Иоганн Штернхальс и его "Ritter Krieg"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Иоганн Штернхальс и его "Ritter Krieg"

«Ritter Krieg» Иоганна Штернхальса из Бамберга представляет собой один из интереснейших памятников немецкой герметической мысли, незаслуженно оставшийся на задворках истории. В русском переводе этот трактат известен как «Война рыцарей». Странным образом его обошли стороной почти все серьезные исследователи, оставив многочисленные вопросы и даже создав определенные препятствия на пути к пониманию значения этого текста. Ситуация сложилась таким образом, что все сведения об алхимических исканиях Иоганна Штернхальса, на которые можно опереться, излагаются самим автором во введении к трактату. В силу данного обстоятельства алхимик и его произведение оказались связаны неразрывными узами, образующими замкнутый круг. Так, в четвертом томе «Общеобразовательного лексикона» 1751 г. под редакцией Кристиана Готтлиба Йёхера об Иоганне Штернхальсе сказано лишь то, что он был «химиком, перу коего принадлежит опубликованный в 1680 г. в Гамбурге трактат, известный как «Ritter Krieg», где химические процессы описываются в виде процесса судебного» [10, S. 831]. Почти слово в слово эту характеристику Штернхальса и его работы воспроизводит выдающийся врач, ботаник, а кроме всего прочего, почетный член Петербургской академии наук Иоганн Фридрих Гмелин во втором томе своей «Истории химии» [9, S. 26]. Аналогично дело обстоит почти со всеми произведениями, в которых упоминается бамбергский алхимик. Если же верить словам самого автора «Ritter Krieg», то можно с опорой на текст сказать о нем следующее.

Иоганн Штернхальс, как считается, жил во второй половине XV в. и был католическим священником из монастыря епископата бамбергского. Более двадцати лет он проводил в опытах, пытаясь получить философский камень, но все труды его были тщетны. Лишь в 1488 г., утверждает Штернхальс, он наткнулся на ряд «основанных на истине» произведений, благодаря которым ему посчастливилось достичь искомой цели, и потому он вознамерился написать сей небольшой труд, а именно трактат, озаглавленный «Ritter Krieg», т.е. «Война рыцарей», дабы помочь достойным на их боговдохновенном пути [3, c. 19-20]. Зачастую этот автобиографический очерк рассматривают как всего лишь красивую легенду, предваряющую трактат, в духе знаменитой истории Николя Фламеля [2, с. 5-28]. Однако я считаю, что есть веские основания отнестись к ней серьезно. Во-первых, в Бамберге действительно проживало несколько поколений клириков с фамилией Штернхальс. Среди них следует упомянуть: Михаэля Штернхальса, викария домского собора в Бамберге с 1421 по 1426 г.; Эразма Штернхальса, нотариуса в Бамберге с 1430 по 1438 г., каноника в монастыре Св. Штефана; и Иоганна Штернхальса, клирика бамбергского прихода, участника римской курии в марте 1465 г., викария в приходе Св. Иакова вне Бамберга, приносившего доход в 3 марки, а с 1471 по 1477 гг. нотариуса и викария домского собора в Бамберге [5, S. 241]. Я полагаю, что совпадение имени, времени и места позволяет говорить о том, что алхимик и клирик бамбергского прихода Иоганн Штернхальс - это одно и то же лицо. На это указывает также ряд моментов, связанных с содержанием трактата «Ritter Krieg».

Жизнеописание священника Иоганна Штернхальса из Бамберга является типичным для алхимика лишь на первый взгляд: оно действительно очень похоже на истории других герметических философов, имевших сан, но это сходство исключительно формальное. Как правило, традиционное жизнеописание алхимика, облеченного саном, не подкрепляется никакими историческими свидетельствами, а имя зачастую оказывается анаграммой или псевдонимом. Яркие примеры таких жизнеописаний: история Джона Кремера, аббата Вестминстерского, а также жизнь монаха-бенедиктинца Василия Валентина из монастыря в Эрфурте. В случае Иоганна Штернхальса из Бамберга, как уже было сказано, имеются не только достоверные сведения о клирике, но и высокая доля вероятности, что трактат действительно принадлежит бамбергскому священнослужителю.

