Медиакультура как реализующееся будущее

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Южный федеральный университет

Медиакультура как реализующееся будущее

М.В. Митрохина

Статья посвящена проблеме исполняющихся предсказаний футурологов о будущем медиакультуры. Автор показывает, насколько точно сбывались пророчества классиков Футурологии прошлого века и каковы новые трудности, возникающие в медиапространстве. В качестве негативных особенностей современной медиакультуры, предречённых учёными, определены фрагментарность и симуляционный характер отражения действительности в медиа, атомизация общества при информационной взаимозависимости, что связано с вопросом свободы медиа и привилегий доступа к информации. Современное медиапространство осмысляется в аспекте новофеодализма, где феод - это информация, ассоциированная с определённым набором медиаресурсов, способствующих разделению людей в масштабах глобального общего. Альтернативные процессы сопряжены с развитием медиа в качестве виртуального орудия труда, открывающего небывалые возможности для приобщения к медиатворчеству. Разрешение этого противоречия автор увязывает с формированием свода правил цифровой безопасности личности, медиакомпетентности и признания права доступа к информации, её создания и распространения как неотчуждаемого.

Ключевые слова: медиакультура, футурология, новые медиа, социальные медиа, информационная культура, постиндустриальное общество, свободный Интернет.

Maria M. Mitrokhina

Southern Federal University, the Ministry of Education and Science of the Russian Federation,

Media culture as a realizable future

The article is devoted to the problem of fulfilling predictions of futurologists about the future of media culture. It is shown how accurately the prophecies of the classics of futurology of the last century are realized and what are the new difficulties arising in the media space. The negative features of modern media culture, predicted by scientists, such as the fragmentation and simulation nature of reality reflection in the media, the atomization of society with information interdependence, which is related to the issue of media freedom and access privileges to information, are identified. The modern media space is understood in the aspect of new feudalism, where the feud is information associated with a particular set of media resources that is conductive to the separation of people on the global scale.

Keywords: media culture, futurology, new media, social media, information culture, post-industrial society, free Internet.

Введение

Сегодня человечество встретилось с новой проблемой - с необходимостью адаптироваться к физической реальности, поскольку долгое время пребывало в преимущественно альтернативной, медийной. Поэтому опыт интенсивного использования цифровых медиа, причины высокой аттрактивности медиапространства и его потенциал в социальном проектировании, в замещении или расширении человеческих возможностей нуждаются в осмыслении. Технологии как никогда приблизились к повседневной жизни, став обыденными и естественными, насколько это возможно. Однако последствия таких изменений для природы человека, его мировосприятия и поведения только придётся оценить. Что нового в образ жизни привнесли компьютерные медиа, каким позитивным и негативным трансформациям подверглась культура, как действовать в условиях трудностей, спровоцированных информацией и виртуальной средой? Чтобы найти ответы на эти вопросы, обратимся к исследованиям, очертившим тенденции развития медиапространства.

Будущее медиакультуры у классиков футурологии

Концепция постиндустриального общества, в котором преобладает экономика знаний, сфера высокотехнологичных услуг и конкуренция, получила научное признание после работ известного социолога и публициста Дэниела Белла [1, с. 330-342]. Среди основных особенностей этой стадии цивилизационного развития он назвал внедрение систем массовой коммуникации, базирующихся на высоких технологиях, и компьютеризацию, позволяющую эффективно хранить и обрабатывать информацию. Теле- и радиопродукция, по мнению автора, должна уступить место компьютерной и в конечном счёте раствориться в ней, так как произойдёт повсеместная цифровиза- ция. В виртуальный формат перейдут разнообразные услуги - банковские, образовательные, медицинские. Личное посещение различных организаций приобретёт необязательный характер, поскольку многое возможно будет осуществить дистанционно. Проблемными областями для общества постиндустриальной фазы, как полагал Белл, будут являться вопросы регулирования свободы цифрового пространства, привилегий обладания информацией и разобщённость людей.

