Размещено на http://www.allbest.ru/

Кризис европейской культуры рубежа XIX-XX вв. как детерминанта «нового искусства» в культурологической доктрине Х. Ортеги-и-Гассета

В рамках культурологического учения испанского философа Х. Ортеги-и-Гассета анализируется связь кризиса культуры рубежа XIX-XX вв. с феноменом «нового искусства». Внимание автора уделено причинам, а также типологии субъектов кризиса. «Новое искусство» рассматривается как реакция на антиген культуры - господство «человека-массы».

Ключевые слова и фразы: элита; масса; человек-масса; дегуманизация искусства; восстание масс; кризис европейской культуры.

Наследие Х. Ортеги-и-Гассета спустя почти столетие раскрывается с новых сторон и интерпретируется в новых формах. Несмотря на то что Ортега-и-Гассет широко известен российскому научному сообществу, еще многие его работы не переведены на русский язык. Источником проведенного исследования является корпус трудов мыслителя на испанском языке (полное собрание сочинений, статьи в периодических изданиях Испании межвоенного периода). В рамках исследования были поставлены следующие задачи: определить причины кризиса и типологию его субъектов, выявить причинно-следственные связи концепции кризиса культуры с феноменом «нового искусства», а также раскрыть сущность и характеристики последнего.

В современном понимании термин «кризис» одним из первых употребил Гиппократ, относя его смысл к области медицины. С тех пор это слово прочно вошло в обиход и распространило свой смысл на все научные и жизненные сферы. Кризис европейской культуры, проходящий центральной темой в творчестве Х. Ортеги-и-Гассета, представляет собой динамическое явление, обусловленное острыми культурными противоречиями в обществе рубежа XIX-XX вв. Менялась система веками сложившихся «идей» и «верований». Корень этих перемен культурологическая доктрина Х. Ортеги-и-Гассета видит в научно-техническом прогрессе и политическом либерализме. Первый фактор внес в европейскую жизнь индустриализацию, развитие производства. Это в значительной степени изменило условия жизни к лучшему. Второй фактор касается роли науки в жизни общества. Эпоха Просвещения, а затем и открытия XIX века привели к тому, что наука взяла на себя функцию отвечать на все существующие вопросы, всему давать рациональное обоснование. Этот научный рационализм привел к резкому нивелированию религиозного мировоззрения и переосмыслению ценностей. Христианство в течение почти двух тысячелетий было фундаментом европейской культуры, декларирующей элитарные нормы и правила, изложенные в Писании и Предании. Догматичное обоснование дихотомии «элита-масса» определяло европейского человека как реципиента элитарных ценностных установок. Обычный христианин жил в постоянном стремлении к Царству Божьему, чтобы после смерти воскреснуть подобно Христу - идеалу элитарности. Следуя ценностной теории элит Ортеги-и-Гассета, добропорядочный христианин, стремившийся к самосовершенствованию, никак не мог быть массой. Но XIX век ломает его систему «верований». Новый человек констатирует «смерть Бога» и освобождается от обязанности следовать христианским догмам. Научный позитивизм вселяет в него уверенность в себе. Как только заповеди Христовы приобретают диспозитивный характер, человечество начинает погружаться в безнравственность и бездуховность. Меняются ценностные ориентиры, история сталкивается с инверсией прежнего человека и инверсией его прежних культурных «обстоятельств».

Несмотря на всю важность мировоззренческого аспекта, было бы однобоко рассматривать причины кризиса только в системе координат «наука - религия». Философы Просвещения увидели общество сквозь призму либерализма как эгалитарную фактуру. Новая культурная парадигма не способствовала развитию элитаризма. Его место занимали идеи всеобщего равенства и братства, пробивавшие себе путь через революции XIX века. Таким образом, другим важным фактором смены системы «верований» были политические процессы, переход от феодализма к зарождающемуся буржуазному строю и, как следствие, развитие промышленного производства в Европе и повышение уровня жизни населения. Та «скученность» или «столпотворение», о которых пишет Ортега, начались именно в это время. Развертывание промышленного производства способствовало концентрации населения в городах, городское население стремительно росло, что явилось важной причиной развития массовой культуры.

