Диалог культур в глобальном мире: надежды и разочарования

Размещено на http://www.allbest.ru/

1

ДИАЛОГ КУЛЬТУР В ГЛОБАЛЬНОМ МИРЕ: НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ

Марков А.П.

Ключевые слова: диалог, конфликт, глобальные проблемы цивилизации, антропологические матрицы культуры, идентичность, сценарии будущего.

Keywords: dialogue, conflict, global problems of civilization, anthropological matrixes of culture, identity, future scenarios.

Парадигмальные грани диалога. Конструктивный и взаимовыгодный диалог культур и цивилизаций возможен как взаимодействие «разностей на почве общего» (М.М.Бахтин). Разные культуры конструируют разные способы мировосприятия и модели «потребного будущего», отличаются разной системой ценностей и различающимися утопиями. Конструктивный межкультурный диалог предполагает осознание границ взаимовлияния, понимание и признание особенностей каждой культуры, факторов, определяющих ее самобытность. Интенсивность и характер посланий участвующих в диалоге субъектов зависят от ресурсов и того места, которое страна занимает в геополитическом пространстве. Диалог культур требует напряжения и усилий двух сторон, для этого необходимо желание двух участвующих субъектов, встречающихся с различными точками зрения на общем пространстве.

Глобальное культурное пространство в своих глубинных характеристиках неконфликтогенно -- способность к обновлению делает культуру по определению бесконфликтной, даже если речь идет о расширении или заимствовании способов и практик утверждения своего представления о человеке и мире. Именно качественное своеобразие культур, которые отличаются своими заслугами и особенностями, становится условием и предпосылкой диалога, способного перерасти во взаимообогащающий синтез. «Конфликтуют не культура с культурой, а культура с невежеством, лишенным миссии очеловечивания мира. Агрессия против другой культуры рождается не в каморке поэта или студии художника, а в кабинетах сильных мира сего». В глобальном пространстве межкультурного диалога действует закон самосохранения культуры, кристаллизации ее качественной специфики в меняющемся мире. Эта тенденция проявляет себя не только в повышении творческой отдачи и значимости традиционных форм культурной жизни, но и в расширении репертуара инновационных проектов, обновляющих условия человеческого бытия и способы личностной и профессиональной самореализации.

«Мы живем в эпоху перемен (перехода). С одной стороны, традиционно сложившаяся в прошлых веках техногенная реальность охвачена кризисом, с другой -- реагируя на изменяющиеся условия жизни, она вновь и вновь воссоздает себя и даже экспансирует на новые области жизни. <...> При этом налицо противоположные тенденции: процессы глобализации и дифференциации; возникновение новых социальных индивидуумов, новых форм социальности (сетевые сообщества, корпорации, мегакультуры и пр.) и кристаллизация общих социальных условий; обособление, автономия, вплоть до коллапса (постмодернизм), и появление сетей взаимозависимостей; “твердая” современность и “жидкая”. В этих трансформациях претерпевает метаморфозу и феномен человека. Происходит его дивергенция, складываются разные типы массовой личности, которые поляризуются, проходя путь от традиционной целостной константной личности через личность гибкую, периодически заново устанавливающуюся, до личности непрерывно меняющейся, исчезающей и возникающей в новом качестве (облике)».

Однако сегодняшние реалии далеки от такой модели. Глобальный мир все в большей степени становится диалогом элит, преследующих свои интересы, далекие от нужд и чаяний культурного развития. Это отношения игроков, утративших национальную идентичность, но имеющих партнеров и конкурентов на глобальном поле. В глобальном мире диалогу культур (включая взаимообмен достижениями науки и техники) противостоит конкуренция цивилизационных проектов и борьба мировоззрений. Дело в том, что цивилизации не могут не находиться в конфликте, ибо они конкурентны по природе своей, и вопрос лишь в степени агрессивности того или иного участника этого конфликта. Поэтому в истории человеческой цивилизации, как и отдельных ее составляющих, обнаруживаются обе стратегии: диалог культур и война культур. Сегодняшний диалог цивилизаций по своей сути есть механизм мирного завоевания (поглощения, уничтожения) конкурирующей цивилизации (культуры).

