Полноценное осмысление христианского интертекста в глобальном общеевропейском художественно-эстетическом универсуме "смыслов, ценностей и норм, облаченных в знаковые формы" [4], невозможно без включения в это проблемное пространство такой важной составляющей, как эстетическая мариология. В.А. Бачинин дает следующую трактовку данному термину: "Эстетическая мариология - это совокупность художественных свидетельств, указывающих на исключительное место Марии в истории мира и его спасении, на Ее особую благодатную миссию, связанную с Богоматеринством <…>" [5]. Неотделимое от христианского учения (Писания и Предания), "своего рода его антропологический лейтмотив" [9, с.69], "слово о

Марии" из века в век служит неиссякаемым источником созидательного вдохновения для бесчисленного множества поколений мыслителей и художников.

Тем большую актуальность приобретает вопрос выявления истоков, исходных импульсов, инспирировавших процессы творческого постижения человечеством безграничных, неудобозримых глубин духовного, нравственного, эстетического, философского смысла, который раскрывается в образе Матери Христа. В комплексе религиозно-эстетических средств претворения идеи почитания Пресвятой Богородицы особое место принадлежит гимнографии как самому непосредственному "проводнику" Слова и спаянным с нею церковно-певческим формам как выразителям состояния пребывания человеческого духа в иной, "надмирной" сфере бытия [2, с.8-10].

Если этапы становления богородичной иконографии практически документально представлены многочисленными образцами раннехристианской живописи (катакомбные росписи), то та же временнбя зона в истории церковно-певческого искусства крайне сложна для изучения. Основное препятствие к исследованию периода I-IV вв. возникает в связи с крайней скудостью письменных источников, по которым можно было бы составить более или менее целостную и детальную картину эволюции в первые века христианства не только богородичных песнопений, но и богослужебных певческих форм в целом.

Древнейшим памятником среди богослужебных текстов, в которых упоминается Дева Мария, на сегодняшний день принято считать римское свидетельство 215 г., называемое Апостольское предание. Этот документ содержит в себе текст римской анафоры (в представленном контексте то же, что и Евхаристический канон или Евхаристическая молитва, формирующая собою центральный раздел Божественной Литургии.), называемой Анафора пресвитера Ипполита, в которой в благодарении Мария как Мать Спасителя упомянута дважды [3, с.93].

Образцов раннехристианской гимнографии как своего рода "проводника" идей и образов христианской литературы к их музыкальному воплощению очень немного, еще меньше зафиксированных музыкально-поэтических текстов. Объяснением тому служит, прежде всего, сам характер рассматриваемой эпохи. "Для истории раннецерковной поэзии, - пишет архимандрит Киприан (Керн), - необходимо всегда помнить о том харизматическом настроении первохристианской общины, жившей благодатными дарами Святого Духа, пророческой экзальтацией и вдохновением. Расплавленность и экстатическая духовность той эпохи не позволяют даже думать о каких-либо записях, рукописных памятниках, заранее заученных текстах своих пророчески настроенных учителей и поэтов <…>. Свидетельства о том имеются, но памятников этого поэтического творчества почти нет" [7, с.64-65]. Вместе с тем, основываясь даже на имеющихся немногочисленных свидетельствах, можно прийти к следующим заключениям:

1. примерно до IV века марианские песнопения не были самостоятельной музыкально-образной составляющей христианского собрания, а входили в более широкий контекст, обусловленный конкретным "поводом" к звучанию в богослужении какого-либо гимна или псалма. Таким "поводом" могло стать воспоминаемое новозаветное событие, участницей которого являлась Дева Мария. Воспевание песнопений раннехристианской общиной носило преимущественно спонтанный и во многом импровизационный характер. Вместе с тем уже в древней Церкви применялись принципы пения, воспринятые и сохраненные в более поздние времена - антифонный, респонсорный, ипофонный, симфонный [8, с.50]. Уже сам по себе каждый из этих способов пения потенциально обладал большим внутренним ресурсом к усилению в богородичном песнопении гимнического (антифонный, симфонный) или лирико-драматического (респонсорный, ипофонный) начал;

