Истоки японского милитаризма

Размещено на http://www.allbest.ru/

Истоки японского милитаризма

1. Синто. Зарождение идеологии национализма

милитаризм национализм японский бой

Говоря о роли религии в жизни японского общества в целом нельзя не согласиться с высказыванием советских авторов В.А. Пронникова и И.Д. Ладанова о том, что «религия в Японии осуществляет вполне определенную регулятивную функцию, формируя у людей серию устойчивых национальных стереотипов». Регулятивная функция религия значительно сильнее в Японии, чем где бы то еще. Это высказывание применимо к синто - национальной религии японского народа в большей степени, чем к любой другой религиозной традиции из числа распространенных в Японии. Объясняется это тем, что синто, будучи религией, в тоже время занимает специфическое место, как в представлении индивидуума, так и религиозной практике целых общественных коллективов. Японцы в своей массе воспринимают синто не как религию, а как обычай или, нечто составляющее, неразрывную часть их естественного окружения, среды в которой они живут и действуют. Иными словами, в их представлениях синто связывается с чувством принадлежности ко всему японскому. Синто означает аморфный способ ощущения себя японцем. Синто для среднего японца не столько религия, а скорее идеология типично японская, основанная на традиционной японской культуре.

Синто сложился в древности на базе примитивных религиозных представлениях японского народа, впитав в себя эти представления, превратив их в свою составную часть. Большое место в представления древности занимает культ природы, реликты которых сохранились по сей день, особенно в сельских местностях, в виде отдельных священных скал, камней, водопадов и наделяемых местными жителями сверхъестественными свойствами.

Наряду с одухотворением предметов и явлений природы, большое место в религиозных представлениях японской древности занимает культ предков. Духи усопших рассматриваются ими как силы, которые могли творить не только добро, но и насылать на людей всевозможные беды и несчастья. Задача обрядности, связанная с культом усопших состояла в том, чтобы задобрить их и превратить в своих покровителей. Каждая семья, прежде всего, поклонялась духам своих предков, и эта традиция сохранилась до наших дней. И сегодня во многих японских домах можно увидеть миниатюрные синтоистские алтари камидана с установленными в них деревянными табличками, на которых начертаны имена предков семьи. Эти деревянные таблички служат главным объектом домашнего синтоистского культа.

Культ предков не ограничивается рамками семьи. Возникновение земледельческих общин, члены которых были тесно связаны друг с другом, вызвало к жизни культ предка - покровителя общины. Так возникла концепция удзигами, которого первоначально рассматривали как божество - прародителя определенного рода или калана, а затем по мере ослабления кровнородственных связей и одновременного укрепления связей соседских, земляческих, - как духа-покровителя той или иной местности, восходящего к основателю наиболее влиятельного в этой местности рода. Мура тиндзю - божества покровители деревни на протяжении веков были наиболее популярными божествами синто. При этом в процессе формирования культа мура тиндзю происходила контаминация их с многочисленными природными божествами, от которых они заимствовали различные чудотворные способности, повышая тем самым свой престиж в глазах верующих.

По мере возникновения на территории японских государственных образований их правители стремились навязать культ своих удзигами всем жителям подвластной им территории. Естественно такой же линии придерживались и правители сложившегося в IV-V вв. централизованного японского государства, объявившие свою прародительницу солнечную богиню Аматэрасу, верховным божеством всего японского народа, при этом правитель страны, которого с VII в. стали именовать тэнно - император, одновременно стал выполнять роль первосвященника культа Аматэрасу, что еще больше повышало его политический престиж. Считалось, что император в процессе отправления религиозного обряда вступает в общение с верховным божеством и затем действует согласно его воле. Так утверждалось представления об императоре как об арахитогами - богочеловеке, особая сущность которого вытекает из его божественного происхождения и его роли как главного исполнителя обряда в честь верховного божества. Иными словами, складывается культ императора как развитие культа предков в общегосударственном масштабе.

С культом предков, удельный вес которого в религиозной практике синто исключительно высок, непосредственно связано специфическое отношение населения страны к этой религиозной традиции, нами выше охарактеризованной как аморфный способ существования себя японцем. В самом деле, в представлениях древних японцев божество - покровитель общины является предком только членов этой общины, а потому было связано интимным образом с ними, и ни с кем больше. По мере складывания японской государственности рамки такого представления были раздвинуты до масштабов всей страны: божественный предок царствующего дома был объявлен божеством - покровителем всего народа. Это обусловило неразрывную связь синто с японской нацией.