Спрогнозированные исследователем перемены мы можем наблюдать в качестве наличествующих атрибутов современной культуры, в основе своей медийной. Она опирается на новые медиа, как раз сформировавшиеся с помощью компьютерных технологий. Новые медиа, или способы коммуникации между людьми в цифровом формате, вытеснили старые - печатные газеты и журналы, аналоговые телевидение и радио, которые впоследствии адаптировались к диджитал-среде, создав в Интернете свои площадки. Онлайн-банкинг, дистанционное обучение и виртуальный осмотр врача вошли в обиход, особенно в свете последних событий. Свобода Всемирной сети и слова в социальных сетях, цифровые войны и фей- ки - действительно наиболее трепещущие проблемы сегодня. Когда представления о чём-либо и, собственно, картина мира оказались в прямой зависимости от интерпретации и презентации личностей и событий в медиа, манипулировать этим стало легко с помощью аудиовизуального контента, кажущегося похожим на реальность. Правду приходиться искать в многообразии точек зрения и отсутствии авторитетов, в альтернативных каналах получения информации. Атомизация общества, изолированность людей вопреки цифровой близости, рост недоверия и гражданского пессимизма - оборотная сторона постиндустриального периода, о чём также предупреждал Белл.

Элвин Тоффлер, видный социолог и футуролог, обозначил вышеописанную стадию социального развития собственным термином - «третья волна» [7, с. 114-120]. Атомизация, индивидуализация и фрагментация, согласно идеям исследователя, осуществятся не только в обществе, но и в распространении информации. Средства массовой коммуникации уступят место «немассовым», большие медиамонополии затмятся частными и мелкими, где важным аспектом их популярности будет выступать ориентированность на узкие и специфические темы, местные новости и видеоконтент. Аналоговые медиа потеряют свою аудиторию из-за цифровых высокоскоростных вариантов передачи информации. Медиа поспособствуют разделению потребителей на группы с отличными чертами, важными для успешной подачи информации. И это деление, по мнению Тоффлера, повлияет на схематизм восприятия человека, сделав его «клиповым», способным обрабатывать разрозненные фрагменты. Сообщение, организованное в формате клипа, образно несёт информацию о чём-либо, которая не является полной, а демонстрирует лишь какую-то часть и пример её презентации. Другими словами, новые медиа потребуют от человека компетенций по отбору таких «клипов», по выстраиванию своей точки зрения и представлений о мире из объёма противоречивых фактов. Клиповая культура, как считал автор, будет конфликтовать с предыдущей парадигмой, в рамках которой царили «великие нарративы», если использовать понятие Жана-Франсуа Лиотара [5, с. 93-94], или последовательное изложение идеи с присутствием вложенных в повествование «готовых» смыслов, доступных для считывания.

Перечисленные Тоффлером характеристики постиндустриального общества перекликаются с воззрениями Белла и с нашей сегодняшней практикой. С каждым днём любительская журналистика, блогер- ство и просто сообщения очевидцев в соцсетях выходят на первый план в информационном поле, занимают место авторитетных источников, используются в качестве доказательств и обвинений. Они заменили телевидение и печатные СМИ для сетевого поколения, во многом обнажив идеологизацию и коммерческую ориентированность последних. Таргетинг и выделение целевой аудитории потенциальных потребителей контента - центральный принцип распространения знаний о частных каналах генерирования информации и продвижения мультимедийной продукции на сегодня. Плюрализм мнений и оценок, множество авторских обзоров и комментариев об одном и том же событии, вариативность формата подачи факта от текста до анимации, видов виртуальных ресурсов для потребителя с любыми характеристиками (детей, домохозяек, трансгендеров и т.д.) - результаты демассификации медиа, которую предугадал Тоффлер. В этих условиях конфликт поколений - молодого, привыкшего воспринимать большие объёмы разномодальной информации «по верхам» и собирать видение мира как мозаику, и старшего, склонного ожидать от медиа предоставления правдоподобной и исчерпывающей картины с явной точкой зрения, которую не нужно достраивать, - выражается отчётливо в отличиях ценностей, предпочитаемого образа жизни, гражданской позиции, включённости в медиакультуру и готовности впитывать новации. Демассификация происходит и на общемировом уровне - мы наблюдаем, как ранее важные и авторитетные объединения, возникшие для решения глобальных проблем после Второй мировой войны, вроде Европейского союза и Всемирной организации здравоохранения, начинают постепенно распадаться и терять свой голос, так как не во всех случаях оказываются способными выполнять заложенные в них функции, в особенности - относительно локальных проблем.

