Рукописные памятники церковного пения в Восточной Сибири

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

РУКОПИСНЫЕ ПАМЯТНИКИ ЦЕРКОВНОГО ПЕНИЯ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ

И.В. Ефимова

Становление в Сибири различных форм культуры европейского типа (художественной культуры, в частности) теснейшим образом связано с распространением Православия, с духовно-просветительской миссией русской православной Церкви.

Центрами культуры были в XVII-XVIII веках монастыри; центрами образования церкви, в первую очередь, соборные церкви, располагавшие большими библиотеками и церковно-приходскими учреждениями. Только на протяжении ХХII века в Восточной Сибири было открыто около 40 монастырей, в том числе Спасский Христорождественский (20-е годы XVII века), Преображенский (1693) мужской и Иверский женский монастыри в Енисейске; Свято-Троицкий мужской в Туруханске (1660-е годы), Вознесенский мужской и Знаменский девичий (1692) в Иркутске; Лосиноостровский мужской на реке Кети и Спасо-Преображенский мужской Кашино-Шиверский монастырь, живописно расположенный на правом берегу Ангары в 800-х верстах от Красноярска. Строительство церквей, также начавшееся в XVII веке, ширилось в последующие два столетия1. Достаточно сказать, что в одном только Красноярске к началу XX века насчитывалось 5 монастырей и 404 церкви, в том числе 112 каменных .

Следует подчеркнуть, что делу христианского просвещения Сибири служили, как правило, люди особого склада яркие личности, подвижники, обладавшие большим опытом духовной жизни и хорошим, для своего времени, образованием. Среди них Киприан Старорусенников, выходец из Новгородского Хутынского монастыря (одного из старейших на Руси), первый архиепископ сибирской епархии (1620-1625), составитель первой сибирской летописи, а также церковной службы празднику Положения Ризы Господней, основоположник миссионерской деятельности Православной церкви в Сибири; Симеон архиепископ Сибирский и Тобольский с 1661 по 1663 годы (прежде бывший игуменом Боровского Пафнутьевского монастыря под Москвой), тонкий знаток церковной книжности: по окончании архипастырского служения в Сибири Симеон отбыл в московский Чудов монастырь, где занимался редактированием рукописных богослужебных книг и подготовкой их к печатному изданию; Игнатий Римский-Корсаков митрополит Сибирский и Тобольский (1692-1699 годы), побывавший до того стольником царя Алексея Михайловича Романова, затем архимандритом Московского Симонова монастыря. О значении вклада, внесенного в духовную жизнь Сибири такими иерархами, как Иннокентий (Кульчицкий), первый епископ Иркутской епархии (учреждена была в 1727 году), и Иоанн, епископ Тобольский, красноречиво свидетельствует факт причисления их к лику святых, в земле сибирской просиявших3.

Примечательно, что многие сибирские иерархи были выходцами из Вологодской епархии. Отчасти это объясняется той исключительной ролью, которую сыграли в освоении Сибири жители русского Севера.

Еще в XIII веке, задолго до походов Ермака Тимофеевича, предприимчивые «. новгородцы-промысловики собирали дань с местного населения»4. «В 1616 году холмогорские промышленники совершили путешествие к реке Пясине, текущей из озера Пясино в Карское море. С тех пор Зырянск, Туруханское Зимовье, Мангазея, Орлов городок на Пясине стали опорными пунктами торгового пути из Русского Севера в Сибирь»5.

По авторитетному мнению П. А. Словцова, «Сибирь обласкана, добыта, населена, обстроена, образована вся Устюжанами и их собратией <...> Устюжане дали нам земледельцев, ямщиков, посадских, соорудили нам храмы и колокольни, завели ярмарки, установили праздники устюжских чудотворцев <. > Сибирский говор есть говор устюжский <...> Стефан Великопермский, по плоти устюжанин, низлагая с 1383 по 1397 год идолов Угры и Печоры, у пермяков и зырян, кажется, с берегов Выми благословил путь к Востоку своим землякам даже до Баранова, перенесшего устюжскую образованность на берега Амура»6. К этому можно добавить, что Устюг Великий уже с XIII века числился одним из центров древнерусской книжности, подтверждением чему могут служить сведения из Жития Стефана Пермского сына клирика Устюжской соборной церкви Успения Богородицы7.

Уроженцем Устюга Великого был строитель и первый настоятель СвятоТроицкого Туруханского монастыря Тихон (умер в 1688 году), оставивший о себе добрую память у местных жителей, долгое время почитавших его святым, праведником8.

На храмовое зодчество Сибири сильнейшее влияние оказала именно северно-русская архитектурная традиция .

