Общественное и индивидуальное животноводство в Удмуртии в 1954-1964 годах

PUBLIC AND INDIVIDUAL ANIMAL HUSBANDRY IN UDMURTIA IN 1954-1964

Based on the materials of two federal and one regional archives, the article examines the dynamics of production of the main types of livestock products in Udmurtia during the reign of N.S. Khrushchev (1954-1964), analyzes the production of meat, milk, wool and eggs for all categories of farms, and separately for state farms, collective farms, households of collective farmers, workers and employees, and sole proprietors. The authors came to the conclusion that the contradictory dynamics of livestock production had its reasons and reflected not only objective natural and climatic phenomena, but also subjective events, primarily the actions of the authorities. It is proved that Udmurtia was no exception in the process of acceptance of unrealistic obligations by the RSFSR subjects in the sphere of animal husbandry in the late 1950s. It is shown that throughout the entire period under study, the individual sector in animal husbandry demonstrated stable negative dynamics for all major types of livestock products, with the exception of wool production. This was a consequence of both the strengthening of collective farm and state farm production, and the reduction in the number of rural population of the republic.

Keywords: Udmurtia, animal husbandry, public and individual sector, milk, meat, wool, egg.

Основная часть

Территория современной Удмуртии до начала XX в. находилась в составе Вятской и Казанской губерний. История же удмуртской государственности берет свое начало уже в советский период российской истории, когда в 1920 г. создается Вотская автономная область. В последующие годы, являясь частью Уральского экономического района, Удмуртия постепенно превратилась в крупный центр военно-промышленного комплекса СССР и России. Что же касается сельского хозяйства, то главными направлениями развития аграрной сферы республики в исследуемые годы, помимо зернового хозяйства, были животноводство, льноводство и овощеводство [5, ф. 262, оп. 5, д. 5608, л. 63; 31, ф. 567, оп. 8, д. 1613, л. 276].

Проблемы сельского хозяйства и крестьянства Удмуртии после Великой Отечественной войны нашли свое отражение в историографии Союза ССР и современной России. Из работ советского периода отметим ряд коллективных монографий, книг и статей, посвященных аграрной истории республики. Особо следует выделить исследования Н. П. Павлова, посвященные истории крестьянства и сельского хозяйства Удмуртии в 1940-х - 1960-х гг. Написанные в историко-партийном духе своего времени, они, тем не менее, показывают изменения, происходившие в аграрной сфере республики в послевоенное время [19; 23-25]. Отметим также агитационно-пропагандистскую работу партийного руководителя Удмуртской АССР Г. И. Воробьева, написанную автором в 1959 г. «по горячим следам» завершения своей деятельности в регионе [4].

Из работ постсоветского периода интересны коллективные исследования авторов во главе с М. В. Гоголевым, а также работы С. Н. Уварова [7; 26-28]. Одна из публикаций С. Н. Уварова напрямую относится к исследуемой нами теме (автор исследовал общественное животноводство республики) [29]. Ряд материалов о состоянии животноводства в Удмуртии в послевоенные десятилетия опубликовали М. Н. Денисевич и В. П. Мотревич [6; 12; 13]. Однако в перечисленных нами работах отсутствует анализ динамики производства животноводческой продукции в республике в исследуемый период.

Основной информационной базой предлагаемого исследования послужили материалы двух федеральных (Государственный архив Российской Федерации и Российский государственный архив экономики) и одного регионального (Центральный государственный архив Удмуртской Республики) архивов. Основной массив архивных материалов вводится в научный оборот впервые, что придает данной работе вполне определенные признаки научной новизны. Кроме того, были использованы материалы периодической печати тех лет, сборников законодательно-нормативных актов, данные статистических сборников [9; 14-18; 21; 32]. Наконец, были задействованы и источники сети Интернет.

Необходимо также сказать, что данная статья является фактически продолжением результатов исследования авторов, опубликованных в одном из предыдущих номеров журнала [11].

