Медицина как феномен культуры: опыт гуманитарного исследования

Второй параграф "Г. Башляр: от психоанализа к феноменологии. Культура как терапия" посвящен анализу способов медицинских тематизаций у Г. Башляра. Психоаналитическая мысль с самого начала несла в себе импульс широкого освоения мира культуры. Еще в большей мере гуманитарно ориентирована традиция аналитической психологии, которая присутствует в поливариантной методологии Башляра. Культурно-символический горизонт анализа душевной жизни превращал ее из дискурса естественнонаучного образца (в отличие от классического психоанализа с его узкоспециализированным пониманием природы бессознательного) в область знания, близкую к гуманитаристике с ее опытом познания целостности, образностью языка, идеографикой и методом понимания. Культура как зеркало психического опыта и жизнь психики в широком горизонте культуры, соответственно, тема терапии в контексте культуры, - эти заданные в рамках аналитической психологии тематизации присутствуют и в "пенталогии" Башляра, круге исследований, содержащих сплав философского, медицинского и культурно-символического способов видения мира.

В параграфе рассматриваются методологические основания анализа жизни сознания, раскрывается метафизика воображения Башляра, его опыт психокультурной классификация типов личности, интегрирующей собственно психологические и культуральные аспекты жизни сознания.

Специально анализируются отмеченные французским философом практические терапевтические возможности культурного опыта. Метод швейцарского врача-психотерапевта Робера Дезуайля Башляр рассматривал как практическое воплощение собственных представлений о конститутивной роли воображения в личностном опыте. Отмечая общетерапевтический потенциал культуры, Башляр выявил присутствие в культурном сознании архетипических структур, сохраняющих значение и в практике научной медицины.

В третьем параграфе "Возможности феноменологического метода в анализе клинического опыта" исследуется методологический ресурс системы построений М. Мерло-Понти, автора, проговаривающего некоторые значимые для медицинского дискурса сюжеты и темы. В этой связи существенны три позиции. Во-первых, философом инициируется проблема вовлечения методологий, исследующих роль субъекта, в область медицинского дискурса. "Если больной не существует в качестве сознания, он должен существовать в качестве вещи" Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999. С. 166. . Во-вторых, сравниваются возможности эмпирического, с одной стороны, и абстрактно-теоретического, рационалистического подходов (Мерло-Понти говорит об интеллектуалистской позиции) - с другой, как двух полюсов исследовательского поля, в противоположность срединному пути - феноменологическому методу. В-третьих, тематизируется проблема телесности, одна из центральных для современного гуманитарного сознания, культуры в целом и первостепенная для медицинского дискурса.

Феноменологический подход в исследовании телесного опыта утверждает его целостность, открывая для современной медицинской антропологии пути интеграции всех уровней интерпретации телесной жизни человека, когда, собственно, тело человека мыслится не только натуралистически - как совокупность физико-химических процессов, как "мозаика физико-химического тела"; не только как некоторая кинестезия (совокупность движений), не только как механическое образование (мыслимое как сумма анатомических структур и физиологических характеристик); тело обнаруживает себя не в духе естественной установки - как внеположенная объективная реальность. Тело открывается изнутри, это опыт тела, что дает возможность интегрировать традиционные способы анализа телесности в целостность нового порядка. Этот опыт может найти оформление в понятиях телесная схема как константа телесного опыта; "итенциональная дуга", создающая "единство чувств, единство чувств и мышления, единство чувствительности и двигательной функции. Именно она прогибается под нажимом болезни" Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999. С. 183. .

Опыт тела у Мерло-Понти открывается на пересечении индивидуального, интерсубъективного и культурного полей смыслов.

Стирание границ внутреннего и внешнего в опыте показывает жизнь тела во взаимодействии с миром, в его открытости миру, не как "вещь". Границы телесного опыта могут быть подвижны: от космического тела, к социальному, физическому, внутреннему. Опыт тела в его соотнесенности с тотальностью мира может учитываться в реальной клинической практике: человек обладает способностью проектировать себя в мире. Разрушение этой структуры может выступать важным индикатором патологического расстройства. Болезнь, таким образом, может мыслиться как ситуация перехода от одной структуры взаимодействия с миром к другой. Опыт тела как целостности, где преодолеваются градации, размежевания, дифференциации, позволяет перевести на уровень более тонких описаний проблему взаимодействия телесной физики и психики, тела и души.

Предложенная феноменологией категория "жизненный мир" открывает возможности для анализа социокультурной реальности (в транскрипции социальной феноменологии А. Щюца). Теория релевантностей, сформулированная А. Шюцем, раскрывает способ взаимопроникновения личностного и интерсубъективного, пути обнаружения культурно-исторического компонента в пространстве жизненного мира личности.

В исследовании медицины феноменологический метод показывает ее в соотнесенности со сферой культурных смыслов. Структуры жизненного мира в поле медицинского сознания проявляются как некое фоновое знание, заявляют о себе в опыте тела, в устойчивых схемах мышления, в его ментальной специфике, проявляющейся в константах медицинского опыта.

