Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Скоморошество

2. Юродство

Заключение

Список использованных источников

Введение

Смех имеет актуальное значение для осмысления истории культуры образа жизни в целом. Обличая зло, освещая обширные пласты человеческой жизни, модели поведения, типы личности, смеховая культура не только описывает современное ей общество, но и дает ему нравственную оценку, важную для понимания сущности культуры в целом.

Православный этап развития смеховой культуры характерен уже двойственным смехом, соединяющим в себе как древние телесные традиции, так и духовно ориентированные каноны православия. Силой, противостоявшей официальной культуре в Древней Руси, являлся смех "добровольных изгоев" - скоморохов и юродивых.

В отличие от западноевропейского карнавала народная праздничная жизнь в Древней Руси не смогла стать той силой, которая в полной мере противостояла бы официальной культуре. Слабые ростки карнавальной "отмены иерархических отношений" даже в смеховом мире праздника не могли полностью утвердить ни "всеобщего равенства", ни "народной свободы". Истинно свободный от общественной иерархии смех мог проявиться только в индивидуальности, стоящей вне социальных ограничений. "Локусами" смеха ввиду этого становятся "добровольные изгои" - скоморохи и юродивые.

1. Скоморошество

Скоморошество - воплощение древнерусского веселья, балагурства и смеха: "скомрасы с песнями, игрищами, да плясками" - примета любого празднества ("Всякий спляшет, да не как скоморох", "Скоморошья примета - что в пир без привета" и т.д.).

Нам известны песни о скоморохах, они упоминаются и в былинах, записанных собирателями местного устного народного творчества, и в названиях (например, речка Скомороховая - приток Вильвы; деревня Веселковая, жители которой отличались особой любовью к играм и забавам), и в фамилиях (Скомороховы).

В русской культурной жизни, так же как и в других культурах, важное место принадлежало праздникам. И языческие, и христианские праздники равно включали в себя игры, песни, пляски, игру на различных музыкальных инструментах, использование масок, переодевания или ряжения, изготовление своеобразных скульптурных изображений в виде кукол и чучел. Все это привлекало к себе внимание зрителей в качестве яркого и впечатляющего зрелища.

Не вызывает сомнений то, что дохристианская культура не могла развиваться без скоморохов. Начало скоморошества следует искать в "игрищном" этапе развития древнеславянской зрелищной смеховой культуры. В конце Х века, с принятием христианства, прежние языческие обряды и праздники восточных славян во многом уже утрачивают свое былое религиозно-мистическое значение, некогда требовавшее всеобщего родоплеменного участия в сопровождавших их игрищах, и постепенно начинают превращаться в игру-представление, или игру-зрелище, предполагающую дифференциацию участников на актеров и зрителей.

В процессе своего развития игрища дифференцировались и по мере этого распадались на все более и более отдалившиеся друг от друга разновидности - обряды, собственно игры и позорища.

Впервые слово "скоморох" встречается в "Повести временных лет" в 1068 году. Для обозначения людей, занимавшихся увеселениями народа, употреблялись другие термины: "веселые", "глумотворцы", "плясцы", "гудцы" или "гудошники". В обиход слово "скоморох" вошло и стало привычным лишь в ХV - ХVI вв. Скоморохи были заметными фигурами на игрищах еще у славян, задолго до образования Киевской Руси. В более же поздние времена (после принятия христианства на Руси) скоморохи берут на себя, условно говоря, "смеховую часть" программы игрища, что делает их самыми заметными фигурами среди всех участников. Именно вокруг скомороха разворачивалось основное действие игрища, именно он был его центром. А кроме игрищ, были еще многочисленные бытовые обряды-пиры и братчины, в которых также активно участвовали скоморохи. Да и в обыденной жизни скоморох оставался очень заметной фигурой.

Подчеркивая, что скоморошество возникло в ответ на эстетическую, игровую потребность народа, надо в то же время отметить, что для самих скоморохов представления давали средства к существованию. Поэтому можно утверждать, что скоморошество являлось особой областью средневековой профессиональной деятельности. Это была деятельность первых русских актеров-потешников, составлявших своеобразный ремесленный цех.

