Становление тувинской культуры

При амбын-нояне Олзее-Очуре отмечается усиление позиций буддизма в Хемчикском кожууне. Был приглашен монгольский лама Санчай для обучения тувинских хуураков, однако тот обнаружил, что буддизм развивается здесь повсеместно, собирая вокруг себя десятки тысяч аратов. Во времена амбын-нояна Олзея-Очура тувинские ламы начали активно посещать Монголию, чтобы получить там образование. Иногда они отправлялись непосредственно в Тибет.

Наиболее активным сторонником из тувинских ноянов был Хайдып. Он начал устанавливать тесные и долгосрочные контакты с монгольскими и тибетскими ламами, предоставлял им возможность заниматься наставнической деятельностью в Туве, поощрять строительство новых храмов, отправлять на учебу в монастыри Монголии и Тибета тувинских юношей. Своего сына Севена Хайдыпа устроил в монастырь. Когда приемному сыну Хайдыпа Буяну-Бадыргы исполнилось 6 лет, он нанял для него домашних учителей. Известный монгольский лама Уржут Оскал обучал мальчика монгольскому и тибетским языкам, буддийской философии, математике и астрологии. Русский учитель Шуруку (русск. Шура) Ряхлов давал ему уроки русского языка. Позже Хайдып занялся распространением Ганджура и Данджура в Туве. Он поручил ламе Цагланаю переписывание текста, для чего закупил специальную бумагу у одного русского купца.

Буддийские монастыри стали первыми центрами просвещения среди тувинцев. Их строительство на территории Тувы стало важнейшим свидетельством распространения буддизма в стране. Первые монастыри начали строиться на территории Оюнарского хошууна. Отсюда шло проникновение и распространение буддизма среди тувинцев.

Важную роль монастыри играли в качестве общеобразовательных центров, где традиционно в обязательном порядке изучали такие дисциплины, как закон кармы, историю буддизма, медицину, астрологию. В тувинских монастырях в обязательном порядке изучали тибетский и монгольский языки, на которые с санскрита переведены сутры. Были попытки перевести сутры на тувинских язык, но тогда не хватало квалифицированных кадров.

В школах крупных монастырей, где имелось достаточное количество лам-преподавателей, список изучаемых дисциплин был значительно шире и включал буддийскую танкопись, стихосложение, каллиграфию, архитектуру и скульптуру.

В советский период утвердилось мнение о том, что монастырские школы имеют «антинародный, антинаучный и антипедагогический характер». Н.А. Сердобов в своей монографии «Народное образование в Туве» так пишет: «Целью ламских школ было воспитать ханжу-фанатика, способного обкрадывать, обманывать народ». Однако, необходимо учесть то, что в то время монастырские школы были единственным местом, где тувинские дети, в основном мальчики, независимо от их социального происхождения могли получить образование, причем детей из беднейших слоев в них было значительно больше, чем из зажиточных сем ей.

При некоторых хурээ имелись мастерские, где выполнялись на заказ или на продажу несложные виды печатных работ. Это были тексты на бумаге или вырезанные на дощечках. В фондах Национального музея имени Алдан-Маадыр имеются в достаточном количестве такие образцы. Многие из них поступили в музей в результате политики борьбы против «врагов народа» - лам, когда многие монастыри стали закрываться или забрасываться.

Таким образом, в данный период начинается знакомство с тибетской грамотой. Среди тувинцев стали появляться собственные писцы-бижээчи. Они переписывали религиозные тексты. По содержанию они различны, их отличает высокая каллиграфическая техника, позволяющая относить их к явлениям художественного порядка. Некоторые из религиозных текстов писались золотой или бронзовой краской на черном фоне, что придавало им весьма изысканный дизайн. Черную бумагу покупали у русских купцов. Ее плотность позволяла писать палочкой, изготовленной из твердых пород дерева. Писари-бижээчи, переписывая тибетские сутры, в то время добавляли свои мысли. Так, в 1999 г. тибетский лама Лопсан Тубтен, живущий в с 1996 г. в Туве сообщил, что у него имеется небольшая сутра, которая была написана Жителем Тувы. Свое предположение подтвердил тем, что в сутре имеются названия ряда местностей Тувы, которые почитаются как святыни.

Бытовавшее мнение, будто старая Тува была сплошь безграмотной неверно. Из каждой тувинской семьи один из мальчиков обучался в монастырях, становились хуураками. Многие из них становились грамотными людьми по тем меркам. Среди них были, по утверждению Ф. Кона, образованные люди, некоторые из них прекрасно владели тибетским, хорошо разбирались в тибетской медицине и многие болезни лечили довольно успешно.

Некоторые из лам впоследствии становились государственными деятелями. К ним относится Куулар Дондук, бывший лама, занимавший пост председателя Совета Министров ТНР. В. Мачавариани отмечал его лучшие качества, как «одного из упорных строителей действительно независимой Тувы». Также он выделяет ламу Севена, который вместе с Дондуком работал над созданием тувинской письменности под руководством ламы Верхнечаданского хурэ Монгуша Лопсан-Чимита. Они создали тувинский алфавит, «не имеющий ничего общего с монгольским и в то же время охватывающий все звуки тувинского языка».

Ю.Л. Аранчын писал, что «церковь истребляла любое стремление масс к знаниям». Конечно, широкой массе были непонятны длинные единицы, как считали сами люди, знать тибетскую письменность…. по их просьбе по разным причинам: отвлечь от беды, болезней и т.п. Однако самые распространенные слова народ знал, например, в Эрзинском районе есть скала, где высечены самые распространенные тибетские слова ом-ма-ни-пад-ме-хум, что в переводе означает «О, священный лотос».

