Средневековая культура "обмена дарами" в интерпретации А.Я. Гуревича

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Саратовский государственный технический университет имени Гагарина Ю. А.

Средневековая культура «обмена дарами» в интерпретации А. Я. Гуревича

Лихоманов Ким Владимирович

Проблематика истории культуры в советское время развивалась в рамках марксисткой теории общественных формаций. ФормулаК. Маркса «Бытие определяет сознание» отводила культуре роль надстройки, второстепенной по отношению к экономической истории, тем самым делая её изучение не актуальным для советских историков. В Европе и США формирование методологии истории культуры шло иначе: в рамках «культурного марксизма», «структурализма» и «постструктурализма», постмодернизма, методологии школы «Анналов». Западные достижения в изучении истории культуры были «вызовом» и для советских историков. Ответом на него в 1960-70-х гг. стала разработка новаторских методов исследования средневековой культуры. Настоящим прорывом в этой области оказались исследования историка-медиевиста А. Я. Гуревича (1924-2006 гг.).

А. Я. Гуревич был одним из ведущих специалистов по истории культуры в отечественной историографии, основоположником исторической антропологии. Как студент, а затем аспирант Исторического факультета Московского государственного университета, он был учеником двух крупных специалистов по социально-экономическим отношениям Средневековья - Е. А. Косминского (1886-1959 гг.) и А. И. Неусыхина (1898-1969 гг.). Наначальных этапах своего научного пути А. Я. Гуревич также занимался аграрной историей раннесредневековой Англии и Норвегии, а с середины 1960-х гг. перешел к исследованию проблем истории культуры.

Работы А. Я. Гуревича уже вошли как в русскую, так и в мировую историографию, внимание к его научному наследию не ослабевает. Отдельные аспекты творчества А. Я. Гуревича исследовались в историографии. Особенно отметим монографию немецкой исследовательницы Л. Шольце-Иррлиц [19], а также статьи авторов, рассматривающих отдельные аспекты его наследия, в частности, его концепцию «средневековой личности» [10; 13], терминологический аппарат его работ [4; 16], влияние на него школы «Анналов» [3] исоветской историографии [17]. Два сборника, вышедших в 2010 г. в США [18] и в 2011 г. в России [12], посвящены А. Я. Гуревичу. Однако его научное наследие не изучено в должной мере, нет полной научной биографии историка, не рассматривалась концепция истории культуры в связи с социально-экономическими работами, слабо изучены методы исследования истории средневековой культуры.

Наибольшую известность приобрели такие работы, как «Категории средневековой культуры» (1972 г.) [5],«Проблемы средневековой народной культуры» (1981 г.) [7], «Культура и общество средневековой Европы глазами современников» (1989 г.) [6], «Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства» (1990 г.) [8].Кроме них автор опубликовал множество статей, подытожив свои подходы и методыв «Словаре средневековой культуры» [15].

«Категории средневековой культуры» историк задумывает для «ответа» на традиционный взгляд в отношении эпохи Средневековья как «тёмных веков», застоя в культуре, трактовок Я. Буркхардта (1818-1897 гг.).Как он пишет, «к средним векам необходимо применить адекватные критерии, рассмотреть средневековую культуру в свете её собственной логики, попробовать понять её “изнутри”» [5, c. 25]. Главной задачей А. Я. Гуревич считал анализ внутреннего содержания, закономерностей и взаимосвязей в средневековой культуре в контексте эпохи. Историк много пишет по этому поводу: «В разные эпохи и в различных культурах люди воспринимают и осознают мир по-своему, на собственный манер организуютсвои впечатления и знания, конструируют свою особую, исторически обусловленную картину мира» [Там же, c. 27]. В это рассуждение историк вводит центральное для всей работы понятие - «картина мира» как некой совокупности представлений об окружающем мире. В глазах А. Я. Гуревича именно картина мира помогает выявить, «каким видели своё собственное время люди прошлого» [Там же, c. 36], и выработать «модель» средневековой культуры или ее «идеальныйтип» [Там же, c. 41].