Нельзя не согласиться с тем, что искусство скоморохов в течение многих столетий представляло единственное развлечение для народа. У русских было множество средств развлечения, например, национальных инструментов: гусли, гудки, сопели, дудки, сурьмы (трубы), домры, накры (род литавр), волынки, ленки, медные рога и барабаны. Исполнение сопровождалось паясничанием скоморохов. "Игрой музыканты тешили православный люд". Скоморохи были единственными представителями светской музыки и пения в России почти вплоть до второй половины ХVII столетия.

Скоморохи иногда образовывали вольную труппу из гулящих людей всякого происхождения, иногда они принадлежали к дворне какого-либо знатного господина. Они были не только музыкантами, но "соединяли в себе разные способы развлекать скуку толпы": одни играли на гитаре, другие били в бубны, домры и накры, третьи плясали, четвертые показывали народу выученных собак и медведей. Между ними были "глумцы" (шутники) и смехотворцы - потешники, умевшие веселить народ прибаутками, складными рассказами и красным словцом. Древнерусские артисты - скоморохи были авторами многих пословиц, поговорок, песен, сказок и даже отдельных былин. "Скоморохи и шуты были всегда необходимою принадлежностью на всех пирах и свадебных торжествах". Особое место в ряду, обозначающем скоморохов, принадлежит слову "веселые" из былин и песен". Вот одно из самых ранних упоминаний о скоморохах в "Поучении о казнях божиих": "Но этим и иными способами вводит в обман дьявол, всякими хитростями отвращая нас от бога, трубами и скоморохами, гуслями и русалиями. Видим ведь игрища утоптанные, с такими толпами людей на них, что они давят друг друга - а церкви стоят пусты".

Кроме странствующих скоморохов были еще и так называемые оседлые скоморохи, то есть такие, которые пристраивались ко дворам князей, а потом и царей, к знатным боярам или вообще к богатым людям. Так, при Иване Грозном скоморохи уже играли некоторую роль при дворе.

Оседлые скоморохи были заняты преимущественно в дни праздников на игрищах, а также на общественных пирах - братчинах, свадьбах и т.д. Творчество оседлых скоморохов находилось в тесной связи с местными обычаями и традициями. Таким образом, оседлых скоморохов можно разделить на две категории. В первую входили игрецы, для которых увеселение окружающих не являлось основным видом деятельности, не служило источником существования. Это так называемые оседлые непрофессиональные скоморохи, которые постоянно жили в деревне. Особо нужно выделить активное участие этой категории оседлых скоморохов в святочных игрищах, которые давали широкий простор драматическому творчеству. Святки превращались в игрища, близко стоящие к театральному действию. Множество персонажей святочных игрищ позднее войдут в народную драму, некоторые обряды займут место в кукольном театре, например, Петрушка. К другой категории следует отнести вышеупомянутых оседлых профессиональных скоморохов, постоянно живших в городе, деятельность которых носила профессиональный характер, являясь средством существования. Это боярские, княжеские и царские потешники.

При дворе русских царей существовала особая Потешная палата, где были собраны представители различных жанров скоморошьего искусства: музыканты, плясуны, канатоходцы, песенники и, конечно же, умельцы, разыгрывавшие комические сценки. Жили скоморохи также в вотчинах или у зажиточных бояр.

Иначе все было у скоморохов походных. В их деятельности комическое искусство проявилось в полной мере. Чтобы обеспечить себе на жизнь, они должны были "играть" ежедневно - следовательно, исключалась их зависимость от праздников. Они освоили такие виды народного творчества как показ "ученого" медведя, кукольная комедия и некоторые другие.

Неоднородным было скоморошество и по своим художественным функциям. "Веселые" различались по тем ролям, которые исполняли в представлении. В скоморошьих ватагах (группах), кочевавших из одного места в другое, были дрессировщики медведей - медведчики, музыканты - домрачеи, гусельники, гудошники, рожечники, мастера слова - бахари и освистые, т.е. остряки, а также акробаты, фокусники, кукольники - петрушечники.

Примерно к ХIV-ХV вв. игрища претерпевают существенные изменения. Из явления монолитного и целостного они превращаются в набор разнообразных обрядов и игр, сопровождавшихся музыкой, песнями и танцами. Это по существу уже народное гулянье.

Более всего скоморохи забавляли народ "позорами" или "действиями", т.е. сценическими представлениями. Они разыгрывали роли, наряжались в скоморошье платье и надевали на себя маски, которые назывались в то время "личинами". Обычай этот был, во-первых, любим народом, а во-вторых, - очень древним. Вероятно, само название "скоморох" имеет некоторую связь с маской: по-арабски "маскхара" значит смех, насмешка, глумление.

