Этнокультурные процессы на территории кузнецкой котловины в развитом Средневековье

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Развитое Средневековье (XI-XIV вв.) - это один из наиболее интересных и сложных периодов в истории многих коренных народов Западной и Южной Сибири. Именно в это время активно протекали разнообразные этнокультурные процессы, которые предопределили ход этногенеза, формирования антропологического облика аборигенов, их выбора места проживания и, как следствие, сложение традиционной культуры и самих этносов. На эти процессы совокупно оказывали воздействие как объективные, так и субъективные факторы, определявшие ход истории на различных территориях Северной и Центральной Азии, а также конкретную этнокультурную и социально-политическую ситуацию каждого региона на этих просторах Евразии. Одним из таких регионов является Кузнецкая котловина, которая располагается на северной периферии Саяно-Алтая в междуречье Оби и её правого притока Томи. В силу своих специфических географических характеристик Кузнецкая котловина, богатая биологическими и геологическими ресурсами и окруженная с запада, юга и востока горами Салаирского кряжа, Горной Шории и Кузнецкого Алатау, была в определенной степени автономной территорией вплоть до появления здесь в XVII в. пришлого населения. Вероятно, географический и политический факторы во многом определяли направления и ход этнокультурных процессов, которые динамично развивались на территории Кузнецкой котловины в эпоху развитого Средневековья. Последние и являются объектом настоящего исследования, а в качестве предметов его познания выступают исторические, палеоантропологические и археологические материалы.

Основными источниками изучения этнокультурных процессов являются археологические и палеоантропологические материалы, так как средневековое население Кузнецкой котловины не имело письменности. Исторические сведения об их жизни сохранились лишь в арабских и китайских средневековых текстах. В частности, в первой книге «Собрания летописей» Рашидад-Дина повествуется о трёх племенах - урасут, теленгут и куштеми, проживавших в период развитого Средневековья в междуречье верховьев Енисея и Оби. При этом он дает их культурную характеристику: «…они хорошо знают монгольские лекарства и хорошо лечат монгольскими [способами]. Их также называют лесным племенем, потому что они обитают по лесам в пределах страны киргизов и кэм-кэмджиутов… Однако [существует] много различий между одним лесным племенем и другим…» [1. C. 112-123]. Этот письменный источник, даже если к нему относиться критически, позволяет предполагать, что на территории Кузнецкой котловины в развитом Средневековье проживали, как минимум, три крупных этноса, социально организованных на уровне племен, каждое из которых имело свой этноним, территорию, структуру, самосознание и традиционную культуру.

Информация об археологических источниках развитого Средневековья Кузнецкой котловины в настоящее время обобщена на разных уровнях систематизации - артефакты (элементы-признаки), обряды, памятники, археолого-этнографические комплексы (АЭК), археологические культуры и историко-культурные общности [2]. В период развитого Средневековья на территории Кузнецкой котловины выделяют две археологические культуры - саратовскую и шандинскую, которые отражают специфические культурные традиции местного населения, являющегося составной частью басандайской историко-культурной общности [2. C. 110-126; 3. C. 91-94; 4. C. 25-27]. Саратовская археологическая культура (V-XIV вв.) в развитом Средневековье представлена одним АЭК погребенных по обряду кремации на стороне, который имел место и в раннем Средневековье на этой же территории [2. C. 81-96]. Шандинская археологическая культура (XI-XIV вв.) представлена двумя АЭК - погребенных по обряду ингумации с тушей или шкурой коня (XI-XIV вв.) и погребенных по обряду трупообожжения на месте захоронения с тушей или шкурой коня (XIII-XIV вв.). Они появляются на территории Кузнецкой котловины лишь в развитом Средневековье [2. C. 97-108]. Эти совокупности артефактов отражают факт сосуществования на территории Кузнецкой котловины в XI-XII вв. двух, а в XIII-XIV вв. уже трёх этнических общностей. Сразу же обращает на себя внимание, что количество выделяемых по археологическим источникам АЭК в XIII-XIV вв. совпадает с количеством этносов, проживавших на этих территориях в монгольский период истории, описанных Рашид-ад-Дином. Но при этом более высокая степень обобщения археологических источников на уровне археологических культур свидетельствует о наличии двух крупных этносов - местного, вероятно самодийскоязычного (саратовская культура), и пришлого, однозначно тюркоязычного (шандинская культура). Фиксация факта сосуществования двух археологических культур на территории Кузнецкой котловины позволяет выйти на такой уровень систематизации артефактов, как историкокультурная общность.