Жизненный мир соотносится со сферой мифотворчества. Феноменологический метод позволяет увидеть мифологические структуры в поле самого научного медицинского дискурса. Миф обладает интуицией целостности (проблема целостного подхода в медицине осознается в современной литературе как весьма актуальная); функция мифа - "духовного порядка" Элиаде М. Азиатская алхимия. М., 1998. С. 73. . Идея мифологической архитектоники тела соединяет физиологические и духовные атрибуты жизни (сфера, где для научной медицины возникает конфликтная зона). Мифологическая анатомия, физиология, патология насыщены интуициями целостности, которых нет в научном опыте. Опыт болезни, как и телесный опыт, опыт диагностики, терапии, фармакологии, встроен в мифологический универсум, несет "космобиологический" смысл, соединяя соматическую и идеальную составляющие.

Практические возможности феноменологического метода исследования демонстрируются на примере описания опыта бессонницы. Выявляется область пересечения философского, медицинского и поэтического дискурсов о бессоннице как производных универсальной области значений - реальности повседневной жизни. Все разнообразие содержаний сознания как высшей интегрирующей инстанции, отражающее опыт существования в мире, опыт переживания телесных событий отражается в опыте бессонницы. В медицинской практике это важный симптом значительного круга заболеваний. Поэтическая традиция бессонницы актуализирует проблему "личного фона" (Л. Бинсвангер) в опыте этого состояния, позволяет обнаружить в нем структурный признак болезненного состояния - рассогласование отношений с миром, увидеть переживание опыта неблагополучия как возможного первичного опыта болезни, иллюстрирует возможность анализа болезненного состояния в культурном контексте, открывает возможность сопряжения состояния бессонницы с другими пограничными формами жизни сознания.

Третья глава "Медицина в гуманитарной перспективе: обобщения и дефиниции" является обобщением опыта рассмотрения медицины в неклассической философии и выстраиванием теоретического инструментария для "практического" раздела работы.

В первом параграфе "Принципы исследования и способы тематизации медицины. Понятие медицинского опыта" отмечается, что подходы к исследованию медицины в рассмотренных системах (медицина в контексте культурных значений и смыслов) реализуют традиции гуманитарного дискурса. При внутренней полемичности исследовательских позиций (ориентированный на нейтрализацию авторской позиции Фуко противостоит "ментализму" феноменологии; Щюц трансформирует подходы Гуссерля, методологические подходы раннего и позднего Башляра существенно различаются) их объединяет то, что культурные, в том числе медицинские феномены открываются в перспективе опыта субъекта, его "сознательно-бессознательном измерении" (Фуко). Кроме того, в неклассической традиции имеет место проблематизация реального, усиливающая тему выстроенности, конструируемости опыта. Наконец, общей является идея множественности исследовательских стратегий. В методологии Фуко сохраняет значение принцип историзма Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996. С. 54. .

Основные способы медицинских тематизаций в исследованных системах построений сводятся к следующему: акцентируется антропологический принцип, открывающий медицину как фундаментальную составляющую человеческого существования в современном мире. Витальные аспекты (здоровье, болезнь, смерть) включаются в план человеческого бытия. Расширение поля антропологической проблематики в неклассической традиции (внимание к бессознательному) ввело в область исследования медицинского опыта тему "слепого пятна" медицинского дискурса. Влияние бессознательного может задаваться культуроспецифическими и универсальными смысловыми константами (в отношении к телу, болезни, здоровью, лекарствам, фигуре врача и больного). "Лечение, лишенное адекватного мифа, в значительной степени утрачивает свою субъективную эффективность" Тхостов А.Ш. Болезнь как семиотическая система // Вестник Московского университета. Сер. 14. Психология. 1993. № 1. С. 15. . При этом универсальные и культуроспецифические смысловые коннотации медицинского опыта выступают в виде архетипических структур или производных жизненного мира культуры.

Итогом исследования принципов и способов анализа медицинских феноменов в современной неклассической философской мысли может быть экспликация понятия медицинский опыт, ключевое для раскрытия понимания природы медицины в субъектной оптике. Опыт - предельно общая категория, выражающая полноту содержаний внутренней жизни личности; культурный опыт - универсум культурных смыслов. Медицинский опыт выступает как возможный модус личностного или культурного опыта. Содержание этого понятия может быть конкретизировано с помощью понятий дискурс, ментальность, дисциплина, клиника.

Концептуальные инструменты интегрирования медицинского опыта в поле культуры: дискурсивное поле, культурный архетип, жизненный мир личности, повседневный культурный опыт. Медицинский опыт - дифференцированное, сложноструктурированное образование (чувственная инфраструктура и интеллектуальная суперструктура), открывающееся в поле смыслов, заданных полюсами "здоровье" - "болезнь", с подвижными горизонтальными, проявляющимися в поле культуры планами (медицина как специализированное знание, как элемент идеологии и как фактор, определяющий поле культуры), укорененное в жизненном мире личности и повседневном культурном опыте.

В перспективе дискурсивных пересечений (а это может быть личностный опыт или поле культурных смыслов) медицинский опыт - элемент децентрированной целостности, место которого определяется в зависимости от статуса медицинской тематизации (маргинальной или доминирующей). Культурные архетипы открывают вертикальное выстраивание медицинского опыта в культуре, обнаруживая свое присутствие в слоях исторической динамики. Клиническое мышление может быть определено как специализированный медицинский опыт.

