Характерные черты искусства и литературная мифология Г.Ф. Лавкрафта

Размещено на http://www.allbest.ru/

РЕФЕРАТ

ХАРАКТЕРНЫЕ ЧЕРТЫ ИСКУССТВА И ЛИТЕРАТУРНАЯ МИФОЛОГИЯ Г.Ф. ЛАВКРАФТА

Биография и личность Г.Ф. Лавкрафта

Пожалуй из всех писателей «черной» фантастики Говард Филлипс Лавкрафт заслуживает особого внимания и уважения, поскольку является не только одним из ярчайших представителей жанра fantasy, но и создателем своего собственного поджанра, который, согласно энциклопедии фантастики, именуется «мифологией ужаса».

К сожалению, на протяжении длительного промежутка истории отношений между США и Россией имя Лавкрафта было несправедливо вычеркнуто из списка издаваемой в нашей стране литературы, и его произведения печатались лишь за рубежом. Однако, в последнее время его творчество стало все чаще привлекать внимание как зарубежных, так и отечественных литературных издателей (только известным американским издательством «Некрономикон пресс» за последние три года было издано более 30 различных наименований книг, посвященных жизни и творчеству писателя), голливудских кинорежиссеров, а также других писателей и критиков, старающихся подробно изучить биографию и творчество автора.

По словам одного из американских литературных критиков Виктории Нельсон, «Бесчисленные рассказы и повести Лавкрафта сформировали настоящий источник для современного американского литературного искусства и кино. Преследуемый мучительными идеями, он не был в состоянии охватить их полностью. Он дал читателям новые вариации некоторых очень древних верований и философских традиций западной культуры» . Следует отметить, что творчество Лавкрафта нашло глубокое признание среди американской читательской аудитории, и в настоящее время ежегодно широко отмечается его день рождения. Люди приходят к могиле «Короля ужасов», чтобы отдать дань почтения великому таланту писателя.

Возросший интерес к имени Лавкрафта оправдан, поскольку его творчество безусловно заслуживает пристального внимания по причине своей оригинальности и наличия выдающегося писательского таланта автора. Как отметил С.Т.Джоши, самый серьезный на сей день исследователь жизни и творчества писателя, «Лавкрафт прочно занял небольшую, но принадлежащую ему отныне и навсегда нишу в своде американской и мировой литературы» . Авторами, опубликовавшими работы, в которых содержатся наиболее подробные биографические данные и объективные суждения о писателе, являются его близкие друзья и коллеги: С.Т.Джоши, А.Дерлет, Р.Барлоу, Пол Кук, Соня Дэвис. Среди литературоведов США работы Лавкрафта изучались уже упомянутым С.Т.Джоши, Питером Кэнноном, а также считающимся одним из наиболее просвещенным в творчестве Лавкрафта критиком Стивеном Марикондой.

Однако, несмотря на возросший интерес к имени Лавкрафта, работы, посвященные жизни и творчеству писателя, в основном, были опубликованы за рубежом его друзьями и корреспондентами, а также людьми, по достоинству оценившими его труд. В нашей стране имя Лавкрафта было известно лишь узкому кругу любителей литературы, что заставляет нас подробнее останавливаться на его биографии и начале творческого пути.

Говард Филлипс Лавкрафт родился 20 августа 1890 года в городе Провиденс, штат Род Айленд. Семейная жизнь его родителей не сложилась и вскоре они развелись. Уже в самом нежном возрасте Лавкрафт начал сочинять стихи, а с двенадцати-тринадцати лет -- публиковать статьи по химии, географии и астрономии в любительских, тиражированных на гектографе изданиях . Несмотря на то, что слабое здоровье помешало Лавкрафту посещать колледж, он обладал поразительными знаниями в области науки и искусства, Он много читал, и его фотографическая память запечатлевала прочитанное. Он знал несколько языков и даже переписывался на латыни со студентом-латинистом. В знании истории ему не было равных, и довольно часто он развлекался тем, что составлял списки ошибок и неточностей, встречавшихся в голливудских эпических картинах. «Он любил кошек и мороженое, Древний Рим и старинную колониальную архитектуру своего родного Провиденса. Он зачитывался историями Артура Мэчена, обожал восемнадцатый век и сверхъестественное, астрологию и книги лорда Дансени. Он ненавидел современность и механизацию, холодную погоду и все, что хотя бы отдаленно было связано с морем. Он был самым настоящим одиночкой, убежденным в своей физической непривлекательности. Большую часть своей сравнительно недолгой жизни он провел в добровольном изгнании, затворясь от современности в стенах своего дома и не желая иметь никаких дел с живущими рядом с ним людьми. Несмотря на кратковременный брак, он не имел опыта общения с женщинами да и не выказывал заметного интереса к ним» .[1, с.6]

«Его внешний вид обличал в нем автора ужасных историй. Он был очень высок и невероятно худ, а его костлявое лицо совмещало в себе черты Бориса Карлова и Макса фон Зюдова. Но каким бы непривлекательным оно ни казалось, это впечатление тут же отступало, стоило только заглянуть ему в глаза. Его взгляд был на редкость теплым и дружелюбным и никогда не терял заинтересованности ко всему происходящему вокруг.» [1, с.4]