Насаждение синтоистского культа в колониях японцев и временно захваченных его странах Юго-Восточной Азии в годы второй мировой войне является составной частью ассимилятивной политики японского милитаризма. Таки образом, синто по своей сути глубоко националистичен. Сложившийся первоначально как культ земледельческой общины, синто развивается на базе активного взаимодействия с заимствованиями из материковой Азии - буддизмом, религиозным даосизмом и конфуцианством. Догмы синто, его обрядность формировались на основе синтеза с буддизмом и космогонической концепцией позитивного и негативного начала (инь-ян), составляющей важную часть религиозного даосизма. В течение длительного времени синто занимал подчиненное буддизму положение. Божества синто были объявлены воплощениями Будд и бахтисатв, изображения которых стали объектами поклонения в ряде синтоистских святилищ. Во многих святилищах обряды отправлялись буддийскими священниками.

Несмотря на столь высокую степень, какой достиг синто-буддийский синкретизм, синто сохранил свой оригинальный характер как национальной религии, отличает его и от буддизма, и от других иностранных заимствований. Идеологи японского национализма неизменно ссылаются на это обстоятельство как на одно из проявлений необычайной мощи националистического духа, способного выстоять перед любым чужеземным влиянием, не только преодолеть его, но в конечном итоге японизировать чужеземные заимствования, превратить их в соответствующую часть собственной традиции. Дело, однако, не в мистической силе национального духа, а в ряде объективных факторов формирования и исторического развития синто.

Необычайная стойкость религиозных представлений, сложившихся в рамках древней земледельческой общины и ставших прототипом синто, определялась, прежде всего, застойным характером отношений внутри этой общины, причиной чего является сам характер поливного рисосеяния. Буддийское влияние сколь бы сильным оно не было, не затронуло основы основ синтоистской религии - культа предков.

Если говорить о культе предков на семейном уровне, заимствования из буддизма, привнесли новые формы обрядности (в частности домашний буддийский алтарь - буцудан с табличками, на которых начертаны посмертные имена усопших предков семьи), что способствовало консервации этой формы как самой важной для синтоистского культа.

Что касается культа божественных предков императора, то заимствования из буддизма и, особенно из конфуцианства были широко использованы для его упрочнения. В культе божественных предков императора уже на ранних этапах истории страны нашла свое проявление связь с политикой. Свидетельством тому служат древние памятники - летописно-мифологические своды «Кодзики» (712 г.) и «Нихон секи» (720 г.). Мифологическая часть указанных памятников - это не просто собрание легенд и преданий, зафиксированных в том виде, в каком они были услышаны их составителями. Как справедливо отмечает исследователь истории общественной мысли Японии Накамура Хадзимэ, эти легенды приводятся в «Кодзики» и «Нихон секи» не для того, чтобы продемонстрировать величие божеств, которым поклонялись древние, а, наоборот, с единственной целью - обосновать божественный характер императора.

Тенденциозность в подборе мифов, содержащихся в «Кодзики» и «Нихон секи», очевидна. Центральное место среди них занимает миф о сошествии на землю внука Аматэрасу - Ниниги, которому божественная бабушка повелела править поднебесной. От Ниниги и ведут свое происхождение японские императоры. Так был зафиксирован сакральный характер генеалогии правящей династии. Исследование японских ученых последнего времени показывают, что миф о сошествии Ниниги - относительно позднего происхождения. Сопоставление его с некоторыми событиями японской истории, в частности с дворцовыми интригами к.VII - н. VIII вв., обнаруживает их удивительные сходство, позволяет сделать вывод о стремлении императрицы Гэмэй (708 - 714 гг.), в правление которой было завершено составление «Кодзики», обосновать ссылками на этот миф законность намерений передать трон своему внуку.

С тех пор на разных этапах истории правители Японии пытались использовать синтоистскую мифологию для обоснования собственных политических амбиций, не имевших ничего общего ни с религиозными чувствами японского народа, ни с его жизненными интересами. При этом ссылки на мифы синто обосновывались не только божественное происхождение императорской династии, но и уникальный характер японской нации в целом. Уже в XIII в. синтоистские теологи сделали первую теоретическую попытку обосновать тезис о божественности японского государства. В XIV в. концепция объявлявшая Японию «странной богов» получила развитие в работах К. Тикафуса (1292-1354 гг.). Его взгляды в последующие столетия постоянно брались на вооружение теми, кто ставил задачей поднять престиж императора, обосновать превосходства японской нации над другими народами. Итогом любого построения идеологов периода сегуната Токугава, стремившихся использовать синто в целях укрепления устоев современного им феодального общества или же реализация его путем возвращения к системе прямого императорского правления, было подчеркивание культа императора.