Попытаемся выявить, каким образом применялась историком методология «моделей» и «картинмира» при рассмотрении средневекового «обмена дарами», на каких источниках он его изучал, что нового привнёс в интерпретацию, как через призму этого вопроса проявила себя его исследовательская культура.

Начнём с предварительных замечаний об изучении института «обмена дарами». Одним из первых его изучал французский этнограф и социолог М. Мосс (1872-1950 гг.). Согласно его исследованиям, в «архаичных обществах» институт «обмена дарами» играл совершенно особую роль, связанную с социальной коммуникацией и утверждением социального статуса общественной группы. Он пишет: «принцип обмена-дара, вероятно, присущ обществам, которые вышли из стадии “совокупной, тотальной поставки”… семье, но еще не пришли к чисто индивидуальному договору, к рынку…» [11, c. 228-229]. Можно понять, что М. Моссопределял «обмен дарами» как существенный элемент традиционного общества, который имел экономическую и социальную функцию, но не только. Этнографический материал позволил автору обнаружить у ряда обществ с неразвитыми рыночными отношениями сакрализациюпредметов. М. Мосс пишет, что «в этой системе идей считается ясным и логичным, что надо возвращать другому то, что реально составляет частицу его природы и субстанции, так как принять нечто от кого-то - значит принять нечто от его духовной сущности, от его души» [Там же, c. 152]. Значит, по мнению автора, дар был и частью культурной, духовной жизни человека. «Обмен дарами», с этой точки зрения, - магическое действо, связывающее одаряемогои дарителя. А. Я. Гуревич в своих исследованиях института «обмена дарами» во многом опирался наидею сакрализации дара как связующего звена между дарителем и одаряемым.

В советской историографии до него этот вопрос изучался в рамках этнографических исследований об американскихплеменах, одним из обычаев у которых являлся «потлач» - «обмен дарами» между индейскими родами. Ю. П. Аверкиева (1907-1980 гг.), изучая обширные материалы, собранные в XIX-XX вв., пришла квыводу, что «потлач был средством перераспределения частных богатств индейцев» [1, c. 225], то есть «инструментом» экономического регулирования прав на общинную родовую собственность.

А. Я. Гуревич уделил разработке этой проблемы достаточно много внимания. Впервые он столкнулся сфактами «обмена дарами» при изучении социальных отношений в раннесредневековой Скандинавии. Учёный анализировал ряд скандинавских литературных источников, в частности, “Havamal” («Речи Высокого»), одну из частей «Старшей Эдды», записанной в XIII в., и пришёл к выводу об особой роли «обмена дарами» в архаичном обществе, о том, что он выполнял не только экономическую функцию. Вслед за М. Моссом, учёный говорит об «обмене дарами» как особой социальной функции: «По-видимому... обмен имуществом, пирами и услугами, выражавший и скрепляющий верность и дружбу, являлся универсальной формой социального общения» [5, c. 179]. Отметим, что учёный увидел в «обмене дарами» даже всеохватывающую форму общения, т.е. придал ему большее значение, чем М. Мосс или Ю. П. Аверкиева.

Большой интерес представляет характер аргументации ученого. Он обращает внимание на «заявления» «Высокого» в одной из речей: «Надобно в дружбе / Верным быть другу / одарять за подарки; / смехом на смех / пристойно ответить / и обманом - на ложь» [14, c. 193]. И заключает:«прямая и тесная связь между дружбой и обменом дарами несомненна... подарки - важнейшее и обязательное средство установления и поддержания общественных связей...» [5, c. 181]. Чуть дальше он добавляет, что «одно из главнейших средств благополучного существования - поддержание с людьми дружеских отношений» [Там же, c. 182].