Следует также упомянуть отдельный период жизни писателя, который больше всего повлиял на его дальнейшую судьбу и, возможно, на все творчество в целом. Речь идет о нервном срыве, происшедшем летом 1908 года: как раз в этот год Лавкрафт намеревался поступить в университет Брауна. По словам самого Лавкрафта, «постоянные головные боли, бессонница, а также общее нервное расстройство подорвали мою возможность концентрировать внимание на каком-либо предмете, что, в свою очередь, закрыло мне дорогу в колледж». [4, с.1]

По свидетельству человека, учившегося с Лавкрафтом в одной школе, «...иногда, сидя на стуле, он мог внезапно вскочить и задергаться и, по-моему, это и были судороги, вызванные расстройством его нервной системы» . [4, с.1]

Позже в автобиографических заметках Лавкрафт напишет о своих школьных годах, не забыв отметить причину провала его дальнейшей карьеры:

«По предметам у меня были неплохие знания, кроме, пожалуй, математики, которая угнетала и изматывала меня. Такие предметы я учил лишь настолько, чтобы сдать экзамены, не более. Однако, принимая во внимание то, что я хотел избрать профессию астронома, именно математика была мне более всего необходима. И наконец я осознал, что у меня не хватает ума, чтобы стать астрономом. Это была горькая пилюля, которую я не смог проглотить» . [4, с.3] И далее: «Множество раз я был настолько умственно и физически истощен, что довольно длительные промежутки времени был вынужден проводить дома, будучи не в состоянии посещать школу. А когда мне исполнилось 18 лет, я претерпел настолько сильный стресс, что был вынужден забыть о колледже. В те дни я едва мог выносить чье-либо общество и тешил себя лишь тем, что при помощи фантазии окутывал мир в мрачные тени и освещал его искусственным светом» . [4, с.3]

Как уже упоминалось, Лавкрафт обладал чрезвычайной физической непривлекательностью. Однако он, казалось, нисколько не страдал от этого. Напротив, смирившись, он, иной раз, в письмах сам сатирически отзывался о своем недостатке. Так, например, в письме к Маргарет Ронан есть абзац, естественно, воспринятый адресатом, а позднее и всеми остальными, как шутка, но нам говорящий о многом:

«Боюсь, что мое словесное описание, составленное мистером Стерлингом, не совсем соответствует действительности. Упомянутые им клейкие щупальца свешиваются с моего правого, а вовсе не с левого плеча. На левом плече у меня располагается одна из моих четырех безглазых голов. Ее не следует путать с головой, что растет у меня на правом локте (той, что с зелеными клыками)» . [1, с.12]

Однако несмотря на легкость, с которой Лавкрафт относился к своему недостатку, он все же осознавал необходимость самоизоляции от общества. А человек, который не может жить в свое удовольствие, должен посвятить себя обществу посредством своего таланта, как и поступил Лавкрафт. Однако безликость автора только закрыла облаком таинственности его произведения, добавив изрядную долю романтизма. Кроме того, уродливая внешность и осознание своей физической неполноценности помогли писателю заняться исследованием отдельного вопроса бытия -- наследственности. Примером могут послужить такие рассказы и повести как «Наследство Пибоди» , «Тень над Иннсмутом» , «История Чарлза Декстера Уорда» , а также наиболее подходящий к самой личности Лавкрафта рассказ «Артур Джермин» .Лавкрафт, как и многие его предшественники в жанре «черной» фантастики, -- классический пример посмертной славы: при жизни он был обречен публиковаться в любительских журнальчиках и дешевых еженедельниках; исключение составляет лишь знаменитый периодический сборник «Зловещие рассказы» , в котором начинали почти все будущие известные мастера «черной» фантастики. «Лавкрафт не отличался практичностью и никогда не пытался выгодно пристроить свои произведения. Но дело даже не только в этом: в двадцатые, тридцатые годы жанр страшного рассказа, в частности, «литература беспокойного присутствия» вообще далеко не пользовались уважением среди ценителей и критиков. Все это считалось второсортной беллетристикой и развлекательным чтением. Более того, любой писатель, который продолжал упорствовать в художественных поисках подобного рода, объявлялся слепым подражателям Эдгара По и, естественно, с его литературной репутацией было все ясно». [2, с.241] Только через тридцать-сорок лет после смерти Лавкрафта положение изменилось.

При жизни Лавкрафту приходилось выслушивать множество упреков в его адрес. Его обвиняли в дилетантизме, в бездарности, в потворствовании алчному любопытству толпы и т.д. Вот что писал о нем Питер Пенцольт: «На него повлияли столь многие авторы, что зачастую трудно определить, где Лавкрафт, а где полуосознанное воспоминание о прочитанных книгах. Некоторым писателям он особенно обязан, например По, Мэчену, Стокеру, Уэллсу» . [2, с.242] Вообще говоря, упреки в подражательности или механическое зачисление автора в какую-либо литературную школу не заслуживают доверия, а скорее обнаруживают очевидное нежелание критика более внимательно разобраться в художественном материале.