2. расширение в христианском богослужении тематики марианских песнопений было напрямую обусловлено ее неуклонным развитием в литературных формах (таких жанрах, как Проповедь, Слово, Беседа, Увещевание и пр.). В последних, при общем удержании обобщенно-символического плана в раскрытии подвига и святости Богородицы, было также отчетливо проявлено стремление к углублению сотериологического и психологического аспектов осмысления образа. В качестве примера может быть приведено Слово на Благовещение св. Иоанна Златоуста (ок.347-407 гг.), дающее образное и емкое понимание Ее миссии в Божественном определении спасения падшего человеческого рода. Святитель передает символически-воображаемое "обращение" Господа к Архангелу Гавриилу: "<…> иди к Деве Марии, отправься к одушевленным вратам, о которых говорит пророк: славное возвещается о тебе, град Божий! (Пс.86: 3). Отправься к Моему раю, одаренному разумом; отправься к восточному городу; отправься к жилищу, достойному Логоса; отправься ко второму небу на земле; отправься к легкому облаку; объяви ему о дожде Моего явления; отправься к приготовленному для Меня святилищу; отправься к чертогу Моего вочеловечения; отправься к чистой брачной комнате Моего плотского рождения, скажи в уши разумного ковчега, уготовай мне преддверие слуха; но не приведи в смятение, не расстрой души Девы; со скромностью предстань ко святилищу; прежде всего воскликни к ней голосом радости; скажи Марии: радуйся, Благодатная (Лк.1: 28), чтобы Я оказал сострадание к страждущей Еве" [12, с.431].

Важная деталь: у Златоуста и иных византийских богословов Мария часто (особенно в связи с темой Благовещения) олицетворяет собой храм, дом, обитель, то есть некое вместилище, оберегающее и защищающее. Этот мотив, в соединении с идеей заступничества Пресвятой Богородицы, позднее получит яркое продолжение в воспринятой от Византии православной культуре Древней Руси.

"После Златоуста, - пишет В.А. Алымов, - проповедь постепенно отодвигается на задний план, уступая место гимнографии. Очень характерно, что по свидетельству Сократа (Сократа Схоластика, ок.380 г. - после 439 г., византийского историка, создателя Historia Ecclesiastica - примеч.О.Н.) уже Златоуст стал составлять какие-то краткие христианские песни - тропари из 2-3-х строф, которые пелись вперемежку со стихами псалмов (образуя как бы междостишия или припевы). Т.о., переориентация началась уже с творчества самого Златоуста" [1, с.118];

3. мощным стимулом к развитию гимнологического направления в христианской литературе с активно развиваемым в ее русле богородичным направлением выступили гностические и арианские гимны, широко распространившиеся к IV столетию. Антитезой подобного рода песнетворчеству предстала, в частности, богатейшая гимнография прп. Ефрема Сирина († 373), вдохновенно и многогранно претворившая мариологическую тему (например, в 27 гимнах на Рождество Христово). "Сладостной отраве еретического пения преподобный Ефрем Сирин противопоставил составленные им самим гимны, в которых истинное учение Церкви сочеталось с возвышенными и умилительными мелодиями, основанными на началах святоотеческого учения и рожденными из самого духа внутренней христианской жизни <…>. Деятельность преподобного Ефрема явилась началом могучего расцвета православного гимнотворчества и породила целый ряд блестящих песнотворцев <…>" [10, с.46]. Здесь будет уместно вспомнить и о том, что Ефрем Сирин является и автором проникновенной молитвы к Богоматери "Нескверная, неблазная, нетленная <. >";

