Царство мидийцев, возникло в области, где преобладал иранский этнический элемент, и возникло именно на основе предшествующего развития иранских племён, их социально-экономических отношений и культурных традиций.

Экономическим и культурным центром Мидийской державы явилась, Манна (Иранский Азербайджан). Именно этот район был наиболее развит в экономическом отношении: здесь был наиболее богатый район полевого хозяйства, виноградарства и ремесла.

Бехистунская надпись Дария I (конец VI в. до н. э.) даёт нам возможность заключить о большой близости между составом общества в Мидии и составом общества в Персии. В частности, в Мидии, как и в Персии, существовало «народ-войско», вооружённая масса свободного населения, которая была важнейшим фактором общественной структуры.

Каждый воин был теоретически и крестьянином-общинником - прежде всего земледельцем. Ещё в ахеменидской Персии личный земледельческий труд в идее ставился в один ряд с военным делом как деятельность, достойная свободного человека, хотя к V в. это превратилось не более, чем в идеологический пережиток. Но в старой Мидии принадлежность к общине земледельцев была, очевидно, как и всюду в раннем рабовладельческом обществе, непременным условием существования полноправного гражданина. Но и каждый знатный был воином, поэтому, вероятно, и знать формально входила в состав kвra, хотя социально занимала в обществе совершенно особое положение. Сюда следует отнести знать родовую -потомков царьков и вождей - и знать военно-служилую: ее верхушка совпадала, вероятно, с родовой знатью (так, главарем партии знати был царский полководец Гарпаг), но к этой верхушке должны были примыкать и несколько более широкие круги профессиональных воинов. Дарий I в Бехистунской надписи различает среди мидян «народ-войско, который находился при мне» (kвra. . . hya upa mвm aha) и «мидийский народ-войско, который был в общинах» (kвra Mвda hya vi?вpatiyвha).

В целом возможно вероятно, что в Мидии VI в. в формальном, сословно-юридическом отношении все свободное население охватывалось общим понятием «народа-войска» (др.-перс. kвra). Среди «народа-войска» основную массу составляли еще, скорее всего, свободные общинники-земледельцы, непосредственные производители материальных благ. Их руками в основном была низвергнута Ассирия и создано могущество Мидийской державы. Неизвестно, несли ли они какие-либо повинности царю, помимо военной. Из того, что рассказывает Геродот (I, 126), похоже, что подобные повинности были уделом только покорённых племен и народностей, но полной уверенности здесь нет. Что касается военной повинности, то и к ней масса общинников привлекалась, очевидно, лишь по мере необходимости, почему эта категория и называется у Дария «народ-войско, которое находилось в общинах (т. е. по домам)».

Близость порядков мидийского периода, к позднейшим персидским, видна также из однотипности хозяйственных документов из Суз VI в. до н. э. (мидийского или раннеахеменидского времени) с хозяйственными документами из Персеполя первой половины V в. Поэтому некоторое представление о мидийском обществе могут, вероятно, нам дать эти последние хозяйственные документы, изданные недавно Камероном и подвергшиеся первоначальному анализу в работе В. О. Тюрина.

Документы посвящены выдаче оплаты или содержания различным категориям работников; объединяемых под общим названием kurtaљ. По большей части это строительные рабочие, или же более точно характеризованные по своей профессии (каменотесы, плотники, медники и т. д.) и занятые на строительных работах в столице Ахеменидов. Наряду с этим упоминаются и kurtaљ, работающие вне Персеполяв, в их числе имеются пастухи и люди различных ремёсел.

Среди этих работников были мужчины, женщины и подростки. Оплата их труда исчисляется в серебре, а выплачивается натурой (вином и баранами).

Вероятно, они работали в царском хозяйстве круглый год. Исходя из данных анализа В.О. Тюрина, можно сделать вывод, что о kurtaљ - не рабы, а свободные персидские общинники, эксплуатируемые царским хозяйством.

Но нет сомнения в том, что в хозяйствах знати и святилищ также имелись рабы. Все же основным источником сельскохозяйственного производства должны были оставаться хозяйства свободных мелких проводителей материальных благ; отсюда в виде натуральных налогов черпал свои зерновые запасы и царь, не имевший своего полевого хозяйства.

Следует обратить внимание на одно чрезвычайно интересное сообщение Ктесия, сохранённое нам Николаем Дамасским. В Мидии существовал обычай или закон, согласно которому бедняк может отдать себя зажиточному человеку, который возьмётся его кормить; такой бедняк переходит в положение подобное рабскому, но с той разницей, что он может в любой момент уйти от своего хозяина-патрона, если он не доволен своим пропитанием.

«Бедняк» в данном случае - несомненно, свободный, потерявший средства существования в общине, конкретно говоря, - землю. С потерей земли обычно теряется и членство в общине, и такой бедняк становится бесправным изгоем. Ему ничего не остаётся, как «прибегать под покровительство» какого-либо рабовладельца, вследствие чего возникнет форма полупатриархальной, полу рабовладельческой эксплуатации. Позже, когда грань между рабом и свободным становится более резкой, когда на смену патриархальным приходят рабовладельческие хозяйства, работающие на рынок, эта полупатриархальная форма эксплуатации заменяется чисто рабовладельческой. Таким образом, ясно, что в Мидийском царстве имущественное расслоение среди свободных зашло уже далеко, однако черты патриархальности в обществе ещё сохранились.

1.2 Государственность и территориальные составляющие Мидии

В связи с нечёткой ещё выработанностью общественных форм и государственной структурой Мидийской державы, сравнительно со структурой, например, Ассирии VII в. до н. э., была довольно рыхлой. Мидийская держава с ещё большим основанием, чем Ассирия, должна считаться одном из тех держав древности, о которых можно сказать, что это были непрочные военно-административные объединения, существование которых в значительной мере зависело от случайности военных успехов или поражений.