Влияние русского Севера заметно и в рукописных памятниках церковной книжности Сибири. Внешним образом она засвидетельствована принадлежностью некоторых рукописей выходцам из северных областей Руси. Характерно, что в коллекции рукописных книг отдела редкой книги Красноярской краевой библиотеки (ОРК ГУНБ КК) представлено, как минимум, три книги устюжского происхождения. Одна из них старопечатный Пролог 1675 года (ОРК ГУНБ КК № Ж 74 /151151), вложенный устюжанином Иваном Яковлевым сыном Юдиным в Лосиноборский монастырь; другая Служебник (ОРК ГУНБ КК № РВ 674327), принадлежавший устюжанину Никите Семенову сыну Кушеверовскому, посланный в Енисейск «сыну боярскому Афоне Корепаеву» и оказавшийся затем в составе библиотеки Енисейского Спасского монастыря. Особый интерес представляет певческая рукопись 1689-1694 годов РК ГУНБ КК № 145031), владельцем которой был также устюжанин «торговой человек Иван Евфимов сын Сухой он же и Труха», приложивший «сию книгу глаголемую Обихот знаменной новые Пустыни ко всемилостивому Спасу что над Кашиною Шиверою в казну по своих родителех в вечное памяновение» (фрагмент вкладной записи на лл. 1-43)10.

В довольно обширном массиве церковной книжности Сибири XVII-XIX веков певческие рукописные и старопечатные книги занимают скромное, по количественному показателю, место насколько можно судить по составу рукописных собраний ряда крупных библиотек Сибири11.

Между тем, известно, что многие монастыри и соборные церкви в Сибири (как, впрочем, и повсюду в России) располагали большими книжными собраниями, часть которых обязательно составляли книги богослужебно-певческие и рукописные и печатные, более поздние. Так, например, библиотека Красноярского кафедрального Богородице-Рождественского собора к началу XX века насчитывала 716 книг, в том числе 177 богослужебных. Судьба этого обширного книжного собрания после уничтожения собора в 30-е годы XX века остается неясной до настоящего времени. Вероятно, не менее ценной была библиотека и при Красноярском Воскресенском соборе, судя по скупым сведениям из Протоколов экспертизы церковных ценностей (ГАКК. Ф. 794. Оп. 1. Д. № 2). Что произошло с этим библиотечным собранием после проведения в 1920 году экспертизы, также неизвестно.

Большая библиотека имелась и в Енисейском Спасском соборе: несколько певческих рукописей из фонда этой библиотеки ныне украшают малочисленное собрание певческих рукописей ОРК ГУНБ КК. Вероятно, и другие монастыри Енисейского края в свое время также имели свои библиотеки. Таков был обычай в Древней Руси, где монастыри выступали одновременно и религиозными, и образовательными, и культурно-просветительскими учреждениями. Особо выделялись по своему объему и репертуару библиотеки северно-русских монастырей, почти не уступавшие в этом отношении таким крупнейшим монастырским библиотекам Древней Руси, как Троице-Сергиевская (469 ед. хр. к концу XVI века), Кирилло-Белозерская (790 ед. хр.), Соловецкая (481 ед. хр. по описи 1597 года), Иосифо-Волоколамская (690 ед. хр. по описи 1591 года)12.

Вообще, наличие библиотеки при монастыре или церкви, скорее, правило, чем исключение: в христианском мире книга почиталась наряду с иконой, как святыня. Книга руководила человеком в его духовном становлении, питала душу Божественными глаголами глаголами Жизни. К книге относились, как к «телу» Божественного Слова, т. е. как к объекту сакральному. Поэтому и создание книги было делом отнюдь не обыденным, преследовавшим утилитарные цели. Сделать книгу означало совершить душеполезный подвиг. Писание книги приравнивалось к молитве или же уподоблялось «сражению с дъяволом при помощи пера и чернил»13. Приступая к своему делу, книжник, как и иконописец, должен был пройти определенную аскетическую подготовку пост телесный и духовный.

Вместе с тем книга (и особенно книга рукописная) представляет собой уникальное, неповторимое, целостное художественное произведение, создание которого требует мастерского владения различными видами искусства словесно-поэтического, каллиграфического, декоративно-прикладного. Рукописи, как правило, украшались орнаментальной вязью, иногда лицевыми изображениями (такова, например, миниатюра с изображением св. Романа Сладкопевца, знаменитого византийского гимнографа конца VI века, на л. 8 старообрядческого рукописного сборника 1828 года ОРК ГУНБ КК № В-5041), иллюстрациями к тем или иным сюжетам Св. Писания и обязательно переплетались. Переплеты изготавливались из прочных деревянных досочек, обтянутых кожей с орнаментированным тиснением, и в особых случаях покрывались окладом из тонких листов золота, серебра, золоченой или серебреной меди, украшенных чернью, эмалью, драгоценными камнями.

