Проблема исследования взаимосвязи индивидуальной и коллективной идентичности субъекта

Размещено на http://www.allbest.ru/

Проблема исследования взаимосвязи индивидуальной и коллективной идентичности субъекта

В.И. Палагута

This is a comparative analysis of subjective and collective identities considered via procedural approach. The fact is that the processes of subject's self-identification and collective identification cannot be ultimately reduced to some finished identities. Individual process of self-identification does not contain any pre-prepared content that subject could know before the very process of self-identification, as well as professional, religious, national , civic identity does not precede the subject's collective identification. The purpose of this article is restricted to the two interrelated issues: how is subjective identity being formed (for example, one of its varieties - performative one), and what is its impact on subject's collective identity, what are the similarities and differences with it? We adhere to the methodological postulate, according to which the breakaway of subjective identity study from its collective counterpart is fraught with rough distortions and inaccuracies in the study. Since in the strict sense the concept and context of the formation of any social identity belongs only to a social subject and it remains just a fiction without his active participation, because the subject is always included in these or other groups . It is shown that the very identity as well as subjective or collective one cannot be considered apart from the processes or mechanisms of its formation. In other words, identities lose their credibility without the joint consideration of their formation process, being reified entities separated from its life-giving source.

Comparative analysis of subject's "external" and self- identification shows their essential distinction. The identifier and the identifying, i.e. the subject as an instance which "holds" the identification and the initial framework for the identification are coincide in the process of self-identification. In other words, the identifier itself correlates with a particular signifying inside the speech, i.e. finds the identifying for itself by discourse. For example, there are statements that include any direct or indirect reference to the speaking subject. This coincidence or identifier and identifying combination constitutes a fundamental difference between self-identity and all other forms of identification. Thus, the identifying exists independently from the identifier and the process of identification in the case of a simple or purely external identification. So it exists "before" and "outside" of identification; the act of identification is purely external procedure towards the "identifying", the subject as a being does not exist beyond its ability of selfidentification. In other words, the subject itself is being made retroactively, through the act or self- nomination or self-signification. Therefore, subject's self-nomination is always slightly prior to any knowing, to any reflexive definition of the "I" as a mental action made by the subject.

It is quite obvious that the proper names and related acts of self-nomination constitute their own subjective totality capable of independent, autonomous existence, independent of the external objective temporary impacts and determine the subjective horizon of the proper name temporality assigned by the subject in the act of naming. In this act the past, present and future coexist, turning , each time in their own way - from the future into the past, from the future into the present, from the past, "hopping" through the present, into the future. Therefore the (self)naming acts are the much-needed temporal framework that defines the process of selfidentification of the subject. On this basis, it appears that the act of self-identification, as opposed to the act of "external" identification, corresponds to the type of statements that are usually called "performative sentences" or performatives after J. Austin's language analytical philosophy studies. Performative self-identification is an act of self-reference. In addition to sit there are also other self-identifications of the subject, such as the narrative and descriptive, spatial and somatic, micro-somatic. Identification of the self and of others is always inherent in the whole structure of the social life of the subject, while the "ready", a priori existing identities don't give such an unequivocal answer.

The concept of subjective identity implies the existence of the same subject as the real mentally - biophysical existing integrity, whereas the collective identity is considered as the "internal" system of what is collective itself, it is important who and why unites into a group. Therefore, a group of relevant subjects should be primarily determined in the study of collective identity. In transition from the subjective to the collective identity the semantic shift in the understanding of the concept of "identity" is obvious. Thus, mental and psychic procedural identity of the subject (which equally refers to the all types of subjective identity) is transformed here into a collective unity of many with its direct carrier or signifier. Thus, the collective identity acquires some different status. While maintaining the procedural character the mechanisms of collective identification are based on the allocation "of the own group", "the own culture", "the own nation", i.e. of some meaningful referent in social fields of collective identity. The subject (in collective identification) is usually guided by the following markers of the social situations: by the most emotional and sense-value relevance of the group (those who can be called "we" or "our"); by the recognizing the common traits and qualities with the group; by the capability of group support providing, protection and working conditions for its fulfillment. The collective identification can occur for various reasons, but the center of all of its models is the value-meaning vector. However, there is a fundamental similarity between the two identification processes. Only subjects, not groups can construct identities in the identification process. Specificity of the collective identity lies in its organic connection with the meaning constitution in the process of actors' joint collective action. In other words, the defining meaning of the concept of "collective identity" is that it allows us to move from the idea of collective action subject and of activity in general to the processes by which a particular group of subjects becomes a collective. Therefore, the same procedures are applied for collective identity study as for the subjective identification consideration.

If follow the reconstructive type of arguing, we should note that the collective subjects is the unsustainable population which reality and identity largely depend on identifications from the side of the subjects forming one or the other group. Subjects can be particles of different groups; they can enter them in and go out of them at any time. There is no real "collective body." It's a kind of a metaphorical representation of social reality, a purely imaginary value, a social construction. It is assumed that the subjects know the cultural features of their community, at least to the extent that it allows them to rely on those features and have a certain concept of this community. This sacred and profound filing of belonging is considered their collective identity. The collective identity is the most important connection between people in the social and cultural perspective.

Thus, collective identities are situational and procedural produced constructs that represent nothing but a community, which should be specifically manifested every time in the practical relations of the subjects to themselves and to the world. The collective identities in idea express the achievement of a definite consensus between the subjects. It is not necessary to assume only exceptionally conscious, rational nature of such agreements. We should talk rather about the implicitly assumed knowledge that cements and directs the thoughts, feelings and actions of group members. Collective identities are communicative constructs, discoursive events that are very important to interpret correctly empirically, identifying the universal horizons that are hidden behind them. If the interpretation is incorrect, there is a risk of manipulation with the groups and ignoring the differences between the subjects, that leads to a violent imposition of imaginary homogeneity and to silencing differences.

