Управление в контексте культурных детерминаций

Размещено на http://www.allbest.ru/

УПРАВЛЕНИЕ В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРНЫХ ДЕТЕРМИНАЦИЙ

Митрошенков О.А. Митрошенков Олег Александрович - д.филос.н., профессор кафедры философии Института общественных наук РАНХиГС. E

Уровень рефлексии и дискурса по проблеме «Культура и управление» в мировой и отечественной мысли не просто низок, а очень низок - дальше некуда. Обычно всё сводится к рассмотрению феноменов культуры и управления по отдельности. В наиболее объемных книгах повествование о каждом из них начинается с Шумера и Вавилона, Древней Греции и Рима и т.д., вплоть до XXI века. Затем обсуждение ожидаемо переходит к концепту «управленческая культура», ее описанию и выделению различных типов, чем дело и заканчивается. Историческое повествование, как правило, неспешно, многословно и банально, вызывает недоумение и неудовлетворение. Читать большинство книг по этой проблеме чаще всего невозможно, да и не нужно. При всех усилиях автора ему не удалось встретить (возможно, это проблема самого автора) литературы высокого качества, которая рассматривала бы культуру и управление в органичном единстве, а не порознь и не в эклектико-механистической связке. Западная литература по менеджменту преимущественно рецептурна и технологична и составлена из сентенций на темы «9 принципов успеха», «12 правил эффективного бизнеса», «14 приемов обработки клиента» и т.д. Культура в таких книгах «присутствует» в лучшем случае в виде ценностей управляющего класса или корпоративной культуры. Другие ее элементы, части, уровни, измерения остаются вне поля зрения многочисленных авторов.

Проблема эта, однако, помимо того, что исключительно важна, еще и чрезвычайно сложна. Культура - масштабный, глубинный, многомерный феномен, онтологически обусловливающий практически все в социуме и распространяющийся в своих проявлениях и влияниях и на природу. Рядом с ним по масштабности можно поставить только феномены общества, цивилизации, человека (тесно связанные с ним) и особо - природы, из которой вышли и развились первые.

Неисчерпаемая структурная и содержательная сложность феномена культуры не оставляет шансов никому из исследователей рассмотреть все ее обнаружения, манифестации, проекции, эманации, измерения, уровни, смыслы, составные части и взаимосвязи между ними. К тому же культура не сводится к материальным артефактам и сумме эмпирических проявлений. Она представляет скорее континуум всепроникающих интенций, совокупность тонких и незримых взаимосвязей, лишь условно и ситуационно фиксируемых в каких-либо пространственно-временных локусах. Глубинные основания, коды, матрицы культуры нельзя «пощупать», хотя отдельные показатели и индикаторы для их «замера», вероятно, использовать можно. Судить об этих глубинах культуры возможно лишь на основании тех косвенных изменений, которые они производят в мире относительно феноменов, имеющих свои вполне очерченные контуры и интервалы и являющихся (феноменов), в свою очередь, частичными обнаружениями культуры. Иначе говоря, одни части культуры влияют на другие части культуры. И эту зависимость еще надо уметь выявить - культурные влияния исключительно трудно поддаются чисто рационалистическим методикам экспериментального верифицирования.

Управление же, обусловливаемое культурой и являющееся ее частью - одно из онтологических оснований человека наряду с другими (такими как разница полов, деятельность, воля, смысло- и целеполагание, сознание и интеллект, язык, любовь, игра, творчество, смерть, которые также несут на себе глубокую печать культуры). Это то, без чего человек немыслим и не может существовать.

На первый взгляд влияние культуры на управление очевидно, равно как и обратное воздействие. Низкий уровень общей культуры субъекта управления практически неизбежно худшим образом отражается на эффективности его деятельности, коммуникации, результатах. Однако в истории встречается немало случаев, когда, например, отсутствие образования и светских манер не мешало человеку стать выдающимся управленцем или политиком. И наоборот, обучение профессии управлять имеет много достоинств, однако умение систематически и глубоко мыслить в них не входит, особенно в России. Есть и другие парадоксы. Поэтому то, как культура воздействует и отражается на феномене управления, какие механизмы и зависимости при этом «работают» - вопрос открытый и сложный. Ответить на него в рамках статьи или раздела книги - задача непосильная. Однако сделать такую попытку хотя бы в общих чертах и по возможности на концептуальном уровне - вещь вполне реальная.