Во втором параграфе "Культура-миф-язык - координаты исследования медицины как культурного феномена. Структурирование медицинского опыта" проводится подготовительная работа для практической части исследования, предлагается релевантное для целей работы определение культуры, определяются соответствующие области исследования (миф и язык), осуществляется структурирование медицинского опыта.

Мир культуры рассматривается в горизонте опыта субъекта (культура как воплощение конститутивной деятельности субъекта, культурный текст как пересечение различных дискурсивных практик, культура как встроенная в опыт субъекта реальность, как проявление архетипических структур опыта), точнее через отношение "значение - смысл". Разделяя позицию различения понятий значение - смысл (значение инструментально, технологично и интерсубъективно. Смысл универсален, символичен по форме выражения и интрасубъективен), мы принимаем в качестве инструментального определения культуры формулу А. Вежбицкой: "Понятие культуры … обозначает исторически передаваемую модель значений, воплощенных в символах, систему наследуемых представлений, выраженных в форме символов, при помощи которых люди общаются между собою и на основе которых фиксируются и развиваются их знания о жизни и жизненные установки" Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М., 2001. С. 43. .

Для практического исследования поля культурных смыслов избираются сферы мифа и языка. Здесь закрепляется область значений, прошедших культурную селекцию. Язык и мифо-ритуальный комплекс консервируют в себе слой опыта, выступают носителями глубинных содержаний, отражающих полноту и масштаб исторического опыта и отличных от актуального, ситуативно зафиксированного, отрефлексированного слоя культурного сознания. И язык, и миф - пространство трансформации смысла, превращения его исторических форм: и миф, и язык - многоярусные и многослойные образования, несущие реликты архаического опыта. Еще один уровень связи мифа и языка - их структурная гомологичность.

Медицинский опыт в тексте культуры, собственно, "медицинский" сектор смыслового универсума может быть подвергнут структурированию. За основу берется модель лингвистической ситуации. У глагола "лечить" пять актантов (элементов, возникающих при описании ситуации болезни и лечения). Субъект (кто лечит) - врач. Главный объект (что лечит) - болезнь. Контрагент (у кого лечит) - больной. Второй объект (с помощью чего лечит) - лекарство. Актант, обозначающий результат действия - восстановление здоровья как идеальная цель.

Языковой опыт неотделим от практики реальной жизни. Болезнь и здоровье не есть некоторые абстракции, они всегда проявляются телесно. Тело - материальный субстрат жизни. Медицинский опыт телесен. Таким образом, основные структуры медицинского опыта, задаваемые ситуацией лечения, - врач, больной, болезнь, лекарство, здоровье, тело. Следуя этому делению, можно проанализировать медицинскую составляющую русско-славянского жизненного мира, запечатленную в мифе и языке.

В третьем параграфе "Аппарат исследования в стилистике неклассических методологий" рассматривается рабочий инструментарий исследования, выстраиваемый с учетом подходов Фуко, а также аналитической психологии и феноменологии.

Понятия и концепты анализа смысловой реальности у Фуко - это

дискурс; метод дискурсивных практик; идея культурных складок и разрывов; эпистема как самонастраивающаяся дискурсивная целостность.

Аналитическая психология позволяет выявить универсальные медицинские архетипы, присутствующие в культурном опыте. К таковым относятся: врач как демиург (сакральная фигура); здоровье как опыт гармонического существования в мире; болезнь как опыт рассогласования отношений с миром; лекарство как панацея; феномен лекарства символического действия; лекарственная символика основных природных стихий (земли, воды, воздуха, огня, растений); символическая анатомия и архитектоника человеческого тела как опыт его культурного, "вертикального" осмысления.

Феноменология предлагает следующие понятия и концепты: опыт как чувственная инфраструктура и интеллектуальная суперструктура; тематизация скрытых структур опыта; горизонтность сознания; восприятие как основание жизненного мира личности; феноменальное тело как опыт присутствия в мире; уровни телесного опыта: космическое, социальное, физическое, внутреннее тело; жизненный мир как сфера аккумулирования интерпретационных релевантностей, "отражающая общезначимую картину мира определенного культурного сообщества" Щюц А. Символ, реальность и общество // Щюц А. Избранное: мир, светящийся смыслом. М., 2004. С. 1041. .

В четвертом параграфе "Лингвокультурологический инструментарий" определяется концептуальный и понятийный аппарат культурологического исследования языка. Классическими концептами, организующими анализ языковых феноменов в контексте культуры, являются понимание языка как условия "духовного развития человечества" у Гумбольдта, идея языковой относительности Сэпира-Уорфа, исследование языка в его отношении к культурным системам А. Потебни, опыт философии слова как представителя культурного мира Г. Шпета.

Определяется ряд понятий и концептов, открывающих путь лингвистического анализа культурных смыслов: языковая картина мира, коннотативная семантика слова, лексический фон слова, языковое сознание, языковые архетипы и стереотипы, языковая личность, языковое чувство, языковой концепт, культурная память слова, внутренняя форма слова Ср.: Маслова В.А. Лингвокультурология. М., 2007.208 с.; Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. № 1. С. 64-72. .

Тема второго раздела работы "Медицина в историко-культурном измерении: медицинские аспекты русско-славянского жизненного мира" - практическое решение задачи анализа медицинского опыта в контексте культуры на материале русско-славянского жизненного мира. На основе мифа и языка как областей накопления, хранения и трансляции культурных смыслов исследуется опыт отношения к телу, здоровью, болезни, лекарствам, практике лечения, фигуре врача в национальной культурной традиции.

