Наука и искусство: основания интеграции

Размещено на http://www.allbest.ru/

Стерлитамакская госпедакадемия им. З. Биишевой

Наука и искусство: основания интеграции

Д.Р. Басырова

В. Г. Нернст, химик, лауреат Нобелевской премии, однажды сказал, что гений искусства стоит в табели о рангах выше, чем гений науки. Мы знали бы сегодня законы падения тел без Галилея, законы небесной механики без Кеплера, но симфоний Бетховена не было бы без Бетховена. Можно ли согласиться с этим? Сама по себе наука, в голом виде, в своей оболочке, окаймленная теоретическими системами, не много не мало - одна из форм человеческой деятельности. Если смотреть на нее изнутри, это нечто вроде химической структуры. И если учесть, например, что за каждым научным открытием стоит отдельная личность, и если представить себе динамику человеческого развития, то становится ясно, что с небольшой погрешностью во времени одно и то же важное научное открытие непременно могло бы быть сделано совершенно разными учеными. В чем тут загвоздка?

Дело, наверное, в том, что на пути к какому-либо научному триумфу ученый прежде всего руководствуется теоретической, логической и эмпирической составляющими научного знания. Но если выйти за горизонты классического определения науки и заглянуть в средоточие современной науки, можно увидеть порой необыкновенный синтез оной с искусством. Человек науки должен включить в свой поиск интуитивный и творческий элементы, поскольку задача достраивания необходимого фрагмента в мозаичной картине мира, возлагаемая на ученого, требует обращения последнего в творца, силой творческой мысли связующего разнородные факты в однородный великий синтез.

Все «объективно новое» рано или поздно начинает проигрывать «субъективно новому». Потому как все перспективные ходы к данному проекту содержатся лишь в руках автора, и никто иной не сможет правильно подобрать ключ к незаконченному продукту творчества, даже если оно научное. Сегодняшнее научное творчество изобилует интересными разработками. Взять, к примеру, судьбу скучной, на первый взгляд, ферромагнитной жидкости. Она применялась в машиностроении, в медицине, но японская девушка Сашико Кодама открыла нам глаза на совершенно невероятный тип визуального искусства - феррофлюид-арт. Сейчас эта технология широко используется, а Сашико Кодама теперь - изобретатель нового способа созидания красивой и завораживающей художественной реальности.

Что же на сегодняшний день задает проблеме соотношения науки и искусства особый статус в системе наук? Разумеется, нужно отметить неоспоримый факт соперничества: наука и искусство могут не только влиять друг на друга, но и соперничать в некоторых открытиях, причем в области постижения как природы, так и человеческой души. Но мир науки - это один из множества объектов, которые ищутся, постигаются и персонифицируются искусством. Наука в своем развитии может принести тысячи новых интересных открытий, но она никогда так, как искусство, не «нажмет» на сердце человека, не сможет найти «кнопку», которая «включит» добрые и искренние человеческие эмоции.

Искусство - это грандиозный мир, отдельное произведение - микрокосмос, полноценный и завершенный. В науке же ни одно исследование не является выполненным в полном смысле этого слова. Научное исследование не завершается, оно свершается, занимая свое место в цепи предшествующих и последующих научных теорий. Результат отдельного научного исследования - звено в цепи. Если науку уподобить грандиозному строению, то отдельные исследования - это кирпичи в его стене. Искусство вечно. Оно веками накапливает культурные и художественные ценности, и из поколения в поколение отдельные произведения будоражат сердца и умы людей. А наука - это длинная дорога развития человечества, и отдельный ученый, вкупе с его открытиями, - всего лишь ее отрезок.

Но есть еще одна область, в которой наука и искусство пересекаются. Это область моральных ценностей и норм человека. Раньше только искусство могло являться хранителем ее, но в наше время наука принимает непосредственное участие в формировании новых норм поведения человека. Современные взгляды на устройство Вселенной и природу самого человека актуализируют проблему ответственности людей за все живое на земле. Искусство тоже приводит к таким заключениям, но в нем речь идет не столько о доказательстве, сколько об эмоциональном показе.