Резкое сужение пространства диалога культур и цивилизаций начинается после событий 11 сентября 2001 года -- крупнейший в истории мира террористический акт в США стал зловещим предзнаменованием для ХХI века. Это событие для ответственных политиков мира стало поводом для поиска путей консолидации усилий по борьбе с надвигающимся злом. Но диалога не получилось -- все инициативы по налаживанию реального партнерства цивилизаций были заблокированы или дискредитированы США, убежденными в своей исключительности и неуязвимости. Сформировавшийся в последнее десятилетие западный (преимущественно англосаксонский) проект исключает возможности диалога в подлинном смысле этого слова. Его конструкция строится на понимании мировой арены как своего рода шахматной доски, где различные фигуры способны образовывать более или менее выгодные ключевым игрокам конфигурации.

Одним из средств достижения гегемонии становится культурная экспансия, когда ведущие игроки геополитического пространства, прикрываясь лозунгами о целесообразности культурного взаимодействия, усиливают свое духовное влияние в борьбе за власть. Политика культурного экспансионизма Запада строится на преимуществах его господствующей позиции, которая позволяет навязывать миру свой цивилизационный проект. Стратегия переформатирования культуры и деструкции ее исторически устойчивых оснований направлена на лишение социальной общности конкурентных преимуществ, утилизацию национальных культур и провоцирование конфликтов между ними. В такой ситуации развивающиеся страны вынуждены защищать свои национальные культуры в рамках культурного протекционизма.

«Конфликт антропологий» в пространстве европейского мира. Идея духовного родства культур Европы и России не вызывает сомнений. При этом Европа понимается не как географическая единица с границей на Урале, а как культурное и социально-экономическое пространство, включающее большую Россию и простирающееся от Гибралтара и Исландии на Западе европейского континента до русской Чукотки на Востоке, от Атлантического до Тихого океана.

Однако пространство «общего» между Россией и Западноевропейским миром в последнее время неуклонно сокращается, поэтому экзистенциально ориентированный и продуктивный диалог западноевропейской и русской культур становится все более проблематичным. Транснациональное доминирование в культурно-информационной сфере (включая телевидение, кино, Интернет) превращает диалог западного мира с российской культурой в североатлантический монолог, исключающий обмен ценностями. Цель такого рода диалога -- обращение в свою «веру» населения другой страны, носителей другой культуры, он становится формой культурной интервенции, рассчитанной на сбой в генотипе отечественной культуры. В информационном поле Запада все активнее происходит отторжение русской культуры как духовной целостности и уникального способа постижения человека и мира.

Неуклонное сокращение пространства диалога «русского мира» с европейской цивилизацией связано, прежде всего, с нарастающей волной негативизма со стороны европейского сообщества. На глазах рушится иллюзия постперестроечных лет быстрого вхождения России в мировую цивилизацию и возвращения к общечеловеческим ценностям: либеральная элита того периода во сне и наяву видела Россию уже как часть мирового сообщества и свободного мира. Мировоззренческим контрастом эйфории политической элиты от темпов вхождения огромной евразийской страны в «европейский дом» были статьи публицистов патриотического направления, которые выступили оппозицией по отношению к открыто заявленной в 1990-е годы политике вхождения России в мировую цивилизацию, -- они писали о бессмысленности усилий России улучшить свой образ в глазах западного мира, о преступности решать эту проблему путем изменения духовного ядра русской культуры. В частности, они говорили о том, что смена политического строя не затрагивает базового мифологического образа России на Западе, который на протяжении веков воспринимает Россию в качестве своего антипода, неизменно видя в ней скованную морозом и рабством гигантскую по размерам азиатскую страну, которая населена ущербным в антропологическом отношении народом и представляет собой постоянную угрозу свободному миру.

Главная причина сокращения «пространства общего» связана с концептуальным несовпадением духовных матриц наших культур. Сказываются также «возрастные различия»: западноевропейская культура уже давно утратила свое христианское ядро и исповедует систему языческих ценностей, а Россия в язычество только входит, с большим опозданием. Нарастающий диссонанс антропологических матриц обусловлен глобальными факторами исторического прошлого, а также текущей геополитической ситуацией. Опыт культурных контактов России и Европы показывает, что границы европейской и русской цивилизаций определяются не только внешними демаркационными линиями (политическими, экономическими, социально-правовыми укладами, исторически сложившимися в разных форматах) -- «разломы» проходят по аксиологической системе координат.