В первой главе "Мифология тела в русско-славянской традиции" раскрываются основные характеристики, отражающие этнокультурную специфику опыта тела в национальной культуре. В первом параграфе "Опыт тела (телесность) в национальной культуре" отмечается, что сам тип традиционной культуры и традиционного сознания задавал амбивалентное отношение к телу. В коллективистском обществе нормировалась и регламентировалась телесная жизнь иерархически доминирующей фигуры, что контрастировало с телесной раскрепощенностью периферии социального мира. В культуре обнаруживаются два полюса стандартов телесной жизни, заданных мифологически и социально мотивированных иерархией традиционного общества. Эту двойственность можно связать и с той складкой в культурном опыте, когда дух телесного аскетизма утверждало на Руси православие, однако сохранял значение и языческий культ тела. Попытка овладеть телесной природностью сочетается со стандартами природной телесной жизни в массовом сознании и повседневной культуре.

В традиционной культуре русских телесный опыт лишен ближневосточной чувственности, но в нем присутствует выраженный интерес к жизни тела: мельчайшее проявление телесной жизни - предмет разглядывания и символического истолкования. Для традиционного сознания опыт телесности простирается до пределов родового коллектива, поглощающего индивидуальное телесное пространство. Родовое тело могучее, огромное. Телесная норма ассоциируется с телом толстым.

Жизнь тела в культуре необходимо связана с мифологией здоровья/болезни. При этом важную роль играет мотив "чистоты-нечистоты". Здоровое тело - ритуально чистое. Болезнь ассоциируется с состоянием нечистоты. Чистота осмысливается не как гигиеническое, а как сакральное явление: чистое - это священное. Телесные доминанты в культуре проявляются в напряженной эмоциональности. Неупорядоченная стихия эмоционального, не знающая сдерживающих факторов, порождала состояния душевной патологии. Беснующиеся и кликуши, пророки и пророчицы, по наблюдению Даля, - повсеместный факт русской народной жизни еще и в ХIХ в. Вместе с тем традиция вводит определенные регламентации в сферу эмоциональных проявлений.

Спонтанность природного тела проявляется в терпимом, нередко положительном отношении к уродству. Красота телесная высоко ценилась, но ассоциировалась прежде всего с физическим здоровьем. Отсутствие интереса, внимания, уважения к личности, к индивидуальному телу отразились в чрезвычайно жестком, подчас жестоком отношении к телу: практика побоев, физического насилия, рукоприкладства характерна для повседневной жизни традиционного общества.

Второй параграф "Состав и архитектоника тела. Его жизненные центры и границы" посвящен мифологической анатомии. Исходный уровень телесной идентификации - раздробленность, рассеянность, многосоставность тела. Вместе с тем в мифе содержится интуиция целостности на уровне микро - и макрокосмических соотнесений, открывающая путь, как показывает В. Топоров, выявлению общего и главного - опоры физической и духовной См.: Топоров В.Н. Об индоевропейской заговорной традиции (избранные главы) // Заговор: исследования в области балто-славянской духовной культуры. М., 1993. С. 30. .

Основные закономерности выстраивания тела в мифологическом пространстве определяются следующим образом. (1) Человеческое тело по своему составу в своем первичном описании должно быть осмыслено в категориях внешнее - внутреннее, что актуализирует мотив границы. Этот мотив акцентирован в ряде органов и телесных зон. Таковы, во-первых, дистальные, наиболее удаленные от средней линии туловища, точки и зоны - голова (макушка, темя), плечи, руки (пальцы, ладони), ноги (пятки, стопы) См.: Мазалова Н.Е. Состав человеческий. Человек в традиционных соматических представлениях русских. СПб., 2001. . Во-вторых, значима тема телесных отверстий. В-третьих, важны пограничные области тела - шея и поясница. (2) Другие координаты, определяющие существование тела, - верх и низ. В топографии человеческого тела выделяются части, органы, которые являются носителями верховных свойств человеческого существа. Им противостоит телесный низ. (3) Выстраивание тела в мифологическом пространстве осуществляется в двух разнонаправленных перспективах: вверх и вглубь. (4) Важной является тема главных органов, выступающих сосредоточением в мифологической традиции жизненных сил человека. Главные органы в мифологической анатомии - голова, сердце, кости, жилы, грудь, кровь, душа, пуп. Из телесных функций важнейшая - дыхание. (5) Основополагающие типы, "эйдосы" движения - важный элемент целостного образа жизни тела, выступающий предметом рассмотрения в третьем параграфе "Основополагающие телесные действия".

Жизнь тела не ограничивается анатомо-физиологическими характеристиками. Это не некоторая сумма поз и движений. Тело причастно к "становлению истинно-сущего". Этот модус находит выражение в некоторых инвариантных способах его самопроявления, неких "главных завершающих “сверхдействиях”", сообразных пониманию творческой природы жизни тела во всей его полноте. В развитие идей В.Н. Топорова, в параграфе выделены и обнаружены в мифологическом материале важнейшие типы (эйдосы) телесных движений: вставать - стоять, садиться - сидеть, ложиться - лежать, ходить, оборачиваться.