Основополагающим элементом любого продукта творчества, искусства является воображение. Оно выступает как универсальный принцип художественного отражения, который проявляется во всех видах искусства, в том числе таких, предметное содержание которых, по сравнению с литературой, менее определено, - музыке, танце, архитектуре и других. Воображение в этих случаях выступает как специфическая для искусства способность раскрыть «все то, чего не скажешь словом...» (А. Блок) и воплотить богатство мира в красках, звуках и пластике. Присущая изобразительному искусству, музыке и танцу образная ассоциативность, врожденная способность к меткому наблюдению у художника, схватывание такой подробности, детали, через которую высвечивается вся вещь в ее характерности и истинности; возможность запечатлеть на полотне, остановить мгновенье, наделенное полнотой жизни, - эти и другие особенности искусства апеллируют не только к интеллекту, но и ко всем природным способностям восприятия в их сложном синтезе, активно воздействуют на эмоциональную сферу. Воображение может дорисовывать подлинную картину вымыслом с тем, чтобы добиться нужного эффекта, так что в результате вырисовываются образ или система образов, которые, выступая в художественной форме, становятся фактом творчества, искусства. «Человек - это единый мир трех реальностей творческого воображения в их виртуальном взаимодействии», - говорит Борчиков в работе «Творческое воображение виртуальной реальности» [1, c. 74]. И эти три реальности - как три кита творческого бытия человека.

Первая виртуальная реальность - нисходящая; сюда относится воображение, которое трансцендентально определяет и наполняет творческое бытие. Вторая - константная - собственно творческое бытие человека. Творческий путь, или творческое бытие, - это бытие человека, постоянно находящегося в поиске чего-то нового, человека, рефлексирующего над своими открытиями и переживаниями, человека, пытающегося вывести в мир определенные мыслеобразы, внутренние диалоги из лабиринта своего сознания и воплотить их во что-то новое. И третья - восходящая виртуальная реальность - художественный мир. Искусство дает нам бесценную возможность прожить тысячи жизней, и в этом состоит самая потрясающая его особенность. Но искусство - это не только человеческие эмоции.

В настоящее время можно заметить падение авторитета искусства, которое медленно, но верно начинает приобретать вид «елочных украшений». У искусства, много веков имевшего только одного соперника в борьбе за человека - религию, теперь появился новый соперник, незаметно выросший и представший как, по меньшей мере, равный перед изумленным взором художников, привыкших взирать на науку высокомерно и с пренебрежением. Теперь литература и искусство могут выполнить свое высокое назначение только тогда, когда они непредвзято осмыслят, поймут необозримый духовный мир науки, если будут ориентироваться на тот же высокий уровень, который молодежь ищет и так часто находит в науке.

В прошлых столетиях искусство еще могло подбрасывать науке пищу для размышлений, для новых открытий, но сегодня наука ушла слишком далеко, и ветки лабиринтов науки сужаются настолько, что искусству с его высоты совсем не разглядеть той глубины, в которой прокладывает свой путь наука. наука искусство реальность онтогносеологический

Очевидное воздействие научно-технической революции на все сферы человеческой жизнедеятельности никто не может отрицать. В наше время наука и техника по воздействию на человека, его психологию и мироощущение, несколько превосходит традиционные виды художественного творчества. Но по поводу воздействия современной науки и техники на художественное творчество многие годы дискутируется в специальной массовой печати, о чем уже было упомянуто.

Научно-техническая революция, вторгаясь во все области человеческой жизни, несет множество благ и ставит новые непредвиденные сложные проблемы, которые предстоит решать в национальных масштабах и во всемирных. Но приписывать всем всеобщую растерянность, пугать засильем научного рационализма, ведущего к опасности, бездушного логизирования, а может быть и эмоционального оскуднения и т. п. можно только из любви к искусству громких слов [2, c. 47]. Все это понадобилось для того, что бы со всей страстью показать важную роль искусства, призванного компенсировать в нашей мыслительной жизни резко возросшее значение абстракции, сохранить «человеку научному» целостность существа, драгоценное соответствие разума и чувства. Конечно же, эта идея компенсации не возвышает, а принижает искусство, его значение в общественной жизни.

