Работа режиссера с актерами

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования Российской Федерации

ГОУВПО "Марийский государственный университет"

Контрольная работа №4.

Работа режиссера с актерами

Выполнила: студентка II курса

Факультета Культуры и Искусств

Кислицына Ольга Васильевна

Йошкар-Ола

2010



Содержание

1. Принципы и характер творческих взаимоотношений режиссера и актера над образом. Умение режиссера увлечь актеров, раскрыть их творческие индивидуальности, сплотить их в творческий коллектив, направленный к единой цели к сверхзадаче

2. Атмосфера репетиций. Обстановка репетиций и распорядок. Личный пример режиссера - верный путь для воспитания у актеров высоких этических качеств и творческой дисциплины. Учение К.С. Станиславского по театральной этике и его значение для самодеятельного театрального коллектива. Режиссер-воспитатель коллектива артистов

3. Подготовка режиссера к каждой репетиции - залог ее успешного проведения. Что должен знать режиссер, приходя на репетицию. События и предлагаемые обстоятельства. Конфликт, линя действия. Сверхзадача пьесы и роли

4. "Метод действенного анализа" - последнее слово в учении К.С. Станиславского о работе режиссера с актерами. Коллективный разбор пьесы в действии, с помощью этюдов. Виды этюдов

5. Что режиссер должен требовать от исполнителей: линия роли, биография действующего лица, подтекст, второй план и внутренний монолог. "Течение дня"

6. Режиссерский подсказ и режиссерский показ

Список литературы



1. Принципы и характер творческих взаимоотношений режиссера и актера над образом. Умение режиссера увлечь актеров, раскрыть их творческие индивидуальности, сплотить их в творческий коллектив, направленный к единой цели к сверхзадаче

Иногда уже в первых этюдах у кого-нибудь из участников неожиданно меняется пластика, походка, манера смотреть, слушать, смеяться и т. д. Как-либо препятствовать тому, что органично возникает у актера, не только анализирующего линию поведения, но и пытающегося ощутить манеру поведения, было бы неразумно. (Кроме тех случаев, конечно, когда актер хватается за свои привычные и уже надоевшие всем штампы.) Чаще всего от каких-то черт внешней характерности, опробованных в этюдах, актер отказывается в процессе дальнейшей работы, находя другие, более точные.

Но суть в том, что поиски действий для данной индивидуальности неразрывно связаны с поисками формы, в которой они осуществляются. Нарушение этих взаимосвязей сковывает воображение артиста, лишает его свободы и непосредственности, и, напротив, реализация их в этюдах создает для него дополнительные возможности и предпосылки.

Итак, воспринимая событие во всем комплексе его многочисленных компонентов, актер получает возможность обрести свои индивидуальные побуждения к действиям, зависящие от особенностей его воображения, жизненного опыта и темперамента, то есть ухватиться за свою нить в "узле" сценического конфликта. Обретение собственных эмоциональных побуждений к действиям делает поведение каждого участника этюда активным, а сценический конфликт более острым и напряженным. Обострение конфликта и активность поведения создают у партнеров по этюду цепкое, пристальное внимание друг к другу.

При застольном периоде, где конфликт только намечается, не реализуясь в полной мере, процесс общения может быть лишь обозначен. Этюд же сразу заставляет артистов учитывать мельчайшие подробности поведения друг друга и точно на них реагировать, так как в этюде партнера приходится воспринимать со всеми нюансами его манеры поведения и различных приспособлений.

В этюдной импровизации, где почти невозможно скрыть отсутствие подлинного действия и общения, зависимость актеров друг от друга очень велика. Если кто-то из актеров фальшивит, уходя в декламацию или игру чувств, другим трудно остаться органичными. Если актер действует активно и подлинно, он обычно подтягивает к себе остальных участников сцены, постепенно вовлекая их в зону достоверности, которая его окружает. Отсюда атмосфера взаимной заинтересованности и взаимной помощи, обычно сопутствующая этюдным репетициям. Такая атмосфера раскрепощает артистов, развивая их инициативу и смелость.

Таким образом, уже с первых этюдных репетиций начинает складываться актерский ансамбль. В нем различные творческие индивидуальности, обладающие специфическими особенностями восприятия и воображения, дополняют друг друга и помогают друг другу в раскрытии действенного конфликта спектакля.

Актер, работающий методом действенного анализа, становится активным соучастником творческого процесса. Он не просто выполняет тот или иной режиссерский рисунок, он им по-настоящему овладевает, обогащая и развивая его красками собственной творческой индивидуальности.



2. Атмосфера репетиций. Обстановка репетиций и распорядок. Личный пример режиссера - верный путь для воспитания у актеров высоких этических качеств и творческой дисциплины. Учение К.С. Станиславского по театральной этике и его значение для самодеятельного театрального коллектива. Режиссер-воспитатель коллектива артистов

Профессия режиссера требует особой выдержки, чувства самоконтроля, огромного педагогического такта, воли, ни в коем случае не переходящей в деспотизм, внимания к людям, подлинной внешней и внутренней дисциплины, доброжелательности, неутомимости, принципиальности и честности.

Молодой режиссер, придя в театр ставить свой первый спектакль, при самых благоприятных условиях оказывается под обстрелом пристальных актерских глаз. У актеров, естественно, возникают вопросы: сумеет ли молодой режиссер по-настоящему понять пьесу, раскрыть ее глубину, идейное содержание, выявить содержание через сценическое решение, подчинить своему замыслу отдельные компоненты спектакля, объединить различные актерские устремления, то есть создать целостное произведение искусства. На определенный отрезок времени актеры как бы вверяют судьбу театра и свои личные судьбы молодому, неопытному режиссеру, только что пришедшему к ним из вуза.

Конечно, решающим моментом в данном случае является сам процесс работы. Репетиции глубокие, увлекательные приносят режиссеру настоящее и прочное признание. Но чтобы правильно и интересно организовать творческий процесс, режиссер должен верно построить свои отношения с коллективом. Неправильное поведение на репетициях или во время перерывов, в часы отдыха, может сразу разрушить доверие, которое всегда есть у актеров к режиссеру.