Геродот так характеризует структуру Мидийской державы: «Во время мидийского владычества один народ властвовал над другим, мидяне же над всеми и (прежде всего) над теми, которые были к ним ближе всего, те - над своими соседями, а те - над пограничными с ними» (1,134). Это подтверждают и древнееврейские источники, говорящие не о «царе», а о «царях» Мидии, а также вавилонская надпись Набонида, упоминающая царя Мидии и «царей - помощников его». Ядром державы была Мидия в собственном смысле слова, которой совпадала, вероятно, с позднейшей сатрапией Мидией при Ахеменидах. Это была территория, управлявшаяся непосредственно из Экбатаны, с населением, пользовавшимся всеми обязанностями и преимуществами граждан Мидии и подданных мидийского царя. Хотя племенное деление и продолжало существовать, однако для внешнего мира все население собственно Мидии было «мидянами», и вероятно, что они сами называли и сознавали себя таковыми. Не случайно армянские источники, как указал автору С. Л. Еремян, знают целый ряд местностей восточной Армении в западной Атропатены как населённые «мидянами» (mar-k'), в то время как исторически это могли быть лишь хурриты-матиены. Но они влились отныне в состав мидян.

Мидия, собственно Мидийское царство, состояла из старых царств Мидийского (центральной и восточной Мидии), Маннейского и Скифского; соответственно этому источник Геродота, кроме «Мидии», включает в Мидийскую сатрапию «париканиев» и «ортокорибантиев Ортокорибантии - это, жители Скифского царства; под париканиями, по-видимому, имелись в виду те жители.».

Маннейского царства, которые еще не полностью влились в состав мидян. В дальнейшем мы более не встречаем этих обозначений, и все жители Мидии обозначаются просто как мидяне. Но территория собственно Мидии была шире, чем территория упомянутых трех царств предшествующего века. Из Бехистунской надписи мы знаем, что в состав Мидии, по-видимому, входил ассирийский город Арбела; из Ксенофонта (Anab., III, 4, 7-10) можно заключить, что вообще коренные ассирийские земли вошли в состав Мидии и позже в народной памяти воспринимались как мидийские. Разумеется, что и (Сиромидия» - бывшие ассирийские провинции Киррури, Замуа, Парвуa, Бит-Хамбан, Кишессу и Хархар - явились бесспорно составной частью Мидии. Мидия распространилась также довольно далеко на северо-запад, охватив некоторые из населённых хурритско-урартскими «матиенскими» племенами территорий, - по всей вероятности, к западу от Урмийского озера и в долине Аракса. По крайней мере, Геродот дважды указывает на то, что Мидия граничила с землями саспейров Сайсперы -т. е. иберо-грузинские племена, и что ее граница проходила недалеко от долины Фасиса, под которой разумеется скорее всего Колхида, т. е. долина современной реки Риона. Крайняя северная граница Мидии, поскольку она включала, как мы полагаем, территории бывшего Скифского царства, проходила, очевидно, севернее реки Аракса. Горный район к юго-востоку от нижнего течения Аракса (наш II район) и далее, в сторону устья реки Амарда (Кызыл-узена), населённый племенами кадусиев и каспиев, не был, однако, покорен Мидией и не входил в неё. Низовья Аракса и Куры так же, кажется, не входили непосредственно в состав Мидии.

Труднее определить восточные границы Мидии. Нам кажется вероятным, что они охватывали, по крайней мере, часть будущей Парфии. В Мидию входила земля племени сагартиев, но мы не знаем, о каких сагартиях идет речь в Бехистунской надписи. Кроме вероятно существовавших западных сагартиев (Зикерту?), были еще сагартии восточные, которых источник сведений Геродота о сатрапиях Ахеменидской державы относил к сатрапии Дрангиане (охватывавшей современный юго-западный Афганистан и юго-восточные части современного государства Иран), а в другом месте (со слов Зопира?) Геродот их относит к Персиде. Племя сагартиев, имя которого означает «камнеройцы», жило, по-видимому, в горах и пустынях в центре Иранского нагорья (современный восточный Иран). Позже этот район входит в состав Парфии. На периферии собственно Мидии были расположены территории, обладавшие большей или меньшей долей самоуправления: зависимые царства, племена и наместничества, управлявшиеся, возможно, мидийскими администраторами, но не включенные в состав собственно Мидии.

Территориальное распространение власти Мидийской державы как целого представляется обычно неясным. Однако, как кажется, имеются опорные данные для определения его. Такими опорными данными представляется нам список округов персидской Ахеменидской державы Дария I, приводимый Геродотом (III, 89-97) и, по мнению подавляющего большинства исследователей, восходящий к современнику Дария - греческому логографу Гекатею, хотя и содержащий, по-видимому, некоторые добавления самого Геродота. Список этот содержит перечень племён и народов, входящих в данный округ, размер дани в серебряных талантах и номер округа.

В отношении степени достоверности списка существует две основные точки зрения. Согласно наиболее распространенной из них, он представляет извлечение из официального персидского списка податных округов. При этом допускается, что в результате перевода, сокращения, добавления и т.п., в него вкрались отдельные ошибки, величина которых различно оценивается исследователями. Несомненно, что это единственно правильная точка зрения. Другая точка зрения, наиболее решительным сторонником, которой являлся Ю. Юнге, сводится к предположению, что список округов у Геродота представляет произвольный набор известных ему (или Гекатею) этнонимических названий, произвольно же сгруппированных.1Эта точка зрения явно не может выдержать критики. В самом деле, невольно напрашивается вопрос: зачем, с какой целью нужно было составлять такой произвольный набор названий и выдавать его за официальный список Персидской державы? Зачем было Геродоту к тому же каждый раз специально оговаривать номер округа? Или и номер был сочинён нарочно? В пользу достоверности данных Геродота говорит также общее правдоподобие относительных цифр величины дани от различных областей, в том числе от таких, про которые Геродот (и Гекатей) ничего не могли знать конкретного. Учтем к тому же, что как Гекатей, так и Геродот были подданными Персидской державы, жили в одном из ее округов, платили ей налоги - по крайней мере, в течение части своей жизни - и что раздобыть официальные сведения о податных округах державы для них вряд ли представляло особо значительную трудность.