Как справедливо отметил Ф.В.Шеллинг, «...всякий великий поэт призван превратить в нечто целое открывшуюся ему часть мира и из его материала создать собственную мифологию...» Именно это как нельзя лучше удалось Лавркафту.

Характерность творчества Лавкрафта наиболее объективно мотивируется фразой Германа Гессе: «То и дело писатель -- да и всякий, наверное, другой человек -- испытывает потребность отвернуться на время от упрощений, систем, абстракций и прочей лжи и полулжи и увидеть мир как он есть, то есть не системой понятий, хоть и сложной, но, в общем-то, обозримой и ясной, а дремучим лесом прекрасных и ужасных, все новых, совершенно непонятных тайн, каковым он и самом деле является»

Август Дерлет -- друг и биограф -- писал: «Лавкрафт так никогда и не смог искупить первородный грех романтизма» Действительно, «несмотря на свои многократные утверждения о ложности романтических идеалов и о безусловном преобладании материалистического постулата, Лавкрафт создал слишком много чисто романтических историй, чтобы ему можно было поверить всерьез. Однако, можно расценивать эти истории, как попытки преодоления позитивной романтической тональности.» [2, с.243]

«Традиционный романтизм раздражал Лавкрафта по двум причинам: во-первых, ему была чужда мифо-религиозная трактовка человека и вселенной (что полностью доказывают его произведения), что по его мнению, непомерно сужало иррациональный горизонт бытия; во-вторых, он не мог допустить принципа иерархии, составляющего основу платонической или иудео-христианской тезы» [2, с.248] Он считал, что идеи добра, справедливости и красоты -- просто наивные грезы человеческого детства. «Однако, несмотря на все, Лавкрафта нельзя назвать нигилистом или пессимистом, поскольку подобные воззрения предполагают наличие в некоем прошлом целого, которое в настоящее время претерпевает распад.» [2, с.249]

«Психическая конституция, характер, специфический жизненный опыт могут, разумеется, способствовать трагическому мироощущению, но для универсализации понятия “ужас” необходимо глубокое метафизическое основание, которое Лавкрафт нашел в современной научной картине мироздания.» [2, с.243]

В письмах к друзьям и коллегам, а также в статьях Лавкрафт многократно объясняет свою эстетическую позицию и несмотря на некоторую манерность выражений, его изречения звучат искренне: «Я не хочу описывать жизнь ординарных людей, поскольку это меня не интересует, а без интереса нет искусства. Человеческие отношения никогда не стимулировали мою фантазию. Ситуация человека в космической неизвестности -- вот что рождает во мне искру творческого воображения. Я не способен на гуманоцентрическую позу, поскольку лишен примитивной близорукости, позволяющей различить только данную конкретность мира. Проследить отдаленное в близлежащем, вечное в эфемерном, беспредельное в ограниченном -- для меня это единственно важно и всегда увлекательно». [3, с.3]

Характерные черты искусства Г.Ф. Лавкрафта

Своеобразие изобразительных средств

Что же касается характера письма Лавкрафта, то необходимо отметить полное или частичное отсутствие последовательности повествования, которое, тем не менее, вполне компенсировалось невыносимой атмосферой ожидания чего-то сверхъестественного. Эта последняя особенность является уникальной чертой манеры изложения Лавкрафта. Ни одному писателю до сих пор не удалось по-настоящему достичь такого же эффекта нагнетания мрачной атмосферы.

В чем же заключается секрет творений Лавкрафта? Все очень просто: автор полностью погружался в мир каждого из рассказов, становясь, таким образом, одним из действующих лиц. Простота изложения придавала его рассказам еще большую привлекательность, а реализм места действия - правдивость. Как правило, действие происходило в одном из городов Новой Англии (Массачусеттс - Кембридж, Глостер, Хадли, Марблхэд, Ньюберипорт, Бостон, Сэлем и Дэнверз; Нью-Гемпшир - Северный Салем; Род-Айленд - Провиденс; Вермонт - Браттлборо, Таунсхенд).

В большинстве случаев повествование ведется от первого лица, что в значительной степени сближает читателя и героев произведений на подсознательном уровне.

В рассказах Лавкрафта очень часто прослеживается тематика наследственности, причем наследственности губительной. Молодой внук Асафа Пибоди (Наследство Пибоди) приезжает в небольшой городок, чтобы вступить во владение наследством, оставшимся после его деда. Решив привести старый дом в порядок, он нанимает рабочих. Одновременно с этим, по ночам ему снятся странные сны, где он бродит по болотам в компании старца и большого черного кота. Сны переносят его на шабаш, где он принимает черное крещение. Но - о ужас! Проснувшись после очередного сна, где он совершал прогулки по болотам, герой обнаруживает болотную траву на своих ботинках - ночные кошмары мгновенно перешли в реальность. Далее узнается, что пропажа детей в окрестностях за последние дни - дело его собственных рук, а причина - попытка воскресить деда-колдуна, которого ненавидели и боялись все местные жители. Кроме того, герой узнает, что его прадед тоже был колдуном. Он решает уничтожить чудовищное наследие предков и сжигает полувосстановившийся труп своего деда. Но в конце, прийдя домой, он встречает на пороге черного кота Балора - младшего из демонов, и понимает, что от страшного наследия ему не спастись.

