"Благое деяние в пользу общества": социокультурные паттерны российского волонтерства (вехи отечественной истории)

Размещено на http://allbest.ru

Московский педагогический государственный университет

«Благое деяние в пользу общества»: социокультурные паттерны российского волонтерства (вехи отечественной истории)

И.Х. Шонус

г. Москва, Российская Федерация

Аннотация

Традиция русской благотворительности, восходящая к глубокой древности, заслуживает изучения, поскольку несет в себе потенциал развития общества на духовно-нравственных ценностных основаниях, присущих российской цивилизации: милосердии, взаимопомощи, соборности. Вместе с тем, изучению паттернов и важных этапов развития благотворительности в России, в чем можно найти истоки современного волонтерского движения, в отечественной историографии не уделялось должного внимания. Данная статья посвящена анализу морально-ценностных установок и специфики идейно-духовной атмосферы, поведенческих стратегий благотворителей в отечественной истории. Актуальность исследуемой проблематики состоит в анализе индивидуальной личностной составляющей и тех институциональных возможностей, которые дают социальные институты, в едином процессе социального взаимодействия личности, общества и власти. Сделан вывод о том, что в наши дни «благое деяние в пользу общества» превратилось из обычной нормы морали конкретного человека или отдельных социальных групп в сегмент государственной политики регулирования общественных взаимоотношений за счет активного развития волонтерства.

Ключевые слова: благотворительность в Российской империи, духовно-нравственные мотивы благотворительности, мотивация волонтеров, аксиология волонтерства, история гражданского общества в России, волонтерская деятельность.

Abstract

“Good act for the benefit of the society”: Socio-cuLturaL patterns of the Russian volunteering (milestones of national history)

I.Kh. Shonus

Moscow Pedagogical State University, Moscow, , Russian Federation

The tradition of Russian charity, dating back to ancient times, deserves to be studied, since it carries the potential for the development of society on the spiritual and moral value bases inherent in Russian civilization: mercy, mutual assistance, catholicity. At the same time, the study of patterns and important stages in the development of charity in Russia, in which the origins of the modern volunteer movement can be found, has not been given due attention in Russian historiography. This article is devoted to the analysis of moral and value attitudes and the specifics of the ideological and spiritual atmosphere, the behavioral strategies of benefactors in Russian history. The relevance of the problem under study lies in the analysis of the individual personal component and those institutional opportunities that social institutions provide, in a single process of social interaction between the individual, society and government. It is concluded that today “a good act for the benefit of society” has turned from the usual norm of morality of a particular person or individual social groups into a segment of the state policy of regulating public relations through the active development of volunteering.

Key words: charity in the Russian Empire, spiritual and moral motives of charity, motivation of volunteers, axiology of volunteering, history of civil society in Russia, volunteering

Изучению истоков возникновения волонтерского движения в России в отечественной историографии не уделялось должного внимания. Вместе с тем, традиция благотворительности, восходящая к глубокой древности, заслуживает изучения, поскольку несет в себе потенциал развития общества на духовно-нравственных ценностных основаниях, Присущих российской цивилизации: милосердии, взаимопомощи, соборности.

Своеобразие феномена волонтерства представляет широкие возможности для осмысления роли личностного начала в развитии общества, а также изучения сотрудничества власти и общества в решении единых задач на институциональном уровне. Актуальность исследуемой проблематики состоит в анализе индивидуальной личностной составляющей и тех институциональных возможностей, которые дают социальные институты, в едином процессе социального взаимодействия личности, общества и власти.

В основе анализа институциональных моделей находятся глубинные проблемы мотивации [5; 11, с. 339, 352]. Поэтому социально значимые мотивационные характеристики: помощь ближнему, уважение, признание и др., - напрямую зависят от степени интеграции социальных элементов системы. Например, социокультурное пространство университета способно создать модель интеракций и отношений, четко фиксировать эталонные ценностные ориентиры, модели культуры, которые направляют содержание разносторонней деятельности участника образовательного процесса, в т.ч. волонтерской. Эти мотивационные характеристики выступают регуляторами значений.