Население Европы в 1800 году составляло 180 млн и возросло до 460 млн к началу Первой мировой войны. Увеличение населения было обусловлено повышением уровня рождаемости преимущественно в низших классах общества, жизнь которых стала значительно удобней. Развитие медицины способствовало уменьшению смертности населения. Средняя продолжительность жизни тоже увеличилась, к концу XIX века в Европе она составляла 50 лет. Таким образом, европейское общество само стало активным производством, в невиданных объемах производившим «человеческий материал». «Дегуманизация» культуры и стремительный рост населения привели к «омассовлению» общества в ценностном понимании, к крушению фундаментальных основ европейской культуры. Элитарные интенции культуры Европы в условиях XIX века оказались маломощными. Культурная дистанция между избранным меньшинством и массой была огромной. Зрела проблема, ставшая для человечества в XX веке глобальной. Сокращать эту дистанцию стали наука и образование. Проведенные реформы систем образования европейских стран сделали его доступным, однако проблему не решили.

Тему кризиса в национальных рамках философ раскрывает в работе «Бесхребетная Испания» (1921 г.) [8].

Далее национальные проблемы экстраполируются на поле всей западной культуры. Ортега говорит о кризисе культуры на различных конференциях, а с 1926 года начинает публиковать статьи в газете «Эль Соль» (El Sol), которые позднее становятся главами в эссе «Восстание масс», одной из самых читаемых книг того времени, занявшей видное место в ряду наиболее влиятельных концепций кризиса культуры XIX-XX вв. На протяжении своей жизни Ортега не раз обращается к этому сочинению: так появляются «Пролог для французов» (1937 г.), достаточно объемная глава «Относительно пацифизма» (1937 г.) и «Эпилог для англичан» (1938 г.). Х. Мариас - главный последователь ортегианского учения и его официальный рупор после смерти Ортеги пишет в предисловии к «Восстанию масс», что последние годы жизни философ работал над идеей написания второй части эссе, которую собирался назвать «Двадцать лет спустя» [6, p. 10]. Но этому не суждено было осуществиться, а свое завершение идеи Ортеги получили в книге «Человек и люди» (1952 г.) [7].

Особенность концепции Ортеги-и-Гассета состоит в первую очередь в своеобразной типологии субъектов этого кризиса, а также в отсутствии пессимизма по поводу будущего культуры.

Ортега пишет, что полный захват массой общественной власти, которая по определению не должна и не способна управлять собой, а тем более обществом, и есть самый серьезный из возможных кризисов европейских народов и культур, и название его - «восстание масс» [10, p. 143]. Суть европейского кризиса Ортега видит в достигшем своей кульминации конфликте традиционной многовековой культуры, основанной на четко определенной функциональности избранного меньшинства (элиты) и всех остальных (массы) с достижениями цивилизации, повлекшими нарушение этой функциональности. «Общество было всегда подвижным единством меньшинства и массы» [Ibidem, p. 145], - пишет Ортега, и этим единством обуславливалась социально-культурная гармония. Научно-технический прогресс и политический либерализм XIX века нарушили это единство, что породило ряд «болезней»: от политических - до общественных, но самое важное то, что «общество перестало быть обществом…, оказался инфицирован корень социализирующей активности» [8, p. 94]. «Там, где отсутствует влияющее на массы меньшинство, и нет массы, способной принять это влияние, там общество либо совсем отсутствует, либо находится близко к этому» [Ibidem, p. 95].

Общество «омассовилось». Одна его часть (масса) стала отторгать другую часть (элиту) - носителя культуры и транслятора общечеловеческих ценностей. Катастрофичность ситуации обуславливалась еще и тем, что эта агрессивная реакция рефлексировала на саму массу: «…вместо того, чтобы стремиться к лучшему, массовый человек идет по пути девитализации».

С подобным феноменом на рубеже веков столкнулась медицина, внимание которой было сфокусировано на заболеваниях иммунной системы, обусловленных процессами самоотторжения внутри организма, т.е. аутоиммунными процессами.