Итак, у нас есть все основания полагать, что Геродотов список податных округов (nomoi) Дария I базируется на подлинном официальном источнике. Но что это был за источник, по этому поводу также имеется две точки зрения. Одни исследователи полагают, что это был список основных административных единиц державы - сатрапий, другие же полагают, что это был список податных округов, но совпадавших с сатрапиями. Последняя группа исследователей основывается главным образом на расхождениях между списком Геродота и списками «стран», приводимых в наскальных надписях самих ахеменидских царей, в том числе и самого Дария I.

Однако трудно предполагать, что финансовые округа Персидской державы не совпадали с её общеадминистративным делением. Это создавало бы исключительные - и, главное, совершенно бесцельные - трудности при организации налогового сбора; к тому же нам известно, что сатрапы обладали и финансовыми полномочиями (в частности, чеканили серебряную монету и делали сборы на нужды управления сатрапий), поэтому нет серьезного основания сомневаться в том, что именно сатрапы же были ответственны и за сбор царских налогов.

В действительности расхождения между списком Геродота и списками наскальных надписей сильно преувеличены. Принимая во внимание возможность деления отдельных сатрапий и слияние других, что засвидетельствовано и независимыми источниками, следует признать ,что эти списки совпадают во всем существенном, кроме порядка перечисления.

Этот-то порядок перечисления и является наиболее загадочным моментом в списке Геродота. Если списки в наскальных надписях более или менее придерживаются географического порядка, то в списке Геродота, особенно в части восточных сатрапий, господствует, казалось бы, почти полный произвол.

Подозрительно также то обстоятельство, что во главе списка у Геродота стоит его родная Иония, которая в надписях никогда не стоит первой. Последнее обстоятельство, впрочем, не должно нас особенно смущать. Ему можно найти не одно объяснение. Вполне вероятно, например, что официальные списки, рассылавшиеся по сатрапиям, составлялись в каждом случае так, чтобы начинаться с данной сатрапии, или что отдельные группы сатрапий были расположены лишь внутри каждой группы по географическому признаку, порядок жe групп мог быть изменен.

Более важным вопросом является общий принцип перечисления сатрапий. Здесь, однако, как кажется, можно внести ясность, если учесть, кто покорил каждую из перечисленных стран. Несмотря на некоторые неясности в конкретных случаях, общая структура списка совершенно ясна: вначало идут 12 сатрапий на территориях, завоеванных персами (Киром и Камбисом) до Дария, затем сатрапии, завоеванные еще при мидянах, и наконец, в заключение добавлены области, приобретенные Дарием I до 500 г. Таким образом, начиная с XIII сатрапии, мы имеем перед собой состав Мидийской державы к моменту ее покорения Киром. Но чтобы в этом ее составе разобраться, мы должны подвергнуть список несколько более подробному анализу.

По содержанию, а вероятно, и по времени написания, геродотов (гекатеев) список, датируемый, очевидно, 500 г. до н. э., по-видимому, ближе всего к списку Бехистунской надписи. Более поздние списки уже дают новые, дополнительные сатрапии, частью завоёванные Дарием, частью выделенные из прежних.

При сравнении же геродотова списка с бехистунским получаем следующие расхождения:

1. Киликия (IV сатрапия) в Бехистунской, как и в других надписях, не упоминается, очевидно, ввиду ее автономного положения под властью собственного царя из рода Сиеннесиев;

2. В Бехистунской (и других надписях) отсутствует XI сатрапия (Каспиана) и XIX сатрапия (причерноморская);

3. В ней еще отсутствует также Индия;

4. В ней нет двух армянских сатрапий XIII и XVIII), а есть только одна;

5. VII сатрапии в ней, по-видимому, соответствуют две сатрапии: Саттагидия (Гандара, или Паропанисады и Арахосия. В более поздних надписях VII сатрапии соответствуют уже три страны;

6. I сатрапии в ней соответствуют две: Иония и «те, которые за морем»;

7. XVI сатрапии в ней соответствуют четыре сатрапии: Парфия, Ароя, Хорезм и Согд;

8. В ней присутствует Аравия, не включённая у Геродота в список сатрапий, так как она не платила налогов.

Иначе говоря, в Бехистунской надписи 521-519 гг. до н. э. нет самоуправлявшихся Киликии и закавказских племён (XI и XIX сатрапий) и присоединенной позже Индии (XX).

Возможно, что южнопричерно-морская сатрапия (XIX) также была присоединена позже. Сатрапии XIII и XVIII соединены в одну область - Армению. Напротив, сатрапия Саттагидия и Арахосия сатрапии Иония и заморская и сатрапии Парфия, Арея, Хорасмия и Согдиана Бехистунской надписи соединены воедино в списке податных округов, относящемся к 500 г., в виде сатрапий I, VII и XVI.

Быть может, по каким-нибудь соображениям эти сатрапии в тот момент были объединены, каждая группа в руках какого-либо одного значительного лица. Могли быть и другие, случайные причины объединения этих сатрапий. По всей вероятности, сатрапиями, прибавленными к первоначальному списку Дария (но еще, конечно, при нем же), являлись XVIII, XIX и XX, причем XIX и XX были созданы на впервые завоеванной территории, а XVIII была выделена из общей сатрапии «Армения». Это выделение, засвидетельствованное также и Ксенофонтом сто лет спустя, не отмечалось в подписях, поскольку они не строго следовали структуре административного деления, указывая нередко не действительные сатрапии, а традиционные «страны»: Армения (или, в вавилонских версиях персидских надписей, «Урашту») оставалась одной «страной», даже и разделенная на две административные области.

