Классическая традиция исследования культуры: историко-морфологические и концептуально-функциональные стратегии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Киевский национальный университет им. Т. Шевченко, Киев, Украина

Классическая традиция исследования культуры: историко-морфологические и концептуально-функциональные стратегии

С.М. Форкош

Общая тенденция к накоплению фактических знаний при отсутствии адекватной методологии не только не изменилась с начала XX века, но и существенно усилилась и даже перешла на новый этап, поэтому справедливой остается характеристика Э. Кассирера, в которой метко выражено положение знаний первой половины XX века: «Никогда ранее не было таких благоприятных возможностей познания, таких разнообразных источников наших знаний о человеке. Психология, этнография, антропология, история собрали поразительно богатую и постоянно растущую массу фактов. Наш технический инструментарий для наблюдения и экспериментирования чрезвычайно вырос, а наш анализ становится все более утонченным и проницательным. Но все же мы не имеем пока еще метода для упорядочения и организации материала. В сравнении с нашим сегодняшним богатством прошлое может показаться весьма бедным. Но богатство фактов -- еще не богатство мыслей. Не найдя ариадниной нити, ведущей нас из этого лабиринта, мы не сможем понять общие черты человеческой культуры, мы потеряемся в массе бессвязных и разрозненных данных, лишенных концептуального единства» [1, с. 3].

Постановка проблемы. Чтобы попытаться найти эту «нить Ариадны» при исследовании уже современной культуры, следует возвратиться к первым попыткам осмыслить судьбы человечества как с исторической, так и с концептуальной точек зрения, в которых определялись магистрали или инварианты развития цивилизации, и сколь бы наивными не казались результаты этих ранних исследований, они несут в себе не только некоторые прозрения о будущем культуры, но в них также воплотилось невероятное чувство всеобщего, панорамное видение, которые дают возможность усмотреть части исторического становления как фрагменты грандиозного целого. Ж.Б. Вико и И.Г. Гердер - вот наиболее грандиозные примеры такого рода исторических исследований. Вторым этапом дополняющим первый является этап развития концептов о культуре по большей части опирающейся на философию Канта. Последний, определяя разум как способность к высшим целям (идеи разума), выделив тем самым царство свободы как автономную сферу по отношению к царству необходимости (природы). Затем Гегель открыл объективный дух (нравственность как действительность свободы), впоследствии Э. Кассирер определил его функционирование (выражение - значение - смысл) через символ и наконец Н. Гартман определил онтологическое своеобразие культуры. Так вкратце выглядят классическая методология и философия культуры, уступившая, как известно, стратегиям постмодерна.

Цель исследования. Сформулируем классический вопрос о познании культуры: возможно ли обьяснить все культурное разнообразие, которое так фрагментировано сегодня, а также весь тот исторический путь, который оно преодолело чтобы достичь современного положения, при помощи одного принципа, или же не выходя из одного единственно установленного подхода, который бы дал (этот принцип или подход) все необходимое не только для того, чтобы охватить целое в ее тотальности зафиксировав тем самым некий абсолютный закон существа культуры и ее истории, но и не упустив сугубо индивидуальное, конкретное, фрагментарное, те события, которые не повторяются и поэтому кажутся менее значительным, по сравнению со всеобщим, которое претендует на решающее значение для бытия культуры и ее становления? Метафизически-религиозный и научнопозитивный подходы несут в себе крайние друг к другу установки, которые выражаются в исторически зафиксированных разного рода концепциях и положениях определяющих «поле» противоборства идеологий, которые суть ни что иное как фиксация установок, в которых сконцентрированы основоположения мировоззрений того или иного лагеря. Таким образом, принцип объяснения «объективного духа» или культуры имеет, кроме своей непосредственной теоретико-познавательной функции, также и метафизическую функцию, которая в своем конкретном воплощении или реализации в истории, функционирует как мировоззрение.

Изложение основного материала и анализ исследований и публикаций. С самого начала становится ясным положение, исходя из которого единый принцип для объяснения бытия и истории культуры, как впрочем и бытия природы в ее развитии, возможен лишь как принцип трансцендентный, сущность которого и заключалась бы в том, чтобы служить началом (ар%л, ргтаршт). Разнообразные представления такой установки хорошо известны: от монотеизма древних культур до философии абсолютного духа Гегеля, все эти многочисленные построения так или иначе опираются на положение о трансцендентном начале; отсюда и сформировавшаяся критика такого подхода противопоставлявшая и тем самым укреплявшая положения о том, что наличное данное, и вообще вся сфера чувственного имеет источником своего существования саму себя и что поэтому принципы функционирования природы как объективно данного (в различных вариантах) также определяют бытие человека во всех его измерениях: индивидуальном, личном, персональном, социальном и наконец культурном.