В своих трудах Ортега проводит экспертизу состояния гибнущей культуры - комплекс мер, включающий изучение причин, симптомов и выдачу прогнозов. Х. Ортега-и-Гассет не использует принятых в дихотомии «элита-масса» социологических канонов. У него своя типология субъектов кризиса культуры. В начале эссе «Восстание масс» Ортега уточняет, что основные понятия его труда - «восстание», «масса», «власть» и т.д. носят преимущественно культурологический смысл, поскольку общественная жизнь это прежде всего сфера интеллектуального, нравственного, экономического и духовного со своими обычаями, правилами и условностями [10, p. 143]. Дихотомия «элита-масса» у Ортеги не имеет ничего общего с классовым делением общества.

Говоря о массе, Ортега использует такие синонимы, как «толпа», «стадность». Ее новая функциональность по отношению к цивилизации - это распоряжение всеми достижениями последней.

Масса как толпа - это результат смены ментальности в обществе. «Индивиды, составляющие эти толпы, существовали и раньше, но не были толпой» [Ibidem, p. 144], - пишет Ортега, - «неожиданно, перед нашими глазами возникли столпотворения, особенно в лучших местах, созданных человеческой культурой, предназначенных для избранного меньшинства» [Ibidem, p. 145]. Условие существования массы - это «гипердемократия» в варианте вседозволенности. Типологическими чертами массы у философа являются: многочисленность, способность к «скучиванию», неспособность к выделению из своей среды наиболее ярких представителей, утверждение заурядности как нормы, потребительство и форматирование идей элиты в «верования», дионисийское начало и сфера танатоса.

Говоря об элите, Ортега использует синонимы «избранное меньшинство» и «аристократия». Говоря о последней, он имеет в виду аристократию не столько по происхождению, сколько по духу: «В рабочей среде, которая прежде считалась эталоном массы, не редкость сегодня встретить души высочайшей дисциплины» [Ibidem, p. 147]. Избранность у Ортеги эквивалентна духовно-нравственному превосходству. Элита основана на индивидуальных качествах людей ее составляющих, в отличие от массы, неспособной к идентификации заурядности в своих рядах. Условиями существования элиты Ортега ставит либеральные основы и юридические нормы (закон и демократия), которые требуют дисциплины. Одновременно с этим только элитарная культура, основанная на соблюдении нравственно-этических норм, является условием существования подлинной демократии [1, с. 165]. Типологические черты элиты это: малочисленность, тенденция к индивидуализации, способность выделения из своей среды наиболее ярких представителей, стремление к самосовершенствованию, продуцирование идей, аполлоновское начало, сфера эроса.

«Кризис культуры возникает, когда в нее внедряется, как вирус, крупная идея, находящаяся в непримиримом противоречии с устоями данной культуры. Происходит расщепление сознания людей, они теряют ориентиры, начинают путаться в представлениях о добре и зле. Если таких очагов противоречия создается много, то под угрозу ставится само выживание народа» [4]. Ортега-и-Гассет считает одной из таких идей идею равенства, заполнившую умы людей в эпоху романтизма. Происходит смена системы «верований» в обществе, при котором отказ от прежней системы намного опережает выработку новой. Как следствие этого, мыслитель видит нивелирование существующих в обществе культур различных социальных классов [5, с. 114], приводящее к всевозможному господству менталитета заурядного человека - «человека-массы».

Этот новый исторический герой общественной драмы, как булгаковский Шариков, - дитя цивилизации, «слабое в умственном отношении существо», вместо того, чтобы «молчать и слушать», стараясь «стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социального общества», имеет идеи «космического масштаба» и «космической глупости», и нисколько их не стесняется. Культура современной цивилизации оперирует непонятными ему системами символов, из которых он «уловил» только «право» и «равноправие», да и то в искаженной, лишенной красок форме.

«Человек-масса» в учении Х. Ортеги-и-Гассета - это «инфицированный корень» противоречий в европейской культуре, ее антиген, инверсия духовного человека. Его «операционная система» настолько примитивна, что он становится беззащитным, сталкиваясь с неизвестным, которое не способен идентифицировать. «Черный квадрат» Малевича или «4'33”» Кейджа вызывают у него сильнейший сбой.

Любое общество, как живущий организм, имеет разные периоды. Периоды стабильности чередуются с кризисами. То, что дает обществу возможность пережить и первое, и второе, - это его культура, своеобразная иммунная система, защищающая от гибели. Как у всех живущих организмов, так и в обществе время от времени наступают периоды обострения внутренних противоречий. Такой кризис в первую очередь проявляется в культуре.