Ёнэдзи Масуда, другой теоретик информационного общества и футуролог, говорил о наступлении изменений человеческой «природы» в соответствии с постиндустриальной фазой [6, с. 330-344]. Человек понимающий, или Homo intellegens, который обладает определёнными знаниями и умениями по генерированию той или иной информации, понятой в широком смысле, станет неотъемлемой частью сообщества, её производящего. Однако не только производство, но и различные социальные сферы, по мнению исследователя, подвергнутся информатизации и повышению требований к интеллектуальной подготовке субъекта, желающего успешно интегрироваться. Информация как универсальный ресурс приведёт к интенсификации размытия границ и глобализации, поскольку сама не имеет этнонациональных характеристик. Как предполагал Масуда, данные трансформации должны были осуществиться к 2000 году.

Безусловно, с новым тысячелетним рубежом связывалось множество кардинальных сдвигов в образе жизни, на чём сказывались традиции милленаризма. Если оглянуться на начало XXI века, предсказания Масуды к тому моменту начали воплощаться: запустилась компьютеризация различных сфер общества - от образования до медицины, глобализационные процессы захватили в том числе постсоветское пространство, стал зарождаться информационный рынок. Но производство информации и наукоёмких технологий вышло в авангард мировой экономики немного позже, что было обусловлено неравномерностью развития разных культур и формированием спроса. Исчезновение безработицы и других социальных зол, о чём оптимистично рассуждал исследователь, к сожалению, пока не произошло - напротив, вытеснение ручного труда машинным образовало новую прослойку потерявших рабочие места специалистов. При этом люди, обладающие знаниями в области 1Т-технологий и производства контента, на данный момент наиболее востребованы. Успешность социализации теперь зависит от возможности включиться в общемировое информационное пространство, для чего требуются навыки взаимодействия с медиа.

Юрген Хабермас, философ и социолог, разработав концепцию публичной сферы, предположил, что в зрелом демократическом обществе информация будет циркулировать в качестве капитала [8, с. 110-138]. На её основе сформируется тесная связь между людьми, где частное уступит место общественному, у человека появится больше возможностей для непосредственного участия в политической жизни. К чертам публичной сферы, сконструированной с помощью медиа, автор отнёс возможность не ангажированного идеологией обсуждения вопросов и критики действий власти, свободу акторов коммуникации, лидеров мнений от коммерческой выгоды и государственного управления. При этом «побочными эффектами» доступности публичной сферы для субъективного мнения будет являться смещение ракурса в сторону частных интересов и прав меньшинства, распространение РИ-технологий, позволяющих выступать под эгидой утопических идей всеобщего благосостояния, прикрывая ими истинные цели. Также Хабермас подметил, что классические медиа транслируют идеологизированную государством и заказанную рекламодателями информацию, носящую в основном развлекательный характер, где от потребителя требуется лишь пассивное некритическое восприятие.

И здесь мы снова сталкиваемся с само- исполняющимися пророчествами в социальной реальности. Публичная сфера сегодня действительно работает двояко: с одной стороны, присутствует доля свободных цифровых медиа, демонстрирующих отличную от главенствующей в крупных монополистических медиа позицию, но, с другой, они становятся заметными благодаря рекламе и вынуждены включать коммерческий контент в своё творчество. Высказывать оппозиционные и контркультурные идеи не так просто и сейчас, поскольку государства оказывают давление на частный сектор медиапространства, распространяют действие законов на глобализированную виртуальную среду и привлекают к ответственности за лайки и репосты. Вопрос свободы Интернета и законодательного регулирования коммуникации в нём продолжает обсуждаться. Интересы меньшинства всё более влияют на общественный дискурс, что особенно заметно в западной культуре. Проблемы, связанные с этнической и расовой, гендерной и сексуальной идентичностями, не исчезают в достаточно, казалось бы, мультикультурном и либеральном пространстве. Однако борьба за права и свободы малых групп оборачивается угнетением условных «угнетателей» и требованием привилегий, мир окрашивается в бинарные оппозиции плохих и хороших, в своих и чужих, где от производителей медиаконтента или просто владельцев интернет-страниц требуется соблюдать обозначенные рамки и учитывать контекста, а большинство, живущее «патриархальными пережитками», ограничивается и испытывает чувство вины за несовершённые символические преступления. Ведь в почти что любом высказывании может быть найден затрагивающий чувства того или иного объединения компонент.