Культура, ее внутренняя и внешняя конфигурация и функциональные режимы детерминируют все ее производные компоненты, собственные «продукты» - сознание, мышление, логос, язык, мифологию, религию, мораль, искусство, философию, право, экономику, политику, науку, идеологию, образование, повседневность, ценности, духовность и т.д. (все перечислить невозможно), которые, как и собственно онтологические основания человека и общества, бытийствуют в ткани и пространстве культуры и не могут существовать (тем более рассматриваться) вне ее. Эти производные культуры, подобно протуберанцам Солнца, время от времени выбрасываются, выплескиваются из ее глубин, вырываются вперед в своем развитии (или маргинальности и деструкции, которые, впрочем, представляют собой часть эволюции самой культуры) и в свою очередь могут обусловливать и отчасти менять характер, содержание и конфигурацию культуры в целом и другие ее производные, причем самым очевидным образом - в частности, мифология в древнем и значительной мере и в современном мире; религия в средневековой Европе; литература «золотого» и «серебряного» веков в России; идеология, идеократия - в СССР и социалистическом блоке; политика в XIX и XX вв.; наука в Новое и новейшее время; реклама в современной жизни и т.д. История демонстрирует влияние на культуру и других ее же собственных производных, например, милитаризма (Древний Рим, Германия времен Бисмарка и нацизма), средств массовой информации и коммуникации, национализма, религиозного фундаментализма, искусства, образования, манипулирования, «мягкой силы», социальных технологий, утопий, философских концептов, проектов и смыслов, преступности, коррупции и т.д. Этот тезис о влиянии на культуру ее же собственных эманаций ограждает нас, будем надеяться, от возможных обвинений в безграничном культурном детерминизме и редукционизме.

Культура есть метасреда, метаонтология, лежащая в основе обнаружения, «мерцания» в ее «субстрате» всех остальных феноменов и факторов, в том числе управления, и вместе с тем - картина мира, мировосприятие, миропонимание, образ действия. Это не определение, это лишь некоторый «рабочий» взгляд, угол зрения. Проблема заключается в том, чтобы попытаться уяснить, каким образом внутренняя и внешняя конфигурация культуры влияет на все упомянутые выше факторы, каковы механизмы такого влияния. В нашем случае речь идет об управлении. Трудности, встречаемые на пути осмысления этой проблемы, до сих пор практически никем из исследователей не то что не преодолены, но толком даже и не осознаны. культура исторический управление

Огромное количество определений культуры, существующее в философской и культурологической литературе, не подлежит сколько-нибудь вменяемому обзору. Можно лишь отчасти типологизировать научные подходы к культуре, что и сделано достаточно хорошо в ряде исследований. Не случайно М.Арчер заметила, что «из всех ключевых понятий в социологии» понятие культуры продемонстрировало «самое слабое аналитическое развитие и сыграло наиболее двусмысленную роль в социологической теории». Цит. по: Иглтон Т. Идея культуры. - М., 2012. - С. 53. В этом обстоятельстве (т.е. огромном количестве определений и подходов) проявляется не методологическая ущербность социально-гуманитарного знания, в чем его нередко упрекают, а сложность, гетерогенность самого феномена культуры. Разные эпохи, этапы развития общества, исторические обстоятельства, методологии, дисциплины, познающие субъекты, когнитивные и повседневные практики и парадигмы, углы зрения и т.д. отражают структурную сложность, текучесть, пластичность, синергетическую природу культуры и оттого «выводят» на разные дефиниции культуры. Нет никаких оснований комплексовать по этому поводу и стремиться сформулировать (что невозможно) одно-единственное определение, способное будто бы осчастливить человечество и до сих пор не додумавшихся до этого ученых-гуманитариев. Более того, относительность и сущностная незавершенность представлений и любых дефиниций обеспечивают познающему субъекту и дисциплине жизнеспособность и перспективы в деле познания культуры.

Тем не менее, некоторое «рабочее» представление о культуре необходимо, чтобы было понятно, о чем здесь идет речь и на чем базируется исследование.

В многочисленных исследованиях, энциклопедиях, книгах культура определяется как: а) система развивающихся надбиологических программ существования человека, обеспечивающих воспроизводство и изменение социальной жизни во всех ее проявлениях; б) специфический способ организации жизнедеятельности homo sapiens; в) качественное своеобразие исторически-конкретных форм бытийствования человека на различных этапах общественного развития, в рамках определенных эпох, формаций, общностей (образ жизни); г) особенность сознания, поведения и деятельности людей в конкретных сферах общественной жизни; д) механизм передачи социального опыта; е) способ идентификации; ж) синоним искусства (Культура) и т.д. и т.п. Можно говорить о классической, модернистской и постмодернистской моделях культуры. Однако бесконечное перечисление подходов, моделей, определений культуры способно ввести человека в состояние фрустрации, когда он вообще перестает понимать, о чем идет речь, и отчасти по этой причине не входит в планы автора.