Причины негативного восприятия России Западом (и даже враждебного отношения Европы к России) давно известны -- почти 150 лет тому назад Н. Я. Данилевский писал, что «Европа видит в России и славянстве не только чуждую, но и враждебную силу», эта враждебность «сохраняется, несмотря на большие жертвы, которые Россия понесла во имя спасения Европы». Поэтому нам не следует «брать на себя напрасный труд по просвещению общественного мнения Европы» -- причины непонимания или неверного понимания Западом внутренней и внешней политики России, движущих сил ее истории, психологии народа кроются не в дефиците информации о нас, а лежат «в неизведанных глубинах тех племенных симпатий и антипатий, которые составляют как бы исторический инстинкт народов, ведущий их (помимо, хотя и не против их воли и сознания) к неведомой для них цели».

Дело в том, что Европа не признает нас своими: «…она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки. <…> Вражда Запада к России имеет провиденциальные корни, она отвечает божественному историческому замыслу о России». Причины этой вражды кроются в ментальном диссонансе, сказывается и разница в возрасте -- Европа вступила в период упадка, в то время как славянская цивилизация входит в период расцвета своих творческих сил. Кроме того, Россия и Европа принадлежат к различным культурно-историческим типам. Таким образом, основная причина негативного отношения Запада к России -- конфликт антропологических матриц, лежащих в основе русской и европейской культур. Россия -- это еще культура, а Запад -- уже цивилизация.

Сегодняшняя ситуация, связанная с отторжением и изоляцией России, «кажется беспрецедентной. Такой она кажется до тех пор, пока мы ее не рассматриваем на уровне взаимоотношений между цивилизациями. Та вертикаль власти, которая, видимо, в современной России сегодня достигла апогея, лишь возвращает к ситуации первой половины ХХ века» -- к той точке цикла Новейшей истории, когда русская цивилизация снова попыталась вернуться в границы исторической миссии «Москва -- Третий Рим», то есть реабилитировать имперскую модель идентичности, символически связанную с византийской цивилизацией.

Этому предшествовал этап распада Российской империи в ходе революций начала ХХ века, когда «вместе с начавшимся угасанием западной цивилизации уходил в прошлое и отрезок российской истории». После Февральской и Октябрьской революций возникла ситуация массовой анархии, и власть оказалась перед необходимостью диктатуры. «Россия вновь оказалась в ситуации кризиса, в какой она, собственно, и была до революции, когда распадалась империя. Идеализация революции и превращение ее в единственно значимое событие, отныне определяющее ход истории, отвлекали от понимания кризиса, понимаемого уже не как кризис империи и даже не как кризис революции, а как кризис цивилизации». Византийская традиция становится судьбой России «в экстремальной ситуации, какой и явилась Вторая мировая война. Следовательно, империя в ее новой, сталинской, редакции -- это реабилитация византийской традиции, которая была так упакована в марксистскую терминологию, что, казалось, ни о какой активности этой исторической традиции не могло быть и речи. Тем не менее, это именно так. А… византийская традиция в ее государственной форме известна как второй Рим».

«Противостояние России и Запада имеет глубокие исторические корни. Заимствуя многое у Византии, Россия включалась в то противостояние, которое связано с противостоянием Запада и Византии. Конфликт, который получил во время Второй мировой войны выражение в столкновении России и Германии, уходит глубоко в историю, в отношения между Римом первым и Римом вторым, то есть Византией. Когда эти великие цивилизации угасли, их противостояние передалось более молодым народам». Византийская модель идентичности и имперский характер власти предполагали соответствующее отношение к Западу. «Когда выяснилось, что большой альянс, созданный в годы Второй мировой войны, после ее окончания сохранить не удается, и стало очевидным, что Америка стремится лидировать в мире и диктовать свой императив, Сталин, который делал столько усилий по обеспечению равновесия и утверждению роли СССР в деле мира, переключился на создание и укрепление советского блока в странах Восточной Европы. Его план сохранения и развития демократизации в этих странах сменился жесткой советизацией. <…> Война с участием армии имела своим продолжением то, что в своей Фултонской речи 1946 года Черчилль назвал холодной войной. <…> Так возникшее сближение сменялось все более утверждающим себя отчуждением. Начиналась холодная война».