Таким образом, указанные идеи нашли свое логическое завершение в государственном синто - религиозно-политической системе, созданной правящими кругами Японии после незавершенной буржуазной революции 1867-1868 гг. и просуществовавший вплоть до поражения Японии во второй мировой войне. Синто был провозглашен государственным культом, обязательным для всех японцев без исключения. Главным объектом культа стал живой человек - божественный император. Обрядность государственного сито была подчинена задаче возвеличивания монархического режима, культивирования безусловного почитания императора и его божественных предков. Концепция уникальности японской нации апологетики Японии как «страны богов» вылилась в теоретическое оправдание права Японии господствовать над другими народами. Государственный синто играет роль идеологического орудия господства монархического, буржуазно-помещичьего господства над японским народом. Это господство было тем более эффективно, что государственный синто рядился в одежды традиционных религиозных представлений японцев, искусно приспосабливал эти традиции к интересам милитаристических кругов императорской власти, освящая ими действия японского милитаризма.

Специфическими особенностями синто, в первую очередь преобладание обрядности в религиозной практике и слабо разработанная догматика, всегда представляли идеальные возможности тем, кто пытался наполнить обрядную оболочку синто нужным им содержанием. Этими возможностями ловко воспользовались идеологи государственного синто. Вместе с тем синтоистская идеология в том виде, в каком она сложилась ко времени возникновения государственного синто (представления о неразрывной связи между ками и японцами, о Японии как «стране богов», о божественных предках императора, занимающих особое место в мифологии синто), являются благодатной почвой для построения самых реакционных концепций с целью обоснования и тезиса об исключительном положении императорского дома в Японии, и идее об уникальном характере японской нации, дающей ей право претендовать на господство над другими народами. В период формирования государственного синто правящие круги Японии не ломали сложившиеся традиционные представления, а искусно приспосабливали их к своим политическим нуждам.

В этом смысле особенно показателен культ императора, ставший основой государственного синто. Этот культ возник не на пустом месте. Концепция сыновней почтительности была выведена за рамки отдельной семьи, расширена до Всеяпонских масштабов. Вся японская нация была объявлена одной большой семьей, в роли, главы которой выступал император, правивший в силу сакральной генеалогии. Это не противоречило традиционным представлениям японцев привыкших оказывать должное почтение, главе и предкам основной семьи и группе родственных семей, на которой в течение веков базировалась общая структура Японии. Таким образом, культ предков был сведен к культу божественных предков императора, а традиционное почитание, оказывавшееся основной семье и ее главе членами боковых семей, концепция сыновней почтительности была возведена в категорию государственной морали и в конечном итоге сублимировалась в идее верноподданничества и незыблемого авторитета императора.

2. «Буси До - Путь Самурая», формирование военно-феодальной морали

Идеальный самурай на протяжении всех 13 веков должен был служить воплощением канонических конфуцианских добродетелей, наделенным силой и свирепостью, быть стражей ворот в буддийской храмовой скульптуре. Взращенный в среде пантеистических синтоистских обрядов и празднеств, впитавший конфуцианские догмы, прошедший суровую школу дзэнского психофизического тренинга, самурай уже в отрочестве становится рыцарем без страха и упрека, готовым идти на горы мечей и сложить голову на поле брани. Жизнь и смерть самурая была подчинена единственному непререкаемому закону - закону чести (гири). Идеальный самурай должен стать и порой действительно становился сверхчеловеком в ницшеанском понимании этого слова. Душой его был меч, профессией - война, постоянным занятием - воинские искусства, а не редко изящная словесность и живопись. Философия входила в его плоть и кровь под сводами дзэнских храмов и синтоистских святилищ в долгие часы медитации и упражнений с оружием.

Самурайство зародилось в VIII в. на востоке и средневековой Японии. Его основу составили беглые крестьяне и вольные отходники, искавшие земли и воли на тревожной границе с айнами. Они проводили жизнь в походах и стычках с мятежными аборигенами, верой и правдой защищая государственные границы. Лишь в X-XII вв. в процессе не затихавших феодальных междоусобиц окончательно оформились владетельные самурайские роды, предводительствовавшие могучими дружинами, которые лишь номинально числились на императорской службе. К тому времени сложились и устои неписанного морального кодекса самурая «Путь лука и скакуна» позже превратившегося в грозный свод заповедей «Путь самурая» - Буси До (где буси представлял собой китаезированный вариант слова «самурай»). Величайшим испытанием принципов самурайской морали стала затяжная война между кланами Тайра и Минамото, которая закончилась в XII в. истреблением большинства рыцарей дома Тайра. В преданиях этой войны мы находим бесчисленные примеры верности вассальному долгу и бескорыстного самопожертвования, беззаветного мужества и военной хитрости наряду с примерами жестокости, коварства и беззастенчивого лицемерия. Все вместе взятое позволяет судить о некоторых типичных чертах японского национального характера в его феодальной ипостаси.

В гражданской войне XII в. вызревали предпосылки, необходимые для установления сегуната - правления самостоятельного сословия с верховным начальником (сегуном) во главе.