Весь последующий текст «Ritter Krieg» приобретает неожиданный оборот: рассказав о своем поиске, священник воздерживается от изложения тайн природы от своего имени и предоставляет слово самим веществам. Такого взгляда на мир алхимия еще не знала: конечно, алхимики и раньше неоднократно писали об одухотворенности природы и выражали эту мысль, в частности, в синтаксических конструкциях, как например Роджер Бэкон в «Зеркале алхимии», порой предоставлялось слово и природе, но никто из алхимиков прежде Штернхальса не писал алхимический трактат в форме диалога внутри самой природы, да еще в форме «судебного процесса» - для алхимии это было нечто принципиально новое. Необычность формы изложения, выбранной Иоганном Штернхальсом, представляется вполне объяснимой, если согласиться с выдвинутым предположением, что это историческое лицо. В статье, озаглавленной как «Самоуправство в приходах Вюрцбурга, Бамберга и Айхштета» Карл Борхардт отмечает, что во Франконии «в XV в. нотариусами были почти все клирики и часто недвусмысленно представлялись как clericus coniugatus» [5, S. 241]. Иоганн Штернхальс не был исключением, в связи с чем форма изложения в виде «судебного процесса» могла быть попросту продиктована его профессиональными данными, т.е. хорошим знанием юриспруденции, что подкрепляет предполагаемую версию об авторстве.

Комедия ошибок

Вслед за «Войной рыцарей» священника из Бамберга в начале в. появился небольшой анонимный трактат на немецком языке, удивительно напоминающий «Ritter Krieg» по форме изложения. Заглавие этого трактата говорит само за себя: «Древняя война рыцарей или беседа Камня философов с Золотом и Меркурием», в сокращенном варианте новоявленный трактат стал называться «Uralter Ritter-Krieg», т.е. «Древняя война рыцарей». Впервые «Uralter Ritter-Krieg», по-видимому, был опубликован в 1604 г. в Лейпциге на немецком языке [17] и впоследствии неоднократно переиздавался. В частности, он был переиздан в 1611 г. Иоганном Тёльде, а затем переведен на латынь Петером Иоганном Фарбером в числе прочих трудов из коллекции Тёльде и в 1646 г. опубликован как «Antiquissimum Equitum Bellum»; далее уже с латинского издания Фарбера текст был переведен на французский под заглавием «Tres-ancien duel des Chevaliers». В 1680 г. трактат «Uralter Ritter-Krieg» был переиздан Георгом Вольфом вместе с «Ritter Krieg» Иоганна Штернхальса. В 1689 г. «Uralter Ritter-Krieg» вновь был переведен на французский и опубликован в Амстердаме с введением, комментариями, а также новым заглавием «Le Triomphe Hermetique» («Герметический триумф»). По-видимому, заглавие было изменено с целью отличить новый перевод на французский от других, уже существовавших в то время. Поскольку немецкий оригинал «Uralter Ritter-Krieg» достать было очень непросто, а латинский перевод оставлял желать лучшего, последующие переводы с латыни лишь преумножали ошибки. Впоследствии путаница в переводах привела к тому, что анонимный трактат «Древняя война рыцарей» даже приобрел мнимое авторство, что превосходно показал Джон Фергюсон в своем каталоге [7, p. 486]. Апофеозом стал перевод «Le Triomphe Hermetique» (!) на немецкий язык, опубликованный в Лейпциге и Гёрлице в 1707 г. под заглавием «Der hermetische Triumph»: т.е. трактат, проделав переводческий круг, был принят за другое произведение. А поскольку первое издание «Ritter Krieg» Иоганна Штернхальса 1595 г. [13] было необычайно редким, то многие исследователи пришли к ложному выводу, что «Ritter Krieg» был написан под влиянием анонимного «Uralter Ritter-Krieg», что в действительности было с точностью наоборот.