Возникли слишком фамильярные отношения с молодыми актерами, панибратское "тыканье" друг другу, появились уменьшительно небрежные имена -- "Ванька", "Петька", заискивание перед именитыми актерами, болтовня в коридорах, в буфете во время перерывов или на дежурстве во время вечерних спектаклей. То есть сложилось мещан-ско-бытовое поведение, которого не терпит театр, обывательский облик, которого не прощают актеры режиссеру. "Симпатичный парень", -- говорят они в таких случаях, но, сами того не замечая, перестают уважать этого "парня". Затем начались пятиминутные опоздания на репетиции, недостаточная подтянутость в манере ведения репетиций, небрежность даже в одежде, неровность в отношениях с товарищами -- то слишком фамильярная дружественность, то резкий тон, граничащий с окриком. Мелочи накапливались, и незаметно молодой режиссер создал для себя условия, прямо противоположные тем, в которые он попал, придя в театр. Стало складываться мнение, что он лодырь, "балаболка", человек безответственный.

К моменту начала работы над самостоятельной постановкой доверие к молодому режиссеру было подорвано окончательно. Не удалось ему выправить положение и в процессе репетиций. Атмосфера во время работы стала нервной, судорожной. Отдельные удачные репетиции тонули в организационной расхлябанности, творческой несобранности. Актеры не доверяли режиссеру, тяготились своим недоверием, но не могли его преодолеть.

Весь учебный процесс должен быть пронизан проблемами этики, каждое простейшее упражнение, отрывок, работа над спектаклем должны быть практическим воспитанием качеств режиссера, качеств руководителя. Конфликты, возникающие порой между студентом, выполняющим режиссерскую функцию, и его товарищами, выполняющими в конкретном этюде или отрывке роли актеров, должны стать назидательным примером для воспитания режиссера. Частная ошибка, неправильность в поведении даже вне стен института должны вызывать строгое осуждение курса, так как они совершены студентом, готовящим себя к деятельности, вызывающей уважение и желание следовать ей как образцу. С первых дней учебы должна начинаться эта воспитательная работа.

Станиславский говорил, что художник "обязан и в жизни быть носителем и проводником прекрасного. В противном случае он одной рукой будет творить, а другой -- разрушать создаваемое. Поймите это с первых лет вашего служения искусству и готовьтесь к этой миссии, -- подчеркивал великий режиссер. -- Вырабатывайте в себе необходимую выдержку, этику и дисциплину общественного деятеля, несущего в мир прекрасное, возвышенное и благородное".

И опять невольно вспоминается, как сам Станиславский умел не только декларировать свои принципы, но и воплощать их на практике в самых как будто незначительных моментах жизни театра. Вспоминается, как часто вызывал Константин Сергеевич, учеников I и II курсов, не только для бесед об искусстве, но и для разговоров о нашей повседневной жизни вне театра. Он интересовался всем -- бытовыми мелочами нашей жизни, здоровьем, режимом дня, нашими друзьями, родными. Ощущая пристальное внимание Константина Сергеевича, мы начинали чувствовать огромную ответственность и уже невольно подчиняли наши молодые интересы тем требованиям, которые нам предъявлялись.

Правдивость, откровенность, основанная на взаимном уважении, и правильно воспитанное отношение к критике -- вот на что должны опираться педагогические приемы.

Только исходя из своего собственного знания жизни, режиссер и актер определенным образом раскрывают пьесу, находят нужное сценическое решение. Необходимо, чтобы образы и идеи пьесы жили в сознании актеров и режиссера, обогащенные их опытом, извлеченным из самой действительности. Весь многосложный механизм театра "запускается в дело" волей и умением режиссера, его замыслом. Режиссер должен быть вдохновителем и организатором художественного воплощения на сцене передовых идей.

3. Подготовка режиссера к каждой репетиции - залог ее успешного проведения. Что должен знать режиссер, приходя на репетицию. События и предлагаемые обстоятельства. Конфликт, линя действия. Сверхзадача пьесы и роли

Всячески рекомендуя молодым режиссерам возможно более подробную предварительную разработку мизансцен, мы в то же время хотели бы самым решительным образом предостеречь их от попыток механически осуществлять мизансценирование на репетициях по этим предварительным записям, или, как говорят на театральном языке, производить "разводку" (этот вульгарный термин решительным образом следовало бы изгнать из театрального обихода). Никакой "разводки" не должно быть! Разработанные дома мизансцены -- это только проект. Он должен пройти проверку и выдержать практическое испытание в процессе творческого взаимодействия режиссера с актерами. Огромную ошибку сделает режиссер, если он будет деспотически настаивать на каждой придуманной дома мизансцене. Он должен незаметно вести актера таким образом, чтобы эта мизансцена сделалась нужной актеру, необходимой для него, из режиссерской превратилась в актерскую. А если она в процессе работы с актером обогатится новыми деталями или даже совсем изменится, не нужно этому сопротивляться. Наоборот, нужно радоваться всякой хорошей находке на репетиции. Нужно быть готовым любую заранее заготовленную мизансцену обменять на лучшую. Если бы у нас в руках была запись мизансцен в "Чайке" или в "Отелло" в том виде, как они были осуществлены Станиславским на практике в уже готовых спектаклях, и мы, таким образом, могли бы сравнить эти мизансцены с намеченными в опубликованных партитурах, то разница, вероятно, оказалась бы весьма значительной.

Когда режиссер еще не приступил к репетициям, когда он только приступил к разработке экспликации, он остается один на один с пьесой. Это самые счастливые дни режиссерского труда. Он чувствует себя раскрепощенным до предела: он может дать играть короля Лира М. Горбачеву, а неуправляемого купца Хльшова ("Горячее сердце" А. Островского) Григорию Распутину, может представить себе в "Бедных людях" Ф. Достоевского в главных ролях Веру Комиссаржевскую и Чарли Чаплина. Для понимания направленности, масштаба образа необходим образный жизненный прототип. Режиссер проделывает работу по ИДЕАЛЬНОМУ РАСПРЕДЕЛЕНИЮ РОЛЕЙ, то есть включает в список людей, не имеющих никакого отношения к театру.