Палеоантропологические источники по населению развитого Средневековья Кузнецкой котловины представлены исследованиями материалов погребальных памятников шандинской археологической культуры XI-XIV вв.- Новокамышенка, Камысла, Ур-Бедари-1, Усть-Канда-1 и Торопово-1 [2. C. 36-40]. Эти памятники являются составными частями АЭК погребенных по обряду ингумации с тушей или шкурой коня XI-XIV вв. и АЭК погребенных по обряду трупообожжения на месте захоронения с тушей или шкурой коня XIII-XIV вв. При этом основная часть материалов палеоантропологических коллекций из этих памятников соотносится с археологическими источниками монгольского периода истории. Все исследователи, изучавшие материалы этих коллекций [5-9], отмечали, что они характеризуются наличием двух антропологических типов населения - местный мезокранный (с преобладанием европеоидных элементов) и пришлый брахикранный (с преобладанием монголоидных элементов), которые формируют еще не сложившийся метисный тип населения на территории Кузнецкой котловины. Сравнение вышеназванных палеоантропологических материалов с антропологическими материалами современных коренных жителей этого региона - шорцами и телеутами - подтвердило факт участия средневекового населения в этногенезе этих этносов [10-26]. Исследования по антропологии кумандинцев, тубаларов, шорцев и телеутов, проживающих на северной периферии Саяно-Алтая позволили объединить эти этносы в один своеобразный район на просторах Западной Сибири, который характеризуется специфическими, генетически схожими краниологическими признаками. При этом был зафиксирован факт, что наибольшая генетическая близость фиксируется между двумя коренными этносами Кузнецкой котловины - шорцами и телеутами, которые, вероятно, имеют общие корни и долгое время совместно проживали на одной территории [14. C. 198-211, 215].

Таким образом, все три предмета исследования указывают, что на территории Кузнецкой котловины в период развитого Средневековья проживало несколько (2-3) крупных племен, которые находились в состоянии активного взаимодействия между собой. В качестве социально-политических факторов воздействия на ход этнокультурных процессов можно предполагать, вхождение территории Кузнецкой котловины в государство кыргызов в XI- XII вв., а с начала XIII в. и по XIV в. включительно - в государство монголов, улус Джучи, восточный Дашт-и-Кыпчак Золотой Орды.

Одним из наиболее ярких этнокультурных процессов развитого Средневековья на территории Кузнецкой котловины является факт миграции на эту территорию тюркоязычных кочевников. Этот процесс начался в XI в., когда на территориях Центральной и Средней Азии произошли важные политические события, имевшие большое значение в жизни племен кыпчакского объединения, обитавших на пути волны передвижения других кочевников и вследствие этого вынужденных включиться в ту цепь миграции [27. C. 178]. Именно в это время (XI-XII вв.) на территории Кузнецкой котловины фиксируется появление погребальных памятников тюркоязычных кочевников, а в последующее время (XIII-XIV вв.) их резкое увеличение, что напрямую связано с созданием империи монголов и включением этих земель в её состав. Миграция тюркоязычных кочевников на территорию Кузнецкой котловины и её вхождение в империю монголов, в свою очередь, стимулировали ряд других этнокультурных процессов.

В XI-XII вв. наблюдается активизация процессов этно- и культурогенеза. При этом роль каждого участника этих процессов была индивидуальной и специфической, в силу сложившихся для него в конкретный момент субъективных и объективных обстоятельств. В это время на всей территории Кузнецкой котловины продолжает доминировать местное население (саратовская культура), но в Кузнецком Присалаирье появляются новые этнографические группы пришлого населения (шандинская культура), которые вступают в непосредственный контакт между собой. Это обстоятельство стимулирует два различных этнокультурных процесса. Первый процесс можно назвать внутриэтнической консолидацией, который наблюдается у местного населения. На это указывает единообразие традиционно-бытовой культуры, наблюдаемое в АЭК аборигенов, и её кардинальное отличие от традиционно-бытовой культуры АЭК мигрантов в XI-XII вв. [2. C. 97-108]. Вероятно, по причине миграции тюркоязычных кочевников аборигенное население для сохранения своего социального статуса и пространства, даже на уровне инстинкта самосохранения, стремилось укреплять свое единство, чтобы противостоять агрессии инородной этнокультурной среды. Можно не сомневаться, что у мигрантов в это же время имел место процесс этнической адаптации. Ведь мигрировавшие на новые территории тюркоязычные кочевники вынуждены были активно приспосабливаться к изменившейся природной и социально-культурной среде.