Об издании 1595 г. не знал алхимик Герман Фиктульд [8, S. 122123], не знал о нем и крупный историк, естествоиспытатель и нумизмат Карл Кристоф Шмидер, в своей «Истории алхимии» указавший гамбургское издание «Ritter Krieg» 1680 г. в качестве первого. В результате Шмидер пришел к неверному заключению, которое впоследствии только укрепил выдающийся немецкий историк алхимии Герман Копп. Так, Копп пишет, что трактат бамбергского алхимика Иоганна Штернхальса является всего лишь «переработкой» (Umarbeitung) трактата «Uralter Rit - ter-Krieg» [11, S. 330]. Это заключение, неверное по своей сути, вытекало из того факта, что «Древняя война рыцарей» впервые была опубликована в 1604 г., а поскольку гамбургское издание «Войны рыцарей» Штернхальса пришлось на 1680 г., сам собой напрашивался вывод, что «Ritter Krieg» бамбергского священника написан по мотивам анонимного памятника.

На деле «Древняя война рыцарей» оказалась не такой уж «древней» и была написана позже, чем работа Штернхальса. Медиевист и филолог - германист Густав Рёте, узнав об эрфуртском издании 1595 г., подошел к тексту «Ritter Krieg» куда более серьезно и обстоятельно. Он учел тот факт, что памятник, по-видимому, неоднократно подвергался редактуре, указания на что можно встретить уже у Георга Вольфа, издавшего гамбургский вариант 1680 г. и утверждавшего, что издание подготовлено на основании рукописи, в подлинности которой он не сомневается [3, с. 25]. Естественно, отсутствие рукописи в этой ситуации не дало возможности вынести окончательный вердикт, был ли написан текст Иоганна Штерн - хальса в XV в. или столетием позже. Сам Рёте колебался, поскольку текст был не только отредактирован, но и дополнен «Загадками о тинктуре», которые совершенно определенно были написаны в XVI столетии. В то же время основной текст произведения, предположил Рёте, мог быть написан в XV в. [15, S. 122-123].

Поводом для сомнений в дате, указанной во введении к трактату, также стал тот факт, что до Реформации алхимические трактаты на национальных языках в Европе практически не писались. Существенность этой, на первый взгляд, маленькой детали отмечалась уже в XVIII в. Так, историк тайных доктрин братьев Розы и Креста Иоганн Шаломо Земплер отмечает, что «своды, а также копии оных, содержащие тайное учение химии на немецком языке (dutscher Schprache) существуют с конца XV в., среди них [можно назвать] труды Иоганна Штернхальса из Бамберга и Ульриха Понселийского» [16, S. 132]. В этой связи вопрос о происхождении трактата представляет особое значение для исследователя, поскольку в случае подлинности трактат нужно рассматривать как свидетельство зарождения национальной алхимии до Мартина Лютера. Наконец, современный немецкий исследователь алхимии Хервиг Бунтц на основании рукописи пришел к заключению, что трактат был написан в XV в. и принадлежит перу Штернхальса. Бунтц недвусмысленно назвал Штернхальса нотариусом и викарием, жившим в Бамберге с 1456 по 1488 г. [6, p. 40]. Как отмечает Карл Штакманн, на сегодняшний день известно четырнадцать полных и частичных рукописей трактата. В этой связи не вполне понятно, о какой конкретно рукописи пишет Бунтц. В то же время на основании всех вышеприведенных данных можно почти с полной уверенностью утверждать, что «Ritter Krieg» Штернхальса действительно был написан в XV в.