Нынешние социально-политические события ставят перед украинским обществом острейшие социально-политические и социально-экономические проблемы, требующие взвешенных, стратегических решений. В частности, актуальна как никогда проблема построения унитарного государства, предполагающая постепенную украинизацию населения с целью создания относительно однородного национального состава общества, а в перспективе создания единой украинской нации, с одним национальным языком, единой культурой, единой историей. Современные «группы влияния» украинского общества - политические партии, масс-медиа, аналитические центры и институты, финансируемые состоятельными политиками и олигархами, фактически игнорируют современную украинскую социально-гуманитарную науку, «задвинув» её на «задворки» общественного сознания. Искажается до неузнаваемости суть многих злободневных проблем, и предлагаются скоропалительные, а порой, глубоко ошибочные и трагические для судеб современного украинского общества решения по целому ряду животрепещущих социально-гуманитарных проблем.

В социально-гуманитарных исследованиях рассматриваются множество коллекти-вных или групповых идентичностей - профессиональная идентичность, конфессиональ-ная, национальная, культурная, гражданская и ряд других [1],[2],[3],[4]. Одной из самых актуальных проблем является проблема изучения такой разновидности коллективной идентичности как национальная идентичность украинских граждан и её корреляции со своей этнической основой. Проблема выявляется гораздо сложнее, чем представлялась на первый взгляд. Более того, практически невозможно объективно исследовать коллектив-ную идентичность, не разобравшись в вопросе, что представляет собой индивидуальная или субъективная идентичность, как она структурируется и соотносится с коллективной или групповой идентичностью. Речь здесь идёт как о проблеме изучения коллективной идентичности, так и об индивидуальной идентичности и их многочисленных корреляций, их сложности, многомерности и многозначности, многократно усложняющихся при обращении к изучению реальных процессов множественных самоидентификаций субъекта и его коллективных идентификаций с той или иной социальной группой. Возникает множество фиктивных, мнимых, «фантомных» коллективных идентичностей, навязанных извне субъекту вышеупомянутыми группами влияния. самоидентификация коллективный национальный

Иначе говоря, процессы самоидентификации и коллективной идентификации субъекта не сводятся, в конечном счете, к готовым идентичностям. Как пишет известный современный американский социальный мыслитель Р. Брубейкер: «На понятие «идентичность» взваливается огромная аналитическая работа - по большей части нужная и важная. Однако оно мало пригодно для выполнения этой работы из-за чрезмерной неясности, расщеплённости противоречивыми смыслами и обремененности овеществляющими коннотациями. <> уточнение, что идентичность является множественной, текучей, постоянно переопределяемой и т.д., - не решает проблемы» [5, с.123]. Индивидуальный процесс самоидентификации не содержит каких-либо предуготованных содержаний, известных субъекту до процесса самоидентификации, равно как профессиональная, конфессиональная, национальная, гражданская идентичности не предшествуют коллективной идентификации субъекта. Дело в том, что в процессуальности субъективной самоидентификации и коллективной идентификации нет привычного естественнонаучного соотношения результата и процесса, корреляции конечного продукта и совокупности средств, равно как нет механического переноса характеристик группы на процесс коллективной идентификации субъекта, равно как и нет формального приобщения или «согласия» субъекта с идентичностью коллектива.

Здесь возникает ряд принципиальных вопросов, без изучения которых нельзя дать взвешенных и аргументированных ответов, и тем более совершать продуманные и стратегически обоснованные действия в области политики идентичности. Может ли концепт индивидуальной идентичности быть перенесен на изучение коллективной идентичности? Как он соотносится с реальной идентичностью субъекта и каковы механизмы её формирования? Могут ли коллективы формировать, сохранять, усиливать и переформатировать идентичности, аналогично субъективной самоидентичности? В чем вообще смысл и предназначение коллективной идентичности? Безусловно, всестороннее рассмотрение всех этих вопросов выходит далеко за тематику данной статьи.

Задача данной статьи ограничивается рассмотрением следующих двух взаимосвя-занных вопросов, - как формируется субъективная идентичность (одна из её разновидно-стей - перформативная), и каково её влияние, сходство и различие с коллективной иден-тичностью субъекта? Мы придерживаемся того методологического постулата, согласно которому отрыв исследования субъективной идентичности от её коллективного аналога чреват грубыми искажениями и неточностями в исследовании, потому что в строгом смысле понятие и контекст формирования любой идентичности принадлежит только со-циальному субъекту, без его активного соучастия это фикция. Поэтому субъект всегда включен в те или иные сообщества, или коллективы. Более того, саму идентичность как субъективную, так и коллективную невозможно рассматривать обособленно от процессов или механизмов её формирования. Иначе говоря, без совместного рассмотрения процессу- альности их формирования идентичности утрачивают достоверность и представляют собой реифицированные сущности, оторванные от своего животворящего источника.

В самом деле, как формируются самоидентичности субъекта и можем ли мы про-цесс самоидентификации субъекта однозначным образом перенести на коллективный процесс идентификации субъекта к какой - либо общности, скажем к этносу? Так, если рассматривать процессуальность самоидентификации сквозь призму аналитических про-цедур, то необходимо выделить ряд ключевых принципов этих процедур. Так, при её анализе следует руководствоваться существенным различием процессов чисто «внешней» идентификации субъекта и процесса самоидентификации самого субъекта.