Вторжение мигрантов не изменило границы проживания аборигенного этноса, но в то же время положило начало в их среде процессу этнической сепарации, когда между отдельными частями единой этнической общности стали возникать условные границы и на одну из частей этноса стало распространяться иноэтничное влияние. Аборигены по-прежнему проживали на всей территории Кузнецкой котловины, но при этом явным становится его концентрация в пределах трёх локальных регионов (Кузнецкое Присалаирье, среднее течение р. Томь и юг Кузнецкой котловины), которые постепенно приобретают свои специфические черты, что указывает на начало процесса этнической сепарации. Именно на территории Кузнецкого Присалаирья наблюдается факт совместного проживания аборигенной группы населения и мигрантов на всем протяжении развитого Средневековья, что, в конечном счете, обусловило начало процессов межэтнической интеграции и аккультурации, которые привели к появлению у них в дальнейшем общих элементов и признаков в материальной и духовной культуре.

Процесс межэтнической интеграции по своему характеру был эволюционным и протекал естественно и постепенно, от военных стычек и конфликтов за территорию проживания до межэтнического и хозяйственнокультурного размежевания и создания единой этнокультурной общности. Можно предполагать, что сосуществование двух этносов, коренного и мигрировавшего, в северо-западных и западных землях Кузнецкой котловины, видимо, стало возможным не только по политическим (в монгольский период истории), но и по социально-экономическим причинам. Ведь хозяйственнокультурный тип аборигенов был комплексным и в значительной мере ориентирован на присваивающие формы хозяйства - охоту, рыболовство и собирательство, а мигранты были типичными кочевниками степей, занимающимися сезонным кочеванием. Это обстоятельство сохраняло за обоими этносами экономическую свободу и делало их равноправными партнерами в процессе межэтнической интеграции, задавая тон процессам этно- и культурогенеза.

Последние процессы в межэтнических отношениях аборигенов и мигрантов начинались как взаимная этническая аккультурация и ассимиляция. Проживая на одной территории, два этноса не могли не общаться и не контактировать между собой, что рано или поздно должно было привести к восприятию отдельных элементов культуры друг у друга. Вероятно, это обстоятельство и привело к появлению в XIII-XIV вв. нового АЭК погребенных по обряду трупообожжения на месте захоронения с тушей или шкурой коня [2. C. 135]. Появление этого АЭК в местах совместного проживания аборигенного этноса и мигрантов отражает факт углубления процессов этнической интеграции и аккультурации между ними. На это указывает тот факт, что способ захоронения нового АЭК представляет собой комбинацию отдельных элементов, характерных для двух этнических общностей, проживающих в это же время на той же территории. Не исключено, что наблюдаемое явление отражает такой процесс, как этногенетическая миксация, который характеризуется смешением нескольких неродственных этносов или их частей, в результате чего возникает новый этнос. Появлению этого процесса способствовал широкий обмен культурными традициями между аборигенами и мигрантами, который имел место на протяжении двух предшествующих столетий в Кузнецком Присалаирье. По археологическим источникам это фиксируется на уровне появления одинаковых артефактов, захоронений и смешанных курганных могильников в АЭК аборигенов и мигрантов.

Подводя итог, можно констатировать наличие многогранных по своему содержанию этнокультурных процессов на территории Кузнецкой котловины в развитом Средневековье, которые во многом предопределили ход истории этого региона в предмонгольское и монгольское время.

Литература

средневековье археологический исторический этнокультурный

1. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. М.; Л., 1952. Т. 1.

2. Илюшин А.М. Этнокультурная история Кузнецкой котловины в эпоху Средневековья. Кемерово: Изд-во КузГТУ, 2005.

