Мифологизация образа "Коня" в кочевой культуре

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Мифологизация образа «Коня» в кочевой культуре

О культе «коня» в кочевой культуре написано немало. В исследовании Липец Р.С. «Образы батыра и его коня в тюркско-монгольском эпосе» отмечается наличие неразрывной почти мистической связи между всадником и его боевым конем, значение для батыра незаменимого, умного, преданного и такого прекрасного животного. Причем эта связь преломляется через архаичные представления о тотемических отношениях, о какой-то родственной связи всадника-батыра и его коня. Конь выступает не только в качестве своеобразного побратима героя, их связывают узы кровного, а как более поздняя замена - молочного братства. [1, с. 124] В тюркско-монгольском эпосе архетипический образ коня, сложный и многослойный, представляет собой переплетение архаики, мифологии и вполне «историчных» черт верхового коня. Связь батыра с конем прослеживается в их одновременном рождении. В киргизском эпосе «Манас» одновременно с героем появляется на свет его будущий верный спутник - конь Ак-Кула. Исследователь отмечает, что связь между конем и всадником была настолько тесной и неразрывной, что зачастую потеря коня лишала героя силы внутреннего сопротивления, хотя изначально срок жизни коня биологически втрое короче, чем человека. «Погиб Ак-Кула, конь Манаса, и его хозяин считает, что для него все кончено - он потерял «свои крылья»; перерезали сухожилия Гирату враги Кер-оглы - и тот перестает защищаться, т.е. отдается в руки врагов: без Гирата он ничто. Это становится понятным, если вспомнить, что конь в разных версиях предназначен высшими силами быть и «патроном», покровителем героя». [1, с. 132]

Ахан-серi в поэме «Кулагер» И. Джансугурова так же остро переживает гибель своего коня, как и эпические герои. Даже разлука с любимой так не потрясла его, как трагедия с Кулагером. Убивают же коня поэта на скачках-байге, занимавших большое место в кочевой жизни. Р. Липец на основе анализа сравнительного материала по древним цивилизациям отмечает, что скачки и конные «игры» некогда имели не только увеселительное, но и сакральное значение, что обусловило особо серьезное к ним отношение. «В тюркско-монгольском эпосе с большим знанием дела описываются ход и обстоятельства скачек. Характеризуются не только бег коней, их достоинства и пороки, но всевозможные хитрости, уловки и даже преступные поступки всадников в пылу чрезмерного азарта в борьбе за приз (в том числе и за невесту) или из низости. Участниками скачек, в особенности отрицательными персонажами, а при необходимости и положительными, допускается всякое, чтобы избавиться от удачливого соперника». [1, с. 222] Кулагера в поэме Джансугурова постигает та же печальная участь. Зависть и ненависть врагов поэта, низость и подлость души толкают их на преступление - убийство исподтишка прекрасного скакуна.

О глубоких тотемических истоках «культа конного скота» и образа коня-покровителя в якутском и тюркоязычном эпическом цикле о Кер-оглы пишут А. Окладников и Б. Каррыев. «Чудесный конь - часто «небесный» - не только участник походов, помогающий своему хозяину добиться победы. Конь в эпосе - покровитель и руководитель хозяина, превосходящий его в даре предвидения, быстроте реакции в сложных ситуациях, обладающий твердой волей, подчиняющей себе всадника в минуты, когда тот проявляет слабость. Даже в чувстве долга он иногда стоит выше, чем героический батыр. Такова эта пара, созданная гением коневодческих народов на заре раннеклассового общества». [1, с. 135]

О существовании культа коня среди кочевников пишет и известный казахстанский философ-востоковед М.С. Орынбеков в «Пред-философии протоказахов»: «…конь сыграл решающую роль в массовом переселении народов, что и послужило основой для его обожествления, переход от матриархата к патриархату оказался связанным именно с пастушеством и кочевничеством, благодаря кочевничеству начались массовые вторжения индоевропейцев в конце третьего тысячелетия до н.э. в Европу, в начале второго - в Иран и Индию, в его конце - в Китай. Лошадь все более приобретает самостоятельное сакральное значение. От своей солярной и хтонической, триумфальной и погребальной сущности она переходит к божественной сути, обожествлению, что, впрочем, сопровождается, по законам диалектики и бесовской ее сутью» [2, с. 28-31].

Конь считался у казахов сакральным, священным животным. М. Хасанов и Ж. Карагузова по этому поводу пишут: «Конь - символ интеллекта, символ высшего мира, потому он должен был сопровождать уход человека в мир предков. Не случайно в жертву аруахам казахи приносили не барана, а белую кобылу. Многие археологи свидетельствуют, что в курганах на территории Казахстана часто вместе с покойным хоронили отрубленные головы лошадей либо шкуры. На годовые поминки казахи обязательно закалывали лошадь, что было символом того, что умерший достигал своих предков к этому времени» [3, с. 31].