Лавкрафт довольно часто упоминает некий морской народ (видимо эта тема стала следствием его патологической ненависти к морю вообще), живущий в глубине морских пучин, поклоняющийся ужасным богам Ктулху и Дагону. Бессмертные, они питаются человеческими жертвоприношениями. Случайный наблюдатель, решивший узнать тайну золотой тиары, становится свидетелем ужасных событий, корни которых исходят из далекого прошлого первых поселенцев городка. Первые мореплаватели, совершившие путешествие к берегам острова Пасхи вступили в контакт с Глубоководными. Результатом этого союза стало ужасное потомство. Но самое ужасное для наблюдателя - то, что он узнал зловещую тайну своего происхождения. Его прародители также были выходцами ужасного племени и главному действующему лицу предстоит, претерпев трансформацию тела и души, стать одним из его недавних преследователей. Лакрафт хотел этим сказать, что нельзя спастись от прошлого, заключенного в крови, и человеку предстоит лишь безропотно следовать заложенным традициям.

Но не все истории, связанные с тематикой наследственности, одинаковы у Лавкрафта. Так, например, Артур Джэрмин не в состоянии перенести ужас открывшихся ему знаний о его предках. Узнав, что его прародительницей была огромная белая человекообразная обезьяна, он кончает жизнь самоубийством, оставив за потомками право судить о его решении.

Итак, Лавкрафт определил для себя наследственность одной из составляющих бытия. Возможно, толчком для изложения этой проблемы послужила его внешность, которая, как говорилось выше, заставляла его скрываться от общества.

Мировоззрения автора и его философские рассуждения о мире и человеке

Лафкрафт вслед за своим соотечественником Чарльзом Фортом назвал тайную доминанту бытия - "Ло". Всякая вещь, всякое живое существо несет в себе Ло, но его разрушительная активность (а действие Ло всегда разрушительно) проявляется только в контакте с магическим континуумом. Ло превращает Джо Слейтера в дегенерата и убийцу, но в то же время делает его медиумом "Солнечного брата" (По ту сторону сна). Точно так же Ло постепенно уничтожает человеческую личность героя (Тень над Иннсмутом) и обнажает его чудовищное амфибеобразное "я". Иногда, по непонятным причинам, некоторые предметы, пейзажи и звуки могут пробудить активность Ло. "Трудно даже представить себе, что один вид ощутимого и доступного измерению предмета может так потрясти человека: судя по всему, в некоторых очертаниях предметов живет некая тайная повелительность символики, которая, искажая перспективу чуткого наблюдателя, рождает в нем ледяное предчувствие темных космических отношений и смутных реальностей, скрытых за обычной защитной иллюзией". (История Чарльза Декстера Уорда). Недурное подтверждение этой мысли - рассказ Артур Джермин. И практически в любом произведении Лавкрафта проходит след страшной "тайной доминанты".

Теория Ло очень помогла этому парадоксальному мыслителю в его борьбе с антропоцентризмом. В самом деле: если в психосоматическом комплексе присутствует потенциальная возможность его уничтожения и радикальной трансформации, следовательно, и речи быть не может о каком-то централизованном единстве. Слово "человек" может означать либо стадию метаморфозы данного комплекса, либо пустоту, очертания которой образованы всем тем, что не имеет человеческих признаков и свойств. Человек является открытой системой, и, таким образом, гуманитарные понятия ценности развития и совершенства как минимум теряют традиционный смысл. Более того, только философская трактовка открытой системы дала рождение науке и прогрессу в современном понимании. Как обстояло дело до Галилея и Декарта, в данном случае роли не играет, поскольку ничего убедительного на эту тему сказать нельзя. Открытость системы обусловлена страхом и вызывает страх (У Хайдеггера есть аналогичная идея: сам факт "бытия в мире" уже вызывает чувство страха). В принципе, "человек децентрализованный" всегда живет в атмосфере "беспокойного присутствия", но большинство людей притупляют или обманывают экзистенциальный страх с помощью своих банальных наркотиков - любви, денег, честолюбия. Для тех, кого Лавкрафт удостаивает своим вниманием, подобной панацеи не существует: иррациональное Ло парализует всякий натуральный интерес и превращает их в жертвы магического континуума или в фантастических исследователей аутсайда.

