Спектакль М.А. Захарова "Оптимистическая трагедия" (Ленком,1983): исчерпанность классической модели

Размещено на http://www.allbest.ru/

Спектакль М. А. Захарова «Оптимистическая трагедия» (Ленком,1983): исчерпанность классической модели

Ряпосов Александр Юрьевич

Кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник, заведующий сектором источниковедения, Российский институт истории искусств (Санкт-Петербург, Россия)

Ryaposov Alexander y.

PhD (History of Arts), Senior Researcher, Chief of the Source Criticism Department, Russian Institute for the History of the Arts (Saint Petersburg, Russia)

Аннотация

Статья посвящена изучению одного из важнейших и знаковых спектаклей в творчестве главного режиссера Московского театра имени Ленинского комсомола М. А. Захарова «Оптимистическая трагедия» по одноименной классической советской пьесе Вс. Вишневского. Опираясь на термин Е. И. Горфункель «спектакль по модели», исследование прослеживает взаимосвязи захаровской постановки «Оптимистической трагедии» 1983 года и исходных моделей -- спектаклей А. Я. Таирова (Московский Камерный театр, 1933) и Г. А. Товстоногова (Ленинградский государственный театр драмы имени А. С. Пушкина, 1955). Прослеживаются линии преемственности или, наоборот, отказа от таковой в различных аспектах сценического освоения легенды, заложенной в пьесе Вс. Вишневского и сделавшей эту пьесу советской классикой. Проведенный анализ захаровского спектакля позволяет сделать вывод об исчерпанности легенды в ее классической форме и невозможности исходной модели дать новые содержательные интерпретации.

Среди постановок Марка Анатольевича Захарова (1933--2019) есть ряд спектаклей, поставленных по произведениям советской классики. Это и «Разгром» (1971) по одноименному роману А. А. Фадеева, и «Темп -- 1929» (1972) по произведениям Н. Погодина -- спектакли, которые должны были доказать чиновникам от культуры право Захарова-постановщика на профессию режиссера1. Спектакль «Оптимистическая трагедия» (1983) по одноименной пьесе Вс. Вишневского был постановкой Захарова из того же ряда, хотя и из другого времени. Режиссер вспоминал, как директор Театра имени Ленинского комсомола Р Г. Экимян сообщил ему, что предварительное решение об увольнении Захарова из театра принято, и спасти положение «может только спектакль, пронизанный исключительной идейностью. Это должно быть нечто целиком закрывающее проблему вашего увольнения за политические просчеты. И нечто такое имеется. Называется оно „Оптимистической трагедией"» См.: Ряпосов А. Ю. М. А. Захаров от «Разгрома» к «Автограду -- XXI»: право на профес-сию // Общество. Среда. Развитие. 2020. № 1. С. 21--30. Захаров М. А. Контакты на разных уровнях. М.: Центрполиграф, 2000. С. 245..

П. Б. Богданова констатировала, что, будучи главным режиссером, Захаров «научился лавировать и делать „нужные" постановки. Так... он поставил „Оптимистическую трагедию" Вс. Вишневского (1983), которая, несмотря на свою конъюнктурность, легла в основание довольно сильного спектакля (курсив мой. -- А. Р.)» Богданова П. Б. Формула успеха Марка Захарова // Богданова П. Б. Режиссеры-шести-десятники. М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 156.. Произошло это потому, что пьесу Вс. Вишневского режиссер считал произведением талантливым и по праву принадлежащим советской классической драматургии1. Захаровская постановка была приурочена к 50-летию легендарного таировского спектакля и стала последней работой режиссера с классическим советским материалом.

Критика утверждала, что в ходе подготовки к будущему спектаклю и в процессе непосредственной репетиционной работы произошел полный разрыв с первоначальной моделью -- таировской версией пьесы Вс. Вишневского. Б. М. Поюровский свидетельствовал: «Марк Захаров поставил в конце 1983 года „Оптимистическую трагедию" так, будто не только зрители, но и он сам, и его исполнители познают ее сюжет сегодня впервые. Будто бы не было никаких сценических традиций, падений и взлетов, штампов и антиштампов. Пьеса как бы сочиняется на наших глазах, здесь же, в зрительном зале» См.: Захаров М. А. Контакты на разных уровнях. С. 245. Поюровский Б. М. Герои уходят в бессмертие. Размышления после премьеры «Оптими-стической трагедии» в Театре Ленком (Лит. обозрение. 1984. № 1) // Поюровский Б. М. Что осталось на трубе. или Хроники театральной жизни второй половины XX века: Сборник ста-тей, очерков, фельетонов, дневников. М.: Центрполиграф, 2000. С. 191..