Ю.Л. Аранчын, считая буддизм реакционной силой, в то же время отмечает его элементы культуры. Еще в первой трети XVI в. было завершено составление монгольского Ганчжура в 113 томах на основе перевода тибетского Ганчжура (109 томов), содержащего сведения о философии, истории, быте, научных представлениях и культуре Древнего Востока. Образованные представители монгольского общества перевели на родной язык тибетские сочинения «Светлое зерцало», «Бадмагатан», написали биографию Цзонхавы, положили начало национально-религиозной историографии. На монгольский язык были переведены произведения индийской светской литературы. В настоящее время в фондах Национального музея имени Алдан-Маадыр Республики Тыва хранятся 98 томов Ганчжура. История комплектования этой коллекции такова. В 1972 г. жители села Кунгуртук нашли в пещере сутры (около 6 мешков) и другие принадлежности буддийского монастыря. Директор тогдашнего совхоза X. Ч. Нурсат дал распоряжение немедленно передать их в республиканский музей, на свои средства отправил самолетом в Кызыл. Систематизацией и переводом этих тибетских сутр занимался тувинский лама Кенден-башкы, служивший при Иволгинском дацане Бурятии. Как отмечают буддологи России, по количеству сутр на тибетском и монгольском языках Тувинский музей занимает третье место после Бурятии и Санкт-Петербурга.

В 1980-е годы в течение нескольких лет в Туву приезжали ученые из Ленинграда (Санкт-Петербург) П. Сазыкин из сектора тюркологии и монголистики института востоковедения АН СССР и А. Терентьев из Государственного музея истории религии и атеизма. Они оказали помощь в аннотации многих источников, хранящихся в фондах музея. Ученые считают, что фонд монгольских и тибетских рукописей представляют большой научный интерес. В собраниях много ценных и редких изданий, включающих сочинение по философии, медицине, истории, астрономии и т.д. Интересны иллюстрации-миниатюры, встречающиеся в книгах.

Встречаются нотные записи тибетской музыки.

Большой вклад в распространении тибетского письма внесли монгольские ламы-просветители. Так, Агбан-Балдан создал на тибетском языке труд, где даются комментарии почти Конституционного суда всем трактатам по философии и логике древнеиндийских и тибетских авторов, к учебникам по буддийской философии. Агбан-Балдан пользовался большим авторитетом среди лам монгольских, тибетских, китайских, бурятских, калмыцких и тувинских монастырей. Он писал: «Очень важными являются возвышение народа, предостережение масс от опасности, мирная жизнь и просвещение народа, стремление сохранить и укрепить физические силы и здоровье народа, уважение их труда...».

Таким образом, с проникновением буддизма в Туву появляются буддийские монастыри - первые центры просвещения среди населения. Благодаря активным действиям амбын-ноянов и хошууных ноянов из среды аратских масс появляются свои образованные ламы, настоящие ученые, знатоки истории, астрологии, философии и медицины. Тибетское письмо, бытовавшее в Туве, является не только как исторические источники, а свидетельствуют о развитии культуры тувинцев.

Однако большое значение в жизни тувинского народа в условиях отсутствия письменной литературы и грамотности имел, конечно, фольклор, т.е. устная литература, создаваемая коллективно безымянными творцами из народа. Фольклор для тувинцев был большой народной культурной ценностью. Фольклор развивал их умственный кругозор, мировоззрение и менталитет.

Отсутствие школьного образования и науки у тувинцев восполнялось народными знаниями, приобретенными многовековым трудовым опытом жизни аратов, кочевников и охотников в природных условиях Тувы. У них были хорошие познания в области местной географии и топографии, и они прекрасно ориентировались не только на территории Тувы, но и в сопредельных районах, о чем свидетельствуют их перекочевки в XVII - XVIII вв. за пределы Тувы. На трудовой практике основывались и познания в области ботаники, зоологии. Летосчисление велось по двенадцатилетнему циклу, в котором каждый год носил название того или иного животного, следовавшего в определенном порядке. Тувинцы пользовались народными мерами длины, веса, жидкости, сыпучих тел и т.д. Изобразительное искусство тувинцев существовало а народных формах. По археологическим и этнографическим материалам можно заключить, что оно имело прикладной характер.

В конце XI” среди образованных монголов, ученых и преподавателей в ламских школах Урги появилось реформаторско-просветительное течение. Представители разоблачали и критиковали феодальную верхушку, проповедовали очищение религии от посторонних наслоений, требовали проведение реформ преподавания в духовных школах с обязательным введением светских наук и родного языка и доступ к европейским научным знаниям. В их литературно-философских трудах феодалы-реакционеры именовались не иначе, как «чудовище для народа», «пустой колодец для знаний», «собака без хвоста», «носитель лжи» и «расхитители народного добра». К таким монгольским просветителям относятся Агбан-Хайдаб, Агбан-Балдан, Рабжа, Гулранс, Хишигбат, Дандар Аграмба и др.

Тувинцы имели некоторое представление о таких произведениях монгольских прогрессивных авторов, как «Беседа овцы, козы и коровы», «Разговор души, чувства и тела» А. Агбанхайдава (1779-1838), «Слово домашней собаки», «Слово волка», «Слово антилопы, попавшей в хаша (ловушку)» Хуульчи Сандага (конец XVIII - начало XIX в.) и др.

Идеи монгольских просветителей просачивались в Туву через некоторых лам, обучавшихся в Урге. Заслуживает внимания тот факт, что отдельные выпускники философской школы монастыря Гандандэгшлэна в начале XX в. играли заметную роль в общественной жизни тувинцев.

Вместе с выпускниками монастырей распространялись знания, например, по тибетской медицине, вместе с ними пришла в Туву переводная и оригинальная литература. Наиболее популярными среди тувинцев были книги-наставления типа «Оюун тулхуур» («Ключ разума»), вкрапленные в устное народное творчество тувинцев, воспринимались как нормы поведения людей в обществе, как критерии добра и зла. Известна тувинская сказка «Уран Дойду» (мудрый попугай», взятый из монгольского сюжета.

Многие тувинцы ознакомились с выдающимися произведениями индийской и тибетской литературы. Через монгольские переводы позаимствовали оттуда немалой афоризмов, нравоучений о добре и зле, мыслей об идеальном человеке, о человеческой заботе, о стойком характере и дружбе. Некоторые заимствованные сюжеты бытовали и в устном тувинском фольклоре. Грамотные тувинцы знакомились с монгольской литературой, а также (через монгольские переводы) с литературными произведениями других народов Востока. Особенно популярные издания переписывались в рукописях, как это было, например, с «Гэсэром», а также переводились устно на тувинский язык и переписывались.