Мануэль Кастельс, один из признанных классиков теории информационного общества, в начале XXI века обозначил траекторию развития его структуры - в сторону сетевизации [3, с. 314-353]. Коммуникация между людьми, социальными сферами и институтами предстаёт в форме сети и осуществляется с помощью информации, выступающей ключевым ресурсом. Поэтому системы её сбора, хранения и передачи - медиа - занимают в такой культуре важнейшее место. Ведь с их помощью формируется диалог между разными участниками социальных отношений, а также - мировоззрение, проекции персоналий и событий, иерархия значимости того или иного факта. В условиях сетевого общества как никогда ранее люди оказываются связанными друг с другом, и эта идея согласуется с концепцией Хабермаса. Но сконструированная медиасреда не является точной копией реальности, а скорее наполнена симу- лякрами [2, с. 23], часто - эмоционально насыщенными образами, из-за чего способна отвлекать воспринимающего субъекта от действительных проблем, что подчёркивал Кастельс. О насущных вопросах же напоминают очевидцы, интернет-активисты, которые действуют в рамках виртуальных сетевых сообществ. По мнению исследователя, именно в социальных сетях создаётся гражданское общество.

Ничто в медиапространстве не проходит бесследно: о событиях в разных точках мира мы узнаём одновременно с местными жителями, а любое высказывание в Интернете в одночасье способно изменить повестку дня или повлиять на мировые отношения. Так, сообщения политиков в Twitter расцениваются как официальные заявления и включают эффект домино, когда различные общественные деятели других стран поочерёдно отвечают на него. Социальные сети на сегодня являются наиболее востребованными медиа. Они представляют собой микромодель сетевого общества и реализуют на практике теорию Кастельса. Информация в них выступает в качестве главного ресурса, распространяя своё влияние на реальную жизнь. Сами виртуальные сообщества играют роль источника знаний, площадок для самопрезентации и реализации интенций. Однако иллюзорность цифровых симуляций, игровое начало медиакультуры накладывают отпечаток на качество такой информации: демонстрируются Я-идеальные или их прямые противоположности, используются всякого рода манипуляции, от ретуши до инсценировок и монтажа, с целью управления общественным мнением, создаются и подкрепляются медиамифы. Однако сетевые сообщества предоставили большому количеству людей мощный инструмент вскрытия несправедливости, прямой демократии и привлечения внимания к острым проблемам.

предсказание футуролог медиакультура

Современная медиакультура как самоисполяющееся пророчество: основные проблемы и пути их решения

Но чем полезны вышеописанные концепции и что доказывают пересечения с реальностью? Важная функция научного знания - прогностическая. Теории, выдержавшие проверку временем, позволяют оценить потенциальные позитивные и негативные последствия, дальнейшие траектории развития общемировых изменений. Живя в медиакультуре, мы можем убедиться, насколько точно сбылись пророчества футурологов прошлого века, и предвосхитить трудности, о которых предупреждали учёные, наметить возможные способы их преодоления. Объединение описанных идей позволяет выделить элементы воплощённого с помощью медиа будущего:

* производство уникальной информации - наиболее востребованная деятельность, обладание ею равнозначно власти;

* информация и знания выступают в роли капитала в цифровой экономике, они обмениваются и распространяются в Сети;

* вместе с уходом традиционных медиа на второй план поменялась и ориентация на аудиторию, которую новые создатели контента делят на сегменты; настало время «немассовых» медиа;

* классификация потребителей информации привела к фрагментации восприятия и атомизации общества в реальности, при этом, однако, присутствуют феномены виртуальной близости и взаимосвязанности;

* публичная сфера в медиапространстве отличается плюрализмом мнений и позиций, возможностью участия в прямой демократии и гласности, но находится в зависимости от идеологических, коммерческих и частных интересов;

* социальные медиа стали оплотом свободы, инструментом диалога с властью, частью народной и любительской журналистики, альтернативным каналом получения информации из первых уст;

* пространство медиакультуры наполнено яркими аудиовизуальными образами, которые фрагментарно и часто в игровой форме отражают реальность;

* социальные медиа позволяют формировать множество различных идентичностей, репрезентировать лучшее и имитировать что угодно;

* иллюзорность такого рода симуляций, а также вопросы свободы медиа и привилегий обладания информацией по сей день остаются дискуссионными.