Это не совсем так. Здесь используется термин «спектакль по модели», введенный Е. И. Горфункель, которая утверждает, что поставленный Г. А. Товстоноговым спектакль по «Оптимистической трагедии» Вс. Вишневского (Ленинградский государственный театр драмы имени А. С. Пушкина, 1955) был спектаклем, сделанным по модели классической постановки А. Я. Таирова (Камерный театр, 1933). Термин «спектакль по модели» (или «спектакль, сделанный по модели») имеет важное значение для изучения творчества многих режиссеров второй половины XX века, в том числе, как в данном случае, творчества М. А. Захарова, чья режиссура, казалось бы, не имела никакого отношения к постмодернизму.

Горфункель содержание предложенного ею термина определяет так: «Модель, или образец -- виденный и запечатлевшийся в памяти спектакль или спектакли предшественников или современников. Модель -- это и индивидуальная память, и общее представление, сценический канон. Как понятие „модель" не совпадает с понятиями реконструкции, копии. В театральном искусстве модель -- точка отсчета для очередного витка интерпретации. Впечатления такого рода становятся информацией-толчком для собственного творчества. <...> Моделировать в случае Товстоногова -- означает продолжать и спорить. Правильно говорить о полезном вдохновении, которое помогает найти свой подход к материалу, опираясь на традицию, развивая ее, а не стремясь ее разрушить Горфункель Е. И. Режиссура Товстоногова. СПб.: Левша. Санкт-Петербург, 2015. С. 200--201.. «Оптимистическая», по мнению Горфункель, стала «первым постмодернистским театральным опытом Товстоногова (курсив мой. -- А. Р.)»г.

Совершенно очевидно, как много общего у постмодернистского определения «ремейк» с термином «модель» (от англ. remake -- буквально «переделка»; ремейк -- новая версия или интерпретация ранее изданного или существовавшего произведения, которое выступает в качестве образца для подражания, продолжения или развития заложенных в нем свойств и качеств; или, наоборот -- спора, полемики, отрицания). Термин «спектакль по модели» содержателен там, где изучается творчество художников, которое объективно проистекало в контексте постмодернистской эпохи, и Захаров тут -- фигура подходящая.

В начале работы над «Оптимистической...» лидер Ленкома столкнулся с «бунтом на корабле», поднятым ведущей «группой артистов театра, которые отказались работать над этим материалом, так как на нем „живого места нет“ и пьеса „исполосована" прежними спектаклями» Горфункель Е. И. Режиссура Товстоногова. С. 202. Захаров М. А. Контакты на разных уровнях. С. 251. Там же.. Захарову пришлось написать режиссерский сценарий, близкий к тому, что пишется для кино, и эта мера помогла постановщику в подавлении «бунта»; другой мерой противостояния протестам стал следующий шаг режиссера: «.я предложил артистам. исследовать этюдным порядком драматургическую действенность отдельных эпизодов, может ли каждый эпизод стать живой, конфликтной ситуацией, которая интересна для сегодняшнего зрителя (курсив мой. -- А. Р)»3. Захаров сразу оговаривался, что единственным фрагментом действия, где ему с артистами посредством этюдов не удалось найти живое решение сцены, стал эпизод «В плену» Там же., то есть фрагмент гибели комиссара и части отряда моряков, который и составлял суть особого советского жанра «оптимистическая трагедия».

В противовес обычаю работа художника в «Оптимистической трагедии» была сдержанной и лаконичной. «Сценограф Олег Шейнцис предлагает каждому входящему в театр на подступах к партеру галерею старых документальных фотографий. Миновать ее невозможно: к каждой двери ведет свой коридор, на стенах которого запечатлены не актеры в ролях, но обыкновенные, нам незнакомые люди, в большинстве своем моряки. Зачем они здесь? И что это за ниточка с фотографиями, нанизанными, как флажки на палубе корабля в день праздников, протянутая из фойе через зал на сцену? Какую мысль утверждает здесь режиссер и сценограф? Ответы родятся не сразу. Иначе едва ли бы мог театр так пристально овладеть нашим вниманием, нашими чувствами...»1 Ответы и не должны были рождаться сразу, ведь режиссер и сценограф, согласно одному из главных свойств захаровской режиссуры, специально держали зрителей на голодном информационном пайке.