Но не только художественное мастерство требовалось от создателей рукописной книги. В первую очередь, они должны были разуметь ее содержание, особенно если это книга богослужебная: «Разумно о Бозе пети всегда тщися», наставляет безвестный автор песненной молитвы, в которой певчий испрашивает у Бога благословения, терпения и сил для раскрытия своего таланта.

Корпус богослужебных книг огромен. Он включает Евангелие-апракос (где тексты располагаются в определенном порядке), Апостол (Деяния и Послания Апостолов), Псалтирь основной источник молитв и песнопений, моножанровые гимнографические сборники Ирмологий (собрание ирмосов, или начальных песен канона, Стихирарь (собрание стихир)) и многое другое.

Певческие рукописные книги, или «книги певчие», как их называли на Руси, относятся исключительно к разряду книг богослужебных. Они различаются по составу, или по способу организации текстов. Так, Октоих представляет собой последование песнопений вечерних и утренних служб, причем песнопения группируются по гласам, или определенным мелодическим разрядам, которых всего восемь. «Праздники» это особая разновидность стихираря, где собраны песнопения Великим, или двунадесятым праздникам (Пасхе, Рождеству Христову, Троице и т. д.), расположенные также в определенном порядке. Книга, называемая «Обиход», включает, как минимум, песнопения Литургии и Всенощного Бдения, расположенные в порядке чинопоследования.

Многообразен жанровый состав песнопений: ирмосы, тропари, стихиры, акафисты, каноны, светильны, богородичны и крестобогородичны, кондаки и т. д. При этом множество жанров приведено в систему, определенным образом упорядочено. Единую жанровую группу образуют песнопения, сходные по тому или иному признаку. Например, по способу исполнения различают антифоны (песнопение-«перекличка» хоров левого и правого клиросов, или полухорий) и ипакои (сопоставление сольного и хорового звучания); по способу ритуального поведения участников богослужения причастны (исполняются во время причащения Св. Дарам), седальны (разрешается сидеть при чтении кафизм Псалтири); по приуроченности к определенным моментам богослужения стихиры хвалитны (славословие утрени), светильны (сопровождают возжигание светильников в ознаменование Божественного Света), прокимны (предваряют чтение из Ветхого и Нового Завета); по типу образного содержания богородичны, хвалитны, степенны, непорочны и т. д. Основным принципом систематизации выступает соотнесенность песнопения с содержанием и композицией богослужения.

Все песнопения так или иначе включаются в церковную службу, подчиняются определенному календарному и уставному порядку; а главное образуют живое единство молитвословного текста и мелодии (напева). Таким образом, любое песнопение, по сути своей, есть молитва, только предназначенная не для чтения, а для пения. Иначе и не может быть, ибо, по словам Исаака Сирина, «всякая беседа к Богу, совершаемая втайне, всякое попечение добраго ума о Боге, всякое размышление о духовном установляется молитвою, и нарицается именем молитвы, и под сим именем сводится воедино, будешь ли разуметь различные чтения, или глас уст во славословии Богу, или заботливую печаль о Господе, или телесные поклоны, или все прочее, из чего составляется подлинный чин молитвы, от которой рождается любовь Божия»14.

В основе любого песнопения лежит поэтический текст. Но это поэзия особого рода, или гимнография. Церковные песнопения вовсе не разновидность лирики, но особая форма молитвы, т. е. общение души с Богом. Этим определяются и смысл, и особенности богослужебного пения, отличающие его от светской музыки.

Обычно под словом «пение» подразумевается умелое владение голосом, или вокальное искусство. Однако богослужебное пение искусство не столько вокальное, сколько духовное. На Руси до XVIII века оно именовалось роспевом, или «сладкогласованием», или «ангелогласным пением».

В слове «роспев» акцентируется духовная сторона пения, понимаемого как возрастание души по мере освоения ею смысла молитвенных текстов. И если «первая цель и верх совершенства для христианина непрестанная молитва» (св. Иоанн Кассиан)15, то роспев, возникающий путем «растягивания», продления гласных звуков при пении, образует собой мелодический континуум в качестве идеальной «среды», где может совершаться непрестанная молитва.

Словом «роспев» выражается еще одно важнейшее свойство богослужебного пения, а именно, единосущность и неслиянная нераздельность голоса души, молитвенного слова и мелодии в соответствии с трисоставностью человеческого существа как единства духа, души и тела по образу Пресвятой Троицы.