Значимость изучения поставленной проблемы заключается в необходимости поддержки и развития волонтерского движения в образовательных учреждениях в условиях преобразования работы волонтеров в важнейший компонент учебно-воспитательного процесса. В сфере изучения истории волонтерских практик особое значение приобретает методологический аппарат исторической психологии и антропологии: при этом востребованным представляется анализ ценностно-мотивационных установок волонтеров прошлого, функционирование их поведенческих моделей. Дефицит аксиологического обеспечения в деятельности современных волонтеров обусловливает социальную значимость изучения различных сторон мировоззрения, мотивов и рефлексии участников волонтерского движения. Заметим, что сам термин «волонтер» закрепился в российском обществе после 1990-х гг. До этого деятельность на вспомоществование нуждающимся именовалась добровольческой [12].

Оказание помощи тем, кто в ней нуждался, было хорошо известно еще на заре человеческой истории. Общинная «вервь» или круговая порука как система взаимопомощи была известна еще в языческом родовом обществе. На Руси община выступала не только хозяйственным объединением. Это была первооснова социальности и нравственности. В связи с этим, невозможно обойти стороной дискуссии, имевшие ключевое значение для развития общественно-политической мысли XIX в. и становления религиозной философской традиции в отечественной истории.

Западники и славянофилы, поэты и прозаики, художники и философы обращались к исследованию богатого наследия древнерусских памятников культуры и истории, осмысливая специфику славянского культурного типа, самобытность русского народа См., например: Хомяков А.С. О старом и новом. М., 1988; Киреевский И.В. Основы русской жизни. М., 2007; Кавелин К.Д. Задачи этики. Учение о нравственности при совре-менных условиях знания. СПб., 1885 и др..

Все они сходились в одном, указывая, что стержнем общественной жизни русского народа является религиозность, христианское православное мироощущение, определяющее ценностные установки общественной жизни, приоритет морали над правом.

Доброта, ненасилие, способность сопереживать, милосердие, любовь к ближнему - основные постулаты христианского вероучения - стали сущностным отражением в практике общинной жизни Древней Руси [1; 4; 7; 8]. Нравственные приоритеты закреплялись в повседневной жизни народа. Это была особая философия хозяйствования со своим духовно-нравственным идеалом, основанным на идее соборности. Общество представало как целостный надындивидуальный организм, где совокупность отдельных людей вырастала в «Мы-мировоззрение», а «Я» как отдельный человек не противопоставлялся общему, но стремился к единству и гармонии с ним [14]. Это был своеобразный «психологический феномен», выражаясь словами С.Н. Булгакова [2, с. 233], который определял ценностно-смысловое отношение к человеку, труду, собственности, деньгам и другим началам социального бытия. Православие стало основой цивилизационной ментальности.

Истоки добровольческой взаимопомощи можно увидеть в укладе жизни русского общества. Взаимопомощь была неразрывно связана с пониманием предназначения человека, стремлением следовать христианским заповедям - любви к ближнему. Это был главный мотив, побуждающий к заботе о слабых, больных и беспомощных.

Благотворительная и социальная помощь «сирым и убогим» рассматривалась как служение и обязанность члена православного христианского мира. На эту крепкую взаимосвязь «добрых дел» и традиций православия указывали исследователи российского призрения, в их числе В.И. Герье, Е.Д. Максимов и др. [3; 9; 10].

Дату появления благотворительности на Руси связывают с принятием христианства и основанием первых монастырей. Законодательно данный факт был закреплен Уставом князя Владимира в 996 г., в котором духовенству вменялась обязанность заниматься общественным призрением. Деятельность церквей и монастырей выявила три направления социальной помощи, остающихся и сегодня ключевыми: лечение, обучение, милостыня (обеспечение неимущих). При монастырях и церквях содержались специальные училища, больницы и богадельни. Традиция милосердного отношения к военнопленным была заложена впервые в России, когда при Иване IV Грозном (1533-1584) появилась практика призрения пленных и их раздача в монастыри «для обихода». Вслед за общиной и церковью в дело служения социальным нуждам различных слоев населения вступили государственные институты. Государственные богадельни для нуждающихся стали открываться при Василии III (1505-1533). Первыми государственными учреждениями призрения стали сиротские дома, открытые при царе Михаиле Федоровиче (1613-1645). Затем при царе Алексее Михайловиче (1645-1676) в своде гражданских законов «Кормчая книга» появились статьи об общественном призрении, был учрежден Приказ строения богаделен. При его сыне Федоре Алексеевиче (1676-1682) впервые появились государственные школы для детей из нищих семей, где дети могли получить не только кров и пропитание, но и профессиональную подготовку.