Примерно из этого круга значений и смыслов культуры мы и будем дальше исходить.

О предрассудках в исследовании культуры

Отечественный ученый А.А.Пелипенко (его исследование о культуре автор считает выдающимся Пелипенко А.А. Постижение культуры. В 2-х частях. Ч. 1. Культура и смысл. - М.: РОССПЭН, 2012. и производящим сильное впечатление; к его интуициям, идеям и полученным результатам автор будет неоднократно обращаться) в целях адекватного постижения культуры предлагает для начала освободиться от сложившихся в науках о культуре предрассудков («призраков» по Ф.Бэкону).

Во-первых, необходимо избавиться от образа классического линейного эволюционизма XIX в. с его явным и скрытым европоцентризмом и догмой прохождения всеми народами одних и тех же стадий развития, дискредитировавшей понятие прогресса. Сегодня отчетливо выкристаллизовалось неоэволюционистское понимание того, что нет никакого единого культурно-исторического процесса, как и единственной описывающей его парадигмы, модели или каких-либо общих детерминирующих факторов, есть лишь магистральное направление эволюции, представленное разными ветвями развития. Последнее не предполагает какой-либо иерархии локальных культурно-цивилизационных систем, построенной согласно шкале неких абсолютных критериев. Иначе говоря, «одни культурные системы включены в непрямую эстафету магистрального эволюционирования, остальные рано или поздно заходят в тупик. Но пока последние сохраняют жизнеспособность, свои имманентные задачи они решают столь же эффективно и с точки зрения вписанного в эти системы человеческого субъекта ни в коей мере не ущербны» Там же, с. 27..

Во-вторых, следует преодолеть «ложное и по природе своей мифологическое представление о неизменности метафизически понимаемой человеческой природы, бесконечно воспроизводящей самое себя, несмотря ни на какие изменения историко-культурного» Там же.. Разумеется, некоторые исторические изменения ментальности признаются, но в конкретном анализе почти не учитываются, отодвигаясь на периферию рассмотрения, в область второстепенного, несущественного, лишь поверхностно затрагивающего (искажающего) универсальную сущность человека. А эта «метафизическая» сущность всякий раз конструируется из бессознательной культурно-антропологической универсализации самого исследователя, его антропологических представлений и исторического кругозора. Иными словами, утверждает А.Пелипенко, человек Аристотеля - это прежде всего сам Аристотель, человек Канта - сам Кант и т.д. Отсюда - бесконечные экстраполяции ментальных структур, техник и способов мышления на самые разные ситуации исторического и доисторического прошлого. В результате создается некая воображаемая «философская» картина истории культуры, которая при всей своей эвристической ценности ничего общего не имеет с историей действительной. Здесь абстрактному человеку приписываются некие универсальные устремления, абсолютные трансисторические цели, ведутся рассуждения о внеисторически понимаемой свободе и т.д. Фактически предполагается и утверждается, что люди во все времена мыслят примерно одинаково, меняется лишь содержание мышления, его «лексика», но не сами ментальные и тем более не психофизиологические структуры. По сути, отрицается когнитивная эволюция человека в истории. Так, даже в критике К.Леви-Стросом концепции первобытного мышления Л.Леви-Брюля просматривается акцент на отрицании принципиальных когнитивных различий между первобытным и современным человеком.

В истории, разумеется, происходит когнитивная эволюция и структурное изменение ментальных конфигураций. Это подтверждается огромным массивом научных данных. Поэтому «без глубокой и тщательной реконструкции ментальных структур и стратификации культурно-исторических типов человека по признаку кардинальных и неустранимых различий в их ментальной конституции реализация принципа историзма в науках о культуре невозможна» Там же, с. 28.. Для избавления от призрака абстрактного «философского человека» и абстрактно-гуманистической метафизики достаточно всего лишь одной вещи, которую легко сформулировать, но трудно осуществить - перестать переносить собственные психологические автоматизмы и установки на человека прошлых эпох. Провести этот принцип со всей последовательностью пока не удается никому Там же, с. 27-29..

В-третьих, существеннейшим предрассудком, препятствующим адекватному постижению культуры, является «экономикоцентричная» картина мира, преимущественно утилитаристский взгляд на мир Там же, с. 29-31..