Нельзя, конечно, полагать, что границы соответствующих сатрапий Персидской державы в точности совпадали с областями времен Мидийской державы и с ее внешними границами. В некоторых случаях Кир и Дарий успели изменить размежевание. Это достоверно видно на примере Каппадокии. В эту сатрапию (так называемую «Даскилейскую»),в основном созданную при Кире, вошел также кусок территории к востоку от Галиса, принадлежавший еще Мидии, и сатрапия в целом была названа по имени этой территории (ранее, возможно, бывшей одной из областей в составе Армении) - Каппадокией (др.-перс. Katpatuka). Тоже верно в отношении IV сатрапии: часть ее, именно Северная Месопотамия, принадлежала еще Мидии, и именно по этой части новая кирова сатрапия получила официальное название «Ассирии» (др.-перс. А?urв; отсюда греч. Suria - «Сирия»: «Ассирией» греки обычно называли Вавилонию; о Передней Азии IV сатрапию называли «Заречьем», аккадск. Ebзr-nвri, арамейск. `Гbаr-nаhгrв).

Так или иначе, о целом можно сказать с некоторой долей уверенности, что Мидийская держава при Астиаге, кроме собственно Мидии (Xсатрапии) и Персиды, по единодушному показанию источников бывшей ранее в подчинении у Мидии, но не включённой в Геродотов список, поскольку она при Ахеменидах не платила дани.

Что нам известно об этих отдельных зависимых от Мидии странах?

1. Персида .

Как уже упоминалось, Персида была покорена Мидией, вероятно, при Киаксаре, но сохранила своего царя или царей; они принадлежали к числу «мидийских (т. е. зависимых от Мидии) царей» или «царей-помощников Мидии», которых упоминают древневосточные источники. Страна эта была бедная и отсталая в социальном и экономическом отношениях; в политике Мидии она, вряд ли играла большую роль, хотя ее царь, согласно Геродоту, и был женат на мидийской царевне. Царство Парса было меньше по протяжению, чем современная персидская область Фарс: в него входили только три из десяти персидских племен (некоторые из них, впрочем, занимали не Фарс, а Керман и часть центральной области Иранского нагорья и входили, вероятно, в XIV сатрапию).

2. Армения . Армянское нагорье было завоёвано мидянами, по-видимому, ещё в последние годы VII в. до н.э., в ходе ассиро-мидийской войны; однако некое царство «Урарту», или «Арарат», упоминается как зависимый от Мидии союзник еще в 593 г. до н. э. С другой стороны, Ксенофонт в «Киропедии» сообщает, что Армения при мидянах была самостоятельным, хотя и зависимым царством. Армения была одной из областей Ахеменидской державы.

3. Ассирия . Часть ассирийской территории, как указывалось, была включена непосредственно в Мидию. К 556 г. (времени вступления Набонида на престол Вавилонии) в руках мидян был Харран в Северной Месопотамии, и некоторые исследователи (в том числе Б.А.Тураев и И. Алиев) предполагают, что они захватили его по смерти Навуходоносора II

4. Элам. Положение его после разгрома Ассирии неясно. Область Анчан, как уже указывалось, управлялась, возможно, персидскими царьками. Вавилонские цари, предшественники Набонида, владели Сузами и вели там строительство. Элам был превращён в сатрапию, вероятно, впервые при Кире II.1

5. Дpaнгиана и т. п. Согласно Геродоту области эти принадлежали к наиболее бедным, с наиболее отсталым населением, несомненно не достигшим ещё уровня классового общества. Как можно себе представить, отдельные мидийские, а позже - персидские гарнизоны лишь с трудом собирали здесь дань с первобытно-общинных скотоводческих племен, фактически независимых - отчасти вроде того, как это происходило в центральной Мидии конца VIII-начала VII в. По всей вероятности, такое непрочное покорение этих племен следует отнести не позже, чем к началу царствования Киаксара.

6. Парфия и Гиркания. Парфия, как уже указывалось, была первоначально не более как «окраиной» Мидии; ряд областей, впоследствии парфянских (например, Хоарена, Комисена), были чисто мидийскими. Еще ассирийские цари пытались распространить свою власть на Парфию, и нет сомнения, что мидийские цари очень рано - вероятно, еще при Хшатрите - овладели этой территорией. Что касается Гиркании, т. е. юго-восточного каспийского побережья и долин рек Гургена и Атрека, то при первых Ахеменидах она входила в Парфию; Ксенофонт в «Киропедии» уверяет, что при мидянах она была самостоятельной (делая при этом грубейшую ошибку в описании ее местоположения.

7. Арея, Хорезм , Согдиана. То, что Арея (Haraiva, долина Теджена-Герируда) была подчинена Мидии, видно из того, что, не будь этого, Кир II не мог бы вести свою войну с Венгрией, которую специально упоминают и Геродот (I, 153), и Ктесий. Повидимому, мидяне приобрели гегемонию над всем союзом, пользовавшимся водами Тед- жена, - скорее всего не ранее, чем при Киаксаре. В этом могло заключаться и «верховенство» Мидии над Хорезмом, по всей вероятности, чисто поминальное, потому что и при наиболее могущественных из Ахеменидов Хорезм был практически самостоятелен

8. Саки и каспии. Возможно, добровольно примкнули к мидянам с целью участвовать в разгроме Ассирии, нет ничего абсолютно невероятного в том, что к ним могли примкнуть и племена, довольно отдалённые по месту своего обитания.

Так или иначе, вопрос о XV сатрапии пока приходится считать открытым.

9. Азиатские эфиопы и парикании. Речь идёт о неиранском, преимущественно дравидическом населении частью лесистой, частьюстепной полосы тропического побережья Индийского океана - современных Мекрана (в Иране) и Белуджистана (в Пакистане). Новейшие раскопки в этих районах показывают, что прибрежное население обладало древней культурой, связанной, вероятно, с культурой создателей Мохенджо-Даро, Хараппы и других центров протоиндийской цивилизации. Ни о покорении этой страны мидянами, ни о возможном характере их владычества мы ничего сказать не можем.