В данном случае историк развивает через данные источника тезис об «обмене дарами» как форме социальнойкоммуникации, связав в одно выводы о социальной и коммуникативной роли: «Церемониальный обмен связывал людей, принадлежавших к разным родовым и племенным группам» [Там же]. Получается, что «дар» был неизменной «составляющей» любого контакта между социальными группами, играя в них существенную роль. Очень интересны разыскания историка по поводу объектов «дара». Они показали, что таковыми объектами могло стать что угодно, поскольку «ценность заключалась не в их потребительской стоимости, а в том, что в них овеществлялась, зримо воплощалась социальная связь людей, обменивавшихся этими предметами…»[Там же]. Тем самым историк усиливает оценку: «дар» не был простым актом обмена продуктами производства, как считала Ю. П. Аверкиева, он играл роль универсальногофактора закрепления социальной связи между дарителем и одариваемым.

Анализ еще одного источника - исландских саг - позволил А. Я. Гуревичу выявить, при каких случаях, обстоятельствах совершался «обмен дарами»: «необходимо постоянно встречаться с друзьями… участие в пирах и обмен дарами - важнейшие средства социального общения» [Там же]. Отметим, историк ставит понятия «пир» и «обмен дарами» в один ряд: в скандинавском обществе одно было неотъемлемо от другого, участие в пире предполагало обмен подарками. Он указывает, что «дарами» могли служить не только материальные, но и духовные«предметы». Например, поэтическое сочинение. Контексты жизни показали ученому, что «поэзия у скандинавов и англосаксов ценилась очень высоко... хвалебная песнь укрепляла благополучие и удачу воспеваемого вождя» [Там же, c. 183-184], и, таким образом, «скальд, произносивший песнь... просил награды или благодарил за полученный подарок» [Там же, c. 183]. Историк делает вывод, что скальдская песнь (виса) - суть, дар или отдарок. Она становилась символическим закреплением дружеских связей между членами архаичного общества.

Совершенно особая роль «обмена дарами» раскрывается ученому в ходе исследования отношений между предводителем войска и его подчинёнными - дружинниками. Приведем довольно большую цитату. «В основе обмена дарами лежала уверенность в том, что вместе с даримым имуществом переходила некая частица сущности дарителя, и получающий дар вступает в тесную связь с ним» [Там же, c. 179]. «…Объект дара и человек, его совершивший, были сопричастны, поэтому получивший дар оказывался под воздействием дарителя»[Там же, c. 180], - рассуждает А. Я. Гуревич, прямо обращаясь к опыту исследований М.Мосса. Каки французский этнограф, он подчеркивает «нематериальный» аспект: с подарком вождя дружиннику переходила часть его «удачи», объединяя их магическими узами.Именно магия дара создавала тунематериальную зависимость «одариваемого» от «дарителя», которую нужно было отплачивать - ответным даром, верной службой.

А. Я. Гуревич обозначает «тотальные» последствия подобных отношений: «магическая зависимость… грозила утратой личной целостности и свободы, могла привести к деградации или даже гибели получателя дара…» [Там же]. А. Я. Гуревич тем самым уяснил, что «дар» важно рассматривать не только как социальную, но и как культурную, мировоззренческую категорию, в смыслах которой «участвуют» магические воззрения древних скандинавов.

Системному осмыслению сути «обмена дарами» в немалой степени помог и такой важный для историка «инструмент», как лингвистический анализ. Он позволил выявить, что понятие «дара» в древнескандинавских языках специфично: «понятия “давать” и “брать” первоначально обозначались одним и тем же словом... глагол Fa имел оба этих значения, которые можно дифференцировать лишь по контексту и словосочетанию…» [Там же, c. 179]. Им отмечалось, что в древненорвежском языке семантическое значение одного и того же глагола означало «давать» и «брать»: семантика глагола “fa” косвенно указывает на то, что два процесса всознании средневекового скандинава были настолько неотделимы друг от друга, что это закрепилось и вязыке.

Таким образом, А. Я. Гуревич всесторонне обосновал тезис, что «обмен дарами» есть важнейший социальный и культурный институт скандинавского общества. Дар обязательно должен был быть возмещён ответным даром - односторонний подарок связывал людей магическими узами зависимости, двусторонний жеобмен только определял их социальное отношение друг к другу - человек, не ответивший даром на дар, попадал в зависимость от дарителя.