Основным изобразительным приемом в скоморошьем представлении было слово. Частым сценическим средством выступал каламбур - комическое переосмысление фразеологизмов, умышленное их употребление не к месту или в ином контексте. Смешение стилевых особенностей молитвы и просторечия создавало комический эффект сценки.

Ремесло скомороха, как и предмет его служения - смех, во всем противостоит официальному мировоззрению с его этическими догмами (смирением, самоуничижением, скорбью и др.). Вот что пишет об этом М.М. Бахтин: "Смех, вытесненный в средние века из официального культа и мировоззрения, свил себе неофициальное, но почти легальное гнездо под кровлей каждого праздника. Поэтому каждый праздник рядом со своей официальной - церковной и государственной - стороной имел еще вторую, народно-карнавальную, площадную сторону, организующим началом которой был смех". "Карнавальный смех, во-первых, всенароден - смеются все, это - смех "на миру", во-вторых, он универсален, он направлен на все и на всех (в том числе и на самих участников), весь мир представляется смешным, воспринимается и постигается в своем смеховом аспекте, в своей веселой относительности; в-третьих, этот смех амбивалентен: он веселый, ликующий и одновременно - насмешливый, высмеивающий, он и отрицает, и утверждает, и хоронит, и возрождает. Таков карнавальный смех".

Н.И. Костомаров считал, что все эти "позоры" заключали в своих основаниях остатки древней славянской мифологии и обрядовости, сильно искаженной на протяжении веков. "В праздничные дни гульба начиналась с самого раннего утра (народ отвлекался от богослужения), веселье шло целый день и заканчивалось далеко за полночь. Местами представлений были улицы и рынки, от этого само слово "улица" иногда означало: "веселое игрище". Скоморохи возбуждали охоту в зрителях, и последние сами принимались петь, плясать и веселиться".

Ряжение, входившее еще в систему языческой обрядовости, первоначально включало в себя и серьезную, и смеховую части. После принятия христианства, когда серьезные части обряда были заменены служением новым богам и постепенно забывались, а игрищные части остались и даже продолжали развиваться, в ряженьи преобладающее значение приобрело смеховое начало, выливавшееся чаще всего в формы пародии и фарса. Именно пародия и фарс, переходящие затем в сатиру, отмечаются в то же время как ведущие черты творчества скоморохов. Здесь мы встречаемся с новым этапом формирования скоморошьего искусства - пародированием официальной обрядности в игровой деятельности. Изобразительные, зрелищные элементы древней обрядности пережили ее саму, а магический смысл многих действий оказался утраченным.

Таким образом, скоморохи были связаны с народным театром на всех этапах его жизни, однако степень их участия в процессе становления театра не была все время одинаковой.

Момент перехода от пародии и фарса к сатире в творчестве скоморохов необходимо подчеркнуть, так как аналогичное качественное изменение отмечается и при перерастании игр ряженых сначала в отдельные сценки, а затем и в спектакли народного театра.

Сценическая речь скоморохов была насыщена пословицами и поговорками, причем не в качестве цитат, а естественного и органичного речевого оборота. Одним из излюбленных сценических приемов у "веселых" было балагурство с использованием комплекса словесных "трюков", организующих комическую игру. Скоморошье представление не ограничивалось использованием только стилистических средств. В нем огромную роль играло "изображенное слово" - физическое выражение интонации, т.е. то, что в современном театре называют жестом и сценическим движением. "Походные" потешники активно распространяли фольклорные произведения.

Обычно скоморохи создавали образы-маски простаков, глупцов, скрывая под ними ум и лукавство, памятуя пословицу: "С дурака и бог не взыщет, в нем и царь не волен". Наверное, так было легче говорить правду власть имущим, спорить с церковными учителями средневековой нравственности, не всегда на практике следовавшими тому, чему учили.

Несмотря на то, что народ любил слушать пение и игру скоморохов, он все же относился к этим людям, как к "бесову отродью". Так в народе сложилась пословица: "Бог дал попа, а черт скомороха". Песни, пляску и прибаутки народ считал прямо дьявольским наваждением. А слово "шут" уже прямо отождествлялось у народа со словом "черт".