Поэтому роспев основа основ православного церковно-певческого канона.

Триединством «душа слово мелодия» обусловлено такое правило церковно-певческого канона, как одноголосие. Сегодня об этом мало кто помнит: начиная с середины XVII века в русскую церковь настойчиво внедрялось пение многоголосное, или партесное (т. е. разделенное на партии), и в настоящее время в наших храмах звучат, как правило, авторские сочинения, почти ничем не отличающиеся по стилю от произведений классической светской музыки опер, кантат, романсов и песен.

Одноголосное пение пение хоровое, но в один голос; пение, «собирающее» множество голосов в единое целое, в одну мелодию. Это пение соборное, «единеми усты и единем сердцем» славящее Бога. Одноголосное пение, к тому же, является наиболее естественным способом вокального интонирования слов: одноголосная мелодия обычно не заслоняет и не подменяет собою словесный текст, как это часто бывает в многоголосных композициях; наоборот, она как бы вбирает заключенную в слове духовную энергию, тем самым вскрывая духовный смысл молитвословия. Из этой энергии напев, собственно, и возникает. Задача роспевщика «уловить» и запечатлеть его в звуках, не навязывая ему свое авторское истолкование, не перегружая мелодической орнаментикой и прочими эстетскими изысками. Ведь роспевщик создает не произведение музыкального искусства, но «икону» ангельского пения. То же самое относится и к певчим: их задача не демонстрировать свое вокальное мастерство, но воссоздать ангельское пение своими «бренными устами», разумеется, в той мере, в какой это возможно для человека в его земной жизни. Роспевщик пишет образы ангелогласного пения, подобно иконописцу, пользуясь при этом особой техникой и особыми средствами письма16.

До середины XVII века песнопения в рукописях записывали особыми знаками знаменами, откуда и произошло название «знаменный роспев». В отличие от современных нот, знамена способны фиксировать тончайшие смысловые оттенки напева. Знаменная запись как бы обрисовывает движение мелодии, дает ее графический «слепок» и, тем самым, выступает «иконой» песнопения, его зримым образом. У каждого знамени свое собственное имя, например: крюк, палка, стрела, голубчик, змейца, сложитие и т. д. Каждое знамя соотносится с определенными духовными «упражнениями». Так, крюк настраивает душу на «крепкое ума блюдение от зол»; палка на «покаяние истинное о гресех»; стрела на «совершение всякаго дела благаго». Таким образом, знамена в древнерусских певческих рукописях это не просто знаки музыкального письма, но своего рода символы духовного делания. Знамена связаны узами «духовного родства» с мелодией и со словом; оторвать их от песнопения значит, разрушить живой организм, его целостность. Поэтому знаменное письмо, наряду с принципом роспева и принципом одноголосия, составляет неотъемлемую часть православного церковнопевческого канона.

Еще одно слагаемое канона соотнесенность песнопений, их мелодического содержания с церковным календарем, нашедшая выражение в так называемой системе осмогласия. Большинство песнопений православной церкви принадлежит одному из восьми гласов, каждый из которых характеризуется определенным набором устойчивых мелодических оборотов попевок, а также более развернутых мелодических построений, именуемых лицами и фитами. Последование гласов, или «столп», несколько раз повторяется в течение года, образуя круг богослужебного пения.

Как и все другое в искусстве роспева, осмогласие имеет священное значение, которое профессор Московской духовной академии В. И. Мартынов объясняет следующим образом: «Восемь есть число будущего века в вечности, и поэтому принцип осмогласия символически выражает вечное молитвенное предстояние человека перед Святой Троицей. Но осмогласие есть также и определенная мелодическая форма, представляющая собой круг или кругообращение, образуемое повторением столпов на протяжении года. Это круговое движение является образом тех круговых движений, которые совершают ангельские чины, непосредственно созерцающие славу Божию <.> Вовлекаемая в это круговое движение через посредство гласовых мелодий, человеческая душа становится ангелоподобной, ибо совершает то же, что совершают ангелы»17 (22, 51-52).

Гласовая принадлежность песнопения распознается, прежде всего, по попевкам, из которых складывается его мелодия. Устоявшийся, закрепленный в певческих азбуках словарь попевок для роспевщика имел такое же значение, какое имели прориси для иконописца. Это была та мелодическая «канва», с которой роспевщик соотносил, как с образцом, свои собственные мелодические «изобретения». Вместе с тем, словарь попевок это и средоточие соборного творческого опыта Церкви, подключение к которому придавало деятельности роспевщика соборный характер и соборное значение, оберегало от крайностей индивидуализма.