Тень шевалье, или в поисках рыцарей

С опорой на французские издания в русскоязычной традиции довольно часто можно встретить перевод заглавия трактата «Uralter Ritter - Krieg» как «Древняя битва конных (chevalier)», однако Юрий Олейник - единственный переводчик обеих «войн» на русский язык - справедливо возражает против такой трактовки названия, поскольку считает, что немецкое слово «Ritter» лишено всякого «конного смысла» и является исключительно титулом. Я склонен не согласиться с аргументом переводчика, так как слово «Ritter», т.е. «рыцарь», в немецком языке является однокоренным со словом «Reiter», что можно перевести на русский язык как «всадник», «верховой», «ездок». Тем не менее я полагаю, что переводчик абсолютно прав в том, что в трактате не идет речи ни о каких лошадях, в связи с чем вариант перевода заглавия Ю. Олейником представляется весьма удачным. Однако ситуация осложняется тем, что в трактате нет ни слова и о рыцарях тоже. В этой связи вопрос о том, почему оба произведения озаглавлены именно как «война рыцарей», заслуживает отдельного рассмотрения, и ответ на него, как мне представляется, может приблизить читателя к пониманию сути обоих произведений.

Я полагаю, что ответ на вопрос кроется в самом судебном процессе, а точнее, в выдвигаемых обвинениях, причем как в трактате Штернхальса, так и в анонимной «Древней войне рыцарей».

«Ritter Krieg», как уже говорилось, открывает читателю мир процессов химических через процесс судебный, что отражено в самой композиции трактата, которую можно условно представить в виде речей истца, ответчика и судьи. Трактат начинается с того, что Солнце (золото) обращается к Меркурию (ртути), чтобы тот рассудил его спор с Марсом (железом). Облаченный в драгоценные одежды, окрашенные в цвета философского камня, Меркурий соглашается выслушать Солнце и выступить судьей, если Марс будет при этом присутствовать и получит право на ответное слово. С согласия Солнца Меркурий посылает за Марсом Траганта (возможно, камедь трагаканта) [3, с. 31]. Возмущенный Марс принимает вызов и намеревается отстоять свою честь.

Ранним утром начинается судебный процесс. Меркурий предлагает сторонам выбрать себе защитников. Коварные металлы выбирают в защиту своих верных сторонников: Солнце избрал Орла, а Марс Траганта, что тут же вызвало возражения - Марс выступил против Орла, а Солнце против Траганта. Тогда Меркурий сам назначил в защиту Солнцу «хитрого и глубокомысленного Антимония», а Марсу «высокоуважаемого и мудрого Руффула» [3, с. 37]. Однако металлы вновь высказали недовольство выбором защиты, поскольку Антимоний и Руффул только и делали, что призывали их к примирению. «Таким образом, обе стороны не позволяли друг другу назначить защитников», и потому сошлись на том, что будут отстаивать свои интересы в суде самостоятельно [3, с. 41].

В начале слушания Солнце выдвинуло ответчику-Марсу весьма интересные обвинения, которые я постараюсь суммировать и кратко изложить. По-видимому, поводом для судебного процесса послужил тот факт, что Марс не смог излечить спутницу Солнца Луну (серебро), предписав ей носить красные одежды Марса. Солнце обвиняет железо в незаконном происхождении [3, с. 41], в том, что Марс выглядит больным, тогда как всем известно, что «больной не может хорошо лечить» [3, с. 43]. Он сравнивает Марса с «неопытным врачом» (unerfahrer Arzt), ибо тот самонадеянно хвастается своими успехами во врачевании, однако терпит поражение всякий раз, когда кто-то заболевает; он называет его «алчным торгашом» (geiriger Kauffman), в лавке которого завышены цены, и бросовый товар выдается за дорогой; Солнце также оскорбляет его, именуя «ложным алхимиком» (betrugerischer Alchimist), что сулит благородным людям великую казну, а сам изымает ее для опытов и спешит прочь, оскверняя искусство [3, с. 45]. Солнце подкрепляет свою речь ссылкой на авторитет Беркли Англичанина, утверждавшего, что «следует с подозрением относиться к тем, кто бродит по странам и делает вид, что может дать золото и прибыль. Но когда ему достаточно заплатят, то оказывается, что он не обучен этому искусству. <…> Ибо веление Божье таково, что те немногие, кто действительно знают истинное искусство алхимии, не зависят от других людей и не требуют от них ничего» [3, с. 47]. Таковы три основных обвинения, выдвинутых в адрес Марса. Суммируя все обвинения, Солнце заключает, что Марс - неистинное железо, он не то «железо философов», о котором говорят: «Наше железо не притягивается магнитом (Unser Eisen wird nicht von dem Magnetstein ge - zogen)» [3, с. 50-51].