Церковь же карала скоморохов отлучением, светская власть ломала и жгла инструменты, била батогами тех, кто созывал к себе песенников и глумцов. Однако, несмотря на значительный риск, число скоморохов и тех, кто им внимал, не сокращалось. Скоморохи приучали широкие слои населения к восприятию пусть незамысловатых образцов раннего театрального искусства, развивали в них тягу к игре, что позднее привело к созданию широкого народного театра с более развитой драматургией.

В истории культуры трудно отыскать аналог такой непримиримой и упорной борьбе, какую вело русское православие со скоморошеством. Поначалу русское православие в борьбе со скоморошеством прибегало к авторитету "отцов церкви", в частности, к трудам Иоанна Златоуста - непримиримого противника смеховых представлений и зрелищ, по его мнению, безнравственных.

На этом этапе борьбы со скоморошеством, чтобы отвратить прихожан от "пагубной" страсти к зрелищам, богословы использовали, прежде всего, увещевания. В "Поучении" Луки Жидяты (середина ХI века) содержится остережение изготовлять маски и использовать их в игрищах: "Масколудство вам, братие, нелепо имети". В летописи Нестора упоминается Феодосий Печерский, который стыдил князя Святослава за его увлечение различного рода увеселениями и развлечениями.

Причин ненависти церкви к площадному народному искусству много, и все же главная в том, что смеховое народное творчество покушается на основу религии - непререкаемость авторитета бога, требование некритического, взятого на веру, отношения к религии, ее установлениям. Ведь смех не признает авторитетов. Мало того, он развенчивает их, какими бы высокими ни были они с точки зрения официальных властей.

Несовместимо искусство скоморохов и с христианским аскетизмом. Христианство рассматривает бытие человека на земле лишь как "прелюдию" к вечной загробной жизни, в то время как пафос скоморошьего представления нередко направлен против негативных явлений реальной действительности.

До ХVII века, однако, церковь "терпит" этот смех. А. M. Панченко даже рисует предполагаемый "золотой век" скоморохов: "Они "играют" в обстановке полной свободы, более того, им не возбраняется действовать "сильно", принуждать людей к игре. Изгонять скоморохов нельзя, за это предусмотрен особый штраф". Такое "странное" положение, вероятно, было предопределено средневековым "правом на смех", аналогичным европейской карнавальной вольности, санкционируемой церковью. Это - насущная необходимость выйти из-под тяжести будней, "выпустить" пар, чтобы вернуться к повседневным заботам с новыми силами.

По мере усиления борьбы с язычеством и его пережитками официальная церковь и светская власть яростно преследовали скоморохов и их искусство. Церковь не выдерживала единоборства со скоморохами, и это закономерно привело к тому, что она начала апеллировать к светским властям. Митрополит Иоасаф умолял Ивана Грозного "извести" скоморохов: "Бога ради, государь, вели извести их, кое бы их не было в твоем царстве, се тебе государю в великое спасение, аще бесовская игра их не будет". Таким образом, с середины ХVI века церковные проповедники проклинают их в своих проповедях, пишут грамоты и послания царю с просьбой "истребить скоморохов", а "Соборный приговор" 1551 года предает их официальному церковному проклятию. Но Иван Грозный не внял рекомендациям. По-видимому, он не пошел на запрещение потому, что скоморохи стали органичной частичкой русской жизни и были необходимы каждому русскому - от царя до простого крестьянина - как и другие механизмы воспроизводства культуры: народные песни, сказки и былины, качели и кулачные бои, медвежьи потехи и ряженые на святки. Их нельзя, невозможно было запретить.

Пока культурное "двоеверие" было живой и действующей системой, скоморохам ничто, кроме обличений, не угрожало. Когда начался кризис средневековой "святой Руси", начались и репрессии против скоморохов.

