Скоморошество и скоморохи, их история в театре

Размещено на нттр://www.аllbеsт.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. Первые представители творческого начала - «артисты»

1.1 Первые упоминания

1.2 Ревность и борьба

Глава 2. Жизнь скоморохов

2.1 Сходство и различия оседлых и «бродячих» скоморохов

2.2 Походные или бродячие скоморохи

Глава 3. Театр и скоморохи

3.1 Влияние на русский театр

3.2 Бахтин и его реформы

Заключение

Список использованной литературы

Введение

В тему не входит период до IХ в., т. е. до образования Руси. Но в IХ в. мы находим скоморохов явлением уже достаточно сложившимся.

Больше того, в искусстве скоморохов ХI в. можно предполагать профессионализм и мастерство, они уже представители творческого начала, "артисты". В следующие века сущность их деятельности и характер их бытования не меняются, хотя в частностях, в деталях и оттенках, естественно, изменения не могут не происходить. Однако в плане социально-историческом изменения значительны настолько, что это позволяет говорить об этапах их исторической жизни. Очень важной вехой была смена религий. Народные игрища - где выступали древнерусские скоморохи - находились в родстве с языческим богослужением. На определенной стадии развития язычества игрища были частью ритуальных действ, следующих непосредственно за жертвоприношением, но к ХI в. они уже частично утратили это значение и лишь сопровождали языческие обряды, т. е. имели черты самостоятельности. Скоморохи были неотъемлемой частью игрищ.

Но скоморохи появлялись и на пирах, в первую очередь княжеских. Об этом хорошо известно по свидетельствам былин. Пиры устраивались подчас одновременно с народными игрищами и в силу тех же оснований. Другие - в силу иных побуждений (победа в сражении, крестины, тризна, и т. д.). По свидетельству Нестора, мы знаем, что скоморохи при князе были заняты не только на пирах, но увеселяли князя и в другое время и это было делом обычным. Можно, следовательно, предположить постоянное присутствие таких скоморохов при княжеском дворе, вполне вероятно, что они были в числе его челяди как артисты-профессионалы. В документах скоморохи названы как представители особей профессии. Но по-видимому, в христианской Руси не существовало совмещения скоморошества с другими видами хозяйственной или какой-нибудь деятельности, что это искусство очень рано стало достоянием тех одаренных людей, которые, собираясь в небольшие группы делали его главным своим занятием. Скоморохи, участвовавшие в народных игрищах, не могли не иметь других занятий. Как бы часты такие игрища ни были, в периоды между ними скоморохи должны были наравне с другими иметь дом и хозяйство. В период родо-племенной жизни славян скоморохи были, по-видимому, у каждого племени или большого рода. Это были обычные, рядовые члены рода, трудившиеся вместе с остальными и лишь на время игрищ принимавшие на себя роль скоморохов. Вероятно, когда-то скоморохи каждый раз выбирались или назначались старейшиной рода или племени из способных к этому искусству людей, и значительно позже с усложнением их обязанностей ими стали постоянные люди.

Если до принятия христианства на Руси скоморохи были нужны всем и их действия поощрялись, то затем появилась сила, выступающая против них, доказывающая их "бесовскую" сущность. Это было активное противодействие, к тому же пользующееся поддержкой светской власти. Важным фактором являлось и то, что первые русские проповедники имели возможность использовать многовековой опыт и культуру своих греческих коллег. Они опирались на литературную и богословскую традицию. Было бы неверно считать, что христианская церковь не имела искренних сторонников среди русского населения. Трудно сказать с точностью, как именно отразилась смена религий на искусстве и жизни скоморохов, но изменения, безусловно, были, и мы вправе сказать, что очередной этап их жизни начался с принятием христианства на Руси.

Скоморохи кормленщиков напоминают нам профессиональных скоморохов того давнего времени, когда они жили при дворах первых русских князей. Институт наместников возник еще в древней Руси. С изменением формы государственной власти, т. е. с переходом от сословно-представительной монархии к абсолютизму, резко усиливается разница между культурой господствующих кругов и народной культурой. "Укрепление экономического и политического положения дворянства и торгово-промышленного населения городов обусловило их ведущую роль в деле дальнейшего развития. Весьма показательным в этом отношении является тот факт, что представители господствующих слоев начинают смотреть на народное искусство сначала свысока, а затем и с презрением, они всеми силами стараются отгородиться от этой культуры. Все это сказалось и на отношении к скоморохам. Если раньше у большинства бояр, почти у каждого богача были собственные группы скоморохов, то к середине ХVII в. и особенно во второй его половине их сменяют исполнители на дорогих, часто выписанных из-за границы, инструментах. Теперь исчезают даже те группы профессиональных скоморохов, которые после ликвидации системы кормлений могли остаться у бояр и городских богачей. С прекращением упоминаний о скоморохах, с исчезновением слова "скоморох" из документов сами скоморохи все же не исчезают. Но из их деятельности уходит то, что когда-то связывало их с язычеством, что делало их незаменимыми на народных игрищах.

Бывшие скоморохи стали кукольниками, показывавшими знаменитого "Петрушку", вожаками "ученых" медведей, забавляли публику шутливым, а подчас и острым сатирическим словом. На ярмарках они выступали в роли карусельных и балаганных зазывал; их можно было увидеть и в самих балаганах, разыгрывавшими короткие сатирические и комедийные сценки. Несомненно, много их было и среди исполнителей всех видов устной народной драмы, и среди актеров театра охочих комедиантов.

Цели и задачи.

Наметим задачи настоящей работы.

1.Одним из основных пунктов всей проблемы был и продолжает о ставаться вопрос о происхождении скоморохов.

2.Главная задача второй главы - проследить в историческом и общественно-социальном аспектах судьбы скоморохов с ХI в. по ХVII в.

3.Третья глава посвящена искусству скоморохов, главным образом их роли в становлении исконно русского театрального искусства.