Создание организованного призрения закрытого типа, осуществляемого в специальных учреждениях, было продолжено при императоре Петре I. Во всех губернских городах создавались детские приюты. После достижения детьми десятилетнего возраста их определяли в богадельни или к приемным родителям, в художественные школы.

Специальные богадельни строились для отставных военных, среди них наиболее известными стали сухопутный и морской госпитали, инвалидный дом в Петербурге для больных и немощных матросов и солдат. Была продолжена традиция заботы о пленных. Их выкупали за государственный счет, выдавали им деньги на одежду и пропитание. Системная помощь была предпринята и в отношении душевнобольных, призрение которых возлагалось на магистраты. В 1775 г. в России появился новый Приказ общественного призрения, ведавший создаваемыми в губерниях школами, медицинскими благотворительными учреждениями (воспитательными домами, богадельнями, госпиталями).

Законодательно ответственность «прокармливать своих бедных, не допуская их нищеты» была возложена на сельские и городские общины и приходы в эпоху Екатерины II (акты 1797 г.). Законы 1801 и 1809 гг. подтверждали ответственность общин за призрение бедных. Система государственно-общественной благотворительности была заложена императрицей Екатериной II (1762-1796). Идеологом и разработчиком проектов создания интернатов для представителей различных групп и сословий российского общества стал выдающийся русский просветитель XVIII в. И.И. Бецкой (1704-1795). Один из таких проектов предусматривал создание воспитательных домов для детей из беднейших слоев населения, а также рожденных вне брака и подкидышей. Другой просветитель И.П. Пнин в своем произведении «Вопль невинности, отвергаемой законами» (1802 г.), призывал Александра I обратить внимание на положение незаконнорожденных детей. Инициатива Пнина не получила поддержки императора, но его произведение вызвало общественный резонанс как важная законотворческая инициатива начала XIX в. [6, с. 17]. Воспитательный дом со временем превратился в своего рода социальный комплекс. Наиболее известен Московский воспитательный дом, просуществовавший до 1917 г. По предложению И.И. Бецкого, в Петербурге было основано Воспитательное общество благородных девиц, в Москве - первое в России училище для девушек благородного происхождения и мещанского звания в Новодевичьем монастыре.

С другой стороны, изнанкой благих намерений власти зачастую выступали бюрократизм, формализм, взяточничество, что вело к утопичности многообещающих проектов. Нехватка специалистов - медиков и воспитателей, казарменная дисциплина, телесные наказания, холод, недоедание, высокая заболеваемость и смертность стали реалиями, которые неизменно сопровождали «добрые дела» на протяжении долгого времени.

Другим примером общественной благотворительности была деятельность Дружеского ученого общества, основанного в конце XVIII в. просветителями Н.И. Новиковым и И.Г. Шварцем. Общество издавало за свой счет полезные книги, содействовало молодым людям в получении образования в России и за рубежом, в профессиональном росте русских преподавателей. Помимо плодотворной издательской работы, общество основывало больницы для бедных, учредило бесплатную аптеку для бедняков, занималось раздачей продовольствия нуждающимся. В начале XIX в. во главе государственной заботы о призрении встала жена Павла I императрица Мария Федоровна (1759-1828). Учрежденное ею в 1797 г. Ведомство учреждений императрицы Марии (Мариинское ведомство) превратилось позже в IV Отделение Собственной Е.И.В. Канцелярии и возглавило управление благотворительными и сиротскими заведениями по всей России. Сеть благотворительных учреждений со временем расширялась, включая училища и институты для женщин, воспитательные дома для глухонемых и слепых детей, военно-сиротское отделение Воспитательного дома (Павловский институт), благотворительные больницы, Повивальный институт, сиротские дома, а также вдовьи дома - богадельни для вдов военных и гражданских чинов, просуществовавшие до 1917 г. Традицией членов императорской семьи стало кураторство над теми или иными благотворительными учреждениями.