Особенно такой эксперимент полезен для студентов режиссерского факультета -- это развивает фантазию, учит мыслить масштабно.

Например, студент X. в список действующих лиц "На дне" своей курсовой работой "назначил" на Луку -- Н. Хрущева, на Ваську Пепла -- С. Есенина, на Актера -- Ю. Любимова, на Барона -- Николая II Романова, на Сатина -- М. Мусоргского и т. д. И к каждому назначению он приложил мотивировку, объясняющую свой выбор. Роли можно "поручать" литературным героям, персонажам из произведений живописи и скульптуры, но лучше всего -- из жизни. Только нельзя при таком ходе мелочиться и приглашать актеров из соседнего театра. Тогда теряется возможность ощутить перспективу человеко-роли. Такое направление мысли режиссера не имеет ничего общего с типажностью. Не случайно в кино стали снимать драматургов, режиссеров, писателей, то есть индивидуальности. Трудно сравнивать принцип распределения в театре и кинематографе. Нам, театралам, трудно соревноваться в возможностях приглашения таких личностей. Поэтому в кинематографе говорят о выборе актера -- из огромного количества претендентов всех стран и народов, а в театре -- о распределении ролей среди имеющихся актеров. Мы ограничены в своих возможностях штатом, коллективом и обязаны видеть в каждом актере его способности, зачастую скрытые, помочь актеру найти свое индивидуальное место в репертуаре.

Ю. А. Завадский говорил: "Вахтангов в студии на наших глазах и вместе с нами импровизировал, искал мизансцены, находил и неожиданно все менял, изобретая без устали и без конца, но сохраняя при этом верность главному -- замыслу". Эти слова относятся к тому времени, когда Юрий Александрович был учеником вахтанговской студии в Мансуровском переулке. Уже зрелым мастером Завадский полностью сохранил импровизационность режиссера в работе с актерами. По существу, каждая его репетиция была уроком блестящей режиссерской импровизации, направленной на главное -- реализацию замысла спектакля.

Есть режиссеры, которые приходят к встрече с актерами, имея точно установленный план каждой сцены спектакля. Им остается внедрить выработанный рисунок в сознание актеров, требуя точного выполнения своего решения. Такой метод очень близок к "дрессировке" актера.

При творческой работе с актерами, да и со всеми участниками создания спектакля, режиссер, зная сверхзадачу, добивается коллективного поиска путей реализации замысла, отметая избитое, утверждая новое. И в этом поиске большое значение имеет режиссерская импровизация на заданную

Станиславскйи говорил:

"Сцену нужно сделать, а потом сыграть".

"Такая партитура, или линия, по которой вам следует идти, должна быть проста. Этого мало, она должна удивлять вас своей простотой. Сложная психологическая линия со всеми тонкостями и нюансами вас только запутает. У меня есть эта простейшая линия физических и элементарно-психологических задач и действий. Для того чтобы не запугивать чувства, будем эту линию называть схемой физических задач и действий".

Репетиция без текста: "Я позаботился подавать, суфлировать вам шекспировские слова, когда они были необходимы, когда вы их искали и выбирали для словесного выполнения той или другой задачи. Вы жадно схватывали их, так как авторский текст лучше, чем ваш собственный, выражал мысль или производимое действие. Вы запоминали шекспировские слова, потому что полюбили их и они стали вам необходимы".

Особенность репетиций Станиславского: "При напряженной, очень активной репетиционной работе здесь совсем не думают о конечном ее результате - о спектакле, здесь как-то игнорируют будущего зрителя, здесь даже, как это ни странно, гораздо больше внимания отдают вещам, которых зритель никогда не увидит".

О репетициях Станиславского: 75% того, что делается на репетиции, обычно не входит в спектакль.

"Вся линия роли должна укладываться в вашу человеческую линию жизни, дополняться вашим личным жизненным опытом. Тогда все моменты роли и ваши актерские задачи станут не просто выдуманными, а клочьями вашей собственной жизни".

· События и предлагаемые обстоятельства

Само понятие предлагаемые обстоятельства ввел Станиславский, позаимствовав его основу ... у Пушкина: "Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах - вот чего требует наш ум от драматического писателя".

Да, действительно, писатель предполагает обстоятельства, когда их придумывает", и, уже опираясь на них, выстраивает сюжет своего произведения. Но режиссеры и актеры, приступая к работе над литературным материалом. уже не ломают голову над поиском "обстоятельств": они уже "в готовом виде" предложены автором, его произведением, - потому и являются дпя режиссеров и актеров предлагаемыми. Вот какое важное, "всеобъемлющее" значение придает Станиславский предлагаемым обстоятельствам:

-это фабула пьесы, ее факты, события, эпоха, время и место действия,

условия жизни, наше актерское и режиссерское понимание пьесы, добавленные к ней от себя мизансцены, постановка, декорации и костюмы художника, бутафория, освещение, шумы и звуки и прочее, что предлагается актерам принять во внимание при их творчестве". Сразу заметим: то, "что предлагается актерам принять во внимание", еще в большей степени и в первую очередь касается режиссеров, так как они первыми "открывают" авторское произведение и первыми "вскрывают" его предлагаемые обстоятельства. Здесь же, к слову. приведу уточнение Станиславского:

"Главное в предлагаемых обстоятельствах это то, что связано с изучением пьесы и эпохи. Познав взаимоотношения героев, среду и эпоху, мы можем вообразить и их прошлое и будущее, что имеет огромное значение для более глубокого воссоздания замысла автора".

· Конфликт

"В каждой пьесе, - продолжает развивать свою мысль Кнебепь, - одни действующие лица стремятся к одному, другие - к другому, разные цепи. Вследствие этого происходят столкновения. Определить причины их столкновений, понять цепи и мотивы поведения тех и других персонажей - значит, понять пьесу, верно определить идею произведения".

