Инновационая динамика в этнокультурной среде

Этническая культура включает в себя прежде всего духовные ценности, идеалы, способы ориентации в социокультурном пространстве, которые закреплены как в предметах материального бытия, так и в менталитете, когнитивном строе представителей данного этноса. Отсюда проводится философско-культурологический анализ понятия традиции как универсальной формы фиксации, закрепления и передачи «по наследству» тех или иных элементов культурного наследия, всеобщего социокультурного механизма, обеспечивающего преемственность в культуре (С.ААрутюнов, А.Гофман, Б.С.Ерасов, В.А.Алексеева и др.). В современной гуманитаристике (Ортега-и-Гассет, Г.Померанц) все более утверждается мысль, что традиции - это не только устойчивый «каркас» этноса, но и основа его обновления. Современная глобализация обостряет проблему взаимосвязи традиционной и этнической культуры и процессов инновизации общества. Опыт «неорганической» модернизации в различных регионах мира, в том числе и на Кавказе, актуализирует данные вопросы.

С этой точки зрения нами исследуется этнокультурный фактор в политических, идеологических, образовательных и социальных процессах на Северном Кавказе. Современная концепция цивилизационного поворота как перехода от цивилизаций локального типа к глобальной цивилизации выдвигает идеал единого планетарного социо-природного комплекса, основанного именно на этнокультурном многообразии и полицентризме. В рамках этого конструктивный диалог и плодотворное взаимовлияние неповторимо уникальных этно-национальных традиций, фиксируется как основа не только цивилизационной стабильности человечества, но и его эволюционного культурного потенциала.

В последнее время теорию ассимиляции как финальной фазы в развитии этносов и их культур сменила новая паралигма, а именно теория «этнокультурного плюрализма». Стереотип о преходящем чувстве этносоциальной принадлежности заменен сегодня на прямо противоположный лозунг о все возрастающей роли этнической идентичности в условиях глобализации. Этнонациональная культура рассматривается сегодня не как переламываемый эволюцией побочный фон, а как важнейший источник творческой энергии людей.

Таким образом, статуирование новой области культурологических исследований - этнокультурной инноватики - со своей методологией, системой понятий и базовых теорий дает возможность найти пути решения актуально-практических проблем Северного Кавказа, таких как:

- возможность вхождения различных этносов Северного Кавказа в модернизационное демократическое пространство по общим этнокультурным характеристикам;

- степень их толерантности и адаптационных возможностей;

- пределы конвертируемости традиционных (автохтонных) и либерально-демократических технологий;

- аффективность восприятия модернизационных процессов на уровне этнопсихологии;

- возможность и пределы трансформации этнических ментальностей в рамках либерально-демократического вектора.

С этих позиций оказываются весьма продуктивными теории, разрабатываемые в рамках современной культурологии: открытости культуры, культурных «заимствований», различных форм ассимиляции, «закон подражания» и «закон противопоставления» в инновационном развитии, «ответов на вызовы окружающей среды», социокультурной диффузии и др. Инновационный потенциал этноса во многом определяет саму возможность развития культуры.

В этнокультуре для закрепления нововведения необходим длительный период времени, причем инновационный потенциал этноса определяется следующими социокультурными индикаторами: в наиболее устойчивых к инокультурному влиянию этносах инновационный процесс осуществляется преимущественно адаптационным образом, кода «новое» мимикрирует под «старое», инкорпорируется в традицию в качестве ее подчиненного элемента; в динамических этносах происходит более радикальное отрицание предыдущего опыта, причем может актуализироваться «невостребованное» в настоящее время культурное наследие в сочетании с новационными элементами. В последнем случае происходит более интенсивное и радикальное обновление этнокультурных традиций. Ценность и статус новизны в современных динамических этносах во многом поддерживается открытостью мирового информационного пространства, массовыми процессами миграции, действием индустрии моды. В традиционных же обществах, напротив, “победившей инновации” требуется статус “освященности стариной”, который изыскивается в сакральных текстах. Для мифологического типа мышления, например, характерно, как показал это М.К.Петров, введение нового в текст старого мифа или «порождение» нового мифологического героя от уже существующей пары.

Диалектика взаимодействия в этнокультуре традиционного и новационного носит противоречивый характер и осуществляется несколькими путями: через механизм подражания, в результате «мирного» или «насильственного» проникновения элементов одной культуры в другую, через синтез или использование заимствований в соответствии с традиционными нормами. В одних случаях традиционные элементы культурного феномена сохраняются в неприкосновенности, заимствованные же служат дополнением к ним. Следует отметить, что архаические элементы традиции не исчезают бесследно, они переструктурируются, редуцируются и вполне могут возродиться в кризисные периоды развития общества. (Й.Хейзинга назвал этот процесс «варваризацией» культуры).