Иначе говоря, специфика процесса самоидентификации не сводится к простой процедуре идентификации. Поэтому проведём сравнительный анализ идентификации и самоидентификации как процессов, установив их практико-аналитическое содержание. Так, идентификация подразумевает чисто внешнее сравнение и установление характеристик субъекта на основании процедуры отнесения к уже готовому образцу из определенного ряда готовых идентичностей, являющейся базой для сравнения, выбора и отнесения субъекта к тому или сравнительному образцу. А самоидентификация, напротив, предполагает процесс сравнения субъекта с воображаемым или возможным, т.е. с неустановленным заранее образцом, ориентированным на постоянное изменение во времени.

Так, любая идентификация (в том числе и самоидентификация), взятая как процесс, представляет собой акт по установлению идентичности или тождества между двумя или более инстанциями. Идентификация субъекта как процесс подразумевает существование как минимум трёх инстанций: той, которая устанавливает идентичность (субъект, проводящий идентификацию); той, чья идентичность устанавливается (тот субъект, который подлежит отождествлению); и, наконец, той, на предмет идентичности с которой рассматривается вторая инстанция ( база идентификации) . Данные инстанции могут быть условно обозначены как идентификатор, идентифицируемое и идентифицирующее соответственно. Так как на момент начала процедуры идентификации идентичность между идентифицируемым и идентифицирующим еще не установлена (в противном случае необходимость в самой идентификации отпадает), то идентифицируемое предстаёт перед идентификатором как непосредственное «нечто» или «некто», подлежащее установлению только через процедуру идентификации. Более того, сам идентификатор на момент начала идентификации не знает, можно ли отождествить идентифицирующее и идентифицируемое, соответствует ли идентифицируемый субъект (рассматриваемый нами как объект) тому, что подразумевается, или нет.

Данную процедуру отождествления идентичности двух инстанций можно чисто формально выразить в виде вопроса: «То же ли это самое искомое А (идентифицируемое) что и В (идентифицирующее, т.е. эталон, образец), или нечто другое?». Из сформулиро-ванного таким образом вопроса следует, что третья инстанция в нашем мысленном разде-лении рассматриваемого процесса идентификации всегда является чем-то или кем-то уже установленным или определенным (определенное В) и, что является ее наиважнейшей ха-рактеристикой, ей присвоено имя, т.е. она уже изначально является поименованной. Соо-тветственно, идентифицирующее всегда функционирует в процессе идентификации в ка-честве того или иного имени, или, говоря более обобщенно, речевого означающего. Про-блема идентификации, таким образом, сводится к возможности употребления по отноше-ния к идентифицируемому, т.е. тому, что еще предстоит означить, того или иного имени.

Из вышесказанного следует, что идентификация подразумевает в качестве условия своей возможности акт именования или номинацию. Идентификатор всегда уже имеет в своём распоряжении некое имя или некое множество имён - его задача состоит в том, чтобы соотнести идентифицируемое с тем или иным именем через высказывание «Это есть А», подразумевающим «Это называется А». Таким образом, идентификатор всегда предстаёт в качестве «глашатая» социального, в качестве представителя языкового сообщества, в рамках которого осуществляется акт высказывания «Это называется А». Поэтому, любая идентификация возможна только в речи (дискурсе) и только посредством речи (дискурса). Здесь важно отметить, что как идентификация, так и самоидентификация, хотя и характеризуются нами как процессы, осуществляются из собственного времени субъек- та-в-мире, которое есть длящееся настоящее время. Об этом времени писал М. Фуко: «Образ времени как уникальной и единой гомогенной линии, направленной из прошлого в будущее, сменяется множеством расходящихся темпоральных режимов прерывного времени «мутаций», «трансформаций», «серий событий» и «процессов». Главной временной категорией, чтобы не сказать единственным содержанием времени «мутаций» и «трансформаций», не имеющих ни начала в прошлом, ни конца в будущем становится настоящее» [6, с.309-310].

Немаловажным моментом здесь является указание на принципиальное различие между процессами идентификации и самоидентификации, что будет способствовать выявлению специфики процесса самоидентификации. В самом деле, самоидентификация представляет собой процесс, в котором идентификатор и идентифицирующее, т.е. субъект как инстанция, которая «проводит» идентификацию, и исходная база для проведения идентификации совпадают. Иными словами, в процессе самоидентификации идентификатор сам себя соотносит с тем или иным означающим внутри речи или дискурса, т.е. дискурсивно находит для себя идентифицируемое. В качестве примера можно привести такие высказывания как «Это - Я», «Я думаю, что...», «Я так решил...», «Меня зовут...», «Мною была сделана.», а также все те высказывания, в которые включена любая, прямая или косвенная, отсылка к говорящему субъекту.

Данное совпадение или совмещение идентификатора и идентифицирующего кон-ституирует принципиальное различие между самоидентификацией и всеми другими фор-мами идентификации. Так, если в случае простой или чисто внешней идентификации, идентифицируемое существует независимо от идентификатора и самого процесса иденти-фикации. То есть оно существует «до» и «вне» идентификации; акт идентификации является чисто внешней по отношению к «идентифицируемому» процедурой, то субъект как сущее не существует вне способности самоидентификации. Это значит, что в рамках конструкции высказывания «Это есть Я», инстанция «Это», стоящая «до» «Я», является субъектом в формально-апофатическом смысле, и парадоксальным образом существует как «эффект» следующего за ним «Я», т.е. данная инстанция складывается в последействии (термин 3. Фрейда [7, с.342-346]).