В искусстве, как и в науке, самая животворящая традиция - вечные поиски, эксперименты, тяга к анализу и синтезу. Наука учит по-новому, гораздо тоньше смотреть не только на строение вещества, но и на само искусство. И наконец, самое главное: средства, назначения науки и искусства различны, но связь между ними есть. Как две параллели они координируются друг с другом и устремляются к будущему, как бы дополняя друг друга, помогая совершенствовать метод художественный и научный. По меткому выражению, атомная физика, новая математика, кибернетика, космогония, информатика и Интернет нуждаются в большей смелости, фантазии и мечте. Искусству же нужны знания, глубокая мысль: «если мы считаем Шекспира одним из величайших поэтов, мы тем самым признаем, что мало кто познал мир так, как он его познал, мало кто из высказавших свое внутреннее видение сумел в большей степени возвысить читателя до осознания мира» [3, c. 403].

Станислав Лем в отдаленной грядущей высокой цивилизации тоже предвидит неизбежность возрастания «деиндивидуализирующей роли» технологий и преобладания максимально реалистического типа человека и культуры. Какое же место отводится в этой технологической цивилизации литературе и искусству? Ответ дается явно неутешительный. В умственном эксперименте допускается появление на свет великого множества художественных талантов, равных Шекспиру. Но этот переизбыток гениев искусства обернется для них трагедией. В будущем технологическом обществе даже великие художники станут явлением почти анахроническим, которое можно поощрять и даже уважать, но не без некоторой усмешки.

Вывод получается явно парадоксальный. И дело здесь, оказывается, прежде всего, в количестве денег. «Один Шекспир, - пишет С. Лем, - явление великолепное, десять Шекспиров - к тому же еще и необычное, но там, где живет двадцать тысяч художников с шекспировским талантом, нет больше не единого Шекспира; ибо одно дело - в пределах маленькой группы творцов соревноваться за передачу восприемникам своего индивидуального способа видения мира, и совсем другое - давится у входа в систему информационных каналов, что выглядит столь же смешно, сколько жалко»[4, c. 91].

Такая лавина произведений шекспировского масштаба приведет к тому, что все будущие средства информации не смогут их освоить и донести до массового потребителя. Появление «двадцати тысяч Шекспиров» приведет к обесцениванию художественного творчества. Как мы уже заметили, данные выводы более чем печальны, и чтобы хоть как-то сохранить свою ключевую роль, человечеству надо искать значимую область, в которой его нельзя заменить. Возможно, это - упомянутый выше синтез науки и искусства.

Знающий условный язык искусства и науки может просветить свой разум, понять устройство мира и положение в нем человека. Язык знаков - язык условный, который легко прикасается к миру и к человеку, позволяя уловить их взаимосвязи и закономерности. Только язык символов может наиболее полно раскрыть природу вещей, так как он материальными средствами пытается выразить то, что находится за гранью материи, абстрагируясь от реально видимого, проникая в самую суть.

Исследование проблемы соотношения науки и искусства в теоретико-познавательном аспекте позволяет сделать следующие выводы:

Науку и искусство объединяет, прежде всего, то, что они, являя собой части единой духовной культуры, формируют особое миропонимание; однако специфический язык искусства зачастую оказывается более эффектным. Если же коснуться территории гуманитарных наук, то можно обнаружить, что ни один четко выстроенный социологический анализ не даст человеку такого красноречивого представления о быте того или иного народа, например, как художественная литература, романы, сюжетное действие которых привязано к определенной географии.

Что касается естественных наук, то история знает немало попыток перевести язык гармонии в искусстве на язык математики и физики. Пифагорейцы считали музыку и математику средствами очищения души от греховной связи. В основе музыкальной гармонии лежат открытые пифагорейцами правильные числовые отношения, определяющие музыкальные интервалы. На становление математики существенно повлияли архитектура и скульптура, откуда пришли понятия о пропорциях и симметрии. Наука для художников и мыслителей, живших в эпоху Возрождения, означала путь к истинному искусству, истинной природе. Таково отношение к науке у Леонардо да Винчи, возводившего искусство в ранг особой науки [5].