Себя же, напротив, золото характеризует как истинный металл и берет в свидетели самого судью Меркурия. Солнцу ничто не страшно, потому что оно беспримесное и однородное: «я единственный остаюсь в огне безо всякой убыли», гордо заявляет Солнце, «меня нельзя столь же легко повредить, как другие вещи - ни воздухом, ни огнем, ни водой, ни землей». «Я самая благородная субстанция», «я истинный фермент», именно «со мной очищаются духи металлов» [3, с. 61-63].

«Меня чествуют, <…> меня носят Папы, императоры и короли на своих головах, а князья, герцоги, графы и рыцари на своих шеях, <.> девушки и женщины, как благородного так и простого происхождения, носят меня на своей белой груди, а на тонких прекрасных белых ручках - кольца, изготовленные из меня. Иногда (в качестве украшения) ко мне добавляют несколько драгоценных камней: гранаты, рубины, изумруды, бриллианты, бирюзу или знатный топаз. Там где я, там нет бедности» [3, с. 69].

Такова речь Солнца, которую можно справедливо свести к следующему тезису: двух доподлинно благородных металлов на свете быть не может, а поскольку золото - металл чистый, беспримесный и благородный - par excellence, то железо - обычный бастард. Таким образом, Солнце поднимает вопрос о «благородном происхождении», т.е. о «рыцарском происхождении», о Ritterburtigkeit. Природа благородства - вот подлинный предмет полемики «Ritter Krieg».

Если подходить к трактату с этой точки зрения, тогда его название обретает смысл. Действительно, что как не «благородство» характеризует рыцарство? Не является ли оно сущностной чертой рыцарства вообще? Вопрос о благородстве, о лучших родах волновал алхимиков многие поколения, и обращение к рыцарскому идеалу благородства было лишь вопросом времени. В этой связи, как мне представляется, становится понятным, почему алхимики в XVI-XVII вв. буквально захлестнули мир герметическими гербами [12, p. 62-78]; такой подход позволяет объяснить, как вообще рыцарство стало предметом герметической мысли. Помимо концептуализации благородства, проблема происхождения и связанных с ним прав должна была волновать Иоганна Штернхальса из Бамберга хотя бы потому, что в бамбергском приходе духовенство прибегало к практике диспенсации defectus natalium, т.е. освобождало духовных лиц от правовых ограничений, связанных с незаконностью происхождения [5, S. 241]. Труд Штернхальса, таким образом, предстает важнейшим произведение для понимания сути интереса к благородному или неблагородному происхождению в среде алхимиков и дает возможность уяснить, как понималась ими природа благородства вообще.

Природа истинного благородства, или путь ко Христу

Обличенный во всех грехах, оскорбленный Марс берет слово и не уступает Солнцу. Металл грозится «состязаться» с презренным желтым металлом «в высокомерии». Он называет Солнце «крашеным», «поддельным» и «неистинным золотом», сравнивая с «проворным или расторопным охотником» (behender Jager), который хвалился тем, что добудет к столу оленя, а сам принес «осла мельника» (Mullers Esel), тем самым посрамив себя. По сути, Марс обвиняет Солнце в гордыне и бахвальстве.