В целом мы видим, что за пределами собственно Мидийского царства (в том его объеме, как оно сложилось к концу правления Киаксара, т. е. с включением Манны и Скифского царства, Сиромидии и т. п.) были в основном расположены самоуправляющиеся царства и полусамостоятельные племена. Таким же в общих чертах оставался характер администрации, по всей вероятности, и сразу после падения Мидийской державы - при Кире, и лишь Дарий, как указывает Геродот (III, 89), ввел более чёткий и строгий порядок администрации с определенной системой сатрапий.

Однако сама должность сатрапа существовала уже в Мидии. На это указывает самый термин, заимствованный во все древние языки, кроме эламского, не в персидской форме (как эламск. љakљapamana из др.-перс. чљaзapavan-), а в мидийской (греч. satrapзs, арамейск. `гhaљdarpвnв, ликийск. kssadrapa из мид. *чљa?rapвn-).1 По всей вероятности, сатрапы управляли некоторыми областями, непосредственно подчиненными мидийскому царю, а в некоторых случаях, быть может, и областями, сохранявшими местных правителей, как это имело место в Ассирии IX в. и, повидимому, в Урарту.

Административное устройство Мидийской державы было, вероятно, как позже устройство Персидской, дальнейшим развитием ассиро-урартской системы. Полномочия персидских сатрапов, возглавлявших собственно администрацию, суд, финансы, производивших сборы в ополчение и на повинности в своей области, были аналогичны полномочиям ассирийских областеначальников (bкl pe?вte, pe?вtu), и по-арамейски, например, они и обозначались тем же термином (p??вtв). Разница состояла лишь в том, что сатрапии были значительно больше ассирийских областей, а сатрапы, соответственно этому, могли стать более могущественными и независимыми. Промежуточным звеном между ассирийскими областеначальниками и персидскими сатрапами и являлись мидийские сатрапы.

Глава 2. Особенности культуры Мидии

Подобно тому, как в истории Мидийского государства следует отличать два периода - до образования великой Мидийской державы и после него, - так и в истории мидийской культуры можно различать два периода.

Одна группа фактов относится к ранней Мидии, до установления господства религии Магов , и вторую, относящуюся к Мидии времен магов. Грань между ними проходит, видимо, в конце VII в. до н. э. История культуры населения территории Мидии (в широком смысле) в начале I тысячелетия была прямым продолжением предшествующего периода. Сведения о материальной культуре VII - VI вв. далеко не полны.

2.1 Мидийская письменность

Письменность бесспорно существовала в Мидии I тысячелетия. Известна дарственная и льготная грамота одному ассирийцу, дарованная ему в IX-VIII вв. царьком Абдаданы и составленная на аккадском языке.1 Но, как можно заключить по некоторым косвенным данным, у маннеев имелась и своя письменность, по всей вероятности, восходившая к урартской. Надо полагать, что это была разновидность клинописи; в то же время в приурмийской области были распространены и иероглифы - видимо, подобные урартским. Они вырезаны, например, на серебряном блюде (?) из Зивие. Сложнее обстоит дело с жителями центральной и восточной Мидии; до сих пор нет никаких прямых данных о том, что им была известна письменность. Однако нам кажется несомненным, что во всяком случае с VII в. до н. э. и они имели письменность, и что этой письменностью была та самая клинопись, которая известна нам сейчас под названием «древне-персидской» или «ахеменидской письменности первой категории», но которая, в действительности, является по происхождению Мидийской.

В настоящее время известно, что «древнеперсидская» клинопись была уже довольно широко распространена при Кире II, в середине VI столетия до н. э. Уже невероятно, чтобы персы имели свою письменность, в то время как великая Мидийская держава своей письменности не имела бы. К тому же «древнеперсидская» клинопись очень сильно отличается и от вавилонской, и от эламской; и хотя вероятно, что она имеет в конечном счете общее происхождение со всеми другими видами переднеазиатской клинописи, но непосредственно она не может быть возведена ни к одному из них. Это значит, что неизвестно несколько посредствующих звеньев. Наиболее вероятными звеньями следует считать мидийскую и маннейскую клинопись.

2.2 Религия: Маги

О религии первых столетий I тысячелетия до н. э. мы можем судить по сообщениям ассирийских текстов, по изображениям и по собственным именам.

Ассирийские тексты очень немногословны в этих вопросах. Они несколько раз упоминают маннейских и других богов, в частности, сообщают о похищении этих «богов» - т. е. их идолов. Об облике этих идолов мы можем судить отчасти по «луристанским» бронзам, отчасти по изображениям на металлических изделиях из Зивие в Манне. Хотя «луристанская» мифология и имеет, может быть, какие-то связи с Авестой, однако в целом имеющийся материал указывает на однотипность религии западных территории исторической Мидии скорее с религией хурритов и отчасти ассирийцев. Особенно характерны образы чудовищ-демонов - полузверей, полулюдей, крылатых сфинксов и грифонов и т. п., столь распространенные в хурритской мифологии. Впоследствии мы увидим этих же чудовищ символизирующими «дэвов» на рельефах ахеменидских царей. Если некоторые мифологические образы Луристана и могут быть истолкованы как близкие к авестским, то следует отметить, что религия Авесты вообще складывалась не без влияния старых религиозных верований неиранского и доиранского населения. Так, почитание собаки, характерное для Авесты, было распространено у каспиев и албанов. Выбрасывание тела на съедение птицам - впоследствии ортодоксальный зороастрийский обычай, лишь медленно внедрявшийся у иранских народов - было также издревле распространено у каспиев. Но нет сомнения в том, что религиозные образы, зафиксированные маннейскими и «луристанскими» изображениями, в целом не имеют прямого отношения к религии Ахуры Мазды и к учению Заратуштры. Старые религии кутиев, луллубеев и касситов, которыепродолжали существовать без особого изменения среди неиранской части населения Мидии в IX-VIII вв. до н. э. Довольно далеко вглубь Мидии проникали касситские и даже чисто вавилонские культы. В самом центре Мидии, около будущей Экбатаны, ассирийцы наткнулись не только на «Крепость вавилонян», или «Колонию касситов», но и на культ вавилонского бога Мардука. В западной Мидии правители в ряде случаев носили аккадские имена, в том числе теофорные (содержащие имя божества). В отношении религии иранских мидян, живших на крайнем востоке страны, мы не имеем иного материала, кроме сохраненных ассирийскими источниками собственных имен. \ Такой анализ был произведен Э. Мейером, который пришел к заключению, что среди носителей этих имен был распространен маздеизм или зороастризм. Однако с этим выводом полностью нельзя согласиться. Ясно различимыми элементами рассматриваемых имен являются слова ahura-«(благой) владыка», позже - «(благой) дух» (в ассирийской передаче аuаr-, aur-) и mazdв- «премудрый» (в ассирийской передаче maљda-), при этом употребляемые раздельно, как в Авесте, а не слитно (Ahuramazdв), как в надписях Ахеменидов; также baga- (в ассирийской передаче bag-) - «бог». Совершенно отсутствует авестское обозначение божества - yazata, а также конкретные имена как воспринятых Младшей Авестой, так и не воспринятых ею индоевропейских божеств, а равно и абстрактных божеств-добродетелей зороастризма (Митры, Анахиты, Тиштрии, Веретрагны; Вoxy-Мано, Спента-Армати и т. п.).