Разгромив Тайра и оставив лишь для проформы императорский двор в Киото, Минамото Ёримото перенес свою резиденцию в г. Камакура, ставший подлинной столицей страны. Ёримото, впервые сумел объединить под своим знаменем разрозненные дружины самурайских кланов. Усмирив одних, подкупив других и снискав бескорыстную преданность третьих, он самовластно назначал и снимал государственных чиновников, раздавал ленные владения, выплачивал содержание дружинникам. От своих вассалов сегун требовал верности, и соблюдения закона чести. Трусость и предательство, а также заносчивость карались смертью, стойкость в бою, усердие и скромность в личной жизни щедро вознаграждались. Воинская доблесть почиталась в камакурском сегунате за величайшее достоинство. Немало буси было пожаловано чинами и почестями за виртуозность в обращении мечем, копьем и луком. В XII-XIII вв. окончательно оформились все основные нормативы воинских искусств - роды холодного оружия, методика тренировок, правила поединков и этика поведения на поле боя.

В годы регентства дома Ходзё (1199-1333 гг.) самураям впервые в истории довелось столкнуться с внешним врагом. На японские острова обрушилась гроза монгольского нашествий 1274 и 1281 гг. Великий хан Хубилай горел желанием подчинить своей власти последний независимый клочок суши в Восточном море - Японскую империю. Дважды объединенные силы пытались совершить высадку на юге архипелага, и оба раза беззаветная храбрость самурайского ополчения, поддержанная силой тайфунов камикадзе, одерживала победу.

При Тоетоми Хидэёси (1536-1598 гг.) приемнике Нобунага на посту канцлера размывание самурайскго сословия было временно приостановлено. Хидэеси особыми эдиктами подтвердил привилегии самураев и наложил запрет на отходничество крестьян. Указом от 1588 г. простолюдинам было строго запрещено владеть оружием, началась так называемая охота за мечами. Именно в ту пору достиг сословного апогея сословный гонор буси, получивших право опробовать фамильный меч на голове любого простолюдина. Хидэеси был так же первым из правителей Японии, пытавшихся направить воинственные устремления самураев на стезю внешней экспансии. Завоевательные походы в 90-е гг. XVI в. на корейский полуостров, способствовали консолидации клановых дружин под стягом центрального правительства. В среде буси все глубже укоренялись идеи национального единства на прочной сословно-иерархической основе.