В середине ХVII века ситуация изменилась. Теперь на борьбу со скоморохами выступили церковь и государство в тесном союзе. А в 1648 году в поддержку церковным грамотам царь Алексей Михайлович издает уже и специальный указ, запрещающий заниматься скоморошьим промыслом и разосланный в форме заповедных грамот по всей стране: "И сию нашу грамоту велел им прочитать не поодиножды всем вслух, и приказал им, чтоб в церкви Божии в пение никаких речей не говорили, и слушали б церковного б пения со страхом и со всяким благочестием внимательно, и от безмерного пьяного пития уклонялися, и были в твердости, и скоморохов с домрами, и с гуслями, и с волынками, и со всякими игры в дом к себе не призывали, и медведей и с сучками не плясали, и никаких бесовских див не творили, и на браках песней бесовских не пели, и никаких срамных слов не говорили, и по ночам на улицах и на полях богомерских и скверных песней не пели, и сами не плясали, и в ладони не били, и всяких бесовских игр не слушали, и кулашных боев меж себя не делали. А где объявятся домры, и сурны, и гудки, и гусли, и всякие гудебные бесовские сосуды, и ты б то бесовские, велел вынимать и, изломав те бесовские игры, велел жечь. А которые люди от того ото всего богомерского дела не отстанут, тех велели бить батоги".

А рождественские праздники проводились всегда так шумно и весело, что патриарх Иоаким в 1648 году запретил указом "всякаго рода скоморошьи потехи".

Подоплека этих гонений в той концепции оцерковления жизни, которую исповедовали "боголюбцы" и какое-то время - молодой царь Алексей. Теперь идеалом становится только благочестие, жизнь с "молитвами, поклонцами и слезами".

Вместе с тем подобное отрицательное отношение определялось не только связью скоморохов с языческой традицией, как уже отмечалось ранее, но и, что не менее важно, усмотрением в народном юморе, веселом балагурстве, едкой насмешке скоморохов над властями духовными и светскими "глаголов хульныя", бесовских козней, якобы ведущих человека к погибели. Еще одно обвинение: на ифищах "толпы" народа, "а церкви стоят пусты". Этому легко найти объяснение. Церковь требовала постоянно помнить бога и во всем видеть его участие, а на игрищах как раз это и забывалось, прежде всего. Церковь постоянно стремилась оставить человека наедине с богом, как бы изолировать его от общения с другими людьми, а праздник как раз наоборот создавал максимум условий для человеческого общения. Церковь стремилась заставить человека ощущать себя песчинкой в мире, ничтожеством перед совершенством бога, а праздник давал возможность ощутить себя равным со всеми, человеком среди людей. На игрищах человек освобождался от пут, которые связывали его в обыденной жизни, становился свободным, становился самим собой, забывал и царя и бога, а вместе с ними и все то, что с таким завидным постоянством старалась внушить ему церковь. Естественно, что люди более охотно шли на игрища, чем в церковь.

Вот почему смеховая культура скоморохов активно вытеснялась русскими властями на периферию культурного процесса, главной составляющей которого становилась православная версия.

Большинство исследователей утверждает, что 1648 год стал роковым в истории русских скоморохов, что они были уничтожены совместными усилиями государства и церкви. Но факт то, что скоморошество с этого времени пошло на убыль.

Постепенно скоморохи теряли особую роль и в среде народа. То, что раньше могли проделать лишь специалисты - скоморохи, стало под силу рядовым участникам игрищ, гуляний, обрядов. Скоморохи, какими их знала Русь в IХ - ХVI веках, перестали удовлетворять возросшие культурные потребности народа. Они вынуждены были подняться на новую, более высокую ступень, и они сделали это, но потеряли свое название. Теперь это кукольники, показывающие знаменитого Петрушку, вожаки "ученых" медведей, которые не только демонстрируют перед толпами народа искусство своих питомцев, но и сопровождают показ шутливым, а подчас и острым сатирическим словом, вертепщики, организаторы представлений устной народной драмы и театра охочих комедиантов. Их можно встретить на ярмарках в качестве карусельных и балаганных зазывал, и внутри батаганов, и просто на улице, где они в ярких карикатурных костюмах разыгрывают различные сценки.

2. Юродство

Не менее важным явлением, определявшим смеховую культуру Древней Руси было юродство, как форма христианского подвижничества. В юродстве встречаются и парадоксальным образом объединяются христианская слёзность и смеховая культура.

Юродивый (слав. глупый, безумный) - человек, взявший на себя подвиг изображения внешнего, т.е. видимого безумия с целью достижения внутреннего смирения. Христа ради юродивые ставили себе задачей побороть в себе корень всех грехов - гордость. Для этого они вели необычный образ жизни, иногда представлялись как бы лишенными рассудка, вызывая тем над собою насмешки людей. Вместе с тем, они в иносказательной символической форме обличали зло в мире, как словами, так и действиями. Такой подвиг брали на себя юродивые для того, чтобы смирить себя и вместе с тем сильнее воздействовать на людей, так как к обычной простой проповеди люди относятся равнодушно. Подвиг юродства ради Христа был особенно распространен у нас на Русской земле.