Иначе говоря, субъект как таковой оформляется задним числом, через акт самои- менования или самоозначивания. Поэтому, самоименование субъекта всегда несколько опережает, предшествует всякому осознанию, всякому рефлексивному определению субъектом своего «Я» как мысленного действия. Но это значит, что онтологическая ин-станция субъекта устанавливается задним числом, через процедуру самоименования, т.е. субъект начинает существовать как сущее только посредством речевого самоудостовере- ния. Разъясняя специфику акта именования как непременного условия конституирования онтологической инстанции субъекта, Ж. Лакан пишет: «Имя - это время объекта. Имено-вание есть заключение договора, по которому два субъекта одновременно соглашаются признать один и тот же объект. Пока субъект не наречет имена <> хотя бы главным видам, пока субъекты в этом акте признания не достигнут согласия, ни о каком мире, даже чувст-венно, который продержался бы дольше мгновения, не может идти и речи» [8, с.243].

Совершенно очевидно, что имена собственные и связанные с ними акты самои- менования в процессе самоидентификации конституируют свою собственную субъективную тотальность, способную к самостоятельному, автономному существованию, независимую от внешних объективных временных воздействий, и обуславливают субъективный горизонт темпоральности собственного имени, присвоенного субъектом в акте именования. В этом акте одновременно сосуществуют прошлое, настоящее и будущее, разворачиваясь, каждый раз по-своему - из будущего в прошлое, из будущего в настоящее, из прошлого, «перескакивая» через настоящее, в будущее. Поэтому акты (само)именования и являются той столь необходимой темпоральной основой, которая определяет процесс самоидентификации субъекта.

Несколько с иной, сугубо онтологической позиции (само)именования как условия самоидентификации рассмотрел проблему Дж. Агамбен, связав ее с навязываемой субъектом извне идентичностью. Так, рассматривая субъект через понятие «любое лицо», он пишет: «Лицо - это любое лицо, в котором то, что принадлежит природе общего, и то, что является особенным, в принципе неразличимо, абсолютно без-различно» [9, с.24]. Тем не менее, «любое не означает «нечто высвобожденное от власти языка, нечто неименуемое, которое, принадлежа простой омонимии, существуя лишь как чистое быть-сказанным, в силу самого обстоятельства как раз и оказывается неименуемым; оно - бытие-в-языке некоего не-лингвистического» [9, с.70]. Но самое парадоксальное здесь то, что именование «некоего нелингвистического» субъективного как любого лица здесь осуществляется то- лько через онтологический акт самоименования: «То, что здесь остается без имени, - это как раз названное бытие, само имя; освобожденным от власти языка здесь оказывается только бытие-в-языке» [9, с.70]. В конце концов, только через онтологический акт самоименования субъект способен освободиться от власти любой внешне навязанной идентичности: «Единичное как любое единичное, стремящееся присвоить себе саму принадлежность, собственное бытие в языке и потому отвергающее любую идентичность» [9, с.80]. Поэтому, подобного типа самоидентификация всегда происходит в самоименовании и подразумевает, только на первый взгляд, парадоксальную темпорализацию: субъект всегда обнаруживает и осмысливает себя в качестве «уже-бывшего».

Об этом ретроверсивном или ретроактивном эффекте самоидентификации было уже давно известно, в частности о нем говорил ещё Б. Паскаль в «Мыслях»: «Почему я здесь, а не там, ибо нет причины мне быть здесь, а не там, нет причины быть сейчас, а не потом или прежде» [10, с.151], и у Шеллинга в «Философских исследованиях о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах» [11, с.86-158]. Именно на этом делал акцент Ж. Лакан, когда указывал на присутствие в каждой самоидентификации ретровер- сивного эффекта, «в силу которого субъект на каждом этапе становится тем, чем уже был заранее, а заявить о себе может лишь в глагольном времени, именуемом «предшествующее будущее» - как о чём-то таком, что существует лишь как прошлое с точки зрения будущего» [12, с.162].

Но только сейчас данный эффект становится предметом специальных исследований, прежде всего, в философской антропологии и в современном теоретическом психоанализе. Разъясняя этот мнимый парадокс, один из крупнейших представителей современного теоретического психоанализа С. Жижек пишет: «Лакан отмечал, что здесь имеет место «ретроверсивный эффект» с присущей ему трансферентной иллюзией, в силу которой субъект на каждом этапе становится тем, «чем он всегда уже был», - ретроактивный эффект состоит в том, что нечто воспринимается как существовавшее изначально» [13, с.110].

Вместе с тем, ещё у Р. Декарта была отмечена эта парадоксальная связь бытия субъекта с идентифицирующим высказыванием и соответствующая ей темпоральность самообнаружения. В своих «Метафизических размышлениях» Р. Декарт пишет: «Итак, хорошенько подумав и старательно взвесив всё, надо придти к заключению и признать достоверным, что положение «я есмь, я существую», неизбежно истинно каждый раз, как я его произношу, или постигаю умом» [14, с.342]. Здесь Р. Декарт показывает, что «ис-тинность» высказывания «Я есть» зависит от факта его высказывания, что в принципе по-мещает его за пределы оппозиции истина/ложь или истина/заблуждение. Бытие Я зависит от манифестации этого бытия в речевом высказывании, а это значит, что манифестация этого бытия не является манифестацией чего-то, что существует «до» неё. Манифестируемая сущность складывается (конституируется) только через саму манифестацию.