За ним последовал Токугава Йэясу (1603), ставший родоначальником сёгуната Токугава с новой столицей в Эдо (ныне Токио), неподалёку от старой столицы Камакура на востоке острова Хонсю. За годы правления династии Токугава Япония наглухо «закрылась» от внешнего мира, а система правления самураев сохранялась на островах более 250 лет - до 1867 года. Режим Токугава был более жёстким по сравнению с двумя предыдущими военными администрациями феодальной Японии. Государственное устройство сёгуната Токугава отличалось тотальным политическим, идеологическим и социальным контролем над подданными. Традиционная японская историография называет XVII век, столетием гражданских войн и народных бунтов, «гекокудзё» - «временем, когда низы одолели верхи». Военно-феодальное сословие, окончательно сформировавшееся в Японии при сёгуне Токугава, представляло собой новую формацию самураев - выходцев из самых низов японского общества, даже из среды земледельцев. Возглавив новое правительство Бакуфу, выходец из самых низов, Токугава Йэясу, окончательно закабалил простонародье реформами, заключавшимися в формировании жёсткой иерархической системы японского общества. Одной из важнейших социальных реформ режима Токугава стало превращение классовой системы в кастовую. Японское общество всегда было структурированным и классовым, однако даже при жизни одного поколения благосостояние и социальный статус одного рода или клана мог изменяться - от баснословного богатства до полного разорения, от места вверху иерархической пирамиды власти до последней ступеньки на социальной лестнице. В результате социально-политических реформ сословия воинов, ремесленников, земледельцев и торговцев трансформировались в наследственные касты без права перехода из одной в другую. Отныне жизненный статус четырёх каст определялся законом «О роскоши», ограничивавшем приобретение предметов роскоши для каждой из них. На самом дне социума пребывали две большие группы японцев, находившиеся вне каст и не имевшие никакого социального статуса, - это были так называемые «нечистые» и «нелюди». Права и возможности каждой из каст были закреплены в законодательном порядке и, хотя переход из одной социальной категории в другую был запрещён, дети богатых торговцев могли переменить касту, заключив брак с выходцами из касты военных. Возможность изменить общественный статус давал и принятый в Японии институт усыновления. За трусость, измену и прочие преступления член клана мог быть лишён своего статуса и изгнан из касты в этом случае изгой оказывался среди «нечистых» или даже «нелюдей». Нововведением режима Токугава стало отчуждение самураев от земельной собственности. В период ранней средневековой истории Японии феодал-аристократ платил наёмникам-вассалам своего рода земельными «грантами», на доход от которых они и существовали. Новая реформа исключала возможность формирования нового независимого сословия воинов-собственников, прежде всего, в провинциях. Лишившись права собственности на землю, наёмники-самураи были вынуждены перебираться из сельскохозяйственных провинций в города, поближе к резиденции сёгуна или жилищам его наместников. Изменился и порядок выплаты жалования: отныне воины получали его «натурой», то есть рисом. Таким образом, централизованное военное правительство получало возможность контроля над своими наёмниками-воинами с перспективой реструктуризации касты самураев и последующим переформированием её в административный класс. Можно с полным на то основанием утверждать, что практиковавшиеся самураями боевые искусства и культивируемые в этой среде религиозно-философские учения предназначались исключительно для социальной реабилитации касты воинов и преодоления последствий урбанизации и бюрократизации воинского сословия. Многие самураи становились учёными и лекарями. Учёные-самураи периода Токугава подвергли философскому переосмыслению древнюю религию синто, заложив идеологическую основу японского милитаризма. Средневековые воины-самураи оказали серьёзное влияние на формирование японского общества в целом не только как законодатели или же администраторы, но и как просветители, учёные, деятели культуры и религии. Традиции, обычаи и обряды, привнесённые самураями в национальный быт японцев, стали неотъемлемой и определяющей составной частью японской культуры. Без осмысления исторического наследия воинов-самураев средневековья трудно адекватно оценить не только особенности японского национального характера, но и постичь глубинную суть азиатской цивилизации в целом. Последний вызов сёгунату Токугава был брошен христианами в первой половине XVII века. Жестоко подавив восстание христиан в 1636 году, режим положил конец распространению христианства в Японии, объявив его вне закона. Начиная с этого момента, Япония полностью «закрылась» и самоизолировалась, допуская на внешний рейд по одному голландскому и китайскому торговому кораблю в год. Устранив саму возможность влияния западной цивилизации на национальные экономику, политику и культуру, преодолев последствия Гражданской войны, Япония процветала в рамках жестких структур феодального хозяйства и образа жизни. Так был заложен знаменитый фундамент японской самодисциплины, послушания и порядка, уже в наше время позволивший стране влиться в мировое сообщество с куда меньшими сложностями, чем любой другой азиатской державе. Ирония феномена «мира, навязанного Токугава» заключалась в том, что, обретя мир, спокойствие и процветание, японские воины утратили присущий им боевой дух - об этом с горечью заявляли старейшины самурайских кланов, современники реформ. Впрочем, воинские традиции бережно сохранялись, и даже правители обращались с мечом и копьём не хуже многоопытного ветерана, так что можно отнестись к этим словам, как к неизбежному сетованию и брюзжанию стариков, интерпретировавших отход от рыцарских традиций как угрозу моральному климату и социальному правопорядку. Так возникла необходимость сохранения правил и норм поведения самурая для последующих поколений воинов, и первые записи были сделаны именно в период Токугава.