4. важнейшую сферу развития богородичной гимнографии образовывали христианские праздники, число которых возрастало по мере оформления литургики и обогащения Церкви новым историческим опытом. Своей кульминационной активности процесс формирования праздников достиг в IV-V столетиях. Параллельно расширению круга праздников насыщалась и область гимнологии. В условиях богослужения праздники претворяли столь важную категорию христианского понимания прекрасного, как духовная радость. Еще Климент Александрийский в своих "Строматах" писал, что вся жизнь христианина есть праздник, и назвал радость главной характеристической чертой Церкви. "Этот пафос неудержимой духовной радости <…> войдет в христианство как один из главных компонентов ценностного ряда. Духовная радость станет тем идеалом, на который в конечном счете будет ориентироваться вся христианская культура, явится доминантой христианской эстетики, обретя широкий спектр выражения" [6, с.123]. Архимандрит Киприан проводит колоритную образную параллель для понимания значения праздников в христианской жизни: "Церковь облекается в новые пышные ризы и украшается ими. Праздники Церкви - это грани самоцветного камня" [7, с.47]. Развивая предложенную метафору, естественно уподобить богородичные праздники новым граням преломления Божественного Света, воссиявшим уже на земле, "проводником" которого для христианина предстает Пресвятая и Пречистая Дева.

Эортологические исследования подтверждают, что "праздников, во имя Богоматери в древних календарях или нет, или мало, потому что Ей праздновали вместе со Спасителем в Господские праздники" [Там же, с.58]. К наиболее древним из таковых эортология относит, прежде всего, Благовещение (которое, по крайней мере, со II века, начинает рассматриваться как первый акт в христианской истории искупления), Рождество Христово и Поклонение волхвов. Два последних праздника были самостоятельными, причем в католицизме традиция их разделения существует и поныне.

Текст древнейшего из известных науке богородичных песнопений "Под Твое благоутробие прибегаем, Богородице…" приводит Кристиан Фелми (современный лютеранский профессор, принявший православие). Исследователь указывает на наличие в египетском папирусе, датируемом III, самое позднее IV веком, текста, который появился примерно в одно время и на Востоке, и на Западе. В содержании этого небольшого гимна отчетливо просматриваются два плана: хвалитный, прославляющий Богородицу как "едину чистую, едину благословенную", и молитвенный, содержащий прошение о заступничестве, - фактически это то, что впоследствии определит основной тематический вектор богородичных песнопений.

Под Твое благоутробие прибегаем, Богородице, моле - Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genitrix; nosния наша не презри во обстоянии, но от бед избави tras deprecationes ne despicias, sed a periculis libara nos ны, едина чистая, едина благословенна [11, с. 195]. semper Virgo gloriosa et benedicta [Цит. по: 13, с.302].

Итак, развитие мариологического направления в песнетворчестве раннехристианской Церкви в целом характеризовалось постепенностью и было напрямую сопряжено с процессом накопления, расширения богословско-апологетического опыта и кристаллизации догматики. Новые духовно-эстетические ориентиры ("небесные хоры" как отражение Божественной славы), общие для всех видов формирующегося церковного пения, обусловили соединение самых разных национально-мелодических начал (иудейского, греческого) и, по образному выражению В.И. Мартынова, "преображение всего этого разнородного земного пения в единый и истинный образ пения небесного" [10, с.36]. Под образом пения небесного в данном контексте подразумевается осмогласная система богослужебного пения, призванная стать звуковым отражением Божественного порядка. Ее становление до V столетия подготавливалось не только непосредственно богослужебной практикой, но и в процессе "теоретического" осмысления роли и духовно-эстетического содержания церковных напевов.

Именно IV - первая половина V в., называемые исследователями "золотым" веком святоотеческой письменности (см., например, работы К. Керна, А.И. Сидорова, К.Е. Скурата и др.), наиболее концентрированно аккумулировали в себе богословский, интеллектуальный ресурс раннего Средневековья. Труды Афанасия Великого, Григория Нисского, св. Ефрема Сирина, Григория Богослова, Иоанна Златоуста - на Востоке Римской империи; Амвросия Медиоланского, Илария Пиктавийского, Пруденция, Лактанция, Иринея Лионского и, наконец, Блаженного Августина - на Западе (и еще многих отцов Церкви) ко времени деятельности Эфесского собора (своего рода "трамплина" в стремительном нарастании культа Богоматери) подготовили теоретическую базу мариологических идей и понятий. Данный период уже непосредственно предвосхищал наступление первого мощного расцвета византийской богородичной гимнографии.

церковная певческая форма почитание богоматерь

Список литературы