Сделаем первый вывод:

Конфликт - это столкновение противоборствующих сторон, каждая из

которых заинтересована в удовлетворении своих интересов.

Стало быть, конфликту. его обострению, вспышке, должна предшествовать такая ситуация, в которой и обнаруживается, что мнения персонажей, их взгляды по какой-то причине диаметрально противоположны. С этой "ситуацией", как известно, мы знакомились в предлагаемых обстоятельствах,

Итак, зафиксируем, от чего зависит

сила напряжения конфликтной ситуации:

- от предлагаемых обстоятельств, которые мотивируют причину разногласий;

- от исходного события, которое обостряет конфликтную ситуацию;

- от значения проблемы для каждой

из сторон, заинтересованных в ее

решении в свою пользу;

- от характеров персонажей: чем

сложнее и ярче характеры, тем острее борьба.

Безусловно. следует учитывать и возрастные данные персонажей, их умственный и культурный уровень развития, что не в малой степени определяет способ решения конфликтной ситуации, способ ведения борьбы.

И еще запомним: конфликт - это опора действия.

Конфликт, как правило, является причиной события, но может быть и следствием события, свершившегося "действенного факта".

Все что касается конфликта, в полной мере относится и к контрдействию. Оно находится в такой же прямой зависимости и от предлагаемых обстоятельств, и от исходного события, от характеров персонажей, и т.д.

Нужно особо отметить еще один важный фактор: этих двух антагонистов

(действие и контрдействие) "объединяет" один общий конфликт, который вспыхивает в исходном событии и угасает (разрешается) лишь в главном событии, в кульминации. Конфликтную ситуацию создают острые

разногласия двух сторон. Эти разногласия.

по природе своей, настолько противоречивы, конфликтны, что готовы проявиться, вспыхнуть в любой момент. Остается поднести спичку - и бочка с порохом взорвется. Этой "спичкой" И является событие.

· Сверхзадача

Само понятие предлагаемые обстоятельства ввел Станиславский, позаимствовав его основу ... у Пушкина: "Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах - вот чего требует наш ум от драматического писателя".

Да, действительно, писатель предполагает обстоятельства, когда их придумывает", и, уже опираясь на них, выстраивает сюжет своего произведения. Но режиссеры и актеры, приступая к работе над литературным материалом. уже не ломают голову над поиском "обстоятельств": они уже "в готовом виде" предложены автором, его произведением, - потому и являются дпя режиссеров и актеров предлагаемыми. Вот какое важное, "всеобъемлющее" значение придает Станиславский предлагаемым обстоятельствам:

-это фабула пьесы, ее факты, события, эпоха, время и место действия,

условия жизни, наше актерское и режиссерское понимание пьесы, добавленные к ней от себя мизансцены, постановка, декорации и костюмы художника, бутафория, освещение, шумы и звуки и прочее, что предлагается актерам принять во внимание при их творчестве". Сразу заметим: то, "что предлагается актерам принять во внимание", еще в большей степени и в первую очередь касается режиссеров, так как они первыми "открывают" авторское произведение и первыми "вскрывают" его предлагаемые обстоятельства. Здесь же, к слову. приведу уточнение Станиславского:

"Главное в предлагаемых обстоятельствах это то, что связано с изучением пьесы и эпохи. Познав взаимоотношения героев, среду и эпоху, мы можем вообразить и их прошлое и будущее, что имеет огромное значение для более глубокого воссоздания замысла автора".\

Многие режиссеры и артисты путают или "смешивают" два понятия - идею и сверхзадачу. Да, они стоят рядом И по своему смыслу очень сопряжены, но по своей "рабочей нагрузке" несут разное значение. И в этом нам поможет разобраться Станиславский.

"Сверхзадача - это не сама идея. Это то, ради чего художник хочет внедрить свою идею в сознание людей, то, к чему художник стремится, в конце концов. Это - идейная активность художника, то, что делает его страстным в борьбе за утверждение идеала и истины, дорогих для него".

Позднее, через много пет упорных теоретических поисков и настойчивой сценической работы с актерами по "системе", Станиславский сделает дополнительное определение сверхзадачи, уже более практически полезное:

"Сверхзадача - это главная, всеобъемлющая цепь, притягивающая к

себе все без исключения задачи, вызывающая творческое стремление двигателей психической жизни и элементов самочувствия артистороли".

"Очень важное значение имеет точность в определении сверхзадачи, меткость в ее наименовании, какими действенными словами ее выразить, так как часто

неправильное обозначение сверхзадачи

может повести исполнителей по ложному

пути", - предостерегает М.О. Кнебель.

4. "Метод действенного анализа" - последнее слово в учении К.С. Станиславского о работе режиссера с актерами. Коллективный разбор пьесы в действии, с помощью этюдов. Виды этюдов

"Суть этого приема, если изложить его в двух словах, заключается в том, -- писала Кнебель, -- что на раннем этапе работы избранная к постановке пьеса не репетируется, как обычно, за столом, но после определенного предварительного разбора анализируется в действии путем этюдов с импровизируемым текстом".

. Метод - это прием, способ (работы, обучения, воспитания).

Действенный анализ (по Станиспавскому) условно подразделяется на анализ действия и анализ действием. Эти

два способа "аналитической" работы в сценическом искусстве и являются основными этапами действенного анализа.

Теперь поставим их в своей очередности и уясним их предназначение, чтобы они лучше запомнились в своей последовательности и своим содержанием.

1. Анализ действия - "Застольный период":

- "разведка умом" (начинать не с режиссерской постановки спектакля, не с актерской игры, а с изучения литературного, авторского материала);

- "роман жизни" (пересказ артистами литературного материала по линии действий своих персонажей, но "через себя", от своего имени, приближая тем самым материал к себе, себя - к материалу).

2. Анализ действием - "Этюдный метод" (практическое освоение "застольного периода": работа на площадке, "на ногах").