Личный почин и инициатива шли бок о бок с институциональной организацией разносторонней социальной помощи. Традиционная раздача милостыни или нищелюбие не воспринималось как тяжкое бремя. Напротив, испокон веков было почетным среди всех слоев русского общества. Благотворительность считалась нужной не столько для «благотворимых», сколько для «благотворящих». Это, скорее, была категория нравственная, нежели утилитарное средство. Состоятельные люди жертвовали на строительство церквей, часовен, монастырей. В завещаниях обязательно оговаривали, какая часть средств должна пойти на поддержание «вдовицы, хромца и слепца». социальный волонтерский благотворитель

Пожертвование крупных сумм на нужды призрения, открытие благотворительных учреждений, передача частных коллекций музеям и университетам и т.д. считались нормой поведения. Этому делу были привержены как отдельные лица, так и целые династии, представители которых из поколения в поколение продолжали следовать по стопам своих отцов, из любви к людям творя милость и благотворительность. Деятельность благотворителей и меценатов поощрялась как общественным уважением и почетом, так и государством, которое награждало орденами, предоставляло финансовые льготы, возводило в дворянство, в почетные граждане, выдавало персональные пенсии и пособия. Сотрудники благотворительных учреждений имели право на ношение мундиров и особых жетонов.

Движущим мотивом в деле благотворительности и оказания добровольной посильной помощи нуждавшимся был не только и не столько карьерный рост или финансовые льготы, хотя, конечно, это имело место в отдельных случаях. Но те духовно-нравственные ориентиры, которые были впитаны поколениями от своих предков, основанные на жертвенной любви, высоких стремлениях служения ближнему, оставались главными. В пользу данного предположения говорят факты о том, что для самих участников добровольческой помощи эта деятельность носила подвижнический характер. Они жертвовали свой труд, время, финансы, здоровье во имя служения ближнему.

Отдельной страницей такого подвижнического труда стала деятельность рядовых участников земств, направленная во второй половине XIX в. не только на незащищенные слои населения, но и на такую категорию, как неграмотные. Неграмотные составляли подавляющее большинство населения императорской России. В условиях сельской местности и недостаточного ресурсного обеспечения открывались новые школы для детей и взрослых, медицинские пункты, больницы, аптеки, организовывались сельскохозяйственные выставки, консультационные пункты, опытные станции, разбивались показательные поля и т.д.

Свидетельства современников говорят о том, что в своей добровольческой помощи благотворители порой забывали о себе. Так, врач и общественный деятель Д.П. Маковицкий в 1905 г. писал о княжне М.М. Дондуковой, что та «живет в Петербурге, верит во всевозможные веры, ходит в тряпье, все раздала, по бедным бегает» Маковицкий Д.П. Дневник 1905 г. // Маковицкий Д.П. У Толстого. М., 1979. Кн. 1. С. 122.. «Шла в народ» и радикально настроенная молодежь, устраиваясь на селе фельдшерами, учителями. В понимании побуждающих мотивов подвижнической добровольческой деятельности любопытным представляется и факт, зафиксированный ст. 175 «Устава об общественном призрении», где уточнялось, что участники добровольческих организаций и движений не могут рассматриваться в качестве государственных служащих и претендовать на ведомственные правительственные награды Устав об общественном призрении 1892 г. СПб., 1892..

В России в XIX в. появились многочисленные организации, занимающиеся благотворительной деятельностью на общественных началах. Самое известное из них - Филантропическое общество, организованное в 1802 г., с 1816 г. переименованное в Императорское человеколюбивое общество, средства которого пополнялись частными пожертвованиями, в т.ч. императора и его семьи.

Человеколюбивое общество взяло на себя ответственность заботиться об учреждении заведений для призрения престарелых, нетрудоспособных, неизлечимых, оказывать материальную помощь, способствовать воспитанию сирот и детей из бедных семей. Не менее известным в общественной жизни России первой трети XIX в. был Комитет о раненых, учрежденный в 1814 г., помогавший инвалидам Отечественной войны 1812 г. и их семьям. Комитет имел в своем ведении несколько благотворительных заведений.

Отличительной особенностью российского общества в пореформенный период стало широкое развитие частных и общественных инициатив: просветительских, социальных, образовательных, меценатства и др., достигших на рубеже XIX-XX вв. небывалого расцвета. Во имя служения благим целям объединялись самые разные группы населения. Причем представленные в социокультурном контексте инициативы не являлись каким-либо исключением, наоборот, это были повседневные практики, нормы поведения, проявление гуманистической ментальности творческой и научной интеллигенции, купечества, предпринимателей, дворянства. В наши дни «благое деяние в пользу общества» превратилось из обычной нормы морали конкретного человека или отдельных социальных групп в сегмент государственной политики регулирования общественных взаимоотношений за счет активного развития волонтерства.

