводившемуся в январе 1985 г. среди француженок, «53% их них заявили, что женщина чувствует себя счастливее, если она работает, и только 12% предпочитали не работать. Девочки-подростки, наблюдая за работающими матерями, говорят о том, что “труд украшает женщину“; “работающая женщина привлекательна, полна жизни“; “лишить женщину работы - значит превратить ее в подобие полумертвого автомата“».

В самые последние годы в России произошло некоторое сокращение разрыва доходов мужчин и женщин, объясняемое большей социокультурной адаптивностью, гибкостью моделей поведения, которое во все большей степени демонстрируют представительницы «слабого пола» России. И здесь лидируют стремление к получению образования, востребованного на современном российском рынке труда, профессиональная переподготовка. Согласно социологическим исследованиям, в рамках которых рассматривался феномен повышенной социальной адаптивности российских женщин, вступление в новый рынок труда сопряжено с освобождением от все новых и новых форм отношений в семье, с соседями, с коллегами по профессии, а также от привязанности к региональной культуре и ландшафту… они ведут к высвобождению индивида из социальных классовых связей и устоявшихся отношений между мужчинами и женщинами. Если несколько абстрагироваться от российской социокультурной эмпирики по низкодоходным группам населения, которая в избытке была представлена в течение пореформенного периода, а рассматривать освобождение женщины, достижение участниками семейных отношений эгалитарных позиций как длительный исторический макропроцесс, то вырисовывается следующая картина. Впервые перед массой женщин открылся широкий выбор возможностей, появилась альтернатива бесплатному домашнему труду, которая позволила изменить складывавшиеся веками жизненные стереотипы.

Женщина становится все более независима от мужчины материально, занимая высокие позиции в социальной и профессиональной иерархии. Это путь к большей свободе от представителей противоположного пола, ведь именно на материальной зависимости и на внеэкономическом принуждении к труду держалась патриархальная семья, с ее коллективизмом и жертвенностью женщины, ограниченной пространством «церкви, детей и кухни». Освобождение от абсолютного диктата этих символических, социобилогических и профессионально специализированных пространств становится великим шагом на пути к обретению личной свободы, формированию независимой, гедонистической личности «конца истории».

Еще один важный аспект рассматриваемой нами проблематики трансформации семейных отношений в контексте все большей автономизации человека в отношении природного и социального окружения. Прежде всего, для того чтобы в условиях современного общества добиться политического, экономического и социального равенства, женщина должна в полной мере руководствоваться принципом репродуктивной свободы.

Равенство для женщин означает помимо всего прочего обретение влиятельных позиций во всех сферах общественной жизни. Поскольку процесс воспитания детей требует много времени и энергии, чем в большей степени женщина вовлечена в этот процесс, тем труднее для нее получить хорошее образование и добиться успеха в карьере. Социальные традиции не способствуют тому, чтобы мужчина активно участвовал в процессе воспитания детей, и неудивительно, что основной груз в этом деле ложится на плечи женщины.

Сегодня в ареле западной цивилизации женщина преимущественно свободно принимает решение о том, иметь или не иметь детей и если иметь, то когда и в каком колличестве.

Теперь обратимся к истории и современному состоянию данного вопроса. Распространены утверждения о том, что сокращение детности и, как следствие, сокращение населения России происходило лишь начиная с 90-х годов ХХ века. Это утверждение мифологично. В течение ХХ века, отличающегося радикальным ускорением социокультурной динамики, произошло резкое снижение рождаемости, прежде всего у народов, исторически придерживавшихся различных направлений христианства. Одной из причин распространения демографической революции в России стало ускоренное заимствование западноевропейской модели семьи.

Первые признаки снижения рождаемости в России появились к началу XX века, но они были едва заметны. Революция, Первая мировая и Гражданская войны значительно понизили уровень рождаемости, но уже к середине 20-х годов ХХ века она практически вышла на уровень, характерный для Российской империи до начала Первой мировой войны. Строго говоря, только коллективизация смогла окончательно разрушить массовую крестьянскую патриархальную семью, как, впрочем, и уничтожить крестьянство центральных областей России. В результате большевикам понадобилось всего несколько десятилетий, чтобы совершить демографическую и санитарно-гигиеническую революцию, пройдя путь, который на Западе занял куда большее время.

После окончания Второй мировой войны процесс сокращения рождаемости в славянской части бывшего СССР происходил сопоставимыми темпами с Западной Европой, с ее динамичной экономикой, высоким уровнем жизни, медицинского обслуживания и образования, значительно опережая мусульманские регионы страны и наших ближних и дальних восточных и южных соседей. Депопуляционные тенденции в России стали особенно наглядны начиная с 60-х годов ХХ века.

К концу 50-х - началу 60-х годов прошлого века Россия и другие европейские республики СССР по уровню рождаемости практически не отличались от стран западного мира. В Советском Союзе средняя величина семьи колебалась от трех человек в прибалтийских республиках (Латвии и Эстонии) до 7-9 среди сельского населения Туркменистана и Таджикистана. В распределении семей по величине выделялись три региона: с преобладанием малых семей - Прибалтийские страны, Украина и большая часть России; с преобладанием средних семей включает Белоруссию, Грузию, Молдавию; с преобладанием больших семей включает страны Средней Азии, Армению, Азербайджан.

Именно тогда тенденции отрицательного естественного прироста населения стали нормой сначала для российского села, прежде всего в Центральной России, в Нечерноземье, и постепенно распространились и на города центральной части страны. Несмотря на то, что в селе дольше сохранялись патриархальная семья и диктуемые ей нормы детности, село в массовом порядке подпитывало населением российские города, само постепенно приходя в полное запустение.