Юродство занимает промежуточное положение между смеховым миром и миром церковной культуры. Можно сказать, что без скоморохов и шутов не было бы юродивых. Связь юродства со смеховым миром не ограничивается «изнаночным» принципом (юродство создает свой «мир навыворот»), а захватывает и зрелищную сторону дела. Но юродство невозможно и без церкви: в Евангелии оно ищет свое нравственное оправдание, берет от церкви тот дидактизм, который так для него характерен. Юродивый балансирует на грани между смешным и серьезным, олицетворяя собою трагический вариант смехового мира. Юродство -- как бы «третий мир» древнерусской культуры.

Русское юродство ведет начало от ИсаакияПечерского (14 февраля), о котором повествует Киево-Печерский патерик (Исаакий умер в 1090 г.). Затем вплоть до XIV в.источники молчат о юродстве. Его расцвет приходится на XV--первую половину XVII столетия. Хотя многие из русских канонизированных юродивых -- это, так сказать, второразрядные фигуры, но среди них встречаются и заметные в церковной и светской истории личности. Это Авраамий Смоленский, Прокопий Устюжский, Василий Блаженный. Московский, Никола ПсковскийСалос, Михаил Клопский.

Юродство воплощает добродетель смирения. Оскорбления и насмешки, творимые над юродивыми (и часто провоцируемые ими), таким образом, утверждают их в униженности и смирении, угодных христианству. Юродивый занимается самоуничижением, самобичеванием. Бесприютность, мученичество, оскорбления, переносимые с кротким смирением - укор юродивых миру телесности и безнравственности, желание показать путь к идеалу. юродство скоморошество искусство

Юродивый - это тоже "дурак". Но его критика реальной жизни основана на разоблачении несоответствия действительности христианским нормам, так как это понимает сам юродивый. Он всем своим поведением дает понять, что именно мир земной культуры - мир ненастоящий, лицемерный, чуждый христианским нормам. Он, как и подобает дураку, действует и говорит "невпопад", но как христианин, говорит и ведет себя как раз так, как должно по нормам христианского поведения. "Поступки - жесты и слова юродивого одновременно смешны и страшны, - они вызывают страх своею таинственной, скрытой значительностью и тем, что юродивый, в отличие от окружающих его людей, видит и слышит что-то истинное, настоящее за пределами обычной видимости и слышимости. Юродивый видит и слышит то, о чем не знают другие. Его мир двуплановый: для невежд - смешной, для понимающих - особо значительный".

Юродство находится как бы между телесным "смеховым миром" и миром духовной церковной культуры. Можно сказать, что без скоморохов и шутов не было бы юродивых. "Связь юродства со "смеховым миром" не ограничивается "изнаночным" принципом (юродство создает свой мир "мир навыворот"), но захватывает и зрелищную сторону дела. Но юродство невозможно и без церкви: в Евангелии оно ищет свое нравственное оправдание, берет от церкви тот дидактизм, который так для него характерен. Юродивый балансирует на грани между смешным и серьезным, олицетворяя собой трагический вариант "смехового мира".

Юродивый является как бы связующим звеном между народной культурой и культурой официальной. Он объединяет два мира - мир смеха и мир серьезности, мир телесного и мир духовного.

Формой протеста в юродстве является осмеяние телесно-греховного мира. Юродивый - "мнимый безумец", самопроизвольный дурачок, под личиной глупости которого скрывается святость и мудрость, утверждение абсолютной ценности и вечности духовного.

В осмеянии мира юродство тесно соприкасается с шутовством, ибо в соответствии с философией шута - все дураки, а самый большой дурак тот, кто не знает, что он дурак. Дурак, который сам себя признал дураком, перестает быть таковым. Иначе говоря, мир сплошь населен дураками, и единственный неподдельный мудрец - это юродивый, притворяющийся дураком.