Сразу нужно зафиксировать: отдавать предпочтение какому-либо этапу действенного анализа не следует - оба равноценны своей значимостью, гармоничным взаимодополнением. А вот начинать надо обязательно с первого этапа - с изучения литературного материала, ибо пренебрежительное отношение к нему, как правило, предопределяет неудачу, и наоборот - уважительное отношение к этому этапу действенного анализа, умелое применение его в работе, вполне может гарантировать успех.

Сейчас о методе действенного анализа написано уже немалое количество статей, о нем наслышаны актеры и режиссеры не только профессиональных, но и самодеятельных театров, утверждающие, что пользуются им в своей репетиционной работе. И все же, как свидетельствует театральная практика, метод часто понимается неточно, более того, случается, что его главное смысловое звено -- этюдная импровизация -- сознательно игнорируется. "Да, конечно, мы работаем методом действенного анализа, -- говорят в таких случаях актеры. -- Разумеется определяем и события, и действия, а как же иначе! Этюды? Иногда делаем, но редко... Разве это обязательно?"

Итак, все ограничивается застольным разбором пьесы, определением событий и действий без проверки сделанного разбора действиями же, немедленно импровизируемыми на сценической площадке. А режиссер и актеры тем не менее убеждены, что "исповедуют" действенный анализ. При этом нередко тратится немалое время на сами определения действий, на поиски их названий. Действие ищется, обсуждается, иногда обретает выразительную формулировку, но немедленно реализовать его актер не пытается. Оно остается для него логически понятным, что, конечно, немаловажно, но, по сути, не опробованным, так как выполнить его, сидя за столом, практически невозможно. Хорошо еще, если характер сцены таков, что предполагает "сидячие" мизансцены, но и в этом случае, будучи прикованным к листкам с еще не выученным текстом роли, актер оказывается лишенным необходимой свободы для восприятия, оценок, непосредственных действенных реакций.

Внедряя метод действенного анализа, Станиславский восставал против чрезмерно длинного застольного периода, с долгим чтением пьесы по ролям, сопровождаемым разнообразными рассуждениями режиссера и актеров, с рассказами, изобилующими сведениями и подробностями зачастую довольно путанными и противоречивыми.

Надо признать, что в последнее время любителей таких продолжительных застольных чтений и бесед с уклоном то в театроведение, то в филологию, а то и в философию становится значительно меньше и среди режиссеров, и среди актеров. То, что любой режиссерский замысел выражается в конечном итоге через сценическое действие стало бесспорной истиной, и потому все стремятся прежде всего к определению линии поведения в роли. Но незамедлительная проверка намеченного поведения через этюд часто кажется преждевременной и необязательной.

При таком чисто теоретическом анализе обычно складываются две ситуации. Либо между актером и режиссером возникает временное взаимное согласие, тогда найденное действие принимается актером без особых возражений в качестве пока верного и интересного. "А уж потом, выйдя на площадку, -- рассуждает артист, -- я проверю, то ли это действие, которое мне нужно, проверю, "мое" ли оно..." Либо между режиссером и актером начинаются бурные теоретические дискуссии: актер, настроенный весьма скептически, утверждает свое определение действия, отличное от предложенного режиссером. В этом не было бы ничего плохого, если бы, встав из-за стола, актер немедленно попробовал, осуществив в этюде оба варианта, понять, какой из них верен и почему. Но решение вопроса снова откладывается на "потом". Сегодня, сейчас актер себя в полной мере не затрачивает.

Между актером, сидящим за столом и читающим текст роли, и тем человеком, который будет потом действовать в спектакле, существует огромная дистанция, дистанция между "я" и "он", ее приходится преодолевать на всем протяжении репетиционной работы. Этюд -- это первый шаг по направлению к цели, первое движение к тому, чтобы овладеть действиями роли, ощутить их близкими себе, освоить и даже "присвоить".

Анализируя пьесу в преддверии этюда, который будет сделан сегодня, сейчас, вместе с партнерами, актер перестает соглашаться из вежливости и необдуманно спорить. Он не просто определяет действие, он ищет действие, близкое своей индивидуальности, ищет свой личный способ существования в русле режиссерского замысла.

Если артист знает, что на репетиции ему не удастся ни отделаться теоретическими рассуждениями, ни отсидеться, уткнувшись носом в листки с текстом роли, он приходит на нее в другом психофизическом самочувствии, он вносит в работу другую степень заинтересованности, собранности, внимания. Причем от репетиции к репетиции его активность возрастает, благодаря как постоянному импровизационному тренингу, так и постепенно возникающим психологическим механизмам "установки" на другое качество работы -- на импровизацию.

Поэтому метод действенного анализа, лишенный своего центрального звена -- импровизируемого этюда на событие -- по сути далек от приема, предложенного Станиславским.

Существует и еще один вид пренебрежения этюдом -- когда его делают наспех, не разобравшись в сцене как следует, чтобы, сделав, тут же забыть об этой беспомощной попытке (все охотно признают ее не вполне удавшейся) и затем вернуться к сцене, но уже с точным текстом и точными мизансценами.

Разумеется, сам по себе этюд ни в коей мере не является гарантией удачной репетиции. Если событие анализируется приблизительно, поверхностно и не вскрывается во всех его конфликтных взаимосвязях, а творческие индивидуальности артистов остаются неразбуженны-ми, то от этюда мало проку.

Этюд должен строиться вокруг того или иного события, определяющего цели, взаимоотношения и поведение действующих лиц на данном отрезке времени, -- это теоретическое положение метода действенного анализа хорошо известно. Найти сюжетный факт пьесы, который заставляет персонажей совершать важные поступки и движет развитие действия, как правило, не трудно, с этим справляются даже начинающие актеры и режиссеры. Значительно труднее, во-первых, выявить конфликтную сущность данного факта, а во-вторых, добиться того, чтобы актеры по-настоящему "присвоили" предлагаемый конфликт.

В событии должны сталкиваться противоборствующие цели, побуждения, поступки, взаимоотношения, самочувствия, ритмы и т. д. Только в этом случае событие может зацепить эмоциональную природу артистов и вызвать в них необходимые побуждения к действием, так как именно конфликт всегда обостряет эмоциональное восприятие происходящего и активизирует поведение.