Итак, диалектическое противоречие этнокультурной традиции и новации проявляется в их взаимосвязи и взаимообусловленности. Их трудно дифференцировать, поскольку инновация зачастую дает начало традиции, а ни одна традиция не является традицией изначально, она возникает новационным образом.

Второй параграф «Инновационный кризис в этнокультурной среде» содержит исследование меры соотношения этнокультурных традиций и новаций, нарушение которой ведет к кризису.

В современной инноватике, как правило, упускается вопрос о границах допустимой меры инновизации: до каких пор можно «инновизировать» социальную среду, где границы возможных её изменений? Парадокс инновации с точки зрения социокультурного подхода заключается в том, что само новшество, даже если оно и является рациональным с точки зрения технологии социального, образовательного или технического процесса, может в действительности дестабилизировать, хаотизировать ситуацию в связи с культурной и психологической неподготовленностью индивидов - субъектов данного процесса. Однако соблюдение границ «шага новизны», меры инновизации может оградить общество от инновационного хаоса. Подчеркнем, что границы эти определяются, прежде всего, устойчивыми элементами «срединного ядра» культуры, в том числе и этнической, причем диалектичность ситуации заключается в том, что некоторая доля «хаотизации» необходима для успешного процесса социокультурного нововведения, для втягивания индивида в инновационный процесс. Наиболее устойчивым элементом «ядра» культуры, границы, ограждающей общество от хаоса-развала, является этническая культура.

В умении принимать и усваивать инновации и состоит жизнеспособность традиции, и эта способность является одним из индикаторов жизнеспособности этноса. С этой точки зрения, например, этния (культура народа-мигранта) должна обладать большим инновационным потенциалом, чем культура замкнутых локализованных этнических сообществ, иначе их деградация оказывается неизбежной. При этом «культурная травма», связанная с сохранением и воспроизводством в этническом сознании установок на консервацию традиций, на традиционализм как механизм преодоления катастрофических событий, оказывается мощным анти-новационным фактором.

Инновационная динамика, осуществляемая спонтанно или стимулированным образом (в том числе путем заимствования) ограничена тем, что все нововведения проходят своеобразный отбор с точки зрения их согласованности или несогласованности с ментальными установками и традиционными ценностями и принимаются или отторгаются в зависимости от того, насколько высок инновационный потенциал этнической культуры.

Взаимоотношение традиции и новации как двух базовых механизмов социокультурного развития в современном глобализирующемся обществе «быстрых перемен» в значительной мере трансформируется. Разрушительный характер процессов неорганической модернизации явно указывает на то, что традиция - это не только «запретительный», ограничивающий, стабилизирующий элемент культуры, но и основа, «катализирующий» момент процессов обновления социума. Особое значение здесь приобретают этнокультурные традиции.

Попытки проведения в России широкомасштабных реформ в экономической, политической, образовательной и т.д. сферах во многом зависят от качества и массовости позитивных инноваций. Проблема заключается в том, что в разных культурах существуют различные способы актуализации и противодействия нововведениям, их диффузии, рутинизации и т.д. Общество может существовать, преодолевая угрожающую ему дезорганизацию, при условии воспроизведения своих институтов, этнокультурных, устойчивых социальных связей, базовых ценностей и т.д. Эффективность данного процесса во многом зависит от исторически сложившейся в каждой этнокультуре меры инновизации как того предела, за границами которого нововведения начинают разрушительным образом воздействовать на «ядро этнокультуры» личности и общества, что приводит к необратимым последствиям.

Аккультурация в одном из значений данного понятия означает, что в ходе столкновения, взаимодействия двух культур одна из них теряет свою идентичность, традиционные основания и при этом не усваивает новые нормы, ценности, паттерны поведения. Такого рода ситуация складывается в ходе модернизационных процессов, особенно когда доминирующая культура внедряется «силовым» образом. Подобная аккультурация приводит целые группы населения в промежуточное, маргинальное состояние. Эта маргинальность полностью негативна, потому не содержит перспектив выхода из кризиса этнической идентичности, в ней нет творческого начала, дающего возможность инициировать обновление. В ходе модернизации целые группы и страты населения теряют основополагающие черты своего этноса, однако не приобретают устойчивых свойств сообществ. Маргиналы рекрутируются в первую очередь за счет малоквалифицированных, сезонных работников преимущественно физического труда. Здесь появляются истоки возникновения национальной напряженности. Особенно подвержены маргинализации мигранты, которые не имеют возможности для реализации своих этнокультурных потребностей. Это касается прежде всего системы образовании, сферы общения, доступа к средствам массовой информации, религиозного выбора. В результате разрушаются этнокультурные традиции, что ведет к стрессовым ситуациям, возникновению у мигрантов фрустрации на индивидуальном и групповом уровнях.