Глава 1. Первые представители творческого начала - «артисты»

1.1 Первые упоминания

Сведения о русских скоморохах на протяжении многовековой их истории распределены очень неравномерно. Иногда за сто лет встретится всего несколько документальных свидетельств о них, иногда же свидетельства эти учащаются, становятся настойчивее. Не нужно предпринимать сложного анализа, чтобы увидеть здесь зависимость от состояния общественной жизни в государстве.

«Поучение о казнях божиих». Оно было написано как отклик на события, потрясшие Русь в 1068 г. А. А. Шахматов говорил, что главным здесь было поражение трех русских князей на реке Альте и последовавшее вслед за ним нашествие "поганых", но советские ученые справедливо доказывают, что главным было знаменитое Киевское восстание 1068 г. - самое крупное за всю предшествовавшую историю Руси. Восставшие, которых летописец обозначает словам; "люди", "людие", "людье", т. е. широкие массы городского населения, собрались в ремесленном и торговом квартале Киева - Подоле и двинулись "на Гору", т. е. в аристократическую часть города. О силе и размахе восстания говорит то, что князь и дружина даже не пытались противостоять восставшим, а поспешно бежали.

М. Н. Тихомиров не обошел вниманием и "Поучение о казнях божиих", которое, по его мнению, "говорит об "усобной рати", сварах, зависти, братоненавиденьи" и клевете, как о пороках киевского общества ХI в. В конце поучения читаем настойчивое требование: "взищите суда, избавити обидимого". Автор порицает современников за лжесвидетельство и неправедные суды, говоря о людях, лишающих наемников вознаграждения, порабощающих сирот и вдовиц". Таким образом, - заключает исследователь, - это произведение "позволяет понять те причины, которые вызвали вспышку народного гнева" М. Н. Тихомиров обращает внимание лишь на малую часть пороков из числа тех, что названы "Поучением", пороков, за которые бог казнит смертных неурожаями, "гладом", нашествием поганых и т. д. Значительное место в числе их занимают пережитки язычества, к которым отнесено и увлечение скоморохами. Напомним соответствующее место: "Но этими и иными способами, - читаем в "Поучении", - вводит в обман дьявол, всякими хитростями отвращая нас от бога, трубами и скоморохами, гуслями и русалиями... когда же приходит время молитвы, мало людей оказывается в церкви. Поэтому и казни всяческие принимаем от бога...".

1.2 «Ревность» и борьба

Огромное количество упоминаний о скоморохах в документах первой половины ХVI в. Кульминацией этого своеобразного "интереса" к скоморохам явилась борьба вокруг них на соборе 1551 г., что нашло ярчайшее отражение в его итоговых документах.

Второй документ - это "Поучение святых отец к детям душевным" по рукописи ХVI-ХVII вв. Однако само произведение значительно старше. "Вы бы, - говорит его автор, обращаясь к прихожанам, - хоть в воскресенье послушали святого ученья. Но если и придете в воскресенье к церкви, то только на кощуны, на свары, на клеветы, на игры, на величанье, на укоренье друг друга, брат брата, на объяденье и пьянство. Ни пения не слушаете, ни поучения из святых книг, которые на спасение душе"*6. Таким образом, и здесь говорится о большей любви народа к игрищам, чем к церкви. Но любопытный факт: ни в "Слове" из "Паисиевского сборника", ни в "Поучении" из сборника ХVI - ХVII вв. увлекающиеся играми в ущерб посещению церквей и скоморохи, которые здесь обозначены словами "плясцы", "гудцы", "игрецы", не обвиняются в язычестве, тогда как в "Поучении о казнях божиих" за тот же грех люди названы "живущими, точно поганые", а скоморохи - "обманом" и "хитростью" дьявола.

Причина активного неприятия скоморохов православной церковью, на мой взгляд, состоит не в их языческих корнях. Автор "Поучения о казнях божиих" не скрывает ее: "Видим ведь игрища утоптанные, с такими толпами людей на них, что они давят друг друга... а церкви стоят пусты".

Вот что говорит Стоглав: "Да по дальним странам ходят скоморохи совокупяся, ватагами многими, до штидесят и до семидесят и до ста человек и по деревням у крестьян сильно едят и пиют и ис клетей животы грабят, а по дорогам людей розбивают"*20.( не факт)

Сближение их с попрошатаями-нищими повлекло за собой и определение скоморохов элементом бродячим, неоседлым. Это в целом хорошо согласовывалось с общепринятым представлением о скоморохах и поэтому не вызвало возражений. . Собор состоялся в Москве в начале 1551 г. На церковных соборах великий князь или царь предлагали собравшимся свои вопросы. Эти вопросы обсуждались, а ответы на них и были решениями собора. На соборе 1551 г. была не одна группа вопросов, а несколько.

В последующие десятилетия упоминания о скоморохах становятся единичными, но лишь до середины следующего, ХVII в., когда скоморохи вновь привлекут к себе внимание документов. Кульминационной точкой здесь является знаменитый указ царя Алексея Михайловича 1648 г., часто называемый антискоморошьим, указ, который, как считают многие, нанес скоморошеству смертельный удар. Действительно, документ этот имел серьезное значение в судьбе русских скоморохов. Он ознаменовал наивысший этап борьбы с ними, это очевидно.

Нам осталось рассмотреть материалы ХVII в., относящиеся к нашей теме. В центре внимания будет указ царя Алексея Михайловича 1648 г.

"Поучение о казнях божиих", материалы Стоглавого собора и царские грамоты 1648 г. - документы очень разные. Первый представляет собой всего лишь обращение проповедника к верующим, т. е. является фактом частной инициативы одного человека. Пусть вызван он грозными событиями 1068 г., пусть автор его не простой монах, а лицо, занимающее в тогдашней церковной иерархии, может быть, одно из виднейших мест, но это тем не менее документ, не имеющий юридической силы, и следовать ему ни для кого не было строго обязательным.

Прошли столетия, и мы сталкиваемся с установлениями иного характера. Решения Стоглавого собора имели силу закона, правда лишь для служителей церкви. Не являясь законом для мирян, они все-таки существенно затрагивали их интересы. Пренебрегать решениями собора было небезопасно. Наконец, грамоты 1648 г. - это документы, имеющие силу закона уже для всего населения страны. Они были даны именем царя, и за непослушание предписывались строгие меры воздействия. Но, как ни велико различие этих документов, в них очень много общего. Не будет преувеличением сказать, что в сущности они говорят об одном и том же.