На слагаемых церковно-певческого канона, описанных выше, зиждется Традиция богослужебного пения Древней Руси XI-XVII веков.

Именно эта Традиция представлена в певческих рукописях и книгах из книгохранилищ ОРК Красноярска и Иркутска18.

Все красноярские книги (их всего 12) рукописные. Большинство иркутских книг (16 из общего количества 21) тоже рукописные; остальные представляют собой печатные нотолинейные книги, самая ранняя из которых Обиход (ОРК ИОПБ № 934388) датируется 1722-м годом, а прочие началом XIX века. Часть рукописей (7 красноярских и 3 иркутских) старообрядческого происхождения.

В большинстве красноярских рукописей (в 7-ми из 12-ти) песнопения записаны знаменной нотацией (в единственной рукописи ОРК ГУННБ КК № В5041, 1828 года демественной нотацией); в остальных так называемой киевской, или квадратной нотацией. Половину иркутского собрания составляют рукописи знаменной нотации, другую половину книги киевской нотации.

Рукописей дореформенного периода всего две. Это старейшая из красноярского собрания книга «Праздники», датируемая первой четвертью XVII века, и старейший же из иркутского собрания певческий сборник («Праздники» и «Триоди») середины XVII века.

Подавляющее большинство певческих рукописей, не считая старообрядческих, относится ко времени второй половины XVII середины XVIII века, т. е. к пореформенному периоду истории русской Церкви, причем это преимущественно рукописи нотолинейные, тогда как знаменных рукописей считанные единицы. К последним относятся знаменный Обиход из красноярского собрания (ОРК ГУНБ КК №145031), а также четыре рукописи из иркутского собрания Ирмологий последней четверти XVII века (НБ ИГУ № 25), Октоих начла 18 века (НБ ИГУ № 12), Триоди второй четверти XVIII века (НБ ИГУ № 11) и Сборник, включающий Ирмологий и Праздники, первой половины XVIII века (НБ ИГУ № 52).

Особого внимания заслуживают рукописи, где имеются писцовые пометы различного рода записи, указывающие место происхождения или бытования данной книги, имена и род занятий ее владельцев. В этом отношении интересны следующие рукописные книги.

Нотолинейный певческий сборник первой четверти XVIII века (ОРК ГУНБ КК № В-674 273) скорее всего сибирского происхождения. Согласно владельческой и запродажной записям на л. 1, эта книга сначала принадлежала певчему Успенского собора в Тобольске Тихону Карпову, который в 1727 году продал ее дъякону Введенской церкви Рождественского девичьего монастыря Иосифу Никитину «за три рубли с полтиной». В 1733 году Иосиф Никитин продал «сию книгу ирмолой тобольскому жителю господину иконописцу Василию Петровичу Бушкову, а денег за сию книгу толико взял, елико и сам дал». Иконописец Бушков, в свою очередь, продал эту книгу в 1740 году «февраля 27 дня» подъяку Успенского тобольского собора Ивану Павлову. В XIX веке эта книга оказалась уже собственностью минусинского священника Павла Силина, что засвидетельствовано им собственноручно на л. 159 и л. 196. Новый владелец счел необходимым также сделать памятную запись следующего содержания: «1750 году месяца июля 29 дня вступил в законное супружество в воскресенье венчался в церкви Петра и Павла священником Иосифом а отроду лет 21 год и 5 месяцев» (запись на внутренней стороне нижней доски переплета).

«Линия судьбы» нотолинейного Ирмология конца XVII начала XVIII века (ОРК ГУНБ КК №1115706) не столь извилиста. Эта книга принадлежала, как показывают владельческие записи на лл. 1, 11, 11 об., 133 об., служителю Троицкой церкви села Назарово «Красноярского заказа» дьячку Василию Милицыну, его сыну пономарю Федору Милицыну и, наконец, ученику Петру Милицыну. Т. е. она передавалась по наследству от отца к сыну как семейная реликвия. Конечно, нельзя утверждать, что первый владелец Ирмолоя дьячок Василий Милицын являлся и «автором». Не исключено, что эта книга могла быть написана вовсе не в Сибири, а в европейской части государства Российского. Как бы то ни было, она оказалась востребованной в богослужебной практике одного из сельских храмов сибирской «глубинки», где долгое время служила надежным подспорьем не одному поколению церковнослужителей.