Разбирая аутентичный французский текст «Метафизических размышлений» российский психоаналитик С. Зимовец добавляет еще одну существенную фразу Р. Декарта, которая говорит о том, что французский философ прекрасно осознавал, что без непрерывной речевой манифестации/артикуляции, предшествующей порождению «Я» в мысли как таковой, самость или «Я» не в состоянии бесконечно существовать: «Я мыслю, следо-вательно, существую неизбежно является истинным всякий раз, когда я это произношу или порождаю в уме. <> Это определенно так, но сколько времени?», - задает себе риторический вопрос Р. Декарт [15, с.9]. Этот феномен речевой манифестации «Я» подтверждали картезианские штудии белорусского учёного В. Фурса, показавшего, что у Р. Декарта «мыслящее «Я» не может быть самостоятельным отправным пунктом позитивного фило-софствования уже в силу собственной эфемерности. <> Мыслящее «Я» само по себе - мгновенная вспышка, тут же гаснущая. Попробуйте успеть о чем-то пофилософствовать! Для образования «Я» заново нужно опять и опять запускать машину сомнения» [16]. Вот эта метафорическая «машина сомнения» и проявляет себя только в высказывании, т.е. через «живые» акты высказывания.

Исходя из вышеизложенного, представляется, что акт самоидентификации, в отличие от акта идентификации, соответствует тому типу высказываний, которые после иссле-дований аналитической философии языка Дж. Остина принято именовать «перформатив-ными предложениями» или перформативами, которые он впервые изучал в своей работе «Как производить действия при помощи слов» [17]. Дж. Остин употребляет термин «пер-форматив» (от английского глагола «perform» - представлять, осуществлять, исполнять, инсценировать) в сочетании с существительным «действие» - (action) по отношению к высказываниям, удовлетворяющим двум основным условиям: «А. они ничего не «описывают» и ни о чём не «сообщают», ничего не констатируют, не являются «истинными или ложными»; а также В. употребление этих предложений является частью поступков или действий, которые в обычных случаях не описываются как говорение о чём- либо» [17, с.18]. При этом Дж. Остин уточняет: «В данном случае неверно думать, что имеет место простое произнесение слов» [17, с.19].

Самоидентифицирущее высказывание полностью удовлетворяет этим критериям. Во-первых, оно никогда не является констатирующим высказыванием, в том смысле, в каком констатирующим являются высказывания о существовании или положении того или иного субъекта. И, во-вторых, субъект этого высказывания производится самим высказыванием в длящемся настоящем времени. Э. Бенвенист «стягивает» оба аспекта са- моидентифицирующего высказывания в одной ёмкой формулировке: «Перформативное высказывание является таковым не потому, что оно может изменить положение какого-то индивида, а потому, что оно само по себе есть действие. Высказывание есть действие; тот, кто его осуществляет, совершает действие, произнося его» [18, с.308-309].

Данный тип самоидентификации можно поименовать перформативной самоиден-тификация. Подобная самоидентификация конституирует и постоянно артикулирует он-тологическое измерение субъективности. Иначе говоря, категория «субъект» носит онто-логический характер в том случае, если субъект понимается как сущее, способ бытия ко-торого заключается в речевом или дискурсивном акте самоидентификации. Исходя из этого, можно сказать, что без акта высказывания или говорения как осуществления самои-дентификации существование субъекта предельно несубстанционально, т.е. лишено какого-либо изначального «позитивного» содержания, и только в высказывании субъект обретает себя.

В ходе исследования процесса самоидентификации нами был обнаружен тот не-преложный факт, что изучение данного процесса не было бы полным, если его не дополнить рассмотрением сопутствующих самоидентификации процессов. Так, в процессе са-моидентификации мы учитываем не только все отсылки к говорящему субъекту, которые определяют и структурируют его позицию в социальном измерении бытия. Сюда же необ-ходимо отнести и обращение другого или других к говорящему или первому лицу как ре-акцию на занятие и обозначение им своего места как «место-имения». В таких случаях другой или другие либо соглашаются с его занятием и позиционированием места как только своего места, либо начисто его отрицают и определяют ему другую позицию или место-имение, либо пытаются корректировать его позицию, либо, в крайнем случае, стремятся лишить его всякого места, и таким образом лишить его собственного имени, что, в конечном счете, аннигилирует субъекта, превратив его в безымянное ничто, на которое и ориентируются, как правило, всевозможные группы влияния, «подсовывая» субъекту для идентификации мнимые, «фантомные» идентичности.

Во всех вышеперечисленных случаях, за исключением случая полнейшего принятия другим или другими позиции говорящего, т.е. занятым субъектом определённым по-ложением, происходит процесс, который мы называем процессом обратной самоиденти-фикации - деидентификации субъекта, осуществляемого другим или другими. Необходимо здесь сказать, что форм и типов речевых высказываний, указывающих на процесс деи-дентификации превеликое множество, они существуют как в прямом, непосредственном виде, так и в опосредованном. Причем, опосредованные, завуалированные формы имеют подчас множественный характер и сложно разветвленную структуру своих косвенных ре-ализаций и определяют социальную позицию субъектов в социальной реальности каждый раз специфическим образом.

Есть еще один процесс или акт, произвольный от самоидентификации, проявляю-щийся в том, что у субъекта всегда есть возможность возвращения своей позиции, т.е. и места и имени в повторном акте самоидентификации, чтобы снова стать для себя сущест-вующим, т.е. «онтологизировать» себя, как и в исходном процессе самоидентификации. Такой процесс самоидентификации мы называем реидентификацией, но он дается субъекту гораздо сложнее, чем обычный акт самоидентификации, ибо он предполагает его осу-ществление в социальном измерении, и связан с занятием новой или возвращением прежней социальной позиции, и который, как правило, осуществляется в противоборстве с другим или другими.