Глава 2. Жизнь скоморохов

2.1 Сходство и различия оседлых и «бродячих» скоморохов

Все сказанное дает основания предположить, что существовало несколько категорий русских скоморохов: одни постоянно жили в деревне, это оседлые непрофессиональные скоморохи; другие постоянно жили в городе и, надо думать, были профессионалами; третьи - скоморохи "походные", или бродячие, странствующие, не имеющие хозяйства, безусловно профессионалы.

В деревнях и селах нужда в скоморохах ощущалась главным образом в дни праздников, составной частью которых являлись народные игрища. Скоморохи были также непременными участниками свадеб и общественных пиров-братчин. В остальное время скоморохи мало чем отличались от остальных деревенских жителей.

Какая-то часть скоморохов, живших в городах, вела аналогичный с деревенскими образ жизни, занимаясь в периоды между праздниками свойственными горожанам делами - ремеслами, торговлей и др. Но в то же время условия городской жизни давали больше возможностей для профессионального скоморошества. Для городских скоморохов запретным (да и то до некоторой степени условно) оставалось только время постов, во все же остальные дни они вполне могли, особенно в больших городах, находить применение своим способностям. Свидетельством могут служить "Песня о госте Терентьище" и некоторые документы ХVI - ХVII вв. Это же подтверждают и наши изыскания относительно наместничьих скоморохов. По-видимому, постоянную работу скоморохам обеспечивали и развлечения в кабаках.

Существование "походных", т. е. бродячих, скоморохов, фиксируется документами начиная с ХVI в. Оседлые скоморохи, выше об этом уже говорилось, большей частью были заняты в дни праздников, на игрищах, а также свадьбах, братчинах и т. д. Каждый праздник, равно свадьба, братчина, наряду с чертами, общими для всей Руси, имел и свои особенные черты, характерные для данной местности. Больше того, в деталях разница была в обрядах и праздниках даже соседних сел и деревень. Об этом свидетельствует, например, известный советский фольклорист Л. Кулаковский, исследовавший, в частности, народное искусство двух сел Брянской области, Дорожева и ближайшего от него села Домашова, расположенного в 5 км "за перелеском". Села связывают давнишние родственные отношения, и все-таки "удалось обнаружить самостоятельность всех видов "художественного наследия" - в Домашове существовали и игры в "Кострому", и сходные песни, и кувиклы, но они имели иной характер".

Со временем в праздниках и обрядах происходили, конечно, изменения, но процесс этот, по крайней мере в ХI - ХVI вв., шел очень медленно. Есть, таким образом, основания сказать, что каждый праздник и обряд проходил из года в год по всем хорошо известному чину, каждому празднику " обряду соответствовали строго определенные песни, танцы и, что для нашей темы особенно важно, игры. Например, на святки устраивались игры с маскированьем и ряженьем. Интересна была масленичная игра. Она представляет собой целый цикл, разворачивающийся в течение нескольких дней, притом в каждый из дней проводилась строго определенная часть этой замечательной и, к сожалению, почти не изученной у нас игры.

В различных архивах обнаружено уже довольно много материалов, проливающих свет на существо и характер масленичной игры, но, к сожалению, подавляющая часть их не опубликована.

Всевозможные песни, танцы, игры и т. д. и являлись основным материалом, из которого строились столь ненавистные церкви народные игрища. Все попытки реконструировать игрище малоубедительны. Они заранее были обречены на неудачу, так как в основе принятых представлений об игрищах лежало убеждение, что характер игрищ всегда одинаков, по крайней мере для одной и той же местности. В действительности дело обстояло сложнее. Характер игрища зависел прежде всего от праздника, в границах которого оно устраивалось. Так что реконструировать игрище вообще нельзя, можно реконструировать только игрище конкретное - святочное, масленичное, семицкое и т. д.

Заранее определенный распорядок обусловливал характер и особенности искусства оседлых скоморохов. "Сценарий" каждого игрища был досконально известен каждому участнику; надо полагать, что у скоморохов были какие-то твердые, закрепленные функции, четко определенный круг обязанностей. Одну из таких обязанностей установить очень легко. Документы совершенно недвусмысленно говорят, что люди собирались на игрище по зову, по сигналу скоморохов. Вот один из них: "...но аще плясци или гудци или ин хто игрец позовет на игрище или на какое зборище идольское то вси тамо текут радуясь а в веки мучимы будут и весь день тъ предстоят позорствующе тамо... Действия оседлых скоморохов не слишком сковывались рамками игрища и традициями, ибо, какими бы жесткими ни были традиции, они предполагали все-таки большую активность каждого и давали как скоморохам, так и всем остальным участникам игрищ возможность для импровизаций. В меньшей степени это было свойственно песне и танцу, в большей - играм.

2.2 Походные скоморохи или бродячие

Если теперь обратиться к условиям, в которых действовали скоморохи походные, то сразу следует отметить, что характерной чертой их деятельности является отсутствие зависимости от праздников. Походные скоморохи выступали вне рамок игрищ и обрядов. Постоянные переходы исключали возможность действий в рамках местных традиций. А необходимость зарабатывать на хлеб насущный ежедневно исключала возможность играть только на праздниках. Походные скоморохи обязаны были, таким образом, создавать особый репертуар. Оседлые скоморохи не имели нужды создавать все заново, они играли, пели, смешили, развлекали, пользуясь готовым, тем, что создал народ и что сохранило их искусство. Новое вносилось в то или иное произведение народного творчества в основном за счет импровизации. Походные же скоморохи значительную часть своего репертуара создавали сами, а главное - их репертуар складывался уже независимо от игрищ и обрядов и приобретал самостоятельный смысл и интерес. Естественно, сохранилась общая основа народного искусства, из которого брали и много готового, известного и понравившегося, перерабатывая, приноравливая это готовое к условиям своего творчества.