Юродство есть обличение. Но, поскольку исключения в протесте нет и юродивому все равно, кого обличать, то он должен обличать и царя. Юродивый - единственный, могущий безбоязненно и безнаказанно обличать и поносить царя, смеяться над ним и ему указывать. А так как преступления царя и заметнее, и ужаснее по своим последствиям, то и обличать царя он должен чаще и суровее. В таком случае протест достигает максимальной социальной остроты. В.О. Ключевский писал: "Нам известно, какое значение имело и каким почетом пользовалось в Древней Руси юродство Христа ради. Юродивый, блаженный, отрекался от всех благ житейских, не только от телесных, но и от духовных удобств и приманок, от почестей, славы, уважения и привязанности со стороны ближних. Эта духовная нищета в лице юродивого являлась ходячей мирской совестью, "лицевым" в живом образе обличением людских страстей и пороков и пользовалась в обществе большими правами, полной свободой слова; сильные мира сего, вельможи и цари, сам Грозный терпеливо выслушивали смелые, насмешливые или бранчивые речи блаженного уличного бродяги, не смея дотронуться до него пальцем". Весьма широко, например, пропагандировался культ блаженного Михаила Клопского. Юродивый Михаил "свободно обличал в слабостях и людей сильных". Известны были и такие юродивые, как Василий Блаженный, Прокопий Устюжский, Николай Кочанов и т.д.

Юродство приобретает смысл только в том случае, если развертывается на глазах у людей, если становится общедоступным зрелищем. Без постороннего глаза, без наблюдателя оно попросту невозможно. Понимая это, юродивый только наедине с собой, как бы в антракте, - ночью, а иногда и днем, если его никто не видит, - слагает с себя личину мнимого безумия. Ночью юродивый молится, на людях же - никогда; днем он надевает личину безумия, и это действительно личина, потому, что она пригодна только в виду толпы. Следовательно, в юродстве есть момент лицедейства. Можно без преувеличения утверждать, что зритель в картине юродства не менее важен, чем центральный герой. Зрителю предназначена активная роль. Руководя толпою, юродивый превращает ее в некое подобие коллективного персонажа. Таким образом, юродство, как и скоморошество, представляет собой элемент смеховой зрелищной культуры.

Юродство, как социально-культурный феномен, характерно для ХIV - ХVII вв., но случаи юродства имели место и много раньше этого времени и много позже.

В конце концов, власти начали борьбу против юродивых. В 1646 году "похабов" было запрещено пускать в храмы. Когда начался раскол и большинство "похабов" встало на сторону старообрядчества, патриарх Никон "юродивых святых бешаными нарицал и на иконах их лика писати не веле". Сильное отвращение к "похабам" испытывал и Петр I. В 1731 году юродивые были объявлены вне закона. В 1766 году Екатерина II повелела сдавать сумасшедших полиции. Вскоре стали появляться клиники для душевнобольных, и это постепенно сделало отношение к юродивым более спокойным и покровительственным.

Выше перечисленные нравственные основания юродства представляют его христианскую сущность, позволившую ему стать одним из наиболее ярких культурных явлений Древней Руси, выполняющим посредническую функцию между духовным и телесным мирами, как их видели и понимали светская и духовная власти, с одной стороны, и народ - с другой.

Тяготы юродства, его «безобразие» -- это одновременно и плата за позволение обличать. Провозглашая нагую истину, голую правду, юродивый как бы сообразуется с пословицей «Не грози щуке морем, а нагому горем». В этом отношении юродивые могут быть сопоставлены с институтом европейских шутов. Еще Кретьен де Труа в «Персевале» отметил две черты шута, которые непременно приписываются юродивому, -- дар предвидения и неприкосновенность. Однако между шутами и юродивыми есть принципиальная разница. Шут лечит пороки смехом, юродивый провоцирует к смеху аудиторию, перед которой разыгрывает свой спектакль. Этот «спектакль одного актера» по внешним признакам действительно смешон, но смеяться над ним могут только грешники (сам смех греховен), не понимающие сокровенного, «душеспасительного» смысла юродства. Рыдать над смешным -- вот благой эффект, к которому стремится юродивый.

В XV-XVII века юродивых воспринимали не просто всерьез, их воспринимали как людей Божиих. И в простом народе, и во власти было представление, что человека Божьего обижать нельзя, что это все равно как тягаться с Богом. Более того, это касалось не только юродивых в строго церковном смысле слова, но и просто людей убогих, болезных. Обидеть такого считалось грехом, да и опасным делом: Бог ведь мог вступиться. То есть тут сочетались и милосердие, и страх Божий.