В XIX в некоторые районы (хошууны) Тувы были подчинены монгольским феодалам, но в то время между тувинским и монгольским народами существовали и соседские взаимоотношения. В тувинских песнях сложены про халха-монголов, дербетов и олетов, свидетельствующие о дружественных чувствах тувинского народа по отношению к соседским народам. В результате торгового обмена монголы совершали частые поездки в Туву (особенно из приграничных районов), а также тувинцы - в Монголию. Общение между двумя народами осуществлялось в большинстве случаев на языках монголов, которыми владела часть тувинского населения.

В буддийских монастырях Монголии проходило обучение и часть тувинских лам. В.А. Ошурков рассказывает об одном тувинцев знатного рода, который долгое время учился в монгольских монастырях, а вернувшись на родину, принял деятельное участие в административных делах, занял должность кордонного начальника. Сын этого начальника также учился в монастыре Монголии. Стремились к овладению письмом и бедные араты. По воспоминаниям пожилых людей, многие даже батрачили в хозяйстве у какого-нибудь чиновника в качестве платы за обучение грамоте.

Знание монгольского языка в значительной степени сохранилось среди тувинского ламства и позднее, уже в первые годы существования ТНР. В числе делегатов буддийского съезда, состоявшегося в Туве в 1928 г. около половины говорили по-монгольски. Но и среди простого народа имели те, которые имели способности к практическому владению языком. Двуязычие тувинцев было распространено в наибольшей мере в пограничных с Монголией районах, где оно отчасти сохранилось и до сих пор. Монгольский язык используется среди жителей южных районов в качестве разговорного языка. Это является одним из последствий насильственной монголизации этого населения монгольскими феодалами.

На территории Тувы бытовал старописьменный монгольский язык, самый древний памятник датируется XIII - XIV вв.

Известный тюрколог А.А. Пальмбах отмечает, что знание старомонгольского языка продолжало оставаться достоянием узких лиц.

В целом по ТНР к концу 20-х гг. XX в. с монгольской грамотой было знакомо примерно 1,5 % населения. Летом 1924 г. в Кызыле открываются курсы монгольской письменности. В 1925 г. направляются на учебу в Москву и Улан-Батор две группы учащихся-тувинцев.

Тувинская народно-революционная партиявыступала пропагандистом идей марксизма-ленинизма, знания которого брали из монгольской литературы. Важным пособием для них являлся журнал «Путь к социализму», издававшийся ЦК МНРП. По просьбе ЦК ТНРП Бурятский обком ВКП (б) и ЦК ТНРП с 1924 г. регулярно присылали в Туву свои периодические издания, переводные и оригинальные работы.

Текст и мелодии партийного гимна «Интернационал» заучивался на монгольском языке. Партийная печать вела борьбу «с мелкобуржуазной феодальной идеологией, за развитие классового сознания партийных и беспартийных масс против оппортунизма».

В 1923 г. в Кызыле открылись курсы партучебы. Видимо, она не была популярной, поэтому численность слушателей курсов сократилось со 160 до 60 чел., к тому же не было средств, учебных пособий, программы и специальной литературы. Слушателям приходилось механически заучивать алфавит старомонгольской письменности, давались для чтения произведения типа «оюун тулхуур» (ключ мудрости) и т.п.

Центральный комитет ТНРП принял постановление 1 1 октября 1923 г., где было принято решение обучать грамоте молодежь, начиная с хошуунов и сумонов. А потом, когда они научатся читать и писать, их учебу организовать при правительстве для обучения их русской и монгольской грамоте.

10 ноября 1923 г. правительство ТНР приняло решение об организации школ на 400 учащихся. В том числе при Правительстве обучать 100 детей с четырьмя учителями, в кожуунах организовать школы на 50 учащихся с двумя учителями в каждой школе. До строительства школ сначала выбрать 30 человек, из которых хорошо усвоили грамоту и продолжить их образование с помощью двух учителей, чтобы в дальнейшем они смогли работать учителями в сумонах и хошуунах. В решении правительства указано о необходимости строительства школ.

6 июля 1924 г. была утверждена программа обучения учащихся на русском языке. Решено пригласить из Советского Союза учителя русского языка с педагогическим образованием.

Поднимался вопрос об обучении грамоте народоармейцев, который был закреплен Постановлением расширенного заседания ЦК ТНРП от 31 декабря 1924 г. Преподавателем и комиссаром был назначен Пульчин. Наиболее грамотные народо армейцы после демобилизации привлекались для обучения учащихся в школах кожуунов. На этом заседании было введено понятие о всеобщем народном образовании. Таким образом, это решение стало первым программным документом партии в области народного образования. Здесь отмечено, что обучение населения грамоте считать важнейшей задачей партии. Принято решение, до строительства зданий школ в кожуунах, в первую очередь построить здание школы в Кызыле. А в сельских местностях организовать отделения этой школы. Во всех отделениях школы подобрать учителей монгольской письменности. Здесь впервые был поставлен вопрос об отправке учащихся в СССР и МНР.

15 августа 1926 г. вышел первый номер газеты «Танну-Тувагийн Унэн» (Правда Танну-Тувы) - орган ЦК ТНРП, Президиума Малого Хурала и Совета Министров ТНР. Эта газета стала трибуной пропаганды идей марксизма-ленинизма, идеологическим оружием в борьбе «за реализацию задач некапиталистического развития». В третьем номере вышла статья генсека ЦК Тувинского революционного союза молодежи И. Шагдыржапа «Ленин и молодежь», в которой «в доступной форме разъяснялись ленинские идеи о месте и роли молодежи в революционном преобразовании общества, сущность ленинской национальной политики».

При поддержке СССР улучшилось финансовое положение в области просвещения. Осенью 1925 г. в Кызыле организуются курсы по изучению русского языка с 38 слушателями и курсы по изучению монгольского языка со 150 слушателями. В 1927-1928 гг. начали работать 2 начальные школы - в Кызыле и Чадане. В 1929 г. уже обучалось 230 учеников и за границей 95 студентов.

Таким образом, помимо составления официальных документов, старомонгольский язык использовался в дореволюционной Туве с удовлетворением культурных запросов. С образованием ТНР монгольский язык используется в качестве идеологического орудия в целях воспитания трудящихся в духе марксизма-ленинизма.