Особо надо оговорить тот момент, что походные скоморохи, по-видимому, совсем не были связаны с народными играми, имевшими такое большое значение, например, в процессе становления русского народного театра. Ведь игры в значительно большей степени, чем песни и танцы, приурочены к определенному месту и времени. Кроме того, народные игры прежде всего предполагают знакомство участников друг с другом и равенство перед условиями игры, как правило, не предусматривающей вознаграждение для участников, а походные скоморохи обязательно должны были иметь это в виду. Они предлагали людям "товар", а взамен получали денежную или какую-либо иную компенсацию.

Разность условий, в которых действовали оседлые и походные скоморохи, породившая различие в характере их творчества, сказалась в конце концов и на итоге их деятельности. Мы имеем в виду различие форм, в которые вылилось творчество скоморохов ко времени своего расцвета (ХVI - ХVII вв.). Походные скоморохи оказались почти монопольными "хозяевами" таких театральных и близких им форм, как "Петрушка", медвежья потеха, раек и др., т. е. форм мобильных, дающих возможность устраивать представление без долгих приготовлений и в любых условиях. Оседлые же скоморохи - главные участники праздничных народных игрищ и гуляний - активно участвовали в процессе становления иной разновидности русского народного театра, именно театра, рожденного игрищами. Высшими его формами стали спектакли типа "Царя Максимильяна" и "Лодки" и спектакли театра охочих комедиантов, т. е. театр живого актера.

Преимущественное внимание походных скоморохов к медвежьей потехе и "Петрушке" объясняется их исконной популярностью у народа.

Это особенно характерно для медвежьей потехи. Источники сохранили множество свидетельств такого рода. Одно из них находим у Д. А. Ровинского. "Приход вожака с медведем еще очень недавно составлял эпоху в деревенской заглушной жизни: все бежало к нему навстречу, - и старый и малый..."*9 "Появление поводельщика с медведем и его неразлучной спутницей, ряженой козой, - пишет Архангельский, - в глухих наших деревнях до сих пор составляет целое событие"10. Позже мы приведем и другие свидетельства.

Популярность такого представления определялась не только любопытством. Образ медведя у русского народа вызывал целый круг представлений, идущих еще от времен язычества. Кроме того, действия ученого медведя в совокупности с иногда обширными репликами вожака находятся в русле наиболее популярных традиций или направлений народного творчества в целом, определяющими чертами которых являются пародия и гротеск.

Во внутреннем строе "Петрушки" много общего с представлением, где участвует ученый медведь. И в том и другом случае людей должна была привлечь необычность зрелища. Эта эксцентрика внешней формы связана с внутренним наполнением - столь популярными в народе пародией и гротеском. Медвежья потеха и кукольное представление, хотя и не исчерпывают всего многообразия форм искусства походных скоморохов, вполне могут служить основанием для заключения о его важнейшей особенности. Это сплав необычного с традиционным. Необычное - необходимое условие для возбуждения внимания зрителей. Традиционное - использование знакомой канвы, всего созданного ранее, форм юмора, сатиры, пародии и гротеска - столь же необходимое условие для того, чтобы быть понятым и принятым зрителями.

Мы коснулись только формальной стороны творчества походных скоморохов и ничего не сказали о его содержании. Однако и здесь полнейшее совпадение с темами и образами устного народного творчества. В медвежьей потехе пародируются персонажи: помещик и помещица, поп и монах, чиновник и нерадивый крестьянин; в кукольном представлении мы встречаемся с цыганом, доктором и т. д. Все эти образы известны нам и по народным песням, сказкам, устной народной драме. И отношение к ним и там и тут одинаковое. Можно с уверенностью утверждать, что особое внимание походных скоморохов к медвежьей потехе и кукольному представлению объясняется также заложенной в них возможностью донести до своих многочисленных слушателей и зрителей и гротескно выразить уже любимые и известные мотивы фольклора.

И еще одного вопроса необходимо здесь коснуться. Если походные скоморохи были актерами, а они безусловно ими были, если они освоили начала театрального искусства (показывая "Петрушку", они не могли не быть с ними знакомы), то почему же они не разыгрывали сценок между собой? Понятно, что, например, сценку Петрушки и шавочки или Петрушки, покупающего лошадь, разыграть было трудно, но сценку Петрушки и доктора, Петрушки и квартального, Петрушки и цыгана разыграть было нетрудно. Да, собственно, эти или очень похожие сценки и разыгрывали участники некоторых вариантов "Царя Максимильяна" (в частности, сценку с доктором). В чем же тогда дело?

Как нам кажется, важно следующее. Корни "Царя Максимильяна" и других спектаклей народного театра выходят из традиций святочного ряженья. Теряя магическую функцию, святочное ряженье одновременно превращалось в одну из традиционных праздничных форм. На следующей ступени эволюции ряженье превратилось в игру, мы знаем таких игр множество. И, наконец, игры ряженых перерастают в народный театр. Время расцвета деятельности походных скоморохов падает на период, когда ряженье входило в состав праздничного игрища как одна из его частей. Ряженье было игрой, не превратившейся еще в спектакль, но уже полностью утерявшей магическое значение. Игра же, как мы отметили выше, всегда привязана к определенному месту и времени. Рядились по всей Руси, но везде по-своему, это во-первых. Рядиться в той или иной местности могли один или несколько раз в год, но всегда строго в одни и те же дни года. И, наконец, в-третьих, надо помнить, что у ряженых была и задача возбудить желание отгадать, кто скрывается под маской.

Даже спектакли городского демократического театра охочих комедиантов, хотя и воспринимались именно как спектакли, все же окончательно не отделились еще от традиций праздничного ряженья. Они, хотя и занимали уже более широкий временной отрезок, чем просто праздник, устраивались все же таким образом, чтобы обязательно захватить святки. "Урочное время для таких представлений, - писал И. Е. Забелин, - бывало всегда на праздник рождества, когда происходили, по всенародному обычаю, всякие действа ряженых" *11. Что касается "Царя Максимильяна" и "Лодки", то они устраивались исключительно на святки даже в ХХ в.