Эти процессы служат основой возрастания напряжения между процессами унификации, глобализации и модернизации, с одной стороны, и этнопсихологическим стремлением сохранить традиционные ценности в ходе межнационального взаимодействия, с другой. Следует еще раз подчеркнуть, что процессы маргинализации в ходе неадекватного внедрения новаций в социокультурную жизнь возникают не только в ходе пространственного перемещения людей из ареала распространения одной культуры в другую. Так называемые оседлые группы населения могут оказаться в транзитивной целостности, характеризующейся прежде всего противоречием между устоявшимися традициями и новым образом жизни. Причем такого рода целостность может образовываться как за счет большого притока «внешних» мигрантов, несущих свою, доминирующую субкультуру, так и в ходе внедрения и диффузии социально значимых или технологических нововведений, разрушения старых устоев жизни. Исследователь кризисных этносов В.Г.Бабаков подчеркивал, что маргинализация традиционных этнических и межэтнических сообществ является господствующей тенденцией в кризисных обществах. Она проходит в процессе формирования субкультуры транзитивности с особыми моделями поведения, интересами и ценностями. Социологический индикатор маргинальности - это наличие теневого поведения. Оно явно не вписывается в традиционные представления о стереотипном поведении этнофоров того или иного народа. Этнокультурные традиции для маргиналов уже не являются регулятором их поведения. В результате разрушаются традиционные этнические ценности, получают распространение новые поведенческие коды. Все это противоречит этнической этике, традиционным обычаям, впрочем, позитивные ценности современной цивилизации также не принимаются. Таким образом оказывается, что регулятивом поведения «внешних» и «внутренних» мигрантов являются негативные стандарты поведения индустриального социума. Отсюда получают распространение немирные формы межэтнических отношений, межэтнические и религиозные столкновения, общесистемные и локальные кризисы, протекающие в форме асоциальных и антисоциальных действий по отношению к нормальным состояниям.

Таким образом, инновационный общественный прогресс несёт в себе и новые источники разрушения устойчивой человеческой идентичности. Для успешной реализации инноваций в массовом масштабе необходимо освобождение человека в политическом и экономическом смыслах, установка на автономность развития, творческую свободу. Однако за всем этим таится опасность фрагментации человеческого сообщества, дезинтеграции социального поведения и целостности духовного развития.

Любое изменение в социокультурной среде всегда связано с качественным преобразованием повседневных практик, заменой или упразднением моделей поведения и институциональных форм, регулирующих поведение, что провоцирует неизбежное столкновение старого и нового. Последнее порождает особое культурное состояние, которое, с одной стороны, определяется как столкновение культур, а, с другой стороны, как столкновение разных подсистем общества, но что всегда сопутствует кризисной динамике общества - культурный шок, разрыв ткани повседневности. Правда, следует обозначить, что без некоторой доли аномии, хаоса, «культурного шока» развитие общества было бы невозможным. Недаром в западной философии создалось устойчивое мнение о том, что состояние структурных нарушений - плодотворное поле для творчества, являющегося сущностью процесса самореализации личности.

В третьей главе - «Специфика этнокультурной инновационности» - изучаются базовые механизмы новационных процессов в этнокультурной среде.

В первом параграфе «Латентность этнокультурного обновления» определяются особенности протекания нововведений в сфере этнической культуры.

Между вполне отчетливо рефлексируемыми идеалами, ценностями национальной культуры и индивидуальными и жизненными практиками людей существует особая зона, которая и определяет сущность «этнического». Чистые формы бытия культуры и жизненный, неупорядоченный мир бытия человека связаны определенными образованиями, обладающими весьма специфическими свойствами - это то, что Э. Гуссерль называл территорией принципиально неотчетливых, неясных понятий, Этничность, по мнению этнологов, предстает весьма странным феноменом, часто не поддающимся никаким привычным объяснениям в пределах теорий интеллектуальной сущности человека, культурных интерпретаций и т.п.

История ХХ в. наглядно демонстрирует, что множество рациональных стратегий поведения не срабатывают, ибо они не обладают притягательностью для широких масс населения. Однако алогичные этнические ориентационные комплексы, наоборот, активно трансформируют жизненное поведение индивидов. Как показывает С.В.Лурье, для того, чтобы получить хотя бы ориентировочное представление о событиях и процессах, которые мы пока только условно кодируем как этнические, следует ввести в аналитику именно те феноменальные ряды, которые позволяют увидеть способы, модусы и формы сцепления различного рода трансиндивидуальных структурностей и институций с жизненными мирами людей. Поэтому и тема этнической идентичности артикулируется как проблема стиля, модусов связанности Я с различными структурностями социальной жизни, с социальной трансиндивидуальной действительностью. В результате специфику этничности современные ученые находят в такой феноменальности, которая во многом складывается по ту сторону сознания, самосознания и т.п.