Таким образом, негативное отношение Запада к России -- исторически устойчивое явление, и нет оснований считать, что оно изменится в ближайшее время. Образ России в общественном мнении Запада, и прежде всего в сознании политической элиты, всегда был отвратительный -- такое отношение стало устойчивой традицией западного мира. И сами европейцы приводят много фактов и аргументов в пользу этой точки зрения, отмечая, что «в реальной политике Запад XXI века -- это, по сути, Соединенные Штаты Америки, которые, в свою очередь, получают поддержку от своего верного сторонника и союзника -- Великобритании (так было и во второй половине ХХ в.)». Эти родственные по духу государства составляют ядро англосаксонского мира, который любой ценой будет стремиться сохранить господство на мировой арене, даже путем войны, воспринимая Россию как основную угрозу.

Запад «с тревогой и подозрением смотрит на страны, которые называют Востоком или, говоря современным языком, Азией». «Россия для Лондона и Вашингтона -- главный представитель Азии, поэтому она никогда не станет частью Европы. Такое восприятие России сложилось исторически, о чем свидетельствуют исследования западников, посвященные России и русскому народу». Еще с середины XVI века, когда между Лондоном и Москвой установились дипломатические отношения, британцы, будучи уверены в мировом англосаксонском господстве, а также находясь под влиянием ментальной географии древнегреческих и древнеримских философов, разделявших мировое пространство на Запад и Восток, цивилизацию и варварство, воспринимали Россию и русских как воплощение «азиатского варварства» и «азиатского деспотизма». «Даже в природе их [русских] алфавита чувствуется варварство, и это отвратительно». К XIX веку волна русофобских настроений прокатилась по всей Британии: ее политические деятели считали Россию варварской и деспотической силой, которая ставила под угрозу безопасность и стабильность Европы. Парламентарий Дэвид Уркварт называл Россию «воплощением дьявола», другой парламентарий, сэр Чарльз Дильке, считал русский народ низшей расой -- «веселыми пигмеями». Наряду с презрением в этих отношениях всегда присутствовал страх. «Восприятие американцами России как низшей, варварской страны, несущей угрозу свободе и цивилизации всего мира, сохранилось у американцев и во время холодной войны».

Язык, который сегодня используют американские и британские ведущие политики и журналисты, когда говорят о России, напоминает тот, которым описывали Россию британские политические деятели в XVI веке, «в нем отчетливо прослеживаются расистские настроения»: редакция “The Washington Post” призывает Запад к сдерживанию «нового русского варварства» ; генерал в отставке в интервью “Fox News” говорит, что американское правительство должно начинать убивать русских на Украине ; экс-министр обороны Великобритании М. Фэллон считает, что Россия -- «это такая же большая угроза для Европы, как и исламские государства» ; бывший министр иностранных дел Великобритании Филип Хэммонд отметил, что «в течение 50 лет поведение России постоянно напоминает миру о потенциальной угрозе его безопасности».

Главный объект непонимания для европейского обывателя (и причина соответствующих эмоциональных реакций на поведенческом уровне) -- антропологический тип русской цивилизации, образ русского человека, с его ценностями и смыслами, способностью к полной самоотверженности во имя блага Родины и духовным вектором жизненных помыслов (которые всегда были немым упреком западному обывателю, повторившему в Новое время подвиг апостола Петра в своем отречении от этического идеала Нагорной проповеди Христа). Даже сама историческая миссия русской цивилизации, которую явила миру наша философия и классическая литература, воспринималась как угроза стабильности и благополучию западной цивилизации.

Но в таком случае проблематичными (или даже опасными) становятся попытки выстроить более тесные, теплые и конструктивные отношения между этими двумя мирами. Дело в том, что хроническая европейская гордыня условием диалога всегда видела, во-первых, отказ от национально-культурной самобытности и идентичности потенциального партнера; во-вторых, копирование западного цивилизационного проекта (во всех его гуманистических достоинствах и духовных «пакостях», включая официальное признание однополых браков, утверждение толерантности и политкорректности и т. д.). В частности, условием благосклонного отношения европейского мира является ювенальная юстиция, предполагающая организацию «телефонов доверия» для детей, по сути, являющихся способом доносительства на своих родителей в «лучших» традициях сталинского тоталитарного режима; изъятие детей из семей по причине бедности, по доносу соседей, из-за неоплаченных счетов, отсутствия прививок, ложного обвинения в жестокости; особый интерес опеки не к безответственным родителям, а к вполне благополучным семьям и к здоровым детям; изъятие детей из семей верующих родителей.