Таким образом, иранские мидийские имена IX-VII вв. свидетельствуют о вере в Мазду-Ахуру и о наличии некоторых широко распространенных среди иранских народов религиозных понятий. В них нет явных связей с авестскими верованиями,4но нет и явно противоречащих им элементов. Лишь в VI в. до н. э. появляются имена, которые можно увязать непосредственно с учением Заратуштры.

Следует обратить внимание на интересный факт, показывающий, что именно Мидия в VII-VI вв. до н. э. была очагом, откуда распространялись определенные религиозно-философские представления. Речь идет о термине farna. Это слово (от одного корня с иранским hvа - «солнце») теоретически должно было бы испытать в различных иранских языках те же изменения, какие вообще испытывают слова со звук сочетанием hv, чv. Так, вперсидском это сочетание дает чw- и чu-, в вавилонском - vч-, в скифском и осетинском чw-, чo-. Только в диалекте сипи, пережиточно сохраняющем мидийские черты, имеется переход hv- в f-. Но любопытно, что во всех иранских языках понятие «сияние славы» передается не закономерными формами, восходящими к общеиранск. *hvarna или авест. чvar?na(h), а исключительно формами, восходящими к несомненно мидийскому (засвидетельствованному ассирийской передачей -parnu, -parna еще для VIII в. до н. э.) слову farna. Это наблюдается не только в древнеперсидском, где вообще очень распространены были мидийские формы имен, и даже в языке скифов Причерноморья, где имена с элементом farna были чрезвычайно распространены. Таким образом, кажется необходимым признать, что понятие farna, как равно и понятия аrta, чља?rа и другие, попало к скифам от мидян во время их пребывания в Мидии; по свидетельству B.И.Абаева,3 понятия farn, ard, жчsar (чsart) в значении «мир», «преуспеяние»; «клятва», «магическая сила»; «сила», «отвага», «победа» и до сих пор бытуют как скифское наследие у современных осетин. О мощном культурном импульсе, полученном скифами от мидян, как мы увидим, свидетельствуют, возможно, и данные скифского искусства.

Таким образом, Мидия VII-VI вв. до н. э. была центром определенной распространительной деятельности в культурной и религиозной области. Однако отсюда нельзя заключить, что Мидия была центром создания учения Авесты. Характерно, что слова для упомянутых выше понятий распространяются в форме специфически мидийской, отличной от авестской. Если Мидия даже распространяла учение именно Авесты, то не в его первоначальном виде, а претворенным и местных условиях и с помощью местного, хотя также иранского языка. Боль шинство вопросов истории культуры Мидии упирается, таким образом, в спорную и не раз обсуждавшуюся проблему религии мидян времени великой Мидийской державы и о соотношении этой религии с Авестой.

Геродот не дает особого описания религии мидян, но лишь вскользь упоминает м а г о в в качестве мидийских предсказателей и жрецов. По-видимому, в его время в Греции было широко известно, что жрецами у мидян являются маги, и этот факт не требовал особого разъяснения для читателей Геродота. О магах, их верованиях и обрядах Геродот специально рассказывает в другом месте, в связи с персами, но подчеркивает, что обряды и обычаи магов отличаются от персидских. С другой стороны, как мы знаем, Геродот называет магов не кастой, но сословием, не профессией, а одним из племен мидян. Насколько мне известно, до сих пор не было обращено достаточного внимания на то обстоятельство, что и в Бехистунской надписи Дария I «маг» - не профессиональное или сословное, а этническое обозначение. Впоследствии, при Александре Македонском и позже, античные народы называли магами вообще жрецов ираноязычных народов, а также народов, имевших культы иранского происхождения (например в Каппадокии); в позднепарфянское и в сасанидское время магами греки и римляне называли священнослужителей зороастрийской религии, бывшей в то время в Иране государственной, а также служителей зерванистской и других сект, генетически тесно связанных с зороастризмом и, подобно официальному зороастризму, возводившихся их последователями к учению легендарного Заратуштры. При этом маги связываются с именем Зороастра по крайней мере начиная с IV в. до н. э.