Функцию создания целостного образа выполняют также эстетические характеристики тела, рассмотренные в четвертом параграфе "Эстетические стандарты телесности". В русской традиционной культуре существовало представление о телесной норме, стандарты которой задавались природными параметрами. Определенность эстетического идеала нашла выражение в экспрессивных реакциях на его деформации. Антинорма сопряжена с перверсией цвета (чернение лица сажей, завертывание в белое полотно во время ряженья), перверсией запаха, для которого также существовала традиционная регламентация.

В русской культуре для выражения эстетически окрашенного опыта телесной динамики существовали понятия "осанка" и "стать". Если для современного сознания понятие "осанка" преимущественно характеризует положение корпуса, то в ХIХ веке "приосаниться" означало "собраться с духом, войти в себя", т.е., понятие осанка выражала эстетическую направленность, одухотворенность телесной жизни.

Красивым в национальной традиции являлось тело плотное. Народная культура утверждала роль идеальных факторов как условия телесной эстетики: "Не криви душой: кривобок на тот свет уйдешь" Даль В.И. Пословицы и поговорки русского народа. М., 2005. С. 196. . Традиция культивировала красивые движения, реагировала на неуклюжие, "мешкотные", нескладные, "непроворные" телесные проявления. Альтернативные образы телесной динамики насыщались сниженными, комическими элементами.

Глава вторая "Мифо-ритуальный комплекс и медицина" открывается исследованием фигуры врача (параграф первый: "Фигура врача в мифо-ритуальном комплексе"). В синкретичном образе архаического маргинала функция исцеления не локализуется однозначно и строго. В тотальном массиве знающих, имеющих отношение к практике исцеления, наряду с фигурами колдуна, ясновидца, кудесника и пр. можно акцентировать знахарскую доминанту. Именно в перспективе знахарского комплекса предлагается рассматривать фигуру целителя на русско-славянском мифологическом материале. За знахарской практикой у восточных славян просвечивает аграрно-природный мир с его размеренностью природных ритмов, стабильностью земледельческого уклада, тотальной погруженностью в мир природы, природностью душевного строя с его эмоциональной доминантой, созерцательной составляющей. Знахарство, как показал М. Элиаде, в отличие от сферы деятельности колдуна с его магическими, сверхчеловеческими способностями, ориентированными преимущественно негативно, шамана, наделенного экстатическими способностями, путешественника в иные миры или жреца, выразителя божественной воли, - обозначает непосредственно лечебную сферу деятельности, практически мотивированную. Для знахарского комплекса характерны накопление "мирского", основанного на реальном опыте знания, позитивная направленность "силы" целителя, наличие особых способностей, маргинальность фигуры, судьбы, особый авторитет в обществе. Интенциональная "нагруженность" идеи знахарского комплекса позволяет придать определенный разворот существующему в традиционной культуре слабо дифференцированному миру посредников между реальным и сврхреальным, "серому “перемешанному” фону магико-религиозной жизни" Элиаде М. Шаманизм: архаические техники экстаза [Электронный ресурс] // Сайт лотоса: развитие человека. 1999-2009. Электрон. дан. URL: http: //book. ariom.ru/txt299.html. .

Во втором параграфе "Опыт болезни в мифологический традиции" тема болезни в медико-мифологическом тексте прочитывается с учетом специфики мифологического сознания. (1) Здесь нет абстрактного понятия болезни, но есть имя болезни, которое выполняет функцию обобщения знания. (2) Симптом болезни выступает одновременно ее целостным описанием. Малое является проявлением целого. (3) Мифологическое наименование болезни является неопределенным: одно название может обозначать несколько реальных патологий. (4) Миф - это фрагмент реальности: назвать имя болезни означает начать лечение. (5) Границы медицинского опыта совпадают с границами существования в священном универсуме: мифологические лекарства одновременно являются инструментом интеграции человека в универсум существования. (6) Малая дисгармония (болезнь) преодолевается через обращение к большой гармонии (мифологемам и ритуалам миротворения).

В вопросе о причинах болезни следует различать первопричину (Исток болезни - повреждение мира и порядка, строя человеческого существования) и исторические формы ее проявления с учетом этнокультурной специфики Основной мифологический этиологический архетип: болезнь имеет демонологическую природу, она вторгается в организм извне. Это представление архетипично, оно напоминает о себе при исследовании динамики изменений структуры заболеваемости в культурной истории. Уступая по мере цивилизационного развития первенство хроническим болезням, в структуре заболеваемости традиционного общества доминируют инфекционные болезни, т.е. болезни, возникающие в результате проникновения в организм болезнетворных микроорганизмов. Отметим, что архетипическая природа архаических представлений о природе болезни заявляет о себе и тогда, когда среди современных принципов классификации болезней первичным является их разделение - по признаку общности их этиологии - на инфекционные и неинфекционные.

В мифологической картине мира болезнь враждебна людям. Это представление вписывается в логику противопоставления болезни и здоровья в классической культуре и противостоит идее релятивности болезни и здоровья, утверждающейся в неклассической парадигме. Специфична символическая диагностика традиционной медицины, закрепившаяся в круге примет и суеверий, и отражающая особый способ организации культурного текста и его прочтения традиционным сознанием.