Фантом межкультурного диалога. Концептуальная исчерпанность феномена. В последнее десятилетие проблематика межкультурного диалога становится стержневой темой научных форумов, о чем свидетельствуют, в частности, материалы Международных Лихачевских научных чтений «Диалог культур и партнерство цивилизаций». Ключевая проблематика конференции связана с пониманием места России в глобальном мире, характеристикой духовных оснований русской цивилизации, анализом угроз духовного характера, порождающих дезорганизацию общества и мешающих ему сохранить свои жизненно важные параметры в пределах исторически сложившихся границ, выработкой механизмов и условий, в рамках которых общество может сохранить себя как целостность в историческом времени.

Тематика докладов и сообщений ведущих гуманитариев России последних лет была сконцентрирована вокруг ключевых направлений : международные аспекты диалога культур в условиях глобализации; характер современного диалога культур и формы взаимодействия цивилизаций; диалог культур и глобализационные угрозы; проблемы и перспективы проектирования новых моделей межкультурных коммуникаций в глобальном мире; универсальные ценности и многообразие национальных опытов; мировое единство и культурное разнообразие; диалог культур в ситуации мировоззренческого кризиса европейской культуры (генезис, эволюция и динамика европейской ментальности; проблемы и перспективы единой культурной идентичности России и Европы); мультикультурализм как концепт и социальная практика (мультикультурализм как идеология и мировоззренческая основа культурной политики; альтернативные модели мультикультурализма; кризис мультикультурализма и стратегии устойчивого развития, мультикультурализм и пределы толерантности; культурная идентичность и судьбы идеологии мультикультурализма в современной России); диалог культур и проблемы обеспечения культурной целостности и национальной идентичности «русского мира» (культурная миссия России в ситуации кризиса европейской культуры; конфликты идентичностей и гражданское самосознание; этнокультурные конфликты: анализ, прогноз, управление; проблемы и перспективы культурного самоопределения России в XXI в.); проблемы диалога культур на постсоветском пространстве. Фундаментальные научные результаты Лихачевских чтений связаны с анализом форм взаимодействия культур в условиях глобализации, определением ресурсов проектирования новых моделей межкультурных коммуникаций в изменяющемся мире, пониманием генезиса, эволюции и динамики европейской ментальности, исследованием консолидирующих возможностей универсальных ценностей в контексте многообразия национально-культурного опыта, изучением возможностей и пределов толерантности, характеристикой феномена мультикультурализма и определением причин кризиса данной методологии в структуре европейского мира, анализом тенденций модификации антропологических матриц европейской культуры.

По мнению ведущих гуманитариев, в последние годы традиционные парадигмы и принципы межкультурного диалога теряют свой конструктивный характер. В нынешних условиях проявилась уязвимость традиционной концепции диалога культур на фоне явно противоречащих ей постоянно возникающих конфликтов в области межкультурного взаимодействия, поэтому необходимо радикально изменить подход к обсуждению и изучению всего, что связано с тематикой и проблематикой диалога культур. В ситуации усиливающегося международного противостояния подвергаются сомнению классические парадигмы межкультурного диалога. Нередко разговоры об уважении каждой культуры и ее народа на практике оказываются лицемерием, прикрывающим антигуманный характер реальных дел агентов глобализации.

Все чаще звучит тезис о необходимости обновления категориального аппарата диалогической парадигмы. Ограниченность обнаруживают философско-культурологические теории, ориентированные на объединяющие общегуманистические модели диалога, рационального дискурса и толерантности, -- в них нет изначального универсализма, они лишены основополагающих принципов, способных его гарантировать: «Они не дают ответа на вопрос, как строить диалог, оставаться в рациональном дискурсе, быть толерантными с людьми, которые не признают этих принципов и настроены на противоположный, разделяющий, воинственный тип отношений».

Пониманию глубинных механизмов и условий конструктивного диалога культур препятствует либеральная парадигма толерантности, которая применима к физическим объектам или системам принуждения и подчинения, но отнюдь не к культурам, которые самой природой своей призваны не просто «терпеть» друг друга, а продуктивно взаимодействовать, обнаруживая поле общего и зоны разностей.