Состояние европейской культуры рубежа XIX-XX вв. положило начало целой кризисной эпохе, предстающей перед нами как картина «умирающей и в тоже время стремящейся выжить культуры» [Там же, с. 12]. Слагающие культуры - наука, философия, литература, искусство в критических условиях отреагировали бурным развитием и поиском новых направлений и форм, направленных на выживание. Искусство отреагировало на кризис путем выставления защиты от «варварства» человека-массы и его антигенной сущности, перевоплотившись в инверсивную форму, в форму «нового искусства». Одно только музыкальное искусство XX века представило изобилие стилей, жанров, композиторских техник: от переработки традиционного - неоклассицизм, лады ограниченной транспозиции, до крайне новаторского - серийная техника, сонорика, алеаторика и мн. др.

Наряду с существовавшими элитарными концепциями искусства Ф. Ницше и О. Шпенглера появляется концепция «нового искусства» Х. Ортеги-и-Гассета. В отличие от своих предшественников Ортега считал, что «параллельно процессу “омассовления” внутри современной культуры протекает противоположный процесс, противостоящий тенденции упадка культуры и открывающий возможность ее спасения, а именно процесс оформления элитарной культуры, прочно защищенной от влияния массы и этим сохраняющей себя от разложения» [2, с. 335].

Анализируя корпус трудов Х. Ортеги-и-Гассета, можно прийти к выводу, что тема «нового искусства» обозначается в его творчестве не менее весомо, чем тема кризиса культуры. Их совокупность составляет суть культурологической доктрины философа. Элитарная концепция «нового искусства» - защитной реакции кризисного общества формируется в своей полноте в труде «Дегуманизация искусства» [9], а также в предшествующих ему работах «Musicalia» [11] (1920 г.), «Время, расстояние и форма в искусстве Пруста» (1923 г.) [13], «О точке зрения в искусстве» (1924 г.) [12] и др.

«Новое искусство» является у Ортеги моделью элитарной культуры. В музыке это искусство он видит у К. Дебюсси, в поэме - у С. Малларме, в живописи - у П. Пикассо, в драматургии и театре - у Л. Пиранделло. Развивая идею Ж. М. Гюйо о рассмотрении искусства с социологической точки зрения, Х. Ортега-иГассет приходит к тому, что исключительная важность феномена «нового искусства» состоит в его непопулярности, поскольку оно делит общество на классы: на тех, кому понятно это искусство, и на тех, кому оно не понятно. По его мнению, с одной стороны, это ограждает определенную сферу искусства от разлагающего влияния всеобщего «омассовления» культуры, с другой, это является контрнаступлением на фронте культуры, поскольку указывает массе на ее невежество [2, с. 339].

Феномен непопулярности «нового искусства» Ортеги открывается сначала на примере музыки К. Дебюсси [11], затем философ экстраполирует данную качественную характеристику на другие виды искусства. Эта непопулярность утверждает и обостряет разобщенность между массой и всем «космосом духа», такой алгоритм делает массу в этой системе всего лишь «побочной вещью» [2, с. 339]. Ввиду того, что искусство является знаковой системой, реципиент должен понимать эти знаки на уровне автора или хотя бы стремиться к этому. Если знаковая система недоступна пониманию и находится вне горизонта ожидания, то реципиент отчуждается. Поэтому «новое искусство», оперируя элитарной системой знаков, сознательно создает барьер между элитарным и массовым.

Во главу угла своей концепции философ ставит «дегуманизацию искусства», которую он связывает с «новой эстетической восприимчивостью», понимаемой как первостепенный источник творчества и наиболее характерной для нового искусства. Автор произведения не только отклоняется от сходства с натуральным (человеческим), деформируя реальность, он намеренно избегает «живых форм» [9, p. 364-365]. Самое сложное для понимания - это «оторваться от реальности». Для массового сознания становится непосильной задачей постичь высокое искусство, которое не копирует «натуры» и при этом обладает высокой содержательностью [Ibidem, p. 366].