ГЛАВА 2. ТРАНСФОРМАЦИЯ КУЛЬТУРНОЙ ПОЛИТИКИ В ОБЛАСТИ КУЛЬТУРЫ В ТНР

2.1 Становления тувинской хореографии

Хореографическое искусство - важная часть национальной культуры народа. И от того, какое место в ней занимают шедевры, созданные мастерами прошлого, во многом зависит пути ее развития не только сегодня, но и завтра!

Танец являлся спутником человеческого общества на протяжении многовекового его развития, представляясь древнейшей формой социальных отношений. С помощью танца из поколения в поколение передавались определенные знания, опыт, приобретались трудовые и воинские навыки, совершенствовалось и закалялось тело, с помощью танца лечили и отдыхали.

Изучение процесса трансформации танцевального искусства тувинцев представляет определенный интерес, так как он является частью исторического прошлого и настоящего тувинского народа. Танцевальная культура тувинцев неразрывно связана с жизнью народа, изменениями условий труда и быта, развитием национальных традиций. Содержание танцев, тувинский народ черпал из жизни, в них отражал эстетическое восприятие окружающей среды, трудовые процессы, характеры людей. Тувинцы отбирали из национальных игр, обрядов и трудовых процессов конкретные темы, удобные для воплощения в танце.

Существенный сдвиг в культурной жизни Тувы произошел в первой половине 1940-х годов с приездом в Туву по приглашению правительства Тувинской народной республики ряда специалистов из СССР. Это были Л. И. Израйлевич - композитор и дирижер духового оркестра, Р. Г. Миронович - флейтист и преподаватель музыкально-теоретических дисициплин, С.И. Булатов - дирижер хора, А. Н. Аксенов - композитор и преподаватель музыкально-теоретических дисициплин, пианистка Ю. Р. Рейшис, А. В. Шатин - балетмейстер.

1943 год считается началом профессионального развития тувинского танца. Александр Васильевич Шатин вошел в историю как основоположник тувинской национальной хореографии. Задача перед молодым, но уже известным в СССР хореографом, балетмейстером Большого театра, стояла сложная: не просто организовать в тувинском театре профессиональную балетную труппу, а с нуля создать тувинскую хореографию - до этого хореографии в Туве не было.

А. В. Шатин объездил практически всю Туву на лошадях, оленях, верблюдах. Он искал талантливую молодежь. Желающих учиться танцу нашлось немало. Как выявить хореографические данные фигур и музыкальность? Это оказалось сложной задачей. Девочки отказывались показать себя в особой для танца одежде, так как такие костюмы для них считались предосудительными. Надо было преодолевать вековые предрассудки человеческой психологии, обычаев и традиций. Но здесь союзником организатора балетной труппы было ярко выраженное стремление молодежи к творчеству, к искусству. Шатина интересовало все -- танец орла, который исполняли борцы перед состязаниями; шаманское камлание; движения тувинских женщин в их хлопотах по хозяйству. Именно так в многочисленных наблюдениях, беседах и встречах рождались движения танцев «Юность», «Декей-оо».

А. В. Шатин блестяще справился с поставленной задачей: за два с половиной года, которые он провел в республике, создал и поставил несколько танцев, которые стали началом тувинской хореографии. Побывав весной 1943 года в Эрзинском и Тес-Хемском районах, изучив там танцы тувинских девушек, он приступил к созданию на их основе собственных композиций, первой из которых стал «Танец с флейтой» (лимби), исполненный Галиной Севильбаа (Бады-Сагаан), а второй -- знаменитая «Звенящая нежность» (ээлдек шы?гырааш).

В своих воспоминаниях А.В. Шатин писал: «Когда я работал над этим танцем, постоянно обогащался народными тувинскими традициями и обычаями. Колокольчики звенят в руках девочек - это я ходил к ламам и увидел у них звонкий шан (медные тарелки, использующиеся при совершении буддийских религиозных обрядов) и попросил кузнеца сделать такие же, только маленькие, для пальцев. Эти тарелочки поют разными нотами: до-ре-ми-фа-соль-ля-си. Отсюда родилась идея о семи девочках: они должны играть по нотам, а солистка Н. Ажикмаа, прекрасно исполняющая свою партию, выразительно и артистично ведет свою роль. Каждое движение рук девочек взято из жизни: когда их руки закрывают лицо - значит, девушка стесняется». Этот танец, ставший впоследствии классикой тувинской хореографии, был поставлен на музыку композитора и исследователя тувинской музыки А.Н. Аксенова, а первыми исполнителями были Галина Севильбаа (Бады-Сагаан), Клавдия Веденеева, Аля Сельянова, Лариса Соловьева, Екатерина Харлыг, Фаина Дубовская и Наталья Ажикмаа.

Созданный А.В. Шатиным коллектив объездил с гастролями всю Туву. Их главной концертной площадкой были чабанские стойбища, первыми зрителями - простые араты, транспортом - лошади и грузовики. В 1945 году состоялся первый выпуск. Все выпускники остались работать артистами в театре. В этом же году Шатин вернулся в Москву, а дело продолжил его ученик Николай Кысыгбай. Он был ассистентом Шатина, а также переводчиком.

В 1946 году приехал И.А. Каренин. Он продолжил занятия с артистами балетной труппы. Пополнил репертуар театра постановками: «Половецкие пляски» из оперы «Князь Игорь» Бородина, «Вальпургиева ночь» Гуно, «Цыганская рапсодия» Листа.

Когда в октябре 1944 года Тува вошла в состав СССР, приглашенные специалисты были отозваны в Москву. А в 1949 году балета в театре не стало. Первый состав тувинской балетной труппы: Екатерина Кыдай, Галина Севильбаа, Екатерина Харлыг, Сай-Хоо Монгуш, Фаина Дубровская, Клава Веденеева, Лариса Соловьева, Лиля Севастьянова, Наталья Ажикмаа, Николай Кысыгбай, Доруг-оол, Дадар-оол, Октябрь, Сарыг-оол, Макар, Бадарчы, Кан-оол и другие.