Социальная позиция определяет социокультурный контекст субъективности, который позволяет «встраиваться» субъекту в функционирование той или иной социальной системы, и наделять его познавательными, деятельностными, психологическими, юридическими и другими когнитивными характеристиками. Это обстоятельство даёт возможность исследователям в той или иной мере изучать индивидуальный процесс самоидентификации и вполне определенно говорить об индивидуальной, самостоятельной и автономной идентичности. Индивидуальная идентичность сама рассматривается различного рода категориями социально-гуманитарного познания - социальными, культурологическими, лингвистическими, социологическими, психологическими, юридическими понятиями, вторичными и производными от самой индивидуальной самоидентификации.

Вместе с тем, понятие субъективной идентификация, являясь процессуальным тер-мином, произведенным от глагола идентифицировать, лишено реифицирующих коннотаций понятия идентичности. Тем самым, мы конкретизируем субъектов, которые совершают деятельность (само)идентификации, причем без изначального предположения, что такая деятельность неизбежно будет иметь результатом «внутреннюю» тождественность или идентичность, результат или продукт этой деятельности не обязательно будет наделён определёнными позитивными, содержательными характеристиками. Перформативная са-моидентификация, рассматриваемая нами, представляет собой акт самореференции. Помимо неё существуют ряд и других самоидентификаций субъекта - нарративноописательная, пространственно - соматическая, микротелесная и другие. К тому же, идентификация и самого себя, и других - внутренне присуща всему строю социальной жизни субъекта, а «готовые», априорно существующие идентичности - однозначного ответа не даёт.

Примечательно, что по аналогии с субъективной идентичностью, к которой приходит индивид в процессе самоидентификации, можно рассматривать и коллективную идентичность. Она осуществляется также в процессе взаимодействия субъектов в коллективе как «биофизическом единстве» или «коллективном теле». Есть ещё одно принципиальное сходство между этими двумя идентификационными процессами. В полном смысле слова идентичности могут конструировать в идентификационном процессе только субъекты, но никак не группы. Специфика коллективной идентичности заключается в её органической связи с конституированием смысла в процессе совместного коллективного действия субъектов. Иными словами, определяющее значение концепта «коллективная идентичность» состоит в том, что он позволяет перейти от идеи коллективного субъекта действия и деятельности в целом к процессам, благодаря которым определенная группа субъектов становится коллективом. Поэтому, к изучению коллективной идентичности применима та же процессуальность, что и при рассмотрении субъективной самоидентификации.

Тем не менее, «то, как человек идентифицирует себя - и как он идентифицируется другими, - может чрезвычайно отличаться в зависимости от контекста; самоидентификации и идентификации другими являются в основе своей ситуативными и контекстуальными» [5, с.90].

Вместе с тем, принято ассоциировать коллективную идентичность с какой - либо определённой социальной, гендерной, этнической группой или макрогруппой - нацией, культурой, или даже человечеством. Так, И. Страуб [19, р.69], рекомендует выделять нор-мативный и реконструктивный типы рассуждения о коллективной идентичности. В первом случае речь идет о выражении, прямом или косвенном, общих характеристик, исторической непрерывности и практической согласованности, изначально (примордиально) «связывающих» членов коллектива - зов предков, голос народа и т.д. Необходимо отметить, что если придерживаться сугубо рационального подхода к рассмотрению коллективной идентичности, то у «обществ» или «наций» нет никакой собственной, изначально данной идентичности. «Коллективный субъект» или «народная душа», или «зов предков», или «голос народа» - это маркеры искусственно созданных идентичностей. Рассуждения о них как об изначальных сущностях может вестись только на сугубо идеологическом языке.

Во втором случае описываются социальные практики субъекта, а также его пони-мание самого себя и мира с тем, чтобы достичь описания коллективной идентичности на языке интерпретации, конструирования и реконструкции. В первом случае берётся за сис-тему отчёта гипостазированная характеристика, которая легко подвергается абсолютизации и навязывается внешним образом коллективу. Во втором случае идентичность конс-труируется в процессе существования коллектива, что в большей мере отвечает реальному существованию коллектива.

Более того, если концепт субъективной идентичности подразумевает существование одного и того же субъекта как реально существующей ментально - биофизической це-лостности, то коллективная идентичность представляет собой «внутренний» строй того, что есть коллектив сам по себе, здесь важно кто и почему объединяется в коллектив. Поэтому, при изучении коллективной идентичности должна быть, прежде всего, определена группа соответствующих субъектов. Очевиден в этой связи смысловой сдвиг в понимании концепта «идентичность» при переходе от субъективной к коллективной самоидентификации. Так, ментально - психическая процессуальная идентичность субъекта (что в равной степени относится ко всем типам самоидентификации) трансформируется здесь в коллективное единство многих с его непосредственным субстратом. Тем самым, коллективная идентичность приобретает несколько иной статус.

Тем более, при сохранении процессуального характера, механизмы коллективной идентификации обычно основаны на выделении «своей группы», «своей культуры», «своей нации», т.е. некоего значимого референта коллективной идентичности. При этом субъект, как правило, руководствуется следующими маркерами социальных ситуаций: наибольшей эмоциональной и ценностно - смысловой значимостью группы (тех, кого можно назвать «мы» или «наши»); распознаванием общих с группой черт и качеств; возможностью обеспечения групповой поддержки, защиты и условий для самореализации. Коллективная идентификация может происходить по разным основаниям, но в центре всех ее моделей находится ценностно - смысловой вектор.