Психологи пишут о причинах возникновения эмоций: "Соотнося события внешнего мира с потребностями организма, эмоции оценивают значение этих событий для субъекта, ибо значимо только то, что может либо способствовать, либо препятствовать удовлетворению потребностей" Эти ведущие потребности создаваемого характера каждый артист ощущает в соответствии с особенностями своей индивидуальности, отбирая наиболее себе близкие, родственные, и потому потребности одной и той же роли, репетируемой двумя разными актерами, неминуемо окажутся чуть отличными друг от друга. Иначе говоря, каждая актерская индивидуальность должна нащупать свою природу конфликта в событии.

Короткий застольный разбор сцены перед выходом на этюд требует, чтобы событие было освоено, воспринято актером как некая реальность, вызывающая либо несогласие, непонимание, протест, возмущение, либо желание эту существующую реальность продлить, укрепить, упрочить.

Станиславский писал: "Что значит оценить факты и события пьесы?.. Это значит подкопаться под внешние факты и события, найти там, в глубине, под ними, другое, более важное, глубоко скрытое душевное событие быть может породившее самый внешний факт... Словом оценить факты -- значит познать (почувствовать) внутреннюю схему душевной жизни человека. Оценить факты -- значит сделать чужие факты, события и всю жизнь, созданную поэтом, своей собственной".

Только острота восприятия события рождает в актере способность незамедлительно выразить свое отношение к нему в определенном поведении, провоцирует его на импровизацию.

Между тем иногда режиссеру кажется, что назвать тот или иной факт сюжета, достаточно, чтобы актер воспринял его как событие. При этом артист может соглашаться со значимостью факта, как такового, но вскрыть для себя его конфликтный смысл, найти к нему свое личное отношение не может. Отсюда очень приблизительное определение линии поведения, "в общем" логичного и "вообще-то" возможного, а по существу вялого и неинтересного.

Таким образом, при работе методом действенного анализа процесс не просто логического, но чувственного познания жизни действующего лица начинается для актера с самых первых репетиций.

Этюд помогает каждому актеру найти свои способы восприятия и оценок событий, свои индивидуальные реакции на них, а в результате свой путь к созданию образа. Основными вехами этого пути всегда будут действия, но не существует действий, не зависящих от понятия характера, и, анализируя действия, актер одновременно исследует характер человека, которого он будет играть. Характер же персонажа раскрывается не только в его целях, устремлениях, поступках, а и в специфике его восприятия событий, в манере его поведения.

При самой глубокой верности "системе" Станиславского, каждый актер должен находить свой, для него одного пригодный ход, прием -- и нет в этом ни измены, ни греха.

Этюды на образ. В чем же они заключаются? Например, еще с вечера, ложась спать, актер решает: завтра я буду все свои действия до ухода на репетицию выполнять так, как если бы это был не я, а заданный мне образ. И вот, проснувшись утром, актер совершает все свои обычные утренние процедуры -- встает с постели, умывается, одевается, бреется, причесывается, завтракает -- не так, как это свойственно ему самому, а так, как это стал бы делать данный персонаж: Фамусов, городничий, Тузенбах, Незнамов, Отелло и т.д. Значение таких этюдов трудно переоценить. Все, что было достигнуто актером в результате фантазирования, упражнений на характерность и игры "про себя", соединяется в этих этюдах в единый комплекс. Актер при помощи этюдов привыкает чувствовать образ как одно целое, нащупывает "зерно" образа, вплотную подводит себя к моменту духовного и физического перевоплощения. Такие этюды, если их делать ежедневно, хотя бы в течение десяти дней, стоят целого месяца репетиционной работы. При этом они удобны тем, что совершенно не требуют для себя особого времени, -- ведь актеру все равно нужно встать с постели, умыться, позавтракать и т.д. А между тем, проделав такой этюд, актер приходит на репетицию подготовленным, восприимчивым, творчески "разогретым", и в результате продуктивность репетиции увеличивается во много раз. На заключительном этапе работы над ролью немалую пользу могут принести актеру упражнения, которые следует назвать этюдами в жизни. Состоят они в том, что актер пользуется всяким удобным случаем поговорить с кем-либо в реальной жизни, находясь "в образе". Причем, разумеется, партнер вовсе не должен об этом подозревать. Этим приемом очень любил пользоваться покойный Б.В. Щукин. Мне не раз приходилось наблюдать, как Щукин вступал в разговор с каким-либо случайным партнером, который его не знал, -- вроде чистильщика сапог, продавца в магазине, кондуктора в трамвае и т. п., предварительно "войдя в образ", над созданием которого он в данный период трудился: то это был Егор Булычев, то городничий, то Полоний и т.д. Так на случайных партнерах он проверял результаты проделанной работы и укреплял в себе ощущение "зерна" роли.

Этюды, ориентированные на восприятие, могут быть самыми разнообразными: этюды из моей сегодняшней жизни, этюды-биографии, этюды на развернутую оценку события (в последних особенно важна структура момента восприятия: подробная "расшифровка" мгновения предполагает замедленное движение мысли, внутренний монолог, внутреннюю борьбу мотивов, разработку стрессовой оценки обстоятельств).

Большую пользу приносят этюды на организацию пространства. Собственно, это чисто услов-ное название этюда, а суть его в том, что по расположению вещей в комнате надо угадать, какое со-бытие лежит в основе этюда. репетиция распорядок режиссер актер

Человек вводится в такой этюд на самое кратчайшее время. Допускаются звуки, шумы, музыка. Много интересных выгородок, натюрмортов, самых различных форм связи человека с вещами, с предметами, с бытом мы наблюдаем за долгие годы педагогической работы.

5. Что режиссер должен требовать от исполнителей: линия роли, биография действующего лица, подтекст, второй план и внутренний монолог. "Течение дня"

В прозе заключено множество необходимых режиссеру сведений, которые останутся "за кулисами" драматических произведений-- биографии героев, их второй план, раздумья, их физическое самочувствие... Вместе с тем при работе над прозой никак не в меньшей, а, может быть, даже и в большей степени, чем в работе над драмой, возникает перед режиссером проблема трактовки произведения. "Стенограмма" должна быть расшифрована на языке театра. Рождение замысла, его формирование и воплощение.