Знаменный Октоих начала XVIII века (НБ ИГУ № 12) сначала принадлежал семье иркутских священнослужителей Роспутиных, о чем говорит владельческая запись следующего содержания: «Сия книга <. > Троицкой церкви старосты Петра Васильева сына Роспутина» (л. 1). Затем эта рукопись стала собственностью селенгинского купца Матвея Соколова, который «сию книгу приложил» (т. е. принес в дар), согласно его собственноручной записи на внутренней стороне нижней крышки переплета.

Нотолинейный певческий сборник второй половины XVII века (НБ ИГУ № 102) также семейная реликвия, в свое время принадлежавшая одному из иркутских посадских: «Сия книга иркуцкова посацкова Асафа Бречалова сына Исакова Бречалова», гласит владельческая запись на лл. 2-19.

Две рукописные книги из иркутского собрания принадлежали архимандриту Свято-Троицкого Селенгинского монастыря Михаилу. В одной из них нотолинейном Октоихе первой четверти XVIII века содержится вкладная запись следующего содержания: «1725 году сентября 4 дня на Селенге Свято-Троицкого монастыря архимандрит Мисаил сию книгу Октоих приложил того ж монастыря в церковь Божию, подписал своею бренною рукою» (лл. 1-16 рукописи). В другой книге, представляющей собой нотолинейные Праздники конца XVII начала

XVII века, имеется аналогичная запись: «1725 году сентября 4 дня на Селенге Свято-Троицкого монастыря архимандрит Мисаил сию книгу Праздничную приложил того же монастыря в церковь Божию, подписал своею бренною рукою» (лл. 1-15 рукописи). Судя по содержанию вкладных записей, можно заключить, что библиотека Свято-Троицкого Селенгинского монастыря пополнялась (быть может, неоднократно) певческими книгами из книжной коллекции его настоятеля, архимандрита Михаила.

Три рукописи из красноярского собрания принадлежали библиотеке Енисейского Спасского монастыря, на что указывают инвентарные записи с точной датой. Это упомянутые выше Праздники знаменные первой четверти XVII века, Обиход знаменный 1689-1694 годов, а также Триоди нотолинейные первой половины XVIII века. Более половины количества иркутских рукописей, включая некоторые старообрядческие, отмечено штампом Иркутской духовной семинарии. Эти и другие подобные библиотеки в XIX веке, когда знаменное пение почти вышло из употребления, стали хранилищами старинных памятников древнерусской книжности, отразивших историю церковного пения в Сибири.

Отсутствие писцовых помет в других рукописях затрудняет воссоздание библиобиографии, однако ничуть не умаляет ценности певческой книги как документального источника по истории богослужебного пения в Сибири. Каждая рукопись драгоценный, уникальный памятник древнерусского певческого и книжного искусства; каждая по-своему замечательна; каждая заслуживает отдельного рассмотрения. И все же среди них можно выделить наиболее показательные с точки зрения Традиции знаменного роспева в ее, так сказать, классическом виде.

В первую очередь, это «Праздники» первой четверти XVII века старейшая певческая рукопись не только среди рукописей красноярской коллекции, но и среди певческих рукописей всех сибирских коллекций, включая крупнейшую коллекцию Новосибирского отделения БРАН. Ее особое значение определяется, во-первых, «чистотой стиля»: почти все песнопения, за редчайшими исключениями, относятся к столповому знаменному роспеву и не имеют вариантов, при том, что многораспевность становится едва ли не нормой еще в XVI веке; во-вторых оригинальной системой буквенных звуковысотных обозначений, или киноварных помет, приписываемых к знаменам слева. В окончательном своем виде система киноварных помет сложилась лишь к середине XVII века, во многом благодаря теоретику и знатоку знаменного пения Ивану Акимовичу Шайдуру (недаром киноварные пометы иначе называют шайдуровскими). До этого шел поиск оптимального решения проблемы звуковысотной конкретизации знамен, и возникало немало экспериментальных решений, одно из которых и было запечатлено в Праздниках из красноярской рукописной книжной коллекции. В-третьих, песнопения из этой книги отличаются чрезвычайно насыщенной мелодической орнаментикой, что отражено в обилии фитных и лицевых начертаний, посредством которых в знаменном роспеве выделяются слова с особой сакральной семантикой (Бог, Господь, Пресвятая Дево, небеса, спасение и т. п.). В знаменной записи лица и фиты состоят всего лишь из нескольких знаков; но при переводе их в современную нотацию запись «зашифрованных» таким способом мелодий может занять целый нотоносец, а то и больше. Таким образом, в книге собраны песнопения гимнического, торжественного склада, праздничные в полном значении слова. В этом отношении пристального внимания заслуживает цикл песнопений, образованный последованием восьми гласовых вариантов роспева одного и того же богородична «Преблагословенна еси, Богородице Дево»19.