Ещё необходимо отметить, что коллективные субъекты, если придерживаться конструктивисткой модели или реконструктивным типом рассуждения представляют собой в значительной мере неустойчивые совокупности, опытная реальность и идентичность которых во многом зависит от идентификаций со стороны субъектов, формирующих тот или иной коллектив. Субъекты могут быть частичками различных коллективов, они, в принципе, могут входить в них и выходить из них в любое время. В этой связи известный исследователь коллективной идентичности Ю. Асманом писал: «Мы рассматриваем ко-ллектив или мы-идентичность как образ самого себя, конструируемый коллективом, об- раз, с которым идентифицируют себя члены коллектива. Коллективная идентичность есть вопрос об идентификации участвующих в коллективе индивидов. Она существует не «сама по себе», а только в той степени, в какой ее признают индивиды. Она является сильной или слабой в той степени, в какой она живет в мышлении и действии членов группы и может мотивировать их мысли и действия» [цит. по: 19, р.70]. Данное представление о ко-ллективной идентичности сходно с концепцией габитуса П. Бурдьё как «приобретенной системе порождающих схем, что делает возможным свободное продуцирование любых мыслей, восприятий и действий, вписанных в границы, свойственные особенным условиям производства данного габитуса и только им» [20]. Это способствует изучению взаимосвязи индивидуальной самоидентификации с коллективной идентификацией, которая «дает возможность внешним силам реализоваться в соответствии со специфической логикой организмов, в которых они инкорпорированы, т.е. устойчивым, систематическим и не ме-ханическим образом» [20]. К тому же, габитусы П. Бурдьё определяют практики различения коллективных идентичностей, являясь своего рода устойчивым механизмом приписывания идентичностям определённых смысловых значений.

Вот почему, коллективная идентичность определяется, прежде всего, знаково - си-мволическим планом представления. Здесь нет никакого реального «коллективного тела». Это своего рода метафорическое представление социальной реальности, сугубо вообра-жаемое качество, социальный конструкт. Предполагается, что субъекты знают культурные особенности своего сообщества, по крайней мере, до той степени, которая позволяет им основывать на них свои представления и иметь определенную концепцию этого сообщества. Это чувство принадлежности и считается их коллективной идентичностью. В социо-культурной перспективе коллективная идентичность представляет собой наиболее сущес-твенную связь между людьми [21]. Иначе говоря, главное, что важно осознать, состоит в том, что обращение к коллективной идентичности актуализирует поиск смысловых горизонтов этого концепта, сама же эта актуализация опосредуется обращением к феноменам культуры. Видимо не случайно, что для обозначения коллективной идентичности часто используется довольно расплывчатый термин «культурная» или даже «социокультурная идентичность». При этом очень часто такая культурная идентичность интерпретируется как изначально данная и непреложная историческая языковая общность людей. В истории размышлений о культуре языковая общность используется в качестве предпосылки, которая приводит к идее исключительно однородной национальной идентичности как культурно-лингвистической идентичности. Люди с общим языком и ценностями обладают в этом смысле естественной, изначальной общностью, которая используется для формирования политических сообществ. В нашу задачу не входит изучение происхождение данного типа представлений о коллективной идентичности. Отметим только, что эти идеи были развиты в Германии в конце 18 в. - в начале 19 в. как реакция на Просвещение и французскую революцию, интерпретировавших коллективную идентичность, исходя из политической ориентации и выбора свободных граждан [22].

Необходимо подчеркнуть, что объединение субъектов в коллективы нередко осу-ществляется «извне», чисто риторически и декларативно, или пренебрегая фактическими данными или их намеренно искажая и фальсифицируя. Совершенно произвольно утверж-даются внутренние и внешние границы, принципы включения и исключения из коллекти-вных сообществ. Широко используемые представления о себе и других - «мы» и «они», «свои» и «чужие» оказываются предельно схематичными и надуманными. Фактически мы имеем здесь наглядные примеры эссенциалистских практик конструирования коллективных идентичностей в действии. Это особенно очевидно в случаях, когда коллективы оказывается большими и необозримыми, например, анонимные группы типа «наций», «титульных наций», «национальных меньшинств» и т.д. При таком подходе к коллективной идентичности имеет место практика гипостазирования коллективного субъекта, при-писывания однородности искусственно и извне объединяемых в коллектив субъектов. По-добного рода нормативный дискурс «коллективной идентичности» и «коллективного еди-нения» фальсифицирует единство, которое может быть полностью оторвано от реальной коммуникации между субъектами, реально составляющими определенную общность. Ко-ллективная идентичность выступает в этом случае скорее как нормативное предписание и утверждение, которое стремится к тем или иным результатам, не опирающимся на согласие, достигаемое посредством истинного коммуникативного единства [19].

Таким образом, коллективные идентичности представляют собой процессуальные и ситуационно производимые конструкты, которые обозначают не что иное, как общность, которая еще должна будет конкретно проявиться в практическом отношении субъектов к себе, к окружающим и миру в целом. По идее коллективные идентичности выражают достижение определенного согласия между субъектов. Не стоит только предполагать исключительно сознательный, рациональный характер подобных соглашений. Скорее речь должна идти о том неявном, предполагаемом знании, которое цементирует и направляет мысли, чувства и действия членов коллектива. Поэтому, коллективные идентичности являются коммуникативными конструктами, дискурсивными событиями, которые, в свою очередь, очень важно правильно интерпретировать, выявляя те горизонты всеобщности, которые скрыты за ними. Если интерпретация оказывается ошибочной, то возникает опасность манипулирования представлениями о коллективной идентичности, и игнорирование различием между субъектами, что приводит к насильственному искорене-нию этих различий при проведении политики идентичности.