Ведь все это внутренние монологи героев, их мысли, которые обычно, в реальной жизни, не произносятся вслух, но, согласно театральной условности, поэт и драматург их оглашают, когда герой остается один на сцене, глаз на глаз со зрителем. Стоит появиться другому действующему лицу пьесы, и герой эти мысли прячет, возникает диалог, взаимодействие. Но спрятанные мысли, скрытые мысли не исчезают: они пронизывают диалог, обогащая его содержание, они заполняют "зоны молчания" персонажа, его паузы и подтексты. Не написанные драматургом, они становятся целиком заботой режиссера и артиста.

По существу, именно об этом писал еще Н. В. Гоголь в своем "Предуведомлении" для тех, которые пожелали бы сыграть как следует "Ревизора". "Умный актер, прежде чем схватить мелкие причуды и мелкие особенности внешние доставшегося ему лица, должен стараться поймать общечеловеческое выражение роли, должен рассмотреть, зачем призвана эта роль, должен рассмотреть главную и преимущественную заботу каждого лица, на которую издерживается жизнь его, которая составляет постоянный предмет мыслей, вечный гвоздь, сидящий в голове. Поймавши эту главную заботу выведенного лица, актер должен в такой силе исполниться ею сам, чтобы мысли и стремления взятого им лица как бы усвоились ему самому и пребывали бы в голове его неотлучно во все время представления пьесы. О частных сценах и мелочах он не должен много заботиться. Они выйдут сами собою удачно и ловко, если только он не выбросит ни на минуту из головы этого гвоздя, который засел в голову его героя". Об этом же заботился М. С. Щепкин, обучая своих питомцев. По воспоминаниям С. П. Соловьева, он говорил ученикам: "Помни, что на сцене нет совершенного молчания, кроме исключительных случаев, когда этого требует сама пьеса. Когда тебе говорят, ты слушаешь, но не молчишь. Нет, на каждое услышанное слово ты должен отвечать своим взглядом, каждой чертой лица, всем твоим существом: у тебя тут должна быть немая игра, которая бывает красноречивее самих слов, и сохрани тебя Бог взглянуть в это время без причины в сторону или посмотреть на какой-нибудь посторонний предмет -- тогда все пропало! Этот взгляд в одну минуту убьет в тебе живого человека, вычеркнет тебя из действующих лиц пьесы, и тебя надо будет сейчас же, как ненужную дрянь, выбросить за окно" .

В творческом поиске создателей МХАТ К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко создание "жизни человеческого духа" стало первостепенной задачей актера и режиссера. Отсюда возникло убеждение и требование К. С. Станиславского -- всю работу артиста проверять "сверхзадачей" и "сквозным действием" роли. Вне "сверхзадачи" и "сквозного действия" все требования и положения его системы, по его же собственному убеждению, теряли свой смысл, превращаясь в бесплодную догматику, формальное правдоподобие, лишенное "истины страстей", конкретного человека, с присущими именно ему особенностями поведения в мышления.

Константин Сергеевич не уставал говорить о нерасторжимом единстве -- ум, воля, чувство -- в человеке. А раз так, то ход к чувству только через нерасторжимое единство мысли и действия в творческом процессе актера. Верно играть роль, по Станиславскому, -- "это значит: в условиях жизни роли и в полной аналогии с ней правильно, логично, последовательно, по-человечески мыслить, хотеть, стремиться, действовать, стоя на подмостках сцены". И еще вот что пишет Станиславский: "Когда я говорю о физическом действии, то я все время говорю о психологии. Когда я говорю: пишите письмо, то разве дело в самом писании? Надо создать вокруг этого историю, тогда только вы напишите правильно".

Он придавал огромное, решающее значение жизни воображения, фантазии, их непременному ведущему значению в творчестве актера. "Не сам объект... а привлекательный вымысел воображения притягивает на сцене внимание к объекту".

"Наша главная задача не только в том, чтоб изображать жизнь роли в ее внешнем проявлении, но главным образом в том, чтобы создавать на сцене внутреннюю жизнь изображаемого лица всей пьесы, приспособляя к этой чужой жизни свои собственные человеческие чувства, отдавая ей все органические элементы собственной души".

"Нередко физическая неподвижность происходит от усиленного внутреннего действия, которое особенно важно и интересно в творчестве". И снова: "Каждое наше движение на сцене, каждое слово должно быть результатом верной жизни воображения" .

Особенное внимание на репетициях нужно обращать на разработку внутренних монологов актеров. Это очень важная часть работы, которая целиком ложится на плечи актеров (естественно, если они воспитаны в понимании необходимости такого метода) и не должна выходить из сферы внимания режиссера. Именно здесь, во внутренних монологах, в нафантазированных видениях может наметиться роковое расхождение между логикой автора, жанровым решением и системой логического мышления исполнителя.

"Объявите всем актерам: основной метод - прием для работы над ролью в этой постановке - это идеальное знание течения своего дня.

"Течение дня" - как течет день, сегодняшний день - это будет мое основное требование к вам и к актерам в этой пьесе. Конечно, знать и следовать "течению дня" актеру необходимо, работая над ролью в каждой пьесе, я все больше убеждаюсь в этом, но репетировать комедию, да еще такую сложную по событиям, как "Женитьба Фигаро", без абсолютного знания того, как течет этот "безумный день", невозможно".



6. Режиссерский подсказ и режиссерский показ

Любое режиссерское указание может быть сделано как в форме словесного объяснения, так и в форме режиссерского показа. Словесное объяснение правильно считается основной формой режиссерских указаний. Но это не значит, что режиссерским показом никогда и ни при каких обстоятельствах пользоваться не следует. Нет, пользоваться этим важным средством творческого общения не только можно, но и должно, однако делать это надо умело и с известной осторожностью.