Параллельно с рассмотрением института «обмена дарами» в архаичном обществе А. Я. Гуревич анализирует тему в контексте истории «феодального», «христианского» общества. Здесь в центре его внимания - «обмен дарами» в рыцарской среде. Изложим кратко основные наблюдения. Ученый отмечает существенное сходство поведения средневековых сеньоров и варварских предводителей: «нормой считается поведение, заключающееся в том, что сеньор щедро, не считая, раздаёт и растрачивает богатство, не вникая, не превышают ли расходы поступления» [Там же, c. 195]. Как для архаического вождя, для сеньора «дар» неотделим от богатства. Как и в случае с вождями германских обществ раннего Средневековья, для феодала «классического Средневековья» «дар», «обмен дарами» является средством коммуникации с другими представителями сословия, его престиж в обществе зависел от их количества и щедрости. Личные отношения между сеньором и его вассалами также существенно напоминают принятые в варварском обществе. «Дар» продолжал играть важную коммуникативную роль. Как пишет историк, «дар, пир, церемониальный обмен вещами и услугами... проявление специфической природы общественных связей в рассматриваемых нами обществах» [Там же, c. 175]. На «материальный» дар сеньора вассал, как и в варварском обществе, был обязан ответить, даром «служебным». Самое важное сходство: «богатство мыслится феодалом как средство для достижения целей, находящихся далеко за пределами экономики» [Там же, c. 196], что было свойственно и вождям. В целом тезис, что «этические установки рыцарства обнаруживают немалое сходство с представлениями о богатстве, которые были присущи варварам» [Там же, c. 194], кажется обоснованным и важным для понимания картины мира Средневековья и варварского времени.

Особый вопрос - влияние на «обмен дарами» христианской морали. Для неё характерно специфическое толкование «дара». В христианской морали «дар» - милостыня нищим, он необходим для спасения души. По замечанию А. Я. Гуревича, «раздача милостыни принимала привычные для средневекового общества ритуальные и кодифицированные формы... в основе подобной благотворительности лежала... забота жертвователей о своём душевном благополучии...» [Там же, c. 190], то есть в какой-то степени она также являлась «обменом дарами» - в ответ обладатель богатств получал толику божественного благословения. Прямую связь между архаичным и христианским «обменом дарами» А. Я. Гуревич не прослеживает. Основное различие заключалось в том, что в данном случае «дар» не требовал ответа непосредственно от одариваемого: даритель рассчитывал в этом случае на спасение собственной души.

Проблема обмена дарами была разработана в «Категориях средневековой культуры» столь фундаментально, что в более поздних своих работах, посвященных народной культуре, А. Я. Гуревич только дополнял ее деталями и новыми материалами источников. По большей части дополнения касались вопроса «обмена дарами»между святым и его паствой. По мнению А. Я. Гуревича, «отношения между святым и паствой мыслились в привычных для людей того времени категориях взаимной верности и помощи» [7, c. 70]. Как считает исследователь, фактически, взаимоотношения между людьми и Богом, святыми приобретали более ясный для паствы смысл именно через «обмен дарами». Он пишет: «то, что при жизни святой получал подарки, само по себе уже есть причина требовать от него возвратных подарков-чудес»[Тамже, c. 68], имея в виду, что вэтой среде чудо несло в себе характер «отдарка» за конкретный дар. Это правило в глазах паствы «действует»и после смерти: «поклонники не только возносят молитвы своему святому и приносят ему дары, они считают, что эти акты дают им право предъявлять ему и требования в тех случаях, когда он сам… не догадывается, какого рода помощи от него ждут» [Там же, c. 73]. По мнению А. Я. Гуревича, культ святого, молитвы иприношения ему должны былисопровождаться «ответом» от него, «отдарком» - помощью своей пастве.