Б. М. Поюровский отмечал, что у Захарова «„Оптимистическая трагедия" сочетала приметы старого документа с манерой современного театра. Первые обнаруживались в фотографиях, в костюмах, предложенных художником В. Комоловой, в поведении действующих лиц, вторые -- в музыке Г. Гладкова и в средствах актерской выразительности» Поюровский Б. М. Герои уходят в бессмертие. С. 191. Там же. С. 191--192.. Никакого корабля на сцене не было, темно-серые задники-ширмы напоминали скалистые горы и обладали свойством трансформации: «В финале спектакля они (ширмы. -- А. Р.) приблизятся, наедут на нас. К ним прислонится Комиссар, прильнут Беринг и Алексей. Они станут могилой и надгробьем для героев» Абдуллаева З. К. Олег Янковский. Ностальгия по герою. М.: Эксмо-Пресс, 2001. С. 142.. И еще планшет сцены был окрашен так, словно герои в этом спектакли ходили по расплавленной, обгорелой земле.

Захаров свел к минимуму массовые сцены и сосредоточил свое внимание на проработку характеров главных героев и на выстраивании линий их поведения. Двух ведущих Захаров заменил одним; Н. Скоробогатов в роли Ведущего, выходившего из зрительного зала, представал ветераном войны, то есть фигурой, призванной сразу завоевать доверие зрителей. «Этим людям, -- утверждал режиссер, -- мы сегодня по-человечески верим абсолютно, им уже нечего терять и нечего приобретать» Захаров М. А. Контакты на разных уровнях. С. 252..

В образе Комиссара режиссер хотел подчеркнуть женственность с присущей всякой женщине слабостью и одновременно силой, заключенной в этой слабости. Б. М. Поюровский свидетельствовал: «Инна Чурикова появляется на сцене в таком необычном для Комиссара облике. Под звуки духового оркестра молодая женщина в белом совершает полный круг по сцене, никого не замечая, будто идет не по палубе военного корабля, а прогуливается по ялтинской набережной. Поневоле вспоминается знакомая чеховская дама с собачкой! Изящный дорожный костюм, огромная шляпа, туфельки на высоких каблуках, раскрытый светлый зонтик» Поюровский Б. М. Герои уходят в бессмертие. С. 192.. Вот другое описание В. М. Максимовой: «Под оглушительный марш военных моряков, старательно попадая в мощный ритм его, по окружности сцены движется воздушная женская фигурка» ⁶ Максимова В. Соавторство театра // Современная драматургия. 1984. № 4. С. 222.. Как и положено в театре Захарова, режиссерский замысел открывался не сразу, а именно: «И костюм, и походка, и зонтик у Комиссара -- всего лишь маска беспечности, за которой прячется настоящая растерянность вчерашней гимназистки перед анархистской матросской вольницей»1. Чури- ковской героине предстояло столкнуться с миром, глубоко чуждым ее женской натуре.

Захарову важно было показать, что победа Комиссара в ее схватке с анархистами отнюдь не была предрешена изначально. Поэтому в знаменитой сцене с Татуированным режиссер построил действие так, чтобы стало ясно: героине Чуриковой удалось избежать группового изнасилования по чистой случайности. Эпизод с Татуированным был перенесен с палубы в каюту Комиссара. Б. М. Поюровский дал такое описание данной сцены: «Прежде чем прилечь, она предусмотрительно закрыла дверь с помощью ножки стула, но этот „засов“ не может остановить подстрекаемых Вожаком анархистов. Сперва Комиссар пытается вразумить их словом. А когда это не помогает, когда насильники впятером тащат молодую женщину на кровать, она, изо всех сил отчаянно сопротивляясь, случайно натыкается на револьвер, который сама же на всякий случай небрежно спрятала под подушкой, и спускает курок. Четверо тут же -- врассыпную. И только пятый на какой-то миг застыл, прежде чем, мертвый, отвалиться, как пиявка, на пол... „Кто еще хочет отведать комиссарова тела?“ -- звучит вопрос И. Чуриковой. Нет в этом голосе привычной победительной интонации, она вот-вот разрыдается: пустяк ли для такой барышни -- пусть даже в порядке самообороны -- убить человека?! (курсив мой. -- А. Р.)» Поюровский Б. М. Герои уходят в бессмертие. С. 192. Там же. С. 193..