Однако «скрытость», «зашифрованность» этнокультурных процессов не означает, что они полностью субъективизированы. С этой точки зрения следует определить этнокультурные процессы обновления именно в качестве латентных. Как известно, в современной гуманитаристике проблема латентности была поставлена Р. Мертоном. Именно он вводит разграничение между явными и латентными функциями для того, чтобы исключить смешивание сознательной мотивации социального поведения с его объективными последствиями См.: Мертон Р.К. Явные и латентные функции//Американская социологическая мысль: Тексты. М., 1994. С. 425.. Отсюда объективность и латентность -- вещи разные, ведь объективность может быть и не латентной, а латентность не обязательно выражается в объективной форме. Можно было бы в данном случае говорить о "дальних" социокультурных последствиях в результате "близких" новационных социальных действий. Действия и их многообразные результаты действительно разнесены в пространстве и во времени, при этом следствия могут быть настолько многообразны по социокультурному характеру, что проследить всю их систему бывает достаточно сложно.

Специалисты в данной области говорят о естественной латентности обновленческих социокультурных процессов, то есть их соответствии нормам, образцам и ценностям определенной культуры. Естественная латентность протекания этнокультурных процессов обусловлена природой социального явления и пропадает, если мы нарушаем ее качественные границы. Естественная латентность присуща прежде всего «партикулярным» областям жизни общества и личности, которые имеют закрытый от огласки и вмешательства публичных институтов способ существования. Превращенная латентность представляет собой «оборачивание» новаций в развитии культуры, когда феномены обновления объективно существуют в одной форме, а субъективно репрезентируются в форме совершенно другой.

Подчеркнем, что этнокультурное обновление носит преимущественно латентный характер, причем именно латентность в культуре обладает доминирующим по отношению к другим формам латентности характером. Она интегрирует все формы и позволяет рассмотреть общество в целостном виде. Именно на существование ментальной латентности обращает внимание В.Ю.Колмаков.

К специфическим чертам этнокультурной инновационности относится ее длительный и стохастический характер. Недаром В.Гюго говорил, что для изменения человека нужно начинать с его бабушки. Обновления в этнокультурной сфере носят стохастический, прерывно-непрерывный характер, поэтому их обнаружение возможно далеко не всегда. "Обнаружение коннотативных смыслов носит статистический характер, т.е. они могут актуализироваться или не актуализироваться в восприятии. Это их свойство называют латентностью" Пигров К.С. Социальная философия //www.uic.ssu.samara.ru/~cclub/pigrov1.htm. Все означенные виды латентности характерны для этнокультурных процессов обновления, что придает им зашифрованный, скрытый от внешнего наблюдения, характер.

Во втором параграфе «Этнокультурный тип комплементарной рациональности» определяются пути и механизмы инновационного процесса в этнокультурной среде.

Преимущественно латентный характер социокультурного обновления в этнокультуре ставит под вопрос устоявшуюся схему инновационного процесса с его конструктивистско-проектной методологией рационального действия. Явление трансфера в этнической сфере, подробно исследованное современными этнологами, когда реальные результаты и последствия нововведений на почве этнических констант оказываются весьма далекими от первоначального замысла, говорит о весьма своеобразном типе рациональности, действующем в данном случае. С нашей точки зрения, технократически ориентированная инноватика исходит из классического для новоевропейской культуры представления о человеке как субъекте принятия решения на основе рационального подсчета приобретений и потерь. В инноватике, вышедшей из экономических прикладных исследований о конкурентной стратегии фирм в условиях «гонки за новизной» (товара, услуги, потребности и т.д.), незримой тенью присутствует предприниматель, активный субъект рыночного хозяйствования со своей специфической системой ценностей и целерационального действия. Однако «максимизация полезности» оказывается побуждающим мотивом для весьма ограниченной сферы человеческой жизнедеятельности.

В данном случае эффективным методом анализа становится «понимающая социология» М.Вебера, сосредоточивающая свое внимание на субъективно-ценностном уровне изучения социокультурной динамики. Именно его теория социального действия стала фундаментом современной аналитической культурологии и открывает серьезные перспективы в изучении этнокультурной инновационности.

Следуя методологии понимающей социологии. выделим два основных момента: 1) принцип отнесения к ценности; 2)принцип теоретического конструирования идеальных типов как определенных «образцов», содержащих типичные мотивы социальных действий в конкретной сфере человеческой деятельности.