Панэкономизм есть фактически экстраполяция ментальных и ценностных установок новоевропейского «экономического человека» на всю глубину истории. Социальная психология усредненного носителя сознания эпохи вхождения рационалистического новоевропейского интеллекта в стадию самонадеянной зрелости (пик - XIX в.) постулируется в качестве эталона, точки отсчета и императива развития, вменяемых всем эпохам и народам. Многие исследователи, даже признавая на словах и «в ряде случаев» приоритет внеэкономических, постматериалистических факторов в культуре, не делают из этого признания никаких методологических и практических выводов и продолжают в конкретном анализе исходить из того, что человек во все времена руководствуется прежде всего соображениями экономической целесообразности.

Под давлением фактов и здравого смысла иные авторы вынужденно признают, к примеру, что если не прибегать к явным натяжкам, то приверженность архаического человека внеутилитарным императивам в ущерб физиологическим нуждам явно не согласуется с императивом выживания. Однако, неохотно признавая это обстоятельство, мало кто из них отваживается отбросить панутилитаристские предрассудки и заняться глубоким и системным объяснением феномена. Убежденность в том, что основой жизни, локомотивом истории и движущей силой человеческих побуждений является универсальное стремление бесконечно улучшать материальные условия существования проникла глубоко в подсознание и осела в нем как безусловный рефлекс и категорический императив одновременно. Вынужденно и формально признавая наличие «обратного влияния» внеутилитарных постматериалистических факторов на «базис», «утилитаристы» не готовы пересматривать свою экономикоцентристскую модель культуры, по существу. Устойчивость панэкономических императивов объясняется тем, что они сформировались в эпоху культурно-исторического «импринтинга» новоевропейского человека и его «экономической» повседневности. Став формой культурной идентичности, они въелись в его подсознание особенно глубоко. Это - объяснение, но не оправдание. Несмотря ни на что, рационалистический «законодательный разум» (термин З.Баумана) продолжает навязывать объекту собственную - утилитаристскую - онтологию, а субъекту - панэкономическую картину мира См. там же, с. 29-31..

Освобождение от этих предрассудков даст возможность - не гарантию! - понять культуру более адекватно и глубже прежнего. Разительные и уже стоящие в повестке современности преобразования - и самого человека, и его жизненной среды - посредством нано- и биотехнологий - означают, что необходимо срочно заполнять лакуны в системном понимании «устройства» бытия человека-в-культуре. Такая необходимость была всегда, однако сегодня этот вопрос стоит особенно остро в силу стремительности изменений в устройстве общества и духовной жизни человека, а также масштабности и эффективности его возрастающих субъектных, проективно-конструктивных и технологических возможностей. «Это не вопрос методологии. Это вопрос выживания, ибо переустройство плохо понимаемой системы вряд ли может привести к чему-то хорошему» Там же, с. 33; с. 497.. Прояснять, даже частично, существующие провалы в понимании фундаментальных вопросов бытия-в-культуре следует не мешкая, пусть и ценой некоторого игнорирования методологической безупречности, которая, к слову, возможна лишь в редчайших случаях или вообще в идеале.

Субстратным основанием культурной системы является индивид, «средним» и главным структурным звеном - субъектные группы вкупе с продуцируемыми ими смысловой и жизненной средами, артефактуальным ресурсом и знаковыми формами. Компоненты этой среды - традиции, ценности, нормы, институты и т.д. - суть производные базовых для данной системы способов смыслообразования. Там же.

Именно способы смыслообразования (в частности, характер оперирования бинарными оппозициями), составляют, согласно А.Пелипенко, основу историко-генетических различий между культурными системами. Сюда же относятся и различия в способах передачи смыслов, то есть распределение доминант и субдоминант между разными языковыми системами культуры. К примеру, можно предпочитать изображение - письму, поэзию - философии, устрашение - разъяснению, репрессию - вознаграждению, силу - интеллекту, мистический символизм - формально-логической рационализации и т.д. и т.п. Различия между языковыми системами могут проводиться по широкому спектру оснований.