В этот период были предприняты попытки пересмотреть, усовершенствовать и канонизировать изрядно обветшавший кодекс чести самурая. Следствием этого стало оформление специфического мировоззрения самураев - Бусидо - неписаного кодекса поведения самурая в обществе, представлявшего собой свод правил и норм «истинного», «идеального» воина. Бусидо, первоначально трактовавшееся как «путь коня и лука», впоследствии стало означать «путь самурая, воина» («буси» - воин, самурай; «до» - путь, учение, способ, средство). Кроме того, слово «до» переводится ещё и как «долг», «мораль», что имеет соответствие с классической философской традицией Китая, где понятие «путь» является некой этической нормой (дао-дэ). Таким образом, бусидо - это «самурайская мораль», «добродетель», «морально-этический» кодекс. Бусидо касалось отношения самураев к социальной феодальной общности, к людям того или иного класса, к государству. Содержание бусидо вышло за рамки прежних традиций родоплеменного общества - оно включило в себя догмы буддизма и конфуцианства и имело в своей основе новые нормы поведения. Постепенно развиваясь, бусидо превратилось в моральный кодекс воинов, являющийся в то же время преимущественно частью различных религиозных учений (буддизма, конфуцианства и синтоизма - национальной религии японцев), становилось также областью философского знания, предметом этики. Будучи слитым, воедино с восточной философией, бусидо носило характер практического нравоучения. Самураи считали его методом совершенствования психической и телесной гигиены. Бусидо нравственно осмысляло философское мироучение в целом, и было призвано научить самурая «правильной жизни» в феодальном японском обществе. Оно совмещало в себе теорию бытия и изучение психики человека, решало вопросы, связанные с понятием сущности индивидуума, его роли в окружающем мире, смысла жизни, добра и зла, нравственных ценностей и нравственного идеала. Воин, воспитанный в духе бусидо, должен был чётко сознавать свой моральный долг, в частности свои личные обязанности по отношению к сюзерену, должен был сам оценивать свои действия и поступки, морально осуждать себя в случае неправильных действий, нарушения своих обязанностей и долга. По указанию Токугава Йэясу впервые годы после прихода к власти было составлено «Уложение о самурайских родах» определявшее нормы поведения самурая на службе и в личной жизни. Вторым сочинением, посвященным воспеванию догматов бусидо, было житийное описание подвигов князя Токэда Сингэна в двадцати томах, авторства Косака Дандзе Нобумаса и Обата Кагэнари. Несколько позже появился труд Дайдодзи Юдзана (1639-1730) «начальные основы воинских искусств» и в 1716 г. вышли одиннадцать томов книги «Сокрытое в листве», ставший «священным писанием» буси. Это произведение принадлежало Ямамото Цунетомо, монаху, а в прошлом самураю клана Сага на южном острове Кюсю. После смерти своего дайме, Ямамото принял постриг и всю оставшуюся жизнь посвятил обобщению догматов самурайской чести. Бусидо даже нельзя назвать учением в прямом смысле, это, скорее, одна из форм выражения феодальной идеологии, её основные положения и принципы, развивавшиеся из поколения в поколение в течение длительного времени. Бусидо это особая мораль, выработанная сословием воинов, входивших в господствующий класс Японии, которая представляла собой систему взглядов, норм и оценок, касавшихся поведения самураев, способов воспитания самурайской молодёжи, создания и укрепления определённых нравственных качеств и отношений. При всём этом бусидо являлось сословной моралью. Оно служило только самурайству, оправдывало все его действия и отстаивало его интересы. Чётко и довольно вразумительно требования Бусидо сформулированы в «Начальных основах воинских искусств» Дайдодзи Юдзана:

- Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть.

- К смерти следует идти с ясным сознанием того, что надлежит делать самураю и что унижает его достоинство. Следует взвешивать каждое слово и неизменно задавать себе вопрос, правда ли то, что собираешься сказать.

- Необходимо быть умеренным в еде и избегать распущенности. В делах повседневных помнить о смерти и хранить это слово в сердце.

- Уважать правило «ствола и ветвей». Забыть его - значит никогда не постигнуть добродетели, а человек, пренебрегающий добродетелью сыновней почтительности, не есть самурай. Родители - ствол дерева, дети - его ветви.

- Самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного.

- На войне верность самурая проявляется в том, чтобы без страха идти на вражеские стрелы и копья, жертвуя жизнью, если того требует долг.

- Верность, справедливость и мужество это три природные добродетели самурая. Во время сна самураю не следует ложиться ногами в сторону резиденции сюзерена.

- В сторону господина не подобает целиться ни при стрельбе из лука, ни при упражнениях с копьём. Если самурай, лёжа в постели, слышит разговор о своём господине или собирается сказать что-либо сам, он должен встать и одеться.

- Сокол не подбирает брошенные зёрна, даже если умирает с голоду. Так и самурай, орудуя зубочисткой, должен показывать, что сыт, даже если он ничего не ел.

- Если на войне самураю случится проиграть бой, и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать своё имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности.

- Будучи смертельно ранен, так что никакие средства уже не могут его спасти, самурай должен почтительно обратиться со словами прощания к старшим по положению и спокойно испустить дух, подчиняясь неизбежному.

- Обладающий лишь грубой силой не достоин звания самурая. Не говоря уж о необходимости изучения наук, воин должен использовать досуг для упражнений в поэзии и постижения чайной церемонии.

- Возле своего дома самурай может соорудить скромный чайный павильон, в котором надлежит использовать новые картины-какэмоно, современные скромные чашки и налакированный керамический чайник.

В целом кодекс Буси До сводится к пяти ключевым установкам, повторяющим и поясняющим основные догматы конфуцианской морали:

1. Верность включает три положения:

верность государю и любовь к отечеству, верноподданный должен гореть искренним чувством почитания государя и чувством патриотизма, не иметь частных интересов; любовь к родителям и привязанность к братьям, следует почитать своих предков, любить родственников и детей; усердие, следует быть усердным и прилежным, иметь чувство ответственности.

2. Вежливость включает три положения:

уважение и любовь, следует уважать и почитать вышестоящих, служить им с искренностью и быть дружным с собратьями по оружию; скромность, не следует кичиться своими заслугами и хвастаться своими способностями; утонченность, следует быть любезным и элегантным, любить книги и изящные искусства, быть великодушным, уметь чутко относиться к чужим чувствам.