С точки зрения М.Вебера, каждый вид человеческой деятельности - экономика, политика, наука, религия и т.д. - имеет свои особые ценности, а это означает, что в реальности никакой «чистой» рациональности не существует, но всегда есть рациональность «для чего-то», всегда есть выделенная цель-ценность и выделенные (допустимые) средства ее достижения. Поэтому, к примеру, невозможно содержательное сравнение рациональности феодала и капиталиста, ученого и священника. Эти типы рациональности и типы социального действия можно выделить как определенный «идеальный тип» и с его помощью объяснять реальное поведение.

М.Вебер, в отличие от Ю.Хабермаса, не строит эволюционистских схем в прогрессистском духе - высшее, ибо рационально, низшее, ибо неразумно. Для Вебера, как подчеркивает Ю.Н.Давыдов, "неразумное" поведение Лютера, как и поведение Иисуса Христа, вполне разумно с точки зрения исповедуемой ими этики убеждения.

Отсюда нам кажется плодотворным и эвристически важным ввести понятие «этнокультурный тип рациональности», поскольку оно способно отразить характерные, преобладающие для данного этнического сообщества мотивы поведения, т.е. представления о наиболее значимых целях и способах их достижения (как на осознанном, так и на неосознанном уровнях). Понятие «этнокультурный тип рациональности» позволяет уточнить несколько «расплывшееся» в теоретическом дискурсе понятие «менталитет».

Таким образом, рациональность действия этнического субъекта инновации во многом определяется существующим в рамках данной культуры образцом, эталоном, системой этнокультурных констант и концептов. Отсюда можно говорить о рациональности или нерациональности действия индивидов.

Предпринимательская рациональность западного человека - рационального максимизатора полезности - благодаря глобальной экспансии рыночной экономики во все регионы мира универсализирует принципы менеджерской инноватики и некритически переносят их на национальную почву, что и приводит к хаотизации социокультурной жизни, разрушению традиции и возрождению архаики. Исходя из классических работ В.Зомбарта, мы можем зафиксировать основные черты «рациональности предпринимателя», инновизирующего социум (недаром Й.Шумпетер определял сущность предпринимательского поведения через понятие «хозяйственное творчество»). Она представляют собой достаточно сложную систему целевых ориентаций и соответствующих им средств, обеспечивающих успешное функционирование капиталистического предприятия, в конечном счете, получения максимальной прибыли. Важно выделить то, что для этой цели (получения максимальной прибыли) предприниматель использует различные средства, в том числе и знания профессионалов - ученых, инженеров, управленцев, бухгалтеров и т.д. Инновационно-предпринимательская рациональность - это рациональность предпринимателя, получающего прибыль экономическими методами, т.е. используя механизмы рынка. Существовали и существуют общества, в которых предприниматель не являлся основным образцом, а в качестве эталона в культуре утверждался другой образец, например, свободного гражданина, как это было в греческом полисе, или «благородного мужа» в конфуцианском Китае. В этом случае инновационно-предпринимательская рациональность не является основным типом рациональности, а присутствует в культуре как маргинальный тип. Экономический «империализм» как стремление объяснить любое поведение с помощью экономической рациональности стал возможен только потому, что в современном обществе рынок действительно распространяет свои правила поведения на все сферы социума, в том числе такие, которые ранее регулировались с помощью иных норм.

Таким образом, теория этнокультурной инновационности ни в коем случае не может базироваться на идеях абстрактной «рациональной» целесообразности, которая представляет собой скрытую форму экономической целесообразности, являющейся только одним из типов рациональности, рациональности предпринимателя. Подобная универсализация создает иллюзию одномерности индивида и общества на всех уровнях ментальности, в то время как мир человека состоит из множества «миров» со своими (в том числе и этнокультурными) типами рациональности.

С этой точки зрения успешное нововведение в этнокультурной среде предполагает гармоничное сочетание различных типов рациональности - экономической, профессиональной, религиозной, этнокультурной и т.д.

Однако возникает вопрос: не является ли ошибкой с методологической точки зрения идея сочетания различных типов рациональности, не будет ли подобная точка зрения банальной эклектикой?

Ответить на этот вопрос можно, обратившись к современной постклассической методологической парадигме, где идея дополнительности, комплементарности пронизывает собой всю сферу естественнонаучного и гуманитарного знания. Выделение бинарных оппозиций, антиномичное разведение понятий, логик рассуждения и доказательств имеет исторически ограниченный характер.