Единство принципов смыслообразования, основанное на общности когнитивных техник индивидуумов как субстратных носителей генокода системы, выступает цементирующим началом всякой локальной культурной системы. Это единство обеспечивает глубинную и не всегда очевидную согласованность, координированность набора социокультурных практик. Смыслогенетический код локальной культурной системы всегда скрыт за покровом, картиной изменчивой и внешне противоречивой фактичности, значение которой аберративно переоценивается человеком, поскольку именно с этой фактичностью и связан ближайший круг его партиципационных переживаний См. там же.. До тех пор, пока культуре удается направлять познавательную и практическую деятельность человека «вширь», в погоню за горизонтом партиципации, сознание его вязнет в разных срезах и уровнях фактичности. Но движение мысли вглубь, вопреки прямым или косвенным запретам культуры, приводит к «расшифровыванию» ее структурно-смыслового кода и ставит человека перед бездной, ибо в этом случае его жизненный мир лишается ключевых координат. Такого рода ситуации, как правило, не получают явного и адекватного осмысления в истории, но тем не менее могут быть реконструированы и свидетельствуют обычно если не о скорой смерти, то по меньшей мере о глубоком кризисе рассматриваемой системы и вероятном уходе ее субъекта-носителя с исторической сцены Там же..

«Силовое поле», напряжение между двумя полюсами субъектности, культурной и человеческой, проявляется в дихотомии индивидуального и социального. Культура, как известно, диктует императивы посредством социальных норм и отношений, организуя свое пространство по принципу «возделывания» индивидов как элементов социальных структур. Содержание и функции этих надындивидуальных норм и отношений определяют конфигурацию социальной структуры. Подобно тому как человек навязывает вещам те или иные прагматические смыслы, оставляя иные потенциальные смыслы нереализованными, так и культура вменяет и навязывает индивидам необходимые для развития ее подсистем социальные функции, используя железные узы партиципационной зависимости. Так осуществляется социальная дифференциации, протекающая в истории от самых начальных стадий половозрастного разделения социальных функций до появления в современности «одномерного» (например, монофункционального или потребительского) человека, исследованного, в частности, Х. Ортегой-и-Гассетом и Г. Маркузе Там же, с. 507..

Культура - феномен не просто некоего просветительно-образовательного, научного или филармонического свойства. Это феномен, способный быть и являющийся реально сильным социальным, политическим, экономическим, управленческим и т.п. фактором, «инструментом». Поэтому общество, государство обязаны так выстроить себя, чтобы как можно больше людей было окультурено, оплодотворено культурой, ее конструктивными производными, причем хотя бы среднего или выше среднего уровня. Иначе культура посредством своих деструктивных элементов начинает работать против социума.

В России, обладающей многовековой сложной культурой, её бесчисленные обнаружения являют великие рукотворные артефакты и феномены - религию, искусство, философские системы, героизм, трансцендентную устремленность, изобретательность, подвижничество, нестяжательство, самопожертвование и т.д. В высокой степени успешно проведенная зимняя Олимпиада в Сочи в феврале 2014 г. продемонстрировала гигантский конструктивный потенциал отечественной культуры, в том числе управления и организации. Этот же потенциал еще раньше позволил победить в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг., выйти в космос, стать мировой державой.

Но много, очень много и других артефактов - перманентная неэффективность проводимых модернизаций; низкий уровень многих групп элит, а также инновационности, доверия, социальной солидарности, согласия, консенсуса; гигантская коррупция; опасные расколы в обществе; преступность; неповоротливость экономики; издержки авторитаризма; низкая ценность жизни человека и его труда; высокая степень эксплуатации людей и социальная несправедливость и т.д.

В России ракеты падают не только в силу конструктивных и производственно-технологических изъянов, но и потому, что работники, которые их собирают, недобрали культуры, т.е. попросту недостаточно культурны, не разбираются в том, что такое «хорошо» и что такое «плохо» или не делают между ними различия. У нас дороги плохие, потому что их строят «недокультурные» (с низкой культурой, непрофессиональные и часто просто безграмотные, с системой представлений чеховского «злоумышленника») рабочие, мастера и прорабы. И всем этим и многим другим управляют «начальники», существующие преимущественно в экономическо-производственном, хозяйственном измерении, не ведающие и не желающие ведать, как «их слово отзовется».