Сай-Хоо Даржааевна Монгуш -- одна из одаренных и талантливых учениц А.В. Шатина, в 1974 году выпустила книгу «Тувинские танцы», где описала четыре танца. Один из них знаменитая «Звенящая нежность» в постановке А.В. Шатина, а также «Ручеек», «Скачки», «Тетерева». Танец «Ручеек» в ее постановке до сих пор исполняется профессиональными и любительскими коллективами. До сих пор она остается первой тувинской выпускницей ГИТИСа. С.Д. Монгуш можно назвать «счастливой звездой Тувы». После окончания курсов в тувинской балетной студии, она была участницей VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов Москве в 1957 году. Затем поступила в ГИТИС, училась у самого А. В. Шатина.

В апреле 1969 года при Тувинской государственной филармонии на базе самодеятельного художественного коллектива «Чечек» (цветок) Кызылского училища искусств был создан государственный ансамбль песни и танца «Чечек». В штате ансамбля было 16 артистов хора и 17 артистов балета. Первые выпускники Фрунзенского (ныне Бишкекского) хореографического училища: Галина Чооду, Евгения Салчак, Галина Кажин-оол пополнили ряды артистов балета. С июля 1971 года ансамбль официально называется -- Тувинский государственный ансамбль песни и танца «Саяны».

Евгения Минчиновна Салчак остается в истории хореографического искусства Тувы как автор и основоположник учебной дисциплины «Тувинский танец». После артистической карьеры преподает в Кызылском колледже искусств. Ее труд оценен правительственными наградами. Она -- лауреат государственной премии Тувинской АССР, Заслуженная артистка Тувинской АССР, Заслуженная артистка РСФСР. Многие годы была бессменной солисткой танца «Звенящая нежность» визитной карточки тувинской хореографии.

2.2 Становление тувинской кинематографии

Сегодня, когда кинематография достигла вершин особенно отчетливо видны те изменения которые произошли в культурной жизни нашей республики.

Первая стационарная киноустановка появилась в Кызыле в 1925г., в клубе советских граждан. Аппаратура была передана полпредством СССР в безвозмездное пользование правительству Тувинской народной республики. Первыми демонстрировали фильмы «В тылу белых» и «Красные партизаны».

В дальнейшем кинопередвижки регулярно посещают все жители. Открывшийся в городе тогда кинематограф привлек интерес тувинцев.

Приезжали смотреть «на чудо» техники с отдаленных районов. Как пишет Т. Сантьева в своей статье «На днях прибыли из далекого Хемчикского хошуна представители партийных организаций. Посетили кино, и оно произвело на них неизгладимое впечатление. Целую ночь после этого они просидели и проговорили о том, какие чудеса творит наука, и как далеко они, тувинцы, еще отстали в своем культурном развитии». Тувинцы называли кино «живыми картинами».

Как пишет И. Слепнева В 1936 г. делегация, прибывшая с СССР передала в качестве дара советского народа правительству Тувинской народной республики стационарную киноустановку, две звуковые кинопередвижки на автомашинах и фильм «Чапаев».

Приехавшие тогда с делегацией кинооператоры создали звуковой документальный фильм киножурнал «15 лет ТНР», который хранится до сих пор в архивах ЦГА Республики Тыва.

Считая, что кино является одним из могущественных средств просвещения масс тогдашнее руководство СССР уделяло значительное место пропаганде кино.

В последующие годы Тувинская народно-революционная партия приняла меры по расширению сети киноустановок. В начале 1940г. было приобретено пять передвижных и пять звуковых стационарных киноустановок.

Значительное место в пропаганде деятельности социалистического кино является пропаганда вождя пролетариата. В основном показывали фильмы режиссера М. Шатова и Ю.Карасика «Шестое июля».

Фильмы в Туве до второй половины не снимались в основном они носили документальный характер.

Актуальным в то время, было культурно-просветительская деятельность. В июне 1922 г. было образовано райбюро РКСМ. Чрезвычайная политизация и идеологизация, заданные руководством ТНРП и Исполкомом Коминтерна, не обошли стороной и киноискусство. Женсоветы, профсоюзы, пионерия в 1930-х гг. призывали смотреть советское кино организовывались близкие политические лозунги.

В предвоенные годы, когда тувинские добровольцы собиралась на фронт тувинское кинооператоры снимали документальный фильм «Об отправке тувинских добровольцев».

В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годах советское киноискусство вместе со всем нашим народом встало на борьбу с фашизмом. В Туве активно показывали свежие события с фронта. А ЦГА Республики Тыва хранятся документальные фильмы «Путь воина», «Битва за Ровно», позже экранизировали повесть «Чоннун оглу» С.К. Тока где рассказывается о Герое Советского Союза Х. Н. Чургуй-ооле героями данных документальных фильмов являются наши земляки добровольцы. Наиболее активно и своевременно откликалось на события тех дней документальное кино. На фронтах Отечественной войны работники документального кино: режиссеры, операторы - с честью несли звания бойцов и офицеров Советской Армии. С киноаппаратом, а где нужно и с оружием в руках сражались они с врагом на передовой, в составе партизанских частей проникали в тыл врага, участвовали в боевых действиях авиации и флота, несли все тяготы военной жизни. Многие из них пали смертью храбрых. Содружество писателей, деятелей художественного и документального кино дало ряд значительных произведений, составивших кинолетопись отечественной войны: «Разгром немецких войск под Москвой» (1942) режиссеров Л.В. Варламова и И.П. Копалина; «Битва за нашу Советскую Украину» (1943) режиссеров А.П. Довженко и Ю.И. Солнцевой; «Берлин» (1945) режиссера Ю.Я. Райзмана.

Героическая борьба советских людей против захватчиков отразилась и в художественных фильмах И.А. Пырьева, Ф.М. Эрмлера, М.С. Донского, А.М. Роома.

Научную ценность представляет документальные фильмы «Тува в годы Великой Отечественной войны в документах» (1965 г.), «Дайынчы алдар» (1973 г.).

Таким образом, в первой половине XX в. Тува как и все республики входившие в состав СССР в своих кинолентах освещали в основном пропаганду социализма.