В произведениях казахских и шире, тюркских писателей чрезвычайно важное место занимает изображение коня. Исследователями не раз отмечалось то, как проникновенно и искусно изображался конь в художественном творчестве кочевых народов. О некоем внутреннем родстве кочевников с конем, об обожествлении этого прекрасного и гордого животного пишет известный культуролог Г. Гачев в монографии «Национальные образы мира. Евразия - космос кочевника, земледельца, горца»: «Полная зависимость кочевника от стада и дает ощущение внутреннего родства с животными. Отсюда обожествление животных, особенно коня. С ним он образует единое существо - кентавра. Мудрость кентавра есть не что иное, как чувственный образ мудрости общественного человека, который поставил между собой и природой посредника. Кочевник на коне отделен от земли, но приближен к небу» [4, с. 124-157].

Г. Бельгер в статье, посвященной анализу творчества Д. Досжанова, пишет об особом месте, которое занимает конь в книгах писателя. Критик отмечает, что Досжанов, будучи сыном табунщика, находит новые яркие детали при изображении коня [5, с. 110-115]. Герои Досжанова, и старик-табунщик, стремящийся спасти от ножа мясника хотя бы последнего степного тулпара, и Дос, участник байги, несчастливый обладатель прекрасного скакуна, которого постигла судьба Кулагера, также погибшего от рук завистников, - все они выступают как вдохновенные ценители этого благородного и гордого животного. В повести «След тулпара» герой передает молодому парторгу легенду о могучем сказочном тулпаре, следы которого и поныне остались на земле в виде гигантских следов копыт. «Мы должны беречь породу тулпара. Сберечь, сохранить для потомков. Чтобы не исчезали на земле следы тулпара. Чтобы сберечь священную память наших предков» [6, с. 160]. Конь, тулпар выступает как некий символ, архетип кочевой культуры, который необходимо сберечь, сохранить для последующих поколений. Особенно ярко описывается Д. Досжановым байга (скачки). «Байга - великий праздник. Какой казах не встрепенется, услышав это звонкокрылое слово - байга! Байгу казахи ждут, как выжженная степь дождя. Лишь скакун утешит душу степняка» [6, с. 216].

Абсолютно новые яркие краски и сравнения для описания коня находит другой великолепный художник слова, Мухтар Магауин в повести «Судьба скакуна». Наркызыл - Красный Нар, такова кличка коня. Нар значит одногорбый верблюд, символ мощи и красоты. Скакун обладал редкой мастью - серо-голубой с красновато-рыжим отливом. Писатель безусловно мифологизирует образ коня. В эпизоде с молодым табунщиком, вздумавшем обидеть непокорного скакуна и наказанном за этот недостойный поступок кие - мифическим духом-покровителем тулпара, прослеживаются пережитки культа коня, характерного для кочевой культуры.

Подобно человеку, конь имеет свой неповторимый характер, гордый и непокорный. «Тулпар. Понимаешь ли ты, что это значит - настоящий тулпар? Это лучший из лучших, ни на кого непохожий. Благородное, чистых кровей существо. У него все особенное, и характер тоже» [7, с. 474-475]. Истинный ценитель коней, знающий толк в них, как никто другой, старый атбеги Мамай, сразу отмечает Наркызыла среди иных скакунов и добивается того, чтобы коня доверили ему, дабы он мог достойно подготовить того к предстоящим скачкам. Писатель подробно описывает, с каким тщанием, упорством и любовью ухаживает атбеги за запаленным в байге конем, возвращая его к жизни. В разговоре с молодым председателем колхоза старый атбеги, говоря о скакуне, доверенном его попечительству, вспоминает про других славных коней небесно-голубой масти, настоящих тулпаров. «Тебе, верно, доводилось слышать про таких скакунов, как Таскок - Голубой-Каменный, или Коктайрак - Голубой-Ретивый, или Коксандал - Голубой-в-Яблоках, или Коксерке - Голубой-Горный Козел. были такие скакуны, прославленные из конца в конец степи! Наш конь из той же благородной породы. Судьба у скакуна особая, сынок. Бурная у него жизнь, полная борьбы и огня, а конец - мучительный и жестокий» [7, с. 492]. Налицо мифологизация образа коня. Конь в произведении Магауина, так же, как и предводитель косяка из повести С. Санбаева «Когда жаждут мифа», обладатель редкой голубоватой масти. Этот цвет, цвет неба, К?к-Т?нір, считался у тюрков священным. «К?к - это Космос, одухотворенный универсум как целостность и одновременно части этого целого: К?к б?рі - великий Бог и божественный первопредок в одном лице, К?к т?рік - сыны Неба, созданные по образу и подобию, возникновение Вселенной связывается с образом К?к Б??а, на рогах которого покоится земля, К?к бала? - небесный крылатый конь символизирует силу, мощь, красоту, что нашло отражение в древнем кюе под одноименным названием. Уместно отметить, что К?к б?рі, К?к т?рік, К?к б??а, К?к бала? метафоры, смысл которых - принадлежность Небу, указание на божественную, космическую сущность. К?к есть одновременно Творец и его творения. Он обнимает собой всю Вселенную и выступает основанием бытия. В тенгрианском календаре мушел пять основных цветов, первый из которых, К?к, который объединяет собой многоцветье и задает аксиологический смысл всем цветам. При этом культу К?к был придан не столько религиозный, сколько духовно-нравственный аспект» [8, с. 31].