Книга «Праздники» из древнейшего же иркутского сборника, датируемого второй четвертью XVII века, близка (хотя и несколько шире) по своему составу «Праздникам» из красноярского собрания.

Особая ценность двух старообрядческих рукописей (ОРК ГУНБ КК № Л76647, 1-я половина XIX в.; № В-5041, 1828 г.) определяется, прежде всего, включением в их состав так называемых певческих азбук.

Древнерусские певческие азбуки, в основной своей разновидности, представляют собой своего рода алфавит знамен и тайнозамкненных начертаний (т. е. лиц и фит). Типичный образец такой азбуки являет собой первая из упомянутых рукописей.

Наряду с азбукой-алфавитом существовала также и азбука-двознаменник, где значение знамен в одном стиле роспева (например, роспева столпового, или роспева путевого, или роспева демественного) истолковывалось посредством знамен другого стиля, или же значения знамен «переводились» в нотолинейную запись. Обычно двознаменники строились из двух разноцветных столбцов в одном красной тушью (киноварью) записывались знамена одной системы, в другом знамена другой системы (черной тушью). Образцом двознаменника, где сложные знаки демественной нотации истолкованы (или «розведены», в терминологии древнерусских роспевщиков) посредством более простых знаков нотации знаменной, может служить азбука из рукописи 1828 года. Особое значение этой рукописи определяется также и тем, что в ней содержится, наряду со знаменной азбукой, Обиход демественного роспева единственный образец такого рода среди памятников не только красноярской, но и иркутской коллекции певческих рукописей и старопечатных книг.

Изысканной красотой мелодики выделяется цикл Стихир Евангельских цикл, прочно утвердившийся в церковно-певческом репертуаре Древней Руси, начиная с древнейшего рукописного памятника пергаментного Благовещенского кондакаря, датируемого второй половиной XI началом XII века (ОРК РНБ, Q п. I № 32).

Последование 11-ти стихир в определенном порядке гласов образует так называемый евангельский столп, охватывающий 11 (вместо 8) недель церковного календаря. В стихирах претворены евангельские мотивы Воскресения и Вознесения Христова. Евангельские стихиры исполняются только на утрени Всенощного Бдения, совершаемого накануне воскресного дня седмицы, и потому называются также стихирами воскресными. Цикл стихир евангельских знаменного роспева содержится в двух старообрядческих сборниках XIX начала XX века (ОРК ГУНБ КК № 396379, лл. 1-24 и № 350733, лл. 121-126 об.).

Нельзя не упомянуть еще один замечательный памятник богослужебного пения Последование Святых Страстей Христовых (или служба Утрени Великого Пятка), входящее в состав Триоди Постной (ОРК ГУНБ КК № 1115716, лл. 74100; НБ ИГУ № 11, вторая четверть XVIII века; лл. 74 об.-94). Записанное в иркутской рукописи знаменной нотацией, а в рукописи красноярской нотацией квадратной, это последование состоит из подлинных знаменных мелодий изумительной красоты и выразительной силы.

Цикл Страстей шедевр русского церковно-певческого искусства в целом, одно из вершинных явлений знаменного роспева, сочетающих в себе Любовь, Истину и Красоту20.

В этом сочетании заключается вся «премудрость» знаменного роспева, церковного пения в целом, недаром именовавшегося на Руси «ангелогласным» пением «пением для Бога, который может слышать наши сердца и проникать в сокровенную глубину нашей души» (св. Иоанн Златоуст).

Вместе с тем, это и особый «метод» настройки незримых струн души на встречу с Богом, или, в святоотеческой терминологии «пение сердцем»: «Пой в сердце твоем, а не одним языком произноси слова псалмов», советует Евагрий монах в своих «Наставлениях о деятельной жизни»21.

Освоению этого основополагающего метода духовной практики во многом служило знаменное пение, классические образцы которого доныне хранятся под переплетами старинных «певчих книг».

сибирь песнопение православный богослужебный

Принятые сокращения

БРАН Библиотека российской Академии наук.

ГАКК Государственный архив Красноярского края.

НБ ИГУ Научная библиотека Иркутского государственного университета.

ОРК ГУНБ КК Отдел редкой книги Государственной универсальной научной библиотеки Красноярского края.

ОРК ИОПБ Отдел редкой книги Иркутской областной публичной библиотеки. ОР РНБ Отдел рукописей Российской национальной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.