2.3 Становление тувинского изобразительного искусства

Тувинское профессиональное изобразительное искусство едва зарождалось, когда настала пора серьезного гражданского испытания. Великая Отечественная война советского народа против фашизма, как никогда прежде, сплотила Советский Союз и Тувинскую Народную Республику. В Туве началось всенародное движение по оказанию всемерной помощи фронту. Обозы с подарками Советской Армии, эшелоны мяса и хлеба шли из Тувы в Россию, тувинские добровольцы плечом к плечу с красноармейцами мужественно сражались на фронте против общего врага. Среди них были и первые художники Тувы: добровольцем на фронт, в Красную Армию, ушел в 1942 году из театра восемнадцатилетний Сажин, сражался в рядах Советской Армии в 1943--1945 годах Суздальцев.

В эти суровые годы впервые зазвучал звонкий и сильный голос молодого изобразительного искусства Тувы. Появившиеся в Кызыле, в хошунах и сумонах республики «Окна ТувТА» (Тувинского Телеграфного Агентства) так же, как «Окна ТАСС» в городах Советского Союза, стали главной трибуной боевой политической антифашистской сатиры. Впервые в Туве значительным тиражом (до двух тысяч экземпляров) стали выходить отпечатанные плакаты, исполненные на основе рисунков и линогравюр местных художников. Молодая агитационно-массовая графика Тувы активно поддерживала патриотический почин трудящихся в деле помощи фронту, беспощадно бичевала, разила гневным оружием сатиры фашизм, звала тувинский народ к исполнению его интернационального долга, к борьбе за свободу и независимость народов СССР и ТНР.

В развитие плакатной графики были вовлечены все силы, какими располагало молодое изобразительное искусство Тувы. К созданию плакатов, гравюр рисунков для «Окон ТувТА» обратился С. И. Феоктистов. Появились в годы войны и новые имена художников, с которыми во многом связано становление тувинской советской графики и живописи. Это имя русского художника Василия Демина и тувинского художника Всеволода Тас-оола.

Демин прибыл в Туву летом 1941 года. Вместе с группой других деятелей культуры (среди них -- языковед А. Пальмбах, режиссер И. Исполнев, балетмейстер А. Шатин и другие) он был направлен Комитетом по делам искусств СССР на основании приглашения правительством ТНР специалистов для помощи в деле развития искусства республики. Круг творческих и организационных вопросов, которые пришлось решать на месте только что окончившему учебу молодому московскому художнику, оказался очень широк. В него входило и создание декораций для спектаклей крепнущего с каждым годом национального театра, и занятие живописью, и оформление города и массовых народных манифестаций, и сооружение первых памятников на тувинской земле, и участие в издательском деле, в периодической печати, и обучение тувинской молодежи основам изобразительного искусства. С большим творческим, подъемом занимается Демин живописью -- пишет этюды с натуры, пейзажи, виды Кызыла, портреты тувинских аратов и представителей тувинской интеллигенции. С увлечением осваивает художник новую для него тематику, стремится передать исторические приметы военных лет. На одном из его этюдов 1941 года запечатлен самолет на зеленом поле аэродрома на окраине Кызыла, на другом -- центральная улица в Кызыле. Привлекают его внимание характерные местные достопримечательности: с удовольствием рисует и пишет он всадников в ярких национальных костюмах, верблюдов на мостовой.

Непосредственными этюдами с натуры являются первые портреты, созданные Деминым в начале 1940-х годов в Туве. Среди них -- «Девушка с багульником» (1942), изображающий молодую смуглолицую тувинку с огромным букетом нежных сиреневато-розовых цветов. Убедительный психологический портрет много видевшего в жизни человека запечатлел Демин в небольшом этюде «Арат Кара-Муга» (1943). Образ своего ученика -- молодого тувинского художника -- с большой психологической тонкостью, душевным тактом и реалистической правдивостью раскрыл Демин в портрете художника В. Л. Тас-оола (1943). Скромный тувинский юноша изображен в синем рабочем халате с палитрой и кистями в руках. Подчеркнуты гордая распрямленность его фигуры, волевая собранность, серьезность, ясность и доверчивость в выражении лица.

Все эти небольшие, не претендующие на крупное обобщение, но замечательные в своей реалистической достоверности и лирической проникновенности пейзажи и портреты Демина 1941 --1944 годов были, можно сказать, первыми камнями, заложенными в фундамент реалистической живописи Тувы. Но его главным делом в Туве в военные годы стало искусство, как писал когда-то В. Маяковский -- «революцией мобилизованное и призванное» -- плакаты, посвященные актуальным политическим и экономическим проблемам.

Разнообразной и неравноценной по качеству была эта графическая продукция военных лет. Содержательные, порою патетические образы политического плаката («Все силы на разгром врага!», 1941; «Теплую одежду -- бойцам Красной Армии!», 1941; «Пошлем третий эшелон подарков для героической Красной Армии!», 1942; «Все на охоту! Организуем выезд на охоту в интересах Отечественной войны», 1942 и другие) сочетались с жанровыми зарисовками, с пояснительными рисунками, игравшими скромную, но нужную роль наглядного пособия (как снять и разделать шкурку убитого зверя, как кормить и растить ягнят, стричь овец, как правильно ходить на лыжах и т. п.). Полиграфическая база была небогатой: дешевая бумага, отпечаток в две-три краски (красная, зеленая, коричневая)... И все же в лучших листах Демин сумел создать запоминающиеся образы. Таковы выстроившиеся плечом к плечу железной шеренгой бойцы тувинского добровольческого отряда. Таков сверкающий белозубой улыбкой тувинский охотник со связкой добытых пушных зверьков. Таковы спокойные, ясные лица тувинского арата и аратки, принесших теплые вещи в подарок красноармейцам («...Пускай всенародная наша забота согреет бойцов средь суровой зимы!»). Своеобразную лирическую окраску графике Демина придают пейзажные мотивы, обильно введенные в композицию, но не нарушающие ее лаконичной, сдержанной выразительности: тайга за спиной охотника, дальние горы и юрты, пушистая веточка кедра над головой.