В работе «Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства» А. Я. Гуревич изучает проповеди немецкого пастыря Бертольда Регенсбургского (ок. 1210-1272 гг.), который в проповеди «О пяти талантах» рассказывает о «дарах» Бога людям - «личности», «призвании», «жизни», «собственности»и«любви к ближнему». Историк обращает внимание на один факт: «пять даров, врученных человеку и составляющих главные ценности, за распоряжение которыми ему придётся отчитаться перед Всевышним» [8, c. 408]. Вновь та же самая «схема»: «таланты» - «дар», который, в свою очередь, требует ответа - «отдарка» - послушания и благочестия.

Проблема «обмена дарами» как завершенная предстает в статье «Словаря средневековой культуры», излагающей главные методологические положения, прежде разработанные автором [15, c. 129-134].

Подводя итоги, напомним, что историк, анализируя «анатомию» средневековой культуры, выстраивает две схожие «модели мира»: первая, условно говоря, «германская», архаичная, характерная во многом для раннего Средневековья, вторая - «христианская», окончательное оформление которой происходит к X-XII вв. В двух различных «моделях мира» им выделяются схожие друг с другом институты - в том числе «обмен дарами». Главными инструментами для историка становятся текстологический и лингвистический анализ источников, позволивший выделить типологические черты этого института в разных «моделях». При этом ученый прибегает к методу синхронного анализа, выстраивает «сетку координат», создает «идеальный тип» института как составной части «картины мира». По сути, А. Я. Гуревич разрабатывает два параллельных образа института «обмена дарами», показывая общее и особенное в его функционировании и структуре. Историк выявил две основные функции этого института: социально-коммуникативную и магическую, приобретшую врамках христианской картины мира религиозный характер. Он пришёл к принципиально новому пониманию сути института «обмена дарами», обозначив его «двуединое» содержание - социальное и культурное.

Анализ подхода А. Я. Гуревича к проблеме «обмена дарами» показывает и основные черты его культуры исследования «моделей мира» в целом: комплексный анализ источников, системное изучение социального контекста, особое внимание к культуре и мировосприятию той или ной эпохи.

обмен дар гуревич архаический

Список литературы

Аверкиева Ю. П.Разложение родовой общины и формирование раннеклассовых отношений в обществе индейцев северо-западного побережья Северной Америки. М., 1961.

Баткин Л. М.О том, как А. Я. Гуревич возделывал свой аллод // Одиссей. Человек в истории: картина мира в народноми учёном сознании. М., 1994. С. 5-29.

Бёрк П.Диалог Арона Гуревича с «Анналами» // Образы прошлого. Сборник памяти А. Я. Гуревича. СПб., 2011. С. 42-57.

Бжезинска А.Средневековье Арона Гуревича в свете исторической семантики // Образы прошлого. Сборник памяти А. Я. Гуревича. СПб., 2011. С. 82-106.

Гуревич А. Я.Категории средневековой культуры // Гуревич А. Я.Избранные труды. Средневековый мир. СПб., 2007.

Гуревич А. Я.Культура и общество средневековой Европы глазами современников // Гуревич А. Я.Избранные труды. Культура средневековой Европы. СПб., 2007.

Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры // Гуревич А. Я.Избранные труды. Культура средневековой Европы. СПб., 2007.

Гуревич А. Я.Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства // Гуревич А. Я.Избранные труды. М. - СПб.,1999. Т. 2. Средневековый мир.

Зарецкий Ю. П.История средневекового индивида в исторической антропологии // Cogito. Ростов н/Д, 2006. С. 405-424.

Кром М. М.А. Я. Гуревич и антропологический поворот в исторической науке // Новое литературное обозрение. М.,2006. № 81. С. 221-228.

Мосс М.Опыт о даре // Общества, обмен, личность. М., 1996.

Образы прошлого.Сборник памяти А. Я. Гуревича.СПб., 2011.

Рейман Б. В.«Возможные миры» новоевропейской культуры: по поводу спора о «личности» между Л. М. Баткиным и А. Я. Гуревичем // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. Серия «Философские науки.Религиоведение». М., 2013. № 11 (112). С. 203-211.

Речи Высокого// Беовульф, Старшая Эдда, Песнь о Нибелунгах. М., 1975.

Размещено на Allbest.ru