И. Е. Забелин. Из хроники общественной жизни в Москве в ХVIII столетии. - "Сборник Общества любителей русской словесности на 1891 г.". М., 1891, стр. 558. Из обнаруженных И. Е. Забелиным документов, касающихся представлений театра охочих комедиантов, следует, что начинались они чаще всего 25 декабря. Даты окончания спектаклей всегда разные, самая же поздняя - 1 марта. Категоричность, с которой мы разграничиваем деятельность походных и оседлых скоморохов, имеет значительную долю условности.

В жизни все было сложнее. К медвежьей потехе, "Петрушке", райку и т. д. имели, конечно, определенное отношение и оседлые скоморохи, так же. как к театру, рожденному игрищами, имели отношение скоморохи походные.

Глава 3. Театр и скоморохи

3.1 Влияние на русский театр

Влияние творчества скоморохов на драматургию и театр, конечно, не ограничивается устной народной драмой, спектаклями типа "Царя Максимильяна" и "Лодки" и интермедийными представлениями театра охочих комедиантов, и театром Петрушки, и медвежий потехи. Черты творчества скоморохов прослеживаются в придворном театре Алексея Михайловича, в частности в пьесе "Юдифь", один из персонажей которой, солдат Сусаким, совершенно явно скоморошничает.

В тексте его роли есть даже пародийное причитание, составленное в традициях русской пародийной литературы . Возможно, что отдельные черты карнавала были и в спектакле по пьесе "Комедия о Бахусе с Венусом".

Черты творчества скоморохов, развитые народным театром, оказали совершенно неоспоримое влияние на А. П. Сумарокова, особенно на его комедии . Вряд ли можно отрицать влияние поэтики народного театра и на драматургию И. А. Крылова, в частности на шутотрагедию "Триумф". Крылов следовал народной традиции открыто, не скрывая и не стесняясь этого; он, по словам Б. Н. Асеева, "представляя свою пьесу в цензуру, дал ей подзаголовок - "святошная трагедия", подчеркивая ее сходство со святочными "игрищами"". Вполне законна постановка вопроса о влиянии народного театра IТ творческого наследия скоморохов, в частности, на А. Н. Островского и других драматургов. Об этом писали многие. Первым был еще Тредиаковский.

Разработкой этой темы занимались В. А. Филиппов, П. И. Рулин, Г. А. Гуковский, Б. Н. Асеев; последний пишет по этому поводу, например, следующее. "Композиция сумароковских комедий напоминает структуру народного фарса или интермедии, основанную на принципе сочетания быстро сменяющих одна другую комических сцен. Самый размер сумароковских комедий, имеющих нередко одно-два действия, отличает их от большой пятиактной "высокой" комедии западного классицизма и сближает с народными "игрищами" и интермедиями. В более поздних комедиях Сумарокова эта связь с традициями русского народного театра продолжает сохраняться..." (Б. Н. Асеев. Указ, соч., стр. 125) Тесная связь скоморохов с русским театром была столь органичной и столь полно соответствовала духу народной культуры, что еще долго давала себя чувствовать.

3.2 Бахтин и его реформы

Особо следует сказать несколько слов о значении трудов М. Бахтина для нашей темы. В 1965 г. вышла в свет его книга о творчестве Франсуа Рабле, где впервые обращено внимание на народную смеховую, гротескно-карнавальную культуру как на важнейший компонент общей культуры средневековья. "...Его произведение, - пишет М. Бахтин, - правильно раскрытое, проливает обратный свет на тысячелетия развития народной смеховой культуры, величайшим выразителем которой в области литературы он является. Освещающее значение Рабле громадно; его роман должен стать ключом к мало изученным и почти вовсе не понятым грандиозным сокровищницам народного смехового творчества".

М. Бахтин, специально исследовавший историю вопроса, констатирует, что в обширной научной литературе смеховому моменту в народном творчестве уделяется лишь самое скромное место. Главная беда; однако, в том, что специфическая природа народного смеха воспринимается совершенно искаженно, так как к нему прилагают представления и понятия, сложившиеся в условиях эстетики нового времени. Глубокое своеобразие народной смеховой культуры прошлого до работ М. Бахтина оставалось нераскрытым. Между тем и объем и значение этой культуры в средние века и в эпоху Возрождения были огромными. Целый необозримый мир смеховых форм и проявлений противостоял официальной и серьезной (по тону) культуре церковного и феодального средневековья.

М. Бахтин строит свою концепцию исключительно на материале стран Западной Европы и прежде всего Франции. Русская история им не затронута, но всегда, когда речь заходит о формах проявления смеховой стихии, на память приходят либо точно такие же, либо близкие формы русской народной жизни. Это обстоятельство заслуживает того, чтобы на нем остановиться, специально. М. Бахтин различает три основных вида форм смеховой культуры:

1. Обрядово-зрелищные формы

Это прежде всего празднества карнавального типа: карнавал в собственном смысле, "праздники дураков", "праздник осла" и т. п. Мы не можем указать на бытование двух последних праздников у русских, и карнавала, каким его знали Италия и Франция, на Руси, по-видимому, тоже не было, но то, что празднества карнавального типа были у нас явлением весьма и весьма распространенным, - не должно вызывать сомнения. Прежде всего это святки и масленица, особенно последняя. Вот хотя бы некоторые сближения: Вс. Миллер в 1884 г. произнес речь, называвшуюся "Русская масленица и западноевропейский карнавал". Он говорил даже и не о сходстве, а о близком родстве этих праздников и о том, что необходимо искать общий для них корень, единых "предков" в "седой старине, в период язычества". В советское время Ю. М. Соколов считал родство масленицы и карнавала бесспорным, что в своем учебнике вслед за словом "масленица" в скобках пояснил: "европейский карнавал" И Вс. Миллер и Ю. М. Соколов не видели ни масленицы, ни карнавала в пору их расцвета, поэтому приведем одно любопытное свидетельство очевидца - иностранца, побывавшего в Москве при Иване Грозном: "Масленица напоминает мне итальянский карнавал, который в то же время и таким же образом отправляется... Карнавал тем только отличается от масленицы, что в Италии день и ночь в это время ходит дозором конная и пешая городская стража и не позволяет излишнего буйства; а в Москве самые стражи упиваются вином и вместе с народом своевольствуют"

Вряд ли разница между масленицей в Москве и итальянским карнавалом была только в этом, но нам в данном случае важно указание очевидца на родство характеров праздников, на одинаковую карнавальную сущность их. Небезынтересно отметить, что и известные петровские карнавалы в ХVIII в. происходили также на масленицу, на масленицу же происходил карнавал, известный по свадьбе в "ледяном доме", и знаменитый карнавал, устроителем которого был Ф. Г. Волков.