Традиционная медицина, сформировавшаяся в лоне бесписьменной культуры, развивала диагностическую практику, обращенную к опыту мира священного, прерывистого, воспринимаемого в целостности, разнообразии и непредсказуемости, отражающему не причинно-следственные связи, но вечный строй жизни. Диагностический опыт традиционной медицины содержит в себе рациональные компоненты, но недоступен полной рационализации и сохраняет значение в качестве "лекарства символического действия", психотерапевтического средства для носителя традиционного мифологического сознания.

Возможно выделение архетипических оснований магического целительства. Если болезнь - это нарушение исходного строя и ритма, то исцеление - это восстановление опыта целостности в отношении с миром. Основные техники целительства: заклинание, пение, массаж, окуривание, высасывание болезни, ее механическое перемещение, использование магических лекарств, действие по принципу подобия. Целитель подражает природе или пытается ее превзойти. Архаический опыт взаимодействия с миром (и, следовательно, его медицинские коннотации) бессознательно или полубессознательно присутствует в современной культуре. Так, трансформированный опытом современной культуры архетип чистоты как условие сохранения здоровья остается актуальным, хотя достижение священной чистоты в архаической культуре и гигиеническая озабоченность современной культуры разнонаправлены.

Лекарственный опыт традиционной культуры рассматривается в третьем параграфе "Лекарства символического действия". Средства исцеления определяются на основе идеи гомологичности мира и человека (тема первостихий, жизни как начала, организующего космос). При этом в традиционной лекарственной терапии существенны момент естественности ("живой", природный огонь, живая, в отличие от "старой" вода и т.д.), мотив тайны как условия магического действия лекарства, ритуальный характер его применения. В практике врачевания можно выделить "лекарства символического действия" с учетом их этнокультурной специфики. Для славянского культурного универсума это, прежде всего, вода, мифология которой связана с кругом идей, важных для медицинского опыта: вода - это очищение, пропитывание вещества для изменения его состояния, аналог жизненных соков, крови, она связана с идеей порождения жизни. В народной медицине использовалась целительная сила огненной стихии. Также отмечено использование в качестве лекарства животных, в том числе человеческих субстанций (волосы, кровь и т.д.) В иерархии природных стихий важнейшее место отдавалось земле: землей очищались, ее носили в ладанке, приписывали целительные свойства. В народной восточнославянской камнетерапии были известны целебные свойства янтаря. Аграрно-земледельческий уклад жизни восточных славян определял в качестве ведущей тему растительной жизни. Траволечение - доминирующий элемент народной медицины

За редким исключением в народной восточнославянской медицине нет металлов как лекарственных элементов, в то время как в мировой мифологии широко отмечена практика использования целебных свойств металлов. В традиционной медицине архетипична идея панацеи, универсального лекарства, которая производна от представления об универсальной причине болезни как отпадения от целого. В русской культуре на роль панацеи могли претендовать вода, трава девясил, орлов камень и т.д. В современной практике врачевания также можно выделить "лекарства символического действия", связанные с символизацией природных стихий, верой в целительные свойства воды, тепла, растений.

В четвертом параграфе "Опыт здоровья в мифо-ритуальной практике" центральной является тема поддержания здоровья. Опыт здоровья в традиционном обществе связан с сохранением естественного строя и порядка природного и социального существования, освященного мифологической традицией и закрепленного ритуальной практикой.

Природный опыт здоровья проявляется телесно. Здоровый - это толстый (матерый), дородный, полный, выносливый, не испытывающий боли, обладающий избыточной силой (двужильный, обладающий девятью силами, которые дает, например, девясил, долгоживущий - столетний), способный к обильному питанию, способный к интенсивному труду, живучий. Особое значение имели ситуации перехода: личного и коллективного, опирающиеся на ритуалы жизненного цикла и календарные ритуалы. В условиях изменения индивидуального и коллективного статуса возрастает уязвимость людей, проявляется опасная близость иного, нарушается баланс существования. Здесь возникает момент опасности здоровью, угроза смерти. Следовать ритмам природы, ритму и ритуалу общинной жизни, считаться с законами демонического мира, традициями религиозной жизни - заповедь человека традиционной культуры.

Условием поддержания здоровья является сохранение ритуальной чистоты. Здоровье обеспечивается предупредительной направленностью мифологической медицины. Медицина в архаическом обществе не только оказывала реальную помощь (при ожогах, ранениях, отравлениях и пр.), но выступала реальным инструментом поддержания традиционного способа существования в мире, являлась системой оберегов, обеспечивающих стабильное существование в нестабильном мире. Архаическая медицина - элемент общей системы магической защиты. Ее профилактическая направленность обеспечивается включенностью существования в контекст природной жизни: здоровье сулила влага первого весеннего дождя, умывание в реке, вскрывшейся из-подо льда и т.д. Примеры мифологической профилактики дают образцы парциальной, имитативной магии.

Соотнесенность природного и человеческого миров порождала единообразие процедур поддержания здоровья человека и животных.

В третьей главе "Медицинский опыт в зеркале языка. Традиционный образ тела" исследование обращается к языковой сфере. Предметом анализа выступает языковой опыт повседневной жизни, связанный с телесными ее аспектами. В главе собраны результаты этимологического анализа соответствующей лексики, раскрывающего происхождение слова из анализа морфемного состава, прояснение первичной формы и значения слова; реконструкция первичной семантики и развитие значений во фразеологизмах и фразеологических выражениях. В качестве основного источника использованы материалы историко-этимологического словаря П.Я. Черных, а также материалы словаря В.И. Даля, подлинной энциклопедии языкового сознания и национальной культуры России XIX в.