Бесспорно, что с режиссерским показом связана весьма серьезная опасность творческого обезличивания актеров, механического подчинения их режиссерскому деспотизму. Однако при умелом его применении обнаруживаются и весьма важные преимущества этой формы общения режиссера с актером. Полный отказ от этой формы лишил бы режиссуру весьма сильного средства творческого воздействия на актера. Ведь только при помощи показа режиссер может выразить свою мысль синтетически, то есть демонстрируя одновременно движение, слово и интонацию в их взаимодействии. Кроме того, режиссерский показ связан с возможностью творческого эмоционального заражения актера режиссером -- ведь бывает иногда недостаточно разъяснить что-нибудь, нужно еще и увлечь. И, наконец, метод показа экономит время: мысль, на разъяснение которой необходим иногда целый час, может быть при помощи показа донесена до актера в течение двух-трех минут. Поэтому нужно не отказываться от этого ценного, но опасного инструмента, а научиться правильно с ним обращаться.

Наиболее продуктивным и наименее опасным режиссерский показ является в тех случаях, когда творческое состояние актера уже достигнуто. Находясь в творческом самочувствии, актер не станет механически копировать режиссерский показ, а воспримет и использует его творчески. Если же актер находится в состоянии творческого зажима, показ едва ли ему поможет; наоборот, чем интереснее, ярче и талантливее покажет в этом случае режиссер, тем хуже: обнаружив огромную пропасть между великолепным режиссерским показом и своей игрой, актер или еще больше зажмется, или же начнет механически подражать режиссеру. И то и другое одинаково плохо.

Но даже в тех случаях, когда режиссер вовремя прибегает к показу, следует пользоваться им весьма осмотрительно.

Во-первых, прибегать к показу следует только тогда, когда режиссер чувствует, что сам он находится в творческом состоянии, знает, что именно он намерен показать, испытывает известный творческий подъем и радостное предчувствие или, лучше сказать, -- творческое предвкушение той сценической краски, которую он сейчас покажет. В этом случае есть шансы, что его показ прозвучит убедительно, будет ярким, талантливым. Бездарный показ может только дискредитировать режиссера в глазах актерского коллектива и, разумеется, никакой пользы не принесет. Поэтому, если режиссер в данный момент не чувствует в себе этой творческой уверенности, то пусть лучше ограничится словесным объяснением и не прибегает к показу.

Во-вторых, пользоваться показом следует не столько для того, чтобы продемонстрировать, как нужно сыграть то или иное место роли, сколько для того, чтобы раскрыть какую-нибудь существенную сторону образа. Это можно сделать, показывая поведение данного действующего лица в самых разнообразных обстоятельствах, не предусмотренных сюжетом и фабулой пьесы. Например, имея в виду раскрытие существенных черт характера Хлестакова, можно показать, как он идет по Невскому проспекту, когда у него водятся деньжонки; или как он входит в канцелярию того департамента, где он служит; или как он пытается завязать знакомство с барышней на улице и т.п. Такой показ механически скопировать нельзя. Но при помощи такого показа можно заразить актера нужным для данной роли темпераментом, увлечь его на поиски таких особенностей внешней характерности образа, как походка, манера говорить, жестикулировать, двигаться и т.п., предоставив актеру полную возможность самостоятельно распорядиться полученным материалом при решении того или иного конкретного момента роли.

Можно иногда показать и конкретное решение определенного момента роли, но только в том случае, если у режиссера есть абсолютная уверенность, что находящийся в творческом состоянии актер настолько талантлив и творчески самостоятелен, что сумеет воспользоваться показом, как нужно, воспроизведет его не механически, а творчески. Самое вредное, если режиссер с упрямой настойчивостью, свойственной, к сожалению, многим, особенно молодым, режиссерам, начнет добиваться абсолютно точного внешнего воспроизведения данной интонации, данного движения, данного жеста в определенном месте роли.

Хороший режиссер никогда не удовлетворится механическим подражанием показу. Он тотчас же отменит задание, заменит его другим, если увидит, что актер воспроизводит не сущность показанного, а только его внешнюю, голую оболочку. Показывая определенное место роли, хороший режиссер никогда не станет его проигрывать в форме законченного актерского исполнения -- он только намекнет актеру, только подтолкнет его, покажет ему направление, в котором следует искать. Идя в этом направлении, актер сам найдет нужные краски. То, что в режиссерском показе дано в намеке, в зародыше, он разовьет и дополнит. Он сделает это самостоятельно, исходя из своего собственного опыта, из своего знания жизни.

Наконец, хороший режиссер в своих показах будет исходить не из своего собственного актерского материала, а из материала того актера, которому он показывает. Он покажет не то, как он сам сыграл бы данное место роли, а то, как следует сыграть это место данному актеру. Не для себя режиссер должен искать сценические краски, а для того актера, с которым он работает. Настоящий режиссер никогда не станет показывать одни и те же краски разным актерам, репетирующим одну и ту же роль. Настоящий режиссер всегда идет от актера, ибо, только идя от актера, он может установить необходимое творческое взаимодействие между собой и актером. Для этого режиссер должен великолепно знать актера, с которым он работает, изучить все особенности его творческой индивидуальности, все своеобразие его внешних и внутренних качеств. И, уж конечно, для хорошего режиссера показ не является главным или тем более единственным средством воздействия на актера. Если показ не дает ожидаемого результата, у него всегда найдутся в запасе и другие средства привести актера в творческое состояние и разбудить в нем творческий процесс.

Режиссер должен научиться вскрывать творческую индивидуальность каждого актера, обогащать ее и развивать. Он должен уметь также подхватить творческую инициативу актера, в пока еще несовершенном хаотическом материале актерских красок подсмотреть то ценное, что следует всячески развивать и совершенствовать. Режиссер должен уметь угадать ту актерскую краску, которая вот-вот готова родиться, но пока еще не находит себе пути, чтобы окончательно оформиться. В этом случае он должен прийти актеру на помощь и подсказать ему эту напрашивающуюся форму выявления.

...