Большинство плакатов Демина содержат героические образы бойцов, аратов, охваченных патриотическим энтузиазмом тувинских трудящихся. Но есть у него листы и острой сатирической направленности. Таков плакат 1941 года «Гитлер похож на Наполеона, как паршивый котенок на льва». Известное изречение претворяется в сатирическом рисунке в форму выразительной образной метафоры: рядом с надменным, старым, хищным львом в бонапартовской шляпе кажется и удивительно похожим на него и невероятно жалким и ничтожным маленький черный взъерошенный зверек с физиономией Гитлера и с белыми паучками свастики на теле.

Вместе с Деминым в годы войны над политическим плакатом начал работать до четвертого курса учившийся в Государственном художественном институте имени В. И. Сурикова молодой тувинский художник В. Л. Тас-оол (ему едва исполнилось двадцать два года). Природные способности позволили ему за короткий период учебы у Демина и совместной работы с ним достигнуть больших успехов в искусстве плаката, выработать свой самостоятельный почерк. Его листы привлекают пластичной упругостью, энергичностью рисунка, эмоциональной звучностью цвета, размахом и динамикой композиционных решений. Это заметно, например, в плакате 1942 года «Дружной подпиской на 2-й госзаем поможем Красной Армии сломать хребет фашистскому зверю!» На фоне алых знамен, обозначенных крупными лаконичными пятнами, рисуются выразительные смуглые лица молодого арата и аратки. Линейная ритмика их силуэтов как бы «рифмуется» с очертаниями отрогов дальних гор и стремительно движущихся по рельсам краснознаменных эшелонов с подарками. Красной диагональю расчерчивает светлое небо могучая эскадрилья самолетов.

От своего учителя Демина Тас-оол перенял любовь к пейзажу и в годы войны создал первые живописные изображения родной земли. Это были еще скромные и неуверенные, этюдные по характеру маленькие полотна, но в них подкупали свежесть, искреннее чувство любования природой. В пейзаже «Веселый косогор» (1941) Тас-оол поэтично раскрыл своеобразие уголка Саянских гор. В небольшой картине с характерным развернутым названием «Штаб партизанского отряда Щетинкина в 1919 году на южной окраине города Кызыла в березовой роще» (около 1943 г.) Тас-оол запечатлел памятное место, связанное с революционной борьбой тувинского народа. В живописи Тас-оола проявились своеобразное видение мира, развитое чувство декоративности, цветовой гармонии.

Рано и ярко раскрылось дарование Тас-оола в области портретного искусства. Несмотря на то, что порой ему не хватало мастерства, знания человеческой анатомии, умения расположить фигуру в пространстве, уже

ранние его портретные этюды с натуры привлекают точностью передачи портретного сходства и душевного состояния модели, зоркостью видения, декоративной цельностью, колористическим богатством. Интересен созданный им в 1944 году «Портрет С. Сарыг-оола», в котором тонко выявлены состояние глубокого раздумья, сложный духовный мир тувинского поэта. В 1945 году Тас-оол пишет «Тувинку», изображая молодую женщину в национальном костюме, в красной островерхой шапочке, отделанной мехом. Лицо ее освещено яркой, доверчивой улыбкой. При некоторых погрешностях в рисунке (что особенно заметно в том, как написана правая рука, придерживающая пояс), портрет покоряет ценными живописными качествами, колористической гармонией и мягкостью, жизненностью в раскрытии образа современницы. В нем чувствуется глубокая искренность художника, переживавшего вместе со своей героиней и со всем советским народом бьющую через край радость победного 1945 года.

Новые условия для развития и подъема изобразительного искусства, для расцвета народных талантов сложились в Советской Туве в послевоенные годы.

17 августа 1944 года VII чрезвычайная сессия Малого хурала Тувинской Народной Республики приняла историческую декларацию «О вхождении ТНР в состав Союза Советских Социалистических Республик». Президиум Верховного Совета СССР, рассмотрев декларацию и выслушав прибывшую в Москву делегацию, выразившую волю тувинского народа, издал 11 октября 1944 года указ «О принятии Тувинской Народной Республики в состав Союза Советских Социалистических Республик».

Так дружба народов, закаленная еще в революционных битвах против царизма, буржуазии и феодалов, в боях гражданской войны, в строительстве социализма, в трудных испытаниях Великой Отечественной войны, вылилась в объединение тувинского народа с народами Советского Союза.

Творчество тувинских художников приобретает все более широкую известность и за пределами республики. Уже в 1940--1950-х годах тувинские художники имели возможность показывать свои работы в Красноярске на широких краевых смотрах искусства. Так, например, в 10-й краевой художественной выставке, открытой в Красноярске с декабря 1949 года по февраль 1950 года, участвовали представители Тувинской автономной области В. Ф. Демин, С. К. Ланзы, Т. Е. Левертовская. Постоянное творческое общение с мастерами такого крупного культурного центра Сибири, как Красноярск, где давно сложился сильный коллектив мастеров советского искусства (среди них -- Б. Я. Ряузов, Т„ В. Ряннель, А. П. Лекаренко).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Выход Тувы из-под власти павшей маньчжуро-китайской империи в 1911-1912 гг. только укрепил расширяющиеся связи между Урянхайским краем (прежнее название Тувы) и Россией. Освобожденная, но ослабленная и социально разрозненная Тува должна была выбрать ориентир -- Россию или Монголию. Монголия являла собой родственную кочевую культуру. В социально-экономическом плане она была такой же ослабленной бывшей провинцией китайской империи, которой требовалось определить ход своего дальнейшего развития. Естественным выбором для Тувы в этой ситуации стала ориентация на Россию.

Российское влияние вносило в жизнь кочевого народа тувинцев больше стимулов для дальнейшего развития. Заимствования в плане хозяйственно-экономической жизни обогащали мировоззрение, инновационные механизмы традиционной культуры, которая получила возможность существовать без жесточайшего политического и экономического пресса со стороны Китая. В этнокультурном сознании понимание этого стало изменять и политическую ситуацию. Выражая желание получить защиту России, Тува просила сохранить “установленные с давних времен порядки управления и обычаи”, а также “право распространения желтой религии” (тувинское название буддизма) на своей территории. Протекторат (покровительство) России над Тувой был официально объявлен в 1914 году.