Мнение о том, что наука может как-то описать, представить творческий процесс или хотя бы его результаты, оказалось весьма живучим. Последний штурм - попытка измерить «алгеброй гармонию» - предпринимался сравнительно недавно, после введения Шенноном количественной меры информации. За дело взялись и математики, и искусствоведы. И действительно, если принять меру количества получаемой информации с определенной неожиданностью, невероятностью, то можно показать, что гениальные произведения искусства обладают огромным информационным содержанием. Но что из этого следует? Лишь то, что находится еще одно подтверждение уникальности, экстатической трансцендентности гениального произведения искусства.

Подлинно великие произведения науки и искусства освящены вдохновением авторов. В науке вдохновение играет не меньшую роль, чем в искусстве. Но что такое «вдохновение» не знает никто, и его ожидания могут быть напрасными. В театральном искусстве известны две линии творческого подхода к созданию образа: линия Щепкина и линия Мочалова. Щепкин считал необходимым детальную отделку роли, каждого штриха, мизансцены, интонации. Подобные крайности можно заметить и в науке. Представление о сухой работе ученого с карандашом в руках, обдумывающего научную проблему, так же наивно, как и внезапное озарение дилетанта. И в основе науки, и в основе искусства лежит «ремесло», или профессионализм. Ученый должен быть способен выполнить будничную, плановую, если хотите, научную работу, как и художник или актер выполняет рутинную, черновую работу. Вдохновение, озарение, освещающие величайшие произведения науки и искусства, могут и не прийти, но если они приходят, то к достойным, чаще всего труженикам.

Что существенно отличает научное произведение, освященное талантом, вдохновением, озарением, от художественного?

Научные произведения, открытия, теории, гипотезы рано или поздно уйдут в историю и будут иметь, так сказать, второстепенное значение лишь как исторический факт, методический опыт. То, что считается в науке современным и передовым, через 20-30 лет устаревает. Науке присуще непрерывное движение вперед, более того, научная работа становится лишь тогда событием, когда она превосходит ранее достигнутый уровень. Совершенное произведение искусства всегда остается вершиной, неповторимым событием.

Отпечаток личности лежит и на научных трудах. Стиль изложения, применяемый математический аппарат, построение материала, приводимые аналогии - все это приметы авторского почерка. В формировании научного стиля несомненное значение имеет искусство, позволяющее возвыситься в научной работе до уровня переживаний.

Таким образом, при всех различиях в методологических подходах и традициях научно-понятийного и образно-художественного способов познания человеком мира, существует единое онтогносеологическое основание их интеграции, коренящееся в целостности самого человека и мира. Ведь человек - не только существо рациональное, расшифровывающее бытие вещей в понятийных и категориальных структурах, выносящее себя во имя пресловутой объективности «за скобки» самого мира, фиксируя его как факт, но и существо эмоционально-чувствующее, переживающее со-бытийность мира не как принудительно-объективный, внешний факт, но как непосредственно проживаемый акт, образно-выразимый, энергийно-наполненный человеческой субъективностью. Возможно, на стыке понятийного и образного видения человеком мира родится целостная картина мироздания, собранная, как мозаика, с помощью различных методологических инструментариев, укорененных в онтологии самого человека.

Библиографический список

1. Борчиков, С. А. Творческое воображение виртуальной реальности / С. А. Борчиков. - М., 1998.

2. Пенкин, М. С. Искусство и наука / М. С. Пенкин. - М. : Современник, 1982.

3. Гете, И. В. Избранные произведения / И. В. Гете. - Мн. : Изд-во БГУ, 1977.

4. Лем, С. Сумма технологии / С. Лем. - М. : МИР, 1968.

Аннотация

На основании анализа науки и искусства как двух самостоятельных способов отражения реальности автором выявлена их неотвратимая связь, единое онтогносеологическое основание, коренящееся в целостности человека и мира.

Ключевые слова: наука, искусство, интеграция.

Размещено на Allbest.ru