3. Мужество включает четыре положения:

храбрость, следует быть храбрым в исполнении долга и смелым в опасности, уметь действовать в трудной обстановке; твердость и хладнокровие, следует быть отважным и невозмутимым, никогда не поддаваясь страху; терпеливость и выносливость, следует побеждать свои чувства, пренебрегать своими интересами, быть терпеливым в нужде и лишениях, быть стойким и выносливым, стараться достигнуть цели, преодолевая все затруднения; находчивость, следует быть сообразительным, проявлять смекалку, обладать предприимчивостью и инициативой в любых трудных случаях, уметь верно, рассчитать момент для действия.

4. Правдивость включает три положения:

прямота и искренность, следует выполнять обещания, ненавидеть хитрость и раболепство, твердо следовать своим убеждениям; честь, следует всегда дорожить своей честью и авторитетом; справедливость, следует всегда уметь отличить личное от общего, понимать, что соответствует принципам нравственности.

5. Простота включает два положения:

простота, не подобает гнаться за роскошью, следует избегать бесполезных трат; скромность и чистота, не подобает гнаться за дурной славой. Следует во всем соблюдать простоту и умеренность, не быть тщеславным.

Путь самурая не означает слепого выполнения обязанностей и механического следования долгу. Идея долга, ответственности пред своим родом и кланом, пред памятью предков и перед грядущими поколениями должна явиться результатом упорной работы над собой, вдумчивого осмысления различных учений. Иначе говоря - вершиной духовного роста. Всю энергию следует отдать Пути самурая, ни к чему стремиться больше не нужно. То же можно сказать и о Пути вообще. Те, кто изучал конфуцианство и буддизм, могут счесть, что Путь самурая неразумен. Только если вы глубоко постигнете все Пути, сумеете понять, в чем истинная разумность, - учит «Сокрытое в листве».

Одним из ключевых требований бусидо является личная храбрость, несгибаемое мужество самурая. Мужество это плод физической закалки, психической уравновешенности и спокойного презрения к смерти. «сокрытое в листве» ставит смерть в центр всех представлений о чести и долге самурая: Бусидо - Путь воина - означает смерть, когда для выбора имеется два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай. Направь мысль на путь, который ты предпочел и иди. Для битвы «Сокрытое в листве» предписывает самураю бездумную отвагу, граничащую с безрассудством. При несении службы самурай должен проявлять неизменную бдительность, осмотрительность и расчетливость. Однако и храбрость, и уверенность, и благородство самурая в основе своей содержат слепой фанатизм, который низводит высокие стремления до уровня чисто механических действий. Дзэн воспитывал в самураях не просто равнодушие к смерти, но даже своеобразную любовь к ней как к верному средству самоутверждения. Со временем смерть во имя долга стала восприниматься в самурайской среде как довольно трудный, но не лишенный эстетических наслаждений этап самосовершенствования. Таким образом, смерть превратилась в защиту добродетели. Оскорбивший добродетель должен погибнуть, не сумевший отстоять добродетель должен погибнуть. Кровавая вендетта и массовые избиения вражеских солдат были для самурая так же естествен, как и массовые самоубийства в связи с поражением или индивидуальное харакири. Здесь мы опять сталкиваемся с тезисом добродетель подтвержденная смертью. Самурай, погрешивший против заповедей бусидо, был избавлен от постыдной церемонии казни. Сюзерен присылал ему приказание совершить харакири, чтобы, таким образом, восстановить честь имени. Семья осужденного в таком случае не подвергалась преследованиям. Зачастую и сами буси охотно вспарывали себе живот с единственной целью доказать чистоту своих помыслов. Человек является порождением всех соединений высшего порядка и порождающим для своих потомков и подчиненных. Участник подобного миропорядка должен был априори испытать чувство благородности ко всем порождающим, и, следовательно, проявлять уважение к своим родителям, предкам и божествам рода, вышестоящим, правителю, далее к императору (тэнно) как к началу, скрепляющему нацию, и к его божественным предкам, формообразующую Вселенную. Синтоистская доктрина государства как единого тела (кокутай), главой которого является император прекрасно дополнялись конфуцианским учением о мировой семье, где классическая триада - Небо и Земля, порождение Человека, - соподчинила все звенья социальной структуры по убывающей. Самурайская мораль предъявляла к буси серьезные требования для исполнения «он», развивающие абстрактные этические положения и стройную практическую систему. Прежде всего, воин должен был воспитывать в себе отрешенность от личного блага. Далее следует предотвратить эту отрешенность в дух сознательного самопожертвования и усвоившая закон чести (гири), вместе с законом гуманности (ниндзе) должен был направить все силы на достижение всеобщего блага в рамках своего рода, клана.