Далее он последовательно развеивает предъявленные ему обвинения. Марс приводит интересное рассуждение о природе:

«Мне кажется, что золото не читал того, что пишет Альберт Великий о природе, равно как он никогда не мог познать ни мою, ни свою природу и сущность, ибо она скрыта и недоступна пониманию» [3, с. 91].

Довод Марса также находит отражение в речи Солнца, ибо золото признает, что знает свою природу хуже, чем ее знает Меркурий [3, с. 55]. Железо справедливо заключает, что «никто не может полностью и окончательно понять природу, кроме самого Творца природы, посеявшего ее в нас и в каждой сотворенной вещи, а также тех, кому Он при посредстве своего божественного доброго Духа возжелал открыть ее и дал уразуметь» [3, с. 91]. Вот почему, заключает Марс, все обвинения Солнца исходят из незнания и непонимания подлинной природы.

Марс развивает свою мысль и вводит различие между «внешней природой» (ausere Natur) и «внутренней» (innere Natur). Так, перед внутренней природой железа оказывается «бессильна мощь магнита», который притягивает лишь «одежды» Марса. Здесь следует обратить внимание на то, что Марс не просто вводит разделение природы на внешнюю и внутреннюю, но рассматривает внешнюю природу как явленную и в то же время ложную, а внутреннюю как сокрытую и истинную, - таково своеобразие «герметической феноменологии». Только спаситель Иисус Христос, «истинный Бог и Человек (wahrer Gott und Mensch)», знает обе природы как никто другой - er allein die Natur beides innen und aussen am besten und im Grunde erkennet [3, с. 98]. Марс прибегает к теологическим аргументам: он отмечает, что Иисус призвал к себе не только красивых и видных собой, но и грубых, неблагородных людей - Петра, Андрея, Иакова и даже Иуду. Он также цитирует расхожую пословицу: «Man sieht offt einen von aussen an, man weiB nicht was er innen kan» [3, с. 106], «часто смотрят на внешность, но не знают, что таится внутри».

Такова позиция Марса: он не просто отвергает всякие обвинения в том, что не является истинным железом философов, но и утверждает, что его «тайная природа», т.е. природа «внутренняя», равна природе золота, и не только его, но и всех других металлов. Марс ссылается на авторитет Г енриха Мёгеля, доктора из Дюнкельшпюля, а также приводит в качестве аргумента пассаж из трактата c характерным названием «De conceptione hominum», т.е. «О зачатии людей». Здесь открывается подлинно антропологический смысл произведения Штернхальса: хотя в произведении все время говорится о металлах, на деле бамбергский алхимик, в первую очередь, говорит о самом себе.

Так, устами судьи-Меркурия высказывается крайне важная мысль: «человек имеет общее с животными, растениями и металлами, но не наоборот» [3, с. 165]. То есть человек может найти себя в металлах, раскрыть себя через них как нечто более сложное, в то время как они - металлы - этого не могут. Человек обладает способностью проецировать себя в природу, осуществлять акт рефлексии - металлы этого не могут. Таким образом, они всегда оказываются «отражением в зеркале», а человек - всегда тем, кто в нем отражается» [4, с. 98-99]. В этой связи уместно вспомнить одно наблюдение русско-немецкого антрополога Бернарда Грётуйзена, отмечавшего, что особое значение имеет то, что пишет философ о человеке в первом или в третьем лице. Штернхальс выводит эту проблему на принципиально новый уровень: он вроде бы пишет о себе в первом лице, но от третьего лица и во множественном числе, от имени, казалось бы, обезличенных металлов.