Угасание трансцендентной (антиметафизичность) установки в современной цивилизации (причины этого по Э. Гуссерлю в смешению философии и науки, по М. Хайдеггеру же в смешении бытия и сущего) привело к тому, что факты истории (социального бытия) и факты науки (данные науки о человеке и Вселенной), а также продукты техники (гаджеты, ПК, интернет и т. д.) принуждены выполнять функции, которые изначально выполняли мифологические Боги и метафизические начала, а последние стали служить лишь полем и/или контекстами при культурно-исторических исследованиях, в лучшем случае помогая объяснить ходы истории, специфику той или иной традиции или же типы мировоззрений у разных народов. Априорная потребность в изначальном, в сущностном, в смысле (в коммуникации направленной на какую-либо цель нет никакого смысла, точнее он этот смысл там в этой коммуникации может отчасти проявиться, но никак не возникнуть), направленная на конечное (факт), а поэтому изменчивое, ненадежное, хочется сказать виртуальное (апогей воплощения фактического), рождает гибридов в виде фетишизма, моды, абсолютизируя ту или иную часть фактического мира, что приводит к постоянным разочарованиям, порождая голод неудовлетворительности, страх из-за ощущения безисходности и т. д., чувствами коими заполнено пространство современного «западного» мира [2]. Как отмечает Х. Хофмайстер: «Антиметафизическая направленность современной философии, вне всякого сомнения, создает условия более предметного познания многих вопросов человеческого существования. Действительный прогресс в гуманитарных областях знания за последнее столетие неоспорим. Тем не менее, разорванность человека на составляющие его части, изучение различных сторон его жизни -- телесной, психической, социальной, экономической, политической, научной, технической -- не решают и принципиально не могут решить старого вопроса о смысле его существования, практический вопрос его жизни: «Что я должен делать?». Современные социальные и политические технологии стремятся заполнить мировоззренческий вакуум разного рода утопиями, содержащими ответ на эти вопросы, но будучи не в состоянии апеллировать к собственным основаниям, они в своих притязаниях зачастую не знают границ, что создает угрозу человеческой жизни» [3, с. 24].

Одним из важнейших положений в современных исследованиях социального бытия является концепция языковой игры [4], которая определяет свою логику путем конвенций определяемой конкретной ситуацией и поэтому ее расшифровка возможна лишь внутри этой игры, но никак не из вне ее, ибо, находясь вне, мы уже находимся в иной языковой игре и поэтому обладаем иными «кодами», которые, будучи чуждыми исходной игре, «искривляя» ее внутреннюю логику, привнося в нее (исходную игру) чуждые элементы, что делает невозможным аутентичное ее (игры) понимание. Ясно, что данный принцип применяется и при исследовании социальных практик [5], что дает возможность распространить его на все социальное, а затем, в обратном порядке, и на индивидуальное бытие человека. Понятие языковой игры Витгенштейна и лингвистика Соссюра определили стратегии гуманитарных исследований XX века, существенным образом определили возникновение структурализма в Европе и аналитической философии в Англии и США. Исходным пунктом данных стратегий, полем разведывательных исследований был язык, рассматриваемый со всевозможных сторон, от представления языка как структуры, определяющей возникновение смыслов в логических связях до прагматики речевого его употребления. Коммуникация как воплощение языка становится объектом исследований разного рода гуманитарных наук, философии, филологии, лингвистики и т. д. В самой же философии стратегии развития концептов, по В. Библеру [6], выглядят следующим образом: логос, откровение, разум и наконец диалог как логика культуры (диалогика созвучна коммуникативному разуму Ю. Хабермаса).

Попытки самоосмысления таким образом имеют ясную линию развития, которую в грубой форме можно определить как движение от единого к множественному, от абстрактного к конкретному, также от порядка к хаосу, от целого к фрагментарному; в модальном же ракурсе от данного, действительного к возможному и вероятному; в отношении форм существования от пространственного, в которой временное пренебрегается к временному (динамике изменчивости), ставя пространственное вторичным. Таким образом общей формой современной цивилизации становится время, отсюда и потребность в морфологии современного мира, на подобии морфологии Запада Шпенглера. Следует отметить, что речь идет, с одной стороны, о способах (концертах) самоосмысления культуры, а с другой - о закономерностях существования самой культуры. Очевидно, что познавательный инструментарий не тождественен закономерностям существования и развития культуры. Неумение строго зафиксировать данные отличия приводит к массе грубых ошибок методологического характера. Фундаментальным здесь следует признать стратегию исследования разработанную в новой или критической онтологии Николая Гартмана, в которой, помимо прочих удачных методологических разработок, строго отделена теория познания со своим аппаратом (категориями), от онтологии со своими закономерностями. Гартман в работе «Познание в свете онтологии» [7] говорит о необходимости различения истины как таковой (неизменной во все века) от нашего о ней представления, то есть об истинности. В трактате, посвященному проблемам духовного бытия [8] (который, к сожалению, до сих пор не переведен), объективный дух (культура) засматривается как совокупность ценностей, которые вечны (истинны), а не релятивны, историчны, в то время как наше представление о нем исторично и изменчиво. Если есть истинные ценности, то их следует выявить, установить и к ним стремиться, в противном случае ни о каком «движении к» говорить невозможно. Данное различение имеет фундаментальное значение для исследования культуры, которое дает возможность, с одной стороны, ясно понять инструментарий исследования культуры не смешивая его с категориями существования самой культуры, а с другой - признать своеобразие и реальность самой культуры. Онтология Н. Гартмана (как справедливо было отмечено, «незаслуженно забытая») возникла отчасти благодаря казалось бы запрещающей всякую метафизику философии И. Канта.