Цель статьи - в известной мере восполнить упомянутый выше историографический пробел и исследовать динамику производства продукции животноводства Удмуртии в 1954-1964 гг. по всем категориям хозяйств. При этом анализировалась динамика четырех основных ее видов: мяса, молока, шерсти и яиц. Объектом исследования в данной статье выступает животноводство Удмуртии в течение одиннадцати лет, а предметом является динамика производства основных видов продукции животноводства республики, как в индивидуальном, так и в общественном его секторах.

Выбор временного интервала исследования был определен повышенным интересом, который историческое сообщество стабильно проявляет к периоду истории нашей страны, в течение которого ее возглавлял Н. С. Хрущев - очень интересная, но, в то же время, чрезвычайно противоречивая личность, оставившая глубокий след в истории СССР. Мы не зря сформулировали название статьи именно в предложенном виде: действительно, правление Н. С. Хрущева весьма своеобразно соединило эпоху откровенного тоталитаризма И. В. Сталина и эпоху «застойного» социализма Л. И. Брежнева. При этом именно в «эпоху Хрущева», которую мы бы рискнули назвать эпохой «экспериментального социализма», в стране непрерывно происходили попытки реализации самых различных реформ социально-политического и экономического характера. Конечно, строго говоря, Н. С. Хрущев пришел к власти в марте 1953 г., сразу после смерти И. В. Сталина, но все-таки 1953-й был еще «не его» годом. Кроме того, по неизвестным причинам интересующие нас данные за упомянутый год, за редким исключением, отсутствуют и в архивах, и в справочной литературе.

Начиная наше исследование, с целью получить представление о валовом производстве основных четырех видов продукции животноводства республики в 1954-1964 гг., мы сформировали табл. 1, в которой показали динамику численности скота в Удмуртии в исследуемом периоде.

Таблица 1

Поголовье скота в Удмуртии в 1954-1964 гг. (все категории хозяйств, на начало года, тыс. голов)

*Для справки.

**Данные на 1 октября.

Сост. по: [5, ф. 262, оп. 5, д. 3023, л. 184; 14, с. 261, 263, 265, 267; 15, с. 286, 288, 290, 292; с. 253, 255, 257, 259; 17, с. 60; 32, с. 11, 18, 26, 34, 42]

Приведенные в табл. 1 данные о поголовье скота убедительно демонстрируют крайне интересный факт: «дореволюционная» и «доколлективизационная» численность поголовья скота в Удмуртии были восстановлены: по свиньям - во второй половине 1950-х гг., по крупному рогатому скоту в целом - в 1959 г., по коровам - в начале 1960-х гг., а по овцам и козам они и в середине 1960-х гг. так и не были достигнуты. По представленным цифрам получается, что даже разрушительная Гражданская война, затронувшая своими боевыми действиями практически всю территорию страны, по своим последствиям для животноводства республики (как выясняется - и всей страны) оказалась менее разрушительным событием, чем коллективизация сельского хозяйства. Конечно, в дальнейшем сказались еще и последствия Второй мировой войны. Однако для объяснения того факта, что и к началу исследуемого периода численность поголовья скота в Удмуртии еще не достигла довоенного уровня, этого аргумента все-таки мало. Ведь республика, во-первых, являлась глубоко тыловым регионом страны, а во-вторых, после окончания войны прошло все-таки уже целых восемь лет.

Как нам представляется, сравнительно невысокие темпы восстановления «дореволюционного» уровня поголовья скота можно объяснить только лишь общей неэффективностью общественного сектора животноводства, что было характерно практически для любого региона страны. В связи с этим упомянем работу одного из авторов данной статьи, в которой приведены данные по поголовью скота в Свердловской области. Из приведенных им цифр следует, что уровень поголовья крупного рогатого скота, имеющегося в регионе на 1916 г., был превзойден только полвека спустя - после 1965 г., а уровень поголовья коров так никогда и не был достигнут [10, с. 126-143]. При изучении динамики численности скота в Удмуртии в исследуемом периоде создается впечатление, что с 1954 по 1957 гг. в этом процессе наблюдался определенный «застой» (правда, численность скота в 1954 г. во всей справочной литературе и архивным материалам приводится только по состоянию на 1 октября, что затрудняет проведение точного анализа).