На наш взгляд, далее описанные тенденции только усилятся. Человек информационный должен будет включить свою виртуальную идентичность в комплекс самотождественности во избежание проживания перманентного кризиса из-за несоответствия цифрового отражения себя, отношений и представлений с действительными, на что ещё указывал Дуглас Келлнер [10, с. 17]. Интернет-эксгибиционизм как выставление жизни и её интимных проявлений на показ и бегство из Сети в реальность с максимальной закрытостью для медиа - два крайних противоположных варианта поведения, на пересечении которых необходимо будет совершить выбор. Виртуальное довольно реально, особенно в психологическом измерении, поэтому от фактических событий уже негласно требуется их освещение и подтверждение в медиа. Кроме того, виртуальный опыт и цифровые воспоминания приобретают большое значение в жизни человека, с одной стороны помогая проходить этапы социализации и инкультурации, а с другой - замещая и вытесняя настоящие возможности.

Эфемерность и симуляционный характер образов в медиасреде - одна из ключевых проблем информационного общества, которую непросто решить. Медиакомпетентность [4] как способность подвергать информацию критическому анализу, декодировать её в семиотическом смысле, сопоставлять различные точки зрения и практически взаимодействовать с контентом должна способствовать снижению негативных влияний эмоционально окрашенных, идеологизированных или коммерциализо- ванных продуктов медиакультуры и их количества, лучшей интеграции в информационное пространство. Медиа можно рассматривать в качестве виртуального орудия труда, обращению с которым необходимо обучаться. Это орудие даёт небывалые ранее возможности и позволяет каждому приобщиться к медиатворчеству. И дальше без этих навыков невозможно будет занять достойное место в обществе.

Медиатизация и цифровизация социальных, политических, духовных и экономических отношений, по нашему мнению, продолжится и в будущем. Коммуникация между властью и народом всё больше будет осуществляться с помощью медиа, где игнорировать общественное мнение по важным вопросам не удастся, поскольку интеграция людей в сети, массовые петиции и обращения потребуют немедленного ответа. Возможность создания общественных организаций и движений, субкультур и других групп со схожими интересами без необходимости фактических встреч членов в реальности и наличия места для их проведения позволит проще объединяться для коллективного преодоления трудностей или осуществления иных функций. Дистанционное обучение, работа и прочие активности, возможно - даже религиозно-культовые, станут одним из нормативных форматов, легальных для выбора. Принципы подачи информации, выработанные шоу-бизнесом и блогингом, распространятся на вышеописанные сферы [11, р. 113-114]. Мобильность и экономическую независимость человека можно будет повысить за счёт включённости в мультимедийное пространство. Для представителей творческих профессий и обладателей уникальных знаний поиск своего зрителя, покупателя или покровителя с помощью медиа - позитивная возможность, которая сохранит эти виды деятельности в будущем, однако конкуренцию в скорости выполнения работ составят компьютерные технологии. Кропотливый ручной труд, счёт и другие задачи, выполняемые теперь искусственным интеллектом, к сожалению, постепенно уйдут в прошлое.

Социальная изоляция и дистанция, по законам которых живёт мир в 2020 году, войдёт в привычку как последствие некогда обмассовлённой культуры и атомизации общества. Развитые страны, вероятно, по этой причине могут быть представлены преимущественно одинокими людьми или неполными семьями. Новофеодализм как вернувшееся Средневековье [9], где феод - это информация, ассоциированная с определённым набором медиаресурсов, поспособствует разделению людей в масштабах глобального общего. Снова вспомнят о границах, когда встанет вопрос о вытеснении одной культурой другой как последствия мультикультурализма и колониального прошлого. Как уже было сказано выше, разобщённость будет преодолеваться «безопасно» в медиапространстве. Однако ощущение безопасности выступает ложным ввиду потенциальных киберугроз: буллин- га, троллинга, хейта, пропаганды худобы, саморазрушения и т.д., кражи информации, взлома, введения в заблуждение [12]. Данные трудности должны преодолеваться в основном инструментами самой медиакультуры - блокировками, дискуссиями и разоблачениями, однако инициированными пользователями, а не властными структурами. Авторское начало и первоисточник информации окажутся не столь важными, как само сообщение - ведь именно от интерпретации и контекста зависит его оценка. При этом право доступа к информации, её создания и распространения нуждается в признании на общемировом уровне в качестве неотчуждаемого.