В первом параграфе "Образ тела в национальной языковой картине мира" на основе анализа языкового материала показана многоуровневость опыта тела, преобладание коннотаций, связанных с опытом космического и родового тела. Человеческая анатомия отражает представление о соотнесенности частей, структур тела (хребет, грудь, длань) с мировой космогонией, с животным и растительным миром (нос, корень, голень, волос). В языковых образованиях выявляется соотнесенность частей тела, анатомических структур с идеей социальности (аорта, лоб, горсть, мизинец, рожа), с миром культурных артефактов (ручки, ножки, головки, черевички, клюка, чело, колено). Лексика отражает динамику телесных изменений (брюхо, буркалы, уродство). Бурно растущее тело задает соответствующую нормативность. Тело обильное, тело активно развивающееся, крепкое, плотное, толстое самоценно.

Интенсивность телесной жизни проявляется в богатстве ее аномальных телесных формообразований. Ситуация телесных уродств в русском языковом сознании достаточно интенсивно проработана лексически.

Во втором параграфе "Логика описания телесного состава в языковом сознании" показано, что в картине тела традиционное сознание обнаруживает предельную детализацию во внешнем описании. Многие названия частей тела с учетом привлечения диалектных материалов обильно синонимизируются. Одновременно по мере продвижения к внутренним структурам усиливается момент неопределенности, неясности, т.е. внешнее преобладает над внутренним. Детализация во внешнем и неопределенность во внутреннем описании тела не только отражает архаический уровень традиционных анатомических представлений, но и соответствует тому типу видения, где опыт целостности важнее точности детали. Терминологически традиционная анатомия лишена строгости, полна повторов, но она несет в себе интуицию целостности - не биологического, а мифологического порядка. В традиционной анатомии четко прослеживается линия вертикального выстраивания тела. Шея и поясница - области его разделения. В построении тела развивается линия "вверх и вглубь", т.е. картина анатомического и физиологического разнообразия осмысливается в единстве с развитием психических функций. Кроме того, для традиционного сознания органична идея взаимосвязи всех элементов организма. Следует признать, используя материалы языкового анализа, что ключевым для понимания жизни тела выступает понятие силы. Целостность тела собирается началом силы. Предельно абстрактно трактуемое (нравственная сила, духовная, нечистая сила) в отношении тела понятие сила насыщается конкретными - природными, вещественными коннотациями. Оно противостоит духовным измерениям жизни, уходит в низшие - земные, повседневные структуры реальности. В человеке сила получает телесное воплощение. Сила - сущность, самая суть, формальная причина телесного состава. Она собирает все явления телесной жизни воедино.

В третьем параграфе "Телесные центры по данным языка" в соответствии с представлением о разнокачественности пространства в архаическом сознании в языковой семантике выделяются телесные центры: голова (синоним человека), сердце (середина, телесный центр), живот (жизнь), жилы (основа), соки (воплощение силы), плечи (область концентрации телесной силы), пуп (начало, порождение, а также средоточие, центр), нутро (внутренности), а также душа (синоним жизни).

Четвертая глава "Лингвосемантический анализ медицинского дискурса" посвящена, собственно, исследованию опыта отношения к болезни, здоровью, лекарствам, практике лечения, фигуре врача в национальном языковом сознании.

В первом параграфе "Концепт здоровья в русской языковой традиции" исследуется тема здоровья. Языковой анализ обнаруживает высокую степень семантической разработанности и укорененности в культурном сознании значений слова здоровый. Исследование языкового материала позволяет реконструировать сохраняющийся в наивной картине мира пласт представлений, пронизывающий культурный космос в разнонаправленных измерениях, затрагивающий природную, религиозную, эстетическую, телесно-медицинскую, этикетную и ритуальною стороны культурного опыта. Этимологически слово здоровый (не больной, крепкий, неповрежденный) происходит от общеславянского исходного основания, которое имеет корень dorv-, восходящий к индоевропейскому deru-, имеющему то же значение, что основа русского слова "дерево". Очевидны макрокосмические, ландшафтно-природные, языческие коннотации архаического опыта здоровья. Здоровье соотносится с полнотой природной, прежде всего растительной, жизни. Здоровое тело - это естественно, природно развивающаяся телесная жизнь. Стандарты его заданы в первую очередь исходными природными основаниями. Одно из направлений в семантическом поле слова здоровье содержит ряд слов со значением физической силы. Язык несет идею исконной, природной силы, природного здоровья как особого этнического признака, разработанного в фольклорном образе русского богатыря. Природные коннотации понятия здоровья отражены в отношении к уродству. В русском языке глагол "уродиться" не имеет отрицательной характеристики. Уродство естественно, связано с рождением.