Конечно, взаимодействие Тувы и России имело не только положительные стороны. Русская торговля также носила характер несправедливого грабежа местного населения, часть земель для новоприбывших с севера приобреталась путем подкупа знати, беднейшие слои местного населения для элементарного выживания были вынуждены идти в наем на работу в крупные хозяйства разбогатевших русских поселенцев. И после установления над Тувой официальной юрисдикции России край продолжал существовать как источник сырья, теперь уже для русской промышленности.

В плане культурного взаимодействия произошло более существенное: тувинцы, соприкоснувшись с новым образом жизни, увидели пример активного и эффективного хозяйствования. Русские переселенцы, большая часть которых была обедневшими крестьянами, искавшими лучшей жизни в новых местах, -- были одним из примеров классического “бегства” от государства. Они стали активной социальной группой, которая осваивала “дикое” поле с полной самоотдачей. Их пример удивлял, поражал, вдохновлял и пугал одновременно.

Сама Тува не имела достаточных внутренних резервов для дальнейшего развития. Размеренный ход кочевой жизни, огромный социальный разрыв, нищета основной массы населения и освященные религией установки на подчинение, не могли обеспечить дальнейшее существование и сохранение этнической целостности при постоянных внешних давлениях. Поэтому социальной ориентацией, получившей основание в самой культурной потребности, стала ориентация на Россию. А учитывая то, что в тувинской культуре также характерным является гостеприимство и открытость, неудивительно, что в большинстве своем контакты с представителями северной державы носили характер установления личных дружеских отношений. Это значительно облегчало прохождение процесса культурных заимствований. Значительных конфликтов на этнической почве зафиксировано не было. Такое взаимное мирное сосуществование этносов продолжается и сейчас. Конфликты в современной Туве начала 1990-х годов между тувинцами и русскими хотя и носили этническую окраску, были определены, прежде всего, социально-экономическими и политическими причинами и не являются характерными для межнациональных отношений в этом регионе в целом.

Со второго десятилетия ХХ века Туву, вовлеченную в поле жизни российского государства, потрясают волны политических и социально-экономических кризисов. Здесь также была провозглашена советская власть, проходила гражданская война. Событием большой важности стало провозглашение при поддержке Советской России в 1921 году Танну-Тувинской Народной Республики. Самостоятельная государственность была подчеркнута всеми атрибутами: конституцией, формированием органов власти. При этом вовлеченность Тувы в общероссийские процессы продолжала существовать и укрепляться. Это выражалось во всемерной поддержке проводимых в Туве реформ и было закреплено в 1944 году официальным вступлением ТНР в состав СССР.

Общественно-политическая и научная мысли не избежали идеологических влияний времени и характеризуются наличием разных оценок истории Тувы ХХ века. В советский период идеологические установки побуждали историков говорить об исключительно позитивном значении революционного скачка республики из феодальной системы в социализм с помощью братского советского народа. Во второй половине 80-х -- начале 90-х годов мнения стали различаться. В связи с всеобщим процессом поиска новых ориентиров и политического становления постсоветского времени высказывались даже крайние оценки об ошибочном курсе на советизацию, приведшую к утрате тувинской государственности (1921-1944 гг.) и исчезновению самобытного уклада кочевого народа. Дискуссия все еще продолжается. Однако категоричность оценок не даст нам правильно взглянуть на прошлое, настоящее и будущее развития Тувы. Традиционное, кочевое, самобытное общество вступило в ХХ век и не могло не ощутить на себе влияния мировых тенденций -- требований в ускорении развития. Оптимальным для региона, расположенного в центре азиатского материка между крупными государствами, стало решение о вхождении в состав российского пространства. Этот выбор, который руководствовался идеями территориальной безопасности, сохранения этнической и культурной целостности, улучшение образа жизни, гарантировал поддержку малому народу со стороны большой империи. И естественным является общая “ответственность” территорий, имевших один путь развития, в том числе и вместе переживавших советский период. Вопрос состоит в том, что методы управления и экономическая политика, проводившаяся по всей советской стране, где сосуществовали разнородные регионы, в том числе и Тува, игнорировали культурные особенности регионов. Весь образ жизни фактически строился по принципу унификации. Это ввергло региональные культуры в кризисы разной степени, что и стало причиной разной готовности к новым кардинальным изменениям конца ХХ века.

До 1929 года Тува начинала построение своего дальнейшего развития на основе собственной идентичности. Локальная культура тогда, не удовлетворяясь старыми социальными, экономическими и политическими образцами, искала новые формы, так же как и российская. Общество было возбуждено и готово к принятию инноваций ради сохранения и укрепления своей жизни. Фольклористами зафиксировано большое количество новых песен, частушек, загадок о новой счастливой жизни, которые появились в этот период. Идея коммуны была созвучна с традиционным коллективным трудом аратских хозяйств. С ней связывались надежды на сытость, на увеличение количества скота как показателя зажиточности. Новые поселения символизировали торжество общего труда единомышленников. Техника, отправляемая из России, называлась “железным конем”, “огненной телегой”. Одной из главных ценностей кочевой культуры был конь - верный друг и помощник в работе и в целом в жизни, который давал возможность постоянно расширять пространственное восприятие человека. Конь помогал человеку быть мобильным, придавал культуре черты открытости и любознательности. Теперь таким же, но уже более мощным средством открытия мира воспринимались новые технические средства: автомобили, трактора, аэропланы.

Начиная с 1929 года разворачивание культурной логики развития Тувы было нарушено. В Туве стали проводиться жесткие методы реформирования всего хозяйства. Основными трудностями дальнейшего развития были признаны кочевой образ жизни, разбросанность и безграмотность основной массы населения, отсутствие подготовленных кадров. В мобилизации сил на скорейшее достижение счастливой жизни, проведенной под руководством партийных верхов, не было уделено должного внимания основам традиционности -- моральным устоям тувинского общества. Механический перенос внешних образцов не учитывал духовный стержень культуры. Самым большим ударом стал массовый перевод кочевников на оседлый образ жизни, завершившийся в 1950-е годы. Перестала существовать та реальная база, на которой строилась система отношений оседлости, урбанизация, разработка письменности, всеобщее образование, появление своей национальной интеллигенции изменили картину жизни региона. Социально-экономическая, политическая жизнь, образование, искусство Тувы действительно получили большое развитие. Это дает основание говорить о большом прорыве в социальном развитии.