Вопрос о состоянии сельского хозяйства в Удмуртской АССР поднимался на состоявшемся в 15-16 апреля 1957 г. в Свердловске зональном совещании работников сельского хозяйства областей и автономных республик Урала. На совещании присутствовал секретарь ЦК КПСС Н. И. Беляев, а также руководители 7 республик и областей Урала и Тюменской области. Удмуртию представлял Председатель Совета Министров УАССР П. П. Сысоев. Совещание было посвящено итогам развития сельского хозяйства в 1956 г. и на нем было отмечено сильное отставание сельского хозяйства в Удмуртии [5, ф. 310, оп. 1, д. 1499, л. 129].

Однако, уже начиная с 1958 г., в Удмуртской АССР наметился стабильный рост численности всех видов животных. В целом, с 1953 по 1958 гг. поголовье скота увеличилось: по крупному рогатому скоту - на 35 % (в т. ч. коров - на 30 %), а свиней - на 36 %. При этом почти не росло поголовье овец и коз: оно увеличилось только на 8 % [4, с. 23]. Такая тенденция к росту наблюдалась вплоть до крайне неудачного для сельского хозяйства всей страны 1964 г. (за исключением поголовья коров, рост численности которого продолжался).

Описанная динамика представляется весьма интересной с учетом того, что именно во второй половине 1950-х гг. в СССР началась кампания по резкому ограничению индивидуальных хозяйств населения, что никак не способствовало росту в них численности скота. При этом одним из главных моментов упомянутой кампании стал известный Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 12 августа 1959 г. «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих поселках» [3, 1959, № 30, ст. 493]. Кроме того, еще раньше, в конце 1958 г., всем партийным инстанциям страны ЦК КПСС категорически предложил (на партийном языке это означало приказ) принять «решительные меры» в целях значительного увеличения производства мяса. Между регионами сразу же началось соревнование за первенство в выполнении очередного указания руководства партии и государства. Общеизвестно, что тон этой гонке задала Рязанская область во главе с ее руководителем - А. Н. Ларионовым. От имени региона он выступил с абсолютно авантюристическим обязательством увеличить за 1959 г. продажу мяса государству сразу в три раза - до 150 тыс. т вместо 50 по плану [20, 2017, 30 марта].

Естественно, что, стремясь выполнить взятые обязательства, региональные власти шли, что называется, «во все тяжкие»: забивали весь приплод скота, а также часть молочного стада, вынуждали отдавать «под расписку» (фактически - отбирали) у колхозников скот, незаконно предъявляли им надуманные «обязательные задания» по выращиванию и откорму животных. Если же у гражданина (не обязательно колхозника) скота не имелось, то у него могли просто вымогать деньги на покупку мяса в магазинах. С теми же, кто сопротивлялся, расправлялись различными способами: отнимали приусадебные участки, лишали работы, подвергали взысканиям [6, с. 111].

В результате всей этой кампании вторая половина 1950-х гг. ознаменовалась во многих республиках и областях страны значительным взлетом производства мяса. Но затем в абсолютном большинстве из них наступил провал, так как под нож была пущена значительная часть продуктивного стада. Как и следовало ожидать, вслед за многообещающим началом (выполнение с невероятным трудом, за счет израсходования всех возможных резервов, взятых на себя обязательств, награждение Рязанской области орденом Ленина, присвоение А. Н. Ларионову звания Героя Социалистического Труда, громкие статьи в СМИ и т. д.) последовал позорный финал. Уже в 1960 г. область смогла сдать всего лишь 30 тыс. т мяса, потеряв при этом 65 % скота, пущенного «под нож» [1]. Удмуртия не была исключением в свете вышеописанных событий: обком КПСС и СНК УАССР в начале 1959 г. срочно утвердили «План развития сельского хозяйства республики на 1959-1965 гг.». Он предусматривал в 1965 г., по сравнению с 1957 г., увеличить производство молока на 231 %, мяса - на 274 %, шерсти - на 203 % [31, ф. 567, оп. 8, д. 1613, л. 276; ф. 711, оп. 4, д. 11, л. 1].