Мораль сформировалась в общих чертах одновременно с системой сёгуната, однако основы её существовали задолго до этого времени. Нитобэ Инадзо выделял в качестве основных источников бусидо буддизм и синто, а также учения Конфуция и Мэнцзы. И действительно, буддизм, и конфуцианство, пришедшие в Японию из Китая вместе с его культурой, имели большой успех у аристократии и быстро распространились среди самурайства. То, чего не доставало самураям в канонах буддизма и конфуцианства, в изобилии давало воинам синто. Наиболее важными доктринами, которые бусидо почерпнуло из синтоизма - древней религии японцев, представлявшей собой сочетание культа природы, предков, веры в магию, существование души и духов, были любовь к природе, предкам, духам природы и предков, к стране и государю. Заимствования из синто, которые восприняло бусидо, были объединены в два понятия: патриотизма и верноподданничества. Особенно сильное влияние на бусидо оказал буддизм махаянистского направления, проникший в Японию в 522 г. Многие философские истины буддизма наиболее полно отвечали потребностям и интересам самураев. При этом популярнейшей сектой буддизма была «дзен», монахи которой внесли значительный вклад в дело развития бусидо. Созвучие мировоззрения сословия воинов, с положениями дзен-буддизма позволили использовать секту «дзен» в качестве религиозно-философской основы этических наставлений самурайства. Так, например, бусидо восприняло из дзен идею строгого самоконтроля. Самоконтроль и самообладание были возведены в ранг добродетели и считались ценными качествами характера самурая. В непосредственной связи с бусидо стояла также медитация дзен, вырабатывавшая у самурая уверенность и хладнокровие перед лицом смерти, которые рассматривались как нечто положительное и великое, как мужественное вхождение в «му» - небытие. Из конфуцианства идеология самураев, прежде всего, восприняла конфуцианские требования о «верности долгу», послушании своему господину, а также требования, касающиеся морального совершенствования личности. Конфуцианство способствовало возникновению в среде самураев и в их идеологии презрения к производительному труду, в частности к труду крестьян. Это отношение оправдывало безжалостную эксплуатацию японского крестьянства изречением, приписываемым Конфуцию: «Кормящийся от народа управляет им». То же самое легло в основу этико-политической философии Мэн-цзы, другого корифея конфуцианства, который называл принцип управления господствующего класса «всеобщим законом вселенной». Так под воздействием синто, буддизма и конфуцианства формировались основные принципы самурайской этики, входившие в качестве составной части в мораль феодального общества, имеющую название «дакоту» (китайское дао-дэ). В числе главных принципов самурайской морали выделялись: верность господину; вежливость; мужество; правдивость; простоту и воздержанность; презрение к личной выгоде и деньгам.

Таким образом, основным в бусидо были верность сюзерену, с которым буси находился в отношениях покровительства и служения, и честь оружия, являвшегося привилегией воина-профессионала, а не идеи лояльности к монарху или патриотического отношения ко всей Японии. Личный героизм самураев, жажда подвига и славы не должны были служить, по буси, самоцелью. Всё это было подчинено идеологией правящего класса более высокой цели, а именно: идее верности, которая покрывала собой всё содержание общественной и личной морали воина. Принцип верности выражался в беззаветном служении сюзерену и опирался на положения о верности, почёрпнутые из синто, буддийское убеждение в бренности всего земного, которое усиливало у самурая дух самопожертвования и не боязни смерти, и философию конфуцианства, сделавшую лояльность (верность вассала феодалу) первой добродетелью. Верность по отношению к своему господину требовала от самурая полного отрешения от личных интересов. Однако верность вассала не подразумевала принесение ей в жертву совести самурая. Бусидо не учило людей отказываться от своих убеждений даже для сюзерена, поэтому в случае, когда феодал требовал от вассала действий, идущих вразрез с убеждениями последнего, тот должен был всеми силами стараться убедить своего князя не совершать поступка, порочащего имя благородного человека. Если это оканчивалось неудачей, самурай обязан был доказать искренность своих слов, прибегнув к самоубийству путём харакири. При всех других обстоятельствах бусидо призывало жертвовать всем ради верности.

Таким образом, в этой главе были проанализированы истоки милитаристской идеологии. Рассмотрены условия формирования и развития синтоиской религии и самурайского духа, которые подготовили благодатную почву для дальнейшего использования их в качестве основы государственной идеологии, которая будет насаждаться сверху. Новая идеология не встретит никого сопротивления со стороны японского населения, так как религиозная основа будет прежней, но наполненная новым смыслом удобным для той политической линии, которая будет претворятся в жизни после революции Мэйдзи исин. Главными носителя новой идеологии станут армия и огромное число самураев, которые в новую жизнь привнесут старые традиции.

Размещено на Allbest.ru