Сомнение в существовании собственного "я" не дает им возможности персонифицировать враждебную волю - они чувствуют себя во власти смутных сил, энергий, магнитных полей, суггестией аутсайда. Иногда им удается узнать имя могущественного инициатора, но через некоторое время его конкретизация снова распадается. И сознание истощается, изощряясь в изобретении фантасмагорических и бесчисленных решений: "Во тьме, возможно, таятся разумные сущности вне пределов всякого разумения. Это не ведьмы и колдуны, не призраки или гоблины, пугавшие когда-то примитивную цивилизацию, но сущности бесконечно более могущественные" (Тень из бездны пространства).Втянутые в игру неведомых трансформаций, признающие хаос высшим проявлением человеческой мудрости, герои Лавкрафта сходят с ума, гибнут в подземных и надзвездных лабиринтах. Конец текста всегда фиктивен, ибо авантюра героя не прерывается никогда. Гибель Герберта Уэста - лишь финал карьеры гениального медика и начало новой жизни в качестве пациента среди оживленных им трупов (Герберт Уэст - воскреситель мертвых). И когда доктор Жан-Франсуа Шарье после гениальных своих опытов с вытяжками из спинного мозга крокодилов превратился в полукрокодила, получеловека ("...короткий чешуйчатый хвост, дерзко торчащий из основания позвоночника, уродливо удлиненную крокодилью челюсть, где все еще произрастал клок волос, напоминающий козлиную бородку..."), читатель может быть уверен, что главные метаморфозы гения еще впереди (Потомок). "Необъятный звездный космос -- только химера телескопа, материк - только плавучий островок, человек - только вещь..." [2]

Теории Лавкрафта, набросанные в статьях и многочисленных письмах друзьям, не составляют сколько-нибудь законченной системы. Он, разумеется, чувствовал, что его прихотливое и парадоксальное мышление никогда не примирится с принятыми стандартами теорий. Лишь в свободном художественном тексте могли, не особенно стесняя друг друга, соединиться несколько составляющих единого Лавкрафта: великолепный научный эрудит, замечательный рассказчик, "механистический материалист", поэт и мифотворец.

Лавкрафт никогда не верил в оккультность феноменов, и философские постулаты оккультизма были ему также чужды. Разделение мира на иерархию ада, земли и неба, постоянное противостояние Бога и Дьявола, трансцендентальный выход за пределы видимого мира, обретение сверхъестественных способностей - все это, по его мнению, только наивные антропоцентрические грезы. Да и как иначе мог рассуждать человек, для которого "всякая религия - только детское и нелепое восхваление вечного томительного зова в беспредельной и вызывающей пустоте".

Каковы же более серьезные доводы против религиозного миропонимания, кроме того, что это суть "детская игра"? Они совершенно понятны из вышеизложенного. Остается только добавить, что Лавкрафта особенно не устраивало заявление древних богословов о том, что человек не причастен ко всему окружающему, что все суть "дело рук Господа и зависит от воли Его". Это заявление дало начало теории микрокосма, утверждающей возможность самостоятельного развития человека независимо от космического влияния. "Лавкрафт очень интересовался гипотезами о структуре микрокосма, поскольку эти гипотезы относятся также к ситуации человека в сфере потустороннего. Прежде всего, человек не является готовым микрокосмом, а всего лишь его зародышем, погибающим, как правило, без тайной божественной помощи, которой тоже недостаточно - необходима напряженная внутренняя работа. Несмотря на распространенное мнение, микрокосм ни в коем случае не является "зеркальным отражением" макрокосма. Это система, абсолютно враждебная вселенной, доступной восприятию" [2]. Но в данном случае нас интересует лишь интерпретация Лавкрафта. Как выдающийся пропагандист "сверхъестественного присутствия", он прекрасно знал мистическую традицию - по крайней мере он поместил в библиотеку мискатоникского университета чрезвычайно редкие книги на эту тему (чего стоит только один Некрономикон Абдула Аль-Хазреда). Так вот, в произведениях Лавкрафта часто встречается художественный комментарий к каждому компоненту микрокосма, но ни разу не сделана попытка осмысления его в целом. Понятно почему: как уже было сказано ранее, Лавкрафт был категорически против всякого проявления героической романтики - победы добра над злом и т.д. Мысль о возможном существовании органического единства, независимого от внешних воздействий, изначально абсурдна. Взаимосвязь компонентов, ущербная сама по себе, есть результат стихийной космической комбинаторики. Таков один из главных постулатов черной магии. Конечно же, Лавкрафт не мог не отметить знаменательного факта - идеология современной науки слишком во многом схожа с принципами этого древнего разрушительного знания. И дело не в том, что черная магия отрицает бытие божие и в крайнем случае соглашается на наличие "божественного вероятия". Главная мысль заключается в следующем: "дьявол" - это принцип бесконечной делимости и трансформации. И еще: дьявол не обладает возможностью созидания, он может лишь оперировать тем, что уже существует, он может создать нечто новое из обломков старого. Поэтому "новое" - только новый способ соединения элементов в более или менее хаотическую конструкцию, основной признак которой - постоянная изменяемость. "Как заметил один немецкий философ, современник Лавкрафта, касательно сходства науки и черной магии: "Тонкая наблюдательность и хорошие аналитические способности необходимы в обеих этих областях. И, вероятно, черную магию и позитивистскую науку объединяет единая концепция: и там и здесь вечное приносится в жертву преходящему" (Joel K. Der Urspruns der Naturphilosophie aus dem Geiste der Mistik, 1926 S. 210). Если этот мир никогда не был озарен божественным присутствием или потерял его - а тому подтверждений более чем достаточно, - нам абсолютно нечего возразить Лавкрафту" [2].