Геродот не упоминает этого имени; первые упоминания «мага» Зороастра в античной письменности принадлежат Ксанфу Лидянину, время жизни которого неясно (одни исследователи помещают его в середине V, другие в IV в. до н. э.), а также Аристотелю и другим ученикам Платона, который, повидимому, первый в Греции серьезно интересовался учением магов. Возможно также, что Зороастр упоминался у Ктесия. К учению «Зороастра» античная традиция отчасти возводила учение Пифагора, однако, несомненно ошибочно. В период позднего эллинизма под именем «учении магов», «учений магов и халдеев», «учения Зороастра» ходили различные религиозно-философские и мистические сочинения, связанные с учениями гностиков, неоплатоников и т. п. и обычно имевшие к действительному зороастризму лишь самое косвенное отношение или совсем никакого.

Авеста (в дошедшем до нас виде - лишь остаток священных книг зороастризма), по зороастрийской традиции написанная якобы целиком, по божественному вдохновению, самим пророком Заратуштрой (Зороастром греков, Зардуштом средневековых мусульманских авторов), не знает термина «маг»; жрецы называются в ней в?ravan-. Со времен ислама термин «маг» (mфг, mвг) известен средневековой восточной литературе в смысле «огнепоклонник», «приверженец религии зороастризма»; слово mыгвn - «огнепоклонники» легло в основу многих восточных топонимических терминов.

Скорее всего, наиболее близко к первоначальному значение этого слова у Геродота (1,101, 107, 132 и др.): это племя, выделяющееся особыми религиозными обрядами и верованиями, из которых берутся жрецы у мидян и персов.

Мы не имеем никаких оснований, в свете вышеизложенного, пред-полагать наличие в древнем Иране двух жреческих корпораций, представляющих две сходные, но соперничающие религии, из которых члены одной корпорации назывались «магами», а другой - «атраванами». В наиболее резкой форме эта теория выражена у немецкого ираниста Хертеля. Согласно Хертелю, маги - это жрецы отвергаемой Заратуштрой старой религии божеств природы - дэвов; маги лишь позднее, видя успех зороастризма, для вида приняли его, чтобы разложить изнутри и фактически подменить своим вероучением. Как реально, исторически могла произойти такая подмена, Хертель не пишет. При этом он относит за счет «магов» все то в зороастрийской религии, что ему кажется отрицательным, и таким образом «воссоздает» якобы «чистую» и «моральную» религиозно-философскую систему Заратуштры. Все это нужно Хертелю ради того, чтобы доказать превосходство учений «чистой арийской расы», представителем которой у него в данном случае выступает Заратуштра, над библейскими и евангельскими учениями семитского происхождения.

Сомнительные хертелевские теории оказали влияние на некоторых западных ученых; влияние их замечается, например, у Херцфельда и других.

Нам представляется, что маги были племенем, в котором впервые возобладали приверженцы учения Заратуштры (независимо от того, где возникло само учение); оно получило затем теократическую организацию. Официальное название жрецов у племени магов, принятое ими самими, было в?ravan-; окружающий мир не был или почти не был знаком с этим маленьким племенем; из них он сталкивался только со жрецами, поскольку жрец, следовавший учению Заратуштры, всегда был магом (хотя не всякий маг был жрецом). Отсюда «маг» стало синонимом зороастрийского жреца. Что касается Авесты, то в ней термин «маги» не упоминается по двум причинам. В древнейшей ее части, в Гатах, - по той же причине, почему в них не названа страна, в которой действовал Заратуштра. Эта страна, как и само племя, была слушателям известна, а характер устной проповеди религиозно-философского и пропагандистского содержания не давал повода к их упоминанию. В период же Младшей Авесты «маги» не упоминаются, во-первых, потому, что это не было их официальным названием; во-вторых, вероятно, и потому, что в обстановке острой социальной, религиозной, межгосударственной и племенной борьбы, которой характеризовалось время сложения книг, вошедших позже и Авесту (предположительно IV-I вв. до н. э.), слово «маги» часто являлось враждебным, быть может, презрительным.2 Лишь когда зороастризм окончательно победил, т. е. при Сасанидах, когда канон Авесты был уже почти или совершенно установлен, обиходное народное обозначение жрецов как «магов» и «начальников магов» (*magupati->mфве?) могло получить официальное признание.

Мы полагаем, таким образом, что термин «маги» изначально связывался с последователями учения Заратуштры и с зороастрийским жречеством. Неоднократно указывалось, правда, на расхождение между зороастрийской обрядовостью и обрядовостью, приписываемой магам Геродотом (I, 132). Указывают на то, что Геродот не упоминает возлиянийсвященного напитка «хаумы»,3не подчеркивает ведущего значения священного огня, говорит, что персы приносят жертву, увенчавшись миртом, в то время как зороастрийский жрец должен приносить жертву в особом башлыке (патидане) и завязав нижнюю часть лица, чтобы неиосквернить огня дыханием; наконец, Геродот не указывает на первоначальный зороастрийский запрет жертвоприношения скота. Однако, во-первых, ни из чего не видно, что вся эта обрядовость зороастризма сасанидского времени была, изначальной и имела с самого начала всеобщее распространение; во-вторых, у нас есть основание думать, что Геродот недостаточно полно описал порядок жертвоприношения у магов и упустил как раз некоторые характерные моменты (головной убор жреца, изготовление «хаумы»). Некоторое расхождение между описанием обряда у Геродота и известным нам правоверным зороастрийским обрядом вполне объясняется различиями в месте и времени.

Даже в самой Авесте есть указания на неполную однородность обрядов в различных частях права еще в парфянское время. Итак, мы видим в мидийском племени магов первых приверженцев учения Заратуштры. Остается, правда, неясным, как согласовать это с сильной и старой традицией, связывавшей Заратуштру не с Мидией, а с Бактрией.3 Согласно этой традиции, резиденцией царя Кави Виш-таспы, покровителя и первого адепта Заратуштры, был Балх (Бактра), куда Заратуштра пришел со своей родины, мифической Арьянем-Вайджи, через великую реку Датик (упоминаемую и в Авесте под названием «Датья»).