В заключение необходимо сказать, что радикальные изменения в современной Ук-раине требуют совершенно новых подходов к анализу социальных отношений и процессов, ориентированных на отказ от всяческого рода моделей и схем центристского толка. Сравнительный анализ субъективной идентичности как процессуального явления (на примере перформативной самоидентификации) и специфики коллективной идентификации выявляют их определённые сходства, но и определённые различия.

Это позволяет оценить всю значимость культурных факторов социальных процессов, и выдвигает на передний план дискурсивно-конструктивистские способы самоопределения субъекта и его идентификации с тем или иным коллективом. С их помощью мы можем уходить от влияния идеологического знания, продуцируемого группами влияния, существенно искажающими результаты современного социального познания в отношении актуальности исследований субъективной и коллективной идентичности и их взаимозависимостей.

Источники и литература

1. Малахов В. Проблема идентичности в постсоветском контексте [Текст] / В.Малахов // Понаехали тут... Очерки о национализме, расизме и культурном плюрализме. - М.: Новое литературное обозрение, 2007. - С. 7-23.

2. Гобозов И. Государство и национальная идентичность: Глобализация или интерна-ционализация? [Текст] / И. Гобозов. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ»,2013. -200 с.

3. Мосунова Н., Корнев Г. Нациопонимание: поиск объективных оснований и социальное конструирование [Текст] / Н. Мосунова, Г.Корнев. - СПб.:Алетейя,2012. - 184 с.

4. Капустин Б. Гражданство и гражданское общество [Текст] / Б. Капустин. - М.: Изд. дом Гос. ун- та- Высшей школы экономики, 2011.- 224 с.

5. Брубейкер Р. Этничность без групп [Текст] / Р. Брубейкер; пер. с англ. - М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2012. - 408 с.

6. Фуко М. Археология знания [Текст] / М.Фуко; пер. с фр. - СПб.: ИЦ Гуманитарная академия; Университетская книга, 2004. - 416 с.

7. Лапланж Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу [Текст] / Ж.Лапланж, Ж.Б. Понталис; пер. с фр. - М.: Высшая школа, 1996. - 623 с.

8. Лакан Ж. Семинары. Книга II. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954/1955) [Текст] / Ж.Лакан; пер. с фр. - М.: Издательство Гнозис/Логос, 1999. - 520 с.

9. Агамбен Дж. Грядущее сообщество [Текст] / Дж.Агамбен; пер. с ит. - М.: Три квадрата, 2008. - 144 с.

10. Паскаль Б. Мысли [Текст] / Б.Паскаль; пер. с фр. // Ларошфуко Ф. Максимы. Паскаль Б. Мысли. Лабрюйер Ж. Характеры. - М.: Издательство «Художественная литература», 1974. - С. 109-186.

11. Шеллинг Ф.В.И. Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах [Текст] / Ф.В.Й. Шеллинг; пер. с нем. // Сочинения: [в 2т.]. - М.: Мысль, 1989. - Т 2. - С. 86-158.

12. Лакан Ж. Ниспровержение субъекта и диалектика желания в бессознательном у Фрейда [Текст] / Ж.Лакан; пер. с фр. // Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда. - М.: «Русское феноменологическое общество», Изд-во «Логос», 1997.- С. 148-183.

13. Жижек С. Возвышенный объект идеологии [Текст] / С.Жижек; пер. с англ. - М.: Ху-дожественный журнал, 1999. - 240 с.

14. Декарт Р. Метафизические размышления [Текст] / Р.Декарт; пер. с фр. // Избранные произведения. - М.: Госполитиздат, 1950. - С. 319-407.

15. Зимовец С. Клиническая антропология [Текст] / С.Зимовец. - М.: Фонд «Прагматика культуры», 2003. - 136 с.

16. Фурс В. Декарт - учитель философии [Электронный ресурс] / В.Фурс // Топос. - 2006. - № 1(12). http://topos.ehu.lt/zine/index.htm.

17. Остин Дж. Избранное [Текст] / Дж.Остин; пер. с англ. - М.: Идея-пресс, Дом интелле-ктуальной книги, 1999. - 332 с.

18. Бенвенист Э. Аналитическая философия и язык [Текст] / Э.Бенвенист; пер. с. фр. // Общая лингвистика. - М.: Едиториал УРСС, 2002. - С. 301-310.

19. Straub, J. Personal and Collective Identity: A Conceptual Analysis', in Friese, H. (ed.) Identities: Time, Difference, and Boundary. New York: Berghahn Books., 2002. - 187 р.

20. Бурдьё П. Структура, габитус, практика [Электронный ресурс] / П. Бурдьё; пер. с фр. // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Том 1. № 2. (http://www.soc.pu.ru:8101/publications/jssa/1998/1/home.html)

21. Андерсон Б. Воображаемые сообщества [Текст] / Б.Андерсон; пер. с англ. - М.: «Канон-пресс - Ц», 2001. - 288 с.

22. Радченко О. Язык как миросозидание: Лингвофилософская концепция неогумбольд- тианства. [Текст ] - М. : Комкнига, 2006. - 312 с.

Размещено на Allbest.ru