В чем своеобразие толкования философии И. Канта Н. Гартманом указать здесь не место. Другой стратегией имеющей, на наш взгляд, фундаментальное значение для исследования культуры восходит также к инспирированных Кантом исследований «синтетических способностей», оригинально воплощенных в философии символических форм Э. Кассирера. Наиболее существенным недостатком, но, в то же время, некоторым преимуществом постмодернистских исследований культуры является их феноменологичность. Указывая на конкретные проявления культуры, исследуя локальные дискурсы с целью выявления особенного и неповторяемого, такого рода исследования скорее дают обильный эмпирический материал (социология Бурдье, этнометодология Гарфинкеля, социология знака Бодрийяра и др.) и никак не достигают принципов (ар%п) существования исследуемого предмета. Казалось бы, на первом этапе развития структурализма (Леви-Стросс) можно было бы усмотреть попытки выработать методологию сочетающую в себе установленный познавательный инструментарий с онтологическим измерением исследуемой сферы, но речь шла скорее о методике, о технике исследований, что привело, как известно, к справедливой критике в схематизме и произвольном подчинении эмпирических данных под уже установленные структуры [5]. Разного рода исследования культуры направленные на «переработку» все новых и новых данных стремительно меняющегося мира привело к «распылению» концептуальных установок.

Выводы. Выход из сложившейся ситуации возможен лишь при новом осмыслении классической (от Канта и Гегеля до Касссирера и Гартмана, от Вико и Гердера до Шпенглера и Тойнби) табл. 1. традиции в исследовании культуры, которая, кроме прочего, имеет то преимущество, что, удерживая установку на принципиальное, сущностное, дает возможность проследить развитие единичного, особенного, что при сочетании с накопленными эмпирическими данными в постмодернистских исследованиях может привести к выработке адекватной современному положению дел методологии исследования культуры.

Таблица 1. Классическая традиция исследования культуры

Библиографические ссылки

культура исторический познание

1. Кассирер Э. Опыт о человеке: Введение в философию человеческой культуры (Перевод Муравьев А.Н.) / Э. Кассирер; сост. и послесл. П.С. Гуревича; Общ. ред. Ю.Н. Попова // Проблема человека в западной философии. - М.: Издательство «Прогресс», 1988. C. 3-30.

2. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла / Ж. Бодрийяр; пер. на русский язык: Л. Любарская, Е. Марковская. - М., 2000. // Электронная публикация: Центр гуманитарных технологий. - 10.09.2008. Режим доступа: http://gtmarket.ru/ laboratory/basis/3413.

3. Хофмайстер Х. Что значит мыслить философски / Х. Хофмайстер; пер. с нем.; отв. ред. А.Б. Рукавишников, Д.Н. Разеев. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. - 448 с.

4. Витгенштейн Л. Философские исследования. Часть I. / Л. Витгенштейн; пер. с нем.: М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. - М.: Издательство «Гнозис», 1994. - 612 с.

5. Бурдье П. Практический смысл / П. Бурдье; пер. с фр.: А.Т. Бикбов, К.Д. Вознесенская, С.Н. Зенкин, Н.А. Шматко; Отв. ред. пер. и послесл. Н.А. Шматко. - СПб.: Алетейя, М.: «Институт экспериментальной социологии», 2001 г. - 562 с.

6. Библер В.С. От наукоучения к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век / В.С. Библер. - М., 1990. - 414 с.

7. Гартман Н. Познание в свете онтологии. В сборнике «Западная философия: Итоги тысячелетия» / Н. Гартман; пер. с нем. - Екатеринбург, 1997. // Электронная публикация: Центр гуманитарных технологий. Режим доступа: http://gtmarket.ru/laboratory/basis/5571

8. Hartmann N. Das Problem des geistigen Seins: Untersuchungen zur Grundlegung der Geschichtsphilosophie und der Geisteswissenschaften. Walter de Gruyter, Berlin 1933.

Размещено на Allbest.ru