Примечания

1. См.: Копылов, А. Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII н. XIX века / А. Н. Копылов. Новосибирск, 1974; Краткое описание приходов Енисейской епархии. Изд. Енис. церков.-ист. археол. общества. Красноярск, 1916; Кривошапкин, М. Ф. Енисейский округ и его жизнь / М. Ф. Кривошапкин. М., 1865. Т. 1; Памятная книжка Енисейской губернии на 1683 год; Петровский, Е. К. Истории сибирского епархиального быта в половине XVII века / Е. К. Петровский // Изв. О-ва археологии, истории и этнографии при Казан. ун-те. Казань, 1911. Т. 27, вып. 2.

2. Брокгауз, Ф. Энциклопедический словарь / Ф. Брокгауз, И. Эфрон. М., 1912. Т. 22. С. 646.

3. Абрамов, М. Игнатий Римский-Корсаков, митрополит сибирский и тобольский : 1692-1700 / М. Абрамов // Странник. 1862. № 4. С. 16.

4. Блаженный Тихон, строитель Туруханского монастыря : К истории Енисейской епархии. Изд. Енис. церков.-ист. археол. о-ва. Красноярск, 1917. Вып. II. С. 10-11.

5. Александров, В. А. Начало хозяйственного освоения и присоединения к России северной части Енисейского края / В. А. Александров // Сибирь XVII-XVIII веков. Новосибирск, 1962. С. 21; см. также: Копылов, А. Н. Русские на Енисее в XVII веке / А. Н. Копылов. Новосибирск, 1965.

6. Словцов, П. А. Историческое обозрение Сибири / П. А. Словцов. М., 1838. Кн. 1. С. 41.

7. Свирин, А. Н. Искусство книги Древней Руси / А. Н. Свирин. М.,1964. С. 77.

8. 2. С. 172; Ровинский, Г. История русского иконописания / Г. Ровинский Зап. Археол. о-ва. СПб., 1836. Т. VIII.

9. Об особенностях содержания этой и некоторых других рукописей, отмеченных северно-русским влиянием, см.: Рукописные памятники древнерусского певческого искусства в книгохранилищах г. Красноярска : описание источников / сост. и коммент. Дзусова Т. Б., Ефимова И. В. Красноярск, 1991.

10. См.: Дергачева-Скоп, Е. И., Ромодановская Е. Н. Собрание рукописных книг государственного архива Тюменской области в Тобольске / Е. И. Дергачева-Скоп, Е. Н. Ромодановская // Археография и источниковедение в Сибири. Новосибирск, 1975;

11. Ефимова, И. В. Рукописные памятники древнерусского певческого искусства в книгохранилищах Красноярска : описание источников / И. В. Ефимова, А. В. Потапцев. Красноярск, 2004. Вып. 2; Книга в Сибири начала XX века. Новосибирск, 1980. С. 13;

12. Покровский, Н. Н. Рукописи и старопечатные книги Тюменского областного музея / Н. Н. Покровский // Археография и источниковедение в Сибири. Новосибирск, 1975; Ситников Л. А. Рукописи Тобольского краеведческого архитектурного музея-заповедника // Сибирская археография и источниковедение. Новосибирск, 1979.

13. См. об этом: Кукушкина, М. В. Монастырские библиотеки русского Севера : Очерки по истории книжной культуры XVI-XVIII веков / М. В. Кукушкина. Л., 1977.

14. Лихачева, В. Д. Искусство книги : Константинополь XI века / В. Д. Лихачева. М., 1976. С. 69.

15. Исаака Сирина Подвижнические наставления // Добротолюбие. М., 1993. Т. 2. С. 671.

16. Св. Иоанн Кассиан. О молитве // Добротолюбие. М., 1993. Т. 2. С. 130.

17. Подробно об этом см.: Ефимова, И. В. Логос и мелос в знаменном роспеве / И. В. Ефимова. Красноярск, 2008.

18. Мартынов, В. И. История богослужебного пения / В. И. Мартынов. М., 1994. -С. 51-52.

19. Развернутое описание памятников см.: Ефимова, И. В. Рукописные памятники древнерусского певческого искусства.; Рукописные памятники древнерусского певческого искусства.; Гоготова, Г. А. Описание певческих рукописей и книг из некоторых хранилищ Иркутска : диплом. работа Г. А. Гоготова / Красноярск : КГАМиТ, 1998.

20. Исследование цикла Страстей Христовых см. в статье: Кручинина, А. Н. О композиционных особенностях древнерусского чинопоследования / А.Н. Кручинина // Источниковедческое изучение памятников письменных культур : поэтика древнерусского певческого искусства. СПб., 1992. С. 11-40.

Размещено на Allbest.ru