Тем не менее, как мы можем судить, партийно-хозяйственное руководство Удмуртии проявило, все-таки, достаточно здравого смысла в выполнении указаний «сверху», исходя, прежде всего, из интересов вверенного им региона. В одном из источников об этом говорится предельно лапидарно: «Кампания по ограничению и ликвидации личных хозяйств, начатая с конца 1959 г., не привела к резкому спаду производства в приусадебных хозяйствах» [2]. В постановлении Совета Министров РСФСР № 368 от 11 марта 1960 г. «О руководстве Советом Министров Удмуртской АССР сельским хозяйством республики» отмечалось, что за 5 лет выросло поголовье скота и увеличилась его продуктивность [31, ф. 711, оп. 2, д. 1104, л.1-5].

В связи с этим представляется, что главная заслуга в том, что животноводство Удмуртской АССР сравнительно благополучно пережило все пертурбации в сельском хозяйстве страны во второй половине 1950-х гг., принадлежит тогдашним руководителям региона. Среди них особенно выделялся Г. И. Воробьев, возглавлявший Удмуртскую парторганизацию с января 1957 по апрель 1959 г. Его деятельность в Удмуртии была весьма высоко оценена руководством страны. Свидетельством этому служит его перевод «на повышение»: с апреля 1959 по июнь 1960 г. Г. И. Воробьев заведовал сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС по РСФСР, затем 6 лет возглавлял очень «престижный» Краснодарский крайком КПСС, был заместителем министра сельского хозяйства РСФСР, долгие годы руководил Государственным комитетом лесного хозяйства Совета Министров СССР*.

Судя по всему, в Удмуртии не стали форсировать темпы наращивания производства мяса в конце 1950-х гг., а «перенесли» этот процесс на грядущую семилетку (1959-1965 гг.). И, видимо, руководство страны такой перенос сроков санкционировало. Правда, при этом власти в Удмуртии обязались увеличить производство мяса за семь лет сразу в 3,7 раза [4, с. 72]. Но цифры, представленные в табл. 3, свидетельствуют, что эти планы были просто провалены, а «выдающиеся» достижения 1958-1959 гг. дорого обошлись животноводству и всему сельскому хозяйству республики. Действительно, цифры валового производства мяса и молока таблицы 3 показывают, что животноводство Удмуртии после стресса 1959 г., образно говоря, «приходило в себя» вплоть до конца исследуемого нами периода. При этом в общественном и индивидуальном секторах животноводства шли разнонаправленные процессы: в первом из них производство мяса и молока росло, а во втором, наоборот, падало.

Чтобы дать представление о динамике продукции животноводства Удмуртии в денежном выражении, мы составили таблицу 2. Конечно, следует отдавать отчет в том, что выражение динамики производства какой бы то ни было продукции в денежном выражении дает не так много информации, как хотелось бы для проведения полноценного анализа. Тем не менее, мы приводим здесь упомянутую таблицу хотя бы для того, чтобы дать представление о соотношении общественного и индивидуального (личного, частного) секторов производства животноводческой продукции, а также о роли государственных и коллективных хозяйств, индивидуальных хозяйств колхозников, единоличников, рабочих и служащих.

По таблице 2 можно хорошо отследить, как, например, в исследуемом периоде в животноводстве возрастала роль госхозов. Действительно, если в 1954 г. госхозы республики в денежном выражении давали около 6 % всей продукции животноводства, то в 1964 г. эта цифра составила уже 16 %. А вот доля колхозов в исследуемом периоде не изменилась, стабильно составляя около 40 % «вала». Таким образом, в целом общественный сектор животноводства республики продемонстрировал в исследуемом периоде определенный рост, производя в конце периода более половины всей продукции отрасли. В то же время роль индивидуальных хозяйств населения постоянно снижалась: например, удельный вес продукции хозяйств колхозников за одиннадцать исследуемых лет снизился с 41 % до 32 %.