Таким образом, эта работа указывает на три основные составляющие мироздания по Лавкрафту: наследственность, управляющая судьбами людей; микрокосм, заявляющий в то же время о независимости от внешних сфер бытия, и Мировое Зло, проявляющиеся в существах, "пришедших с небес и населявших Землу за миллионы лет до появления первого человека" (За гранью времен). Возможно, что скорее всего Лавкрафт посвятил свое творчество именно этой теме под влиянием окружающей среды: его отталкивающая внешность и вследствие этого - замкнутость, период Великой Депрессии в США, а также литературные увлечения послужили появлению всех упомянаемых Лавкрафтом чудовищ. Доказательством тому настоящая работа. За читателем остается лишь право судить о ее объективности. Возможно, Лавкрафт был не прав, утверждая свою концепцию мироздания, возможно он делал это не всерьез, но в гениальности его личности сомневаться не приходится.

Литературная мифология Г.Ф. Лавкрафта

Хотя некоторые и утверждали, что Лавкрафт не пытался создать коллективную мифологию, факты говорят об обратном. Несомненно, он включал в собственное творчество создания своих друзей и помогал другим создавать произведения, использующие его концепции. «Мифы» производят впечатление уникального явления в современной литературе, потому что они содержат такое количество идей, которые превысили бы возможности самого выдающегося автора. Если бы наследие Лавкрафта попытались систематически признавать собственностью Ктулху, Альхазреда и других, то едва ли можно себе представить, что эта совершенно немыслимая затея имела какой-либо результат. Вот одно из определений мифа: миф - это история, пересказанная столь большим количеством авторов, что она стала достоянием целой культуры или сообщества, но не одного человека. В этом смысле Мифы Лавкрафта разрослись до действительно мифических пропорций, по сравнению с любым другим творением современности.

Сотворение мира

Книга Бытия, о происхождении человечества:

«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле».

Сравним это с описанием, данным Лавкрафтом:

«Именно под водой звездоголовые впервые создали земных существ - сначала для пищи, а потом и для других целей, - создали давно им известными способами из доступных и подходящих субстанций. Особенно плодотворный период экспериментов начался после поражения их многочисленных космических врагов. Прежде звездоголовые делали то же самое на других планетах, производя не только биологическую пищевую массу, но и многоклеточную протоплазму, способную под гипнозом образовывать нужные временные органы. Так они получали идеальных рабов для тяжелой работы. В своем наводящем ужас "Некрономиконе" Абдула Альхазред, говоря о шогготах, намекает именно на эту вязкую массу, хотя даже этот безумный араб считает, что они лишь грезились тем, кто жевал траву, содержащую алкалоид. После того как звездоголовые Древние синтезировали достаточное количество простейших организмов для пищевых целей и развели сколько требовалось шогготов, они предоставили возможность прочим клеточным соединениям развиваться далее самим, превращаясь в растительные или животные организмы. Впрочем, виды, им чем-то не приглянувшиеся, безжалостно уничтожались». («Хребты Безумия»)

В то время как первое из двух этих описаний явно льстит, обращаясь к нашему чувству собственной важности, последнее - намного более актуально для современного читателя. Примем во внимание, что мышление имеет тенденцию всё персонифицировать. Как подобное мышление может выразить теорию о том, что мы были созданы лишь безликими силами? Создатели в этом случае описаны как сознательные, целеустремлённые существа, но мы рассматриваемся как всего лишь случайный, побочный продукт их деятельности. И наша инстинктивная или, возможно, просто хорошо внушённая тенденция приписывать явления божественному повелителю была использована как своего рода крючок, чтобы завладеть примитивными чувствительными участками нашего ума; затем внимание было переориентировано на путь, который более совместим с научно-рациональным мировоззрением.

Некрономикон

«История Некрономикона» -- эссе Говарда Лавкрафта, написанное в 1927 году.

В данном сочинении приводится история книги «Некрономикон» в виде псевдоисторической справки. Книга была написана Абдулом Альхазредом около 730 года нашей эры под названием «Аль-Азиф». В 950 году Теодор Филетский подпольно выполнил перевод на греческий, дав ему название «Некрономикон». В 1050 году греческий текст книги был сожжен патриархом Михаилом. В 1228 Олаусом Вормиусом был выполнен перевод с греческого на латынь. Познее появились различные копии этого текста в разных странах Европы, однако со временем все они уничтожались. Последняя была сожжена в 1692 году в Салеме. До начала XX века дошли лишь единичные копии, которые как правило тщательно охранялись. Одна из таких копий находилась в Мискатониксом университете.

Упоминаемые личности

Абдул Альхазред -- вымышленный безумный араб, написавший «Некромномикон». лавкрафт искусство философский некрономикон

Тоедор Филетский -- вымышленный философ из Константинополя, выполнивший перевод книги на греческий.

Патриарх Михаил -- патриарх Византийской церкви, приказавший сжечь все копии «Некрономикона». Судя по дате, указанной в эссе, имеется в виду Михаил Керуларий.

Олаус Вормиус -- вымышленный персонаж. Выполнил перевод книги на латынь.

Григорий IX -папа Римский, запретивший «Некрономикон».

Джон Ди -- выполнил перевод книги на английский.

Ричард Пикман -- вымышленный художник, у которого, вероятно, хранилась последняя греческая копия книги.