Заключение

Современная медиакультура - не просто образ жизни человека с цифровыми гаджетами, а иллюстрация зарождающегося триптиха природа - культура - виртуальная среда, в котором человеку выделен первый план. Его главная задача - сохранить человеческое и не потеряться в сонме си- мулякров и интерпретаций, сберечь общекультурные ценности, среди которых новой является свобода информации.

Медийное пространство, в которое мы интегрированы, широкое и тесное, свободное и тоталитарное одновременно. «Цифровой концлагерь» - этакая улучшенная технологиями версия «паноптикума» Мишеля Фуко - метафора, прекрасно иллюстрирующая эти противоречия. Лишённая рамок площадка для самовыражения и развлечений, общедоступное и мобильное средство для общения со всем миром на деле оборачивается изъятием у человека частного пространства и символического права выбирать истину, ведь источник информации претендует на господство. Власть не видна наблюдаемым, но её действия касаются каждого: геолокация отслеживается, переписка «сливается», доступ к ресурсам блокируется, а вкусы и настроения программируются. Личное повседневное время растворено не столько в вещественном мире, чего опасались экзистенциалисты, сколько в виртуальном, где человеку, особенно молодому, сложно отличить «своё» от «чужого». И предречённая классиками футурологии проблема свободы информации упирается в извечный вопрос независимости сознания и воли.

Каков же выход из сложившейся ситуации? Как взаимодействовать с антиутопичной стороной медиакультуры? Ответ прост: способствовать её дальнейшей демассификации, начиная с собственного опыта, «разделять и властвовать», соблюдать правила цифровой безопасности. Разберём данные утверждения подробнее.

Демассификация как отказ от монополии на создание и распространение информации, признание плюрализма каналов, тематики и интерпретации контента должна произойти не только в профессиональной журналистской среде, но и в сознании потребителей их продукции. Необходимо научиться самостоятельно отбирать источники, сопоставлять точки зрения и участвовать в обсуждении, осуществлять обратную связь. Не принимать на веру кричащие заголовки, не обращаться за истиной к крупным медиаигрокам. Подходить к задаче выстраивания картины мира с пониманием, что многообразие - это не ограничение, а ресурс, где ценность и правдивость данных, предоставляемых медиа, как и их репертуар, определяет воспринимающий. Важно стать менеджером собственного информационного обеспечения, ограничивая объём и качество получаемой информации. Принцип экологичности играет решающую роль в выборе того, на что стоит обращать внимание. Не загрязнять «токсичностью» собственное информационное поле и площадки, где высказываются другие - «золотое» правило информационной этики.

В отношении цифровой экономики, политической деятельности или просто блогинга демассификация и децентрализация являются главными условиями эффективности подобных видов культурного творчества. Если один из каналов представленности в Сети по каким-либо причинам перестаёт функционировать, наличие альтернативных источников распространения информации помогает акторам оставаться в контакте с аудиторией.

Но что значит тезис «разделяй и властвуй» в контексте медиакультуры?

Отделять необходимо частное от публичного, фейки от фактов, идеологию от иронии, учитывая игровое начало Интернета. А власть, как и ответственность, в дифференциации контента возложить на себя. Интимное и личное не потеряет символический статус и функции, если таковым и останется. Свобода будет экспроприирована, если человек самостоятельно её отдаст. Поэтому представляется очевидным, что для эффективной социализации в Сети можно обойтись без демонстрации подробностей повседневной жизни. Чем меньше времени и сил отдано выстраиванию проекции в виртуальном мире, тем больше человек принадлежит себе. Синкретизм интернет-пространства ментально возвращает культуру в период первобытно-общинного строя. Следовательно, процесс по отделению сознания от «молчаливого большинства», смысла от внешней оболочки, мистических представлений от доказанных сведений будет способствовать повышению независимости и личной «эволюции». Стоит помнить, что в пределах виртуального многое постиронично, искренность легко смешивается с насмешкой и только опыт восприятия и интерпретации такой информации формирует «сопротивляемость».

Всё описанное выше встраивается в свод правил цифровой безопасности личности. Это ограниченное и разумное распространение информации о себе, воздержанность от хейтерства и троллин- га, готовность адекватно оценивать такие провокации и подвергать критике множественные интерпретации. Чтобы не быть заключённым в рамках «виртуального лагеря», необходимо понимать принципы игры и оставаться критически мыслящим пользователем.