Практика «нового искусства» создает произведения, которые не являются копией реальности, что было присуще романтическому искусству. Романтические музыкальные опусы вызывают чувство удовольствия, которое не столько связано с эстетической сущностью произведения, сколько с любованием субъекта самим собой в зеркале романтического искусства [Ibidem, p. 369]. «Новое искусство» руководствуется отвращением к реальному (натуральному, «человеческому»). Такое отвращение, например, вызывает вид восковых фигур у реципиента, обладающего «новой эстетической восприимчивостью». А невежественной массе такие реалистические артефакты доставляют удовольствие [Ibidem, p. 370]. Реалистичность романтического искусства - частое явление и в начале XXI века. В своих гипертрофированных формах сегодня такое искусство - образец вульгарности и безнравственности.

В наши дни редкий художественный фильм обходится без сцен эротического содержания и сцен насилия. Даже в сфере, считающейся a priori элитарной, на главных сценах страны актуализируется антигенная сущность «человека-массы», развращающая публику (речь идет об оперных постановках).

Новая стилистика, вытесняя «живые формы», оставляет в искусстве только художественное содержание. При этом вытесняется и все специфически серьезное. Искусство XIX века, понятное массе - серьезное искусство, зачастую претендующее на супервозвышенность. В противовес этому «новое искусство» иронично и не решает глобальных задач.

Для нового искусства характерно тщательное исполнительское мастерство.

Произведения композиторов-авангардистов зачастую представляют крайнюю сложность для исполнения. Справиться с поставленными техническими и интерпретационными задачами может далеко не каждый профессионал.

«Новое искусство», «освободившись от человеческой патетики, лишилось какой бы то ни было трансценденции, осталось только искусством» [Ibidem, p. 385]. В таком виде оно способно противостоять массовой культуре, задавая сложные вопросы «человеку-массе», дегуманизированная культура которого не способна дать на них ответы.

Кризис как итог многовекового исторического процесса продолжается. В современном наукознании принято рассматривать XX век как кризисную эпоху, в которую европейская культура является территорией противостояния массовой и элитарной культур, каждая из которых постоянно в этом противостоянии применяет новые приемы. На антиген культуры, «человека-массу», элита отреагировала выработкой антител - артефактов «нового искусства». В условиях «дегуманизации культуры» [3] «новое искусство» является фактором, способствующим оздоровлению европейской культуры.

Возврата к прошлому в чистом виде быть не может, но благодаря «новому искусству» элитарная культура сохранилась, и крайне обострившиеся на рубеже XIX-XX вв. дихотомические отношения сегодня, возможно, близки к вхождению в фазу ремиссии.

ортеги гассет культура искусство

Список литературы

1. Гайденко П. П. Хосе Ортега-и-Гассет и его «Восстание масс» // Вопросы философии. 1989. № 4. С. 155-169.

2. Давыдов Ю. Н. Искусство и элита // Давыдов Ю. Н. Труд и искусство: избранные сочинения / сост. В. В. Сапов. М.: Астрель, 2008. 670 с.

3. Долгов К. М. Хосе Ортега-и-Гассет: дегуманизация культуры // Долгов К. М. От Киркегора до Камю: философия, эстетика, культура. М.: Канон+; РООИ «Реабилитация», 2011. С. 131-176.

4. Сидорина Т. Ю. Философия кризиса: учебное пособие. М.: Флинта; Наука, 2003.

5. Marias J. Introduccion // Ortega y Gasset J. La rebelion de las masas. Madrid: Espasa Libros, 2010. P. 9-32.

6. Ortega y Gasset J. El hombre y la gente // Ortega y Gasset J. Obras completes. Madrid: Revista de oxidente, 1966. T. 7. P. 71-271.

7. Ortega y Gasset J. Espana invertebrada // Ibidem. T. 3. P. 37-128.

8. Ortega y Gasset J. La deshumanizacion del arte // Ibidem. P. 353-386.

9. Ortega y Gasset J. La rebelion de las masas // Ibidem. T. 4. P. 113-306.

10. Ortega y Gasset J. Musicalia // Ibidem. T. 2. P. 235-244.

11. Ortega y Gasset J. Sobre el punto de vista en las artes // Ibidem. T. 4. P. 443-457.

12. Ortega y Gasset J. Tiempo, distancia у forma en el arte de Proust // Ibidem. T. 2. P. 701-709.

Размещено на Allbest.ru