Таблица 2

Продукция животноводства в Удмуртии (в стоимостном выражении, млн руб.)*

*1954 - 1956 гг. - в ценах 1951 г., млн руб.; 1957 - 1958 гг. - в ценах 1956 г., млн руб.;

1959 - 1965 гг. - в ценах 1958 г., млн руб.

**Для справки.

***Начиная с 1959 г. данные о единоличниках в материалах ЦСУ СССР отсутствуют.

Сост. по: [22, ф. 1562, оп. 37, д. 1276, л. Зоб; д. 1398, л. Зоб; оп. 323, д. 57, л. 1, 2; д. 1872, л. 1, 38; д. 2270, л. 25-25об; д. 2694, л. 1-1об, 25-25об; д. 3237, л. 1-1об, 29-29об; д. 3752, л. 25-25об; д. 3778, л. 22об; д. 4175, л. 1; д. 4175, л. 1-1об; д. 5188, л. 15-15об; д. 5540, л. 23-24; д. 5845, л. 1, 4-4об; д. 5842, л. 1, 44-44об; д. 6134, л. 46-52; д. 6396, л. 2-2об; д. 6670, л. 3-3об; д. 6940, л. 2-2об; оп. 337, д. 1263, л. 255; д. 4127, л. 3об; д. 7711, л. 3об]

Динамика валового производства животноводческой продукции в исследуемом периоде в натуральном выражении представлена нами в табл. 3. Советская статистика учитывала производство мяса в «убойном» и «живом» весе. В «живом» весе учитывались вес головы, внутренних органов, вымени, кожи и нижней части ног. Под убойным же весом понимался так называемый «чистый» вес туши животного после забоя, в которую уже не входили вышеуказанные ее части. Кроме того, в убойном весе на правах полноценного мяса советская статистика учитывала сало, удельный вес которого в общей мясной массе мог быть довольно большим.

Анализируя табл. 3, нетрудно заметить, что динамика производства мяса и молока в одном месте напоминает динамику численности крупного рогатого скота: и в том, и в другом случае наблюдался резкий рост показателей именно в 1958 г. Правда, на этом сходство динамик и заканчивается. Интересно, что общая численность поголовья крупного рогатого скота росла до «памятного» 1964 г. (отставка Н. С. Хрущева), но это почему-то не слишком сильно отражалось на производстве мяса. Численность же коров вплоть до окончания исследуемого периода испытывала тенденцию к росту, чего никак нельзя сказать о производстве молока: его масштабы снижались до начала 1960-х гг., а потом только стабилизировались.

Описанные выше процессы нелегко поддаются объяснению ввиду имеющихся явных противоречий между ними. Мы же можем выдвинуть две их предполагаемые причины. Первая заключалась в том, что прирост поголовья шел в основном за счет общественного сектора - госхозов и колхозов, традиционно имеющих худшую продуктивность в сравнении с индивидуальным сектором. Вторая же носит конспирологический оттенок, а суть ее в том, что и большинство населения, да и руководителей госхозов и колхозов не имели серьезных стимулов и возможностей для резкого увеличения продуктивности, имеющегося у них скота. При этом значительное количество продукции животноводства, видимо, уходило «на внутреннее потребление» и не фиксировалось в отчетности. Но, конечно, это только наша гипотеза.

Дело было еще и в том, что и животноводство, да и все сельское хозяйство республики, конечно, не было готово к тому «рывку», к которому призывали московские власти. Здесь необходимо напомнить, что животноводство Удмуртии в целом никогда не отличалось особенно высокой продуктивностью, и свидетельством тому служит известный факт: в посвященных пятилетнему плану на 1951-1955 гг. директивных документах животноводство традиционно выступало как наиболее отсталая отрасль сельского хозяйства, основная задача которой состояла в увеличении продукции «за счет качественных показателей» [31, ф. 711, оп. 2, д. 701, л. 8]. В плане развития сельского хозяйства Удмуртии на 1955 г. указывалось, что основная задача сельского хозяйства республики состояла в расширении посевов картофеля и льна, а также увеличение поголовья и повышение его продуктивности [31, ф. 711, оп. 2, д. 955, л. 12].

Таблица 3

Валовое производство продукции животноводства в Удмуртии