Примечания

1. Белл Д. Социальные рамки информационного общества // Новая технократическая волна на

Западе: [сборник статей: переводы] / АН СССР, Институт философии, Научный совет при Президиуме АН СССР по философским и социальным проблемам науки и техники; сост. и вступ. ст. [с. 3-31] П. С. Гуревича. Москва: Прогресс, 1986. С. 330-342.

2. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция / пер. с фр. О. А. Печенкина. Тула, 2013. 204 с.

3. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / пер. с англ. под науч. ред.

О. И. Шкаратана. Москва: ГУ ВШЭ, 2000. 608 с.

4. Кириллова Н. Б. От медиаобразования - к медиакультуре // Медиаобразование. 2005. № 5. С. 52-56.

5. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / пер. с фр. Н. А. Шматко. Санкт-Петербург: Алетейя, 1998.

160 с.

6. Масуда Ё. На пути к новому этапу становления общества // США-ЭПИ. 1983. № 6.

7. Тоффлер Э. Третья волна. Москва: ACT, 2010. 784 с.

8. Хабермас Ю. Политические функции публичной сферы // Структурное изменение публичной

сферы: исследование относительно категории буржуазного общества. Москва: Весь Мир, 2016. 344 с.

9. Эко У. Средние века уже начались // Иностранная литература. 1994. № 4. С. 258-267.

10. Kellner D. (1995) Media Culture: Cultural Studies, Identity and Politics Between the Modern and

the Postmodern. London, Routledge: 357 p. (In English)

11. Postman N. (1986) Amusing Ourselves to Death: Public Discourse in the Age of Show Business. New York,

Penguin Books: 184 p. (In English)

12. Roesler-Keilholz S. (2016) Utopia/Dystopia - Identity and Connectivity in Social Media. Journalism and

Mass Communication, vol. 6, no. 10: 607-614. (In English)

References

1. Bell D. Sotsial'nye ramki informatsionnogo obshchestva [Social Framework of the Information Society].

In: Gurevich P. S., comp. Novaya tekhnokraticheskaya volna na Zapade [New Technocratic Wave in the Western World]. Moscow, Progress Publishers, 1986. Pp. 330-342. (In Progress Publishers Russian)

2. Baudrillard J. Simulyakry i simulyatsiya [Simulacra and Simulation]. Tula, 2013. 204 p. (In Russian)

3. Castells M. Informatsionnaya epokha: ekonomika, obshchestvo i kul'tum [The Information Age: Economy,

Society and Culture]. Moscow, Publishing house of the Higher School of Economics, 2000. 608 p. (In Russian)

4. Kirillova N. B. Ot mediaobrazovaniya - k mediakul'ture [From Media Education to Media Culture].

Mediaobrazovanie [Media Education]. 2005, no. 5, pp. 52-56. (In Russian)

5. Lyotard J.-F. Sostoyanie postmoderna [The postmodern condition]. St. Petersburg, Publishing House

“Aletheia”, 1998. 160 p. (In Russian)

6. Masuda E. Na puti k novomu etapu stanovleniya obshchestva [On the Way toward New Nascent Stage of Society]. USA-EPI. 1983, no. 6. (In Russian)

7. Toffler A. Tret'ya volna [The Third Wave]. Moscow, Publishing house “AST”, 2010. 784 p. (In Russian)

8. Habermas J. Politicheskie funktsii publichnoy sfery [Political Functions of the Public Sphere].

In: Strukturnoe izmeneniepublichnoy sfery: issledovanie otnositel'no kategorii burzhuaznogo obshchestva [The Structural Transformation of the Public Sphere: an Inquiry into a Category of Bourgeois Society]. Moscow, Ves Mir Publishers, 2016. 344 p. (In Russian)

9. Eco U. Srednie veka uzhe nachalis' [The Middle Ages Has Already Begun]. Inostrannaya literature [Foreign

Literature]. 1994, no. 4, pp. 258-267. (In Russian)

10. Kellner D. (1995) Media Culture: Cultural Studies, Identity and Politics Between the Modern and the Postmodern. London, Routledge: 357 p. (In English)

11. Postman N. (1986) Amusing Ourselves to Death: Public Discourse in the Age of Show Business. New York, Penguin Books: 184 p. (In English)

12. Roesler-Keilholz S. (2016) Utopia/Dystopia - Identity and Connectivity in Social Media. Journalism and Mass Communication, vol. 6, no. 10: 607-614. (In English)

Размещено на Allbest.ru