Далее железо решительно противопоставляет себя золоту. Марс обвиняет Солнце во лжи касательно его собственной природы, а именно касательно однородности и того, что золото есть фермент философского камня. Подобно тому, как внешняя природа железа может казаться больной и неблагородной, в то время как природа внутренняя у него чиста, внешняя природа Солнца является яркой и чистой, а внутри нее кроются медь и серебро. Если Солнце приводит в качестве свидетельства своего достоинства тот факт, что его носят короли, князья и вельможи, («там где я, там нет бедности», восклицает Солнце), то Марс, напротив, гордится тем, что он дает всякому человеку «плуг и мельничный жернов» [3, с. 143-145]. Что же касается истинной природы философского камня, на которую посягает золото, то железо утверждает, что камень «Адам и Ева принесли с собой из рая» [3, с. 141]. Устами Марса излагается алхимическая теология.

Штернхальс проливает читателю свет на христологическую проблематику герметического искусства. Марс повествует о том, как Господь Саваоф (Gott Zebaoth) послал своего единородного сына Иисуса Христа, дабы тот очистил и примирил род человеческий. Железо повествует о том, как вонзилось оно в руки и ноги Бога, пригвоздив к кресту. Тем самым, говорит Марс, «я зафиксировал всех избранных и верующих». Другими словами, железо описывает муки Христовы как очевидец и как часть самого распятия одновременно, где распятие Христа предстает как символ получения философского камня.

«Я обнажил святую плоть Его и проколол богородное сердце, тем самым вновь открыв источник жизни и милосердия, который более пяти тысяч лет был запечатан. Забило тогда два ключа и два ручья излилось из его сердца - красный и белый, что суть благороднейшая тинктура и сама фиксация. Кто напьется из них, навсегда утолит свою жажду и не пожелает никаких земных напитков, а его душа и тело исцелятся» [3, с. 151].

Фундаментальная связь Lapis-Христос также повторяется в конце трактата, где говорится, что всем достойным причаститься таинства алхимии, позволено будет «посредством вечной тинктуры драгоценной темно-красной крови Спасителя нашего Иисуса Христа <…> возвыситься до непреходящего, нетленного венца славы и милосердия» [3, с. 173]. Таким образом, суд и прения между металлами возвышаются до масштабов Библейского суда, где осуждение Адама и Евы, неправедный суд над «распятым Богом» Иисусом Христом и грядущий Страшный Божий суд сливаются воедино.

Здесь также напрашивается еще один возможный смысл заглавия трактата, связанный с поисками Священного Грааля странствующим рыцарем. В самом деле, уже Вольфрам фон Эшенбах в «Парцифале» пишет, что «Грааль есть камень особой породы». В этой связи вполне вероятно, что бамбергский священник указывает читателю на связь между поисками философского камня и чаши Христовой.

В заключении Меркурий примиряет металлы. Он посылает в Англию за девственной Природой, которая, явившись, взывает к мудрому судье, чтобы он привел металлы к согласию (Eintrachtigkeit). Очевидно, речь здесь идет о конкорданции, к которой призывали алхимики со времен трактата «Turba philosophorum» («Смятение философов»), где говорится о том, что, несмотря на кажущиеся раздоры и прения, на самом деле все философы согласны между собой. Эта же мысль развивается в трактате «Concordantia philosophorum» («Согласие философов»), приписываемом Альберту Великому. «Смятение» (turba) оказывается внешним и ложным, а «согласие» (concordantia) истинным и внутренним. Меркурий усмиряет золото и железо, указывая на то, что природа обоих металлов исходит от него, сила Солнца находится в его власти, и лишь с его помощью Марс в силах помочь Луне [3, c. 161-162]. Меркурий приводит басню Эзопа о ели и терновнике и призывает металлы жить в ладу друг с другом, он указывает им обоим на то, что в истинной природе своей они должны дополнять и поддерживать друг друга.

Таким образом, полное примирение и обретение истинного «внутреннего» согласия (concordantia), а не его видимости, воплощает в учении бамбергского алхимика подлинное получение философского камня, преодоление внутреннего разрыва и достижение естественной, тотальной и нерушимой гармонии.

штернхальс благородство трактат герметический

Размещено на Allbest.ru