Библиографический список / References

1. Бердяев Н.А. Судьба России. Ростов-н/Д., 1997. [Berdyaev N.A. Sudba Rossii [The fate of Russia]. Rostov-on-Don, 1997.]

2. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. Сочинения в 2 т. Т. 1. М., 1993. [Bulgakov S.N. Filosofiya khozyaystva. Sochineniya v 2 t. [Philosophy of economy. Works in 2 vols.]. Vol. 2. Moscow, 1993.]

3. Герье В.И. Записка об историческом развитии способов призрения в иностранных государствах и о теоретических началах правильной его постановки. Составлена для высочайше учрежденной комиссии по пересмотру законов о призрении бедных членом комиссии В.И. Герье. СПб., 1897. [Guerrier V.I. Zapiska ob istoricheskom razvitii sposobov prizreniya v inostrannykh gosudarstvakh i o teoreticheskikh nachalakh pravilnoy ego postanovki. Sostavlena dlya vysochayshe uchrezhdennoy komissii po peresmotru zakonov o prizrenii bednykh chlenom komissii V.I. Gere [A note on the historical development of ways of charity in foreign countries and on the theoretical principles of its correct formulation. Compiled for the highest established commission for the revision of laws on the charity of the poor by a member of the commission V.I. Guerrier]. St. Petersburg, 1897.]

4. Данилевский Н.Я. Россия и Европа: взгляд на культурное и политическое отношение славянского мира к германо-романскому. М., 2015. [Danilevskiy N.Yа. Rossiya i Evropa: vzglyad na kulturnoe i polit. otnoshenie slavyans. mira k germano-romanskomu [Russia and Europe: A look at the cultural and political relationship of the Slavic world to the German- Romance]. Moscow, 2015.]

5. Жукова А.В. К вопр. об актуал. изучения благотворит. деятельности и ее мотивов // Вестник Томского гос. универ. 2015. № 400. С. 46-50. [Zhukova A.V. To the question of the relevance of the study of charitable activity and its motives. Tomsk State University Journal. 2015. No. 400. Pp. 46-50. (In Rus.)]

6. Иванова А.А. Просветитель И.П. Пнин о правовом статусе незаконнорожденных детей в Российской империи // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2017. Т. 8. № 2. С. 10-18. [Ivanova A.A. The enlightener I.P. Pnin about the legal status of illegitimate children in the Russian Empire. Locus: People, Society, Cultures, Meaning. 2017. Vol. 8. No. 2. Pp. 10-18. (In Rus.)]

7. Ильин И.А. Аксиомы русского опыта. В 2 ч. М., 2002. [Ilyin I.A. Aksiomy russkogo opyta [Axioms of Russian experience]. Moscow, 2002.]

8. Лосский Н.О. Характер русс. народа. Кн. 1. М., 1990. [Losskiy N.O. Kharakter rus. naroda [The nature of the Russian people]. Vol. 1. Moscow, 1990.]

9. Максимов Е.Д. Очерк земской деятельности в области общественного призрения. СПб., 1895. [Maksimov E.D. Ocherk zemskoy deyatelnosti v oblasti obshchestvennogo prizreniya [Essay on zemstvo activities in the field of public charity]. St. Petersburg, 1895.]

10. Максимов Е.Д. Очерк исторического развития и современного положения общественного призрения в России. СПб., б/г. [Максимов Е.Д. Очерк исторического развития и современного положения общественного призрения в России [Essay on the historical development and current situation of public charity in Russia]. St. Petersburg, no year.]

11. Парсонс Т. О структуре социального действия. М., 2002. [Parsons T. O strukture sotsialnogo deystviya [The structure of social action]. Moscow, 2002.]

12. Пушкарёва Т.В., Мельникова В.Н. Волонтерство как добровольная благотворительная деятельность // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. 2013. Т. 19. № 1. С. 188-190. [Pushkareva T.V., Melnikova V.N. Volunteering as a voluntary charitable activity. Vestnik of Kostroma State University. 2013. Vol. 19. No. 1. Pp. 188-190. (In Rus.)]

13. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. В 2 т. СПб., 1991. [Fedotov G.P. Sudba grekhi Rossii [The fate and sins of Russia]. St. Petersburg, 1991.]

14. Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992. [Frank S.L. Dukhovnye osnovy obshchestva [Spiritual foundations of society]. Moscow, 1992.]

Размещено на Allbest.ru