Современная технократически ориентированная иноватика действительно «не замечает» дополнительности духовной жизни человека, работает с абстрактной моделью «экономического человека», лишенного этнокультурной специфики. Подобная позиция неизбежно ведет к жесткой бинарной оппозиции «или - или»: или традиция, или обновление и модернизация. Исходя из логики дополнительности и комплементарности, этеокультурный тип рациональности, сохраняющийся в традиционалистских формах поведения, общения, искусства, морали и т.д. оказывается основанием для инновизации общества - важно найти баланс комплементарности между различными типами рациональности - допустим, между религиозной или этнокультурной и экономической или политической.

Возможно ли это, может ли традиция стать не «ограничителем», а исходной основой, важнейшим фактором, мобилизующим инновационную активность людей? Весьма интересным в этом плане является опыт инновизации Японии, рассмотренный под этим углом зрения в данном параграфе.

В четвертой главе - «Этнокультурные каналы трансляции новых культурных смыслов» - рассматривается обновление традиционных культур некоторых кавказских этносов, что даёт возможность, во-первых, осуществить операцию сравнительного анализа процессов аккультурации в их исторической динамике и, во-вторых, определить роль визуализации художественно-образной системы в традиционном обществе для процессов возникновения, диффузии и репродукции новаций.

Первый параграф «Историческая динамика обновления культуры народа нохчи» содержит экспозицию базовых историко-культурных процессов инновизации (на примере народа нохчи).

История народа нохчи (языковая, религиозная, художественная, социальная и т.д.) подтверждает, что в традиционных культурах, ориентированных на повтор, репродукцию, где главное событие истории уже произошло в начале времен (фиксируется единый общий предок, от которого все произошли и чем он древнее, тем статус данного народа выше), наиболее ценным оказывается то, что пришло издревле, а новое должно быть согласовано со старым. Если подобного единства не возникало, то нововведение не приживалось.

На протяжении исторического развития традиционных культур кавказских этносов обновление осуществлялось как в результате автохтонного развития, так и благодаря межрегиональным и межцивилизационным «заимствованиям», переносам культурных новаций в результате пространственной миграции народов, военных действий, торговли, взаимоотношений в науке и религиозной сфере. Представленный в данном параграфе конкретный материал демонстрирует особую роль художественно-эстетической сферы в социальном и когнитивном статуировании инновационных процессов, ибо именно чувственное познание мира оказывается исходным для изменения парадигм рассудочной деятельности. В данном контексте идеи Э.В.Ильенкова об эстетической природе творческой фантазии дают ключ для понимания глубинных психо-социальных процессов, лежащих в основе социо-культурных новаций.

Таким образом, изучение процессов инновизации традиционных культур некоторых этносов Кавказского региона позволяет сделать ряд выводов, носящих общеметодологический для культурологии характер.

Отмеченные нами механизмы обновления традиционной культуры чеченского народа можно рассмотреть и на примере исторической динамики грузинской культуры. Особенно интересно рассмотреть межрегиональные связи, связи межцивилизационного характера, благодаря которым можно определить каналы инновационной трансляции. Недаром Ю.А.Жданов назвал Кавказ «солнечным сплетением Евразии». Речь, прежде всего, идет об искусстве и религии как наиболее значимых институтах обновления традиции.

Второй параграф «Обновление в процессах аккультурации: Кавказский регион» содержит обобщающие выводы, характеризующие выявленные в ходе кросс-культурного анализа каналы обновления традиционных культур народов Кавказа.

Метод сравнительного анализа, столь популярный в свое время среди британских антропологов (Ричардс, Хантер) и американских культурантропологов (Рэдфилд, Белз) при изучении аккультурационной динамики, наиболее плодотворно выглядит в отношении тех этнических групп, которые изначально имели схожие природные и социокультурные условия бытия. Это обстоятельство делает возможным говорить о Кавказской цивилизации как целостном феномене, возникающем, однако, в зоне активных межцивилизационных контактов и столкновений. Кавказские этносы столкнулись, хотя и в разное время, с похожими ситуациями межкультурных контактов, создающих новые паттерны поведения, культурные смыслы и ценности. Речь в данном случае идет о базисной реконструкции «эпохи-ареала», которая дает возможность определить как формы, так и типологию обновления.

Можно выделить два базовых типа условий, при которых осуществляется культурное заимствование в традиционных культурах: во-первых, направленная и насильственная ассимиляция, когда доминирующая в военном или политическом отношении сила оказывает определяющее влияние на обновление традиции (в истории Кавказских войн, например, большую роль сыграла Турция и, позднее, Россия), во-вторых, свободное заимствование контактирующими культурами (Линтон) новационных элементов, происходящее на паритетной, взаимной основе.