Можно предположить, что уже в период создания Младшей Авесты точного представления о месте деятельности Заратуштры не было. Основывались на смутных преданиях и на Гатах, но они, как уже указывалось, не дают никаких определенных данных. История великих Мидийской и Ахеменидской держав стерла в памяти людей воспоминания о мелких древних догосударственных и государственных образованиях. И подобно тому как 7 городов спорили за право быть местом рождения Гомера, так основные центры учения, существовавшие в IV-I вв. до н. э., старались приурочить деятельность учителя у себя. Такими основными центрами были прежде всего два: Бактрия и Атропатена. Отсюда и две традиции. Следует заметить, что иранский язык Авесты, в том число и особый диалект Гат, - это, как мы уже упоминали, немидийский язык, по крайней мере, не тот иранский мидийский язык, памятником которого являются собственные имена мидян VI и следующих веков до н. э. заимствования в персидском и других языках, и остатки которого про-слеживаются 8 языках и говорах татов, талышей, гилянцев, мазандеранцев, семианцев и других. Либо племенной язык магов отличался от племенных языков других иранских мидян, либо язык Авесты - не язык племена магов, а один из языков Средней Азии. Если язык Гат - это родной язык самого Заратуштры, то необходимо отметить, что он, возможно, не был уроженцем той страны, где протекала его деятельность, о чем нам и сообщает традиция, и это может иметь известное значение для локализации языка Авесты и диалекта Гат.

2.3.Искусство Мидии

К сожалению, о литературе, науке Мидии и т. п. мы совершенно ничего не знаем. Кое-что нам известно лишь об искусстве, да и то преимущественно о раннем, до VII в. до н. э «Луристанская бронза» не относится, строго говоря, к мидийскому искусству, поэтому наиболее интересные памятники, позволяющие судить, об этом искусстве в собственном смысле слова, дают Тепе-Гиян и некрополь «В» из Тепе-Сиялка, а также клад из Зивие, представляющий главным образом маннейское искусство (впрочем, последнее представлено и другими памятниками, например, великолепными бронзовым ситулами с чеканкой).

Памятники, о которых идет речь, могут быть разбиты на две категории. Для одной из них, примыкающей к искусству Луристана, характерна несколько вычурная стилизация, главным образом изображений животных, изгибающихся и даже переплетающихся, часто фантастических, в причудливом сочетании с геометрическим орнаментом. Сюда относится, например, расписная керамика из некрополя «В» Тепе-Спялка. Вторая категория, представленная кладом из Зивие около Саккыза и маннейскими ситулами, примыкает к искусству Ассирии и Урарту; это несколько более поздние памятники (IX-VIII вв. до н. э.). Орнамент, культовые символы (дерево жизни), сюжеты, одежда изображенных людей имеют очень много общего с ассирийским и урартским искусством того же времени. Это не удивительно: и ассирийцы, и урарты, и, вероятно, маннеи захватывали мастеров наравне с прочей добычей; в политических центрах создавались смешанные по составу художественные мастерские, и художественные традиции поневоле становились однородными во всех трех державах. При этом господствующий класс во всех трех странах ориентировался главным образом на вкусы самого могущественного двора - ассирийского. Но маннейские изделия все же отличаются - большей стилизацией фигур, пристрастием к изображениям главным образом животных и наличном отдельных элементов стиля первой категории - так называемого «звериного стиля». Издатель клада из Зивие, А. Годар, как уже говорилось, считает Мидию родиной «звериного стили», распространяющегося начиная с VI в. по скифским степям. И действительно, на отдельных вещах из Зивие (например, на золотой пекторали) можно обнаружить фигуры реальных и фантастическпх животных, по своей трактовке в точности совпадающих подобными же фигурами на скифских изделиях VI в. Из Прикубанья и Северного Причерноморья. В то же время эти изображения животных находят аналогии и в более старых изображениях на «луристанской бронзе». Между тем, большинство вещей клада из Зивие вряд ли может быть датировано позже середины VIII в. до н. э., судя по стилистическим особенностям элементов ассиро-урартского типа; другими словами, они были сделаны еще до появления скифов и даже киммерийцев в Передней Азии. Лишь немногие вещи, возможно, относятся к началу VII века.

Каково было влияние установления идеологического господства магов на искусство Мидии? Это сказать трудно, так как до нас совершенно не дошли вещи, которые мы могли бы с уверенностью датировать VII - началом VI в. до н. э. Некоторое представление об искусстве и, в частности, об архитектуре дают нам скальные гробницы, вероятно, именно этого времени. Наиболее полный их перечень дает Херцфельд. Он насчитывает их шесть, кроме гробниц на территории Персиды. Наиболее старой представляется нам та, которую Херцфельд считает самой поздней, - ниша для выставления трупа около Сакавенда, к югу от Керманшаха. Над ней изображена одна большая и две маленькие человеческие фигуры вокруг алтарей огня. Фигуры сделаны неуклюже и непропорционально; трактовка их и техника изготовления рельефов еще мало отличаются от луллубейских и эламских рельефов. Остальные скальные гробницы являются имитацией жилого дома. По большей части они состоят из одного или нескольких внутренних помещений и фасада-портика на столбах или очень упрощенных колоннах. Наиболее северная из гробниц - Фахрика в древней Манне, недалеко от Миандуаба - не имеет фасада, а просто представляет собой каменный навес на столбах - очевидно, помещение для выставления трупов. Эту гробницу трудно датировать, но обряд погребения, в корне расходящийся с существовавшим ранее в приурмийском районе (ср. с погребениями на Гёй-тепе), не позволяет принять более раннюю дату, чем VII в. По внешнему виду очень сходна сложная по внутреннему устройству скальная гробница у Сехнэ, между Керманшахом и Хамаданом. В оличие от гробницы у Фахрики, она является имитацией замкнутого в четырех стенах жилища. Над дверью изображен крылатый солнечный диск - широко распространенный на Древнем Востоке символ цветового божества. В подобный же диск персы вписывали человеческую фигуру, символизировавшую Ахурамазду.