И вот наступает звездный час Наркызыла. Начинается байга. После подробного, детального описания коней, участников скачек, автор переходит к главному герою и мы словно воочию видим его, красавца-тулпара с ни с чем не сравнимой величавой грацией и летящим бегом. Несмотря на то, что соперники у него были достойные, Наркызыл далеко опережает их и приходит первым, ибо он не просто конь, а истинный тулпар, подобно богатырским коням, воспетым в преданиях и легендах народных. «Его бег, стремительный и грациозный, его странный норов, не допускавший других скакунов ближе полета стрелы, его постоянная удачливость - когда бы и с кем бы ни состязался, Наркызыл всегда приходил первым.» [7, с. 505]. Люди же вокруг ненавидели и не принимали его, как нечто из ряда вон выходящее. В последней великой байге Нар-кызыл вновь приходит первым, невзирая на то, что кто-то, исполненный зависти и злобы, исподтишка ранит его в ногу. Старый Мамай, не сумевший уберечь прекрасного скакуна, охромевшего после этого и тем самым лишившегося возможности блистать на скачках, не смог пережить этого. Тулпара же голубой небесной масти, словно какую-то захудалую клячу, ждет печальная и банальная участь - убойный цех. В судьбе замечательного скакуна можно проследить судьбу и всех выдающихся людей. Архетипическая ситуация: герой-толпа. Исключительность таланта всегда во все времена рождала неприятие и ненависть масс. Голубой скакун был изначально обречен, именно потому, что был щедро одарен от рождения, наделен исключительным талантом быть всегда первым. Магауин настолько живо описывает печальную судьбу своего четвероногого героя, что мы испытываем щемящую боль и сочувствие прекрасному коню, ставшему жертвой людской подлости. Подобные яркие краски для описания коня мог найти лишь представитель кочевой в прошлом культуры, для которой конь был подобен божеству. «И вот он стоял в совершенстве выезженный, с подтянутыми, крепкими боками, словно выточенный рукой великого мастера, словно не конь, а ожившая вдруг скульптура, прекрасный, порывистый, готовый к новой борьбе и радостно предвкушающий свою победу, и невозможно оторвать от него глаз». [7, с. 514] Очеловеченный образ Наркызыла, благородного тулпара, которому помогает сам Камбар-ата, легендарный покровитель коней, безусловно, мифологизирован, ибо он настолько отличен от других скакунов, что кажется пришельцем из других времен, когда жили мифические батыры и их верные спутники - вещие кони. Окружение же, в котором приходится жить Наркызылу, не ценит его, ибо измельчали люди, забывшие о почитании священной породы тулпара.

Таким образом, сакрально значимый образ коня, нашедшего широкое отражение в литературе, безусловно, относится к основополагающим архетипическим символам культуры Великой Степи.

Литература

конь мифология литературный культура

1. Липец Р.С. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе М.: Вост. лит., 1979.

2. Орынбеков М.С. Предфилософия протоказахов А.: ?лке, 1994.-207 с.

3. Каракузова Ж.К., Хасанов М.Ш. Космос казахской культуры А.: Евразия, 1993.-78 с.

4. Гачев Г. Национальные образы мира. Евразия - космос кочевника, земледельца, горца М.: Наука, 1999.

5. Бельгер Г. Талант и трудолюбие // Простор, №4, 1976.

6. Досжанов Д. Серебряный караванМ., 1985.

7. Магауин М. Лирическое отступление А.: Жалын, 1988.

8. Кокумбаева Б.Д. Онтология духа и проблемы бытия отечественной культуры. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук. Алматы, 2006.

Размещено на Allbest.ru