Бесчисленные аварии и техногенные катастрофы в стране (например, катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС 17 августа 2009 г., унесшая жизни более 75 человек; крушение теплохода «Булгария» 10 июля 2011 года на Куйбышевском водохранилище, в котором погибли 122 человека Глава правительства В.В.Путин заявил в Казани на совещании с членами Правительственной комиссии по расследованию обстоятельств катастрофы теплохода «Булгария»^: «То, что произошло 10 июля с «Булгарией», без всякого преувеличения, потрясло всю страну. Столько жертв, столько детей погибло! Это ужасно, что нам приходится платить такую дань за безответственность, за безалаберность, за алчность, за грубое нарушение правил технологической безопасности… Как могло получиться, что компания без лицензии на туристическую деятельность, без лицензии на использование судов могла работать? Как вообще билеты продавали в порту? Кто разрешил? Как выпустили из порта? Как порт заключил договор с этой компанией, не имеющей ни одной лицензии на обслуживание в порту? Как это могло случиться? Где был Ростехнадзор, Ространснадзор? Где были все эти ведомства?»; авиакатастрофы) и мире происходят оттого, что существует огромное количество людей вне адекватной общей и профессиональной культуры и трудовой этики, в конфигурации и силовом поле низкой и агрессивной повседневной культуры. А всем этим «управляют» люди, которые также сильно недобрали культуры, росли в контексте квази(суб)культуры, а потому являются плохими профессионалами с ущербной ценностной шкалой и духовной неразвитостью.

Общество, государство, институты, общности, каждый индивид на своем месте, будучи плоть от плоти частью культуры, детерминированные ею и пребывая в ней, в свою очередь вносят свой вклад в содержание, характер и траекторию развития самой культуры, в тотальное повышение или понижение ее уровня. Поэтому чтобы люди на дорогах вели себя адекватнее Россия - единственная страна в мире, культура которой допускает (позволяет), чтобы в магазинах автомобильных принадлежностей продавались бейсбольные биты. При этом страна не является местом развитого бейсбола, а покупатели не имеют о нем никакого представления. Если кто-то из читателей, особенно зарубежных, не понял, о чем идет речь, поясняем: в 1990-2010-ее годы в России в магазинах автомобильных принадлежностей стали продаваться бейсбольные биты как «средство решения» проблем, связанных с автомобильными происшествиями на дорогах. Иначе говоря, если кому-то из водителей что-то не нравилось в поведении другого водителя, он выскакивал из автомобиля с битой в руках и с ее помощью пытался «привести оппонента», как ему «казалось», во вменяемое состояние. При этом «оппонент» также мог оказаться с битой, а то и пистолетом или автоматом. , уважительнее относились друг к другу в повседневной жизни - в магазине, банке или на вокзале, необходима «повышательная» траектория развития культуры. Работа должна делаться честно - человек развитой культуры не может что-то делать плохо или бросить работу недоделав. Недоделанные ракеты падают, а плохие дороги убивают людей и ломают машины. Человек, который ходит в церковь, слушает Чайковского или Рахманинова, читает хорошие книги и имеет хороших учителей, преподавателей, духовно более подготовлен к жизни. Он и к себе бережнее относится, и к другим. Это, разумеется, не индульгенция, не гарантия, и среди таких людей бывают исключения. Но все же человек, который взращивает свою душу, скорее всего не позволит себе того, что сделает тот, кто пробелами в своей душе не озабочен. Для сферы власти и управления это, пожалуй, актуально больше чем для чего бы то ни было.

Окультуренность индивидов состоит не только в том, чтобы люди умели читать и писать, имели хорошее образование, владели иностранными языками и информационными технологиями, хотя и этого уже немало, и не обойтись без этого. Она состоит в том, чтобы индивиды и помыслить не могли ничего другого, кроме как давать обществу больше, чем получать от него, исповедовать конструктив и противодействовать деструктиву. Собственно, именно это свойство культуры и вырвало человека из чисто природного бытия. Окультуренность заключается в том, чтобы человек сверял свои жизненные ориентиры с высшими смыслами и целями, стремился прожить глубокую содержательную жизнь, страшился неодобрения людей и пытался сделать жизнь и мир лучше.

Это, безусловно, трудно, причем во все времена, и выглядит определенно утопично, однако забвение этого обстоятельства вовлекает общество и людей в кризисы, смуты, революции, гражданские войны, катастрофы, жизненные трагедии.

Список литературы

1. Иглтон Т. Идея культуры. - М., 2012.

2. Куда ведет кризис культуры? / Под. общ. ред. И.Клямкина. - М., 2011.

3. Пелипенко А.А. Постижение культуры. В 2-х частях. Ч. 1. Культура и смысл. - М., 2012.

4. Теория культуры. Разнообразие подходов и возможности их интеграции. / Под ред. Ю.Резника. - М., 2012.

5. Хачатурян В.М. «Вторая жизнь» архаики: архаизующие тенденции в цивилизационном процессе. - М., 2009.

6. Хёйзинга Й. Тени завтрашнего дня. Человек и культура. Затемненный мир. - М., 2010.

Размещено на Allbest.ru