Роберт Чемберс -- писатель, подчерпнувший из «Некрономикона» идею для своего романа.

Как у Лавкрафта зародилось это название -- неясно. Возможно, оно было навеяно произведением Эдгара По «Падение дома Ашеров», а также незаконченной астрономической поэмой древнеримского поэта Марка Манила «Астрономикон». Считается, что Лавкрафт прочёл эту книгу только в 1928 году.

Первоначальное название книги, придуманное Лавкрафтом, звучит как Аль-Азиф (Al Azif) (в арабском это словосочетание означает звуки, издаваемые цикадами и другими ночными насекомыми, которые в фольклоре часто именуются беседой демонов, что связывает эту книгу с историей сатанинских аятов), а её создание приписывается безумному арабу Абдумлу Альхазреду (Abdul Alhazred). Среди прочего в книге содержатся имена Древних и их история, а также методика их призывания.

Некрономикон как реальная книга

Хотя Лавкрафт, дабы погасить общественный интерес и отвлечь от себя дурные слухи, позднее утверждал, что «Некрономикон» -- чистая выдумка, есть люди, считавшие, что литературный «Некрономикон» Лавкрафта является отсылкой к реально существующей книге. Даже при своей жизни Лавкрафт получал письма от пытавшихся выяснить правду о Некрономиконе.

Грань между вымыслом и реальностью была ещё больше размыта в конце 1970-х годов, после выхода в свет книги под названием Grimoirium Imperium, претендующей на звание перевода настоящего «Некрономикона». Другой «Некрономикон», выпущенный под псевдонимом Симон, был слабо связан с мифологией Лавкрафта и базировался больше на шумерской мифологии. Позднее он выходил под названием «Некрономикон Симона». Начало предваряется предисловием Джона Ди, известного алхимика и некронома XVI века, который якобы перевел её с арабского на английский и латынь и издал в Риме в 1608 году. Эта же книга известна как «Некрономикон Кроули», поскольку, согласно одной из легенд, текст её был передан Лавкрафту его женой Соней Грин, которая якобы незадолго до этого была любовницей знаменитого мага.

Одна из вариаций «Некрономикона», под названием «Liber Logaeth», была выпущена писателем и исследователем паранормального Колином Уилсоном, утверждавшим, что это компьютерная расшифровка найденного им зашифрованного текста. Она ближе к лавкрафтовской мифологии и даже включает в себя цитаты из его произведений, но вместе с тем пестрит анахронизмами. Кроме того, подлинный текст «Liber Logaeth», действительно написанный Джоном Ди на енохианском языке, не имеет отношения к «Некрономикону» ни по объёму, ни по содержанию.

Третьей книгой, очень близко примыкающей к серии Некрономиконов, является книга «Тайны Червя» -- De vermis mysteriis. Истоки первого издания весьма сумрачны. Она приписывается римскому легионеру Терцию Сибелиусу (род. 280), который долгое время находился в составе легионов, расквартированных в Египте и Азии, где встретил чернокожего мага по имени Талим, воззрения которого якобы и составили манускрипт. Согласно легенде из Рима, где жил Сибелиус после отставки, его записи были перевезены в Британию, где оказались утеряны в библиотеке какого-то замка. Обнаружил манускрипт Сибелиуса уже в XVII веке один монах, который вывез его в Рим около 1680 года. Первое широко известное издание вышло в 1932 году. К мифологии этой книги примыкает и текст «Книги Дагона», якобы написанной жрецами Древней Ассирии в XV столетии до н. э.

Малоизвестно издание «Некрономикон Гигера» (1977), собрание картин, написанных швейцарским художником Гансом Гигером (создателем прототипа чудовищ для фильма «Чужой»). Существует и ряд других Некрономиконов (ДеКампа, Квина, Рипеля и др., а также т. н. Текст Р'льеха). Многие из этих и другие тексты легли в основу «Некрономикона», созданного в 2009 году переводчиком, работающим под псевдонимом Анна Нэнси Оуэн.

Божества пантеона

Древние.

Древние (Great Old Ones) -- невероятно могущественные существа, предположительно -- ровесники Вселенной. Члены мистических сект и культов почитают их как богов. Древние обитают в других звездных системах либо вообще за пределами нашего измерения. Очень вероятно, что многие из них бестелесны, вернее говоря -- состоят не из материи.

Их могущество основано на неизвестных человечеству силах, которые традиционно считаются магическими. Оно не безгранично и имеет свои пределы, зачастую распространяющиеся на всю планету. Древние могут влиять на земные дела лишь при определенных астрономических условиях (особое расположение звезд на небе) и лишь тогда, когда им помогают их последователи -- культисты. Наиболее часто фигурируют в произведениях: Ктулху, Дагон, Хастур. (здесь и далее взяты имена лишь авторства Лавкрафта).

Внешние боги.

В отличие от других, они представляют из себя не конкретных существ, а, скорее, всеобщие принципы бытия. Именно поэтому их сила не имеет физических границ. В произведениях Лавкрафта: Йог-Сотот, Шаб-Ниггурат, Нъярлатотеп, Азатот.

Не божественные существа.