Для кавказских народов характерна активная визуализация новаций через использование символов различного рода, в том числе искусства. Последнее обстоятельство подтверждает мысль И.Н.Полонской о том, что «доминирующее влияние визуальной культуры и изображения как основного способа коммуникации приводит к переструктурированию культурного пространства и размыванию культурной памяти в силу лабильности и зыбкости визуально транслируемых значений. Нестабильность смысловых границ образа, его определяемость контекстом формируют поливариантность понимания, виртуальность и пластичность образа переориентируют имагинативную деятельность субъекта на потребление, а не на сотворчество. Визуальная культура лишает имагинацию привязки к пространственно-временным константам культурной памяти, способствует разрыву ее преемственности, индивидуализации и фрагментации культурного опыта» И.Н.Полонская. Социокультурная традиция: онтология и динамика. Автореферат дисс. на иоскание уч. степени доктора филос. наук. Ростов н/Дону, 2006. С.25..

Здесь перед нами возникает проблема, поставленная еще Херсковицем в 1948 г. в книге «Человек и его работа» - проблема целостного изучения культуры(в нашем случае - обновления культурной традиции). До сих пор в работах этнокультурологов господствует метод расчленения этнокультур на составные части без их дальнейшего синтеза. Данный подход вполне плодотворен, что продемонстрировал в свое время Т.Парсонс, однако необходимо следовать и далее по проложенному еще Гегелем пути восхождения от абстрактного и конкретному. Иногда обобщающий взгляд на культуру осуществляется через выделение наиболее крупных ее фрагментов, что, собственно, предпринял Б.Малиновский, определивший культуру через ее «институты».

Для современной культурологии точкой отсчета является прежде всего индивид, личность, а не безличные структуры, взаимодействующие в процессах социальной динамики. Имманентное качество культуры на любом этапе ее развития - это творчество и помимо человека, вступающего в межкультурный контакт, результаты аккультурации (принятие, синкретизм, реакция отторжения) возникнуть не могут. Отсюда столь важна роль агентов аккультурации и создателей новых духовных ценностей, о которых говорилось выше. Масштаб и скорость изменения структуры личности, актуализации потенциального «Я» в условиях межкультурного контакта напрямую связан с системой этнических констант, о которых пишут этнологи и, в первую очередь, с базовой ментальной установкой «Мы - они», «свои- чужие». Личностное принятие или отторжение новации в традиционной этнокультуре народов Кавказского региона во многом оказалось связанным с тем исторически сложившимся единством в многообразии этих этносов, которые обладают единой парадигмой культурного развития (что, например, фиксируется в принципах горской этики) и самобытностью, богатством дифференциации. Если первое обстоятельство облегчает трансляцию и принятие нововведений, то второе - вариативное богатство их возможного выбора. Итак, если исходить из личностно-ориентированного подхода, то искусство - в его различных формах - оказывается наиболее адекватным каналом обновления культурных и экзистенциальных смыслов, ибо художественный образ всегда символичен, несет информацию неявную, неотрефлексированную, обладающую многозначностью, полисемантичностью и дающую широкую возможность индивидуальной интерпретации и переинтерпретации.

Отсюда следует важность формирования у народов Кавказа эстетического критерия оценки принятия или непринятия современных нововведений. Ведь сложный мир искусства является важнейшей частью культуры человечества См.: Л.М.Мосолова. Основы теории художественной культуры. СПб., 2002..

В «Заключении» подводятся итоги исследования, делаются краткие выводы, а также определяются пути дальнейшей исследовательской работы.

В «Приложении» - «Опыт культурологической реконструкции биографии художника П.Захарова (Чеченца)» - проблемы ассимиляции и обновления культуры рассматриваются на примере конкретного анализа судьбы незаслуженно забытого портретиста XIX в. П.Захарова, чеченца по национальности.

Основное содержание диссертационного исследования отражено в следующих публикациях автора

МОНОГРАФИИ

1. Мазаева Т.А. Этнокультурная инновационность: традиции и новаторство. Нальчик: Издательство М.и В. Котляровых, 2007. (6,72 п.л.)

2. Мазаева Т.А. Инновация в этнокультурной среде. Нальчик: Издательство М.и В. Котляровых, 2007. (9,7 п.л.)

3. Мазаева Т.А. Академик живописи из Дади-юрта ? Чеченец Пётр Захаров. Каталог выставки. Грозный: Типография им. И.Н. Заболотного, 1979. (3,25 п.л.)

4. Мазаева Т.А. Художественные музеи Закавказья. Тбилиси - Ереван - Баку: Сабчота Сакартвело, 1987. (7,0. п.л.).