Захаров не побоялся прочертить лирическую линию отношений Комиссара и матроса Алексея (Н. Караченцов), который преодолел свои метания в ту или иную сторону прежде всего благодаря вспыхнувшему внезапно чувству к женщине, воплощенной Чуриковой на ленкомовской сцене. По мнению Б. М. Поюровского, во многом благодаря личным, человеческим качествам чуриковской героини был обусловлен переход на сторону революции лейтенанта Беринга (О. Янковский): «Когда смотришь на него, веришь, что его семья служила русскому флоту 200 лет. <...> Но главное. что пленяет нас в Беринге, -- это не его флотская выправка. А тот сложный путь, который он проделывает на наших глазах из царской армии в Красную, в чем также огромная заслуга Комиссара. Поверив лейтенанту, она тем самым возвратила его к жизни» Там же. С. 195..

Еще одна огромная удача захаровского спектакля -- Вожак в исполнении Е. Леонова. Образ был решен парадоксально. Захаров вспоминал: «В „Оптимистической трагедии" Леонов сумел создать своего рода энциклопедию „номенклатурного негодяя". Вожак Леонова -- очаровательный добряк, широкий, кряжистый, могучий. <...> Нужна внешняя доброта, обаяние. Неторопливость тоже добродетель. <.> Хорошему человеку спешить некуда... Мы постарались воспроизвести этот социальный механизм всерьез, чтобы зритель не сразу воспринимал его как негативную фигуру. Пусть ему поверят и даже почувствуют симпатию. Пусть сработают условные рефлексы»1. Тем сильнее по контрасту будет открытие зрителями истины. Вожак Леонова «какой-то очень домашний, сугубо штатский человек. Временами кажется, что ему больше бы подошли комнатные туфли и халат, чем матросская тельняшка. Хитрый, ловкий, примитивный, умеющий ладить с людьми. Матросы устали от муштры -- он использует это обстоятельство для того, чтобы взять над ними верх» Захаров М. А. Контакты на разных уровнях. С. 252. Поюровский Б. М. Герои уходят в бессмертие. С. 194.. Захаров отмечал, что обычно «рядом с таким главарем орудует команда подручных и выделяется там какой-нибудь ретивый умелец вроде Сиплого. Такого потом самого могут принести в жертву, но пока он об этом не догадывается, то подумывает о себе как преемнике власти и осуществляет жестокие, устрашающие, непопулярные акции, от которых сам Вожак старается держаться в стороне» Захаров М. А. Контакты на разных уровнях. С. 255.. захаров трагедия режиссер

Вожак отдавал приказы кого-то утопить, кого-то расстрелять тихим и спокойным голосом, ведь поступал он так не по причине злобности собственного характера, а в силу неумолимой логики революции. Вожак приказывал расстрелять возвращавшихся из плена офицеров на основе простых и оттого поистине трагических умозаключений. Ведь никто не знает, куда эти офицеры в конечном счете придут, к белым или к красным. Но если их расстрелять, то в стан белых они точно не придут. Зачем же рисковать?!

По мнению Б. М. Поюровского, А. Абдулов в роли Сиплого создал образ подручного и исполнителя приказов -- образ, актуальный во все времена. «Если прежде Сиплый казался нам человеком, у которого вся биография в прошлом, то теперь у него, безусловно, наметилось и будущее. Он ловкий карьерист, а не просто „подлипала" и холуй Вожака. Предательство -- его сущность. <.> Он много моложе Вожака и. современнее своего шефа. Там, где Вожак только думает, Сиплый уже принял решение. Но, так как он достаточно умен, никогда не спешит обнаружить свое превосходство. <.> Вожаку льстит, что у него такой подручный. И хотя они не верят друг другу, их повязывает общая веревка» Поюровский Б. М. Герои уходят в бессмертие. С. 195..

З. К. Абдуллаева утверждала, что Захаров в спектакле «Оптимистическая трагедия» был верен брехтовской эстетике См.: Абдуллаева З. К. Олег Янковский. С. 142.. Данная мысль представляется сомнительной, -- постановщик пьесы Вс. Вишневского и занятые в спектакле артисты, как было сказано выше, поставили себе задачу проверить действенную природу пьесы посредством ее этюдной разработки. В силу чего элементы остранения или очуждения не могли доминировать в способе существования актера, а использовались, видимо, время от времени, именно как элементы.