3. Илюшин А.М. Басандайская этнокультурная общность на территории Верхнего Приобья в период развитого Средневековья (по материалам Кузнецкой котловины) // Этническая история тюркских народов Сибири и сопредельных территорий. Омск: ОГУ, 1998. С. 91-94.

4. Илюшин А.М. Кузнецкая котловина в период развитого Средневековья (к вопросу об этногенезе тюркоязычных аборигенов Сибири) // Сибирские татары: Матер. I Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Омск: Изд-во ОГПУ, 1998. С. 25-27.

5. Gromov V.I. Das osteologische Material aus den Grabern an der mitteren Inja // ESA, V. Helsinki, 1930. P. 94-97.

6. Алексеев В.П. Поздние кочевники Кузнецкой котловины по данным антропологии // КСИЭ. Вып. XXXV. М., 1960. C. 98-111.

7. Алексеев В.П. К средневековой палеоантропологии Кузнецкой котловины // ИЛАИ. Кемерово: КемГУ, 1974. Вып. 5. C. 112-118.

8. Поздняков Д.В. Краниологические особенности средневекового населения Кузнецкой котловины (по материалам раскопок могильника Торопово-1) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 1998. C. 333-336.

9. Поздняков Д.В. Антропологические характеристики средневекового населения Кузнецкой котловины (по материалам раскопок могильника Торопово-1) // Илюшин А.М. Население Кузнецкой котловины в эпоху средневековья (по материалам раскопок курганного могильника Торопово-1). Кемерово: Изд-во КузГТУ, 1999. C. 186-207.

10. Алексеев В.П. К происхождению кумандинцев // Записки ГАНИИЯЛИ. Горно-Алтайск, 1964. Вып. 6. C. 53-58

11. Алексеев В.П. Антропологические данные и проблемы происхождения шорцев // Ученые записки ХакНИИЯЛИ. Абакан, 1965. Вып. XI. C. 86-100.

12. Багашёв А.Н. Этническая антропология тоболо-иртышских татар. Новосибирск: Наука, 1993.

13. Багашёв А.Н. Расовая дифференциация коренного населения // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 4: Расогенез коренного населения. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1998. C. 148-169.

14. Багашёв А.Н. Палеоантропология Западной Сибири: Лесостепь в эпоху раннего железа. Новосибирск: Наука, 2000.

15. Багашёв А.Н., Ким А.Р. Палеоантропология о происхождении народов Западной Сибири // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 4: Расогенез коренного населения. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1998. C. 270-286.

16. Дрёмов В.А. Краниологические данные о происхождении томских татар // Этногенез народов Северной Азии. Вып. 1. Новосибирск, 1969. C. 146-148.

17. Дрёмов В.А. О тюркизации коренного населения Притомья (антропологические материалы Басандайского могильника) // Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий: Тез. докл. обл. конф. Омск: ОмГУ, 1979. C. 18-20.

18. Дрёмов В.А. Материалы по краниологии тюркоязычного населения Томского Приобья (I. Эуштинцы) // Антропологияя и историческая этнография Сибири. Омск: ОмГУ, 1990. C. 52-72.

19. Дрёмов В.А. Томские и чулымские тюрки // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 4: Расогенез коренного населения. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1998. C. 67-84.

20. Дрёмов В.А. Обзор географической изменчивости признаков // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 4: Расогенез коренного населения. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1998. C. 170-246.

21. Дрёмов В.А., Багашев А.Н., Ким А.Р. Заключение // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 4: Расогенез коренного населения. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1998.

22. Дрёмов В.А., Ким А.Р. Население северных предгорий Алтая // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 4: Расогенез коренного населения. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1998. C. 44-67.

23. Ким А.Р. Материалы к краниологии телеутов // Вопросы археологии и этнографии Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1978. C. 151-163.

24. Ким А.Р. Материалы к краниологии шорцев и кумандинцев // Западная Сибирь в эпоху Средневековья. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1984. C. 180-195.

25. Ким А.Р. Антропологический состав и вопросы происхождения коренного населения северных предгорий Алтая: Автреф. дис. … канд. ист. наук. М., 1987.

26. Ярхо А.И. Алтае-Саянские тюрки: Антропологический очерк. Абакан: Хакоблнациздат, 1947.

27. Ахинжанов С.М. Кыпчаки в истории средневекового Казахстана. Алма-Ата: Наука, 1989.

Размещено на Allbest.ru