2. Словесные смеховые произведения, устные и письменные

Произведения на латинском языке не имели и не могли иметь широкого распространения у нас, но смеховых произведений на русском языке было очень много. скоморох творчество драматургия бахтин

Так же, как и в западных странах, у нас существовали пародийные молитвы и даже пародии на целые церковные службы (например, "Служба кабаку"). Пародия появилась на Руси очень рано, это подтверждает одна древняя рукопись (рукопись ХIV - ХV вв., сам же памятник датируется ХII в.), цитируемая С. Смирновым в его книге "Древнерусский духовник" и содержащая перечень грехов и церковных наказаний за них: "...ли преложил еси книжная словеса на хулное слово или на кощунно, опитимьи В лет ". В этом самом раннем из известных сейчас свидетельств о пародировании на Руси говорится, между прочим, даже о двух его видах. Первое - это переложение церковных текстов на "хулное слово", т. е., по-видимому, составление текстов пародийных служб, пародий на молитвы или проповеди, а второе - переложение "на кощунно", т. е., по всей видимости, пародирование самих церковных служб, обрядов и т. д., пародирование не читавшееся или певшееся, а разыгрывавшееся, показывавшееся.

В особом, смеховом, аспекте представлялись и священные тексты ("Повесть о бражнике", "Сказание о куре и лисице"), а также жизнь и деяния служителей культа ("Сказание о попе Савве") и жизнь в монастырях ("Калязинская челобитная"). Последнее произведение, кроме того, примыкает к очень распространенному жанру пародий на различные литературные и нелитературные формы. Сюда же следует отнести различные юмористические "лечебники" (например, "Лечебник на иноземцев"), толковые азбуки ("Азбука о голом и небогатом человеке"), а также "Роспись о приданом", множество различных письмовников и др.

Особое место среди подобного рода произведений принадлежит пародиям на различные светские учреждения или службы, в частности на суд ("Повесть о Ерше Ершовиче", "Шемякин суд"). Необходимо указать и на такие смеховые произведения, как целая серия повестей о Фоме и Ереме, "Сказание о роскошном житии и веселии", "Слово о мужах ревнивых" и т. д. Все это примеры из "писаной" литературы, но не меньшее число их имелось и в устной, сошлюсь хотя бы на "Сборник Кирши Данилова".

3. Различные формы и жанры фамильярно-площадной речи (ругательства, божба, клятвы и др.)

Вряд ли нужно доказывать, что эти формы имели у нас очень и очень заметное распространение. Поэтому ограничимся лишь цитатой из "Дневника писателя" Ф. М. Достоевского: "Народ наш не развратен, а очень целомудрен, несмотря на то, что это бесспорно самый сквернословный народ в целом мире, - и об этой противоположности, право, стоит хоть немножко подумать".

Итак, формы, которыми характеризуется народная смеховая культура в западноевропейских странах, были и на Руси. Естественно, что знак равенства здесь ставить нельзя. В силу различных причин многое у нас было в иных, иногда больших, иногда меньших масштабах, кроме того, имелись у нас, видимо, свои собственные смеховые формы и жанры, и не было подчас того, что было на Западе, но одно остается бесспорным - народная смеховая культура была свойственна средневековой Руси в целом в неменьшей степени, чем средневековому Западу. И если сейчас мы знаем о ней меньше, чем о французской или итальянской, то только потому, что еще очень мало ее изучили.

Смеховые формы создавали "подчеркнуто неофициальный, внецерковный внегосударственный аспект мира, человека и человеческих отношений; они как бы строили по ту сторону всего официального второй мир и вторую жизнь, которым все средневековые люди были в большей или меньшей степени причастны, в которых они в определенные сроки жили". Главным здесь было ощущение праздничности. "Празднество (всякое) - это очень важная первичная форма человеческой культуры. Ее нельзя вывести и объяснить из практических условий и целей общественного труда или - еще более вульгарная форма объяснения - из биологической (физиологической) потребности в периодическом отдыхе.

Празднество всегда имело существенное и глубокое смысловое, миросозерцательное содержание. Никакое "упражнение" в организации и усовершенствовании общественно-трудового процесса, никакая "игра в труд" и никакой отдых или передышка в труде сами по себе никогда не могут стать праздничными. Чтобы они стали праздничными, к ним должно присоединиться что-то из иной сферы бытия, из сферы духовно-идеологической. Они должны получить санкцию не из мира средств и необходимых условий, а из мира высших целей человеческого существования, т. е. из мира идеалов" . "В условиях классового и феодально-государственного строя средневековья эта праздничность праздника, т. е. его связь с высшими целями человеческого существования, с возрождением и обновлением, могла осуществляться во всей своей неискаженной полноте и чистоте только в карнавале и в народно-площадной стороне других праздников.