Критическому анализу подвергается концепция глокализации, основанная прежде всего на перераспределении привилегий и дискриминации, богатства и бедности, силы и бессилия, свободы и зависимости. «Локальность в глобализируемом мире -- это знак социальной обездоленности и деградации. Неудобство локализованного существования усиливается тем, что в условиях, когда общественные пространства отодвинулись далеко за рамки локальной жизни, понятие “локальность” теряет свой смыслообразующий потенциал, все больше попадая в зависимость от направляющих и объясняющих действий, которые на локальном уровне не поддаются контролю, -- вот вам и все коммунальные утешительные мечты интеллектуалов-глобалистов».

Ситуация «на краю пропасти» как фактор диалога. На международных философско-культурологических форумах неизменно подчеркивается необходимость диалога культур, который возможен на концептуальной основе, акцентирующей общечеловеческое в различных культурных традициях. Основа идентичности в пространстве Европейского Союза -- осознание собственного отличия от других индивидуумов или групп, понимание уникальности собственных культурных ценностей, языка, обычаев и традиций. Матрицы идентичности формируются на базе значимых исторических событий и опыта совместных переживаний, на основе понимания своей исторической миссии и видения общего будущего. Европе будущего суждено состояться в том случае, если будет найдена оптимальная форма сотрудничества, удовлетворяющая в равной степени требованиям и условиям Европейского Союза, СНГ, евразийского содружества и Российской Федерации.

Однако попытки последних двух десятилетий выстроить конструктивный диалог с европейским миром на базе нашего «языческого общего» не увенчались результатом. Причина состоит в том, что одна из участниц диалога, а именно русская культура (которая, как было показано выше, в значительной степени утратила свою традиционную духовную идентичность), не смогла утвердиться в формате «капиталистического рая» и принять ценности западноевропейского постмодерна. Западная культура аутентична и целостна в языческой парадигме ценностей, к которой она шла несколько веков, начиная с эпохи Реформации. Русская культура такого исторического опыта системного реформирования не имеет. И сегодня она переживает маргинальную стадию развития с взаимоисключающими ценностными моделями. Отечественный опыт строительства капитализма и переформатирования жизненных стратегий показывает, что «народная душа» отторгает западноевропейскую модель бытия в ее глубинных мировоззренческих основаниях.

Капитализация России последних десятилетий, сопровождающаяся всеми «прелестями» рыночного образа жизни, создала иллюзию культурной близости «русского мира» и европейской цивилизации. С одной стороны, духовное ядро культуры Западной Европы уже давно составляет не вполне христианская система ценностей, в центре которой -- культ материальных благ, гедонизм, свобода и автономия личности. На место христианской свободы в сфере духа пришел суррогат псевдосвободы потребителя на территории супермаркета, свободы граждан в пространстве, отведенном законом. Если в подлинно христианской культуре основным регулятором выступает мораль (и прежде всего личностная ответственность, совесть как внутренняя сонастроенность на другого, мысль, проникнутая чужой болью), то в современном западном мире торжествуют рациональные регуляторы: разум, закон (как внешнее принуждение), юридическая ответственность (осознание степени соответствия или несоответствия человеческого поступка закону). Западная цивилизация самодостаточна, она не знает чувства вины и греха -- именно это ее качество лежит в основе многовековой экспансионистской политики. С другой стороны, эти же ценности начиная с «лихих» 90-х составляют доминанту жизненных стратегий значительной части российского общества -- по причине аномии русской культуры, духовная матрица которой была существенно модифицирована в эпоху демократических реформ, а также в результате усилий глобальных агентов культурного влияния (СМИ, западной по своему духу рекламы, «третьего сектора» и т. п.). диалог культура русский европейский

Пространством межкультурного диалога являются не только общие для народов и культур ценности, смыслы и радости. Есть еще одна объединяющая платформа - это общие проблемы и боли. Это диалог «на эшафоте бытия», а он в истории «работает без выходных» (А.Я.Флиер). Сегодня поле катастрофического «общего» в мире стремительно расширяется, что делает перспективным диалог по формированию проектов и сценариев будущего, выработке коллективных «ответов» на вызовы современной цивилизации. Задача гуманитариев в этой связи - «крикнуть слепым о том, что они на краю пропасти» (А.Зиновьев). И как это ни парадоксально, надвигающаяся беда становится площадкой для укрепления межкультурного диалога представителей различных цивилизационных матриц. Ответственно мыслящие гуманитарии - как России, так и стран Западной Европы - озабочены пониманием истоков кризиса современной цивилизации, выработкой новых парадигм бытия человека и общества.

Размещено на Allbest.ru