Но вот что характерно -- уже веком позже, в эпоху Просвещения, благодаря секуляризации люди стали духовно черстветь, и это проявлялось в том числе и в отношении к юродивым. Если раньше в них видели вестников воли Божией, то впоследствии, когда общество отдалилось от Церкви, юродивых начали воспринимать как умственно неполноценных, начали упекать их в дома для сумасшедших, которые тогда по сути были самыми настоящими тюрьмами.

Из жизни. Великим постом 1570 года Иван Грозный, разгромив Новгород, пришел под Псков. Среди встречавших его был юродивый Николай Салос. Скача верхом на палке, он кричал: «Иванушка, покушай хлеба-соли, а не людской крови!». Когда царь явился к нему в дом, тот протянул ему кусок сырого мяса: мол, ешь! Но царь сказал, что, как христианин, в пост мяса не ест. А святой возразил: «Но ведь кровь человеческую пьешь!» И предрек, что если он не оставит город, не на чем ему будет бежать вспять. Грозный все же велел лишить Троицкий собор колокола. Тогда и сбылось предсказание: вдруг пал любимый конь царя. И ошеломленный тиран отступился от Пскова.

Заключение

Можно выделить следующие характерные черты и роли, соответствующие юродивым:

1. Бессознательность (присутствует парадокс - юродивый добровольно отказывается от сознательности, мотивировка его поступков надсознательна);

2. Двойственность (раскрывается в парадоксах юродства - парадоксы «зрителя», «актера», «наготы», «красоты»);

3. Внеморальность (обусловлена, в том числе и двойственностью юродства, и провокационными действиями юродивых);

4. Передача людям сакральных знаний (реализуется посредством дара предвидения и получения знаний свыше);

5. Роль Вестника (выполняет функцию передачи сакральных знаний с помощью определенного языка - косноязычного бормотания, афористичности высказываний, загадок и жестов);

6. Роль Провокатора (обусловлена самой провокационной природой явления юродства).

7. Частично юродство обладает такой чертой как лиминальность, поскольку юродивый никогда не стоит на месте в своем развитии - он приходит к мысли о необходимости совершить подвиг юродства, он выбирает язык, посредством которого будет общаться с аудиторией.

Можно выделить следующие характерные черты и роли, соответствующие шутовству и скоморошеству:

1. Двойственность (нарушение норм этикета, правил поведения и, вместе с тем, преследование моральных целей);

2. Хитрость и креативное мышление (прибегают к уловкам и хитростям для достижения своих целей);

3. Способность к трансформации (через переодевание и царские игры);

4. Постоянное стремление к утолению голода, желания, жажды наживы;

5. Передача людям сакральных знаний;

6. Шут (являются непосредственным воплощением данной роли);

7. Плут (выполнение этой роли напрямую связано с чертой «хитрость и креативное мышление»);

8. Провокатор (роль связана с чертой «двойственность», нарушение норм морали и этикета, провокационное поведения);

9. Вестник (выступают в этой роли толкуя волю народа);

10. Шутам и скоморохам не свойственна черта «бессознательность», все их поступки продиктованы сознанием, а если говорить о шутах отдельно, то истории известны скорее умные шуты, чем дураки.

Список использованных источников

1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979

2. Белкин А.А. Плясцы, гудцы, скоморохи. // Наука и жизнь. - 1971. - №6

3. Белкин А.А. Русские скоморохи. - М., 1975

4. Боровков А.А. Юродивые Христа ради. Кто они? // Социальная работа в России: прошлое и настоящее. - М., 1998

5. Власова З.И. Скоморохи и фольклор. СПб., 2001

6. Клибанов А.И. Юродство как феномен русской средневековой культуры. // Диспут. - 1992. - №1

7. Ковалевский И. Юродство во Христе и Христа ради. Юродивые восточной и русской церкви. Исторический очерк и жития сих подвижников благочестия. - М., 1902

8. Костомаров Н.И. Собрание сочинений. Исторические монографии и исследования. СПб., 1904

9. Панченко А.М. Роль скоморохов в культуре Древней Руси. // Славянские литературы. IX Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. - М., 1983

10. Столяр М. Русская смеховая культура. - К.: Стилос, 2011

11. Фаминцин А.С. Скоморохи на Руси. - СПб., 1995

Размещено на Allbest.ru