Праздничность здесь становилась формой второй жизни народа, вступавшего временно в утопическое царство всеобщности, свободы, равенства и изобилия. Официальные праздники средневековья - и церковные и феодально-государственные - никуда не уводили из существующего миропорядка и не создавали никакой второй жизни. Напротив, они освящали, санкционировали существующий строй и закрепляли его... Официальный праздник, в сущности, смотрел только назад, в прошлое и этим прошлым освящал существующий в настоящем строй". Такой праздник "был торжеством уже готовой, победившей, господствующей правды, которая выступала как вечная, неизменная и непререкаемая правда. Поэтому и тон официального праздника мог быть только монолитно серьезным, смеховое начало было чуждо его природе. Именно поэтому официальный праздник изменял подлинной природе человеческой праздничности, искажал ее. Но эта подлинная праздничность была неистребимой, и потому приходилось терпеть и даже частично легализовать ее вне официальной стороны праздника, уступать ей народную площадь" . Все это, хотя и сказано на основании западноевропейской средневековой действительности, приложимо и к русской жизни, однако лишь до того момента, пока дело не коснулось взаимоотношений народных и официальных сфер. Здесь начинается существенное различие.

Наши церковь и государство были настроены к народной смеховой культуре значительно более непримиримо, чем на Западе. У нас если и терпели народную праздничность, то только поневоле, не имея возможности ее уничтожить. Именно в условиях бытования народных смеховых форм кроются наиболее существенные различия смеховых культур на Западе и на Руси. Это различие в условиях, эта непримиримость, жесткость, даже жестокость нашей церкви и государства не могли не породить определенную ответную реакцию, вследствие чего смеховые формы на Руси в большей степени, чем в других странах Европы, и, может быть, раньше, чем там, достигли идейной зрелости, сначала в форме защиты и затем приобретая все более наступательный характер. Этим, как мне кажется, надо объяснять и особенность древнерусской литературы, значительное число произведений которой уже в ХVII в. имело остросатирическую направленность.

Громы и молнии, которые метали церковники по поводу различных игрищ и увеселений русского народа, объясняются тем, что дух народной праздничности, царивший здесь, был прямо противоположен тому, что стремилась насадить православная церковь. Вернемся к работе М. Бахтина "Творчество Франсуа Рабле". М. Бахтин говорит, как уже подчеркивалось выше , об особом мироощущении на родной праздничности, резко отличном от мироощущения праздничности официальной, и об особой роли различных смеховых форм, которые подчеркивали неофициальный и внегосударственный аспект мира, человека и человеческих отношений. М. Бахтин строил свои рассуждения на богатом и ярком материале народной культуры, преимущественно на материале карнавальной праздничности, понимая под ней и то, что было связано с самим карнавалом, и многочисленные родственные ему формы народных увеселений.

М. Бахтин пишет: "В противоположность официальному празднику карнавал (в широком смысле. - А. Б.) торжествовал как бы временное освобождение от господствующей правды и существующего строя, временную отмену всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов. Это был подлинный праздник времени, праздник становления, смен и обновлений... Особо важное значение имела отмена во время карнавала всех иерархических отношений. На официальных праздниках иерархические различия подчеркнуто демонстрировались: на них полагалось являться во всех регалиях своего звания, чина, заслуг и занимать место, соответствующее своему рангу. Праздник освящал неравенство. В противоположность этому на карнавале все считались равными. Здесь - на карнавальной площади - господствовала особая форма вольного фамильярного контакта между людьми, разделенными в обычной, то есть внекарнавальной, жизни непреодолимыми барьерами сословного, имущественного, служебного, семейного и возрастного положения... Человек как бы перерождался для новых, чисто человеческих отношений... Человек возвращался к самому себе и ощущал себя человеком среди людей". Все это, безусловно, имело место и на игрищах русского народа.

У нас есть возможность познакомиться с рекомендациями церкви простому смертному по поводу того, как он должен проводить свое свободное время в воскресенье и праздники: "Аще хощеши прохладитися, изыди на предверие храмины твоея и виждь: небо, солнце, луну, звезды, облака ови высоци, овиже нижайше, и в сих прохлажайся, смотря их доброту и прослави тех Творца Христа Бога. Аще хощеши еще прохладитися, изыди на двор твой, и обойди кругом храмины твоея, сице же и другую и прочая, такоже и двор твой, и аще что разсыпася, или пастися хощет, созидай, ветхая поновляй, неутверженая укрепи, прах и гной згребай в место, да ти к плодоносию вещь угодна будет; и аще хощеши вящше прохладитися, изыди во оград твой, и разсмотри сюду и сюду, яже к плодоносию и яже к утвержению сотвори; или аще достало ти есть, изыди на поле сел твоих и вижь нивы твоя, умножающа плоды ово пшеницею, ово ячьмень и прочая, и траву зеленеющуся, и цветы красныя, горы же и холми, и удолия, и езера, и источники, и рекы и сими прохлажайся и прославляй Бога, иже тебе ради вся сия сотворшаго".

Как далеки эти рекомендации от того, что происходило на народных праздниках! Церковь требует постоянно помнить Бога и во всем видеть его участие, а на игрищах как раз это забывалось в первую очередь; церковь стремится оставить человека одного, как бы изолировать его от общения с людьми, а праздник, как раз наоборот, создавал максимум условий для человеческого общения; церковь стремится заставить человека ощущать себя песчинкой в мире, ничтожеством перед совершенством бога, а праздник дает человеку возможность ощутить себя равным со всеми, человеком среди людей. Естественно, что люди предпочитали игрища церковным службам и скомороха попу.

М. Бахтин пишет, что в некоторых странах Западной Европы карнавальная жизнь занимала до трех месяцев в году. В России праздничных дней было еще больше - 140 дней, больше трети года. Даже если игрища карнавального типа устраивались не в каждый из праздников, то все равно можно предположить, что для русского человека атмосфера народной праздничности значила весьма много.

В многочисленных осуждениях игрищ, однако, не говорится о смысле народных праздничных развлечений. М. Азбукин был прав, когда писал, что в игрищах прежде всего осуждалась их так называемая "безнравственность" с точки зрения аскетической и обрядово-религиозной. Конечно, было на игрищах и сквернословие, и "вертимое" плясание со "сладострастными" телодвижениями и заголениями, и столь ненавистные церкви ряженые и маски. Но это ли в действительности было главным? Нам кажется, что нет. Главное лежало глубже, и о нем не говорилось. Это было как раз то, о чем пишет М. Бахтин: временное освобождение от господствующей правды, временная отмена всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов, всеобщее карнавальное равенство, вольный контакт между людьми, разделенными в обычной жизни многочисленными барьерами.