НАУЧНЫЕ СТАТЬИ В ЖУРНАЛАХ, РЕКОМЕНДОВАННЫХ ВАК

5. Мазаева Т.А. Инновации в этнокультурной среде//Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. № 3. 2006. (0,4 п.л.).

6. Мазаева Т.А. Культурные основания инновационного развития// Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Специальный выпуск. 2007. (0,5 п.л.).

7. Мазаева Т.А. Этнокультурная традиция и нововведения. Проблема взаимоотношений// Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Специальный выпуск. 2007. (0,5 п.л.).

8. Мазаева Т.А. Нововведения и этнокультурный тип рациональности// Культурная жизнь Юга России. № 5. 2007. (0,8 п.л.).

НАУЧНЫЕ СТАТЬИ И МАТЕРИАЛЫ НАУЧНЫХ КОНФЕРЕНЦИЙ

9.Мазаева Т.А. Некоторые проблемы изучения истории и культуры чеченского народа// Материалы международной конференции “ABDOS - Tagung 26. Prag. 5 bis 8 Mai, 1997». Berlin, 1977. (0,55 п.л.).

10.Мазаева Т.А. Национальная культура в системе современного гуманитарного образования// Материалы V международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Этнонациональные аспекты модернизации образования. Санкт-Петербург, 18-21 марта 2003 г». Санкт-Петербург: Астерон, 2003. (0,7 п.л.)

11.Мазаева Т.А. К вопросу об этнической специфике искусства// Материалы Всероссийской научной конференции. «Кустодиев и русская художественная культура». Астрахань: Издательство АГУ, 2003. (0,3 п.л.).

12.Мазаева Т.А. Этнонациональные культуры в реалиях современного мира// Материалы Первой международной научно-практической конференции «Кавказ сквозь призму тысячелетий. Парадигмы культуры». Нальчик: «Полиграфсервис и Т», 2004. (0,3 п.л.).

13.Мазаева Т.А. Культура и этнос в XXI веке// Материалы научно-образовательного семинара по сетевому и межрегиональному проекту «Культура региона в меняющемся мире: локальное и глобальное измерение». Москва?Ростов на Дону, 2004. (в соавт.). (0,3 п.л.).

14. Мазаева Т.А. Образование: системный кризис и проблемы развития//Международные Лихачевские научные чтения «Культура и глобальные вызовы мирового развития». 19-20 мая 2005г. Санкт-Петербург, 2005. ( 0,1 п.л.).

15.Мазаева Т.А. Национальные культуры и современный мир// Материалы международной научной конференции «Археология, этнология и фольклористика Кавказа. Баку 2005 г.». Баку, 2005. (0,3 п.л.).

16.Мазаева Т.А. Проблемы и перспективы существования этнонациональных культур в современном мире// Вопросы истории и теории культуры. Тбилиси, 2005. (0,4 п.л.).

17.Мазаева Т.А. К проблеме кадрового обеспечения качества образования в гуманитарном ВУЗе// Материалы 10 юбилейной международной научно-методической конференции «Проблемы управления качеством образования в гуманитарном вузе». 26-27 октября 2005. Санкт-Петербург, 2006. ( 0,3 п.л.).

18.Мазаева Т.А. Проблема ценностных ориентиров в модернизации современного образования// Материалы Всероссийской научно-практической конференции (14-16 мая 2007) «Социокультурные проблемы кавказского региона в контексте глобализации». Нальчик, 2007. ( 0,4 п.л.).

19.Мазаева Т.А. Инновационная культура преподавателя в обеспечении качества современного образования// МатериалыXII Международной научно-методической конференции «Проблемы управления качеством образования в гуманитарном вузе» ? Санкт-Петербург, 2007. (0,3п.л.).

20. Мазаева Т.А. Инновационная динамика и этнокультурная традиция.//Известия КБНЦ РАН ? № 3(19), 2007. (0,7 п.л).

УЧЕБНЫЕ ПОСОБИЯ

21. Мазаева Т.А. Теория и история пластических искусств (Древний Восток. Античность. Средние века.). Нальчик: «Полиграф. сервис и Т», 2003. (4,2 п.л.).

22. Мазаева Т.А. Теория и история пластических искусств (Эпоха Возрождения. Западная Европа и Россия в XVII-XVIII вв.). Нальчик: «Полиграф. сервис и Т», 2004. (3,78 п.л).

23. Мазаева Т.А. Этническая аксиология народов Северного Кавказа. Нальчик: СКГИИ, 2004. (1,0 п.л.).

24. Мазаева Т.А. Западноевропейское искусство ХХ века. Нальчик: СКГИИ, 2005. (2,5 п.л.).

25. Мазаева Т.А. История костюма. Нальчик: СКГИИ, 2007. (2,0 п.л.).

Размещено на Allbest.ru