Финал спектакля в описании К. Л. Рудницкого выглядел следующим образом: «...подмостки заливает яркий свет, актеры встают, лица их обращены в зрительный зал. Встает и Чурикова. Но встает, спиной прижимаясь к шершавой белизне, из смерти переносясь в легенду, и смотрит на нас глазами исстрадавшейся мадонны»1. Б. М. Поюровский по-иному описывал финал, где «герои в белых туниках, только что живые, на наших глазах уходят в Бессмертие. Становятся вечно живой легендой (курсив мой. -- А. Р.)» Рудницкий К. Групповой портрет с мадонной // Театр. 1984. № 9. С. 92. Поюровский Б. М. Герои уходят в бессмертие. С. 196.

Mark Zakharov was the chief director of the Moscow Lenin Komsomol Theater, and this article consid-ers one of his most important and iconic productions, namely the 1983 production of Optimistic Trage-dy, based on the classic Soviet play of the same name by Vsevolod Vishnevsky Adopting Elena Gorfun-kel's concept of a `model production', this study traces the relationship between Zakharov's production of Optimistic Tragedy in 1983 and the original models: the productions by Alexander Tairov (Moscow Chamber Theater, 1933) and George Tovstonogov (Leningrad State Pushkin Drama Theater, 1955). The lines of continuity or, conversely, the rejection of such lines, are traced in various aspects of the stage adaptation that are inherent in Vishnevsky's play. The analysis of Mark Zakharov's production suggests that, in its classical form, the story is exhausted and that the original model can no longer yield new mea-ningful interpretations.

V Ключевые слова: М. А. Захаров, Ленком, «Оптимистическая трагедия», Вс. Вишневский, Е. И. Гор-функель, спектакль по модели, этюдный метод репетиций.

V Keywords: Mark Zakharov, Lenkom, Optimistic Tragedy, Vsevolod Vishnevsky, Elena Gorfunkel, `model production', etude method of rehearsals.. Представляется, что это не так. Развязка подобного рода выступила как развязка фабульная (термин В. Б. Шкловского), формально завершая канонический сюжет. Всем ходом спектакля, художественной тканью его Захаров разрушал жанр оптимистической трагедии. В захаровской постановке герои Вс. Вишневского не становились вечно живой легендой, они изначально были фигурами легендарными, они изначально уже были «Бессмертными». В финале спектакля Захарова герои уходили туда, откуда и пришли на сцену Театра имени Ленинского комсомола, -- в легенду. События трех десятков лет, прошедших с тех пор, дают серьезные основания предположить, что ушли они в легенду навсегда, исчерпав исходную модель. Далее возможны интерпретации собственно постмодернистские, построенные на деконструкции легенды, как, например, спектакль В. Рыжакова (Александринский театр, 2017).

Постановка «Оптимистической.» завершила череду спектаклей, в которых Захаров использовал классический советский литературный материал. Обращение к данному материалу, как правило, было для Захарова делом вынужденным. Между тем ни «Разгром», ни «Темп -- 1929», ни сценическую версию пьесы Вс. Вишневского 1983 года нельзя назвать работами халтурными, сделанными наспех, кое-как. Постановки такого рода режиссер воспринимал как очередной творческий вызов, и соответствующие захаровские спектакли в конечном счете, помимо задач сугубо утилитарных или конъюнктурных, решали и задачи собственно творческие (эксперименты с различными вариантами музыкально-драматической композиции; типами героев; парадоксальным использованием данных актеров; и т. д.).

Литература

Абдуллаева З. К. Олег Янковский. Ностальгия по герою. М.: Эксмо-Пресс, 2001. 304 с.

Богданова П. Б. Формула успеха Марка Захарова // Богданова П. Б. Режиссеры-шестидесятники. М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 155--168.

Горфункель Е. И. Режиссура Товстоногова. СПб.: Левша. Санкт-Петербург, 2015. 528 с.

Захаров М. А. Контакты на разных уровнях. М.: Центрполиграф, 2000. 410 с.

Максимова В. Соавторство театра // Современная драматургия. 1984. № 4. С. 222.

Поюровский Б. М. Герои уходят в бессмертие. Размышления после премьеры «Оптимистической трагедии» в Театре Ленком (Лит. обозрение. 1984. № 1) // Поюровский Б. М. Что осталось на трубе... или Хроники театральной жизни второй половины XX века: Сборник статей, очерков, фельетонов, дневников. М.: Центрполиграф, 2000. С. 191.

Рудницкий К. Групповой портрет с мадонной // Театр. 1984. № 9. С. 92.

Ряпосов А. Ю. М. А. Захаров от «Разгрома» к «Автограду -- XXI»: право на профессию // Общество. Среда. Развитие. 2020. № 1. С. 21--30.

Размещено на Allbest.ru