Главным было то, что на игрищах человек как бы освобождался от пут, которые связывали его в повседневной жизни, и становился свободным, становился самим собой, забывал и царя и бога, а вместе с ними все то, что с постоянством старались внушить ему в церкви. Игрища существовали у славян еще до объединения их племен в государства. Об этом надежно свидетельствует "Повесть временных лет". Мы несколько раз уже сравнивали игрища с драмой. Драма эта состояла из действий, а действия из сцен и явлений; их нельзя было менять местами, они следовали друг за другом в определенном порядке, строго соблюдаемом.

Постепенно побуждения, определившие игрище, ослабевали. Ослабевали и содержательные связи между действиями и явлениями игрища-драмы. Отдельные явления выпадали, возникала возможность менять местами сохранившиеся, а потом и просто выносить некоторые из них за рамки игрища. Они, таким образом, получали самостоятельность.

Можно предположить, что в ХV в. игрища как целостной единицы уже не было. Но праздник продолжал сопровождаться целым рядом действий, комплекс которых был бывшим игрищем и продолжал именоваться игрищем.

Народные игры составляли одно из основных звеньев этого комплекса. Несколько упрощая, можно сказать, что вместо игрища остался набор игр, песен и т.д., строго "привязанных" к каждому празднику. Однако теперь игры получили автономный смысл, особо популярные можно было устраивать по нескольку раз в течение одного праздника, другие же не устраивались иногда вовсе и т. д. Потом отдельные игры стали устраиваться и в дни других праздников, на протяжении чуть ли не круглого года. Так случилось с игрой в "Кострому".

У игрищ была одна чрезвычайно характерная особенность, следы которой сохранились в народном искусстве чуть ли не до нашего времени, - это их всенародность. Ведь во времена язычества они были частью богослужений и участие в них принимали все присутствовавшие, т. е. все члены рода, впоследствии все жители села, деревни или группы деревень и даже целого города. Отсюда и рождение традиции ходить на игрища всем от мала до велика, что, как мы видели выше, часто особо подчеркивалось в документах.

Вот как уже в ХVI в. описывает игрище в г. Пскове в ночь на праздник рождества Иоанна Крестителя игумен Памфил: "Во святую ту нощь мало не весь град взмятется и взбесится, бубны и сопели, и гудением струнным, и всякими неподобными играми сотонинскими, плесканием и плясанием... женам же и девам плескание и плясание и главам их накивание, устам их неприязнь клич и вопль, всескверныя песни, бесовская угодия свершахуся, и хребтом их вихляние и ногам их скакание и топтание.

Эта всеобщность игрищ перешла потом к играм, следы ее ощутимо чувствуются и в народном театре. Фольклористы давно подметили эту особенность. Даже в сложнейших играх-спектаклях нет четкого разделения на актеров и зрителей. Здесь все присутствующие - действующие лица или, по крайней мере, участники. Та же особенность, но уже не так ярко выраженная, прослеживается и в "Царе Максимильяне", отголоски ее чувствуются даже в городском театре охочих комедиантов.

Прямых описаний роли скоморохов на самих игрищах мы не знаем, многочисленные же косвенные данные позволяют утверждать, что скоморох был на игрищах центральной фигурой. Существенную роль имело здесь, по-видимому, его умение играть на том или ином музыкальном инструменте. Важным являлось и доскональное знание скоморохами сценария игрища; но основной была, конечно, их способность быть тем, что в народе часто определяют словом "заводила".

О скоморохе - главном лице на игрище, ведущем его, - говорили многие исследователи. В частности, А. Фаминцын называл скоморохов "непременными участниками и вдохновителями всяких народных игрищ.

Ряженье и городской и деревенский праздник

В святочных игрищах ведущей чертой стало ряженье. Освобождаясь постепенно от порожденных еще язычеством связей с обрядовостью, в основе которой лежала забота о плодородии и изобилии, ряженье приобрело почти полную самостоятельность. Поскольку именно с играми ряженых связывают процесс зарождения русского театра, остановимся на них подробнее. Материал по ряженью на Руси, которым мы располагаем, в основе своей очень поздний, преимущественно ХIХ - начала ХХ в., корни же ряженья уходят в глубочайшую древность. Так, В. И. Чичеров, один из знатоков праздничной обрядовости, пишет, что в основе ряженья лежали: тема грядущего плодородия и тема преодолеваемого мертвенного начала, выражаемая в символах брачных и покойничьих игр *27.

Ряженье включало в себя первоначально как серьезную, так и смеховую части. После принятия христианства, когда серьезные части обряда были заменены служением новым богам и постепенно забылись, а игрищные части остались и даже продолжали развиваться (хотя, конечно, и в несколько ином направлении), в ряженье преобладающее значение приобрело смеховое начало, выливавшееся чаще всего в формы пародии и фарса,но на ранних этапах, в условиях доклассового и догосударственного общественного строя, серьезный и смеховой аспекты божества, мира и человека были, по-видимому, одинаково священными, одинаково, так сказать, "официальными". Это сохраняется иногда в отношении отдельных обрядов и в более поздние периоды. Так, например, в Риме и на государственном этапе церемониал триумфа почти на равных правах включал в себя и прославление и осмеяние победителя, а похоронный чин - и оплакивание (прославляющее) и осмеяние покойника. Но в условиях сложившегося классового и государственного строя полное равноправие двух аспектов становится невозможным и все смеховые формы - одни раньше, другие позже - переходят на положение неофициального аспекта, подвергаются известному переосмысливанию, осложнению, углублению и становятся формами выражения народного мироощущения, народной культуры..." "...Смех, вытесненный в средние века из официального культа и мировоззрения, свил себе неофициальное, но почти легальное гнездо под кровлей каждого праздника. Поэтому каждый праздник рядом со своей официальной - церковной и государственной - стороной имел еще вторую, народно-карнавальную, площадную сторону, организующим началом которой был смех... Эта сторона праздника была по-своему оформлена, имела свою тематику, свою образность, свой особый ритуал.