Пожалуй, заострить внимание, для понимания системы мироздания, созданной Лавкрафтом, стоит лишь на Старейших. Звездная раса, прибывшая на Землю в незапамятные времена; возможно раньше, чем первые из Древних. Они построили легендарный город во льдах Антарктиды подобным своему родному дому. Этот город Высот монументален и величественен, но все-таки далек от оригинала в их родном мире под светом трех Солнц. Представляли собой помесь растения и животного. Старейшие строили гигантские города на земле и под водой, воевали с богами (без особого успеха) и, вероятно, произвели на свет тех существ, которые населяют планету и по сей день. Цивилизация Старейших погибла в ледниковый период, их замерзший город в Антарктиде был обнаружен лишь в 1931 году (роман Лавкрафта “Хребты безумия”).

Миры Лавкрафта

В качестве “человеческой” базы для своих рассказов Лавкрафт часто использовал выдуманный им самим уголок штата Массачусетс, получивший название “страны Лавкрафта” (Lovecraft country). Страна Лавкрафта расположена в Новой Англии -- на родине писателя, в самом “историческом” районе Северной Америки. Именно сюда приплывали первые голландские и британские поселенцы, именно здесь зародились США. И здесь, среди неоготических церквей и домов в колониальном стиле, наиболее древних американских родов и деградировавших обитателей глубинки, древних индейских мифов и воспоминаний о ведьмовских процессах, разворачиваются жуткие события. Центр страны Лавкрафта -- городок Аркхем, расположенный на берегах реки Мискатоник. Он известен своим университетом, где хранится значительное количество оккультной литературы, в том числе копия знаменитого “Некрономикона”. Кроме того, в период охоты на ведьм Аркхем стал прибежищем нескольких преследуемых, бежавших из соседнего Салема. Недалеко расположен Кингспорт, появляющийся в нескольких рассказах. На океанском побережье стоит зловещий Иннсмут, жители которого в прошлом столетии заключили сделку с расой глубоководных, и теперь в большинстве своем -- уродливые полукровки. К западу от Аркхема расположено окруженное мистическими монолитами селение Данвич, некогда ставшее жертвой выращенного местным культистом чудовища. А дальше в горах находится одна из колоний ми-го.

Гораздо реже Лавкрафт помещает действие своих рассказов в другие места земного шара, иногда объясняя их экспедициями Мискатоникского университета. Герои писателя попадают в Антарктиду, Австралию, Париж, Великобританию, на Аравийский полуостров. Особняком стоит так называемая страна снов (Dreamlands), напоминающая мистические фантазии лорда Дансени. Здесь нет ничего земного -- разве что отдельные персонажи. Наиболее частый гость страны снов -- американец Рэндольф Картер, центральная фигура нескольких произведений Лавкрафта (что само по себе -- большая редкость). Страна снов -- красивый, таинственный и вместе с тем чужой и опасный мир, заслуживающий отдельного обзора. Впрочем, не думаю, что описать его у кого-нибудь получится лучше, чем сделал это сам Лавкрафт.

Влияние на современное искусство

Говард Филлипс Лавкрафт поднял литературу сверхъестественного ужаса на новую ступень. Он показал, что развитие науки и технический прогресс не только не делают человечество защищеннее, но приближают его к гибели от непознаваемого. Творчество Лавкрафта, пусть и не признанное при жизни писателя, дало рождение космическому ужасу, последующими воплощениями которого стали “Чужой” , “Секретные материалы”, “Нечто”, одноимённые фильмы по рассказам и различные их трактовки. Мифы нашли своё отражение в творчестве многих музыкальных групп, от Black Sabbath и Metallica до Therion и Cradle of Filth. Существуют целые коллективы, посвятившие своё творчество воспеванию трудов автора. Вселенная, созданная Лавкрафтом, обширна, жива и, благодаря этому, остаётся актуальной по сей день. Среди писателей постлавкрафтианы можно выделить таких мастеров, как- Стивен Кинг, Генри Каттнер, Роберт Блох, Фриц Лейбер.

Используемая литература

1. Богданов И. Говард Ф. Лавкрафт -- явление первое: Г. Ф. Лавкрафт. Локон Медузы -- Тольятти ПМКФ “Лада-Маком”, Екатеринбург “Ладь”, 1993. 5-10 с.

2. Головин В. Лавкрафт -- исследователь аутсайда // Г. Ф. Лавкрафт По ту сторону сна -- С. Петербург: Изд-во “Terra Incognita", 1991. 243- 257 с.

3. Joshi S. T. H. P. Lovecraft: An Annotated Bibliography- Ohio: Kent State University, 1981 -4-36 p.

4. Joshi S. T. Babrbarian & Alien: 1908-1914 - "Necronomicon Press", 1995-1996 -1-35 p.

5. Лавкрафт и миф XX столетия - Джозеф Моралес

6. Лавкрафт Г.Ф. Зов Ктулху. - М. : АСТ: ЛЮКС, 2005. - 730 с.

7. Лавкрафт Г.Ф. Хребты безумия. - М. : АСТ: ЛЮКС, 2005. - 730 с.

8. М.Баранов "Своеобразие художественного мира Говарда Филлипса Лавкрафта"

Размещено на Allbest.ru