Здоровый - это и большой, значительных размеров. Здоровье, сила, крепость - это и благо, проявление доброго начала. Здоровье - это и красота, передаваемая в языке зачастую растительными метафорами: "пышет здоровьем", "свеж как огурчик", "наливное яблочко", "ягодка", "цветочек" и т.д. Опыт стихийной природности в славянской культурной традиции был скорректирован сформировавшимися в христианской культуре новыми представлениями: здоровье - это внутренняя духовная сила. Здоровье - синоним блага, надежности, порядка, нормы. Выражение "по здорову или подобру-поздорову" означает "благополучно, в целости, сохранно". Здоровье означает ясный (здравый) ум.

В национальном сознании здоровье - важнейшая ценность, претендующая на первичную культурную универсалию. Об этом свидетельствует чрезвычайно разработанный, не имеющий, по мнению С. Максимова, аналогов обычай здравствования в русском языке. Вместе с тем в национальной культуре не развита практика "заботы о себе". Природные коннотации в опыте здоровья формируют пассивную стратегию поведения.

Во втором параграфе "Концепт болезни и традиция исцеления в наивной картине мира" предметом исследования становится феномен болезни в языковом сознании. Язык отмечает этнокультурные коннотации в обозначении больного. В русском языке больной - тот, кто страдает, в европейских языках пациент - тот, кто терпит. Язык дает дробную дифференциацию состояний болезни, различая предрасположенность к болезни, легкое недомогание, внезапное приступообразное нарушение, длительное, затяжное заболевание, неизлечимую, застарелую болезнь, смертельное заболевание. В национальном языковом сознании в опыте болезни присутствуют природные аналогии. Во внутренней форме слов, обозначающих болезнь, отмечена связь между телесным и психическим (скорбь, скомление, язва, гнев-гной, грусть - грыжа, обида - оглядывание). В народном сознании болезнь - абсолютное зло, связанное с внедрением демонических сил (лихорадка, проказа), утратой жизненного начала (увечье, сухотка), регрессией к дочеловеческим формам существования (волчанка, свинка, жаба, ящур, рак, лишай, корь).

Традиционное сознание тщательно наблюдает за жизнью тела, его структуры и элементы бесконечно синонимизируются. Традиционный патологический дискурс воспроизводит опыт родового (социального) и космического тела как гигантского изменчивого мира. Тело больное открывается со стороны внешних изменений, симптоматически. Внутреннее пространство тела слабо дифференцировано. Структура заболеваний отражает общие (зависимость характера заболеваний от уровня цивилизационного развития) и этноспецфические особенности: велика роль душевных патологий, значительна роль кожных заболеваний; заболеваний, вызванных климатическими особенностями (обморожения, простуды); частью национального быта было пьянство.

Характер оформления в языке видов заболеваний, распространенных в традиционной культуре, выдвигает на первый план анатомо-топографический принцип их классификации, который выделяет болезни по месту их расположения. Для названия болезней характерна ситуация нозологической неопределенности. В них напоминают о себе мифологические мотивы. Традиционное медицинское сознание утверждает изменчивость границ болезненной ситуации. Болезнь развивается в логике природной жизни.

При исследовании традиций исцеления по данным языка выявляются основные линии развития болезненной ситуации: выздоровление, рецидив, хронизация, уход из жизни. Лечение подчинено логике естественного, то есть:

1) ориентировано на невмешательство, выжидание, естественное развитие событий;

2) обращено к использованию элементов природы (поддержанию естественных сил организма, использованию природных лекарственных ингредиентов);

3) процесс исцеления включается в целостный контекст существования человека в мире.

В третьем параграфе "Фигура врача на языковом материале" рассматривается ряд синонимов, обозначающих фигуру врача. Соответствующая лексика отражает динамику развития значений, раскрывающих существо деятельности врача, обнажает ее исторические корни, связь с магической, знахарской практикой, выражает смысл усилий целителя, направленных на восстановление цельности, целостности существования, отражает дифференциацию врачебной деятельности, культурные влияния на развитие медицинской деятельности в России. Языковой анализ позволяет рассмотреть вопрос, как в культурном сознании выстраивалось представление о природе медицинского знания. Медицина, исцеление, врачевание, забота, охрана, обдумывание, измерение - такова ретроспективная линия движения смыслов, характеризующих эту древнейшую форму культурного опыта. Она генетически связана с народной медициной и заклинательно-ритуальной практикой. Ведовство - "колыбель народного врачебного знания". Постепенно в языковом сознании увеличивается количество имен, обозначающих профессию врача. В средневековом сознании волхование, колдовство - грех перед Богом. "ХVII век - это столетие знахарских процессов по преимуществу", хотя "враждебное отношение к знахарству развивалось параллельно с распространением последнего" Новомбергский Н. О волхвах впервые упоминается… // Русские заговоры. М., 1993. С. 294, 289-290. . К концу ХVII в. в России укореняется иноземная рациональная медицина, в словаре закрепились имена "доктор", "медик", "фельдшер". ХIХ в. обогатил медицинское языковое сознание словами "терапевт", "фармацевт", появилось слово "клиника".

В четвертом параграфе "Лекарственный опыт по данным языка" в языковом массиве выделяется круг лексики (автохтонной и заимствованной), несущей память о лекарственных возможностях природных стихий (водка, отрава, зелье, бальзам, эликсир). Языковой материал подтверждает роль европейской, особенно немецкой науки в развитии медицинского знания в России (аптека, бинт, спирт), а также влияние цивилизации в целом (вазелин, нитроглицерин, облатка).